Потребность отрывок

Антон Бичёв
Её звали Аней. Она училась, училась хорошо. Будущий архитектор любила свечи, серебряные кольца и фильмы Микеланжело Антаниони. Иногда казалось, что она Лидия из фильма «Ночь» - такая отрешенная, глубокая. Эти черты её натуры во многих вызывали противоречивые чувства…, во многих, но не в Максиме.
 Он увидел Анну в кафе, под многообещающим названием: «Нострадамус». От вывески веяло тайной и архивами. Максим никогда не был мистиком, скорее наоборот, над¬смехаясь над приметами и христианством. Он позволял себе многое.
 Однажды, что бы укрепить свой дух и не придаваться правильности поведения, Максим зашёл в церковь. Весна плавила снег, превращая улицы в реки, заполняя собой отчаянно всё, что могло воспринимать солнечный свет, вселяя в тела людей после зимнего "голода" – экстаз. Храм, небольшой храм, увенчанный позолоченным крестом, стоял во всём своём великолепии.
 «Святость, свет, Иуда» - это три слова стали первым, что пришло на ум Максиму, при виде кирпичного здания дарящего благость в мыслях и иногда в поступках.
 Максим наблюдал за нищими на паперти не более минуты, прежде чем неспешно направиться к входу. Внутри, церковь пахла свечами и ладаном. Иконы, молящиеся, всё вокруг внушало уважение и трепет. Людей было не много, человек десять. Женщины в длинных юбках, с платками на головах, двое мужчин ставящих свечи за упокой, слушка выполняющий указания священника. Вот и всё, совсем не многие, в эту минуту желали духовности в этом храме, великой веры во Христа.
 Первым, кто обратил внимание на молодого человека, была женщина неопределённого возраста, стоявшая возле иконы Девы Марии. Она шептала молитву, когда к ней подошёл молодой человек, приятной наружности, о чём она узнала, слегка повернув голову. Едва заметно улыбнувшись, она продолжила говорить слова, разобрать которые не представлялось возможным, они были направлены к Марии и её младенцу.
 Улыбка быстро сошла с губ верующей. Окинув взглядом Максима с головы до ног, она увидела вместо брюк, которые по идеи должны были обтягивать стройные ноги молодого человека – юбку, точнее брюки там были – светло-синие джинсы, но узнать об этом, можно было лишь, увидев их из-под полы чёрной атласной юбки с небольшим вырезом.
 Женщина заметившее это…., сказать, что была удивлена, это греховно преуменьшить эффект от этого открытия. Испуг и озабоченность отчётливо читались в её влажных глазах.
 - Вам нравится? – улыбнувшись, спросил Максим, без какой либо толики иронии, насмешки над женщиной или её верой.
 - Это юбка? – Рассеянно спросила верующая, будто вместо апостола Павла на том свете, её встретил Аид.
 - Да, безусловно – это юбка. – Максим пристально посмотрел на элемент одежды, так будто изучал внутреннее строение внеземного существа – сосредоточившись, с чувством ответственность…
 - Но… - не дав ей закончить, Максим уже начал вдаваться в подробности о цене, размере, ткани….
 Женщина, молча смотрела на юбку, до тех пор, пока на них не обратила внимания другая прихожанка, услышавшая слишком громкий голос Максима
 С криками и руганью, так несвойственными этим местам, Максима попросили, а точнее от него потребовали уйти, исчезнуть, что бы больше не порочить дом Божий.
 Парень вышел из ворот церкви довольным и умиротворённым - вошедшим в гармонию с самим собой. Сняв юбку во дворе стоявшего напротив дома и выбросив в мусорный бак, Максим стал согласен с утверждением, что храм привносит в человеческую жизнь радость и спокойст¬вие.
 * * * *
 Кофе «Нострадамус» безусловно, соответствовало своему названию. Чёрные шторы из плотного материала, красиво обрамляли окна, возле которых стояли столики с непременным хрустальным шаром посреди. Видел ли кто-нибудь в них своё будущее?
 Максим зашёл просто так, потому что ему захотелось выпить чашечку кофе, выкурить пару сигарет в созданной обстановке кофе - любого кофе, модного или забытого, заполненного людьми или пустого…
 Она сидела за дальним столиком, она пила дымящийся кофе и читала. «Чтение в кафе прессы признак деловитости, чтение книги признак новаторства» - считал Максим. Было ли это правдой, он не знал, но так думать было приятно….
 Сев за столик у входа и сделав заказ, он принялся сосредоточенно разглядывать девушку - милую студентку увлечённо читающую определённо хорошего автора. Читал ли Максим эту книгу? Слышал ли хотя бы имя автора?
 «Изящество» - пожалуй, первое, что пришло ему на ум, когда де¬вушка медленно помешивая ложечкой содержимое чашки, перевернула страницу. Он закурил. Сигареты всегда казались ему признаком благовоспитанности; курение - манерой поведения в кафе.
 Запах сигаретного дыма – едкий, но столь привычный для курящего, начал заполнять пространство вокруг столика. Лицо девушки в сизом дыме волновало кровь. Юная интеллектуалка аккуратно обхватила чашку ладонями и, сделав два глотка, поставила её обратно на блюдце.
 Их глаза встретились на секунду, одну быстро истёкшую секунду. Наверное, это и есть волшебство первого взгляда, за обычной повседневностью, суетой, открывается дверка в мир иллюзий, метаморфоз и нежности, что ливнем обрушивается на головы мо¬лодых горожан.

 * * * *
 В течение следующего месяца, цветочно-конфетного периода не случилось. Причин было несколько. Во-первых, Максим не желал сохранять традиции. «В любви не может быть правил» - эту фразу он услышал, наверни-ка в одном из голливудских, а может быть французских фильмах. Особого значения это не имело, но факт остаётся фактом - букетов и коробок не произошло. Во-вторых…., а что у нас, во-вторых? Ах да, в характере Максима было качество, странно себя проявлявшее – скупость. Нельзя сказать, что это качество было одним из трёх китов его натуры, вовсе нет, однако скупость имело изменчивый нрав. Будучи чертой, не постоянной, совершенно не постоянной, она как морской прибой подступала к самому горлу, заставляя повиноваться и пропускать любую будничность, задачу через себя, либо же при отливе вызывать абсолютно противоречивый эффект. Таким образом, сегодня Максим мог не давать денег умирающему другу, а завтра пожертвовать детскому дому n-ную сумму денег. Это качеств, самого Максима совершенно не беспокоило, оно его вполне устраивало.

 * * * *
 - Давай сегодня никуда не пойдём. Приходи ко мне посмотрим какой-нибудь фильм – предложила, по телефону, в одно из обычных, непримечательных утр Анна.
 - О глухонемом пожарном, спасшем пятилетнего мальчика из горящего небоскрёба, а за¬тем встретившийся в пещере Альп с пришельцем, который раскрыл ему глаза, рассказав про загадки пирамид и о городе Шамбала?
 - Вообще-то я выбирала между Висконти, Тарковским и Антониони.
 - А-а-а!
 Их вкусы в искусстве совпадали примерно так же, как идеи Будды с мыслями лю¬дей из Козаностры. Однако это не мешало им ублажать, и быть ублажёнными, танцевать, меч¬тать и целоваться на автобусных остановках.
 Анне нравился его длинный вязаный шарф, серого цвета, который он носил в сы¬рую ветреную погоду, обматывая его вокруг шеи несколько раз.
 - Ты похож на художника, - улыбнувшись, говорила девушка, когда они вдвоём взяв¬шись за руки, бродили по городу в ветреный вечер, наблюдая за метаморфозами ноч¬ного города.
 - Правда? Я в детстве хотел стать им. Вот выросту думал я и стану художником, буду разво¬дить краски, стоять задумчиво у холста, носить испачканную одежду, и все будут называть меня очень талантливым, у меня будет особый дар.
 - А я хотела стать актрисой – такой загадочной, роскошной, в меня бы влюблялись совершенно все, кидали бы цветы к ногам, кричали бы браво. А я бы улыбалась и кланялась….
 - И ты стала?
 - Кем?
 - Актрисой.
 - Нет, не стала. Я будущий архитектор и надеюсь что архитектор хороший – ответила Анна, поправив козырек своего головного убора. Она всегда так делала когда злилась или смущалась.
 - А я всё ещё хочу стать художником – задумчиво ответил мужчина. Мелонхолия, которая изредка накатывалась на Максима, приводя многих в ступор. Аню же просто злила, от чего она становилась на редкость резкой и даже надменной, но только порывами, в её характере было слишком много ветра….
 - Какая глупость.
 - Почему?
 - Тебе двадцать шесть, а не двенадцать! Ты должен заниматься чем-нибудь, а не придаваться пустым мечтам.
 Блеск в глазах, который увидела Анна, этот его особый блеск, который было невозможно не заметить, он предательски выдавал Максима. Его огонь, тот внутренний, тот яростный, который предвещал перемены, которые изменяли Максима, порой очень сильно, что в итоге сказывалось не только на нем, но и на тех немногие, кто был рядом…..

 * * * *
 Максим появился через четыре дня. Просто встретил Аню после занятий в академии. От вьющихся кольцами смолисто-чёрных волос, ни осталось и следа, он побрил голову на лысо…. Вот так теперь и стоял пере ней, с бритой головой и не бритым лицом, не бритым дня три; смотрел пристально, но с улыбкой, ничего незначащей, вежливой улыбкой.
 Необычная, новая куртка, каких Ане не приходилось раньше видеть (по крайней мере, она этого не помнила), такая чёрная, с застёжками почти на спине.
 «Странный» - подумала девушка, когда Максим неспешно подошёл к ней, и притянув к себе поцеловал….
 - Теперь я не похож на художника? – Он действительно был непохож. Теперь этот непривычный на вид человек стал чем-то противоположным. Даже вкус его поцелуев изменился, не сильно, едва уловимо, но всё же….
 - Где ты был? Я тебе звонила, дома никого, сотовый выключен.
 Улыбнувшись, он ответил:
 - Был занят
 - И чем же? – взбунтовавшись, надменно бросила девушка, отстранившись.
 - Пытался не быть художником.
 Неожиданные перемены, которые могли случаться с ним так спонтанно - одновременно пугали и завораживали. Постоянство, такое нелепое в двадцать, но такое необходимое позже, боролось в ней не так яростно, что бы она была способна отказаться от мужчины, необычного, совсем неустроенного, но всё же любимого.