П Р И К Л Ю Ч Е Н И Е И Т А Л Ь Я Н Ц А В Р О С С И И (художнические рассказы и были)
История эта произошла не со мной, но я был её невольным участником. В то время, называемое перестройкой, я работал на железке и зарабатывал очень мало. Из-за этого мне постоянно приходилось подрабатывать, сначала от случая к случаю, а потом я обрёл постоянного заказчика. Человека этого звали Нилыч – бывший конструктор проигрывателя «Фрегат», после сокращения он стал специалистом по евроремонту. Внешность у него была солидная и внушающая уважение – полный, седой, неторопливый. Но судьба поставила его в такие условия, что он вынужден был крутиться, как маховик, чтобы обеспечивать себе достойные условия для жизни. Достойные его седин, как он любил повторять для посвященных.
В результате вращения такой большой массы приходили в движение шестеренки и колесики людского механизма, которые кормились возле него, как в часах, в общем. Вот и я попал в его орбиту и стал вращаться в определённых кругах рыночной мафии. Нилыч оформлял многочисленные помещения бывшего продуктового универсама «Нева». В свою очередь, сам Нилыч приводился в движение тайной пружиной, которую звали Дигран. Этот персонаж последовательно выкупал по кускам магазин. И переделывал помещения по своим представлениям, вернее по эскизам, которые поставлял ему бывший конструктор. Не открою большого секрета, сказав, что многие детали механизма быстро выходили из строя по причине пьянства, прогулов, задержки зарплаты. Но главные элементы схемы оставались неизменными: Дигран, Нилыч, временная жена босса и его многочисленные родственники, а также земляки, которые вращались на удалённых орбитах его коммерческой деятельности. И вот восточный человек пожелал, чтобы в подсобных помещеньях магазина его генеральный конструктор устроил апартаменты, как у падишаха.
И система дрогнула, пришла в движение, заработала, набирая обороты. Нилыч в предчувствии золотого дождя принялся разрабатывать эскизы, набирать рабочих, покупать материалы. Время от времени он показывал мне будущие офисы и кабинеты, для того чтобы я проникся грандиозностью замысла. Моё участие предполагалось изначально, но я должен был дозреть – такая у него оказалась метода. Мне же больше всего нравилось ездить с ним в его старом двухдверном «Вольво» и слушать байки, до которых он был большой охотник.
А он любил отливать пули. Любимая его тема состояла в том, что славный проигрыватель "Фрегат", который он разрабатывал – самая дешёвая и массовая модель, в общем, его вертушку брали в космос! Будучи человеком доверчивым и технически неразвитым, я почему-то представлял, как космонавты крутят пальцем пластинку, уложенную на диск проигрывателя – ну, невесомость же. И пытаются бедняги за едва уловимым поскрипыванием иглы услышать родную мелодию. Я представил такую сцену, и мне сделалось невыносимо жалко то ли космонавтов – как им там одиноко, то ли проигрыватель – мучают технику, гады.
Ещё больше мне было жаль Нилыча, который откровенно врал мне, несмотря на свои седины. Я потом спросил у жены, она всю жизнь проработала на заводе по выпуску проигрывателей, короче – про космос, фрегат и Нилыча. Она долго смеялась, как никогда в жизни. В общем, как воспитанный человек я сделал вид, что верю ему безоговорочно: космос так космос. В следующий раз он повез меня смотреть кабинет великого человека, который он – генеральный конструктор – превратил в шедевр Евростиля. Ну, вы представляете – подвесной потолок, искусственные панели на стенах под ливанский кедр, жалюзи на окнах и другие офисные примочки.
Мне же предстояло оформить святая святых: тайную комнату желаний. Где великий восточный человек будет предаваться пороку вроде курения кальяна и созерцать танец живота. Сам же Дигран выглядел человеком скромным и незаметным, одевался неброско, говорил тихо. Он постоянно сидел в предбаннике магазина и колдовал над игровыми автоматами, которые принадлежали тоже ему. Поскольку проигрывал он сам себе, то сидел там часами, несмотря на сквозняк и снующих мимо тёток с авоськами. Последние даже понятие не имели, мимо кого они проходят, можно сказать, даже задевают локтями. Вот такой вот человек – глава синдиката, по местным масштабам.
Больше всего в кабинете Диграна поражал стол неправильной геометрической формы с закруглёнными краями. Из-за этого стола Нилычу пришлось выдержать целое сражение в мебельном кооперативе, где привыкли гнать прямоугольную мебель и ни за какие деньги не согласны были делать ничего круглого. Но он заставил их сделать круглый стол, ибо ему перепадала неплохая сумма за эксклюзив от сметы. В общем, и они закрутились от него. Еще стояли там стеллажи для книг, хотя Дигран никогда не читал книг в кабинете, а уж тем более вне магазина. Так что книг в знаменитом кабинете не предполагалось, зато к столу прилагалось кресло пилота авиалайнера, с которого легко можно упасть, и внушительный шкаф для одежды.
Когда осмотр закончился, я спросил у конструктора – а где, собственно, располагается этот самый «грот наслаждений» хозяина кабинета. Тут Нилыч замер, приложил палец к губам, внутри шкафа послышалась какая-то возня. Я очень удивился, предполагая, что Дигран не утратил детской привычки прятаться в шкафу, так как больше там сидеть некому. И он действительно вышел из шкафа, радуясь произведённому эффекту, как ребёнок. Спросил что-то у Нилыча и снова исчез в шкафу. «Он что, сидит там и подслушивает чужие разговоры?» – спросил я шёпотом у другого великого человека.
Генеральный конструктор лукаво усмехнулся, подошел к шкафу и бесшумно отворил дверцы. В шкафу никого не оказалось, кроме двух пустых вешалок и двери в капитальной стене, ведущей... Впрочем, куда вела потайная дверь, можно было и так догадаться: в детство Диграна-подростка. Ну, вы понимаете: подземные ходы, сундуки, набитые сокровищами, скелеты, закованные в цепи и, конечно, красавицы, ждущие освобождения. Коварные враги, козни, интриги, опасные связи, шпионские страсти и прочая чепуха. Я интуитивно понял, как надо оформить загадочную комнату в духе Фрейда и Дали. Конечно, Дигран не знал ничего про известного психоаналитика и скандального художника, но и не нужно знать. Нилыч должен быть наслышан хотя бы на уровне имён.
Я решил сделать оформление под свой вкус, так же как Нилыч делал интерьеры для собственного удовольствия, но на деньги заказчика. Дигран верил в его непогрешимый вкус. А в целом они напоминали двух заигравшихся мальчишек, только каждый играл в свою игру. Нилыч играл в генерального конструктора, Дигран – в шпионские страсти. Почему бы не подыграть им, тем более если мне заплатят? Итак, тема росписи: сокровенное и запретное – Рай и Ад в одном флаконе. Однако продолжим дальше...
Помещение за шкафом состояло из трех комнат – небольшой гостиной с диваном и телевизором (плюс холодильник и журнальный столик), миниатюрной спаленки и душевой кабины. В общем, жилое помещение для прислуги при доходном доме. "И вот здесь великий человек будет предаваться пороку с жрицами любви; смешно! – подумал я. – И трагикомично." Но Нилыч словно прочёл мои мысли и дал мне понять жестами, что я нахожусь в святая святых, куда заказан вход для простых смертных. (Зарежут они меня что ли или отравят вином? Чтоб никто не узнал после ремонта, где находится вход! – усмехнулся я.)
Чтоб не обижать Нилыча, я сделал вид, что пропитался этой самой святостью с головы до ног, как пионер у мавзолея. После того как я ознакомился с особенностями помещения, он меня оттуда вывел, словно находиться там опасно для жизни. Последующие события доказали, что он не ошибался в сакральной сути апартаментов своего босса. Да, мимоходом он заметил про подземный ход, ведущий в подвал, но я выразительно посмотрел на него, и он понял, что я знаю про подвал, залитый грунтовыми водами ещё при социализме.
Да, так вот, одну из комнат я расписал под голландцев с кораблями и морскими далями – далями типа пираты, пиастры и приключения. В другую продал картину, выжженную на огромной чертёжной доске – «Ведьма, летящая на метле», Нилыч питал слабость ко всему эзотерическому. С душевой делать ничего не пришлось, её выложили чёрной итальянской плиткой и установили импортную сантехнику. Единственное, что потребовал Дигран: чтоб стена и дверь, ведущая в душевую, составляли одну плоскость. То есть попросту стену и дверь надо покрыть росписью так, чтобы нельзя было заметить с первого взгляда.
Меня уже достали его шпионские замашки, так как я считал работу законченной. Ещё два дня у меня ушло на записывание щелей между дверью и стеной. На исходе второго дня, когда мои мучения подходили к концу, я услышал из кабинета Диграна речь, которая явно принадлежала иностранцу. "Откуда ему здесь взяться, в нашей дыре, тем более здесь, в бывшей подсобке универсама? Тут что-то не так!" – подумал я и тихонечко приоткрыл дверь, ведущую в шкаф. Слышно стало абсолютно всё, я сел на ящик из под красок и принялся вяло водить кистью по поверхности росписи, не упуская ни слова из разговора.
А дело обстояло так: итальянец... мне почему то показалось, что он итальянец, к тому же я не утерпел и посмотрел в замочную скважину, – ну вылитый дон Карлионе... Дорогое пальто и обувь, напомаженные и уложенные волосы с сединой, запах дорогого парфюма и торопливая эмоциональная речь. Переводил старый еврей – владелец кафе в магазине-рынке, впрочем, переводил он весьма вольно. Скорбная сага о том, что он – иностранец, выходец из другого мира (пришелец тараторил с несвойственной северянам живостью). Его ограбили, почти убили в такой холодной депрессивной стране какие-то хмурые злые люди: «Мама миа!»
И он, скитаясь, набрёл на островок мира и спокойствия, а путь ему указали другие добрые русские люди. Так, в общих чертах, звучал перевод старого Изи, тут переводчик усмехнулся и добавил, что зная о природной русской щедрости, весь мир рассчитывает на гостеприимство русских. Он, иностранец, просит оказать ему денежную гуманитарную помощь в размере двухсот долларов и отвезти в аэропорт Пулково. При словах о русской щедрости оба дельца – еврей и армянин – дружно усмехнулись, но прониклись международной ответственностью за авторитет России в Европе.
"Ты его спроси, как он здесь оказался, в нашей дыре под Питером", – потребовал Дигран. Но еврей сказал, что и так-то с трудом переводит с итальянского на русский, а сформулировать вопрос на итальянском выше его скромных возможностей. К слову сказать, итальянец с трудом понимал, о чём говорят два «русских мафиози»: именно это словосочетание промелькнуло в его сбивчивой речи. Однако лицо его выражало изрядную долю понимания русской речи – очередной мой сеанс к замочной скважине. Ещё мне показалось, что для жертвы ограбления он выглядит уж слишком респектабельно. "А вдруг он жулик!" – подумал я.
Очевидно, Дигран терзался такими же подозрениями, поэтому предложил Изе разделить международную помощь пополам. Наш итальянец тоже догадывался, что решается его судьба –гнить ему тут в ленинградских болотах или дозревать под италийским солнышком. Страдалец снял со своей холеной руки часы "Роллекс" и торжественно вручил их Главному Мафиози. Такой широкий жест прожег насквозь широкую душу Босса, и он разрешил Изе отвезти гостя в Пулково на своём джипе.
Вот насчёт денег вышла заминка, так как еврей считал, что армянин как старший должен выделить большую долю. Но великий человек полагал, что удел младших вносить большую часть, а начальство вкладывает лишь символическую часть - подаёт пример. Короче, они долго препирались друг с другом с горячностью, не свойственной русским, но такой понятной итальянцу. Он вертел головой туда и сюда, но дарить, кроме одежды, ничего не оставалось, а на улице мороз. С нечеловеческим усилием оба – Изя и Дигран – отодрали от себя кровью и потом заработанные доллары.
Надо сказать, на лицах у них было написано: они ни на секунду не сомневаются, что видят перед собой талантливого жулика, прикинувшегося макаронником. Но осознание того, что, зажав деньги, они уронят свой авторитет друг перед другом в присутствии жуликоватого иностранца... Ситуация, в которой они не могут оставаться самими собой, прижимистыми расчетливыми делягами. Да, им пришлось проявить царскую щедрость, вот так взять и подарить валюту первому встречному.
Насколько я мог знать Диграна, расставание с деньгами убивало у него всякий интерес к окружающей его действительности. Вот и сейчас: он, отдав деньги, сослался на занятость и первым, не прощаясь, покинул кабинет. Через несколько минут оттуда вышли еврей с иностранцем. Но я плохо знал великого человека, он вернулся через полчаса, быстро пересёк кабинет. Прошёл через шкаф и возник перед о мной, как призрак. Единственный вопрос, который он задал мне - о чём говорил старый еврей с этим жуликом. "Ни о чём", – простодушно ответил я, продолжая собирать кисти и краски в ящик.
Дигран по-армянски выругался и остался один созерцать нарисованное море и корабли. О чём он думал: об Италии, где женщины красивы и щедры, как фрукты на рекламных плакатах, или кусал локти от досады за профуканные деньги. Не знаю... Прошли годы, как пишут в романах, я встретил старого, но бессмертного еврея. Он пережил своих детей, был женат на молодой жене и ждал нового пополнения. Он в тысячу первый раз разорился и открывал новый магазинчик, ему нужна была рекламная вывеска. Он заказал её мне и любезно предложил подвезти домой на стареньком джипе Поджеро. Как того самого итальянца, подумалось мне. И я спросил у него, кто же он был, дон Карлионе – тот самый экзотический фрукт, закатившийся в наши палестины. "Жулик", – небрежно бросил старый Изя, не вынимая сигарету из рта.
К О Н Е Ц И. Богданов Санкт-Петербург ( 89045116822)