Глаза Кайла резко распахнулись. Боль электрическим разрядом пробежала по всему телу. Каждый синяк спешил сообщить о своем существовании. Затекшие конечности парня были крепко к чему-то прикованы. Он лежал на холодном и сыром бетоне в полной темноте и неведении.
- Эй, - захрипел он пересохшим горлом, - Эй!
Эхо его собственного голоса, ударившись о стены, вернулось обратно и загудело у него в ушах. Несколько минут он неподвижно лежал, вслушиваясь в тишину окружающего пространства, стараясь уловить хоть какие-то признаки чьего-нибудь присутствия. Затем, потеряв терпение, он стал дрыгаться и вырываться, разбудив в своем теле новую боль, но ни на сантиметр не высвободив свои руки из оков.
В сводящей с ума своим безмолвием темноте его начали атаковать воспоминания. Они имели обратный порядок. Сначала его ударили по голове, несколько пар ног пинало его по всему телу, его повалили на землю, толкнули в плечо, подбежали какие-то люди, подъехала машина, он крепко сжимал руку Евы. Ева! Эта мысль завыла сиреной, и воспоминания начали наваливаться друг на друга, мешая Кайлу дышать. Ее бледная кожа была будто прозрачной. Он видел голубые ветви вен, которые изнутри опутывали ее шею. Он любил целовать ее родинки на плечах. Ее худые руки казались такими хрупкими, такими ненастоящими. Рыжие волосы с золотистым отливом сверкали ярче, чем солнце. В тот день она надела ярко голубое платье под цвет глаз. Он подарил ей огромный букет цветов, а она плела из них венки и раздавала прохожим. Она смеялась так же звонко, как ярко сияла. Она была его солнцем. А теперь он лежал в темноте, избитый и связанный. Что же стало с ней? Кто и зачем напал на них?
Где-то сбоку раздался скрип. Кайл зажмурился. Очень близко послышались шаги. Что-то волочилось по полу, как мешок. Кайл открыл глаза и повернулся в сторону шума. Яркий свет на секунду ослепил его. Когда глаза привыкли к освещению, его взгляд встретился со взглядом Евы. Она лежала на полу. На ней не было того платья, что она надела на их последнее свидание и что так подходило к ее глазам. Она была почти голой. Синяки и ссадины покрывали ее хрупкое тело. Взгляд ее был отрешенным. Будто она уже смирилась со своей участью. Будто она уже считала себя мертвой. Внутри у Кайла все разрывалось на части. Он застонал и зарычал от тупой и беспомощной ярости. С него будто медленно соскребали кожу. Лежать и смотреть на возлюбленную, избитую до изнеможения, без возможности помочь ей и отомстить за нее - что может быть хуже? И только теперь Кайл заметил человека. Кто-то стоял над Евой и смотрел, как отчаяние меняет лицо Кайла, как бесполезные слезы катятся по его перепачканным кровью и грязью щекам. Кричать и угрожать было бесполезно. Кайл решил его отвлечь, постараться, чтобы этот изверг позабыл о Еве, пусть займется Кайлом, пусть отрежет ему ноги, пусть вырвет все зубы по одному, выжжет глаза раскаленным железом, но только пусть не трогает Еву.
- Эй, вы! Что вам нужно? - прохрипел он, стараясь разглядеть лицо маньяка. Мужчина молчал. Казалось, он ухмыляется, но нельзя было сказать наверняка - козырек бейсболки, надвинутый на глаза, отбрасывал тень на его лицо. Можно было точно сказать, что человек был относительно молод и хорошо сложен. На нем была спортивная куртка цвета хаки, темно-синие джинсы и высокие кроссовки. Незнакомец еще несколько секунд постоял неподвижно, а потом вдруг резко ударил Еву ногой. Девушка выгнулась, широко раскрыла рот и сделала хриплый вдох. В глаза Кайла будто кто-то брызнул кислотой. Он готов был разорвать сковывающие его цепи зубами, а потом вырвать у этого маньяка позвоночник из шеи. Но он не мог.
Ева, его прекрасная Ева, которая выжигала на его шее и плечах слова любви своим горячим шепотом, теперь лежала перед ним, полуживая, искалеченная, а он не мог даже шевельнуть рукой, не то, что попытаться спасти ее.
Маньяк ударом ноги перевернул Еву на спину. Ее тело было, как пустая безжизненная оболочка. Как картонная коробка, перекатываемая ветром.
- Смотри, что щас будет, - шепелявый невнятный голос раздался из-под козырька. Грубый, внушающий отвращение и презрение. Голос, принадлежащий человеку ничтожному и ограниченному.
То, что маньяк сделал после этих слов повергло Кайла в такой шок, что он не смог даже отвернуться. Звук расстегивающейся ширинки проехал по слуховому восприятию Кайла, оставив на нем ржавый след. Через секунду в ангельское лицо его возлюбленной врезалась струя. Горячая желтая жидкость текла по ее аккуратному подбородку, затекала ей в рот, в неподвижные глаза. Сердце Кайла замерло от такого зрелища. Он не отрывал взгляда от своей возлюбленной. Картинка была четкой до рези в глазах. Он как под лупой различал испещренный бордовыми точками синяк на ее бедре, заметил грязь, забившуюся в небольшую раскрывшуюся рану на ее предплечье, видел мелкие капельки мочи, трясущиеся на ее грудях в такт ее тяжелому дыханию.
Моча смешивалась с грязью и кровью девушки. Голова ее бессильно повернулась на бок, из открытого рта вытекала жидкость, окрашенная в розовый. Ширинка звонко застегнулась. Сверху раздался отвратительный издевательский смех. В этом смехе было осознание собственной власти, безнаказанности и желание причинять боль. Изверг, психопат, садист. Вот в чьи руки угодил Кайл. Вот чьи руки сломали его любовь, растоптали его хрупкую Еву, струей мочи потушили его персональное солнце. А он лежал и не мог пошевелиться. Не мог отвести взгляд от этих зверств.
Откуда-то издалека послышался голос. Мужчина в кепке сразу встрепенулся. Его позвали. Фальшиво запела ржавая железная дверь.
- Как у нас тут дела? - вошедший в комнату человек в капюшоне держал в руках камеру. Первый маньяк омерзительно захихикал.
- Я нассал ей на рожу! Надо было это заснять, жаль, я больше не хочу.
- Ты ****ый извращенец! - человек в капюшоне одобрительно захохотал и принялся разглядывать Еву, как какой-нибудь мусорный бак, который следует опустошить. - Давай ее на стол!
Мужчина в бейсболке поднял Еву за волосы и поволок в сторону стола, напоминающего операционный. Кайл уже практически выпал из реальности. Он все прекрасно видел и слышал. Он знал, что двое извращенцев собираются мучить его Еву и снимать все это на камеру. Но сознание его будто выстроило перед его восприятием барьер, ограждающий его от влияния этого события на психику. А может быть, он уже окончательно потерял рассудок и морально умер. Может быть, он уже не мог воспринимать действительность такой, какой она перед ним представала. Некоторые человеческие реакции нельзя предугадать. Возможно, если бы Кайл лишь представил подобную ситуацию у себя в голове, он бы вел себя совсем иначе. Однако он был там в этой комнате, совершенно беспомощный. И он просто лежал и смотрел, неподвижный и молчаливый.
- Ты его чем-то накачал? - спросил парень в капюшоне у своего приятеля, который уже уложил полумертвое тело Евы на операционном столе.
- Неа, - деловитым тоном ответил маньяк в бейсболке, стаскивая с девушки трусы. - Я хотел, чтобы он покричал, а он лежал, как труп. Надо было раньше девку к нему затащить.
Ева была без сознания. Ее тело было изуродовано ранами и гематомами, но оно продолжало излучать внутреннее сияние. Кайл видел, как она сияла. Но даже не мог потянуть к ней руки.
- Какой-то тухленький он оказался. Отрубился от пары ударов, как баба, - парень с камерой выхватил из рук приятеля трусы и демонстративно понюхал их на камеру, сделав при этом блаженное лицо, а затем отстранился и скривился. - Воняют мочой.
- Я же ее обоссал, - ухмыльнулся маньяк в бейсболке, раздвигая девушке ноги. Кайл слышал их разговор, видел трусы Евы в руках у садиста с камерой. Трусы, которые они с Евой выбирали вместе в очень дорогом магазине белья. Там были розовые и белые. Ева хотела розовые, но Кайл настоял на белых. И теперь эти белые кружевные трусы лежали в лапах монстра в человеческом обличье, жалкого существа, которое только и может, что издеваться над беззащитными девушками в своем укромном подвале.
- Я хочу с ней поиграть, - парень в капюшоне отбросил трусы в сторону Кайла. Они упали рядом с его лицом. Маньяк взял с прилегающего к "операционному" низенького столика резиновые перчатки и натянул их на руки с видом хирурга, готовящегося к операции. - С чего начнем?
- С ага-ага? Немножко? - мужчина в кепке, стоящий спиной к Кайлу, что-то показал жестами. Затем он снял куртку и отбросил ее в сторону, надел перчатки, а также повязку на лицо. Парень в капюшоне тоже схватил со стола маску. Теперь, когда их лица скрывали маски, они поспешили снять свои головные уборы. Тот, который был в капюшоне, оказался кучерявым, а обладатель бейсболки - лысым. Руки лысого покрывали разноцветные татуировки. Кайл вглядывался в улыбающиеся лица обнаженных нарисованных женщин с отрубленными конечностями, с кровавыми вагинами и огромными бюстами с торчащими вверх сосками, красующихся на руках маньяка и плакал от невозможности выдрать эти картинки вместе с кожей. Кучерявый был очень худым и сутулым. Он постоянно смеялся и пританцовывал. Будто пять минут назад вернулся с вечеринки. Оба садиста подошли к столу.
- Нахрена ты ее обоссал, она теперь выглядит непрезентабельно! - кучерявый скривился, он водил камерой над голым телом Евы и разочарованно рассматривал ее увечья.
- Пошел нахуй, это не только твоя девочка! К тому же, она сама сказала мне, что любит золотой дождь, - лицо лысого было безобразно. А когда он смеялся оно становилось еще ужаснее. Нельзя было представить гримасы страшнее, чем выражение радости на этой будто высеченной из камня физиономии.
- Ты бы еще насрал на нее. Фу блять, ну и запах! - кудрявый изобразил рвоту и навел камеру на своего приятеля, - Давай разбудим ее. Доставай шокер.
Лысый повиновался. По-видимому, он был старшим из этих двоих и был ответственным за исполнение. А "идейным вдохновителем" являлся тощий. Раздалось шипение тока и слабый вскрик Евы. Кайл дернулся.
- Да тебе просто никто не дает! - его голос гулко застучал по стенам комнаты. Кудрявый обернулся. На Кайла смотрел стеклянный глаз камеры.
- Что? - парень подходил ближе, - Что ты там сказал? Проснулся, да? Смотри-ка, Джимми, наш птенчик кукарекнул. Хочешь сказать что-нибудь? Последнее слово? Давай, это твой звездный час. Не упусти шанс. Скажи, как ты любишь свою курочку. Наверняка ей будет приятно.
Он стоял прямо над Кайлом и камера была так близко, что, наверное, даже слышала его сердцебиение.
- Отвали к чертовой матери от моей девушки, сучий потрох! - заорал Кайл, обрызгав слюной объектив. Если бы у камеры были уши, она непременно бы оглохла. Все силы, которые еще оставались у Кайла, он вложил в этот крик. Крик был записан, маньяк доволен. Кучерявый садист вернулся к своему приятелю, который уже привел в чувства Еву.
- Мама... - девушка ничего не соображала. Она медленно качала головой и звала маму. Лысый, который Джимми, погладил ее живот своими татуированными руками. Белый плоский живот с красивым аккуратным пупком. Он провел ладонями по ее бедрам, он был с ней нежен, как с недавно приобретенной вещью, которой еще не умел пользоваться и боялся сломать.
- Может я ее того? - он повернул голову к приятелю, не переставая массировать бедра Евы.
- Я тебя сам щас того, раньше надо было. Давай, начинаем, - наркоманский смех кудрявого заглушил матерную ругань Джимми, не довольного тем, что его лишили возможности изнасиловать полуживую беззащитную девушку.
Кудрявый поудобнее взял камеру, в другой руке у него сверкнул скальпель. Лысый схватил со столика огромный нож.
- Надо, чтобы она орала, - с этими словами тощий парень вонзил скальпель в руку Евы почти до самого основания. Послышались громкие рыдания. Ева кричала. Она стонала: "Нет, нет, нет". Камера уткнулась ей в лицо.
- Тебе больно? - с восхищенным видом спрашивал кудрявый, - а вот так?
Нож вонзился девушке в бок. Послышался сдавленный крик.
- Эй, Том, ты хочешь так ее прикончить? - Джимми, все еще раздраженный, схватил Еву за грудь и принялся водить под ней ножом, как будто резал кусок говядины на ужин. Кайл завопил. Он больше не мог находиться в этом месте. Ему хотелось потерять сознание, умереть, сбежать, провалиться сквозь землю. Лишь бы не слышать и не видеть этого кошмара. Он старался заглушить крики Евы. А она кричала все громче, она визжала и тряслась, как одержимая. Том с интересом снимал все действо, периодически направляя камеру на Кайла.
- Смотри, он там обделался! - хохотал кучерявый. А Джимми продолжал резать. Отрезав, наконец, грудь, он шлепнул ее на столик, как будто это был обыкновенный кусок мяса.
- Дай сюда свой скальпель, она почти готовенькая, - лысый выхватил из рук приятеля скальпель и критично рассматривал истекающее кровью дрожащее тело девушки.
- Да она уже практически дохлая, - Том, резко потерявший интерес к издевательством над Евой, снимал перепечканные штаны Кайла, не обращая внимания на Джимми, аккуратно ведущим лезвием по животу девушки.
Красная полоска расширялась, открывая взору маньяка скользкие блестящие органы, которые были такими славными и горячими, что их все хотелось достать и подержать в руках. Татуированные руки потянулись в сочное бардовое отверстие.
- Смотри, что у меня есть, это селезенка? - Джимми держал в руках что-то темно-красное, капающее кровью на пол.
- Да, детка, дай нашему птенчику попробовать, - голоса отдалялись. Кайл лежал с закрытыми глазами. Он чувствовал, что сознание покидает его. Медленно, но все же он засыпал. На лицо ему опустилось что-то горячее. Сверху раздавалось хихиканье и невнятное бормотание. А затем все стихло.
Когда он вновь открыл глаза, он надеялся очнуться у себя дома. Или среди облаков. Или хотя бы во тьме. Но под ним был все еще холодный бетон, а сквозь веки просвечивало сияние трескучей лампы, висящей над его головой. Он все еще был там, в том жутком подвале.
Первое, что он увидел, когда открыл глаза, - трусы. Белые трусы, а на них лежал какой-то темно-красный сгусток. Он слышал дыхание. Частое тяжелое дыхание.
- Ева? - огромных усилий ему стоило произнести ее имя. Он повернул голову в ту сторону, где находился стол. Там стоял тот лысый маньяк, Джим. Он странно двигался и пыхтел. Кайл не сразу заметил Еву, свисающую со стола. Она лежала на животе, а ноги ее свисали на пол. Будто она специально нагнулась. Все было испачкано кровью. Ее лицо, ее спутанные золотистые волосы, одежда Джима, который толкал ее сзади. Ева была мертва. Под столом были разбросаны ее органы. Как запчасти, вынутые из машины. Она была опустошена. Из нее вытрясли всю память, все мысли. Она умирала, не осознавая, кто она и где находится. Ее труп будет служить игрушкой для этих извергов, пока не сгниет. Кайл закрыл глаза. Не было больше ничего, о чем он хотел думать. Он надеялся отключиться, выключиться и больше никогда не включаться.
- Хорошоооо, - раздался глухой шлепок и сумасшедший смех, а затем уже знакомый звук застегивающейся ширинки, - Иди поспи со своим дружком, милая. Он будет рад тебе, когда проснется.
Кайл почувствовал, как на него опустилось что-то тяжелое и мокрое. Погас свет, хлопнула железная дверь. Тяжелые шаги удалялись вместе с каркающим смехом психопата. Кайл открыл глаза. Молчаливая тьма взрывалась у него перед глазами тысячами разноцветных огоньков.
- Ева, ты здесь? - его вкрадчивый шепот внушил бы случайному свидетелю больший ужас чем то, что засняли на пленку те садисты. Он не чувствовал затекших конечностей. Только то, что давило на него сверху, неподвижное, безжизненное, имело теперь значение. Он коснулся щекой холодной мокрой кожи, вдохнул ее запах, который не перебивали ни вонь чужих тел, соприкасавшихся с ней, ни запах мочи, крови и даже смерти. Она сияла, он видел. Даже мертвая, она будет светить для него в темноте этого подвала, пока он не станет их общей могилой. - Я люблю тебя, солнце. Спокойной ночи.