Моя злосчастная Россия 6

Игорь Бестужев-Лада
Глава 6.  СОВЕТСКИЙ  СОЮЗ (1917-1991)
   «Диктатура пролетариата» (чиновничье-номенклатурного)
1.
В официальной советской (да и постсоветской) историографии – за редкими исключениями насквозь, тотально лживо-тенденциозной первые четыре месяца после Октябрьского путча большевиков 1917 г. изображаются как «триумфальное шествие советской власти». Это, конечно же, такая же легенда, как никогда не бывавший «штурм Зимнего» (на самом деле, бандитский захват неохраняемого объекта), «коллективизация сельского хозяйства» (на самом деле, зверская ликвидация крестьянства как класса), «предатели-вредители 1930-х» (на самом деле, истребление фанатиков-коммунистов, первого поколения нового правящего класса общества, очень  похожее на примерно такую же «ночь длинных ножей» в точно такой же мафиозной структуре Гитлера), «гонка вооружений» (на самом деле Третья мировая война, развязанная Сталиным против Англии и США в конце 1945 года), наконец, «танец маленьких лебедей» на телеэкране во время судорожной и предельно-идиотской попытки сохранить власть правящей партийной номенклатуры, при поразительной подлости её генсека, объявившего себя президентом страны и попытавшегося отсидеться в Крыму в решающий момент борьбы за власть. Этот «танец маленьких лебедей» мог бы послужить обложкой всего вранья, которым потчевали население России с 1917 по 1991 год. И во многом – по сие время. А всё обществоведение 1917-1991 гг. (включая историографию) напоминает гоголевские Записки из сумасшедшего дома – ничем не лучше графоманьячного бреда по истории России академика Фоменко.
На самом деле, первые месяцы после Октябрьского путча шла разнузданная вакханалия пьяной солдатни (и матросни), грабившей, насиловавшей, терроризировавшей мирное население. Ленин полностью отработал полученные им от германского генштаба деньги. «Окаянные дни» - назвал это время выдающийся русский писатель И. А. Бунин. Фронт был развален, и Германия почти без всякого сопротивления захватила Украину, Белоруссию, Прибалтику, навязала России полную капитуляцию – позорный Брестский мир (март 1918 г.), который не только закрепил за Германией захваченные ей территории, но и обложил истощённую войной, голодающую Россию чудовищной контрибуцией. В Германию потянулись эшелоны с зерном (из голодающей России!), углем и другими грузами, которые позволили Германии продержаться на западном фронте еще почти девять месяцев, несмотря на то, что вступление в войну США на стороне Антанты (1917 г.) сделало капитуляцию Германии вопросом времени. Первая мировая война закончилась капитуляцией Германии, развалом Австро-Венгрии и Турецкой империи лишь в ноябре 1918 г.
Однако, верно и то, что демагогия большевиков сделала своё дело. Народ, дружно возненавидевший царизм и столь же дружно ответивший презрением на беспомощную болтовню Временного правительства, поначалу принял лозунг «вся власть советам!». Ведь он пошёл не за какими-то там малоизвестными большевиками, а за «советами рабочих, крестьянских и солдатских депутатов», которые обещали мир народам, землю крестьянам и заводы рабочим, а также создание нового государства – Российской Советской Федеративной  Социалистической Республики (РСФСР) вместо полностью прогнившего царизма и межеумочного, ублюдочного Временного правительства. Эти лозунги поддержало подавляющее большинство крестьян, рабочих, солдат и даже служащих. Достаточно сказать, что больше половины из 250-тысячного офицерского корпуса России примкнули к Красной армии в уверенности, что идут на службу обновленному русскому государству (их судьба, за единичными исключениями, была трагичной: к 1939 г. они были истреблены Сталиным почти полностью).
В этой обстановке советская власть (читай: большевики) быстро восторжествовала почти во всей России, а после революции в Германии (ноябрь 1918 г.) на короткое время  распространилась на Украину, Белоруссию и Прибалтику. Отдельные антисоветские выступления небольших отрядов (мятеж юнкеров в Москве, мятеж Добровольческой армии генералов Корнилова и Каледина на Дону и на Кубани, мятеж атамана Дутова на Южном Урале и др.)  были сравнительно легко подавлены правительственными войсками, во много раз превосходившими их численно. Так же легко большевики расправились с эсерами и анархистами, слишком поздно понявшими, что их обманули.
В марте 1818 г., опасаясь захвата Петрограда немцами, советское правительство во главе с В. И. Лениным (1917-1924) переехало из Петрограда в Москву, К этому времени «советская власть» распространилась почти на всю Россию (за исключением территорий, оккупированных немцами). А всего через четыре месяца, к осени 1918 года, большевики оказались в «огненном кольце» наступавших на них со всех сторон антибольшевистских (белых) армий, в сравнительно небольшом квадрате между Петроградом, Пермью, Царицыным и Курском. Причина такого поворота событий заключалась в том, что, закрепившись в Кремле, большевики от демагогии перешли к реализации своей политической доктрины, неприемлемой практически для всего населения страны.
Большевистская (коммунистическая) доктрина, как уже говорилось, не имела ничего общего с социал-демократической доктриной марксизма. Поэтому впоследствии она получила название «ленинизм». Но для сохранения видимости преемственности всё чаще употреблялось немыслимое по своей противоречивости словосочетание «марксизм-ленинизм».
Нам уже приходилось говорить, что марксизм в середине Х1Х века представлял собой одно из сотен социальных учений утопического характера. К концу этого столетия он закостенел в квазирегиозных догмах, со своими собственными «пророками», высказывания которых воспринимались на веру безоговорочно. Но это не имело значения, потому что на практике под этим знаменем сформировалась идеология международной социал-демократии (выше налоги, особенно с богатых, - больше средств для социального обеспечения нуждающихся). В то же время от социал-демократии во многих странах Европы откололось ультра-левое, ультра-радикальное крыло с совсем иной идеологией, несущей смертельную опасность обществу. Во всех странах Европы, кроме России, эти численно незначительные группки были физически уничтожены или заключены в тюрьмы. И только в России, где ультра-радикалы (большевики, с добавлением в 1918 г. – для отличия от социал-демократов – названия коммунистов) к 1917 г. выросли в числе до порядка нескольких хорошо организованных десятков тысяч человек, а после удачного Октябрьского путча получив в своё распоряжение «административный ресурс», позволивший им поставить под ружье многомиллионную Красную армию, во много раз численно превосходившую своих противников -  смогли начать претворять свою доктрину в жизнь.
Сама доктрина нигде и никогда не фиксировалась письменно – настолько вопиюще она была утопична (в смысле: нежизнеспособна) и вдобавок кошмарна по своей глупости, подлости, бесчеловечности. О ней в целом можно судить только по действиям руководства большевиков – часто противоречивым и катастрофичным, но в общем довольно последовательным в смысле достижения определенных, пусть утопических целей. В конечном счёте получилась реализованная утопия так называемого «казарменного социализма» (или коммунизма – тут разницы нет). Того самого, которым Маркс в своё время пугал оппонентов, понимая под ним безграничную диктатуру чиновников во главе с их «комитетом» (будущим Политбюро компартии). При этом «казарменность» делала утопию отталкивающей и нежизнеспособной, а «утопичность» - наоборот, притягивающей и живучей. Вот эту-то «нежизнеспособную живучесть» и представлял собой СССР все 74 года своего существования. Оказывается, при известном стечении обстоятельств на какое-то время и сказку можно сделать былью – с ужасающими последствиями для людей. И обязательно с плачевным концом, потому что всякой сказке раньше или позже приходит конец.
Анализируя действия большевиков весной-летом 1918 г., мы обнаруживаем три «столпа» их доктрины, объясняющие, почему они действовали столь самоубийственно-бесчеловечно и почему против них постепенно восстала чуть ли не вся страна, недавно еще поддерживавшая их демагогические лозунги.
Первый, и главный, «столп» - переход от классового к бесклассовому обществу Изначально невозможный, потому что, как мы уже говорили, всякое человеческое сообщество, в подражание собачьей или обезьяньей стае, в любых условиях сразу же делится на высший, высше-средний, средний. низше-средний и низший класс. Иное дело, какой конкретно, по содержанию. На практике, в условиях 1918 г., когда была объявлена «диктатура пролетариата», это означало ликвидацию, как классов, дворянства и буржуазии, а также крестьянства, составлявшего более 80% населения страны.
Физическое уничтожение дворянства и буржуазии началось в том же 1918 г. в виде массовых расстрелов заложников в ответ на каждое антиправительственное выступление («красный террор» Чрезвычайного Комитета – Чека). Кроме того, поскольку тюрьмы были переполнены, Ленин предвосхищая Гитлера, ввёл практику «концентрационных лагерей», куда сгоняли сначала тысячами, затем десятками тысяч и, наконец, сотнями тысяч разных «подозрительных» (в смысле оппозиции власти). Это называлось «контрреволюционные элементы», известные в будущем как «каэры», позже переименованные просто в «зеков» (заключенных). В том же 1918 г. была зверски расстреляна вся императорская семья.
Ликвидация крестьянства как класса (по первому разу в 1918 году!) происходила в форме разграбления имущества зажиточных крестьян – до трети всего крестьянства! – а также путём создания тысяч колхозов и совхозов, изначально нежизнеспособных, названных самим Лениным «богадельнями» Всё это делалось под лозунгами «раскрестьянивания», «расказачивания» и т. п. И дополнялось реквизицией урожая («продразвёрстка»), с оставлением крестьянину лишь скудного прожиточного минимума. Трижды: в 1918-м, в 1919-м и в 1920-м годах!
Понятно, что это не могло не натолкнуться на растущее сопротивление крестьянства. В одной только Тамбовской губернии сформировалось 16 повстанческих крестьянских полков. Чтобы подавить это восстание, потребовалась 200-тысячная армия с пулеметчиками-иностранцами (русские отказывались стрелять в безоружных женщин и детей), с артиллерией – прямым огнём по избам! и даже с применением отравляющих газов, как на фронте.
Из других слоёв общества больше всего пострадала русская интеллигенция – уникальная даже в мировых масштабах социальная группа, численно незначительная (не более десятка тысяч семей), но во второй половине Х1Х – начале ХХ в. составившая поистине ум, честь и совесть русского народа (слова, украденные у неё большевиками). Это были, в основном, люди так называемых свободных профессий – журналисты, юристы, врачи, профессура и т.п. Жившие на гонорары, не зависевшие ни от правительства, ни от любого другого «хозяина», способные поэтому не только критически осмысливать происходящее, но и публично высказывать своё мнение. Для этого они должны были на порядок больше перерабатывать информации (в то время – читать). Внешне их отличало отсутствие на груди каких-либо побрякушек. Внутренне они были «интеллигентны», т. е. ко всем без различия относились с чувством Человеческого Достоинства, несовместимым с обычным и привычным в России холуйством и хамством.
Именно по интеллигенции сильно ударила война, выкосив тысячи прапорщиков-вольноопределяющихся (добровольцев). Именно из её рядов особенно много жертв унесла «испанка» (эпидемия гриппа, унесшая тогда в Европе более 20 млн. жертв). Именно из её рядов, наряду с буржуазией и дворянством, сотнями расстреливали заложников. Наконец, последние две сотни интеллигентов Ленин в конце войны не расстрелял, а выслал за границу – это был первый и последний в его жизни гуманный поступок. Оставшиеся единицы вынуждены были жить, говоря словами М. Е. Салтыкова-Щедрина, «применительно к подлости». А некоторые оподлились настолько, что потомкам пришлось стыдиться их имени, переименовывать названные Сталиным в их честь города и т. д.
Вторым «столпом» был разгром рыночного хозяйства страны. Сам по себе рынок восхищения, мягко говоря, не вызывает. Но горький мировой опыт показал, что любое посягательство на «нормальный» рынок немедленно вызывает появление «чёрного рынка» с его астрономическими ценами, продуктовые и промтоварные карточки, километровые очереди и чисто казарменное распределение дефицитных товаров по должности или по знакомству с «черного хода». Всё это пришлось сполна испытать на себе населению России в 1918-1921 гг.
Наконец, третий и последний «столп» - отмена денег, в которых самих по себе, как и в рынке, ничего хорошего нет. Такой шаг был сделан в виде замены «нормальных» денег – «дензнаками», которые печатаются по мере надобности и, конечно, не идут ни в какое сравнение со свободно конвертируемой валютой. Этим жульническим ремеслом советское правительство занималось вплоть до 1991 г. Но в 1918-21 гг. оно еще не имело опыта оперировать этой разновидностью прод- и промтоварных карточек. Поэтому «дензнаковые» рубли быстро переросли в тысячи, миллионы, сотни миллионов и, наконец, потеряли всякую ценность, вынуждая население прибегать к простому обмену продуктами. Это был самый настоящий финансовый крах. «Реализованная утопия казарменного социализма» оказалась на краю пропасти.
2.
Насколько большевикам не повезло во внутренней политике, настолько же повезло во внешней. Их «административный ресурс», позволивший поставить под ружье  многомиллионную армию, казалось бы, должен был насторожить страны Антанты, заставить их сплотить антибольшевистские силы и разгромить тогдашних талибов, как разгромили сегодняшних.
 Но в те времена большевиков никто не принимал всерьёз, считали, что эта «горстка бандитов» обанкротится и сойдёт со сцены если не в считанные дни, то, по крайней мере, в считанные месяцы. Тем более, что начались антиправительственные крестьянские выступления, в Москве и на Волге подняли мятеж эсеры, сообразившие, наконец, что их обманули соблазном участия в «советах», что под вывеской «советов» действует организация посильнее всякой мафии. Кроме того, на транссибирской магистрали поднял мятеж чехословацкий корпус, сформированный из пленных чехов и словаков, сражавшихся в рядах австро-венгерской армии. Однако крестьянские и эсеровские мятежи были подавлены с невиданной жестокостью, а чехословацкий корпус, под давлением правительственных войск, форсировал своё движение к Владивостоку, где погрузился на суда и вернулся в Европу.
Поэтому страны Антанты, высадив поначалу свои десанты на окраинах России (англичане в Архангельске, французы в Одессе, японцы во Владивостоке), поспешили ретироваться, чтобы из одной войны не попасть в другую – надо было учитывать настроение солдат и общественного мнения в собственных странах – и предпочли оказать материальную помощь белым армиям, не позаботившись о координации их действий. В результате эти армии были разбиты поодиночке подавляюще преобладавшими численно красными армиями.
Первой двинулась в наступление в феврале 1919 г. сформированная в Сибири более чем стотысячная армия А. В. Колчака. Первоначально ей противостояли разрозненные части Красной армии, и белым удалось занять Урал, выйти к Волге. Но затем огромный численный перевес позволил красным перейти в контрнаступление и отбросить Колчака обратно в Сибирь. Его армия начала разлагаться, а сам он в 1920 г. был предательски расстрелян в Иркутске.
Только когда на восточном фронте военные действия переместились на Урал и далее в Сибирь,  в июле 1919 г. на Дону была окончательно сформирована  150-тысячная армия А. И. Деникина, начавшая наступление на Москву. В августе-сентябре в районе Орла развернулись решающие сражения между двумя армиями, причём их исход вновь был решён значительным численным перевесом красных, успевших перегруппировать свои силы. Пехота белых наткнулась на сильный заслон в виде 36-тысячной Латышской дивизии, сформированной из латышей, оторванных от своей родины германской оккупацией (их судьба была ужасна: в Латвии их прокляли, как «красных», а в России Сталин истребил их вместе с номенклатурой первого поколения – см. ниже). А конница красных, сведенная в конармию, ударом с фланга опрокинула конные полки белоказаков. Остатки армии Деникина были сброшены в Черное море уже в начале 1920 г.
Когда на южном фронте наступил перелом и началось преследование отступавших белых, из Эстонии в октябре-ноябре 1919 г. начала наступление на Петроград армия Н. Н. Юденича. Теперь красным было нетрудно собрать против неё превосходящие силы и отбросить её обратно в Эстонию.
Успехи вскружили красным голову, и они вздумали перенести «мировую революцию» в Европу силой оружия. В этом деле им «помогли» польские националисты, заявившие претензии на Западную Украину. В апреле 1920 г. поляки начали наступление на Киев и к лету заняли Западную Украину, большую часть Белоруссии. Но теперь угрозы для красных на востоке, юге, северо-западе больше не существовало. Снова перегруппировка сил – и численно превосходящие красные переходят в контрнаступление, вторгаются в Польшу. Однако в ходе этого наступления передовые части красных оторвались от основных сил, попали под фланговый удар противника и были разбиты. Обе стороны были настолько обессилены прошедшими боями, что согласились на перемирие. 18 марта 1921 г. в Риге был подписан мирный договор между Польшей, Россией и Украиной. Он оставлял Западную Украину и Западную Белоруссию за Польшей.
На юге в Северном Причерноморье и в Крыму оставалась еще белая армия П. Н. Врангеля. Собрать против неё подавляюще превосходящие силы красным было теперь еще легче. В упорных боях белые были разбиты и отступили в Крым за укрепления на Перекопском перешейке. В ноябре 1920 г., не считаясь с огромными потерями, красные лобовыми атаками и форсированием мелководного залива Сиваш опрокинули белых и ворвались в Крым. Кто из белых смог – эвакуировался на судах Антанты. Кто не смог – сложил оружие, положившись на честное слово красных. Нашли, на кого положиться!
Многие тысячи безоружных «беляков» были зверски утоплены в море.

В 1921-22 гг. красные сломили сопротивление белых на Дальнем Востоке и заняли Владивосток.
Гражданская война  1918-1922 гг. в России закончилась победой красных.
3.
К 1921 г. на Дальнем Востоке еще шли бои с остатками белых армий, но было уже ясно , что Гражданская война выиграна большевиками. Победа досталась красным дорогой для страны ценой. Страна лежала в развалинах. Трижды ограбленное сельское хозяйство было при последнем издыхании. Летом 1921 г. была засуха, неурожай и голод в Поволжье, охвативший территорию с населением в 35 млн. чел., с миллионами жертв. Это было первое из трех таких стихийных бедствий подобного масштаба в первой половине ХХ века (остальные два произошли в 1932-33 и 1946-47 гг., причём первое вряд ли можно назвать стихийным: это было скорее рукотворное, точнее, злодейски-рукотворное). Как позже, в 1990-х годах, остановилось большинство промышленных предприятий: были нарушены экономические связи. Транспорт работал с перебоями. Паровозы топили дровами. Сотнемиллионные купюры вконец обесценились. Город сидел на карточках. Процветал «чёрный рынок». Всё это, вместе взятое, носило официальное название «военный коммунизм», а неофициальное – «разруха».
И это еще не все. Против горстки фанатиков, засевших в Московском кремле, поднялась практически вся страна. По сути, началась Крестьянская война – четвертая по счёту, если считать Болотникова, Разина и Пугачёва. Начались забастовки рабочих. Появился миллион безработных. Наконец, Кронштадтский мятеж (март 1921 г.) показал ненадежность 5,5-миллионной Красной армии.
В том же марте 1921 г. Ленин настоял на переходе от «военного коммунизма» к «новой экономической политике» (НЭП). Фактически это была первая «перестройка» (сегодня мы переживаем седьмую) – попытка совместить преимущества капитализма с сохранением утопии «казарменного социализма». «Продразвёрстка» (трехлетние реквизиции крестьянского урожая) была заменена «продналогом». Разрешено частное предпринимательство, и возник класс новой буржуазии («нэпманы»), открыты нормальные рынки, резко сузившие сферу «чёрного рынка», наконец, «дензнаки» заменены конвертируемыми червонцами, обеспеченными золотом.
Всё это на целых семь лет оживило экономику и культурную жизнь страны, которая поднялась почти на уровень дореволюционной. Правда, не стоит забывать, что основные рычаги власти остались в руках фанатиков-большевиков, продолжавших жить надеждой на «мировую революцию». Кстати сказать, тысячи из них покончили с собой, видя в НЭП-е отказ от своих идеалов. И репрессии продолжались, как прежде. В Соловках на базе разгромленного монастыря был устроен СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения), через который за три десятилетия прошло более миллиона заключенных, многие погибли там. Сеть таких лагерей постепенно охватила всю страну. А. И. Солженицын метко назвал её «Архипелаг Гулаг» (Главное управление лагерей НКВД). Пока что она охватывала сотни тысяч заключенных. В следующем десятилетии счёт пошёл на миллионы. Подчеркнём еще раз, что в принципе большевики сохраняли курс на «мировую революцию». Ленин публично обещал, что «молодое поколение будет жить при коммунизме».
В мае 1922 г. Ленин тяжело заболел. У него обнаружилась тяжелейшая болезнь головного мозга. Поэтому встал вопрос о преемнике. Решено было разделить функции вождя. Обязанности председателя правительства вместо Ленина  стал исполнять А. И. Рыков – обычный партийный функционер, неспособный стать лидером партии. Систему «советов» с 1919 г. возглавлял М. И. Калинин – бесцветная фигура, приспособлявшаяся к любому лидеру. Наконец, для делопроизводства собственно компартии был создан пост генерального секретаря (генсека – Ленин бы оскорбился такой должностью), поначалу планировавшийся только для координации текущей оргработы. И на этот казавшийся чисто техническим пост был поставлен устраивавший большинство членов ЦК малозаметный и малоавторитетный И. В. Сталин – в то время, как и Калинин, всего лишь «тень Ленина». Никому не приходило в голову, что в руках генсека сосредоточиваются кадровые дела и что он начнёт ставить на ключевые посты «своих» людей. В результате уже через несколько месяцев позиции Сталина настолько укрепились, что он стал соперником наиболее вероятного (по авторитету в партии) преемника Ленина, умершего в январе 1924 г. – Л. Д. Троцкого, в руках которого была армия и несколько крупных партийных организаций, начиная с петроградской, вообще парторганизаций  ряда крупных городов, исключая Москву.
Политическая фигура Троцкого была еще более ужасна, чем Ленин. Он был еще более страстным фанатиком «мировой революции», и трудно сказать, какие кровавые авантюры пришлось бы пережить России (которую он считал, образно говоря, «удобрением мировой революции»), если бы он дорвался до власти.
Однако Троцкий не учёл реального соотношения сил в правящих кругах. За Сталиным, с его лозунгом «построения социализма в одной, отдельно взятой стране» встало подавляющее большинство нового высшего класса общества – партгосчиновников разного уровня, от районного и областного до общегосударственного. Эти чиновники к тому времени обзавелись роскошными квартирами и дачами, прислугой и автомашинами, «спецпайками» и «спецбольницами», «спецсанатариями» и даже «спецгаремами» в лице секретарши и буфетчицы, в дополнение к собственной супруге. Формально в стране существовала «диктатура пролетариата». Фактически это была диктатура партгосчиновников – номенклатуры ЦК, обкомов и райкомов партии. Именно эти люди решили судьбу поединка Троцкий – Сталин. Троцкий был сначала сослан, затем выслан заграницу и, наконец, уже в 1940 г., как водится в мафиозных кругах, убит подосланным киллером (который – что знаменательно – получил за это орден Ленина). Фактическим главой государства стал Сталин (1924-1953).
Последним крупным мероприятием Ленина в 1922 г. было создание СССР – Союза Советских Социалистических Республик: РСФСР, Закавказской СФСР, Украинской ССР и Белорусской ССР. Как и при введении НЭП-а, Ленин настоял на этом решении вопреки большинству ЦК компартии. В данном случае он исходил из своей навязчивой идеи о «мировой революции». Действительно, невозможно было себе представить, чтобы в РСФСР вошли германская, французская, английская и т. д. социалистические республики. Между тем, герб СССР недвусмысленно изображал весь земной шар, перекрещенный серпом и молотом, увитый лентами с надписью союзных республик.
Со временем число союзных республик возросло с четырех до шестнадцати. В некоторых из них появились автономные республики, автономные области и национальные округа. Сталин, как и большинство членов ЦК, был вначале за сохранение РСФСР, но потом махнул рукой: ведь он понимал, что всё это – фикция, потому что на самом деле вся власть сосредоточивалась в руках секретаря компартии республики, области, района, жестко подчиненных генсеку, который смещал и назначал любое начальство по своему усмотрению (где надо – с инсценировкой выборов).
Внешне эта четырехзвенная иерархия тоже выглядела привычно: в мире того времени все государства тоже делились на великие державы с их послами, просто государства с их посланниками, малые государства с министрами-резидентами и зависимые государства с консулами. Подчеркнём, что СССР на всём протяжении своего существования был самым унитарным государством в мире.
Никому не приходило в голову, что через несколько десятилетий эти «мины замедленного действия» начнут взрываться одна за другой, что две союзные республики (Азербайджан и Армения) передерутся из-за автономной области, еще одна республика (Молдавия) вступит в конфронтацию со своей автономной областью и еще одна (Грузия) окажется в состоянии войны с автономной республикой и автономной областью. Не говоря уже о развале СССР и переименовании его в непонятный (разумеется, тоже фиктивный) «Союз Независимых Государств».
Однако Сталин вряд ли сохранил бы позицию лидера, если бы, как Рыков или Калинин, просто протирал руководящее кресло. Он должен был увлечь партию и народ каким-то лозунгом – более конкретным, чем туманное ленинское «поколение при коммунизме». И такая идея была выработана его аппаратом. Это была идея «пятилетки в четыре года» (конкретно:1928-1932), на протяжении которой страна превращалась из аграрной в промышленную. Одновременно устанавливался социализм, под которым тогда понимались 6-часовой рабочий день для всех (без безработицы) и 4-часовой досуг, при полном удовлетворении  элементарных потребностей строго по трудовому вкладу (по труду).
Пятилетка готовилась специалистами-экономистами целых три года (1923-1927). Но когда она началась, выяснилось, что для реализации задуманного необходимы сотни заводов, десятки тысяч станков и машин, которые невозможно было создать у себя (не было еще развитой станко- и машиностроительной промышленности), можно было купить только заграницей. Но для таких покупок золотого запаса явно не хватало, не помогали и «торгсины» (магазины для торговли с иностранцами, куда население сносило золото и другие драгоценности, получая взамен тотально дефицитные пром- и продтовары). Не было и сегодняшней «палочки-выручалочки» - нефтегазовой трубы. Оставалось одно – продолжать политику царской России – кормить Европу русским зерном. Но для этого надо было предварительно купить его у крестьян, для чего требовались немалые средства.
И родилась чисто-бандитская идея: вновь, как и в Гражданскую войну, реквизировать хлеб у крестьян задаром (точнее, купить втридешева по принудительно –символическим ценам) и «обменять» его на машины-станки. Однако теперь крестьяне научились прятать зерно и оказали сопротивление грабителям. Тогда было придумано нечто еще более человеконенавистническое: создать вместо единоличных крестьянских хозяйств не «добровольные», как в 1918 г., а жестко принудительные колхозы и совхозы, которые и дадут государству хлеб даровым трудом  вновь закрепощенных сельских рабов нового типа.
Придумано – сделано. В 1929 г. началась массовая «коллективизация сельского хозяйства». Крестьяне сопротивлялись, как могли: отказывались сдавать инвентарь, резали скот и т. д. Тогда их решили принудить к рабскому труду невиданным дотоле террором: миллионы семей зажиточных крестьян стали «раскулачивать». Это означало, что пяти-шести семьям победнее разрешалось безнаказанно грабить имущество того, кто побогаче. «Раскулаченных» - их с семьями насчитывалось до 12 млн. чел. – высылали в Сибирь, на необжитые места. Понятно, что большинство из них – в том числе беспомощные старики, женщины, дети – погибли от голода. Но и при таком терроре понадобилось несколько лет, чтобы загнать почти всех крестьян в колхозы и совхозы.
При этом прибегли к еще одному чудовищному террористическому акту. У крестьян Украины, особенно отчаянно сопротивлявшихся «коллективизации», отобрали семенной хлеб и обрекли их в 1932-33 гг. на массовый голод, от которого погибли более 8 млн. чел. Кроме того, чтобы крестьяне не побежали в города и посёлки, у них отобрали паспорта и тем самым как бы восстановили второе «крепостное право». Целую четверть века – до второй половины 1950-х годов – крестьян заставляли работать бесплатно, за «трудодни», которые осенью отоваривались, смотря по урожаю, либо сотней-другой граммов зерна каждый, либо всё чаще вообще ничем.
Результатом была ликвидация крестьянства как класса (проведенная под лозунгом «ликвидации кулачества как класса»). И полный развал сельского хозяйства, который не изжит до конца по сию пору. НЭП был ликвидирован. Государство вновь возвратилось к состоянию «реализованной утопии казарменного социализма».
4.
Это состояние, как уже говорилось, отличалось полной нежизнеспособностью и, вместе с тем, поразительной живучестью.
Нежизнеспособность обусловливалась тремя чертами казарменности.
Во-первых, принудительный, точнее, казарменный, труд. Мальчишкой сам видел, как крестьян побоями гнали работать на поля. И давали десять лет лагерей за сорванные на колхозном поле колоски, оставшиеся несжатыми. На заводах опоздание более чем на 20 минут каралось двумя годами лагерей, прогул – десятью годами. Со временем методы принуждения становились менее брутальными. Но труд всё равно оставался «казарменным». По известному принципу: солдат спит – служба идёт. В итоге из каждых четырех советских промышленных изделий – от авторучки до ракеты – в среднем только одно оказывалось удовлетворительным, да и то сделанное «по спецзаказу» или на экспорт. Из остальных трех одно сразу шло в брак, а два других – чуть попозже. Кстати, это явилось одной из главных причин проигрыша СССР в гонке вооружений с США. «Казарма» явно не могла состязаться с «рынком». Впрочем, реликты этого мы видим по сей день: достаточно сравнить самую хорошую отечественную автомашину с самой «заезженной» иномаркой.
Во-вторых, принудительная идеология, способная держаться только террором. Когда террор ослабел, произошла «дезидеологизация» общества, что нашло отражение в массовом оподлении, оглуплении, остервенении людей. И привело, в конечном счёте, к неожиданному для всех краху политического режима.
  В-третьих, особые, «казарменные» социальные отношения. Уже не патриархальные, но еще не правовые, а как в армии: кто начальник- тот и полный хозяин над людьми. Получилось нечто вроде «дедовщины» возведенной в ранг государственной политики.
Такое государство не просуществовало бы и года, если бы ненавистная «казарменность» не уравновешивалась тремя чертами, напротив, очень привлекательной «утопичности».
Во-первых, сразу же исчезла миллионная прежде безработица. Иное дело, что на 130 млн. работающих к 1980-м годам приходилось 32 млн. «избыточных» рабочих мест. Другими словами, три и без того невысокие зарплаты делили на четверых. Но одно дело, стоять на бирже труда в очереди за пособием по безработице, и совсем другое – «получать, как все». Это и до сих пор привлекает к социалистическим лозунгам десятки процентов населения.
Во-вторых, зарплата «дензнаками», которые печатаются по мере потребности в них, никак не связана с эффективностью работы предприятия, учреждения, организации. Эффективность может быть нулевой и даже минусовой, но об опасности банкротства можно не думать. В армии банкротств не бывает – разве только на войне … Заплата при любых обстоятельствах выплачивается исправно («а служба идёт»). Разве это не сказка, сделанная былью?
Наконец, в-третьих, зарплата никак не связана с реальным трудовым вкладом, она, как и полагается в казарме, целиком определяется только чином и должностью. При этом одинакова для всех равных по чину и должности. Это очень огорчает людей с повышенной работоспособностью, но таких сравнительно мало (хотя как сказать: именно это заставило в своё время десятки тысяч немцев переместиться из ГДР и ФРГ и именно это заставляет сегодня миллионы россиян превращаться во второсортных западноевропейцев или американцев). Зато очень радует основную массу трудящихся, которые «получают как все», не особенно напрягаясь в труде.
Как увидим ниже, тогдашние советские талибы предприняли несколько «перестроек», чтобы сделать нежизнеспособное жизнеспособным, ничего, по сути, не меняя. Очень огорчались, что не получается. И очень удивились, когда их государство «вдруг» сменилось другим, впрочем, тоже, мягко говоря, далеким от идеального.
Здесь отметим, что обстановка начала 1930-х годов была далека от абстрактных понятий «казарменности» и «утопичности». Налицо был серьёзный политический кризис: вместо «социализма» к 1932 году получился развал сельского хозяйства, голод, 20 миллионов жертв и продкарточки, как во время войны. При таких результатах в нетоталитарных государствах правительство подаёт в отставку, а в тоталитарных прибегает к самым различным кровавым провокациям, лишь бы удержаться у власти.
Сталин в 1933 г. повис на волоске не только из-за своего политического провала. Слишком много его коллег знали про его «тёмное прошлое». И про то, как он до революции занимался в Тифлисе бандитскими грабежами. И про то, как он, спасая свою шкуру, сделался платным агентом полиции, выдавая своих подельников. И про то, как на протяжении более двадцати лет играл роль простого приспешника Ленина, - угодливого в отношении Ленина, хамски грубого в отношении товарищей, далёкого от малейших признаков интеллигентности, не пользующегося никаким авторитетом в партийных кругах.
Ясно сознавая это, Сталин решился на провокацию и террор, в ходе которого рассчитывал не только запугать население, но и избавиться от нежелательных свидетелей своего  «тёмного прошлого». Вряд ли он понимал при этом, что раскрученная им машина террора  начнёт работать по своим собственным законам (см. ниже) и вызовет миллионы совершенно «излишних» в данном случае жертв. но это никак не снижает его чудовищной вины в истории злосчастной России.
В качестве первой жертвы намеченной провокации Сталин избрал секретаря Ленинградского обкома компартии С. М. Кирова – пламенного оратора, гораздо более популярного в партии, чем Сталин (и уже за одно это заранее обреченного на смерть). Киров ни разу не дал повода почувствовать его соперником Сталина, наоборот, был обычным подпевалой в общем хоре партчиновников, создававших культ личности Сталина. Но его популярность в глазах подозрительного генсека была опасной. И участь «пламенного оратора» была предрешена.
1 декабря 1934 г. Киров был убит якобы ревнивым мужем своей секретарши. На деле убийство было хорошо подготовлено, потому что просто так в здание обкома партии с пистолетом (да и без пистолета тоже) никого из подозрительных не пускали до самого 1991 года. И со следующего года началось планомерное истребление руководящих кадров. Весь мир дивился, как руководители партии и правительства, ни в чём не подозревавшиеся ранее, вдруг выступали на суде с «чистосердечными признаниями», что являлись заговорщиками и платными(!) шпионами иностранных держав, замышляли убийство Сталина, в общем, плели полную несуразицу. Лишь много позднее открылось, что к этому их вынуждали изощренные пытки, плюс обещания сохранить жизнь (разумеется, невыполненные).
Эти скандальные судебные процессы пошли на фоне Большого Террора, в котором главную роль играли доносы соседей или сослуживцев, претендовавших на жилплощадь или должность жертвы – каждый второй из миллионов арестованных!
Кроме того, разыгралось своего рода «соревнование» между секретарями обкомов-райкомов, органами НКВД: у кого арестованных оказывалось меньше – рисковал сам оказаться жертвой террора.
Волна террора достигла кульминации в 1937 г., когда счёт заключенным пошел на миллионы, а расстрелянным – на сотни тысяч. Затем было расстреляно все руководство НКВД, на которое свалили «перегиб» в арестах невиновных. Расстреляли не менее 30000 чекистов и заодно не менее 40000 командиров армии, практически обезглавив её.
В 1938 г. во главе НКВД был поставлен Л. П. Берия, один из самых близких  Сталину людей, который несколько умерил «соревнование», выпустил из тюрем заведомо непричастных ни к каким «заговорам» и расстрелял нескольких психопатов-доносчиков, которые посылали на смерть уже не соседа или сослуживца, а десятки и сотни людей, просто перечисляя найденные ими фамилии. Однако массовые аресты продолжались до самой смерти Сталина в 1953 г. (в том числе и в годы Великой Отечественной войны). Всего через лагеря Гулага в 1933-1953 гг. прошло не менее 13 млн. чел. – плюс 7  млн. вернувшихся из немецкого плена и сразу попавших в плен сталинский.
К жертвам террора надо добавить также ЧСИР – «членов семей изменников родины», женщин и детей, частью также посаженных в лагеря, частью сосланных, частью годами настоявшихся в очередях с передачами своим родственникам-заключенным. В общем не будет преувеличением сказать, что жертвой сталинского террора в 1933-1953 гг. стал по меньшей мере каждый третий житель злосчастной России. Это ставит Сталина в один ряд с Батыем и всеми прочими извергами рода человеческого.
Террор таких масштабов не мог не сказаться на психике населения, впавшего как бы в оцепенение, прикрываемое показным славословием в адрес «вождя и учителя». Результатом был генетический страх, передававшийся из поколение в поколение (задевший, конечно, и пишущего эти строки, что не помешало ему начать свою жизнь убежденным сталинистом). Кроме того, генетика сыграла здесь другую роковую роль. Те, на кого доносили, погибали, часто не оставляя потомства или оставляя потомство психически надломленным. Те, кто доносили (а также те, кто арестовывал людей и охранял заключенных) благополучно кончили свою жизнь или даже здравствуют поныне, имеют потомство, шагающее по улицам с портретом Сталина.
Справедливости ради надо уточнить, что многие, особенно молодёжь тех времён, славословила Сталина не страха ради, а искренно, будучи оболванена большевистской пропагандой. В частности, автор сих строк был ярым сталинистом до самого начала 1950-х, пока «недобитые интеллигенты» царских времён из Института истории АН СССР с предельной осторожностью, рискуя жизнью (ведь мог оказаться доносчиком!) не прояснили ему разницу между «марксизмом-ленинизмом» и наукой.
Подумать только! Осенью 1942 г., будучи с отцом в эвакуации на одном из оборонных заводов далёкого от фронта Урала и ожидая со дня на день прорыва немцев через Волгу, этот самый сталинист обсуждал со своими товарищами-девятиклассниками возможность создания комсомольского партизанского отряда, если немцы дойдут до Урала. Достаточно было ссоры, доноса – и юный сталинист, как и все, получил бы 25 лет колымских лагерей. И если бы выжил, то, как некоторые выжившие, уверял бы окружающих, что Сталин и советская власть здесь ни при чём: просто «перегиб».
Важно добавить, что удержаться в кресле Сталину помог не только террор, но и военный ажиотаж 1930-х годов. Уже к середине этого десятилетия стало ясно, что гитлеровская Германия и милитаристская Япония – смертельные враги СССР и дело скоро дойдёт до войны. Начался «милитаристский угар». На Востоке «проба сил» состоялась в пограничных столкновениях с Японией у озера Хасан (1938) и на реке Халхин-гол (1939). На Западе такая же «проба сил» прошла в форме вмешательства советских и итало-герменских вооруженных сил в Гражданскую войну в Испании (1936-1939).
В августе 1939 г. Гитлер, уже захвативший Австрию и Чехословакию, приготовившийся к нападению на Польшу, а затем на Францию и Англию, решил обезопасить свой тыл, договорившись со Сталиным о разделе между ними Восточной Европы. Сталин клюнул на эту удочку. Гитлер, в обмен на советский нейтралитет при войне Германии с Францией и Англией, «отдавал» Сталину Финляндию, Эстонию, Латвию, Литву и восточную половину Польши (по Висле), а также Бессарабию и Северную Буковину. Себе Гитлер «оставлял» западную половину Польши, Норвегию, Данию, Югославию и Грецию. Сталин согласился на эти условия с той мудрой оговоркой, что отказывался от собственно Польши. «оставляя» за собой лишь входившие тогда в неё Западные Украину и Белоруссию.
1 сентября 1939 г. Германия напала на Польшу и в считанные дни разгромила её. Польская пехота с винтовками, польская кавалерия с пиками и саблями оказались бессильными против немецких танков и автоматчиков. Красной армии, по традиции продолжавшей исчисление в «штыках» и «саблях», впору бы задуматься над этим уроком. Но задумываться было уже некому. Почти всё, способное мыслить, было расстреляно или сидело в лагерях. А немногие оставшиеся не рисковали сердить человека, жившего в военном деле целиком годами Гражданской войны.
Вместо этого поспешили получить свою часть «добычи». Спустя всего несколько дней после разгрома Польши, Красная армия заняла Западную Украину и Белоруссию. 30 ноября 1939 г., после примитивной провокации, она начала штурмовать «Линию Маннергейма» - систему финских укреплений на Карельском перешейке в 30 км. к северу от Ленинграда. Эта война, вошедшая в историю Финляндии, как тамошняя Отечественная, оказалась вдвойне позорной для СССР: и как захватническая, и как неудачная.
Оставшиеся в живых сталинские генералы с интеллектом ротного старшины тупо гнали сотни тысяч солдат на убой прямо под пулемёты финских Дот-ов и ДЗОТ-ов (долговременных бетонных и земляных огневых точек). В бой вводились всё новые и новые дивизии. Три месяца шла постыдная для нас бойня. Наконец, к марту 1940 г. «Линия Маннергейма» была прорвана, но и упорное сопротивление финнов, и огромные потери русских заставили Сталина отказаться от мысли оккупировать Финляндию, удовлетвориться районом Выборга, что отодвигало русско-финскую границу от Ленинграда более чем на 100 км. Впрочем, даже эти итоги войны свелись к нулю и сделали её бессмысленной, когда менее чем через полтора года финны вновь появились под Ленинградом – уже как злейшие враги русских.
После Финляндии настал черед  Эстонии, Латвии, Литвы, Бессарабии и Северной Буковины. Их в 1940 г. с разными постыдными церемониями присоединили к СССР, объявив соответствующими «союзными республиками» или входящими в оные.
       5.
Пока Сталин переваривал свою долю «добычи» (поперхнувшись Финляндией), Гитлер тоже не терял времени. Он, как и Польшу, молниеносно разгромил Францию танковым ударом через Бельгию (пресловутый «блицкриг»), пока французские генералы наивно, т. е., предельно глупо пытались отсидеться за укреплённой «Линией Мажино» - мощным аналогом «Линии Маннергейма». После чего занял Данию и Норвегию, Югославию и Грецию (Испания, Венгрия, Болгария и Румыния стали его союзниками) и попытался принудить Англию к капитуляции массированными бомбёжками с воздуха. Но это не получилось.
Между тем, блестяще поставленная разведка положила Гитлеру на стол тщательно проверенные, стопроцентно достоверные данные о вполне реальной возможности повторения «блицкрига» в третий раз, на дорогах Западной Украины и Белоруссии. Дело в том, что Сталин опрометчиво выдвинул всю свою ударную 5-миллионную армию к новой границе. Таким образом, в случае конфликта с Германией, он надеялся быстрее ворваться «на штыках» в Берлин. На эту тему была издана специальная пропагандистская (точнее, угрожающая) книжка. В это безоговорочно верили советские военные политработники высокого ранга – друзья моего отца.
Некоторые оставшиеся в живых военные профессионалы считали необходимым быть осторожнее. Они считали целесообразным отвести армию в укрепленные районы на «старой» границе, укрыть или замаскировать открытые аэродромы и танкодромы с тысячами самолетов и танков на них, заминировать дороги и мосты между «старой» и «новой» границей. В этом случае немцам потребовалось бы минимум несколько дней, чтобы дойти до укрепленных районов – время, вполне достаточное, чтобы изготовиться к контрудару. Учтём, что численное превосходство в живой силе и технике (правда, в значительной степени устаревшей, но никто не мешал форсировать её модернизацию) было первоначально у СССР. И, кто знает, может быть, знаменитая «Курская битва» произошла бы в июле не 1943-го, а 1941-го года и не на «Курской дуге» а по «старой границе» западнее линии Минск-Житомир. И война окончилась бы на два года раньше со вдесятеро меньшими потерями.
Однако это мнение не было услышано. Сталина к этому времени, за редкими исключениями, окружали почти сплошь низкие холуи, без разума и совести, скандально опозорившиеся вскоре в роли командующих фронтами и армиями. они способны были только поддакивать «вождю». А сам Сталин мысленно продолжал жить временами Гражданской войны и не сомневался, что его «штыки» и «сабли», численно превосходящие врага, быстро разгромят его. Если же немцам всё же удастся перейти в наступление, то, как и в Первой мировой войне, цепи их танков всё равно остановятся перед первой, второй, десятой линией окопов, не выходя за пределы Западной Украины и Белоруссии. И конец Германии всё равно неизбежен, потому что теоретически военный потенциал СССР превосходил германский.
Несмотря на опыт Польши и Франции, Сталин так и не понял, что немцы перешли к иной тактике, качественно отличавшейся от времён Первой мировой. Они не бросали в бой цепи пехоты, прикрытые цепями танков, а пробивались крупными танковыми колоннами по дорогам далеко в тыл противника. На первый взгляд, это казалось сумасшествием. Что такое танк – и даже сотня танков – глубоко во вражеском тылу. когда кончится горючее?  Легкая добыча умелого гранатометчика или отличная мишень для противотанкового орудия, только и всего.  А отсеченную от танков пехоту нетрудно загнать в окопы пулемётным огнём.
Но это в теории (точнее, на практике 1918 года). А на практике 1939-1941 гг. даже десяток – не говоря уже о сотне – танков, появившихся в тылу обороняющихся, сразу вызывает панику, нарушает управление войсками, нарушает снабжение войск боеприпасами и продовольствием, обрекает на гибель или на сдачу в плен. Что и произошло в считанные дни после нападения Германии на СССР 22 июня 1941 г. Уже в первые недели из 5-миллионной ударной армии русских 1,1 млн. были убиты, 3,9 млн. взяты в плен. Казалось, всё было кончено. Немцам только оставалось занять к зиме Ленинград, Москву, Ростов, перезимовать, и на следующий год добивать русских на Волге и за Волгой.
Кстати, сам Сталин в первые дни войны показал себя вопиюще позорно. Узнав, что германские танки стремительно рвутся на восток, он на целых десять дней впал в прострацию и практически бросил всё на произвол судьбы. Положение спас один из самых гнусных его подельников – Берия. Именно он под угрозой расстрела – и, действительно, беспощадно расстреливая генералов – заставил стоять насмерть подходившие к фронту резервы. Именно он начал планомерную эвакуацию оборонных предприятий на Волгу и на Урал (пишущий эти строки лично был свидетелем, как Берия телефонировал директору оборонного завода на Урале: не пустишь конвейер через неделю – расстреляю тебя и всех инженеров с женами и детьми). Именно он в начале июля заставил трясущегося от страха Сталина подойти к микрофону – все слышали, как лязгали его зубы о стакан с водой – и обратиться к народу страны хоть с какими-то словами воодушевления.
Однако вопиющую глупость продемонстрировал не только Сталин. Гитлеру тоже очень хотелось до наступления зимы устроить победный парад на Красной площади в Москве, на Дворцовой площади в Ленинграде и т. д. Поэтому, вместо того, чтобы окружить Ленинград финскими заслонами, Москву – венгерскими, румынскими, какими угодно еще войсками, а самому с главными силами еще до наступления холодов прорваться на Волгу и к Кавказу, чтобы отрезать Красную армию от Бакинской нефти – он начал штурмовать Ленинград, Москву, Одессу, Севастополь, позднее Сталинград, потерял зря массу времени и сил. И, вместо того, чтобы покончить с русскими за два года, - русские покончили с ним за последующие три года.
Столь же вопиющую глупость продемонстрировали японские самураи. Вместо того, чтобы сковать русских на Дальнем Востоке и сделать их положение безнадежным, они ошибочно решили, что с «советами» покончено, что Сибирь теперь от них всё равно не уйдет без выстрела, и попытались устроить свой собственный «блицкриг» на Тихом океане. Хотя это не имеет прямого отношения к русской истории, но то, что получилось – общеизвестно. Здесь уместно лишь еще раз поклониться памятнику Рихарду Зорге – немецкому коммунисту и советскому разведчику в Токио (знал бы он, что все его коллеги в СССР были зверски перебиты Сталиным!), который ценой собственной жизни успел передать в Москву важное сообщение: японцы нападут не на СССР, а на США и Англию. Поэтому, если в октябре-ноябре Москву приходилось закрывать телами сотен тысяч почти поголовно погибших необученных и практически безоружных ополченцев (одна винтовка на троих), то в декабре под Москвой начали контрнаступление переброшенные из Сибири дивизии.
Вступление в войну Японии сплотило СССР с США, Англией и «сражающейся Францией». В СССР начались поставки военного и иного снаряжения, сыгравшие свою роль в судьбе войны.
Правда, летняя кампания 1942 г. была для русских столь же неудачна, хотя и не столь катастрофична, как предыдущая. Наступление русских под Москвой выдохлось и перешло в позиционную войну, а немецкие танковые колонны прорвались наконец, к Волге и Кавказу. Но немцы повторили прошлогоднюю глупость: увязли в затянувшемся штурме Сталинграда, подставились под фланговые удары, попали в окружение и потеряли целую группировку армий. Это было начало конца (январь 1943 г.).
В июле-августе того же года под Курском развернулось генеральное сражение, которое – как Бородино – должно было решить судьбу войны. С германской стороны в сражении участвовало около 900 тыс. чел., около 10 тыс. орудий и минометов, около 2700 танков и самоходных орудий, свыше 2000 самолетов. С советской – 1300 тыс. чел., около 20 тыс. орудий и минометов, около 3600 танков и самоходных орудий, свыше 2800 самолетов. Но дело было не только в численном превосходстве русских. Перед врагом стояла совершенно новая армия. Даже называлась она иначе: не Красная, а Советская. И одета была не как Красная, а как Белая: в мундиры и шинели с погонами дореволюционной русской армии. И лозунги были теперь не столько коммунистические, сколько националистические, более понятные солдатам. И вооружена она была не винтовками образца 1896\1930 года, а самыми современными танками, самолетами, автоматами. И возглавляли войска не опозорившиеся придворные холуи Сталина, а закаленные в боях сотни генералов, среди которых традиционно выделяются имена Г. К. Жукова и К. К. Рокоссовского.
По характеру своему сражение представляло затяжной встречный танковый бой колоссальных масштабов. После нескольких дней упорного единоборства германская армада была разгромлена и почти целиком уничтожена.
Это было уже не началом, а «серединой» конца. Следующие почти два года советские войска неуклонно теснили противника, окружая и уничтожая его крупные группировки. 2 мая 1945 г. они  штурмом взяли Берлин. 8 мая была подписана безоговорочная капитуляция Германии. 9 мая была освобождена Прага. Война в Европе завершилась полной победой СССР и его союзников – США, Англии, Франции.
После этого было бы грех не использовать столь мощную готовую военную машину еще раз. И советские дивизии были быстро переброшены на Дальний Восток. 9 августа 1945 г. они атаковали Квантунскую японскую армию в Манчжурии (1320 тыс. чел., так и простоявших всю войну без дела). Между СССР и Японией существовал пакт о ненападении, и поэтому японцы были уверены за свой тыл. Но для  тоталитарных государств такие пустяки, как международные договоры, просто не существуют. Можно не сомневаться, что при соответствующих обстоятельствах Япония поступила бы точно так же. К 20 августа Квантунская армия была полностью разгромлена и капитулировала. А 2 сентября 1945 г. капитулировала и сама Япония.
Вторая мировая война была закончена.
6.
По договоренности между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем в советскую «сферу влияния» входила Восточная Германия (с советским сектором в Берлине, наряду с американским, английским и французским секторами там), Польша, Чехословакия, Югославия, Албания, Болгария и Румыния, а также Северная Корея и Северный Вьетнам (обе страны были разделены пополам). Всё остальное оставалось в «сфере влияния» союзников.
Но как удержаться от соблазна использовать готовую военную машину еще раз? И Сталин уже с конца 1945 – начала 1946 гг. начинает широкую экспансию на южных границах своей «сферы влияния».
Первой попала под его удар королевская Греция. У греков были нелады с королём и позднее они его свергли. Но Сталин успел воспользоваться сумятицей в Афинах. Из многомиллионной Советской армии было нетрудно  набрать несколько десятков тысяч солдат и офицеров греческой (или якобы греческой) национальности. Получилась греческая Красная армия, которая захватила Северную Грецию и начала наступление на Афины. Тут спохватились США и Англия, послали в Грецию свои войска. Наступила затяжная позиционная война. Она окончилась только в 1948 г., когда Сталин поссорился с югославским диктатором Тито, не пожелавшим стать, как все прочие, простым сталинским холуем. Сталин попытался свергнуть его, но потерпел неудачу. В результате греческая Красная армия оказалась в тисках между англо-американскими и столь же враждебными титовскими войсками. Её пришлось эвакуировать за Каспий.
В те же времена в Москве обнаружили, что Советский Азербайджан – лишь часть азербайджанского народа. Еще более значительная часть проживает в северо-западных провинциях Ирана под названием Западный и Восточный Азербайджан. Сразу же возникла идея «воссоединения» Азербайджана, и в иранских провинциях появились вооруженные отряды, начавшие силой воплощать эту идею в жизнь. Вновь потребовались усилия Англии и США, чтобы умерить аппетиты Москвы.
Наконец, Москва официально заявила о претензиях на Черноморские проливы и о готовности поддержать эти претензии вооруженной рукой. Снова потребовалось вмешательство Англии и США, заявивших о готовности отстаивать статус кво  тоже вооруженной силой.
  Результат такой экспансии не заставил себя ждать. 5 марта 1946 г. в американском городке Фултон, в присутствии американского президента, выступил экс-премьер Англии Черчилль, который призвал к созданию коалиции против СССР (будущая НАТО). Фактически это было объявление Третьей мировой войны, вошедшей в историю под названием «холодной» (её называют также «гонкой вооружений СССР-США»). Таким образом, у этой войны  - долгая история. Многие думали, что она закончилась в 1991 г. развалом СССР. Но за последние годы обнаружилось, что она продолжается – разумеется, теперь только со стороны США и в совершенно иных формах, о чём будет сказано в своём месте.
При жизни Сталина произошло еще три «сражения» в этой войне.
Первое – наземная блокада англо-франко-американского секторов Берлина, отрезанных от Западной Германии советской зоной оккупации. Расчёт был на то, что миллионное население Западного Берлина начнёт голодать, и Запад вынужден будет сдать здесь свои позиции. Но Запад создал «воздушный мост» из десятков транспортных самолетов, которые непрерывными рейсами обеспечили западных берлинцев всем необходимым. Сталин не решился перевести блокаду в военные действия и позднее снял её. Конечным итогом этой авантюры стало разделение в следующем году Германии на Западную (Федеративную) и Восточную (Демократическую). И, разумеется, создание антисоветской – ныне антироссийской – коалиции НАТО.
Второе – 1 октября 1949 г. была провозглашена Китайская Народная Республика (фактически – еще одна социалистическая держава под руководством компартии и под личной диктатурой Мао Цзэдуна). Отрядам китайской Красной армии, которые еще с 1920-х годов вели партизанскую войну против правительственных войск, было передано вооружение капитулировавшей Квантунской армии. Эти отряды под руководством советских военных инструкторов были переформированы в мощную армию, которая стремительным наступлением из Манчжурии на юг быстро захватила весь континентальный Китай, включая Тибет. И начала обстреливать остров Тайвань, где успели окопаться, как в Крыму, китайские «белые».
Третье – попытка в 1950 г. с налёта захватить Южную Корею, откуда опрометчиво были выведены американские войска. Северокорейские дивизии с советскими инструкторами быстро разгромили слабые южнокорейские войска и заняли почти весь полуостров. Но англо-американские империалисты (советская экспансия империализмом у нас не считалась) высадили десант в тылу наступающих и, в свою очередь, разгромили их. Тогда на помощь Северу пришли дивизии китайских «добровольцев». Началась долгая позиционная война, которая, после смерти Сталина закончилась перемирием и разграничением Северной и Южной Кореи по 38-й параллели, каковое разграничение действует  до сих пор.
7.
Когда закончилась война, в Москве и других крупных городах СССР некоторое время еще оставалась своего рода эйфория, «дух братания» с союзниками, в моде были западные музыка, песни, фильмы, печатались переводы западных авторов, словом, царил недопустимый, с точки зрения талибско-большевистской идеологии, «гнилой либерализм». Всё это резко контрастировало с массовым голодом 1946 и 1947 гг., с 13 миллионами заключенных и километровыми очередями несущих им передачи, с рабским трудом на селе (2\3 населения страны!), с ужасающей нищетой основной массы населения.
Никакой тоталитаризм не может нормально функционировать в подобной обстановке. Для «дыхания» ему  обязательно необходимы либо внешняя война (и мы видели, что она почти непрерывно шла на всём протяжении 1945-1953 гг. и дальше (см. ниже), либо экономически абсолютно бессмысленные «великие проекты» типа  египетских пирамид (Беломорканал, канал Москва-Волга, Байкало-Амурская Магистраль и т. п. ), либо внутренний террор.  Но возможности физического террора были практически исчерпаны: нельзя же загнать в лагеря всё население страны! Оставался террор идеологический. Он и начался в том же 1946 г.
Именно в этом году появилось пресловутое Постановление ЦК компартии о журналах «Звезда» и «Ленинград». В Постановлении огульно охаивалось творчество блестящего советского сатирика М. М. Зощенко и поэтессы – яркой звезды «Серебряного Века» Анны Ахматовой. Но это был лишь предлог. Фактически устанавливался режим травли всего «инакомыслящего» и открывалась дорога казенному воспеванию прелестей «казарменного социализма».
К этому времени окончательно оформились «творческие союзы» писателей, художников, композиторов и т. д. Артисты, по усмотрению начальства, стали делиться на народных, заслуженных и прочих – и до сих пор очень гордятся этим. Всем, кто пролез в руководство «творческих союзов», гарантировались массовые тиражи книг (нереализованное шло под нож и снова печаталось массовым тиражом, с соответствующим гонораром), гарантировались выставки, концерты, и пр. Им, как академикам, давались квартиры, дачи, машины, «спецпайки» и т. д. Впрочем, лучше М. А. Булгакова в первых главах его «Мастера и Маргариты» обо всей этой подлости всё равно не скажешь. И, разумеется, всё это не могло не сказываться на уровне искусства, вообще культуры.
Высоты «Серебряного Века» остались далеко позади и стали так же недосягаемы, как прежде высоты «Золотого Века». Новый «век» (назовём его в том же понятийном ряду «Бронзовым»: 1920-е – 1970-е гг.) открылся именами В. В. Маяковского, М. А. Шолохова, А. Т. Твардовского, а завершился не менее блестящими именами Б. Ш. Окуджавы и В. С. Высоцкого. В промежутке – несколько десятков талантливых деятелей искусства, как правило, с трагической судьбой (и чем талантливее – тем трагичнее). И всё это на фоне 10000 «официальных» писателей (в том числе , 2000 поэтов), десятков тысяч «членов Союза художников», с кошмарным графоманством, поразительной бездарностью, злобными склоками «пауков в банке» и всем прочим, присущим «оказениванию» искусства.
Отдельно нужно сказать о трех трагических судьбах безусловно талантливых деятелей искусства.
Первый из них – Маяковский. Ведь он покончил с собой не только потому, что его «любовная лодка разбилась о быт». В 1930 г. он не мог не понимать, к какому «штыку» он приравнял своё «перо». А если и не понимал до тех пор, то фактический бойкот его выставки в этом году должен был на многое раскрыть ему глаза.
Второй – Максим Горький. Безусловно, талантливая «звезда» Серебряного Века. Но – второй или даже третьей величины. Личное знакомство с Лениным и позднее со Сталиным внезапно сделало его «первым пролетарским писателем», первым авторитетом в Союзе писателей. Он совершил трагическую ошибку, вернувшись в СССР на роль «патриарха советской литературы», и слишком поздно  понял, какую страшную цену ему пришлось заплатить за дворец в Москве и показной почёт в президиумах.
Его, вместе с целой группой писателей, возили на Беломорканал, показывали (с парадной стороны) труд заключенных. И он, похлопывая по плечу отъявленных палачей, одобрительно отзывался о «перековке» преступника (невинной жертвы палача!) в законопослушного гражданина. Впрочем, разве он один попался на пропагандистскую уловку Сталина? Не менее десятка не самых глупых умов Запада, после ресторанов в Москве и Ленинграде, тоже воспевали на родине прелести сталинского «социализма».
Наказание за этот грех ему выпало двойное. Во-первых, в музее Соловков (через которые, повторяем, прошёл миллион заключенных) рядом с экспонатами, рассказывающими об ужасах «Архипелага Гулаг», красуется лукаво улыбающаяся физиономия Горького. Её теперь вечно будут с удивлением и презрением видеть нескончаемые потоки туристов. Во-вторых, имя Горького (по той же причине горького стыда за него) стерто с названия его родного города, главной улицы Москвы, станции Метрополитена. И, надо надеяться, со временем будет стёрто вообще с географической карты России.
Третий – Алексей Николаевич Толстой. Безусловный литературный талант. Но ведь его же перу принадлежит и постыдно-льстивый «Хлеб», поднесенный Сталину. И он же, вместе с Хрущевым, следующим «хозяином» злосчастной России, играл роль презренного шута на ночных сталинских пирах.

Следующим этапом идеологического террора явилась не менее пресловутая «борьба с космополитизмом» 1949-1952 гг. Объективно она носила антисемитский характер, поскольку большинство «безродных космополитов»  оказывалось евреями. Но начавшийся идеологический террор сразу создал такую обстановку, что, за редкими исключениями замкнувшихся у себя дома, почти каждый деятель искусства вынужден был говорить и писать всё, что бы от него ни потребовали. Лишь бы не оказаться в лагере. Так что теперь уже меньше всего требовался сам террор: он своё чёрное дело сделал. И если террор становился как бы самоцелью – причины приходится искать в особенностях тоталитаризма и в психических особенностях самого диктатора.
Не секрет, что Сталин был признан психопатом еще в 1927 г. И не секрет, что специалист, поставивший этот диагноз (проф. В. М. Бехтерев) поплатился за это жизнью. Но даже без диагноза специалиста ясно, что не мог человек с нормальной психикой вести себя так, как вёл себя Сталин в 1930-е – 1940-е годы. А в последние годы жизни на психопатию, видимо, стали накладываться известные возрастные особенности. Во всяком случае, с точки зрения здравого смысла никак нельзя понять ни гонения на «безродных космополитов», ни вдруг обнаружившегося в начале 1950-х гг. «заговора врачей», ни смешного положения, в которое попал генсек, забравшись в чуждые ему дебри языкознания, ни, наконец, резкого обострения подозрительности в отношении по-собачьи преданных ему приближённых.
Неустойчивая психика, как у Ивана Грозного, заставляла Сталина в последние годы жизни прибегать к совсем необъяснимым казням. Такой, например, была в 1950 г. казнь стопроцентно лояльного председателя Госплана Н. А. Вознесенского. А в 1951-53 гг. были основания беспокоиться за свою жизнь у Ворошилова, Молотова и даже у всесильного Берии. Поэтому не лишены основания версии о том, что Берия в марте 1953 г. если не инициировал инсульт Сталина, то, во всяком случае, сделал всё возможное, чтобы этот инсульт закончился смертью диктатора.
8.
После того, как в 1934-1938 гг. Сталин истребил почти всех фанатиков «мировой революции», у подножья его престола, как и во всяком тоталитарном государстве, могли оставаться только подлые, низкие угодники. Люди, говоря словами поэта,  «без ума, без чувств, без чести». Не хочется перечислять их фамилии, равнопорядковые с фамилиями «авторитетов» уголовного мира. Эти подонки были сильны не характером, а занимаемой ими должностью. В этом отношении наиболее грозна была должность шефа всесильного КГБ.
Её занимал уже упоминавшийся Л. П. Берия, который, как мы уже говорили, отличался редкой энергичностью (еще раз напомним первые дни войны) и мерзким развратом. Он прославился тем, что из окна своей машины высматривал на улицах Москвы хорошеньких женщин, девушек и даже девочек-школьниц. Его охранники затаскивали жертву в машину или доставляли прямо в кабинет шефа, где он наслаждался ужасом  изнасилованной жертвы. Подобно Троцкому после смерти Ленина, он рассматривался в правящих кругах, как наиболее вероятный преемник Сталина. И сам, видимо, считал себя таковым.
Однако, кроме главы КГБ, существовали еще две должности, носители которых могли претендовать на роль главы государства.
Первая из них – секретарь компартии, следующий по партийной иерархии сразу за Сталиным. Эту должность занимал крайне невежественный, как многие тогда секретари, министры и генералы, но по-крестьянски сметливый и хитрый Н.С, Хрущев. Однако к нему, как к придворному сталинскому шуту, с презрением относилось ближайшее окружение Сталина.
Вторая – первый зампредсовмина (предсовмином являлся Сталин) Г. М. Маленков, сам по себе ничего собой не представлявший, но сильный связями с ближайшим сталинским окружением, которое в равной мере ненавидело и Берию, и Хрущева.
Строго говоря, существовали еще две ключевые должности, обладая которыми, можно было соперничать с претендентами на роль главы государства.
Одна из них – председатель президиума Верховного Совета СССР (формальный глава государства ). Эту должность тогда только что занял К.Е. Ворошилов, один из самых подлых угодников Сталина, опозорившийся, как маршал, в Великой Отечественной войне. Однако, по своему характеру, он был способен лишь приспособляться к любому, одержавшему верх. Поэтому он вышел сухим из грязной воды последовавшей борьбы за власть и «председательствовал» аж до 1960 г., когда за дряхлостью лет (ему было под восемьдесят) сослан на дачу.
Другая – министр обороны, в руках которого были вооруженные силы. Фактически решающую роль в этом министерстве играл тогда первый замминистра, самый прославленный военачальник Великой Отечественной маршал Г. К. Жуков. Но он был далёк от аппаратных интриг. Поэтому его использовали – как позднее окружение Ельцина использовало популярного генерала Лебедя – наградили на время постом министра (и даже – в нарушение всех установленных порядков – четвертой Золотой Звездой Героя Советского Союза), а потом вскоре отправили в отставку, как опасного конкурента.
В этой обстановке  Берия немедленно начал готовить арест наиболее опасных для него соперников.
Для придания себе большей популярности, он объявил амнистию уголовникам, и летом 1953 г. страна испытала на себе террор сотен тысяч выпущенных из лагерей паханов и шестёрок криминального мира. Кстати сказать, миллионы ни в чём не виновных «политзаключенных»  надолго остались в лагерях.

Здесь уместно сказать о нескольких гнусных пережитках средневековой России, частично сохраняющихся до сих пор.
Во времена Средневековья любой монарх имел право казнить или миловать, независимо от приговора суда. Ему принадлежало также право амнистии. Вообще-то, помилование и амнистия – это вопиющий пережиток средневековья, наглое посягательство на суверенность судебной власти, в демократических государствах равнопорядковой с исполнительной и законодательной. Поэтому в современных цивилизованных странах немыслимо, чтобы король, президент, премьер или парламент вдруг помиловал преступника, осужденного судом. И только в нецивилизованных государствах типа злосчастной России такое надругательство над судебной властью вполне возможно.
Кстати, нельзя не сказать и об одном еще пережитке Средневековья – правда, теперь сохранившимся у нас в гораздо более мягкой форме. Во времена вековой давности полицейский с алебардой был бессилен против солдата и тем более офицера со шпагой (вспомним, как у Л. Толстого петербургская «золотая молодёжь» резвилась, привязав квартального к спине ручного медведя и столкнув обоих в речку). Поэтому для армии существовала военная полиция, расправлявшаяся с разгулявшейся солдатней. И всего несколько лет назад мы видели на улицах наших городов «патрули»: офицера с двумя вооруженными солдатами, которые, как диких зверей, отлавливали припозднившихся из «увольнительной» солдат. Эта дикость возложена сейчас на милицию и реализуется менее скандально. Зато в полной мере остался безнаказанный пьяный разгул солдатни (или бывшей солдатни) по определенным праздничным дням, что составляет государственный позор злосчастной России.

К несчастью для себя, Берия чуть промедлил с арестом соперников. И они опередили его. Один из генералов Жукова по частям пронес в Кремль детали пистолета, собрал его и с оружием в руках арестовал кандидата в диктаторы. Одновременно танки Жукова окружили здание КГБ на Лубянке и принудили чекистов к сдаче.
Затем Берия и несколько его приспешников были пристрелены, как собаки. Говорят, что наглый насильник и всесильный палач ползал на коленях, в слезах и соплях, вымаливая себе жизнь. Впрочем, все его соперники (кроме, конечно, Жукова) на его месте наверняка поступили бы точно так же.
Расправившись с общим врагом, претенденты на власть тут же перегрызлись между собой. С одной стороны, во главе ближайшего окружения Сталина (кроме благоразумно оставшегося нейтральным Ворошилова) выступил Маленков.  С другой – опиравшийся на партаппарат Хрущев. Ожесточённая борьба длилась более года. Наконец, как и в 1920-х, возобладал партаппарат. Очередным «хозяином»государства стал Хрущев. Он не стал, подобно Сталину, умерщвлять своих соперников, а просто сослал их на дачи пенсионерами И за это через десять лет заслужил себе такую же участь.
9.
Оказавшись у власти, Хрущев (1953-1964) понимал, что ему, с его низким престижем, не удержать её в борьбе с более влиятельными сталинскими сановниками  без каких-то радикальных мероприятий. И таких мероприятий он провёл целых три – два сразу же, в начале 1956 г., и одно спустя несколько лет – в начале 1960-х.
Первым мероприятием был ХХ съезд компартии в феврале 1956 г. На нём Хрущёв выступил с сенсационным докладом, чуть-чуть приоткрыв завесу злодеяний Сталина, осудив «культ его личности» и приказав снести памятники Сталину на всей территории СССР. Это было, как разорвавшаяся бомба: ведь страх перед террором сковал разум почти всех жителей страны, и хотя многие догадывались о миллионных масштабах жертв террора, просто старались не думать об этом, как домашние животные не думают о предстоящем им «забое».
Впечатление в стране и мире было колоссальное. Как и в 1921 г., при введении НЭП-а, многие члены компартии покончили с собой в отчаянии от того, что их жизнь пошла прахом. Многие спились. С другой стороны, сразу же начала подниматься волна сторонников «либерализации» политического режима. Она приняла особо крупные масштабы в 1960-х гг., когда развернулось утопическое движение за «социализм с человеческим лицом» (утопическое потому, что тоталитаризма «с человеческим лицом» в природе не бывает просто по определению). Участников этого движения – по аналогии с антикрепостниками Х1Х века – назвали «шестидесятниками» (автор вынужден признать себя тоже тогдашним утопистом названного характера). «Шестидесятники» сыграли важную роль в духовной жизни советского общества 60-х-80-х годов и идеологически подготовили падение советского режима.
Необходимо уточнить, что речь Хрущева являлась просто приёмом борьбы против его соперников. Поэтому с самого же начала он стал свирепо подавлять движение «шестидесятников» всеми доступными ему средствами. И для этого у него были важные основания не только в стране, но и за рубежом.
Внутри страны начались радикальные преобразования (и это было вторым мероприятием Хрущева – см. ниже), и диктатору было ни к чему осложнять их либеральными волнениями. За рубежом, сразу же после смерти Сталина восстали рабочие Восточной Германии, и их пришлось усмирять танками. А в 1956 г., на волне разоблачений ХХ съезда, восстала Венгрия. И её можно было усмирить только танками.
Между тем, началась реализация второго мероприятия Хрущева: вторичное раскрепощение русского крестьянства и развязывание инициативы рабочих для повышения производительности их труда.
Крестьянам разрешили давать паспорта, и миллионы семей устремились из деревни, где платили «трудоднями» и надо было самому обихаживать жильё – в город, где была хоть  маленькая, но зарплата, плюс готовое даровое жильё. Поначалу этот поток сдерживался ограниченными масштабами городского жилья. Но когда были изобретены знаменитые «хрущобы» - дешевые панельные пятиэтажки, не требовавшие ни лифтов, ни фундамента повышенной прочности, позволявшие напихивать в каждую комнату многодетную семью – наступил полный переворот. Если в начале 1950-х годов в деревне поживало подавляющее большинство (2\3) населения СССР, то к началу 1960-х две трети населения оказались в городе, да и все больше сельчан стало переходить к городскому образу жизни, ориентируясь на казенное жильё и магазин.
Сегодня мы знаем (правда, далеко еще не все), что переход от сельского к городскому образу жизни – первый шаг к коллективному самоубийству человечества (см. следующую главу). Но тогда это воспринималось с большим энтузиазмом, как переход от рабского колхозного труда к «чистому» городскому.
Хрущев не ограничился вторичным раскрепощением крестьянства. Он пытался развязать инициативу рабочих на предприятиях и самих предприятий. Правда, ничего не меняя в «реализованной утопии казарменного социализма», а изыскивая для этого самые разнообразные способы – от инновационных (освоение целины в Северном Казахстане, увеличение посевных площадей под кукурузой, плохо приживающейся в средней полосе России) до организационных (замена отраслевых министерств местными совнархозами, разделение парторганизаций на промышленные и сельскохозяйственные и т. д.). Поэтому, на наш взгляд, с известными натяжками допустимо говорить о «перестройке № 2» - второй после  НЭП-а в 1956-64 гг., с теми же конечными нулевыми результатами.
Нагнетаемый «сверху» энтузиазм был подогрет сообщением, что у Советского Союза имеется не только атомная бомба (появившаяся почти сразу же вслед за американской , которая дважды была опробована в 1945 г. в войне с Японией), но и гораздо более мощная водородная бомба, ставившая СССР в военном отношении на одну доску с США (тоже обзаведшимися водородной бомбой). А в 1957 г. мир потрясла очередная сенсация: «советы» запустили первый искусственный спутник Земли. Это было воспринято совершенно, как сегодняшние сообщения о намерениях создать ядерное оружие в Иране, открыто угрожающем Израилю  уничтожением. Ведь теперь практически каждый крупный город Западной Европы и США находился под прицелом советской атомной или водородной бомбы. А открыто хулиганские выходки Хрущева – например, стучание снятым ботинком по столу, как знак протеста, на сессии ООН – не оставляли сомнения, что такой человек способен на самый непоправимый шаг.
Надо признать, что США реагировали на эту угрозу достаточно энергично. Там разработали долгосрочный план достижения превосходства в космосе (а это теперь было то же самое, что превосходство в воздухе во время Второй мировой войны). И уже в 1969 г. на Луне высадился американский космонавт, тогда как СССР вынужден был ограничиться «луноходом». Это означало, что американское превосходство в космосе достигнуто. И это означало, что Третья мировая война Советским Союзом проиграна, что его капитуляция теперь – лишь вопрос времени.
Но до капитуляции оставалось еще двадцать лет, потому что в руках СССР оказалась важная «козырная карта», которую тут же поспешили разыграть.
Такой «картой» стала революция 1959 г. на Кубе. Насквозь коррумпированный режим проамериканского диктатора Батисты сменил тоталитарный режим Фиделя Кастро. Но новому режиму трудно было устоять перед давлением США, перешедшим к военным диверсиям. Поэтому Фидель «обратился» в марксизм-ленинизм и стал таким же сателлитом СССР, как и «страны народной демократии» Восточной Европы. А Кремль воспользовался такой ситуацией  и задумал разместить на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. С таким «пистолетом у виска» США были обречены на капитуляцию, при всех своих «бомбах». Поэтому они решили дать генеральное сражение и потопить советские суда с ракетами при переходе их через Атлантику. Таким образом, в 1962 г. Третья мировая война из «холодной» едва не стала «горячей». К счастью, в последний момент разум возобладал, и советские суда повернули обратно.
Еще до этого, в 1961 г. Западный Берлин огородили стеной, чтобы предотвратить бегство туда восточно-германских специалистов, сманиваемых западными спецслужбами.
К этому времени Хрущев поразил мир третьим, и последним, своим мероприятием. Он объявил о подготовке новой Программы компартии, где указывалось, что в 1980 г. в СССР должен был быть построен «полный коммунизм», причём перечислялись конкретные параметры этого качественно нового состояния  страны. Начался еще один массовый ажиотаж по поводу ускорения «достижения коммунизма». Хотя специалистам уже в начале 1960-х было ясно, что это – всего лишь грубый, ни на чём реальном не основанный блеф.
Но не за это составили в 1964 г. заговор против Хрущева его приближенные. А за совершенно другое. Подобно Павлу Первому, «хозяин» возомнил себя «выше всех», начал третировать своё ближайшее окружение, увлекся «перестановкой кадров» и создал личную угрозу первым лицам государства. Поэтому партсекретаря постигла судьба императора. Только его не убили, а сослали пенсионером на дачу – как и он в своё время своих соперников. Следующим генсеком стал Л. И. Брежнев (1964-1982).
10.
Брежнев был заурядным партийным работником, выбившимся в секретари обкома. Как и все секретари обкома, выбившиеся в «хозяев страны» до и после него  (Хрущев, Горбачёв, Ельцин) он был абсолютно неспособен управлять государством. Как и Сталин в 1922 г., избран генсеком только потому, что являл собой компромисс между гораздо более авторитетными фигурами - такими, например, как Косыгин или Устинов. Об интеллектуальном уровне Брежнева можно судить по его главному хобби: коллекционированию десятков орденов на собственной груди. Поэтому он быстро стал героем анекдотов (т. е. посмешищем), как раньше Хрущев за свои «чудачества». Правда, в данном случае хобби Брежнева сыграло определённую роль в эволюции России от дикости к цивилизации. После него ордена (и даже орденские колодки) стали носить только самые дряхлые пенсионеры, да и то не все.
Правда, Брежневу, как раньше некоторым похожим на него чисто декоративным монархам, очень повезло: предсовмином был назначен выдающийся хозяйственник А. Н. Косыгин, который попытался провести радикальную экономическую реформу, вполне подпадающую под название «третьей перестройки» (1966-1971). В основе реформы лежал принцип хозрасчета (затраты должны приносить прибыль) и более основательная опора экономических планов на прогнозы. Задачей по-прежнему было развязать инициативу на местах и существенно повысить экономическую эффективность производства. Однако реформа придала «второе дыхание» шестидесятничеству. Начались нападки на догматиков-истматчиков. На смену догмам «марксистско-ленинской политической экономии», «диалектического и исторического материализма», «научного коммунизма» пришли конкретные экономические, социологические и прогностические исследования. Казалось, социализм, действительно, обретает «человеческое лицо».
С другой стороны, истматчики стали готовиться к реваншу. Весной 1968 г. произошло восстание в Праге: третье по счёту после Берлинского в 1953 г. и Будапештского в 1956 г. Его тоже пришлось подавлять танками. В СССР начались выступления диссидентов против этой интервенции. Правящая верхушка испугалась и дала команду «фас» истматчикам. В 1970-71 гг. состоялся тотальный погром советского обществоведения. Формально Косыгин остался предсовмина до самой своей смерти в 1980 г. Но с 1972 г. все реформы были свернуты, и страна стала погружаться в гибельную для неё трясину «застоя». Полки магазинов в стране стремительно пустели. Позором стали «колбасные поезда». Люди со всей страны ехали в Москву, чтобы там, отстояв многочасовую очередь, купить несколько килограммов колбасы для семьи. Иной возможности в смысле мясопродуктов не было.
В тот же 1972 год случилась еще одна неприятность: с большой ясностью обнаружилось, что СССР окончательно проиграл гонку вооружений с США. Америке эта гонка обходилась в 16 центов с каждого доллара национального дохода, что воспринималось очень тяжело, а в СССР постепенно дошла до 88 копеек с рубля, обрекая страну на беспросветную нищету и полную бесперспективность. Тем более, что расходы на вооружения росли как на дрожжах и к 1980-м годам стали удваиваться каждые пять лет. Ясно, что СССР не мог выдержать такого напряжения, и вопрос заключался лишь в том, чтобы свернуть гонку вооружений на более или менее приемлемых для Советского Союза условиях. Вот почему в 1972 г. Брежнев поехал на Дальний Восток для встречи с американским президентом Фордом, чтобы договориться о приостановке гонки вооружений. Но американцы требовали предварительной приостановки советской экспансии в мире, а как её приостанавливать, когда «мировая социалистическая система» охватила к тому времени едва ли не половину Азии и Африки, вторглась в Центральную и Южную Америку. Только что американцы были разгромлены в Южном Вьетнаме, и тот был присоединен к Северному.
Правда, и «мировая социалистическая система» начала расползаться по швам. Сначала поссорились Хрущев и Мао. Причина была примитивная: низкая этическая культура (проще говоря: хамство) того и другого. Но дело быстро дошло до конфронтации, до искусственно нагнетаемой антисоветской истерии в КНР, до вооруженных конфликтов на границе, поставивших обе стороны на грань войны. Албания, целиком модернизированная советскими специалистами, переметнулась на сторону КНР: так ей удобнее было противостоять Югославии в условиях, когда Хрущев начал стараться помириться с Тито. Наконец, объединившийся Вьетнам вторгся в Лаос и Камбоджу, где тоталитаризм принял особо патологические формы (в Камбодже психопатом-диктатором было истреблено более трети населения), а КНР счёл это вмешательством в «свою» сферу влияния и вторгся во Вьетнам, но потерпел поражение. И это не говоря уже о кровавой усобице множества разных национальных «социализмов» в Азии и Африке.
Тем не менее, казалось вот-вот – и «проклятые империалисты» останутся только в Северной Америке и Западной Европе, да и то там во Франции и Италии процент голосующих за коммунистов, как в 90-х годах в постсоветской России, стал приближаться чуть ли не к трети. Как отказаться от экспансии, когда вот-вот она, победа «мировой революции»? Так эти переговоры и закончились ничем.
Со второй половины 1970-х годов преждевременный старческий маразм Брежнева сделал его вообще чисто номинальной фигурой на политической арене. Но правящие круги видели, что продолжение «застоя» ведёт к неминуемой катастрофе, и  сделали два судорожных усилия, чтобы вырваться из трясины.
Первое выразилось в подготовке к 1978 г. нового пакета реформ, очень похожих на косыгинские («четвертая перестройка»). Но этот пакет так и остался на бумаге, потому что Брежнев, по рассказам, при всём своём маразме наложил на него довольно мудрую – если судить по последующим событиям – резолюцию: «дайте умереть спокойно».
Второе явило собой интервенцию в Афганистане (1978), чтобы тот стал плацдармом для развертывания экспансии в Южной Азии. Но советские войска попали в капкан горной партизанской войны (спустя полтора десятка лет та же история повторилась в Чечне) и с трудом выбрались из него лишь к концу 1980-х.
В 1982 г. умершего Брежнева сменил на посту генсека самый деятельный из членов Политбюро компартии – шеф КГБ Ю. В. Андропов (1982-1984). Остальные члены Политбюро к этому времени были либо бездеятельными старцами, либо не могли рассчитывать на поддержку большинства. Андропов понимал, что страна идёт  к гибели и решился на очередную «перестройку» (пятую по счёту). Но он не был ни экономистом, ни социологом, и не знал, с чего начать. Начал с «укрепления производственной дисциплины» (привычными административными методами: отлавливанием множества прогульщиков на улицах, в магазинах, кинотеатрах крупных городов). Разумеется, это не могло дать никакого эффекта. Возможно, что он принял бы более эффективные меры, но к этому времени был смертельно болен и вскоре умер.
Смерть давно обреченного генсека повергла членов Политбюро в замешательство. По своим способностям и авторитету они были одинаково низки, поэтому приходилось снова искать компромисс. Такой компромиссной фигурой стал К. У. Черненко (1984-1985), по сути, просто один из технических помощников Брежнева. У него был крупный недостаток, выглядевший как раз противоположностью в глазах членов Политбюро: он, как и Андропов, был смертельно болен, и через несколько месяцев умер, освободив вакансию для следующего.
Такой «парад мертвецов» (три умерших генсека за три года!) делал СССР посмешищем в глазах мира. Поэтому решено было остановиться на самом молодом и самом энергичном. Выбор пал на очередного секретаря обкома – М. С. Горбачёва (1985-1991). Горбачёв, действительно, начал очень бурную, шестую по счёту «перестройку» (впервые названную перестройкой). Он провёл целых пять радикальных мероприятий, каждое из которых призвано было вытащить СССР из трясины «застоя», но все они кончились провалами, а шестое – покончило и с СССР и с самим Горбачёвым. Все мероприятия шли под лозунгами «гласность» и «перестройка». И все оборачивались катастрофами.
Первым делом Горбачёв попытался сделать то, что не сумел сделать Брежнев: приостановить катастрофически гибельную теперь для СССР гонку вооружений с США Но ему сказали: приостанавливайте, а мы посмотрим, и если не обманете, последуем вашему примеру. Весь мир видел сердито растерянное лицо Горбачёва на телеэкранах. Это было похуже лязганья зубов Сталина о стакан с водой в начале июля 1941 г. На протяжении последующих лет Горбачёв не раз пытался возобновить диалог с руководителями Англии и США о приостановке гонки вооружений, но его ловко обвели вокруг пальца и серией хорошо проведённых провокаций подвели к краху.
Вторым делом было пресловутое «ускорение научно-технического прогресса». Известно, что на Западе машинный парк (включая автомашины) обновляется каждые три года – сегодня во многом – даже чаще), а старье сбрасывается в отсталые страны, в том числе, в Россию. Горбачёв поставил задачей такое обновление хотя бы каждые шесть лет. Но для этого не было никаких экономических возможностей. Так этот лозунг и повис в воздухе.
Третьим делом был поход на «нетрудовые доходы». Автору сих строк, как социологу, в составе большой группы специалистов, было поручено собрать и изучить материалы на этот счёт. Итоги работы были кошмарны. Оказалось, что коррупция стала тотальной на уровне райкомов и обкомов, проникла даже в ЦК (через членов семей чиновников и сановников). Последовал приказ свернуть эту работу. «Поход» ограничился погромом грядок пенсионеров в нескольких районах страны. А ведь налицо был зародыш того разгула «теневой экономики», который охватил злосчастную Россию в 1990-х годах.
Четвертым делом была попытка пресечь в стране катастрофически растущее пьянство введением «сухого закона» (резким ограничением мест и времени продажи спиртного). Еще за несколько лет до этого автор сих строк – тоже как социолог -участвовал в работе большой группы специалистов, досконально изучивших эту проблему и выработавших конструктивные рекомендации. Специалисты предостерегали против волюнтаризма в данном вопросе, ссылаясь на опыт истории: известно, что все попытки введения «сухого закона» (в России, США, Финляндии) терпели неизменный крах. Потому что в мире существует несколько тысячелетних «алкогольных цивилизаций» с вековыми «питейными традициями» поломать которые  разовыми мероприятиями невозможно, потому что нормальный алкогольный рынок немедленно сменится «чёрным» (в России – массовым самогоноварением). Поэтому предлагалась долговременная стратегия постепенного «вытеснения» алкоголя системой экономических, культурных, организационно-политических и др. мер.
Но специалистов не послушали, хотя их доклад в Сводный отдел Госплана СССР выглядел достаточно убедительно. Решили одолеть пьянство «наскоком». И, действительно, получили огромный «чёрный рынок» алкоголя, который заставил правительство капитулировать, с миллиардной контрибуцией самогонщикам.
Наконец, пятым делом стал пресловутая ИТД – индивидуально-трудовая деятельность, разрешение создавать кооперативы или мелкие частные предприятия, а главное – получать кредиты под них. Дело обещало быть выигрышным. К тому времени накопилось множество примеров того, что когда у директора предприятия райкомы и обкомы развязывали руки, т. е. позволяли проявлять инициативу –производительность труда сразу возрастала в несколько раз. Решили сделать это исключение правилом.. Забыли лишь о том, что на каждого добросовестного директора найдётся десяток прохиндеев, думающих лишь о том, чтобы нахапать побольше денег на личное обогащение (это особенно ярко проявилось в 1990-е годы, когда множество директоров назначали сами себе миллионные оклады, оставляя рабочих без зарплаты месяцами и годами). Забыли о том, что экономика «казарменного социализма» в СССР на две трети держалась на «безналичке» (финансовые отношения между предприятиями). Всякая попытка частника залезть в эту сферу каралась тюрьмой с конфискацией имущества, и из 4 млн. заключённых в эту пору (число, равное тогдашней армии) 3 млн. сидели именно за «экономические преступления» такого рода. Меньше десятой доли приходилось на «инвалюту» для торговли с зарубежными странами. И более четверти – составляли «дензнаки» для зарплаты и пособий населению в размере 125 руб\мес, плюс-минус 50 р. для подавляющего большинства. Именно на такую сумму в стране имелось продовольственных и промышленных товаров «широкого потребления».
Постановление об ИТД, по сути, открыло мошенникам лазейку в «безналичку». И за несколько месяцев оттуда были разворованы («обналичены») десятки миллиардов рублей. Экономические балансы были нарушены, и экономика страны пошла, что называется, вразнос. Пришлось собирать Верховный Совет 1988 г., сделавшийся для Горбачёва тем же, чем стали Генеральные Штаты Франции в 1789 г. для Людовика ХУ1. Поскольку на сессиях этого совета, транслировавшихся по радио и телевидению на всю страну, сразу же активизировались диссиденты во главе с А. Д. Сахаровым, подвергшие правительство убийственной публичной критике.
Осенью 1988 г. в Пекине состоялась конференция Всемирной федерации исследований будущего. На одной из её сессий обсуждался среднесрочный (пятилетний) прогноз будущего СССР. Участники конференции единодушно признали, что горбачёвская «перестройка» сможет продолжаться еще не более трех лет, потому что не позднее осени 1991 г. (поразительная точность!) произойдёт либо экономический коллапс (опустеют полки магазинов – что и произошло в действительности к концу этого года), либо – а скорее всего: и – социальный взрыв. Столь же единодушно было признано, что после этого почти наверняка будут попытки стабилизировать обстановку военными мерами – что тоже имело место в действительности. Были отвергнуты варианты стабилизации положения путём аналога «Плана Маршалла», стабилизировавшего в своё время обстановку в Западной Германии и Японии (это делалось против СССР, а зачем то же самое будет делаться в СССР? Кроме того, в авторитарно-тоталитарных странах любую денежную помощь неизбежно разворуют). Был отвергнут и польский вариант возрождения страны под руководством харизматического лидера типа Леха Валенсы (нет такого лидера в России). И только в одном пункте участники конференции осрамились. Они признали невозможным распад СССР по той простой причине, что «телята не бодают корову, которую сосут» (имея в виду колоссальные субсидии России союзным республикам, их полную нежизнеспособность без таких дотаций). Они не приняли во внимание ту чисто евразийскую специфику, согласно которой злосчастная Россия как раз и окажется той «коровой», которую можно одновременно и сосать, и бодать.
Как раз в это время в Польше развернулось тлевшее долгими годами анти-советское (и антирусское) движение «Солидарность». Нашелся уже упоминавшийся харизматический лидер, движение приняло миллионные масштабы, дело дошло до баррикад, появились десятки убитых, тысячи арестованных. Чтобы не доводить дело до большого кровопролития, польское правительство интернировало лидеров движения. Но антисоветские настроения активизировались и в других странах Восточной Европы. Надо было принимать тяжёлое решение: в четвертый раз бросать танки на подавление движения или попытаться смягчить обстановку либеральными мерами. В это время Горбачёв вёл политический флирт с английским премьером Маргарет Тэтчер, рассчитывая на её помощь в прекращении гибельной для СССР гонки вооружений СССР-США.
Видимо, не без влияния Тэтчер Горбачёв склонился к либеральным мерам. Поначалу казавшимся вполне безобидными. Уровень жизни в странах Восточной Европы был заметно выше советского (этим надеялись удержать их в советской зоне влияния), но примерно одинаков. Поэтому решили снять запреты при переходе границы между ними. В экономическом отношении возможность крупных спекуляций на разнице цен была минимальной, а взаимный туризм опасности не представлял. Забыли, что такие же запреты и по тем же причинам были сняты между Венгрией и Австрией. Забыли также, что на Западе существуют спецслужбы, готовые эффективно  использовать любую «дыру», образовавшуюся в советском «железном занавесе». И, при содействии этих спецслужб, из ГДР через Чехословакию, Венгрию и Австрию в ФРГ хлынули сначала десятки, потом сотни и, наконец, тысячи автомашин с дипломированными специалистами и квалифицированными рабочими, которых тут же на самых выгодных условиях «пристраивали» в городах Западной Германии. Шёл год 1989-й.
Это была самая настоящая катастрофа. Вновь возникла дилемма: танки или дальнейшая либерализация обстановки? Склонились к тому, чтобы упростить процедуру перехода из Восточного Берлина в Западный и обратно. Но снова вмешались западные спецслужбы, был раздут ажиотаж, и разъяренные толпы в мгновение ока разнесли ненавистную «Берлинскую стену». А затем на волне всеобщего ажиотажа немцев было принято решение о воссоединении Германии.
В руках СССР оставалась крупная «козырная карта». В Германии находилась крупная группировка советских войск, за вывод которой Запад дал бы многое: и ликвидацию НАТО, и вывод из Германии американских войск, и полную демилитаризацию Германии, и миллиарды долларов на строительство в России военных городков для выводимых дивизий. Ничего этого не было сделано. Советские войска, словно разгромленные в сражении, были буквально вышвырнуты «во чисто поле». Да еще правительства Венгрии, Чехословакии и Польши, наивно думавшие усидеть в своих креслах после ухода советских войск, потребовали платы за пропуск советских эшелонов через свою территорию.
Москве было уже не до этого. Начались переговоры Горбачёва с секретарями компартий союзных республик о расширении прав республик в экономическом и политическом отношении – по сути, о превращении унитарного государства в конфедерацию. Переговоры осложнялись взрывами национализма в самих республиках. В 1990 г. дело дошло до вооруженных столкновений в Вильнюсе и Баку. В Москве также колонны «коммунистов» и «демократов» по несколько десятков тысяч человек в каждой дважды едва не доходили до рукопашной, но Горбачёву оба раза удалось направить колонны по разным улицам.
По существу, требовалось любой ценой сохранить складывавшееся веками единое социально-экономическое и культурное пространство бывшей Российской империи. И. учитывая реальный раскол общественного мнение на тоталитарное (сталинистское) и либеральное течение, разделить компартию на собственно коммунистическую и социал-демократическую. Тогда соревнование между ними помогло бы создать действительно правящую партию (а не орудие тоталитаризма) и оппозицию ей, а также отделить законодательную власть от исполнительной и судебной, т. е. от тоталитарного государства начать двигаться к демократическому.
Вместо этого Горбачёв месяц за месяцем продолжал бесплодные переговоры о «разграничении полномочий» между центром и периферией. Продолжал в условиях постепенного ослабления «центра» и соответственного повышения требовательности «периферии».
В это время к описанным объективным факторам добавился чисто субъективный, оказавшийся решающим.
В 1985 г., при формировании «горбачёвского» Политбюро компартии на ключевую должность секретаря Московского горкома компартии (сопряженную с должностью секретаря ЦК) был переведён из Свердловска тамошний секретарь обкома Б. Н. Ельцин. Переведён, несмотря на то, что о нём были сильно компрометирующие сведения: пьяница и самодур (психопат?) Но среди секретарей обкомов такое уж более полувека было не редкостью и, видимо, думали, что в Москве человек остепенится. Но запойное пьянство, видимо, переходило в тяжёлое заболевание – алкоголизм, и в Москве самодурство Ельцина развернулось во всю ширь, до такой степени, что некоторые гонимые им секретари райкомов кончали жизнь самоубийством. Тогда в 1987 г. было принято решение об его почётной отставке: его назначили зампредом одного из госкомитетов.
Однако алкоголики, как известно, отличаются неадекватностью реакций. Вместо того, чтобы продолжать пьянствовать «втихую» на предоставленной ему синекуре, Ельцин стал смертельным врагом Горбачёва и начал гадить ему, где только мог.   
В следующем, 1988 г. Горбачёв, как уже говорилось, ввязавшись в дискуссии на Верховном Совете СССР, решил, видимо, укрепить свои позиции, сделался  председателем Президиума, а потом и Председателем Верховного Совета СССР. Тогда Ельцин, в пику ему, в 1990 г. вышел из компартии и стал сначала депутатом, а потом Председателем Верховного Совета РСФСР. Получилось противостояние: РСФСР, бывшая до того чистейшей фикцией, стала требовать себе такие же права, как и другие союзные республики. Противостояние сопровождалось громкими скандалами, в том числе на телеэкране, где Ельцина показывали пьяным (его сторонники утверждали, что это были «технические трюки»). Популярность Ельцина росла с каждым новым скандалом. Собственно, выступали не столько за него, сколько против опостылевшего всем пустого болтуна Горбачёва.
В том же 1990 г. Горбачёв сделал еще один самоубийственный шаг. Желая дистанцироваться от Политбюро компартии, где противостояние между «сталинистами» и «либералами» становилось всё более напряженным, он объявил себя (точнее, организовал избрание себя) президентом СССР. Ему в голову не приходило, что его примеру немедленно последуют партсекретари республик. А также  председатель Верховного Совета РСФСР Ельцин. Получилось нечто вроде «двух государств в одном государстве»: президент против президента. Теперь исход борьбы решали КГБ и армия.
В сложившейся обстановке Ельцин, скорее всего, был бы нейтрализован спецназом КГБ, а Горбачёв продолжил бы свои бесперспективные переговоры с «периферией». Но Президент СССР проявил такую трусость и подлость, а руководство КГБ и армии – такую глупость, что вопиющее по своей организации восстание декабристов в 1825 г. (см. о нём выше) представляется образцом слаженности и целесообразности действий.
Началось с того, что в самый ответственный момент, когда предстояло арестовать Ельцина и его окружение, Горбачёв с семьёй уехал на отдых (!) в Крым. Всем было понятно, что он «умывал руки». Если Ельцина арестуют, а заодно «приструнят» секретарей союзных республик – он вернётся в Москву триумфатором. Если же операция сорвётся – он тут якобы не при чём и может продолжать переговоры дальше.
Когда Горбачёв уехал, в Москве объявился ГКЧП – госкомитет по чрезвычайному положению (возможно, всё было согласовано с уехавшим). ГКЧП состоял из пяти лиц. Председатель – вице-президент СССР Янаев, бывший комсомольский работник, чисто декоративная, никому не известная фигура. Еще две такие же декоративные фигуры, плюс, разумеется, представители армии и КГБ. Вся пятерка появилась крупным планом на ТВ и «отметилась» невразумительным выступлением. Самое большое впечатление на телезрителей произвели показанные крупным планом трясущиеся руки Янаева, изобличавшие в нём горького пьяницу. Знать бы телезрителям, что они меняют, по пословице, кукушку на ястреба …
После этого ГКЧП отгородился от народа на телеэкране бесконечным «Лебединым озером», обрекая себя на информационную изоляцию и открывая простор антигорбачёвской уличной пропаганде. Теперь всё зависело от того, насколько умело КГБ и армия «нейтрализуют» Ельцина. Сейчас сделать это было труднее, потому что Ельцин засел в Белом Доме Верховного Совета и правительства РСФСР с толпой сторонников, среди которых были вооруженные военные и даже танки. Но вообще-то такая операция была для советского спецназа делом техники. В Афганистане ситуация была посложнее, но советский спецназ взял укрепленный дворец главы государства за считанные минуты. Тем не менее, ГКЧП из всех возможных вариантов выбрал наиболее глупый и заведомо провальный.
Утром 19 августа 1991 г. москвичи с изумлением увидели на улицах Москвы колонны танков, движущихся к Белому Дому. Советские танки на улицах Берлина, Будапешта, Праги – это было понятно: советские войска оккупируют зарубежный город Но советские танки в Москве – это выглядело примерно так же, как самолёты или подводные лодки на платформах. Что они могли бы сделать без спецназа, даже если бы подошли к Белому Дому? А спецназу в таких случаях, как известно, никакие танки не нужны. Тут чем тише и незаметнее – тем вернее.
Но танки так и не дошли до Белого Дома. Их встретила «живая стена» из тысяч людей (преимущественно молодёжи). Были три человеческие жертвы. Но со стороны наступающих не было ни ясного плана действий, ни элементарной политической воли. Танки встали перед «живой стеной», а к вечеру того же дня стало ясно, что КГБ и армия предали Горбачёва, переметнулись к более волевой личности – к Ельцину. Вскоре члены ГКЧП отправились в тюрьму (один из них покончил самоубийством), но через короткое время были выпущены на свободу, как совершенно никчемные и безвредные.
Хозяином положения в Москве стал Ельцин (точнее, его ближайшее окружение). Когда Горбачёв вернулся из Крыма, он попал в смехотворное, межеумочное положение. Формально он оставался президентом СССР и снять его можно было только очередными выборами с весьма неясным исходом. Фактически же главой РСФСР стал Ельцин, а союзные республики получили больше свободы действий, чем требовали всего несколько дней назад (хотя первое впечатление от ГКЧП было для них шоковым: реакцией была полная покорность армии и КГБ).
Трагикомическая агония тянулась четыре месяца. Между Москвой, Киевом и Минском (остальными возмутительно-хамски пренебрегли) шли бесконечные переговоры о том, что конкретно в данном случае можно и нужно предпринимать. Наконец, в конце декабря 1991 г. Ельцин, президент Белоруссии Шушкевич и президент Украины Кравчук собрались в Беловежской пуще и решили: смещать Горбачёва слишком канительно, проще упразднить СССР и заменить его просто (как тогда думали) похожим новым названием – СНГ (Союз Независимых Государств). Думали: меняется название – а получили гору трупов и миллионы обездоленных, как при вражеском нашествии.
Так бесславно закончилась столь же бесславно начавшаяся история «диктатуры пролетариата» (чиновничье-номенклатурного). В дальнейшем мы  ограничимся историей только части единого социально-экономического и культурного пространства – Российской Федерацией ( в рамках бывшей РСФСР).