«Mi Alborada» по-испански означает «мой рассвет». После десяти лет скитаний в Севилье, Хересе и Мадриде, вознесших их на вершину олимпа фламенко, Керен и Авнер Пэсах решили, что пришло время встречать рассветы не на чужбине, а у себя, в Израиле. Покидая Севилью и цыганский клан Фарруко, основавший одну из самых известных в мире школ фламенко и распахнувший для молодой израильской пары не только двери танцевальной академии, но и свои сердца, новоиспеченные родители не представляли себе, чем они будут заниматься в Израиле. Им хотелось, чтобы новорожденный сын Ярден-Хуан рос в окружении своей многочисленной израильской родни, в киббуце Рамат-Рахель, близ Иерусалима, где прошли детство и юность его отца.
«ОТКУДА У ПАРНЯ ИСПАНСКАЯ ГРУСТЬ...»
Авнер, сабра в шестом поколении по линии отца, вспоминает, что родители говорили между собой по-испански (мать – уроженка Чили), а в доме всегда звучала латинская музыка с ее завораживающими ритами.
- В моих детских впечатлениях отпечатались три страны - Израиль, Чили и Боливия, где довольно долго работал мой отец, - говорит он. – В десять лет я перебрался в киббуц Рамат-Рахель, в 14 взял на гитаре первые аккорды и до армии уже вполне сносно играл классику и тяжелый рок. А мир фламенко мне открыл диск Пако де Люсия. Его игра меня просто поразила: «Вот это гитарист!» Кстати, много лет спустя мы встречались с Пако в Мадриде - он пришел на представление, в котором участвовала Керен, и даже сфотографировался с ней на память. Помню, с каким благоговением я пожал руку лучшему в мире гитаристу...
После армии я начал брать уроки игры на гитаре у людей, которые приехали из Испании и играли фламенко. Учился сам - по видеокассете с записью представления – мама переводила мне тексты песен. Я мечтал о карьере гитариста фламенко, но с мечтой пришлось распрощаться после того, как я повредил на работе палец (моя киббуцная профессия – плотник). Это было для меня настоящей трагедией! А потом мои товарищи-гитаристы сказали: «Авнер, а почему бы тебе не танцевать фламенко? Ты ведь хорошо владеешь своим телом». Многолетние занятия тай-чи и кун-фу действительно сделали мое тело очень пластичным. Я начал брать уроки в разных танцевальных школах, и в том числе – фламенко, и, как человек тотальный, ушел в это с головой. А тут еще выпал счастливый билет: киббуц подарил мне большую поездку за границу с оплатой расходов, и я полетел в Испанию, даже не предполагая, что задержусь там на целых десять лет.
Через три месяца деньги кончились, и мы с приятелем начали подрабатывать на улице продажей картин. Вначале я обосновался в Херезе – цыганском городе на юге фламенко, потом перебрался в Мадрид – поближе к танцевальной академии Амо Диас. Там мы с Керен и познакомились – она уже полгода училась в этой академии.
«ТЕБЯ ЖДЕТ СЦЕНА...»
Керен росла в Раанане. Ее родители – сабры. Дедушка со стороны матери родом из Польши – ему посчастливилось уцелеть в Катастрофе.
- У мамы, как и у многих, кто вырос в семьях людей, прошедших гетто и лагеря, было нелегкое детство, - говорит Керен. – Других девочек водили на балет, учили музыке, а у нее ничего этого не было. И мама дала себе слово, что у ее детей будет совсем другое детство и любые кружки, которые они захотят. Так, благодаря маме, я с раннего детства училась балету, музыке, современным танцам. Потом она отдала меня в школу Рут Барнеа, и я с десяти лет начала танцевать фламенко, а в 12 уже участвовала в большом конкурсе, где заняла третье место. До армии я уже точно знала, чем буду заниматься в жизни, а когда демобилизовалась, получила именную стипендию от "Израильского фонда фламенко Ади Агмон" и полетела учиться в Испанию. Первые полгода родители помогали мне оплачивать расходы, потом пришлось крутиться самой. Я вставала в шесть утра и шла убирать чужие дома и нянчить чужих детей, а после 11-ти уже занималась в академии. Я даже не предполагала, что встречу там еще и своего будущего мужа.
ВПЕЧАТЛЕНИЯ
- Я первая с ним заговорила, - вспоминает Керен. – Мы сидели с друзьями на скамейке перед академией, а он – в отдалении, один, и я позвала его в нашу компанию. Помню, что даже первое впечатление от Авнера было у меня довольно необычным. Я выросла в городе, он в киббуце, и эта разница между нами ощущалась буквально во всем. Авнера совершенно не интересовали внешние, материальные вещи. Он был предельно скромно одет и так же прост был в общении. При этом - бешеная мотивация чего-то достичь и желание покорить весь мир. Его энергия буквально заражала. К тому же Авнер обладал массой талантов и в любое дело входил очень глубоко.
И сейчас, спустя годы, меня не покидает ощущение, что рядом со мной человек совершенно уникальный, - продолжает Керен. - Он пишет тексты, сочиняет музыку, ставит танцорам каждое движение – из него вышел очень талантливый учитель. Я могу говорить о нем бесконечно долго, потому что, когда мы задумали создать ансамбль, Авнер приложил руку буквально ко всему - даже сцену сам выстроил, он ведь еще и плотник. И повар прекрасный. И самый лучший в мире отец...
- Я тоже хорошо помню тот день, когда мы встретились с Керен, - вспоминает Авнер. – Меня с первой секунды общения подкупила ее доброжелательность, открытость и искренность. То же самое, кстати, я постоянно вижу в ее танце на протяжении многих лет.
А тогда, в 1996-м, в Мадриде, мы сразу подружились и Керен помогла мне выбрать самые лучшие курсы и лучших учителей. Потом началась рутина: каждый день танцы - пять часов подряд... Где-то через полгода между нами вспыхнул роман и мы стали жить вместе, то уезжая в Херез, то возвращаясь в Мадрид. А последние семь лет провели в Севилье, откуда отправились на гастроли по всему миру в составе одной из самых известных групп цыганского фламенко "Los Farrucos". Но это - отдельная история.
ФАРРУКА, ФАРРУКИТО, «ФАРРУКЕРО»...
- Мы подружились с семьей Фарруко после двух лет учебы в академии, - вспоминает Авнер. – Из нее вышли ведущие танцоры, музыканты и певцы цыганского направления в фламенко.
В Херезе проходят знаменитые фестивали и представления этого клана. Фактически они и открыли нам путь на большую сцену. Но этому предшествовало одно событие, - рассказывает Авнер. - Как-то я спросил 18-летнего Фаррукито - сына Фарруки (знаменитой испольнительницы танцев фламенко) и Моррено (известнейшего исполнителя песен фламенко), не знает ли он молодых певцов, которые готовы выступить на фестивале фламенко в Тель-Авиве за небольшой гонорар, поскольку бюджет фестиваля очень мал. Этот разговор услышал его отец и спросил меня: «Ты ищешь певца? Я готов у вас выступить!» Я смутился: «Моррено, твое имя известно во всем мире, как же мы можем приглашать тебя на таких скромных условиях?» - «Меня не интересуют деньги. Ты хороший парень, и я хочу тебе помочь, а заодно посмотреть Израиль». Он пожал мне руку и сказал: «Вот тебе мое слово - слово цыгана».
Наш разговор с Моррено состоялся осенью 2000-го года. В Израиле тогда бушевала интифада: обстреливали Гило, взрывали автобусы. Помню, сидим мы в каком-то кафе в центре Севильи за неделю до начала тель-авивского фестиваля, и вся семья Моррено говорит ему: «Ты никуда не поедешь!», после чего обращается ко мне: «Сожалеем, Авнер, но мы не согласны, чтобы он ехал на войну!». Испанцы видели события из Израиля по телевизору, и им казалось, что это похоже на ад. Но Моррено был непреклонен: «Меня это не интересует. Я сказал, что поеду, и свое слово сдержу!» И он прилетел в Израиль в разгар интифады, с большим успехом выступал здесь, и мы объездили с ним всю страну. Моррено был счастлив. Едва мы успели вернуться, он мне тут же позвонил: «Авнер! Ты где? Приезжай к нам!» С этого момента начался волшебный сон: семья Фарруко нас фактически усыновила. Моррено познакомил меня и Керен с самыми известными в Испании певцами и танцорами фламенко.
Академия, где преподают члены семьи Фарруко, очень дорогая – на порядок дороже любой школы фламенко: большинство учеников из Америки и Японии. Чтобы там продержаться, мы продавали с Керен на улице картины и занимались разными подработками. Но все равно денег не хватало, и настал момент, когда академия стала нам не по карману. От отчаяния я подошел к Фарруке (именно она, увидев первый раз, как танцует Керен, предсказала, что ее ждет большая сцена) и спросил: «Может, вы дадите нам шанс?». Она, видимо, почувствовала все мое отчаяние, и, пожав мне руку, сказала: «Хорошо. Я вам помогу». И мы остались в академии даже после того, как наши деньги кончились: члены клана Фарруко продолжали учить нас бесплатно. Но дело в том, что в академии, где они преподавали, заправляла делами администратор-японка, которая получала свои проценты с каждого урока. Она начала возражать против того, чтобы кто-то из учеников не платил денег. Когда Фаррука это услышала, она сказала Керен: «Собирай наши платья и ботинки, мы все отсюда уходим!» И члены клана начали преподавать в другом месте. И все из-за нас, которых они считали уже почти членами своей семьи.
А потом случилась трагедия. Моррено поехал со своим сыном Фаррукито выступать в Аргентину и это оказалось для него последним турне: он там умер. Семья Фарруко погрузилась на два года в траур, и мы с Керен разделили их горе: не учились, не выступали и во всем помогали. Потом, когда они потихоньку начали возвращаться к обычной жизни, мы с Керен задумались - не вернуться ли нам в Израиль? Тем более, что родственники без конца нам звонили и звали назад. И вдруг Фаррука говорит: «Мы получили бюджет на большое турне по миру, которое посвящаем памяти Моррено - я хочу видеть Керен в своем представлении». А мне Фаррукито поручил сценическую часть. За два года - 200 представлений по всему миру, в составе труппы известнейших исполнителей фламенко. А потом у нас родился сын, которому мы в честь главы клана (отца Фарруки и деда Фаррукито) дали второе имя – Хуан.
Пять лет назад мы покинули Севилью и вернулись в Израиль, но наши отношения с членами семьи Фарруко остались теми же, что и были на протяжении семи лет - и в радости, и в горе. Они часто приезжают к нам в Израиль, гостят в нашем доме, а мы ездим к ним в Севилью. Кроме того, члены клана каждую весну проводят в наших студиях мастер-классы, а я с группой Фаррукито побывал на гастролях в Андалусии, и там познакомился с замечательным флейтистом и кларнетистом Амиром Шахасаром, который теперь участвует в наших представлениях в Израиле.
В Испании известные танцоры открывают школы своего направления фламенко, даавая им свои имена. Мы учились в школе клана Фарруко и продолжаем их дело, называя свою школу «фаррукеро» в знак уважения к людям, которые открыли нам этот мир.
ВСЯКОМУ ПУТЕШЕСТВИЮ ПРИХОДИТ КОНЕЦ
Собираясь назад, в Израиль, Авнер и Керен не представляли, чем будут здесь заниматься. Но вышло так, что, едва они вернулись, к ним стали обращаться люди, мечтавшие научиться танцевать фламенко. Постепенно из учеников сложился ансамбль, который вышел на большую сцену.
- Мы живем в киббуце, и как все киббуцники, выполняем в нем разные работы, - говорит Керен. – А кроме этого есть две студии, работа в ансамбле, представления... Вначале нам пришлось приглашать музыкантов из Испании – своих еще не было. А потом появились свои певицы и певец, гитаристы, ударник...
ТАЙНЫ ФЛАМЕНКО
Они танцуют фламенко уже много лет, но до сих пор продолжают открывать для себя что-то новое. И, как утверждает Авнер, эти маленькие и большие открытия начинают определять и жизнь самих танцоров, их отношение к миру и людям.
- Казалось бы, фламенко – танец одиночки, - говорит он, - но когда ты танцуешь в ансамбле, то становишься как бы членом маленькой семь, где образуется уже некий общий язык. Собьется с ритма кто-то один – и все рухнет. Все участники представления фламенко по сути ударники: ритм задают все – танцоры, гитаристы, хлопающие в ладони певцы. Тут важна не столько музыка, сколько вибрация.
Я говорю начинающим танцорам: фламенко – танец строится не от разума, а от чувств и эмоций. Он позволяет вам познать свое тело и мир своей души, найти себя настоящего. Сольный танец – самая точная идентификация человека. Выходя на сцену, ты должен забыть все, чему учился, и доверять только своим чувствам и телу. Раньше я даже не представлял себе, сколько музыки и ритма заключено в человеческом теле – стоит их только разбудить. К своему соло я написал такие слова: «Этот путь начинается через твою мантру, и все, что тебе предстоит сделать – просто понять: во всем, что ты слышишь, звучит твой собственный голос».
Я замечаю, как фламенко меняет меня самого. Это способ мышления и общения, собственный язык и своя философия, - продолжает Авнер. – Начиная танцевать, я часто не знаю, в какой точке окажусь в финале - куда приведут меня мои ассоциации и воспоминания, которые я воспроизвожу с помощью жестов и вибрации. Всякий раз – это новые послания залу. И люди, которые ходят на одни и те же представления, говорят нам с Керне, что все они чем-то отличаются друг от друга.
Помню, как во время первых представлений у меня был страх перед залом, - вспоминает он. – А сегодня я настолько раскован и свободен внутри, что иногда погружаюсь в себя во время танца, забывая о публике, а только потом вдруг спохватываюсь и возвращаюсь к реальности.
Всякий раз я ищу на сцене себя, и этот процесс бесконечен. На сцене ты должен быть таким же, как в жизни, - объясняет Авнер, - и если тебе в данный момент нечего сказать, ты можешь остановиться или на какое-то время даже покинуть сцену – у нас в представлении бывают такие уходы и паузы, которые оставляют место для фантазий. Очень легко построить танец с начала и до конца, выучить каждое движение, выверить хореографию. Но во фламенко крайне важен момент импровизации: все более просто, чем в любом другом танце, и в то же время намного сложнее. Начиная танец, ты должен знать, почему его выбрал, и что именно хочешь сказать. Во фламенко все очень тотально, ты входишь в собственные переживания, воспоминания и ассоциации слишком глубоко, поэтому и энергетический посыл такой мощный.
Во фламенко много жестикуляции – защита (скрещенные на груди руки), призыв (руки, скрещенные над головой), желание раскрыть объятия всему миру (широко разведенные руки), - добавляет Авнер. - Но главное не визуальный эффект, а чувства, которые стоят за этим. Именно они определяют все жесты и задают те или иные вибрации. И этот танец одиночки на самом деле про всех нас, которые смеются и плачут, страдают и переполняются счастьем. Просто природа фламенко такова что позволяет быстрее прибыть в то, или иное состояние.
ФЛАМЕНКО ДЛЯ ВСЕХ
Авнер и Керен считают, что фламенко – танец для всех и его, в отличие от балета, можно танцевать всю жизнь.
- У каждого человека есть внутренняя энергия переживаний, которую он может вытащить из себя во время танца, чтобы она помогла ему узнать себя подлинного, - говорит Авнер. – Начинающие танцоры, которые боятся на первых порах даже взглянуть на себя в зеркало, постепенно раскрепощаются, вытаскивая из себя боль, живущую внутри, и приходя к гармонии. Фламенко в этом смысле еще и лучший лекарь. Выходя за пределы ограничений и стереотипов, человек становится уверенным в себе. Далеко не каждый, кто увлекается фламенко, поднимется на профессиональную сцену, но зато он приобретет что-то не менее важное, познав себя и открыв в себе неисчерпаемые источники внутренней силы.
О том, как фламенко влияет на личность, мы уже говорили. Но я способен оценить этот танец еще и с точки зрения анатомии, поскольку изучал пилатес: фламенко невероятно укрепляет все тело – кости и мышцы. Это на самом деле что-то вроде тотальной гимнастики, позволяющей сохранить хорошую форму даже в преклонном возрасте. Глава клана Фаррука танцевал фламенко до самой смерти...
АЛЬБОРАДА – ИМЯ ДОЧЕРИ И ПРЕДСТАВЛЕНИЯ
- Вы не жалеете о том, что вернулись в Израиль на пике своей испанской карьеры? – спрашиваю я напоследок Керен и Авнера.
- Мы долго шли к этому решению, но сделали выбор в пользу сына. Ему в Израиле очень хорошо: здесь его бабушки, дедушки, большая родня. А теперь у него еще есть и сестренка.
...Недавно у Авнера и Керен родилась дочь. Малышка получила двойное имя Шахар-Альборада (в переводе с иврита и испанского означает «рассвет»). То же слово есть и в названии третьего по счету представления ансамбля фламенко «Remangar» - "Mi Alborada" («Мой рассвет»), которое состоит из отдельных картин и сольных номеров, включающих элементы buleria – массового праздничного танца. Помимо солистов, танцоров, певцов и музыкантов в представлении участвует даже пальмерист (palmero), отхлопывающий ритм ладонями.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Мы никогда не знаем, куда они уведут нас на сей раз под дробную музыку не то своих каблуков, не то своих сердец. Но несомненно, это будет увлекательное путешествие, исполненное простых человеческих радостей и рвущих душу страстей. Такое короткое путешествие – всего час сценического времени, и в то же время такое длинное - как и жизнь человеческая: от рождения до смерти.