Название: Ты – моё всё.
Автор: Мисана Аоно(Балсара)
Бета: Иманка
Категория: slash
Рейтинг: PG
Жанры: angst, Hurt/comfort, Action/Adventure,
Персонажи: Билл/Том, второстепенные
Размер: миди/макси
Статус: в процессе
Дисклеймер: ну что вы, я только поигрался.
Краткое содержание: а нечего ходить по ночным клубам без охраны!
Предупреждение: хрен куда можно уносить без моего ведома!
Предупреждение за нумером два: ЭНЦЫ НЕ БУДЕТ! Максимум, на что можно рассчитывать-нежность невероятная, рейтинг ставлю из-за мордобоя.
Благодарность отдельная моим друзья Максиму и Дмитрию, которые любезно консультируют по дракам.
Билл всегда любил дождь. Том тоже, но не так сильно, не так страстно. Скажем, во время ливня он с гораздо большим удовольствием сидел дома. Билл же выскакивал на улицу, вымокал до нитки, а потом простужался и подолгу болел. И Том болел за компанию, не потому, что плохо, а потому что болеется. Болел за компанию, ел, пил, курил травку, смеялся за компанию, за девками волочился за компанию, на каких-то неугодных Биллу парней тоже нарывался за компанию. Чтобы младшему скучно не было.
Билл всегда был ведущим, хоть Том и называл его «мелким» и вроде как защищал – на деле всё было иначе. Билу природа отсыпала больше всего: таланта, внешности, харизмы. Всего этого показалось мало, и мальчику перепали еще стальная хватка и невероятная любовь к жизни, он пил её, он ею наслаждался, он не упускал ни единой минутки, он использовал все предложенные возможности, он был не один, его было много, и все либо в разных местах, либо – всем скопом, разом – рядом с Томом, галдят и рассказывают всё подряд, чего видели и как это по ощущениям.
Том был меланхоликом, ему нравилось сидеть на месте, упиваться своими воспоминаниями, отдаваться воображению. Думать о смысле бытия, не запариваться над уроками, а потом и над английским, и над уроками игры на гитаре. Его всё устраивало, он особо никуда не стремился. Нет, ему нравилось быть популярным, внимание девчонок нравилось, но…
Билл не сидел на месте, как будто вся энергия, предоставленная двоим досталась только ему, ему одному. Он вечно что-то выдумывал, крутился у всех под ногами, разбивал всё стеклянное, что было вокруг. Не мальчишка, а беда.
… Уже потом, став знаменитым, он немного успокоился, но его всё равно постоянно тянуло куда-нибудь залезть, сделать гадость, придумать ловушку для неповоротливого Густава, подколоть Георга, который всё ещё ловился на эти его шуточки и часами носился за ним по коридорам гостиницы, а эта двухметровая палка улепётывала от него, смеялась и всё роняла по дороге.
С ним старались не связываться – он мог замучить одним своим присутствием. Даже закалённый Том сбегал иногда, ненадолго, правда, чтобы вдруг не обидеть. Обижался Билл знатно: затыкался надолго и всем своим видом показывал, кто есть кто: он – царевна, а ты – кусок дерьма. И ты чувствовал это, на тебя это давило. Попасть в немилость Билла Каулитца значило насолить себе по самое не хочу. Даже если ты – брат-близнец Билла.
Том мог охарактеризовать брата двумя словами: питбультерьер и юла. К внешности это никакого отношения не имело, конечно же. Билл был очень красивым, он любил себя и умел ухаживать за любимым. Баночки, скляночки, тюбики, масочки, крема, сыворотки, флакончики со средствами для снятия макияжа в количестве, исчисляемом уже давно даже не десятками. Том всё никак не мог понять: как Билл запоминает, что для чего? Нет, старший тоже ухаживал за собой, любил и на массажик сходить, и маникюр-педикюр сделать, и морду чем-нибудь намазать, особенно после самолета, когда прямо чувствуешь, как мешки под глазами на щёки сваливаются. Но всё равно, это было совсем не то, что каждый вечер проделывал Билл: натирался, намазывался, опшикивался, потом всё это смывал и начинал заново.
Они были очень близки, по мнению многих даже слишком – таскались хвостиком друг за другом и плевали на окружающих: Том заметно нервничал, когда не видел и не слышал брата больше двух часов, а Билл и вовсе мог устроить скандал. Могли увалиться на кровать, обняться и лежать пару часов. И, что самое главное, молчать. Георг и Густав особенно любили моменты, когда они так лежали, потому что неугомонный Билл никого не терзал и никому не отравлял жизнь,вот бы так всегда!
Глава 1.
-Ну давайте ещё разик перепишем, ну пожалуйста! Ну что же вы все бессердечные такие, неужели вам не наплевать на то, как звучит музыка, которую вы выпускаете? Нравится плодить ширпотреб, что ли? – нудил за стеклом Билл, ероша волосы. Звукорежиссёр устало откинулся на спинку кресла и вытащил из пачки очередную сигарету. Дышать и так было нечем, но Том промолчал: не хватало ещё больше злить этого лысого мужика. Тот, видимо, впервые работает с такими, как Билл, заметно, как нервничает, домой хочет небось. А вот хрен тебе сегодня, а не дом. Брат не успокоится, пока не будет доволен, и плевать ему на то, что это всё ещё будут сто раз обрабатывать. Ему-то торопиться некуда, у него полно свободного времени, у него нет ни жены, которая наверняка злится из-за опоздания мужа на ужин, ни детей, которые ждут, что папочка притащит чего-нибудь сладенького. У Билла есть Том, но он сейчас здесь, рядом совсем, только выйти из стекляшки (так они называли эту комнату) и вот он, родимый.
Тому иногда казалось, что близнецу просто нравится доводить всех вокруг.
Он, конечно, мог бы и домой свалить, но тогда потом, после студии, Билл просто убьёт его за то, что тот не дослушал его прекрасные песнопения, посмел бросить одного наедине с этими крокодилами.
-Обещаю, ещё всего только один раз, я в припеве закосячил, мне не нравится, я не хочу знать, что у меня чего-то не получилось.
-Билл, это всё сделают за тебя, выровняют твой косяк и без тебя, - Том усмехнулся: звукорежиссёр точно новый, старые уже все привычны к тому, что Билла полумеры не устраивают. Брат теперь назло переписываться триста раз будет, и кто ему, собственно, что сказать может против? Стремится пацан к совершенству, душу в альбом вкладывает – руководство это только приветствует, чем больше батрачишь – тем больше они денег поимеют.
-Нет уж, извините-ка. Меня не устраивает. Я не хочу, чтобы поклонники слушали говно, - это было неправдой. Биллу самому не нравилось слушать говно. Его бы воля, он и Тома бы на месяц в студии запер бы, не выпускал и только жратву и воду передавал бы. Только ему было плевать, сыграл и сыграл, главное, на концертах не лажать и делать страстное лицо, фанатки это любят.
Лысый вздохнул и покачал головой. Дал отмашку, мол, пой давай, крыса крашеная, быстрее свою ошибку исправляй и поехали по домам, достал хуже пареной редьки. Он не учёл одного: при рождении кто-то вставил Биллу в задницу батарейки, и, когда все уже были обессиленные и злые, парень, как правило, продолжал заниматься делами, поражаясь тому, какие все вокруг слабаки. Слабакам оставалось только скрипеть зубами от бессильной злости на неутомимого фронтмена.
Том очень удивился, когда Билл объявил о том, что теперь его всё устраивает всего через сорок минут.
-Я думаю, этот лысый бы меня убил, если бы я ещё его задержал, - беззаботно ответил он на невысказанный вопрос брата. Том улыбнулся, исподтишка провел рукой по Билловой ладошке и первый пошёл на выход: ему хотелось есть и спать. Завтра его снова ждёт студия и запись их третьего альбома.
-А на ужин, как обычно, брокколи, - фыркнул Том, копаясь в холодильнике, - Билл, я, конечно, всеядный, но, чёрт возьми, иногда так хочу мяса, ты себе просто не представляешь!
-Имидж – всё! – провозгласил Билл, разогревая чайник, - Зато нас любить ещё и за это будут!
-Давай, может, пиццу закажем в тайне ото всех, а? – прогундосил Том, с ненавистью глядя на овощи, - я уже не могу просто это всё жрать, у меня кишки заворачиваются, я чувствую, что скоро начну падать в голодный обморок.
-Заказывай, - пожал плечами Билл, - Спалят – оправдываться ты будешь. Резинку мою не видел?
-Ты на диване бросил.
-Спасибо, - младший завязал волосы в хвост, стащил майку, скинул джинсы, - Вот я сейчас схожу в душ и буду как новый. А то столько грязи за день налипло, ужас просто.
-Откуда ей взяться? – крикнул вслед Том, набирая номер доставки пиццы, - Ты весь день в студии сидел!.. А, нет, девушка, это не вам. Я хотел бы заказать три пиццы. Больших, пожалуйста.
К тому моменту, когда Билл выполз из ванной, распаренный, розовенький, вкусно пахнущий и в очень хорошем настроении, пиццу уже привезли. Вообще, Тому показалось, что брат там, в ванной, сидел под дверью и ждал, когда Том за курьером дверь закроет, иначе почему выскочил именно в этот момент?
Старший разложил коробки на столе, открыл каждую из них и вдохнул аромат. Из коробок пахло мясом. Вкусным мясом, которого было много на тесте. Том вообще любил пиццу, идея быть вегетрианцами ему совершенно не понравилась. Он говорил тогда, что это абсурд, что человек создан потребителем мяса и, значит, должен его есть, это соответствует его природе, а против неё не попрёшь. Он ожидал, что близнец поддержит его, но тот только стоял рядом и смотрел в пол. Видимо, всё было решено за него.
Том из ослиного упрямства ещё попортил нервы продюсерам пару дней, а потом согласился со всеми условиями, но мясо есть не перестал, просто начал употреблять больше овощей.
-Ну-ка не лезь, жри свою траву, - треснул он по ладони Билла, потянувшегося к коробке. Тот отдёрнул руку и посмотрел на Тома, как на идиота. Тот рассмеялся, - Я шучу, и так швабра, ещё похудеешь на полкилограмма – сдувать ветром будет.
-Ты завидуешь, что меня позвали на подиум, а тебя – нет, - отрезал Билл, - Вот и обзываешься, типа меня правдой обидеть можно. Не на того напал, братец!
-Да, попривык ты к моим подколам, - с сожалением протянул Том, выбирая кусок побольше, - Надо что-то новое придумать, а то скучно – не орёшь, в драку не лезешь. А в модели мне неохота, сам знаешь. Я уж лучше посплю лишние сутки.
-Если бы не я, ты бы всё ещё сидел с родителями, в нашей деревеньке.
-Да я знаю, - пожал плечами Том,- Только сам понимаешь, мне что здесь сидеть, что там – особой разницы нет. Здесь просто девчонок больше и за ними ухаживать не надо.
-Всё бы тебе девчонок в постель таскать.
-Ну и подумаешь-ка, надо же какую-нибудь пользу извлекать из популярности, помимо денег. Вот на что мне их тратить? Никакого же морального удовольствия не испытываю, когда их трачу. Машина – статусная, одежда – дизайнерская, жратва – овощи. Ничего для души.
-А что тебе надо для твоей души?
-Я, может, на джипе каком-нибудь старом ездить хочу. Года девяносто второго, как у Гордона был, помнишь?
-Помню, - Билл улыбнулся, - Ну так купи.
-Представляешь, что в прессе начнётся, - хихикнул Том, запивая кусок теста колой, - Когда меня на такой тачке увидят.
-А ты поменьше думай, что там о тебе напишут. Девчонки меньше на шею вешаться не станут. Я наелся.
Том выкинул коробки, стаканы из-под пепси, стёр крошки со стола и пошёл в гостиной, смотреть телек. Билл уже валялся на диване и бездумно щёлкал пультом.
-Я бы сейчас под ливнем погулял, - не поворачивая головы, сообщил он улёгшемуся рядом Тому.
-Угу.
-Знаешь, по лужам бы прыгал, чтобы вокруг вода столбом стояла.
-Угу.
-И чтобы дождь такой, тёплый был, а потом забежать домой, раздеться и плюхнуться в горячую ванную, прикинь, как классно?
-Угу.
-Не слушаешь меня совсем, козёл, - легонько стукнул Билл близнеца пультом.
-Ты же знаешь, что слушаю, просто отвечать ленюсь. Ты бы побегал под ливнем, а на следующий день бы болел и заставлял меня носить тебе чай и аспирин, спал бы сутки, столько бы всего пропустил, прикинь?
-А иногда можно и поболеть. Тоже приключение то ещё – таблетками пичкают, уколами пугают. Классно же! И ты рядом валяешься, такой покорный.
-А то я не такой обычно.
-Ну, чаще всего ты ещё препираешься, а когда я болею, всё исполняешь, чего я ни попрошу.
-Я и так исполняю, куда мне деваться? Ты же как клещ – пока своего не получишь – не отвалишься.
-Приятное сравненьице, - снова треснул Тома пультом Билл, но тот никак не отреагировал – было и лень, да и Симпсоны начинались, ради которых они, собственно, тут и валялись.
Тому нравился тупой американский юмор. Он как нельзя лучше расслаблял после рабочего дня, можно было отключить мозг и гоготать над кретинскими ситуациями, постоянно происходившими в мультике. Нет, Том совсем не был дурачком, он любил иногда почитать, и книги выбирал посерьёзнее, но вот в плане телевидения… Ему не нравились серьёзные фильмы. Он не нашёл для себя актеров, которые соответствовали бы его ожиданиями. Поэтому – только комедии.
На следующий день в студии микшировали записанную вчера вразброс песню, одну из последних. Оставалось совсем немного – две или три, и ребята были почти в прострации – сил на альбом угрохали кучу, нервов ещё больше, а уж сколько денег ввалили, боялись даже вспоминать. Теперь, если альбом провалится, они спокойно могут перегрызть друг другу глотки, хотя бы от досады, что столько всего ввалено. Но он не мог провалиться, тут всё было рассчитано на успех. Нет, ребята не стали играть жестче, наоборот, сделали упор на поп – и, как теперь казалось Тому, наверняка не прогадали. Песни выходили одна другой краше.
Потяжелее на пробу сделали только одну – чисто посмотреть, пойдёт или не пойдёт. Тому она понравилась: хорошо сделали гитару там, почти без помарок.
Сидели второй час, пытались свести гитары и голос.
-Глубже гитару, тише бас, - командовал Билл. Звукоинженер посмотрел на него недовольно:
-Куда уж глубже, решил одно эхо оставить?
-Я сказал, глубже, - резко ответил тот, но потом добавил, - Я хочу все варианты рассмотреть, вдруг получится так лучше? Нет, не то, - сразу передумал он, когда инженер подчинился. Звукорежиссёр с ним согласился, - Давай громче бас, а гитару так оставим пока. Угу, так. Добавь синтезатор, да потише, чёрт тебя дери, оглушить слушателя клавишными хочешь? Нет, тогда гитару чётче делай, с клавишами такое звучание не годится. Что это за причпокивания на заднем фоне в синтезаторе? Кто там чпокал? Убирай, нечего таким звукам тут делать. Убирай, я сказал!
Звукорежиссёр не пытался вклиниться. Сегодня это был один из тех, с кем они работали давно, так что он знал, что иногда лучше не идти в гору, а обойти её. Он может добавить чего-нибудь потом, когда Билл останется доволен. И то, так. Совсем чуточку, чтобы парень не уловил особых изменений: в конце концов, ему платили деньги, и причём большие не для того, чтобы он навязывал своё мнение а для того, чтобы не позволял делать уж прямо конкретных косяков.
-Теперь лучше. Ну что, сдавайте наверх, пусть теперь вам Дэвид мозги выносит, а? – подмигнул Билл, подскакивая со стула, - А мы пойдём перекусим чего-нибудь. Вам что принести?
-Бургеров возьми. И пару банок энергетиков, - потянулся звукоинженер.
-Том, айда со мной? – Том последовал за братом.
Что Билл понял давно, так это факт того, что надо уметь работать именно в команде. Для него не было проблемой купить на всех поесть, если он отправлялся в кафе или притащить таблетку от головной боли звукарю. Как ты к людям – так и они к тебе. Грубостью чаще всего ничего не добьёшься, а вот если ты с душой – то любой твой каприз исполнят. Билл бывал несдержан, когда записывался, но все понимали, что это лишь рабочие моменты, зацикливаться на этом нельзя.
Чего Билл добился в итоге? Хорошего к себе отношения. Парадоксально, но он любил, когда его любили и делал для этого всё. Он хорошо относился к команде, и все вокруг платили ему той же монетой: за всё время работы в огромной компании, называемой tokio hotel, Биллу ни разу никто не отказал и не нагрубил не оттого, что боялись вылететь, а потому, что не хотелось. Он, может, и крыса крашеная, и маленький выскочка и куча других эпитетов, но таким он становится только когда заработается и потеряет счёт времени.
-Как тебе материал?
-Сыроват, сам понимаешь. Но учитывая тот факт, что мы, вместо того, чтобы писаться в студии день и ночь, отдыхали вовсю и вообще ваньку валяли – всё отлично. Будем настаивать, что всё так и должно быть, как обычно. Ну и эффектов надо натолкать ещё, сам понимаешь же, без них не прокатит.
-Вот хоть бы раз всё идеально вышло, - почесал голову Билл.
-На том свете идеально будет, - хохотнул Томас, - Нам есть, куда стремиться, и это классно. Зато у нас теперь качество звучания лучше.
-Ну действительно, была бы ещё это наша заслуга, а не техников, было бы вообще восхитительно, - поморщился Билл, - А вообще, было бы ещё больше времени, я бы не успокоился, пока не довёл бы альбом до совершенства. Я вообще считаю, что гуманоидная концепция – классная вещь. Посуди сам, мы вообще могли записаться на выдуманном языке и толкать это только так. И никаких заморочек с рифмой и смыслом песен – булькай и булькай себе звуки какие-то! Нет, определенно, было бы больше времени…
-…Мы бы больше протусили, а сели бы делать альбом только сейчас, - вернул брата с небес на землю Том. Билл скривился и промолчал.
-Я уже устал от этой рутины. Я хочу выступать, - протянул он, - Хотя ещё фиг знает, что лучше. Опять улыбаться им постоянно, постоянно с маркером ходить. Помнишь, как я постоянно пачкался поначалу?
Том помнил. Билл почему-то забывал закрывать фломастер и к гостинице изрисованным подходил не только он, но и все вокруг. Больше всех страдали руки Тома: их Биллов открытый маркер задевал чаще всего. Потом Том начал мстить: тоже перестал закрывать фломик. Постепенно Билл привык свой закрывать, а Том всё ещё иногда забывал про колпачок, хотя теперь уже всё реже и реже.
-Будем выступать – начнёшь ныть, что утомился от людей, так что наслаждайся, пока возможность есть.
-Если бы можно было совмещать: недельку гастроли, недельку студия, - мечтательно закатил глаза младший. Том хихикнул:
-Про отдых уже и не мечтаешь? Я бы к маме съездил, соскучился безумно.
-Так кто тебе мешал? Надо было не на Мальдивы переться, а домой, под мамкино крыло.
-Ну, Мальдивы – это Мальдивы, а мать – это мать. Отдых должен быть отдыхом, загорать и купаться в такое время надо. А к маме на выходные я бы сгонял, послушал бы её байки о том, как ты в детстве в туалете орал.
Это была любимая мамина история. Билл всегда был непоседливым ребенком, однако первый год в школе прошёл относительно спокойно: Билл там сдерживался. Зато приходя домой, мальчик носился по всем комнатам и орал. Просто так, на одной ноте: «АААААААААААААААААА», громко, нудно, доставуче. В итоге мать предложила Биллу выть в туалете – вроде не так слышно и не так интересно, младшему быстро надоедало. Целый год семейство слушало эти рулады, а во втором классе Билл уже совсем не стеснялся ни преподавателей, ни одноклассников и с удовольствием бесился вне зависимости от того, дома ли находится или в школе.
-Зато я не бегал за всеми девочками в школе.
-А что поделать, если мне они все нравились! Тебе не нравились?
-Анна-Мария мне никогда не нравилась. У неё очки огромные и нос кривоват.
-Зато губы красивые и задница упругая, - вспомнил Том зубрилу.
-На такой нос маловато аргументов.
-А сиськи? Третий размер в средней школе? Что, не помнишь? Я вообще на её очки внимания не обращал, какая у неё грудь была. А талия? Билл, ты, конечно, кретин, что всегда на рожу смотришь. Ну вот объясни мне, разве будет тебя любить первая красотка больше, чем себя саму? Да ни в жизнь! А середнячок? Будет, Билл, будет.
-Фу, как ты судишь, мне не нравится.
-Я ведь никому из них плохо не делал, ну не сошлись характерами – да и ладно. Не лишал же я их девственности, в конце концов.
За болтовнёй ребята и не заметили, как пришли в кафе.
-Опять листья жевать? – поморщился Том.
-Возьми пару бургеров с собой, якобы кому-нибудь из команды, а пока что сожри, скажем, вон тот милый салатик. Без мяска.
-Ты гений, - восхитился Том вполне искренне.
Через полчаса парни уже поедали гамбургеры вместе с остальными и посмеивались над новой легендой: в самом деле, кем надо быть, чтобы поверить, что швабра Билл Каулитц не жрёт мяса? Да его бы ветром уносило, если бы всё именно так было!
-Ладно, пожрали – пора и честь знать, - заявил Билл, - позаписываемся сегодня ещё?
Георга с Густавом как ветром сдуло. Вроде только что сидели рядом, журналы листали – и вот тебе, нет их. Билл проследил за взглядом Тома и понимающе хмыкнул:
-Посмотри на это с другой стороны: потом мы будем баклуши бить, а они – писать свои партии. Трудолюбие приносит свои плоды после, дурья твоя башка, - щёлкнул младший по лбу близнеца. Ну и как такому объяснить, что он лучше сейчас будет просиживать штаны и плевать в потолок, а потом за три минуты запишет гитару? С Биллом работать в одно время – проклятье, как есть, заставит переделывать на три раза, и это ещё если сжалится.
-Ладно, раньше начнём – раньше закончим, - встал Том с кресла и пошёл в стекляшку.
Играл, Биллу не нравилось, играл, Биллу не нравилось, играл, не нравилось самому, снова играл.
Переписывали раз на пять, и всё не то. В итоге Том наплевал на заданные параметры песни, сполз на аккорд ниже – и дело сразу пошло споро, так звучало куда как круче, да и под голос брата подходило.
Они так разошлись, что записали целых две песни, решили завтра устроить себе выходной – пусть работают Георг с Густавом, раз кинули их сегодня. Наверняка уже храпят в своих уютных кроватках.
-Том, а пойдём тусить? – вдруг прошептал на ухо Билл, - Смотаемся, типа как домой, а сами в клуб свалим без охраны в кои-то веки, а? Хоть повеселимся по-человечески, а то всё под надзором: выпиваешь столько, танцуешь там-то, надоело, фу. Ну кто нас узнает, посмотри, мы как чмошники с тобой выглядим ведь! Да поехали, чего нам стоит?
Том и сам не прочь был развлечься. Поломавшись для приличия, он натянул бейсболку почти на нос, сверху – капюшон, и ребята, распрощавшись со всеми и предупредив, что завтра будут спать весь день, тихонько ушли.
-Ну как тебе? – проорал Билл Тому на ухо. Тот, пьющий уже четвертый коктейль, только кивнул: орать совсем не хотелось. Он растворялся в музыке, отдавался ей, плавал на её волнах. Иногда лениво выискивал кого-нибудь на танцполе, чтобы полюбоваться, но ни одна пока что не вызвала желания подойти и присоединиться, - И мне нравится. Хорошо, что выбрались в кои-то веки, не то, что эти два увальня!
-Что? – последних слов Том не расслышал, наклонился ещё ближе.
-Я говорю, хорошо, что выбрались, а Георг с Густавом – неудачники, завтра будут батрачить.
Том довольно хмыкнул. Брат был прав от и до, он поддерживал каждое его слово. Как и всегда, впрочем.
-Я потанцую!
Старший кивнул и продолжил рассматривать танцующих.
Он любил так отдыхать, но не умел, честно говоря. Вечеринки на квартирах всегда нравились ему больше: и музыка не так долбит, и людей поменьше, легче найти очередную подружку, гораздо проще к ней подкатить. Хотя с появлением звёздного статуса подкатить стало легко совершенно к любой, но любви к клубам это не прибавило.
Билл танцевал, как припадочный. То ли напился, то ли Том давно не видел пляшущего брата. Скорее второе, конечно. На концертах он не воспринимал его так, поэтому сейчас, сидя в клубе со стаканом коктейля в руке и с совершенно идиотской улыбкой, нарисованной на лице, понимал, почему девочки-фанатки так любят танцы близнеца. В самом деле! Отлично поднимает настроение!
Состояние было самое оно – уже не трезвый, но ещё и не пьяный. Раньше он клеил девчонок именно в таком состоянии, когда кажется, что можно гораздо больше, чем позволено на самом деле. Природная стеснительность куда-то девалась, он был раскованным и милым, зажимал девчонок по углам только так. Теперь не позволял себе такого: какой-нибудь таблоид обязательно опубликует целую серию несуществующих интервью о прекрасных незнакомках, с которыми Том проводит свободное время, и каждая из них будет любовью всей его жизни. Нет, не надо ему такого, у него есть одна, зато главная любовница – музыка, и она не слишком-то привечает других.
Он заказал ещё коктейль и лениво потянулся на диванчике: захотелось спать, всё-таки день был тяжёлый, насыщенный. Не каждый день он по две песни записывает, да ещё так быстро, с наскока почти. И пьет не каждый день, можно сказать даже, не пьёт вообще.
«Ну, пора и честь знать, - решил парень, принимая из рук официантки коктейль, - Вот допью, найду Билла и поедем спать. И до самого вечера завтра не вылезу из кровати!»
Ему так нравилось происходящее, что он даже блаженно прикрыл глаза, представляя, как завтра будет расслабляться, как у него уже ото сна будут болеть все кости, а он всё равно не вылезет, будет лежать в полузабытьи, на границе с реальностью и слушать только своё тело, свои ощущения, от-ды-хать.
На танцполе было полно народу, так много, что брата он не видел. Да и ладно, пусть развлекается, что он, нависать над близнецом пришёл, что ли? Билл же не лезет к нему, не тащит плясать и ладно, чего ещё надо для счастья-то? Том продолжал выискивать брата глазами в толпе, благо тот был повыше остальных и найти его, по идее, труда не должно было составить. Вот только не видел его Том, хоть бей, не видел. Сердце царапнула тревога, но, быстро забитая пьяным спокойствием, отступила, и Том продолжал пить коктейль, даже заинтересовался одной девчонкой – слишком уж недурственно танцевала, прямо подойти захотелось. Пересилил себя и, когда коктейль закончился, с трудом поднялся на ноги и пошёл на поиски Билла. Раз он не на площадке – наверняка в туалете сидит, перебрал, что ли?
Том толкнул дверь в уборную, ввалился туда.
-Билл? – позвал он. Ответом послужила тишина, - Билл, ты тут? – в туалет вошёл ещё какой-то мужик.
-Кого-то ищете? – участливо поинтересовался он, вставая у писсуара и расстегивая ширинку.
-Да брата что-то найти не могу, - ответил Том, собираясь выходить, - Без меня смотался, что ли?
-Там какому-то парню стало плохо, да, - протянул мужик, и, доделав своё дело, натянул штаны, - такого же роста примерно, как ты, черненький. Весь пол у бара заблевал.
-Точно, он! – обрадовался Том, - А мне к кому подойти, чтобы его найти? Его же не загребли в полицию, верно, я бы видел.
-Да давай я тебя отведу, - мужик подошёл к нему, хлопнул по плечу дружески. Том улыбнулся, а потом мир закачался, заплясал.
«Какой прикольный парень,» - подумал Том, прежде чем упасть мужику на руки.
Глава 2.
Том никогда не болел с похмелья, но сегодня, кажется, был именно такой день. Застонав, он поднёс руку в голове, положил ладонь себе на лоб и открыл глаза. Это была не его потолок. И, соответственно, не его комната. Где он?
Том резко сел, отчего перед глазами замелькали чёрные мушки, и посмотрел по сторонам. Определенно, он не дома. Рядом на кровати валяется Билл. Спит.
Комната какая-то безликая, даже зацепиться не за что. Том ненавидел такие комнаты: белые обои, белый потолок. Из-за света электрической лампочки всё немного разбавлено таким… Голубоватым, что ли? Цветом. Окон нет, может, подвальное помещение? Помнится, у них дома вот тоже была комната без окон, как раз в подвале, они там репетиционную базу организовали.
-Билл, - толкнул он брата. Билл поморщился, но глаз не открыл, - Билл, мы где вообще?
-Отвали от меня, я сплю, - пробурчал тот, - Дома мы.
-Так вот именно, что мы совсем даже не дома, - ответил Том и затряс брата интенсивнее, - Билл, не дома мы, понимаешь?
-Не понимаю, отстань от меня, мне плевать, где мы, я сплю… А где мы?
-То-то и оно, - Том свесил ноги с кровати, - Что я не знаю. Я даже не помню, как мы здесь очутились.
Нет, была, конечно, маленькая вероятность того, что они заехали к кому-то из друзей и те решили подшутить, но какое-то шестое чувство подсказывало Тому, что это не так, что всё серьёзно. Парень подошёл к двери, подёргал за ручку. Так и есть. Заперто.
-Билл, мы влипли, кажется. Тут закрыто.
-Ну придёт и откроют, нашёл проблему. Отстань.
-Билл, ты не понимаешь, что ли? Что-то мне страшно.
Брат резко сел на кровати, ещё даже не открывая глаза.
-Я до какого вчера состояния упился, что даже не помылся вечером? – простонал он, пряча лицо в ладошках, - Где в этой неизвестной квартире ванная, не знаешь, случайно?
-Тут, кажется, нет ванной, Билл. Я тебе говорю, мы в закрытой комнате, кажется, в каком-то подвале. Ну, либо тут просто окна заложены.
Близнец наконец соизволил открыть глаза и осмотреться. Странно, Тому всегда раньше казалось, что в подобной ситуации младший будет реагировать гораздо более эмоционально, но тот лишь спросил:
-И что нам теперь делать? Ждать, наверное, да? А я ведь в туалет хочу.
Том смотрел на близнеца, как на умалишенного. Он что, совсем ничего не понимает?
-Билл, тебе что, похер, где мы? Мы находимся в каком-то запертой комнате, без окон, из мебели – только кровать, на которой мы спали! Ты не понимаешь, чем это пахнет?
-Я понимаю, что нам навставляет Дэвид, когда мы выберемся, не понимаешь? Похитили нас, Том. Глупо было не предупреждать никого. А главное, момент как подгадали, сволочи.
-Похитили, - повторил Том, - действительно, глупость-то какая, каждый день же такое бывает, сплошь и рядом.
-Ну заплатят за нас бабло. Да всё равно их поймают, как ты не понимаешь? Звёзды мы или где?
Том уселся на кровать рядом с братом и пощёлкал у того пальцами перед лицом.
-Ты как вообще? Нормальный? Совсем крыша едет? С бодуна не понимаешь ничего? А вдруг им не нужны деньги? Всяких извращенцев полно, Билл. Да и недоброжелателей у нас куча, - по лицу близнеца пробежала тень, - Вот выебут тебя, отпилят голову, выкинут тельце в болото – и поминай, как звали! Ты это понимаешь? Или совсем за свою жопу не боишься, - глаза брата расширились, он подтянул колени к подбородку и пробормотал:
-Вот об этом я даже и не думал. Чего делать-то теперь?
Это было любимым занятием Билла – складывать решение самых важных проблем на других. Так всегда было, сначала напакостит, а потом просит Тома придумать выход.
-Думаю, для начала надо подать признаки жизни, - мудро изрёк старший.
-Мы уже подали, разговариваем сидим. Может, в дверь постучать?
-«Сезам, откройся?» - хмыкнул Том, но к двери пошёл и начал долбить в неё кулаком, - Эй, кто вы там? Где вы там? Эй, мы в туалет хотим и пить!
-И есть, - подсказал практичный Билл.
Тишина за дверью.
Билл подошёл, встал рядом с Томом. Постоял немного, подумал. Пнул дверь.
Никакой реакции.
-Хреново, - отметил Том, видя, как брат бледнеет.
-Том, а если нас тут голодом решили уморить? Не нравится мне всё это, совсем не нравится, - Билл забегал по комнате, и Том вдруг понял, как он нервничает, как старается не подать вида, но как, тем не менее, из него это лезет. Они были сообщающимися сосудами, Билл и Том: один спокойный, другой нервный, и сейчас, когда Билл начал давать слабину, его спокойствие перетекло к Тому. Он взял брата за влажную ладошку, усадил на кровать, сел напротив и спокойно произнёс:
-Ну, в конце концов, надо же им нас напугать для начала? Хотели бы убить или изнасиловать – уже бы прибежали и начали свои грязные дела.
Билл прикрыл глаза и отвалился на спину. Долго смотрел в потолок, а потом выдал:
-Самое главное, что нас по меньшей мере до завтра не хватятся. А там ещё подумают, что мы совсем оборзели и решили два дня отдыхать – и вдруг решат позволить нам такую вольность?
-Ничего, Билл, скоро похитители эти придут, и мы узнаем, чего они хотят. Ты правильно сказал, денег они желают, скорее всего, это я насмотрелся передач всяких да и ляпнул сдуру.
Том лёг рядом с братом, положил голову ему на грудь. Билл гладил его шею лёгкими круговыми движениями и молчал.
-Я скоро обоссусь, - первым нарушил тишину Том.
-Я тоже, - ответил брат немного сонно.
-Надо что-то делать.
-Надо выбираться.
-Каким образом?
-Не знаю. Давай обдирать обои на стенах? Может, там где-нибудь окна заложенные, расковыряем и сбежим.
Том прикинул, какова вероятность, что Билл окажется прав. Один к тысяче, но, по крайней мере, они не будут лежать и думать о том, что им предстоит.
-Да и потом, обоссать ободранную стену гораздо проще, чем стену с обоями, - закончил свою мысль близнец. Видимо, он тоже понимал, что таких простых путей решения не бывает.
-Билл, - рассмеялся Том, несмотря на всю ситуацию, - Ты у меня такой дурак!
-Ты хотел сказать оптимист, конечно же, - усмехнулся Билл, сталкивая Томову голову со своей груди, - У тебя проблемы с дикцией, братишка. Приедем домой, и я обязательно отведу тебя к логопеду.
-Билл, что-то мне подсказывает, что нас кинули сюда для того, чтобы мы подохли голодной смертью, - протянул Том, усевшись у наполовину ободранной стены. Билл продолжал сдирать обои, не обращая внимания на слова брата. Этот вообще если что-то задумал, то, пока ему не надоест, не останавливался. Слава богу, надоедало братцу всегда быстро.
-Знаешь, если мы покончим с карьерой рок-звёзд, у меня, по крайней мере, будет опыты работы обдирателем стен. Как это называется, ты не знаешь, случайно? – Том пожал плечами, - Куда будем ссать? В угол? – Билл придирчиво осмотрел стены, очевидно, примеряясь, куда будет гадить.
-Да хоть куда, главное, подальше от кровати. Вонять будет, думаю.
-Только от твоей лужи будет. Я писаю духами, - схохмил Билл, - Ты в карманах шарил? Может, нам телефон один на двоих оставили, а мы сидим тут с тобой, думаем, чего нам делать.
Том подскочил со своего места и подлетел к толстовке, скинутой им во сне на пол возле кровати. Раньше-то посмотреть мозгов не хватило!
-Ничего, - разочарованно протянул он, выворачивая карманы.
-И сигарет нет?
-А вот это можно посмотреть, - хитро улыбнулся Том, ковыряясь в какой-то дырке на подкладе, - Во! – вытащил две полусломанные сигареты, - Запас.
-Хомячок ты мой, лучше бы телефон запасной там носил.
-Вот сам бы и носил, а то на меня всё скидываешь всегда, а потом нудишь.
-Зажигалку давай, - закатил глаза Билл, отбирая у близнеца одну сигарету из двух.
-А вот с ней-то как раз проблемы.
-Том, ты точно дебил. Ну вот зачем нам сигареты, если нет зажигалки, объясни мне?
Билл, конечно, был прав, но Том всё равно полез в бутылку:
-Ты спросил сигареты, я тебе их дал, про зажигалку ты ничего не говорил, нечего обзываться теперь! И вообще, что тебе мешало с собой тоже что-нибудь хотя бы таскать, а не скидывать свои шмотки мне?
-У меня нет карманов.
-В трусы бы положил, может, тогда бы у нас и телефон был, если бы ты не мне его скидывал, а прятал бы в боксёры!
-Том…
-И не надо даже препираться со мной! – продолжал разглагольствовать старший.
-Том, чего там под кроватью-то? – перебил его близнец, прищуриваясь. Том нагнулся к нему: в самом деле, что-то там точно есть, - Том, мы оба дебилы. Мозгов ни у тебя, ни у меня нет. Ладно я, я сначала делаю, а потом думаю, но что тебе-то мешало под кровать залезть?
-Отсутствие мозгов, - буркнул Том, залезая под кровать. Там он обнаружил задрипанный кассетный магнитофон, две булки в целлофановой упаковке, ветчину, полтора литра воды в пластиковой бутылке и… ведро, - Отличный набор, - почесал парень затылок, - И что с этим делать?
-Музыку слушать, жрать, пить и играть на ведре, как на барабане, - мигом ответил Билл. Генератор дурацкий идей и не менее идиотских предложений!
-Ой, как смешно, Билл! – скривился Том, - Давай лучше пожрём, а? а то со вчерашнего обеда не ели. Хорошо хоть, похитители, кажется, интервью наших не читают, колбасы вон какой кусок отрезали. Думаю, это Дэйву будет стоить лишний пару сотен тысяч баксов, - хихикнул парень, распаковывая булку для брата, - колбаса-то нынче недешёвое удовольствие! Осталось придумать, что делать с ведром и магнитофоном. Ну с магнитофоном понятно – записывать жалобные стоны о помощи. А ведро-то нам зачем? Может, нас решили сделать участниками фильма «Пила»? и нам самим надо придумать, что и как с этим добром делать? Ох и не нравится же мне всё это.
-Я думаю, ведро для того, чтобы не пришлось ссать на стену, - задумчиво проговорил Билл, забирая у Тома протянутую булку, - Вот такого со мной ещё не случалось, и предположить даже не мог, что когда-нибудь такими извращениями буду заниматься.
-Тебе ещё и не такие приписывают, - хохотнул Том, откусывая достаточно большой кусок ветчины. Брат встал с пола, схватил ведро и пошёл в противоположный конец комнаты.
-Билл, ты чего делать собрался? – озадачился старший. Его собственные предположения ему совершенно не понравились.
-Отлить.
-Так я ем, вообще-то!
-Если я надую в штаны, тебе не будет есть приятней, поверь. А так хотя бы кому-то из нас легче жить станет. У меня же глаза уже поди жёлтые, я весь состою из мочи! Где там эти похитители? Эй! – заорал Билл в пространство, - Я требую нормальный туалет и душ! Я грязный, я воняю, я хочу помыться! И ссать я тоже хочу нормально, а не как в тринадцатом – или в каком там? – веке – в ведро! Я вам звезда или как? Никакого уважения к личности!
-Отливай уже поскорее, а? хватит орать.
Близнец послушал совета и уже секунд через тридцать сидел рядом и отщипывал от булки небольшие кусочки, отправляя их затем в рот и тщательно пережевывая.
-Образ вегетарианца поддерживаем даже в экстремальных условиях? – ухмыльнулся Том, разглядывая профиль брата. Тот поморщился и проговорил устало:
-Вот они наснимают сейчас того, как ты колбасу конскую уплетаешь, а потом как вывалят это всё в интернет, и Дэвид тебя сразу убьёт.
-Почему именно конскую? – заинтересовался старший, отпивая из бутылки воды.
-Да так, к слову пришлось.
Помолчали некоторое время.
-А ты боялся, что будет вонять, - ни к селу, ни к городу хихикнул младший.
-Ещё не вечер, Билл.
-Как ты думаешь, скоро похитители объявятся?
-Я надеюсь на это. Я тут устал уже сидеть. Может, спать снова увалимся? Сам знаешь, так время быстрее пролетит. Выспимся заодно, - это было отличительной чертой Билла – даже в куче дерьма он мог найти что-то позитивное. Это Тому нравилось, учитывая, что его собственные настроения оставляли желать лучшего. В душу прокрадывался страх, и с каждой минутой всё больший. Старший старался не показывать его, но получалось плохо, близнецы ведь, Билл всё видел и понимал, что если сейчас и он упадёт в сладкие объятия уныния, то это будет полнейшим провалом: расквасятся оба и надолго, доведут друг друга до истерики и поругаются.
Старший встал с пола, замотал оставшуюся ветчину полиэтиленом, в который ранее была завернута его булка, улегся на кровать и похлопал по пространству рядом с собой.
-Иди? – Билл стоял, опёршись на стену, и смотрел на Тома устало:
-Только если ты почешешь мне спинку.
-Я тебе всё, что угодно почешу, иди уже сюда.
Нет, между ними никогда не было чего-то большего, чем просто братская любовь. Нет, не так, хорошо. Между ними была огромная, всепоглощающая, но от этого не становящаяся менее братской, любовь. Когда они говорили на интервью о том, что живут вместе – это значило только то, что они живут вместе, не более того. Им нравилось делать что-то друг для друга, они были идеальным симбиозом: вечно делающий всё, что не касалось музыки наполовину Билл и подчищающий его косяки Том. Билл кидается убираться – Том в итоге пылесосит и моет полы, если не слишком лень, Билл собирается на вечеринку – Том заказывает машину, уточняет время и место, Билл покупает шоколад – Том его пожирает. Им нравилось жить вместе, их всё устраивало. Секса иногда не хватало, конечно, но тут уж каждый справлялся, как мог: Том, например, частенько звонил старым, проверенным подружкам и уезжал на пару часиков к ним. Чтобы не ночевать дома – нет, такого не было, мелкому было бы скучно, нет, нет, точно нет. Ночевали оба дома. Ну, или оба не дома, в зависимости от обстановки.
Они были не просто близнецами, они действительно были одним целым, чем-то единым, неотделимым друг от друга. Ребята это понимали и, между прочим, кичились этим. У кого ещё есть такая возможность? Кому ещё дано так любить другого человека?
Ещё в детстве привыкли, что им позволено больше, чем другим мальчикам. Скажем, Том никогда не видел, чтобы другие дети так спокойно ложились спать в обнимку, а родители только умиленно улыбались. Нет, в совсем раннем детстве у всех такое было, но потом ведь все вырастают и становится как-то неудобно? Девчонкам проще в этом плане – им разрешено выражать чувства, на то они ведь и девчонки, как-никак!
Эти двое, наверное, остались в своем детстве. Во всяком случае, проблемы в том, чтобы постоянно и везде быть вместе, засыпать рядом, обниматься, когда захочется, а иногда даже, если сильно уж нахлынет, то и в губы мимоходом поцеловать друг друга – запросто. Конечно, это не было обычным явлением, вот и сходили с ума фанатки, ища в их отношениях что-то большее, но большего не было и, как Тому всегда казалось, даже и быть не могло. Просто они были целым, и он не понимал, как этого можно не догонять! Поначалу даже злился, когда наткнулся на гнусные картинки, но Билл его обнял тогда, рассмеялся куда-то в плечо и сказал:
-Пошли репетировать, горе-любовник ты мой.
И тогда он перестал обращать внимание на все эти глупости. Билл был как его катализатором – так и личным успокоительным средством, мог враз заставить расчувствоваться или носиться вокруг своей персоны, а иногда, наоборот, подстилался под желания брата, и тогда всё было спокойно, нежно, так, как даже в дешевых дамских книжонках не пишут. Куда им до таких высоких отношений! Всегда вместе, всегда рядом, надолго даже в детстве не разлучали. Однажды попробовали – и получили двоих кислых детей, которые задавались только одним вопросом: «А когда домой?»
Вообще, Том любил вспоминать их детство. Вопреки болтовне на интервью о том, что оно у них было так себе, старший так не считал. Они были теми ещё сорванцами: то в лес неподалёку от деревни сбегут и сидят там до самой ночи, то окно соседское разобьют, пиная мячик. Ему нравилась та, детская жизнь, он с удовольствием пережил бы её ещё разок. Особенно те моменты, когда они ещё только начинали заниматься музыкой. Тогда ему ещё было интересно копаться с гитарой, разучивать простенькие мелодии. Теперь это не вызывало таких восторгов. Теперь это было работой. Теперь это было рутиной. Он бы уже давно избавился от этой широкой одежды, от довольно тяжелых кроссовок, выкинул бы гитару и свалил бы отдыхать. Он вообще был довольно ленивым и, действительно, если бы не Билл, то и не стремился бы никуда, плыл бы себе по течению.
Билл лежал рядом, изогнувшись какой-то непонятной буквой, а Том чесал ему спину. Ласково, едва касаясь кончиками пальцев. Парень давно знал, где нужно гладить, где – царапать, а какие места и вовсе обходить, потому что «эрогенные зоны, Том, эрогенные зоны, им плевать, брат ты мне или партнер, они без моего участия действуют, так что не трогай их, будь так любезен!»
Брат был гораздо более обстоятельный, но, в то же время, и более дурной, вечно готовый на шалости, глупости и идиотские поступки. Они уравновешивали друг друга, Билл и Том, были двумя дополнениями одной программки.
-Ниже, достал на одном месте топтаться, - сонно протянул Билл и Том спохватился: действительно, что-то задумался, - Я в тур хочу.
-А я бы отлил.
-Так отлей.
-Мне вставать лень.
-Если ты наделаешь в кровать, я всем расскажу, - пригрозил брат.
-Большой мальчик уже вроде, не ссусь по постелям, - усмехнулся Том, - Что делать-то будем, братишка?
-Ну, видимо, ждать. Что ещё остается? Нет, мы можем, конечно, начать ломиться в дверь, но я сомневаюсь, что от этого что-то изменится. Давай уже, ссы и спать будем. Авось, когда проснёмся, ситуация поменяется и похитители хотя бы выползут.
Том хотел этого и боялся: ну а вдруг действительно, извращенцы какие-то? Вдруг их в бордель продадут, вдруг будут издеваться. А может, это даже какая-нибудь секта! Да-да, секта, и теперь их привяжут к каким-нибудь ритуальным крестам и будут с ними расправляться медленно, читая заклинания и впадая в транс.
Воображение разошлось не на шутку, и Том понял, что ещё минут пять, и он взорвётся, подскочит и начнёт делать всё именно так, как Билл сказал: молотить руками в дверь, как будто это ему поможет, в самом деле! Нет, надо, в самом деле, отлить и снова бухнуться в кроватку, братец совершенно прав, так они хоть выспятся. Даже если и перед мучениями.
Том усмехнулся сам себе, оттолкнул горячего Билла, который что-то проворчал и перевернулся на другой бок, и пошёл до ведра. Это было унизительно. Лучше бы он поссал на стену, честное слово! Да ещё и руки негде помыть. Том скривился: похитители могли бы устроить их и чуточку получше, всё-таки звёзд мирового масштаба украли, а не какую-нибудь дочурку миллионера, никому ненужную.
Уже когда возвращался обратно, собираясь лечь под бок брата и уснуть, взгляд его упал на магнитофон, и что-то в голове резко вспыхнуло, как будто свет включили. В самом деле, они с Биллом были просто двумя идиотами, раз подумали, что магнитофон поставили им просто так: откуда они, собственно, могли знать, что им записывать на него и как? К тому же, похитители, как правило, записывают похищенных не на аудиоплёнку, а на видео.
Все эти мысли неслись в Томовой голове со скоростью света, а сам он уже летел к магнитофону, и сердце стучало где-то в висках, старалось пробить черепную коробку.
-Билл! Вставай, Билл, ну же, - завопил он, схватив кассетник и усаживаясь на кровать, - Быстро встал, мелкий!
-Отвали, Том, дай мне умереть спокойно, - простонал близнец, но на кровати всё же сел, - У тебя опять куча хреновых новостей, которыми тебе надо поделиться со мной именно тогда, когда я усну? Как будто мне одного этого похищения не хватает, честное слово. Иногда мне хочется тебя задушить, - выпалил парень на одном дыхании. Томас посмотрел на него потрясенно, - Извини, - помотал головой Билл, словно отряхивая с себя злость, - Что-то нашло вдруг. Не бери в голову.
Том и не брал. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Творческая личность, что с него взять! Мог обматерить всеми страшными словами, какие знал, а через пять минут ластиться и говорить, что он не всерьёз, что глупо обижаться на его характер, что его такой сделала мать-природа, и что он не виноват, что не такой слон, как Том.
Старший вздохнул едва слышно и нажал на play. Ребята услышали тихое потрескивание, а потом пошла и сама запись.
-Доброго времени суток вам, юноши, - заскрежетал явно измененный при помощи какой-нибудь программки голос, - Надеюсь, вы хорошо проводите время? Наш гостеприимный дом к вашим услугам. Располагайтесь, отсыпайтесь и будьте благодарны за предоставленную возможность отдохнуть. Как вы, наверное, понимаете, ваша безопасность сейчас в ваших же руках. Насколько целыми вы выйдете отсюда зависит только от вас самих. За попытку побега или неповиновение вы будете наказаны. Вам ведь дороги собственные части тела???
Запись закончилась. Билл, побледневший при последних словах, громко выдохнул и посмотрел на Тома беспомощно.
-По частям? – переспросил он Тома.
-Как будто не слышал, - огрызнулся тот, подскакивая, - Нечего переспрашивать очевидные вещи, Билл, ты прекрасно всё слышал.
-Я не хочу по частям.
-А я, бля, мечтаю! – ругнулся Том, усаживаясь напротив их кровати, - Вот всю жизнь сидел и думал: «Чего же мне такого сделать, чтобы меня украли и распилили?» чего я, думаешь, тебя поддержал тогда, когда у нас появилась возможность прорваться? Именно поэтому, Билл!
-Том, - брат смотрел укоризненно, - Это совсем даже не смешно, между прочим! Нашёл время хохмить.
-Ну прости, мелкий, что ты задаешь идиотские вопросы.
-Я задаю идиотские вопросы? Я? – взвился Билл, - Да ты только и делаешь, что несешь всякую чушь! Всегда! Всегда, Том, всех достал уже! Ты! Ты! Ты, да, Том, именно ты, не представляешь себе, как достал, всю плешь всем проел своими шуточками тупыми!
-Заткнись, придурок! Замолчи, сказал тебе! Ещё какую херню придумаешь, а? Давай, мочи, я буду слушать тебя и смеяться! Это из-за тебя, идиота, мы тут даже связаться ни с кем не можем, из-за тебя, Билл, нам тут сидеть надо и бояться за свои задницы!
-Ты охренел? – брат вылупился на него, часто моргая, - Ты правда охренел, Том, только в твою тупую голову приходят такие мысли, понимаешь? Только в твою! Ты подумал о том, что, если бы ты не глушил свои коктейли три часа, что если бы мы поехали раньше, всё было бы нормально? Не подумал? Ты придурок, Том, у тебя где мозги-то вообще? Кто тебе мешал не коктейльчики глушить и на баб пялиться, а танцевать со мной. У тебя, Том, вечно на уме одни бабы, вот хоть бы раз про меня подумал, идиот, придурок, ненавижу! Ты понимаешь? Не-на-ви-жу, черт, Том, какого хрена вообще? Ну как так-то, а? придурок ты, бля, такой придурок, шутки ещё шутит, нашёлся весельчак. Кто тебе мешал вообще не ехать, а? не доводил бы меня сейчас, а так только и делаешь, что нагнетаешь, идиот!
Старший дышал тяжело, глаза налились кровью, и Билл понял, что если продолжит нести чушь, то Том его просто убьёт, пришибёт на месте, и его даже не придётся отправлять домой по частям – за ним просто сразу приедет катафалк. Вместо смертоубийства брат подлетел к нему и отвесил пощёчину, сильную, звонкую, такую, что у Билла чуть голова с плеч не слетела, такую, что зубы клацнули и, кажется, даже челюсть немного съехала. Билл прижал ладошку к месту удара и изумленно посмотрел на Тома, медленно приходя в себя.
-И больше со мной разговаривать вообще не надо, Билл, - делано спокойно проговорил Том, - Раз я идиот, придурок, и ты меня ненавидишь.
Глава 3.
-Том, - позвал Билл спустя полчаса. Старший только насупился больше, но в сторону мелкого не посмотрел, слишком зол, на взводе, а Билл ещё ему гадостей наговорил. Том понимал где-то глубоко в себе, что брат не имел в виду и части того, что говорил, но простить сразу не мог, злился, - Том, ну хватит, а? – Том посмотрел на близнеца злобно, и тот решил, что попытки помириться надо оставить на потом.
Старший в очередной раз прошёлся по комнате, пнул кучу ободранных обоев, отчего та разлетелась, и продолжил прерванное Билловыми попытками начать разговор занятие: он тщательно осматривал помещение, чтобы понимать, куда можно прятаться, а откуда – нападать.
Комната была не слишком большой, да и взгляду особо зацепиться не за что: вот магнитофон стоит посередине, вон, в углу, их импровизированный ночной горшок. В другом углу – двуспальная кровать, застеленная покрывалом. Всё. Больше ничего не было.
Том вздохнул. Он понимал, что должен попытаться убежать и мелкого вытащить, только вот как? Пока это не лезло в голову.
«Спрятаться под кроватью? И что будет, когда похитители зайдут и увидят, что нас нет? Испугаются? Вряд ли, сразу поймут, где мы, вытащат и накостыляют. Не подходит. Кинуть на них покрывало? Потеряют ориентацию в пространстве не дольше, чем на секунду, так ещё и в случае неудачи одеяло унесут. Не подходит, - Том задумчиво посмотрел на ведро, - А что, если… Если… Да, по крайней мере будет возможность посмотреть, чего там за пределами помещения и как дела с охраной обстоят, с первого раза смыться не получится, ежу понятно, но на местности ориентироваться надо».
От своей идеи Том остался в восторге. Ну словят его, треснут по башке, но до смерти-то забивать точно не станут! Угрозы – это всего лишь угрозы, им невыгодно их убивать. По крайней мере, сейчас.
В том, что, даже если менеджмент заплатит выкуп, их порешат, Том не сомневался: какой смысл похитителям выпускать ребят, ещё расскажут чего-нибудь не то! Нет, определенно, надо как-то сбегать.
Парень улегся на кровать, закинул руки за голову и уставился в потолок. Билл лежал рядом и сопел, иногда поглядывая на брата. Ему наверняка казалось, что Том не видит, но он замечал это и про себя только ухмылялся: конечно, помиримся, мелкий, дай мне только время, не лезь, пока я думаю, как и что делать дальше. И Билл не лез, понимая, что брату нужно время, что он и в самом деле наговорил чушь. Подполз только совсем близко, под бок, вроде как показывая: я рядом, я здесь, протяну руку – сразу помиримся, я неправ, я вижу это и теперь пытаюсь хоть как-то помириться.
Том прислушивался к звукам, но слышал только сопение Билла. Адреналин играл в нём, хотелось действовать, хотелось, чтобы, наконец, зашли похитители и хоть что-нибудь произошло. Он много раз прокручивал варианты событий, каждым оставался недоволен, придумывал новый сценарий, но и там всё летело коту под хвост. Сдерживаться становилось всё сложнее и сложнее, он был взвинчен, ему нужно больше пространства и действий, но ограничивала комната.
Когда Билл перевернулся на другой бок, он хотел уже сорваться, сесть рядом с дверью – вдруг пришли, вдруг сейчас? Даже разозлился на брата, что это всего лишь он.
А тот момент, когда за дверью кто-то завозился, зашуршал, чуть не пропустил, потому что слишком погрузился в свои мысли. Поняв, что сейчас, вот-вот, в их комнатку войдут, подорвался с кровати, подошёл бесшумно к двери и встал так, чтобы, когда та откроется, быть прямо за ней. Оставалось дождаться, когда же чёртовы преступники найдут там нужные ключи. Том даже дыхание затаил: вдруг услышат?
Вот вставили ключ в замок. Вот провернули один раз, второй. Том сжал кулаки, чуть подался вперёд. Сердце стучало в голове, дыхания не хватало, тело было готово к нападению. Вот дверь начала медленно открываться, и какой-то мужик зашёл в комнату. Старший из близнецов продолжал стоять за дверью, сжимая кулаки. Он толком не видел похитителя, но то, что тот остановился на пороге означало, что и мужик его не видит, иначе уже вытащил бы из-за двери и врезал от души. Всё. Больше медлить нельзя, ещё пара секунд, и преступник поймёт, где он.
Том выскочил из своего укрытия и увидел прямо перед собой усатого человека лет сорока, больше похожего на водителя – дальнобойщика, такого, какими их изображали в 90-е. Не теряя ни секунды, врезал усатому между ног, отчего мужик тонко взвизгнул и согнулся пополам. Голова его оказалась почти на уровне паха Тома, так что парень, не раздумывая, ничего не чувствуя, слыша только своё сердце, колотившееся, кажется, со скоростью света, схватил его за голову и ударил о собственное колено. Послышался хруст, мужик начал заваливаться. Том, ликуя, пнул усатого ещё раз в живот и выскочил за дверь. Сломал! Нос ему сломал! Какой же он молодец, всё-таки, ни разу до этого так не делал, а теперь вот сразу, с первого раза!
Коридор. За спиной что-то зашуршало, и он повернулся, готовый в любой момент атаковать, но нет, это всего лишь брат крался за ним. Перехватив взгляд старшего, Билл улыбнулся и приложил палец к губам.
Том продолжил идти, теперь точно зная, что не оставил мелкого, что всё будет хорошо, что если вдруг – всякое случается – получится найти выход, то удерут вместе.
А потом вдруг откуда-то на него обрушился удар, прямо по голове, да такой, что аж искры из глаз полетели, он начал падать и краем глаза увидел, как какой-то громила направляется к Биллу, а тот пятится, глядя полубезумными глазами на брата. Том только и смог схватить мужика за штанину, отчего тот упал на колени. Надо было теперь, когда он тоже валяется, нападать и бить, бить жестоко, сильно, со всей силы, но вместо этого Тома поглотила темнота.
Голова ужасно болела, когда он очнулся, Том даже не сразу смог сесть, полежал чуточку с закрытыми глазами. Потом, поняв, что чего-то не хватает, открыл глаза и уставился в потолок. Тишина. Как же тихо. Слишком тихо.
Стоп.
Тишина?
Тихо?
Мужик, который идёт к Биллу.
Том застонал, приподнимаясь на локтях, медленно, очень медленно обвёл взглядом комнату. Вроде никого. Парень встал и, пошатываясь, пошёл в сторону кровати: а вдруг в одеяло закопался? Мысль была откровенно идиотской, но чем чёрт не шутит. Нет. Никого. Он один в комнате.
Тома затрясло: совсем не здорово, если Билла убили… По его вине, вообще-то. Старший вспомнил испуганные глаза брата, то, как тот пятился, как будто от этого что-то поменялось бы, и уселся на край кровати, обхватив голову руками. А если так? Если действительно, за Томову глупость близнеца убили? Это же… Это же конец, он не сможет без близнеца, он не умеет.
В голове всё ещё шумело, мысли ползли, тянулись, как жвачка. Том морщился, старался соображать быстрее. Подошёл к двери, пнул пару раз как-то вяло и вернулся на место. Упал на кровать , закрывая глаза, чувствуя, как из головы, похожей на треснутый орех, медленно-медленно вытекают ошметки идиотских мыслей.
Очнулся от резкого хлопка двери. Теперь подорвался гораздо резче, быстрым взглядом окинул комнату и увидел скрюченное нечто на полу. Нечто оказалось братом, который часто и рвано дышал и выглядел, мягко говоря, плохо. Том осторожно обнял мелкого, прижал к себе, и тот коротко застонал. Старший отодвинулся, поднял голову Билла…
Брата никогда так не били. Он не позволял. Губы разбиты, рот приоткрыт – закрыть, видимо, не получается, судя по тому, как съехала нижняя челюсть – выбили. Под глазом наливается фингал, а под носом размазана кровь. Том застонал, снова притягивая брата к себе. Мелкий прильнул благодарно и что-то промычал, захлёбываясь слезами. Том шикнул на него, чтобы молчал, не напрягал себя. По телу разливалась ненависть. Ладно, он, ладно бы, его избили. Но нет! Поколотили мелкого, который сдачи-то дать не сможет, беззащитного пацана избили!
Том гладил Билла по волосам, путался в них пальцами, и младший шипел в такие моменты, пытался сказать что-то, но не получалось, старался оттолкнуть Тома, но пальцы не слушались, а старший не понимал или делал вид, что не понимает, чего он хочет.
Минут пять посидели так, потом Том взял Билла на руки, донёс до кровати и аккуратно положил на неё. Младший тут же снова сжался в комок, отвернулся в другую сторону и заскулил.
Том же стащил с себя футболку, достал бутылку с водой – слава Богу, догадались не всё выпить! – намочил вещь и вернулся к Биллу. Осторожно протёр лицо. Обошёл кровать и лег напротив.
-Билл. - Взгляд брата сфокусировался на нём, - Билл, что болит?
-Челюсть, - кое-как выдавил тот, рукой проводя по лицу, - Ещё спина. Пнули.
Том скрипнул зубами, прижал к себе младшего снова. Тот придвинулся ещё ближе, прислонился лбом к голой Томовой груди и затрясся мелкой дрожью.
-Тихо, мелкий, всё хорошо, - шептал Том, гладя брата по спине, - Ну тихо. Всё будет хорошо.
-Том, они сказали, что в следующий раз, если решишь драпать, они меня убьют. И знаешь, я им верю.
Том тоже верил. Он почему-то совсем не подумал, что преступники изобьют Билла, за себя-то он не боялся, рассчитывал, что если уж и словят, то поколотят его, а тут вон как всё вышло. Значит, бежать нельзя. Биллом жертвовать он не готов.
-Том… Ты меня простил?
-Дурак, - старший поцеловал Билла в висок, - Я и не злился. Всё хорошо. Я сам идиот. Надо было сидеть спокойно и ждать.
-Том, я тебя очень люблю, совсем не ненавижу.
-И я тебя люблю, мелкий мой.
-Том, давай мы больше не будем пытаться сбежать?
-Как скажешь, Билл, - Том снова поцеловал младшего в висок и прижал себе покрепче, отчего тот шикнул, но не отодвинулся.
В детстве, таком далёком, что, кажется, даже и не вспомнишь, в том, которого их лишили с началом Тokio Нotel, Том часто говорил Биллу о том, какой он красивый. Не потому, что тот выглядел как девчонка, а старшему это нравилось, нет, просто кроме него этого никто не говорил. Помнится, мелкий часто прибегал в его комнату, уваливался на постель, прямо под бочок брата, и разрешал:
- А теперь ты можешь меня любить.
И Том любил. Рассказывал, какие у близнеца глаза: и бездонные-то они, и прекрасные, и цвета топлёного шоколада, и нежные, и ласковые. Про губы говорил, что обязательно есть рядом с ним человек, который будет обожать их целовать, что у него самые красивые губы на свете, а уж когда он приоткрывает ротик, так и вовсе хочется пойти и застрелиться. Про скулы говорил, что у него таких никогда не будет, потому что они хоть и близнецы, а с каждым годом всё более и более разными становятся, и у Билла лицо как будто из камня высечено художником-гением, а он, Том, так, копия. Билл смеялся, бил его по рукам и говорил, что всё не так, что он льстит, врёт.
А он не врал. Он и правда так считал.
Долго, очень долго они так игрались: Билл просил его рассказывать о том, какой он, а Том говорил, почти не меняя слов, и брат даже мог бы сам всё это рассказать наизусть, но нравилось ему, что тут поделать! Вот и сейчас брат закопошился под его руками и гундосо попросил:
- Люби меня, Том. Я ведь страшный сейчас, знаю. А ты люби меня и страшного.
- Я тебя любым люблю, - улыбнулся тот. - Дай щёку, целовать буду, - Билл подлез повыше, чтобы старшему было удобней прикоснуться губами к скуле. - Ты самый красивый, Билл, я таких людей, как ты, не встречал. Откуда ты берешь столько надменности на фотосессиях, столько агрессии? Ты же олененок, точно тебе говорю. Ты моя нежность, моя радость. Ты – моё самое дорогое, знаешь…
- Знаю, Том. И ты моё самое дорогое.
- Я за тебя жизнь отдам, мелкий. Только бы ты улыбался. И пофиг, что зубы у тебя сделанные.
- Ах ты морда! – рассмеялся младший. - Чего напоминаешь-то об этом каждый раз?
- Потому что твои кривые зубы любил больше, чем эти.
- Ага, значит, теперь ты любишь меня меньше!
Билл посмотрел на него хитро, а Тома аж передёрнуло от того, как неестественно сейчас выглядело лицо брата. Его топила любовь к Биллу, затапливала, как океан, нападала. Он любил брата, любил всегда, но сегодня это была особая любовь, такая всепоглощающая, что ему было даже страшно, он не знал, что с ней делать и как выразить.
- Дурак ты, Билл. Дурак, - тихо прошептал он.
- Я знаю, - счастливо фыркнул Билл, - Давай спинку почешу.
Том послушно повернулся спиной к брату. Тот так редко предлагал это, что отказываться было, по меньшей мере, глупо. Билл любил, чтобы любили его, а сам превозносил себя и Тома. Иногда. В последнее время совсем редко.
Он ворочался так и эдак, потому что, в отличие от Билла, не замечал каких-то выдуманных эрогенных зон и щекотки и не очень боялся, ему хотелось, чтобы как можно больше тела получило ласку, которой ему так не хватало.
Конечно, одно слово, и фанатки заласкают до смерти, занежничают, истребят, сотрут с лица земли своей заботой. Нет, ему не надо было этого, он им не доверял. С популярностью возникли проблемы с новыми знакомствами, переросшие в паранойю: и тот новый знакомый может продать их в какой-нибудь журнал, и этот. Любой. Даже некоторые из старых друзей отвернулись, решив, что парни зазвездили. А парни всего-то работали, как ломовые лошади. В конце концов, у них с Биллом из друзей остались только Георг с Густавом да они сами. Обидно, конечно, но что поделать.
- Том, не ерзай так. Я тебе бок не успел почесать, а ты уже пузо подставляешь, невозможный ты мой.
- Очень даже возможный, - пропыхтел старший, разваливаясь на спине. - Я тут чокаюсь понемногу, Билл. С ума схожу. На меня стены давят. Хоть бы телек поставили да фильмов кинули, ну или там… Книг, не знаю. Сколько мы тут?
- Не знаю. Думаю, около суток. Но не уверен.
- Я устал бездельничать.
- Уже?!
- Сам поражаюсь, - усмехнулся Том, поворачиваясь на бок. - Не, если бы девочку какую кинули, я бы ещё не так быстро утомился, а так и делать-то нечего.
- Чем я тебе не девочка? – хмыкнул Билл, явно намекая на постоянные сравнения репортёров.
- Членом, мелкий, членом. А вообще, ты бы помолчал лучше, а то так разговорился, как будто это не тебе лицо в синяк превратили. Больно поди?
- Да не, не слишком. Неприятно, голова болит. А разговаривать не очень больно. Терпимо. И челюсть съезжает, - Билл тихо засмеялся, отчего у Тома побежали мурашки по коже: такого обречённого смеха он ещё не слышал. Во всяком случае, у близнеца точно.
Немного помолчали, а потом Билл снова заговорил:
- Том, а ты бы смог переспать с мужчиной?
- Не знаю. Нет, наверное. Это ж мужчина, ни тебе сисек, чтобы помять, ни, прости Господи, письки соответствующей. Ничего. Член вот есть, но член я и свой в руках всегда подержать могу. Никакого интереса.
- А я бы смог, наверное. Знаешь, я уже так привык к мысли, что все вокруг меня считают педиком…
- Ты придурок? – Том резко повернулся к брату лицом, убрал нависшие над глазами волосы и посмотрел серьёзно. - Вот скажи мне, Билл, ты придурок, да? «-Почему вы стали пидорасом?» - «-Потому что все меня таким представляли». Идиот, право слово.
- Твоя мотивация меня тоже не убедила, между прочим. Вот спорим, если я тебя поцелую, ты нисколько не отличишь меня от девчонки?
- Даже спорить не буду, потому что целоваться с тобой не собираюсь.
- Значит, проиграть боишься.
- Ничего я не боюсь, просто мысли у тебя дурацкие, надо же такое придумать. Фанатских сказочек начитался?
- Ну ты же меня целуешь в губы.
- Но не взасос же! – вспылил Том. - Я так нежность выражаю, вполне даже по-братски.
- Ой, ну всё, раз струсил, то так и скажи. Я и не собирался тебя целовать, меня бы стошнило.
- Стошнило?! Я чего, такой мерзкий?
- Нет, - хихикнул Билл, целуя Тома в уголок губ. - Ты просто мой брат. Родной. Близнец. Если мне захочется чего-нибудь подобного, я поцелую взасос зеркало.
- Мало тебе там наподдали, - проворчал старший, косясь на дверь.
Спустя каких-то полчаса брат уснул, закинув на него ногу и сладко посапывая. Тому же не спалось. В голову лезли мысли, одна хуже другой. Что будет теперь, после того, как он попытался бежать? В самом деле, загвоздка была не только в избитом Билле, но и в том ещё, что, очевидно, мужик-то приходил для того, чтобы им еды оставить, а теперь… Теперь у них остался кусок булки и ещё меньший кусок колбасы. Брат и так тощий, если есть перестанет, кажется, будет падать в голодные обмороки. Хорошо хоть, он не слишком прихотлив и булочку засохшую слопает за милый мой. Проблемой было то, что Том понимал отчётливо, что брат откажется съесть всё, а на двоих слишком мало.
Так уже было когда-то, в лагере, когда их оставили без ужина. Том усмехнулся, вспоминая этот момент: пошалили славно, весь лагерь на ушах стоял. Бесились весь день, и вечером в животах так урчало, что не слышно было стрекочущих цикад за окном. У них тогда пачка печенья осталась, и они едва не подрались из-за того, кто будет её есть: Том настаивал, что Билл слишком худой и ему надо питаться, а Билл говорил, что брат ненамного толще, поэтому есть будет он. Разделили напополам, конечно, но сейчас была другая ситуация: старший не знал, когда им принесут новую порцию еды, а это было плохо.
А что, если их и вовсе кормить перестанут? А вода? Она ведь тоже на исходе.
Билл застонал во сне, и Том погладил его по волосам.
А потом и сам провалился в сон, неглубокий, отвратительный, страшный. Он ворочался, иногда задевал Билла, скидывал с них одеяло. Снились сначала ужасы, а потом что-то другое, нежное, едва уловимое, с запахом мёда. Девушка? Наверное.
Том давно не подпускал к себе их слишком близко. Дело было не в том, что ему не хотелось, хотелось и ещё как, но не получалось, не выходило, в каждой он видел сумасшедшую фанатку, и такими они и оказывались в итоге.
Девушка во сне звала его куда-то, и он шёл за ней, шёл вслепую, по запаху, как щенок за мамкой, пытался разглядеть, щурился, но видел только силуэт и чувствовал запах мёда. Словил бы, зацеловал, как есть, зацеловал бы, не отпуская ни на секунду.
Когда очнулся, Билла не было, и он запаниковал, сорвался с места, облазил всю комнату. Нет, он один. Не хватало только, чтобы мелкого забрали от него, он тут тогда совсем с ума сойдёт.
Том метался по комнате, как загнанный зверь. Орал в пространство требовал вернуть брата. А вдруг опять? В целях профилактики? Снова сейчас изобьют? Куда уж больше, зачем, не надо, Билл и так сильно побит, совершенно лишнее так над ним издеваться. Нет. Не так. Над ними. Неизвестно ещё, кому хуже от этого: Тому, который остается цел и невредим или искалеченному Биллу.
«А вдруг… Вдруг…» - сотни разных предположений, от просто плохих до ужасных пролетали в его голове, и он всё бегал по комнате, глупо надеясь на то, что близнец спрятался куда-то. Хотя куда?
«Проспал, проспал, всё на свете проспал,» - истерично думал Том, в сотый раз обходя комнату.
Он ненавидел всё и всех в этот момент, но больше всего – себя самого. За свою идею. За то, что не понял, что настолько всё серьёзно. Не уследил. Не уберег… Всё сделал неправильно. Он ведь старше, он должен всегда быть рядом, а так вот взять и проспать то, что твоего брата увели – это позор, это было выше его понимания, как мог, как посмел?
Злился на Билла: мелкий мог как-то пнуть его, крикнуть. Он бы проснулся. Он бы цеплялся за ноги преступников. Он бы не дал увести близнеца.
Бы, бы, бы. Всё «если бы». От начала и до конца. Том накручивал себя, накручивал сильно.
Он не мог сидеть на месте. Стоять не мог. Ничего не мог. Такой бессильной ярости не чувствовал давно. Где Билл? Куда увели? Вдруг разлучили? Нет, нет, он сам виноват, ну какого чёрта уснул, а? Вот вернут брата – будет караулить его, не отдаст никому, стоять до последнего будет.
«Надо собраться, - выругался он про себя. - Ну, давай, думай логически, тупая твоя башка, куда его могли увести? Не убивать же, в самом деле, - Парень плюхнулся на пол и уставился в стену. - Убивать точно не станут. Бить? Глупо снова бить, мы же не провинились, в конце концов. Зачем? Зачем увели? Куда потащили, почему меня не разбудил?»
Истерика нарастала с новой силой, и он уже не знал, куда от неё скрыться, что делать и как себя вести. Хоть волком вой! Куда-куда-куда, зачееем? Десятки вопросов складывались в голове и тут же рассыпались, вытесненные другими. Том перебирал их, составлял в ряды и выкидывал за ненадобностью. Начинал успокаиваться, а потом всё по новой, накручивался, растворял в своей беспомощности, бился о скалы непонимания: «Зачем-зачем-зачем»?! Сжимал кулаки так, что на ладонях оставались следы от ногтей, и это приносило какое-то спасение, чуточку успокаивало, отрезвляло.
К моменту, когда в двери заворочался ключ, Том был на пределе. Ему казалось, что сейчас он всё разнесёт, камня на камне не оставит. Он подскочил со своего места и стоял, стоял рядом с дверью, ждал, пока откроют, ждал чего-то, сам понимая, чего. Билла? Ещё более битого Билла? Чего? Чего ждать?!
Брат выглядел почти довольным, и Том едва не заплакал от счастья, прижал к себе, не обращая внимания на вылупившегося на них мужика, что привёл близнеца, прижал крепко, младший даже охнул от неожиданности, от того, КАК Том его сжал.
«Не отпущу-не отпущу-не отпущу», - билось в голове, и даже, когда Билл попытался высвободиться, держал. Крепко, как будто, если схватит слабее, брат испарится, пффф-и нет.
- Тише-тише, - прошептал ему на ухо Билл. - Раздавишь меня, хватит, отпусти, не надо.
- Не отпущу, никому не отдам, - как заведенный, повторял он, сжимая ещё сильнее, и мелкий только и делал, что охал каждый раз, но отстраниться не пытался, чувствовал состояние брата, знал, каково ему.
- Ну раздавишь же, как пить дать раздавишь.
- Не отпущу, - упрямо повторил Том, чуточку отодвигаясь, только для того, чтобы заправить за ухо выбившуюся прядь волос, посмотреть, всё ли в порядке, не били ли больше, не издевались ли. Всё хорошо. Всё было хорошо. И тогда почувствовал, как что-то внутри отпустило, как пружина внутри резко расправилась, задевая слёзные железы, как по щекам потекли слёзы.
- Не отпущу, - ещё раз, для верности, для убедительности, чтобы точно знал. - Никому не отдам, никому. Чуть с ума не сошёл.
- А по-моему, сошёл, - прошептал Билл, вытирая брату щёки. - Развесил сопли, как будто меня пристрелили.
- Да я тебя раза три похоронил! – заорал Том. - Да я тебя! Да я тебя! Ты! Паршивец мелкий, хоть бы пнул! Хоть бы разбудил! Хоть бы… Хоть бы… Не знаю!
- Мне сказали идти тихо, я и пошёл, - устало ответил Билл, отстраняясь от брата. - Боюсь я их, Том, очень боюсь.
- Но как-то можно было! Голос подать, осторожно меня разбудить, чтобы я тут с ума не сходил, Билл! Ну как так можно?
- Можно, Том, можно. Я боюсь их, а вдруг они бы за это тебя избили? Нет, не надо было. Да и потом, меня всего-то водили записывать видеообращение, никакой агрессии, не бойся. Ты, кстати, молодец!
- Чего это? – буркнул Том.
- Того это. - передразнил мелкий. - Мужика того здорово отделал, нос ему сломал. Они всё удивлялись: вроде ты мелкий, тощий даже, а так пробил сильно, говорят, чуточку сильнее ударил бы, и всё, нет мужика, прикинь? Человека чуть не убил!
- Это не человек, это мразь, - фыркнул явно польщенный Том. - А я чего… Я несильно бил, знал, что так порешить можно, да.
Ничего он не знал, но теперь его раздувало от гордости, он даже выпятил немного грудь, и близнец рассмеялся, гладя его по голове, понимая, что брат понтуется, что ему нравится быть сильным и смелым.
- В общем, в команде на одного меньше, - задумчиво протянул он.
- А что там, за пределами комнаты?
- Ну, как ты и думал, мы в подвале, - начал рассказывать Билл. - Коридор этот, помнишь, по которому мы шли, пока тебя дубиной по голове не огрели? Да-да, дубиной, - ответил он на невысказанный вопрос. - Так вот, он дальше резко сворачивает направо и упирается в лестницу. Лестница ведет на первый этаж. Дом небольшой, как я смог рассмотреть, сверху две комнаты и гостиная. В одной из тех двух меня и записывали, сказали рожу сделать поугрюмей и говорить как можно более печально. Я попросился в туалет, они сказали, удобства на улице. Том, разве в черте города есть дома, в которых туалеты на улице? Я думаю, мы в каком-нибудь коттедже, я не знаю, в общем, за городом. Там такая тишина! Триста лет такой не слышал, аж в ушах от неё звенит, а когда кто-то говорит – это как спасение, потому что давит.
- Сколько их, не знаешь?
- Я видел двух охранников и какую-то тетку, но, думаю, она обслуга: прошмыгнула незаметно, так горничные делают, когда мы их в номере застаём.
- Значит, всё-таки можно попробовать уйти, - протянул Том, усаживаясь на край кровати. - Раз их всего двое, тётку я в расчет не беру, она не будет нам мешать.
-Том, - близнец округлил глаза, - Мне совсем не хочется, чтобы тебя… или меня… или нас обоих избили. Они, поверь, не церемонятся, и ответить им, между прочим, невозможно. Один держит, второй – бьёт. Нет, Том, ты мне обещал.
- Обещал-обещал, - скривился старший. - Ты разве не понимаешь, что, даже если Йост заплатит, они не оставят нас в живых? Ну посуди сам, они ведь даже не озаботились масками какими-нибудь, ну Билл, что ты, как маленький.
- Том, нет.
- Нет так нет, - легко согласился тот, думая о том, какими ещё методами можно воздействовать на брата: раз охраны так мало, то нужно использовать шанс, тем более, что он теперь примерно представляет, как выглядит дом и куда бежать, надо только поразмыслить надо всем хорошенько.
Том задумался. Брата можно уговорить алкоголем, лестью и обострённой его жаждой приключений, желанием испытать что-то новое, неизведанное прежде. Алкоголь не вариант, равно как и жажда приключений - их близнец наелся, пока его били. Оставалось одно. Грубая, неприкрытая лесть и нужная идея в конце каждой части разговора. Билл всегда ловился на это, и Том не понимал, как за столько лет брат не догадался, что именно этим он манипулирует, и им. А может, понимал, просто не показывал, видимо, ему просто нравилось выслушивать хвалебные гимны в свой адрес. Том усмехнулся: брат был эгоцентристом, замкнутым на своей персоне, делал всё, лишь бы ему было удобно, и это в том числе вызывало восхищение. Не могло не вызывать.
Но всё это надо отложить на потом, сейчас Билл точно поймёт, что что-то не так, где-то подвох. Поэтому парень стремительно перевёл тему, укладываясь на постели поудобнее и натягивая одеяло до подбородка:
- Ну, раз у нас целая куча свободного времени, то можем и поболтать.
Они и так много разговаривали, однако часто после концерта не хотелось на то, что трещать – жить неохота было, так что задушевные разговоры случались редко, а близнец их любил безумно, и Том знал это.
Мелкий улёгся поперёк него и уставился в потолок.
- Можно и поговорить, - согласился он, почесывая шею. - Скажи, я уже воняю?
- Пока нет. А я?
- Как гомодрил, - фыркнул добрый родственничек и рассмеялся. Том двинул коленкой, отчего младший дёрнулся и едва не скатился с него. - Да не воняешь пока, не ссы.
- Мне-то чего. Всё равно кроме меня и тебя никого нет, так что можно и грязным ходить, какая разница. Билл, я вот всегда хотел спросить, но не решался как-то, фиг знает, почему.
- Валяй.
- Ты когда-нибудь любил? Вот так, чтобы прямо с головой захлёстывало? Не, я понимаю, что ты, скорее всего, рассказал бы об этом, но кто знает, какого размера тараканы у тебя в голове.
- Иногда кажется, что любил. А потом проходит время, и понимаю: не, нифига, не то. Сам знаешь, какой я влюбчивый.
Том знал. Это было проблемой брата: он мог втрескаться по уши в самых неожиданных людей, причём неважно, какого они пола. Брат восхищался людьми, и больше всего его пёрло от таланта, он даже робеть начинал, когда встречал кого-то талантливее себя.
Том помнил, как они подрались, когда близнец сказал как-то, что влюбился в мужика. У него аж челюсть вниз поехала, он не знал поначалу, что сказать, просто хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег, размахивал руками. И молчал, молчал, молчал. А потом вдруг воздух вернули, а вот слова он забыл, так и бегал за братом по дому, издавая непонятные звуки. Поколотил его – смешно сказать – шваброй, вопил, что вот он его сейчас этой же шваброй и оттрахает, чтобы знал, как на мужиков западать, чтобы понял, что пидорасом быть – совсем не круто и не так восхитительно-прекрасно, как мелкий себе представляет. Билл огрызался, защищался сковородой и даже двинул ею пару раз Тому по спине.
А потом брат объяснил, мол, факт его чувства ещё отнюдь не значит, что он собирается прыгать к этому человеку в постель, и так повосхищаться может, издалека, что это ещё и лучше: нифига не разочаруешься в объекте влюблённости. И Том успокоился, взяв слово с близнеца, что если вдруг тот решит прыгнуть в постель к какому-нибудь козлу, то обязательно предварительно расскажет ему.
- А ты, Том?
- А то я бы тебе не рассказал, - хмыкнул он. - Не, была одна, в школе ещё. Тамара, помнишь? Рыжая такая, кучерявая. Во у неё волосы-то были! До лопаток, ё-моё, да такие густые, как она их расчесывала, не представляю.
- Та, с зелеными глазами, по которой ты полгода сох, а потом пару раз перепихнулся и расстался? Классная же у тебя любовь, - хихикнул близнец. - Иногда начинаю верить в те глупости, что ты болтаешь в интервью.
Том скривился:
- Я тебе не говорил тогда. Не я её бросил, а она меня. Стыдно мне признаться было. Если бы знал, почему она так поступила, может, у меня член маленький или пользовался я им как-то не так, не знаю, не вдавался в подробности. Короче, разбила мне сердце рыжая.
- Рыжая-бесстыжая. То-то ты тогда злобный такой ходил, а я думал, жертву себе новую найти не можешь и жалеешь, что девчонку кинул.
- Подумать только, собственный брат меня так херово знает, - закатил глаза Том. - Я думал, мы ближе.
- Так ты о тёлках своих не очень-то рассказывал всегда. Затащит домой – трахнет – и снова убегает.
- Ну, вообще-то, с ними всеми я встречался.
- Одновременно! Как с Лолой и Дафной.
- Был такой момент, - согласился старший. - Только вот я тогда в обеих влюбился, не мог выбрать, кто из них мне больше по душе, - он хмыкнул и продолжил. - А потом они познакомились и начали дружить против меня, помнишь?
- Это когда они тебя сумочками избили? Или когда в школе полгода ходил слух, что у тебя на девок не встаёт?
- И то, и то. Ну да что было, то прошло. Короче, мы с тобой оба не любили никогда.
- Я иногда вообще думаю, что мне любить не дано, распыляю чувства направо и налево, а так, чтобы серьёзно… Не знаю. Как-то не получается, хотя и хочу уже чего-то такого… Посерьёзней, чем переспать и расстаться.
- Да всё у нас будет, - уверенно протянул Том. - Только надо выбраться. Посмотри на себя: красивый, неглупый, с чувством юмора. Найдёшь ты половинку. И я найду. Как только выберемся.
- Как только выберемся, - вторил Билл.
Отлично. Один маленький кирпичик положен. Теперь надо ещё что-то, чтобы снова подвести к тому, что бежать всё-таки надо, скорее бы выбраться, чем быстрее, тем лучше, жизнь не ждёт, времени мало!
- Меня иногда так напрягает группа, - перескочил Том на другую тему, резко, чтобы Билл не успел понять, к чему он клонит, только бы не заподозрил! – Я иногда даже жалею о том, что это не осталось милым хобби, таким, чисто для детства.
- Да! – подхватил брат. - Все эти фанатки, автографы, вообще бесит, блин, прямо не могу! Хорошо, когда девки адекватные попадаются, взяла автограф, пошутила и пошла, а то ведь и волосы дерут. Вот зачем, объясни мне, им мои волосы?
- В рамку ставят и молятся на них, - фыркнул Том. - Куколки вуду делают, привораживать тебя стараются. Ну, всякий девчачий бред, короче. Я вот иногда – даже часто, Билл, очень часто – думаю о том, кем бы мы с тобой были, если бы не было группы. Учились бы в университете, как все нормальные люди, ну, в колледже, в крайнем случае. Подрабатывали бы. Я с удовольствием попробовал бы поработать каким-нибудь официантом, кем-нибудь незаметным, обслугой. Им хоть волосы не рвут.
Брат хихикнул.
- Так на кого бы ты пошёл учиться, Билл?
- На дизайнера, наверное. Всё-таки, вкус у меня есть, рисовал я неплохо, пока серьёзно музыкой не занялись. Думаю, у меня получилось бы.
- Не сомневаюсь. Можно после того, как проект перестанет быть популярным, уже сидя на пенсии, придумывать всякие наряды, а?
- Запросто, - согласился близнец, перекатываясь на живот. - Только кто его знает, сколько мы ещё с этой музыкой будем.
- Ну, вечной славы не бывает. А я попробовал бы себя в роли фотографа. Прикольно же!
- Не замечал в тебе тяги к фотографии, - отметил Билл, глядя на него заинтересованно.
- Потому что фотографирую коряво и на мыльницу, - фыркнул Том. - Но вот если было бы время, я поучился бы. Хотя, что теперь думать. Убьют нас тут к чертям, и не узнаем, кем мы там станем дальше.
Близнец хотел что-то сказать, но Том продолжил:
- Прикинь, когда-нибудь у нас дети будут. И у тебя, и у меня. А по воскресеньям будем устраивать семейные вечера: собираться с жёнами и детишками, курить сигары и смотреть на огонь в камине. И дети будут скакать и безобразничать, а мы –посмеиваться, вспоминая своё детство.
- Дааа, - протянул Билл. - Неплохо было бы. Мне нравится то, как ты мечтаешь. Намечтай наши прогулки на яхте.
- Не, на яхте не буду, дети же.
- И что?
- Мне кажется, у всех детей есть морская болезнь, и они блюют.
- Нет, ну ты представь, что у наших детей такой болезни нет.
- Хорошо. Мы, значит, собрались рано утром, закупили продукты, вино и поехали в порт. Там нас уже ждала яхта.
- Том, а давай без жён?
- Как без них?
- Ну, они не захотели, решили полениться.
- Какие-то у нас пассивные жёны, - покачал головой Том. - Ладно. Яхта нас ждала. Она белоснежная такая, и тебе очень нравится её цвет, ты смеёшься и хлопаешь в ладоши. Дети носятся вокруг, шалят, но нам-то что, мы и сами такими были. Мы катаемся весь день, пьём вино, загораем, смотрим на море. Даже рыбу ловим, представляешь? Сами! И детей учим. Нам весело всем вместе, и когда день подходит к концу, мы даже немного разочарованы, но настроение совсем не портится: закат так прекрасен, что мы забываем обо всём.
- А дети? Они не утонули?
- Нет, они тоже под впечатлением, да и шалить устали.
- Классно. Так и будет, да?
- Да. Как только мы выберемся, - уверенно проговорил Том. Всё. На сегодня атаки на сознание брата хватит.
- Воды мало осталось, - пробормотал он, потягиваясь и глядя на Билла, который безуспешно пытался расчесать волосы пятернёй. - Надеюсь, наши новые друзья догадаются принести попить. И поесть желательно.
- Догадаются, конечно, - беспечно махнул рукой Билл. - Меня больше волнует вопрос с туалетом и ванной. Я грязный. Я очень грязный.
- Переживёшь.
- Переживу, - легко согласился он. - Но, сам понимаешь, ходить двое суток с нечищеными зубами – удовольствие не из приятных. Ещё эта щетина…
- У тебя она есть? – хмыкнул Том и получил подушкой по голове. Завязалась драка. Ребята мутузили друг друга, смеялись, щекотались, подвывали от хохота, падали, вставали, нападали снова. Дурачились.
- Хватит, хватит, говорю, - сквозь смех простонал Билл, когда Том защекотал его. - Перестань, я сейчас помру!
- Не помрёшь, - смеясь, шептал ему на ухо Том. - Точно тебе говорю, не помрёшь, а помрешь – воскрешу и снова до смерти защекочу!
- Это будет плохой смертью, малыш Томми, - проурчал брат, и Томас сразу отпустил его, испугавшись того, насколько интимно и соблазняющее прозвучал голос близнеца. - Ты чего? – Билл смотрел на него недоуменно, а Том и не знал, что ответить. Просто отстранился и всё.
Заворочался ключ в замке, и Том весь подобрался, готовый к любой неожиданности. В комнату вошёл здоровенный детина с тарелкой, на которой лежала пара бутербродов и бутылкой чистой воды. Он ногой закрыл за собой дверь, поставил провизию в противоположном от ребят углу и, наконец, обратил на них внимание.
- Пожелания? – коротко спросил мужик.
- Помыться нам надо, - вздохнул Билл. - Мы скоро задохнёмся от собственной вони.
- И сигарет, - добавил Том. - Я уже подыхаю без сигарет.
- И мясо мы не едим, - вставил близнец.
- Туалет нормальный нужен.
- Когда там нас заберут, какие известия?
Мужчина, кажется, даже немного растерялся. Он переводил взгляд с одного пленника на другого, не зная, кому ответить. Потом махнул рукой, мол, к чему это я так задумался, и произнёс:
- Есть будете то, что дают, удобства на улице, но я спрошу у начальства, можно ли вас вывести. При условии, - он, не мигая уставился на Тома. - что эксцессов не будет. Вы должны понимать, что поймаем и накажем, - перевёл взгляд на Билла.
- Понимаем, - вздохнул старший. - Но мыться, срать и курить от этого меньше не хочется.
Мужик кивнул.
- Это всё?
- Телек бы, - мечтательно протянул мелкий, и Том почти уничтожил его взглядом: ну чего зарываться-то? Однако громила хохотнул:
- Какие привередливые клиенты. Книг могу вам каких-нибудь принести.
- Тащи, - милостиво позволил Билл. Мужик кивнул и ушёл, заперев дверь на два оборота.
- А жизнь-то налаживается.
- Ага. Только про новости с наших полей он ничего не сказал. Плохо.
- Нормально, Том.
- Ладно, мелкий. Поесть надо, а то и так палка, есть не будешь – исчезнешь совсем.
- Согласен, - Билл облизнулся. – Я готов к принятию пищи!
Старший поднялся, принёс тарелку с бутербродами в кровать и протянул один брату. Тот откусил небольшой кусок и скривился.
- Что такое? – озаботился Том. - Невкусно?
- Жевать не могу. Больно.
-Но ты же разговариваешь, и ничего…
- Ну, а жевать не могу. Больно, - повторил близнец, кое-как шевеля челюстями. – Ужас просто, я голодный, как собака, а поесть нормально не могу. – Билл ел осторожно, очень медленно и постоянно кривясь. – Я прямо чувствую, как челюсть сползает набок. Видно?
- Нет.
- А мне кажется, что ты врёшь.
- Я тебе никогда не вру. – отрезал Том. – Ешь хоть как-нибудь. Хочешь, буду пережёвывать тебе?
Близнец метнул на него уничтожающий взгляд, и старший поднял руки, мол, сдаюсь, жри сам, как хочешь, только голодать не надо.
- Интересно, у них вообще что-нибудь, кроме колбасы и хлеба есть? – задумчиво протянул он, доев бутерброд и понимая, что слопал бы ещё как минимум парочку таких.
- Не знаю я, - буркнул Билл, тщательно пережёвывая свой. – Вот вода меня бесит. Я хочу сока.
- Как будто на курорт приехал, – фыркнул Том.
Когда верзила-охранник зашёл второй раз, они уже валялись на кровати и лениво пинали друг друга.
- Эй! – он ухмыльнулся. – Постояльцы! Кто там в душ хотел?
- Я! – подскочил младший.
- А машина желаний выполнит два моих? – лениво протянул старший. – Ну, я про срать и сигареты.
- Будь по-вашему. Идём за мной. - Поманил Тома. – Дернёшься – ударю. Сильно ударю, - ласково предупредил он.
- Ну что же я, придурок? – растянул губы в широченной улыбке Том. – Чего мне бежать?
- Вот и я думаю, чего? Лес кругом, однако ж в прошлый раз ты так не думал.
- А я в прошлый раз вообще не думал, - бесхитростно ответил старший. Коридор. Стены выкрашены в белый. Моргающая лампочка ближе к лестнице. И Тома снова захватывает то ощущение, что было, когда он пытался сбежать: азарт, ужас и предвкушение. Хотелось драпануть, но ещё рано, нужно как следует осмотреться, да и Билл в комнате остался.
Один. Два. Три… Семь, восемь. Восемь ступенек наверх, третья скрипнула под охранником и Томом. Наступать на неё надо легче, если что, чтобы не издавала шума. Или не наступать вообще.
Дверь открывается от себя, и сразу попадаешь в гостиную, Билл был прав. Странный дом, кажется, его делал сумасшедший. Две двери в комнаты, находящиеся параллельно друг другу. Обе открыты. В одной телевизор и, судя по смеху, доносящемуся оттуда, сидит ещё один охранник. Вторая комната – Том вытянул шею, стараясь заглянуть – вроде, кухня, холодильник он увидел точно.
Выход в противоположной стороне. На окнах решетки.
Дверь не закрыта на ключ! Не закрыта!
Мужик вышел во двор, старший из близнецов за ним. Крыльцо, неподалеку от двери столик, на котором покоятся два полотенца, сигареты с зажигалкой и – Том едва не сдох от умиления – рулон туалетной бумаги.
- Всё-таки не боишься, что я сбегу? – подмигнул Том.
- Чего мне бояться? Тебя найдут и накажут. А не найдут – так мы брата твоего пристрелим, что нам, пули жалко, что ли.
Том облокотился на столик, распечатал пачку, достал сигарету и с наслаждением закурил. Он даже не думал, что мог за пару дней так соскучиться по сигаретам.
- Наслаждаешься? – правильно понял его счастливое выражение лица преступник. Том кивнул.
- Домой хочу.
- Все хотят.
- Там от продюсера нашего чего-нибудь слышно?
Верзила пожал плечами:
- Я всего лишь охрана. Мне не докладывают.
- Жаль, - Том с сожалением выкинул бычок. – Слушай, спроси там у вас на кухне, могут ли Биллу лучше каши какие-нибудь готовить? Жевать не может, челюсть болит.
- Пусть ест, что дадут. Вы не в отеле, - отрезал мужик. – Иди в душ, болтливый ты очень.
- Так ещё бы! Хоть какое-то общество, кроме Билла.
- Иди-иди давай, пока я не передумал.
Том вздохнул, с сожалением посмотрел на пачку сигарет, оставшуюся на столе, взял полотенце и направился к душу. Тишина, как и говорил Билл ранее, действительно давила на уши, так сильно, что старший из близнецов специально выискивал глазами палочки, на которые можно наступить, чтобы хрустнули. Таких оказалось мало.
Парень зашёл в душ, повесил полотенце на крючок, быстро разделся и открутил краны. И взвизгнул, потому что никак не ожидал, что вода будет такой холодной.
- Ты чего там? – мигом раздался голос охранника.
- Холодно, ё-моё, вы чего, поиздеваться решили?
- Да не, сейчас горячая потечет, - успокоил мужик. Том судорожно закрывал кран с холодной водой.
Верзила оказался прав. Только парень умылся и намылил тело, как на него начал литься кипяток. Он снова заорал.
- Да чего ты там? – занервничал детина.
- Да ёб твою мать, как тебя там? Вы издеваетесь или чего? Сначала ледяную воду, теперь горяченную пустили! Вот же суки!
- Ты там слова выбирай, - миролюбиво проговорил дядька. – Кто ж виноват, что вода то остывает, то нагревается?
- Зубную щётку не дашь? – перескочил на другую тему Том.
- Не дам, - отрезал тот. – Пасту дать могу, а насчёт зубной щётки, так разве что своей поделиться мог бы, но не буду: брезгливый.
- Давай сюда свою пасту, - вздохнул парень, смывая с тела остатки мыла и думая, надевать ему грязные трусы и носки или всё же не надо. Решил, что он и без белья нормально себя чувствует и не стал. Вышел из душа почти счастливый: всё-таки водные процедуры занимали значительную часть его жизни. Вода прекрасно смывала усталость, плохое настроение и сонливость. – Можно, я ещё раз покурю? – умоляюще посмотрел он на мужика, и тот только вздохнул:
- Кури. Только быстро давай, брата твоего тоже искупать надо.
- Ага, - Том закурил и прищурился. В самом деле, всё могло быть и хуже, но охранник сейчас казался ему полнейшей рохлей, которую не грех вокруг пальца обвести, домик – маленькой лачужкой, из которой легко можно сбежать, потому что даже дверь входную не закрывают, а в том, что стоит коттедж посреди леса, он сильно сомневался. Где, в самом деле, они нашли бы непроходимый лес в окрестностях Чикаго?
Парень курил долго, растягивая удовольствие, не думая о Билле, наслаждаясь сигаретой. Когда охранник грубовато толкнул его в плечо, даже дёрнулся.
- Давай, пацан, пойдём.
Том вздохнул, затушил бычок мыском кроссовка и поплёлся за верзилой.
- Слушай, ты бы хоть почаще нас выгуливал, - предложил он. – А то ведь прям не тянет обратно в комнату эту, хотя нам обычно на все эти ваши природы срать.
- Шевелись давай, - мужик достаточно сильно ткнул его в спину.
- Я к тебе со всей любовью, а ты… - протянул парень, ухмыляясь.
- Твой брат такой же остряк?
- О, с ним тебе будет ещё веселее, чем со мной, - фыркнул Том, заходя в дом. – Билл может заболтать любого. Спорим на сотню, что после приёма душа братом ты прибежишь к нам, откроешь дверь и будешь орать, чтобы мы свалили?
За разговорами дошли до двери в подвал. Верзила открыл дверь, Том зашёл. Близнец, забравшийся на кровать с ногами и уткнувшийся носом в колени поднял голову и едва заметно улыбнулся.
- Ну как душ?
- Отлично, - Том потянулся, мигом став похожим на довольного огромного кота. – Твоя очередь.
- Я быстро, Том.
- Быстро не получится, мелкий. Поверь, заползать сюда потом совсем неохота. Так что наслаждайся, а я подожду.
- Ох уж мне это Томовское вечное самопожертвование, - усмехнулся Билл, натягивая ботинки на босые ноги. – А как с бельем быть? Оно грязное.
- Можешь постирать, пока будешь мыться, - вклинился верзила.
- Я? – близнец вытаращился на него, и старший из братьев рассмеялся: дива не стирает носки, а Билл был дивой, самой настоящей, со своими капризами и с невероятным чувством собственного достоинства.
- Ты, парень, ты. Не я же.
- Ну отлично, - закатил глаза брат, выходя из комнаты. Ещё секунд тридцать после того, как дверь захлопнулась, Том слышал возмущенные вопли близнеца.
Сам же он погрузился в размышления настолько, что не заметил, как провалился в сон. И снова к нему приходила девушка, которая пахла мёдом, и он бежал за ней, бежал, даже один раз схватил за руку, прикоснулся легонько губами к пальчикам, но она, смеясь, вырвала руку и снова исчезла. Том кричал ей, кричал о том, что любит, что найдёт, даже если она сбежит за тысячи морей, что никогда не отпустит, никому не отдаст. Она останавливалась, покачивала головой и подпускала ближе.
Она состояла из тумана. Она была словно из него соткана, и Том смотрел на неё и не мог налюбоваться. Хоть лица и не видно, а всё равно оно было самым любимым, он точно знал, не зря же бежит именно за ней, верно?
Просыпался долго: сначала ворочался, потом начал потягиваться. Безумно хотелось жрать, аж в животе заурчало. Не мог проснуться, разболелась голова. Ему казалось, что кто-то знатно врезал ему перед тем, как он лёг спать, так болела. Мыслей не было, всё пространство занимала боль. Она поглощала, растворяла, убаюкивала.
Открыл глаза только минут через пять. Взгляд сразу встретился с глазами Билла. Брат лежал напротив, дышал размеренно и рассматривал его. Так рассматривал, что старший смутился, щёки покраснели, а улыбка, подаренная за сегодня впервые, получилась какой-то кривоватой.
- Ты чего? – хриплым ото сна голосом спросил он. Близнец пожал плечами и прикоснулся к щеке, нежно, почти невесомо. – Что за приступы любви?
- Просто… Люблю тебя, придурка, - ответил мелкий, продолжая водить пальчиками по лицу. Том против воли поморщился: каждое слово брата било по больной голове, словно он не шептал, а орал в ухо. – Вот что будет, когда всё закончится? Когда мы женимся? Не станем же мы жить в одной квартире с выводками детей, в самом деле?
- Мы станем соседями, - уверенно произнёс Том, массирую виски. – И всё равно будем вместе, понимаешь? Будем. Нам только надо выбраться отсюда.
- Я боюсь, Том, - медленно проговорил Билл. – Очень боюсь.
- Я помню,- ответил тот, подтягивая брата к себе поближе. – Только сидеть здесь тоже не вариант. Не отпустят нас, понимаешь? Не отпустят.
- Давай надеяться на лучшее?
Том почувствовал, как начинает закипать. Надеяться на лучшее? Сидеть здесь и ждать, пока их пристрелят, в то время, как можно всё продумать и смыться? Брат что, идиот?
- На что надеяться, мелкий? На что? – Он старался говорить спокойно, но голос дрожал от ярости, и близнец это чувствовал, даже отодвинулся инстинктивно. Том поймал этот момент, встал с кровати и забегал по кровати. Билл следил за ним глазами, неврно выкручивая пальцы.
- Да зачем им нас убивать? Вот где смысл, Том, где? Убьют – их найдут, и они сядут.
- Они так и так сядут, а мы их видели, понимаешь, Билл, видели! Собирались бы отпустить – ходили бы в масках каких-нибудь, я не знаю.
- Мне кажется, ты пересмотрел боевиков, - фыркнул Билл. – И теперь строишь из себя супер-героя. Пойми, я не собираюсь снова стараться убежать! Не собираюсь и не буду.
- Мелкий, да ты подумай, в прошлый раз просто всё спонтанно получилось, а теперь мы знаем, сколько их, знаем расположение комнат! Надо только продумать всё!
- Ты! Великий стратег, чёрт тебя дери! Я уже сказал, что никуда сбегать не буду. Мне хватило одного раза, что меня избили! Между прочим, меня избили по твоей вине!
У Тома от злости затряслись руки, а на лице заиграла полуулыбка.
- По моей вине? По моей?! – заорал он и снова поморщился, такой болью отозвался крик. Перед глазами аж потемнело, но он, тем не менее, продолжил.– По моей вине мы тут оказались, а? Не по твоей, нет? Не ты потащил нас без охраны? Не ты?! Не ты?!
- Тебя заклинило? Я сказал, что никуда сваливать не собираюсь, буду сидеть и ждать! А если тебе приключений на жопу не хватило, то вали, куда хочешь, а меня в это дело не впутывай! Хотя я забыл, да, Том, забыл, ты попробуешь свалить, а бить будут опять меня! Классно? Классно, Том? Нравится такое развитие событий, правда? Удобно устроился – раз за разом будешь пытаться смыться, а мне попадать за это, Том!!! Мне! Не тебе!
- Ты придурок! Придурок, понимаешь! Я не предлагаю прямо сейчас сорваться и мотать, куда глаза глядят, я предлагаю всё продумать, рассчитать и бежать ВМЕСТЕ! Не догоняешь, наверное?! Ну вот откуда им узнать, чья идея, если действовать сообща! Да что там, откуда им узнать, если мы смотаемся! Какого чёрта ты хочешь сидеть, сложа руки, с каких пор ты сразу сдаёшься?
- Иди нахер, Том! Иди нахер! Я сказал уже, хочешь валить – вали, меня не приплетай, понял? Сказал же, мне одного раза хватило! Чего-то недопонимаешь? – Билл подлетел к нему, стоял теперь прямо напротив, так близко, что старший мог чувствовать его мятное дыхание.
- По-моему, это ты не понимаешь! Мало того, что мы тут из-за тебя киснем, так ты ещё и собрался покориться судьбе?! Знаешь ведь, что никуда я без тебя не пойду, маленькая жопа!
- Нет, вали! Проваливай, я сказал! На все четыре стороны вали! Понял?! Давай, старайся, делай, как хочешь, если тебе насрать, что потом будет! Мне – не насрать, мне один раз из-за твоей, Том, глупости уже врезали, я больше не хочу! Ты достал своими выходками дурацкими, прижми уже жопу и молчи! За умного сойдёшь!
Том и сам не понял, что произошло дальше и как получилось так, что он врезал близнецу, не по-детски, не по-братски, не в шутку, а по-настоящему. Накопилось. Слишком много накопилось, слишком больно было выслушивать претензии Билла, слишком много молоточков стучало в голове от каждого слова. Он был не он в тот момент, словно демон вселился.
Ударил по рёбрам, со всей злостью, что сейчас в нём клокотала, со всем своим бешенством. Билл в долгу не остался - кулаком ударил по скуле, с развороту, так, что старший даже покачнулся, чуть не упал. И пелена. Пелена перед глазами, застилает разум, забивает остатки здравого смысла, и Том уже снова бьёт брата, пинает в живот, и тот отлетает, но встает, встает и бьёт больно, под дых, так, что старший сгибается пополам, хрипит, теряется. Мелкий подлетает к нему и начинает бить, бить, бить. Орать что-то на ухо и бить, не разбирая, по чему молотит, не осознавая, что Том уже не отвечает, не отвечает не потому, что успокоился, а потому что дыхание не может восстановить. Он только хрипит, пытаясь увернуться от града ударов, а Билл не замечает, бьёт и не замечает, вопит и лупит, не может справиться с гневом, обвиняет Тома во всех грехах.
А потом дверь резко открывается и, матерясь на чём свет стоит, влетает их усатый друг и тащит младшего от него, а тот сопротивляется и рвётся дальше бить, и Том даже благодарен верзиле за то, что тот влетел, за то, что утащил эту истеричку невменяемую, кажется, даже сипит что-то вроде «Спасибо», и перед глазами темнеет, темнеет, темнеет, а дыхание так и не восстанавливается, и уже Билловы вопли остаются где-то за пределами сознания, комната расплывается, уезжает, и он снова в объятиях своей медовой девушки, не чувствует ничего: ни боли, ни злости. Всё.
Глава 4.
Сколько времени он провалялся без сознания? Сколько? Когда очнулся, голова гудела так, словно пил дня четыре. Не переставая. Не ложась спать. Пил и пил. Со стоном открыл глаза. Свет ударил, и парень снова их закрыл. Замутило.
- Билл, - просипел он, поднимаясь и всё ещё не открывая глаз. Молчание. – Билл? – Том открыл один глаз, потом второй. Свет больно резал по глазам, однако он разглядел, что обстановка даже отдалённо не напоминает ту, что раньше. Та комната была полностью белая, а здесь на стенах голубоватые обои в какой-то невнятный цветочек и стол со стулом.
На полу недалеко от стены стояла бутылка с водой и два бутерброда на тарелке. Том поморщился: сколько можно? Ну, и зачем их перевезли? Он не понимал этого и надеялся, что, может, брат знает.
- Офигеть, - просипел он. – Билл, ты видел это? – Обернулся к кровати. Близнеца нет. Его вообще не было в комнате, разве что под диван уполз. Том проверил на всякий случай. Нет, там тоже нет.
Потом отошёл от стола, потрогал зачем-то стену. Что с Биллом? Куда его дели? Зачем разлучили? Что происходит? Может, его уже убили?
Парень схватил стул и кинул его в стену. Злости не убавилось, нервы были на пределе.
- Где Билл?! ГДЕ БИЛЛ, СУКИ?! – заорал он в пространство, распинывая отлетевшие от стула деревяшки по комнате. – Где мой брат?! ГДЕ МОЙ, МАТЬ ВАШУ, БРАТ?!
Он орал долго, носился по комнате, пиная сломанный им же стул, и продолжал орать, орать, орать. Потом охрип, уселся в углу и долго смотрел в пространство.
«Где ты? Что с тобой? Жив ли ты? ГДЕ ТЫ, БИЛЛ?!»
Он надеялся, что будет как в прошлый раз, что близнеца приведут или хотя бы принесут, что они снова будут рядом. Смотрел на дверь. Ждал. Глаза даже слезились, так всматривался. Прислушивался. Вдруг шорох какой. Вдруг за дверью снова послышатся шаги и вот-вот, откроют дверь и втолкнут близнеца, а Том уж позаботится, чтобы обеспечить мелкому уход.
Он уже давно потерялся во времени, не понимал, сколько сидит. Казалось, что неделю. Или даже две. Понимал, что невозможно, чтобы так долго, но впечатление не отпускало. Где он, где? Куда дели, разлучили их, раскидали. Так невозможно, он не умеет находиться без Билла, не умеет и не хочет. И Том снова подскакивал и начинал колотить в дверь, крича что-то о том, что они пожалеют, что он их всех уничтожит, сотрёт в порошок. Кричал до хрипоты, бил дверь до синевы на руках, пинал стены так, что вскоре ноги потеряли чувствительность. Невозможно, не умеет, не сможет, не вытерпит и суток здесь, где день за три.
- Билл! Билл! – уже не понимал, что несёт, и получалось только сипеть имя брата. – Билл! Билл! Суки!
Уснул тут же, под дверью, даже не заметил, как вырубился. Организм был на пределе и выключал питание тогда, когда ему самому вздумается, и теперь Том лежал на полу, свернувшись клубком, иногда тяжело вздыхал во сне, вздрагивал, обнимал себя за плечи, чтобы было не холодно и, кажется, даже сквозь сон прислушивался к шорохам, которых не было.
«Билл!» - летело в мозгу, и он вздрагивал, зябко ёжился и снова проваливался в небытие.
- Давай у нас будет тайна? – спрашивает мелкий и загадочно улыбается. Том смотрит на него, как на придурка и обнимает крепче. Он знает ответ, и Билл знает, так зачем же спрашивает?
- Давай. А какая? – младший смеётся чуть слышно и на ухо шепчет:
- Мы договоримся сейчас, что всегда будем вместе, до конца времён, что бы ни случилось, как бы ни сложилось. Просто будем друг у друга, ты будешь всем для меня, а я – для тебя.
Том вздыхает, отодвигается от близнеца, смотрит ему в глаза и не понимает: шутит он или всерьёз? Он словно играется, как будто этого нет у них и без глупых обещаний, куда они денутся друг от друга, в самом деле?
- Давай, - наконец шепчет он и целует младшего в щёку. – Давай поклянёмся, что ты будешь всем для меня, а я – для тебя. И никто, слышишь, никто нас не разлучит. Никогда.
- Никогда, - эхом повторят Билл и целует его в губы. И Тому нравится это, и он дарит поцелуй в ответ, а потом запускает пятерню ему в волосы и пропускает чёрные жесткие прядки через пальцы. И младший почти мурлычет, так ему хорошо. Старший знает, что волосы – больная Биллова тема. Он ненавидит, когда к ним прикасается кто бы то ни был. Кроме Тома. Ему можно всё.
Билл!
Том подорвался, кое-как встал на ноги: от долгого лежания на полу болела спина, а ноги и вовсе отказывались слушаться. Осмотрел комнату. Ничего не изменилось. Ни одним Биллом в комнате больше не стало.
Болело горло, саднило так, как в первые дни простуды. Да ещё и безумно хотелось пить. Том сделал пару глотков из бутылки и поморщился: похоже, вода была водопроводная. Посмотрел на бутерброды, скривился и забрался с ногами на кровать. Снова принялся гипнотизировать дверь.
Билл!
Он сидел долго, кажется, каждую царапинку на ненавистной двери рассмотрел, всё пялился в одну точку. Сил не было ни на что, и только мысли, мысли пронизывали его, таскали, как будто возили мордой по асфальту, и Том морщился от них, от их количества, от их содержания. Морщился от всего, что происходило тут.
Билл!
За дверью явно кто-то топтался, и Том подскочил с кровати, заметался, думая, куда встать, чтобы сразу схватить близнеца в случае чего. Некуда, совершенно некуда, не мог понять, что делать, что?!
Билл!
Сердце выскакивало, пока в замке ковырялись ключом, как можно так медленно, он сейчас сойдёт с ума, прямо здесь, на этом месте. Сердце выстукивало невероятные ритмы, пот тёк по вискам.
Билл!
Дверь открылась, и…
- Билл!
Но нет, это только охранник, зашёл, отодвинул его. Никакого тебе Билла. Том заорал и кинулся на мужика, начал молотить по спине кулаками, понимая, что никакого вреда от таких ударов не будет.
-Где Билл?! Где Билл? ГДЕ?!
Мужик легко стащил его с себя, кинул на пол и ударил ногой в живот. Старший согнулся пополам, но снова вскочил и опять получил: его отшвырнули к стене, как собачонку, легко, одним движением руки. Том сполз по стене, всхлипывая, обхватывая голову руками, глядя на охранника снизу вверх, умоляюще, просящее.
- Где? – прошептал он, находясь на самом краю истерики. – Где мой брат?! Где мой брат, я тебя спрашиваю, выродок! КУДА ВЫ ЕГО ДЕЛИ?!
Мужик посмотрел на него долгим взглядом. В глазах явно промелькнула жалость, но в следующий момент он как будто снова закрылся. Снова стал врагом.
- Скажи мне, где Билл, - Том оторвался от стены и на коленях пополз к охраннику. – Что вы сделали с моим братом? Что?! Где он? Вы убили его? Скажи, что нет, скажи. Верни, умоляю тебя, верни, я в долгу не останусь! - Ухватился за брючину, потянул на себя. Мужик отошёл, и Том снова пополз за ним. – Прошу тебя, никогда ни у кого ничего не просил, скажи мне, где Билл? Скажиииии…
Нет. Охранник только переступил через него и вышел. И Том не понимал, зачем тот приходил, он сейчас вообще ничего не понимал, и в голове всё билось имя брата, выстукивалось азбукой Морзе: «Билл, Билл, Билл»
Ему было плохо, его натурально ломало, выворачивало кости, и слёзы текли ручьём, и он катался по полу, пытался обнять себя, раствориться в пространстве, чтобы его больше не было вовсе, царапал пол, выл. Успокаивался, и снова – мысли, мысли, мысли, и все они сосредоточены одним словом в голове: Билл! Билл! Что сделали с ним? Зачем разлучили? Не значит ли это, что одного уже убили, не значит ли это, что брата больше нет?
И Том не хотел думать об этом, но образы один другого хуже не шли из головы никуда, и он давился своими слезами, кашлял, всхлипывал, хрипел. Что делать без него? Если вдруг…
Он не мог заставить себя не думать о самом плохом, не мог, не получалось. Дышать было тяжело, и в какой-то момент показалось, что он разучился, что воздух не выходит из него, что он хватает ртом кислород, а тот не проходит.
Зачем? Зачем его увели? Должны знать, что они не смогут друг без друга, что у обоих съедет крыша, просто сойдут с ума по одиночке, не справятся, не сдюжат. Они не умеют. Не умеют и учиться не станут, потому что обещали, помнишь, Билл, обещали, что не сможгут друг без друга? Том знал, что брат помнит, не мог забыть. Да и всё вокруг мелкий переносит без него куда хуже, сейчас, поди, бьётся в истерике хлеще, чем он, если…
Он старался не думать о «если», но в голову навязчиво лезло это:
«Если его не убили»
НЕТ! Никаких «убили»! Не могли, у них нет ещё денег. Или есть? И теперь очередь Тома? Парня затрясло: он не готов умереть вот так… В каком-то подвале, без брата. Без брата. Нет, такого быть не могло, хотя, если мелкого уже нет, то зачем ему? Зачем. Ему. Тогда. Жить?!
- Пожалуйста-пожалуйста-пожлуйста-пожалуйста, - бубнил в тишину комнаты, как умалишённый. – Пожалуйста, не надо, не надо, отпустите, верните, не могу, не могу. – Как будто кто-то слышит, словно есть кому-то дело до его «не могу» и жалкого «пожалуйста».
Провалился в тяжёлый сон, вздрагивал каждые пять минут, приоткрывал глаза в надежде, что что-то изменилось. Ничего не менялось, и он снова пропадал в своём кошмаре: забывался - открывал глаза - забывался. Как замкнутый круг, и выхода из него нет. Всхлипывал во сне, дышать было тяжело, нос отёк. Потом всё-таки нашёл в себе силы, перелез на кровать, запутавшись по дороге в собственных штанах. Скинул, бросил в угол. Туда же отправилась футболка.
Его затрясло ещё больше, и он спрятался под одеялом с головой, надеясь согреться, улёгся на бок, сжался в комок. Дышать стало вообще невозможно, и парень перекатился на спину. Его колотило, колотило сильно, он снова готов был сорваться на истерику, но сдерживался, сдерживался как мог, кусал губы почти до крови, успокаивал сам себя, шепотом убеждал. Закрывал глаза, открывал. Ворочался.
Билл звал его. Билл орал, кидался на стены, носился по комнате. Билл выл.
- Том! – кричал он, кидая такой же, как в его комнате, стул. Бросался на дверь, царапал её ногтями, разбирал руки в кровь и не замечал этого. Мозг опутывали мысли о самом страшном, и, когда старший вышел из темноты ему навстречу, мелкий кинулся ему на шею, завизжав так, что у того чуть не лопнули барабанные перепонки.
- Том! – выл брат ему на ухо, цепляясь за футболку. – Том!
- Тише, радость моя, тише, - успокаивающе провел пальцами по спине Том, чувствуя себя счастливым. – Тише, всё хорошо. Живой…
- Живой, - вторил ему близнец, прижимаясь всем телом. – Ещё какой живой! И ты. И я. Оба. Том, будь всегда со мной, мы ведь не можем не быть вместе, помнишь?
- Знаю, - подтвердил парень, гладя Билла по голове. – Грязные, - заметил он, намотав прядку на палец.
- Грязные, - подтвердил младший. – Да какая разница.
Том целовал его. Щёки целовал, нос, губы. Билл мурлыкал у него на руках, потихоньку успокаиваясь, таял от прикосновений, а старший всё не мог оторваться, такая нежность на него напала.
- Всегда вместе, да?
- Да. Всегда.
Из сна его как будто вырвали. Парень резко сел на кровати, потёр глаза и уставился в стену. Сон такой ясный, что ему казалось, будто он действительно сейчас был рядом с близнецом, сцеловывал его слёзы и прикасался к тонкому телу.
- Хоть так. Знать бы ещё, что он на самом деле жив. Знать бы только.
Часа два был спокоен. А потом снова начало схватывать, и Том боролся с собой, убеждал, что это не просто сон, что они близнецы и могут общаться таким образом, что Билл тоже его видел в своём сне. Разум в противовес говорил, что он увидел то, что хотел, а не то, что есть на самом деле, и Том стал прислушиваться, очарование видения прошло, и теперь он осознавал, что, вполне возможно, Билла и в самом деле больше нет. А если есть, то… То где-то рядом, выходит.
От своей догадки парень просиял. Теперь надо как-то найти, где Билл. Начать старший решил с малого.
- Билл! – крикнул он в пустоту комнаты так громко, как мог.
Нет ответа. Ещё раз.
- Билл!
Нет ответа. Хорошо. Пойдём обходными путями.
Том стукнул по стене. Сильно, так, чтобы, если Билл с другой стороны, услышал и стукнул в ответ. Нет. По другой стене. Снова мимо.
Том лазил по комнате часа три. Три долгих часа он пытался выстучать брата. Три долбанных часа он периодически орал в пространство его имя. Три часа насмарку. Три восхитительных часа относительного спокойствия и надежды.
- Билл! – крикнул ещё раз в пространство, не надеясь на ответ и прислонился к стене, согнул ноги в коленях и смотрел в противоположную стену.
Всё бессмысленно. Всё не нужно.
Том не почувствовал, как снова покатились слёзы. Понял, что плачет только тогда, когда слёзы начали капать на футболку, а сам он стал всхлипывать.
- Где ты, мелкий? – прошептал парень в пустоту. – Где ты и что с тобой?
В замке заворочался ключ, и Том напрягся весь, подобрался, подполз поближе. Когда открыли, он был уже готов – рванул вперед, сбивая охранника с ног, выскочил в коридор и заорал то единственное, что мог:
- Билл!
Никакого ответа.
Мужик схватил его за шкирку, втащил обратно в комнату. Том сопротивлялся, молотил в воздухе руками, но до верзилы не доставал.
- Сука! – визжал он. – Где мой брат? Куда вы его дели, черти? Ненавижу! Со свету сживу, тварь!
Охранник между тем поставил его на пол и ударил кулаком в живот; несильно, но ощутимо. Том согнулся пополам, стараясь набрать воздуха. Не получалось. Не выходило.
- Ещё раз начнёшь самовольничать – я тебе все рёбра переломаю, - спокойно пообещал мужик. – Почему не ешь? – спросил он, посмотрев на нетронутые бутерброды.
- Отвали, - просипел Том.
Мужик пожал плечами и вышел из комнаты.
Не отозвался.
Не отозвался.
Неужели?..
Билл…
Билл!
- Билл!
Он не уловил того момента, когда напала апатия. Она словно вылезла из-за угла и стукнула его пыльным мешком по голове, и теперь парень только лежал на кровати, ограничивая свои перемещения по комнате походом до ведра и обратно. Часами лежал на кровати, закинув руки за голову и глядя в одну точку на потолке. В голове было пугающе пусто, ни одной мысли.
Тишина опутывала его, манила, и он поддавался ей, не нарушая. Иногда засыпал, и тогда перед глазами плясали тысячи жёлтых нарциссов, а сам он лежал среди этого великолепия и смотрел в небо. Ничего, ровным счётом ничего его не тревожило, ни страшная, тянущая пустота внутри, ни то, что в комнату периодически заглядывал охранник, обеспокоенно поглядывающий на него, ни то, что из ведра уже воняло. Ничего не было важно. Только то, что Билла, его Билла не было рядом, а Том не умел жить без брата. Он двигался, дышал, спал и просыпался, но это было не то, совсем не то. Он переставал быть собой, ему не хватало Билла, так не хватало, что всё остальное становилось не нужным. И стало плевать на то, что могут убить, как только заплатят выкуп. Какая разница? Если нет Билла – нет и его. Нет ничего, если нет близнеца. Мир рушился, и Тому казалось, что он немного сошёл с ума, пока совсем чуть-чуть, но сумасшествие прогрессировало.
Теперь он не хотел есть, не хотел пить. Когда приносили еду, он не обращал на это никакого внимания, лежал в кровати с натянутым до подбородка одеялом. Уже ничего не ждал, ничего не хотел. Только спать, постоянно хотел спать. Хотел, но не мог. Не получалось. Выходило задремать на пятнадцать минут, а потом снова подскакивал, тяжело дыша и понимал, что нет, опять не то.
Ему часто снилось, как встречается с Биллом, как обнимает его, прижимает к себе и всё шепчет в ухо о том, как любит, что никому не отдаст, что они – одно целое и что теперь они будут вместе. До конца времен. И брат смеялся ему в плечо, и плакал, и размазывал слёзы по футболке, а Том и сам рыдал, не скрывая слёз, не стыдясь их нисколько.
А потом он выплывал из пучины сна и снова оказывался в пустоте комнаты. Старался снова уснуть, ворочался.
Вскоре его единственной целью стал сон. Там, по крайней мере, они с близнецом были вместе, там он чувствовал тепло тонкого тела, там он прижимал мелкого к себе, не отпуская никуда. В реальности же он оставался один, наедине со своими дурными мыслями и абсолютным нежеланием продолжать.
Охранник иногда что-то спрашивал у него. Парень не реагировал. Мужик качал головой и осуждающе смотрел на Тома. Он ни с кем не хочет разговаривать. Тем более с ними. С теми, из-за кого он здесь и из-за кого потерял брата. Только однажды повернулся к верзиле и спросил шёпотом:
- А мой брат… Он живой? Скажи мне.
Охранник на его вопрос засуетился, опустил глаза в пол, покраснел и бочком выскочил из комнаты. А Том снова перевёл взгляд на потолок и начал истерить. Тихо так, где-то внутри себя. И это нарастало в нём, ширилось, и он уже чувствовал, как начало потряхивать. Подскочил, опрокинул стол. Пнул его пару раз зачем-то. Лёг на пол и уставился в стену, не моргая. Его заполоняла ненависть, его заполоняла боль. Он не мог так больше. Просто не мог.
Это случилось. Он сошёл с ума.
Добрался до кровати и уснул. И снова, опять, как и все разы до, ему снился Билл. Смеющийся, злой, нежный. Любой ему снился брат, единственная его радость, единственная любовь, единственная его нежность. Ему снились моменты, что они провели только вдвоём, снились их общие улыбки, прогулки, драки.
И снова он подскакивал, как ошпаренный. Перед глазами прыгали чёрные точки, и он подолгу сидел ещё на кровати, ожидая, пока всё снова станет на места. А в один из разом встал резко, пошатнулся. Затошнило, и Том хотел уже бежать до ведра, но понял, что не успеет. Начал оседать на кровать. Медленно. Ещё медленнее. Чёрных точек становилось всё больше, комната раскачивалась, и он даже не успел сообразить, что делать, как полетел куда-то в темноту. Теперь он ничего не чувствовал.
Не чувствовал ничего, ни того, как охранник подходил к нему, притрагиваясь ко лбу, ни того, как его тащат из комнаты. Он спал. Спал так, как никогда раньше в своей жизни. Он провалился в этот бесконечный сон. Всё, нет его больше. Нет и не будет.
Том выпутывался из сна, как из паутины. Выныривал на поверхность, стараясь захватить воздуха реальности, но потом снова проваливался обратно. Море сна затягивало, размазывало давлением по дну. У него не выходило проснуться.
Он слышал, как вокруг кто-то что-то бормочет, он чувствовал, как в вены вводили иглы. Он морщился от этого, но в целом… В целом ему было плевать. Как только всплывал на поверхность, в мозгу щёлкало: «Билл» - и парень погружался обратно.
Не было ничего. Ни боли, ни усталости, никаких чувств. Был только он и близнец в его снах. И иногда так мешающие ему голоса.
Изредка яркими вспышками влетал в какую-то свою реальность, осознавая, что так нельзя, так неправильно, сдаться – это не выход, вдруг Билл жив, а он тут валяется. Старший прислушивался к себе, к ощущениям и понимал, что ещё нет, не время. Он не чувствовал Билла, вопреки всем своим убеждениям, что они – одно целое и постоянно на связи.
Он выкарабкивался постепенно. Сначала лежал, прислушиваясь, боялся открыть глаза - не хотел снова видеть белый потолок над собой, до того осточертевший, что собирался кидать в него кедами, лишь бы были хоть какие-то следы.
Его звали. Его теребили за плечо. В него вводили лекарства. О нём заботились. И он повёлся. Открыл глаза. Открыл и сразу закрыл, потому что всё тот же потолок.
Но поздно. Они заметили. Они подлетели к нему, начали проверять пульс, давление, просить открыть рот, чтобы напичкать таблетками. И он только криво улыбнулся, понимая, что вот, он опять в плену. В своём персональном аду.
- Том! Эй, пацан, - его теребили за плечо, и он поморщился, так неприятно резанул чужой голос по ушам. – Вставай.
Том открыл глаза и снова уставился в потолок. Всё тот же. Ничего не менялось.
- Давай-ка поешь.
- Не хочу, - тихо ответил парень, собираясь отвернуться.
Мужик пару секунд смотрел на него тяжелым, давящим на сознание взглядом, а потом недобро ухмыльнулся и пошел прочь, бросив на ходу:
— Упрямишься? Будь по-твоему.
И Том почувствовал угрозу в его словах. Не себе.
«Ты попробуешь свалить, а бить будут опять меня! Меня! Классно? Классно, Том? Нравится такое развитие событий?»
Биллу.
— Я буду есть! — подскочил он, едва не свалившись с кровати. — Буду… — прошептал тихо. — Не трогайте…
Тот остановился, покосился на него, словно проверяя — врет или нет. И вышел.
Когда дверь за ним захлопнулась, Том стал вяло пережёвывать кашу, понимая, что его сейчас стошнит. Есть не хотелось, но ради Билла… Ради Билла. Охранник ведь намекнул, что мелкий жив и что, если он не будет их слушаться, близнеца опять изобьют. Этого старший допустить не мог. Билл живой! Да-да, живой. Он же ясно дал понять, что брат жив!
Теперь надо придумать, как себя вести дальше и что делать. Изображать паиньку – ясное дело, но как узнать, где держат близнеца? Ответ напрашивался сам собой – заслужить поход по дому, как в тот раз, когда их держали в подвале. Там уж можно узнать, сколько комнат и каково расположение. Ну, а потом… Что будет потом, обдумывать не стал – до «потом» ещё дожить надо.
Он размазывал кашу по тарелке, так, чтобы казалось, будто он съел много. Пища не лезла в глотку, хотелось снова уснуть. Не так, как раньше, когда не мог глаза открыть, а поспать и выспаться, чтобы привести ослабленный организм в порядок.
Нельзя. Надо думать, а не прохлаждаться. Парень встал с кровати, поставил тарелку на стол и сам уселся на него же.
Как там мелкий? И, если он где-то неподалёку, а старший был уверен, что далеко его посадить не могли, почему не отвечал, когда Том орал его имя, выстукивал?
Десятки разных вопросов вертелись в голове и, к сожалению, не было ни одного ответа. Ни одного положительного для него ответа. Да, охранник дал надежду, но она ведь может быть и ложной!
С ума сойти. Так просто можно сойти с ума.
Когда охранник пришёл в следующий раз, Том валялся на кровати и болтал ногой, напевая какую-то песенку.
- Поел?
- Ага. Слушай, может, опять купаться? Я воняю, мужик. Сильно воняю, сам с собой в комнате находиться не могу.
- Вести себя научись, а то к вам со всей душой, а вы драки устраиваете. Показательные.
- Какиепоказательные драки? Ну, повздорили самую малость, чего-то не поделили. Так это ж ещё не значит, что я должен вонять. Срать в это ведро я, кстати, тоже не могу. Вы ж бумаги не оставили, да и как я жить-то в такой вони буду?
- Воды тебе принести? – перебил его охранник, буравя глазами. Том даже поежился от тяжёлого взгляда.
- Принеси, чего бы нет.
Мужик кивнул и снова вышел, забрав с собой грязную тарелку.
Так. Пока что не выпустят. Доверие нужно заслужить. Он заслужит, точно заслужит, это не так сложно, на самом деле. Прикинется паинькой, будет все приказы выполнять. Чёртов Дэвид, чёртов менеджмент, чего они там ждут, почему не выкупают их? Или вовсе не ищут?
Том фыркнул. Сама мысль о том, что их могли не искать, показалась ему абсурдной: кто же забудет про курицу, несущую золотые яйца? Как, интересно, обставили их исчезновение? Сказали, что парни закрылись в студии и работают безвылазно?
Том сидел на кровати и думал. Думал о многом: о том, что делать, как делать, куда бежать в случае чего, как притворяться, что пошёл на компромисс. В нём не было полунагрузок: либо всё, либо ничего. Он был борцом за добро и справедливость, и теперь не мог придумать, как, КАК заставить их поверить, что сломали его, что получилось, что вот он, тихо-мирно ждёт своего часа. Актёром Том был хреновым, откровенно говоря.
Встал с кровати, прошёлся по комнате. Задумчиво повертел в руках бутылку.
Потакать, подстраиваться. Он не умел. Слишком сложно.
Билл.
А вдруг… Вдруг сам накрутил, придумал, распластал по сознанию мысль, сам себе её вложил и лелеет теперь, что зря он так, что ему дали идею, а он её сам развил, развил абсурдный намёк, случайно оброненную фразу?
Том помотал головой: нет, не случайно, не оброненную, не фразу, но намёк. Нет, он не мог так купиться, он бы не повёлся, если бы брата убили, он бы почувствовал, он бы знал.
Убеждал-переубеждал себя, думал-придумывал, как заставить поверить, исходил всю комнату вдоль и поперёк, то и дело засовывал кончик одной из косичек в рот.
Сумбур. Так можно было описать то, что творилось в его голове. Одна половина спокойно говорила, что, да, это намёк и теперь нужно сделать вид, что он подстроился под чужие правила, а вторая – выла о том, что нет, что сам себе надумал, что хватается за соломинку.
В итоге решил, что уж лучше хоть во что-то верить и втираться в доверие, чем сидеть и ждать своей участи.
Том!
Ему показалось, мысль прошила его насквозь. Чужая мысль, не его. У него в голове была пустота, у него в голове не могло было быть собственного имени, он не думал о себе в третьем лице, ещё не совсем с ума сошёл.
Или всё-таки совсем?
Парень помотал головой и вперился взглядом в стенку.
Том!
- Это не смешно, - сказал он вслух сам себе, укладываясь на кровать. – Это совсем не смешно. Играй, да не заигрывайся. Так и чокнуться недолго, между прочим.
Том!
Старший подпрыгнул на кровати. Он сходит с ума? У него поехала крыша? Шарики за ролики укатились? Что за фигня? Ему кажется, или в его башке как раз сейчас, в тот момент, когда он не знает, что делать и как себя вести, орёт Билл?
- Мелкий? – тихо спросил он. Тишина, естественно. Том снова помотал головой и вновь улёгся.
- С ума не сходи, - сказал сам себе, переворачиваясь на живот и обнимая подушку. – Совсем уже. Того.
Разговаривал вслух, чтобы хоть как-то заглушить то, что слышал до этого. Не мог понять, воспалённое сознание орёт или зовёт брат. Страшно. Так не бывало раньше. Такого не случалось. Никакой чёртовой телепатии не было.
- Не было и быть не может, - сам себе произнёс он, всё больше уверяясь, что просто сидеть на месте не сможет, надо что-то придумывать, иначе крышу сорвёт окончательно.
Исшагал вдоль и поперек всю комнату. Попытался расковырять дыру на столе – не вышло, подручных материалов не было. Посидел на полу, посмотрел в стену. Чем себя занять, не представлял. Только думал, думал, думал. Слишком много мыслей, слишком много всяких мыслей, плохих, хороших, на любой вкус. Ему это не нравилось. Стены давили, время, тянущееся, как жвачка, давило. Тому хотелось действия, Тому хотелось общения, Тому хотелось играть на гитаре, в конце концов. Хоть чем-то себя занять.
Отжался двадцать раз, упал на холодный пол: выдохся. Полежал пять минут, отжался ещё раз семь. Выдохся снова. Понял, что так он время не убьёт.
Сел на кровать и стал сверлить взглядом дверь. Когда пришёл охранник, чуть не завопил от радости, подлетел к мужику, отирался рядом с ним. Молчал, но не отходил. Верзила поставил тарелку с кашей и посмотрел на парня.
- Ты чего? – спросил он, видя, что Том не решается заговорить.
- Помыться хочу. И узнать, что там с братом, тоже неплохо было бы.
- Ешь, - посоветовал мужик, и Тома аж затрясло: намёк? Опять намёк? Поплёлся за охранником, около двери остановился и, грустно глядя на мужика, ещё раз спросил:
- Ну что там с Биллом? От тебя ж не убудет, если скажешь.
- Отойди от двери, - вместо ответа приказал тот и снова захлопнул дверь. Том выругался и забрался на стол с ногами, схватил кашу, съел всё, подчистую. Чуть не вывернуло, но он сдержался. Тарелку запустил в стену, забыл, что изображает из себя пай-мальчика, нежную ромашку, исполняющую все приказы.
«Билл! Как ты там? Как ты… Без меня. Знаешь ли, что я живой? Живой ли ты? Живой, конечно живой, чего это я глупости несу. Знаешь, мне тут охранник намёки делает, мол, слушаться их не буду – они тебя снова бить будут. Я буду их слушаться, мелкий, я всё сделаю, лишь бы к тебе и пальцем не прикоснулись, клянусь, всё сделаю. Мы выберемся, знаешь? Знаешь, Билл? Я вытащу нас, вытащу, раз этот чёртов менеджмент не чешется, клянусь, Билл, вытащу. Ты только будь жив, пожалуйста»
Снился брат. Они шли по аллее, смеялись и ели мороженое. И так было хорошо, как было только раньше, ещё до существования группы. И Билл был самим собой, настоящим, живым, не боялся, что из кустов их фотографируют, и часто прикасался к Томовой руке, якобы случайно, но улыбался при этом загадочно. И Том отвечал на игру, прикасался тоже, улыбался. Сталкивались только лишь мизинчиками, но это было… Это было их личным фетишем – постоянно иметь возможность прикоснуться друг к другу.
А потом Билл испачкался мороженым и выглядел так забавно, что старший прыснул:
- Ты мороженым измазался.
- Где? – спросил мелкий, вымазывая рожком всё лицо. – Ничего не вижу. Я чистый.
И Том оттирал платочком эту грязную мордочку, слюнявил и вытирал, а младший брюзжал, что, если бы он взял влажные салфетки, а не какой-то там платок, то Биллу не пришлось бы терпеть Томовы слюни на своём лице. У старшего мерзли руки, и он даже начал злиться, и мелкий видел это, видел, но всё никак не мог заткнуться.
А когда Том взбесился, скомкал платок, засунул в карман и быстрым шагом пошёл прочь от Билла, тот его догнал, схватил за замёрзшую руку, поднёс к губам и целовал каждый пальчик, дышал, отогревал. И старший понимал, что не может, не умеет злиться на Билла. И так хорош был этот сон, что парень проснулся в отличном настроении, улыбался сам себе, глядя, как обычно, в потолок.
«Как же мне вас перехитрить, - рассуждал он, по-турецки усевшись на стол. – Что же такого сделать, чтобы доверять начали? Билл… Ты держись там, хорошо? Я скоро… Я скоро придумаю, я скоро приду за тобой, сбежим, как пить дать, сбежим»
Ему казалось, прошла вечность между моментом, когда он проснулся и моментом, когда снова пришёл охранник с чистой едой и кашей. Едва ключ заворочался в замке, как Том подскочил, встал рядом и начал ждать. Охранник даже вздрогнул, когда увидел Томово лицо прямо перед собой.
- С тобой инфаркт можно заработать, - впервые за всё время пребывания Тома здесь по-человечески обратился к нему мужик. – Ужас, открываю дверь, а тут ты.
- Да вот. Стою тут. Проветриваюсь. В комнате-то… Воняет! – выпалил парень, застенчиво улыбаясь. Что это с верзилой? Хорошее настроение? Этим надо пользоваться! – Может, ты там с боссом своим договоришься, чтобы я сходил в душ? Побриться надо, я уже как старик оброс, борода почти до колен!– Охранник двинул к столу, предварительно закрыв дверь. Том следовал за ним. – Я ведь действительно воняю. И если тебе приходится нюхать мой пот всего пару минут в сутки, то я вынужден сидеть в этой газовой камере постоянно.
- Слишком много болтаешь, - нахмурился мужик, и Том понял, что ещё чуть, и он бы переборщил. Никаких нападок. Только просьбы. Только заискивающие улыбочки, печальные глаза, уголки губ вниз. Играй, Том, играй. Хреновый актер? Учись быть хорошим, только мелкого найди и вытащи оттуда!
- Замолкаю! – парень поднял руки, сдаваясь, но от мужика не отошёл. – Я просто, правда, скоро задохнусь. Пожалуйста, сводите меня в душ. И в туалет. Если это не слишком много, - «Только бы не услышал сарказма в голосе!» - Я ведь даже не прошу со мной общаться! Пожалуйста!
Охранник посмотрел на него с сомнением, отодвинул и пошёл к двери. Том стоял на месте, опустив голову и изображая полнейшее смирение. Около выхода мужик обернулся:
- Я спрошу. Хотя не уверен.
Парень чуть не запрыгал от радости, чуть на одной ножке скакать не начал. Он ликовал, он радовался, он был на седьмом небе от счастья. Казалось бы, всего-то: «Я спрошу», но в прошлый раз он спросил – и их вывели! Наверняка и в этот раз сработает! Теперь надо делать вид, что он смирился, теперь надо делать вид, что он просто ждёт своей участи, изображать, что не понимает, что их убьют, как только в руках у похитителей окажутся деньги. Только бы успеть, только бы выбраться! Плевать, что вокруг наверняка снова лес, плевать! Они с Биллом выберутся, они смогут. Том не знал, как. Не представлял, как вести себя вне города. И знал точно лишь одно: он сможет, он вытащит мелкого и выберется сам. Он им всем покажет!
Том забегал по комнате. Из головы выветрились все мысли, он не думал вообще в этот момент. Так бывало с ним, когда радость зашкаливала, из-за эмоций ничего не шло в голову. Десять долгих минут просто ходил из угла в угол, бешеными глазами глядя перед собой, явно не осознавая даже, как комично выглядит. Успокоился немного, сел на край кровати, стал отбиваться кроссовком замысловатую мелодию.
«Значит, выведут меня из комнаты. И чего делать? Осмотреться, конечно. Увидеть, сколько комнат. Предположить, в какой. Например, если есть двери рядом, то Билла там быть не может: я же стучал в стены и орал его, а он не реагировал. По меньшей мере, две из комнат отпадают. Если есть дверь напротив, то она летит туда же, куда и те, что рядом: моих воплей мелкий не мог не услышать. Так. Вообще, скорее всего он либо на другом конце коридора, либо в другом конце дома. Там посмотрим, сориентируемся. Вряд ли его увезли в другой дом – это было бы, по меньшей мере, накладно: снимать два дома, на оба нанимать охрану. Чем меньше людей в курсе, тем лучше для них. Что ещё? Что? Думай, Том…»
Откинулся на кровати, привычно закинул руки за спину. Кости ломило. Не хотел лежать. Не хотел сидеть. Не хотел находиться в этой комнате. В голову полезли мечтания: вот он находит Билла, они долго обнимаются, рассматривают друг друга, смеются, плачут. А потом бегут, уходят из этого проклятого места, пробираются через лес, встречают по пути каких-то животных, придуманных Томом же. Потом выходят на дорогу, и их подбирает развесёлый дальнобойщик, довозит до Чикаго. Или до Лос-Анджелеса. А ещё лучше, конечно, сразу до Гамбурга, чтобы услышать родную речь, чтобы прийти в собственный дом и, не снимая кед, упасть на диван, чтобы принюхаться и понять: «Дома. Нигде больше. Дома».
И заказать огромную пиццу, и море колы, и позвать десять, нет, двадцать человек на вечеринку, и веселиться, и пить, и курить много, и никуда не отпускать от себя Билла, постоянно обнимать его, чувствовать, как колотится сердце, и целовать, целовать в щёки, в самый краешек губ, переплетать пальцы, смотреть в глаза, вдыхать запах.
И Тому казалось, что близнец рядом, что сейчас думает также, мечтает, улыбается также, как старший, глядя в потолок. И вот только протяни к нему руку, притронешься к жёстким волосам, проведешь по щеке рукой, обнимешь и прижмёшь к себе.
Том снова уснул. Уснул, забыв съесть чёртову кашу, забыв о том, что хотел пить. Переполнившее счастье было так велико, что его просто вырубило от мечтаний.
И во сне он бежал с Биллом, держась за руки, смеялся, шутил. И брат был счастлив, и мир был полон его улыбками. И Тому ничего больше не надо было, лишь бы так было всегда, до конца времён.
- Я – твой, - орал он Биллу.
- И я твой, - отвечал близнец, глядя прямо в глаза, улыбаясь открыто, краснея от таких слов.
Сколько времени он убил на сон? Трое суток? Или, наоборот, минут сорок? Том так запутался во времени, что не мог даже чётко сказать, минута прошла или час, не мог определить, сколько уже спит и спит ли вообще. Не мог понять, с какой скоростью мысли ползут в голове, не мог сообразить, когда в последний раз заходил охранник: то кажется, прошла минута, а иногда - словно день ползёт, прежде чем снова дверь откроется. Его это бесило. Сильно бесило, конкретно не давало покоя. Сколько он тут? Три дня? Три недели? Три месяца? Время слилось в одно большое пятно, в один стандартный пусть от кровати до ведра, от ведра до стола и от стола до кровати.
Он проснулся разбитый, с головной болью. Ему бы на воздух, ему бы проветриться. Сейчас, как ни разу до этого, ощутил запахи и понял, как воняет в его маленькой комнате. Поморщился, стал тереть виски, будто это поможет, в самом деле. Тряслись руки, дыхания не хватало, и Том даже испугался сам за себя: чего это с ним? Такого не было раньше.
Он сидел на кровати, рассматривал обои. Уже ненавидел их, но продолжал смотреть. Думать. Размышлять. Выстраивать планы побега. Каждый из них был слишком плохим, слишком наивным, и это бесило. Голова болела всё больше, руки всё тряслись. Было бы что разбить – разбил бы. А так ведь только и оставалось, что кинуть вонючее ведро в стену либо стол пнуть. Ни то, ни другое не привлекало, и он оставался сидеть на кровати.
Парень даже не пошевелился, когда открылась дверь. Не поднял голову, не посмотрел на охранника. Тот, кажется, удивился, Том прямо чувствовал это. Сил встать и подойти не было.
- Парень, эй. Вставай, - подошёл верзила. – Давай ешь и поведу тебя… Мыться. Разрешили.
Тому показалось, что охранник был горд собой за это. Горд, что разрешили. Горд, что именно он это выпросил. Да, сейчас надо благодарить. Он поднял глаза, посмотрел на усатого, прищурился.
- Спасибо, - вышло хрипло и как-то… невразумительно, но мужик улыбнулся, сразу став ближе и протянул тарелку с кашей. Парень вяло поковырял содержимое, создавая видимость того, что съел хоть что-то и отставил кашу.
- Потом доем. Обещаю.
Усатый молча развернулся и пошёл к двери. Там остановился, ожидая Тома. Тот апатично натянул кроссовки и медленно, как улитка, поплёлся к нему.
- Что ты так тормозишь?
- Чувствую себя хреново, - честно ответил старший, выходя из комнаты первым. Слишком яркий свет резанул по глазам, и он остановился, стараясь привыкнуть к новому освещению. Голова кружилась. Ноги не слушались. – Наверное, кислорода не хватает. Воздуха свежего.
Осмотрелся. Такой же, как и в прошлом доме, коридор. С тем лишь различием, что дверей было гораздо больше. Штук пять.
«В какой же из комнат? - рассуждал он. – В какой тебя могли спрятать, мелкий? Вот ведь головоломка. Не в той, что напротив меня. И не в тех, что по краям. Значит, в двух оставшихся. Обе напротив. Мог и не услышать. А что, если…»
- Билл! – повысил он голос, обернувшись на охранника. Тот дёрнулся, бросил взгляд на закрытую дверь в конце коридора и перевёл взгляд на Тома. – Ничего, просто показалось, что брата услышал, - как можно спокойнее проговорил парень. Он ликовал. Всё внутри трепетало. Теперь был почти уверен, именно там, в самом конце коридора. Билл. Билл. Ты только держись, ты только не сдавайся.
Восемь ступенек наверх. Четыре комнаты, все закрыты. Сколько человек тут? Дальше, по коридору налево. Мужик привёл в ванную, закрыл за ним дверь. Том огляделся. Душевая кабина, раковина, крючки для полотенца. Зеркало. Скромно. Даже убого.
Мылся долго, наслаждался тёплыми струями воды, мылился, смывал, мылился, смывал. Принюхивался. Всё казалось, что продолжает дурно пахнуть. В итоге плюнул, вылез из кабины, оперся на раковину и уставился на себя в зеркало. Глаза уставшие, потухшие какие-то. Щетина, усики небольшие. Фыркнул. Ему не идёт, на юношеском ещё лице пятном выделялась растительность.
Сбрить.
Почистить зубы.
Стоять, рассматривать себя в зеркале. Тянуть время.
Он не хотел возвращаться в комнату. Он хотел как можно дольше быть вне, да хотя бы оставаться ещё здесь. Но нет. В дверь заколотили.
- Ты там утонул?
- Скоро выйду! – крикнул Том, поморщившись. Вот ведь чёрт! Чтоб вас всех…
Смотрел на себя ещё минуты три, периодически сбивая ладонью бегущую из крана струйку воды. Он не нравился сам себе. Всегда нравился, а теперь – нет. Что-то поменялось в нём. Взгляд. Да, точно, взгляд. Затравленный какой-то, убитый.
- А покурить можно? – спросил парень. Охранник сморщился, но кивнул:
- Иди за мной.
Том пошёл. По коридору, мимо первой двери, мимо второй. Остановились у третьей. Охранник достал ключ, открыл замок.
- Опять комнаты? – простонал парень.
- Кухня, - бросил верзила, пропуская его. – Тут вытяжка, кури под ней, чтобы не воняло в доме. Не люблю, когда накурено.
Том подчинился. Курил медленно, смакуя каждую затяжку, разглядывая сигарету так, словно не видел раньше. Ему было почти хорошо. Почти. Усмехнулся: вот ведь мысли, а! Когда они только оказались тут, его не устраивало всё, а теперь только брата не хватает. Как же у него поменялись взгляды на жизнь-то!
- Пацан, шевелись давай, - напомнил о себе охранник, и Том вздрогнул. Почему-то показалось, что на кухне только он и сигарета.
- Шевелюсь, - затушил бычок, с сожалением глядя на пачку с сигаретами, лежащую на столе. Повернулся к верзиле. – Ну, пошли, что ли?
- Пошли.
В комнате воняло меньше. Определенно. Кто-то убрался, пока его не было? Но кто? В доме тишина. Есть только он и охранник? Выходит, мужик отходил от ванной, пока он там плескался? У Тома уж волосы на голове зашевелились: такой шанс просрал, намываясь! Вот кретин! Тут же постарался успокоиться: какой, нахрен, шанс? Они не могут быть одни в доме! Преступники же понимают, что это небезопасно. В предыдущем доме была ещё и поломойка, сюда её тоже захватили с собой наверняка. Вот и вынесла его ведро да комнату подмела. Парень хмыкнул: мети – не мети, всё равно он место это ненавидит. Сколько же ещё ждать? Как долго выжидать? Как сделаться другом верзиле-охраннику?
Мысли переключились на тело. Том прислушался к себе и улыбнулся: чистый. И покурил. На душе радостно от этого, как будто на Мальдивы только что отправили. Потянулся, улегся на кровати, зевнул.
«Сколько можно спать?»
Не заметил, как снова задремал. Без сновидений. Без беспокойства. Просто провалился в какую-то чёрную яму. И всё.
ТОМ!
Подскочил, как от удара по голове. Сердце колотилось бешено, выпрыгивало изо рта, разбегалось по всему телу. Что такое? Что такое? Что? Что?!
- Билл! – заорал он в пространство, не надеясь на ответ. Дыхание сбилось, не хватает, не хватает. Что?! Что произошло?!
ТОМ!
Брат рядом, Том чувствовал. Заметался по комнате, начал биться в дверь. Ничего. Выбить. Выбить. Помочь. Что случилось? Что такое, Билл, что такое? Царапал дерево ногтями, пинал дверь, бросался на неё. Выбить. Выбить. Помочь.
ТОМ!!!
- БИЛЛ! – орал он, как в первые минуты, когда понял, что близнеца рядом нет. Срывая голос, в полную мощь. – БИЛЛ!!!
Том, пожалуйста! Пожалуйста, ТОМ!
- Да что такое? – парень крутился по комнате, ища, куда себя приткнуть, не мог понять, откуда ему слышится голос, одновременно осознавая, что это не снаружи, Что это внутри, в его голове. Сходит с ума?
ТОМ!
Да что такое? Что происходит? За дверью шуршание. Старший бросился на неё, навалился всем телом, но, когда открыли, его аж отшвырнуло, так толкнули.
- Суки! – взревел верзила, забегая в комнату и налетая на Тома. Кулаком поддых. Парень даже сообразить не успел, не понял, что произошло, а уже хватал воздух, согнувшись пополам. Верзила меж тем подскочил к нему, поднял голову, больно потянув за косы. Кулаком врезал по челюсти, и Том почувствовал только, как у него клацнули зубы. Инстинктивно он подался назад, глядя на мужика ошалело. Того такое поведение, кажется, разозлило ещё больше.
- Я предупреждал? Я! Предупреждал, сукины вы дети?! – вопил он, осыпая Тома ударами. Бил куда придётся, и парень уже не чувствовал боли, просто старался хотя бы заглотить воздуха и сжаться, чтобы в живот не бил. Там больнее всего, там больнее всего.
Потом словно кто-то выключил верзилу, и он встал рядом с корчащимся от боли Томом, посмотрел на него устало и прошипел:
- Я предупреждал, - как будто себя оправдывал.
- Значит, Билл… - Том хотел поднять на верзилу взгляд, да не мог. Глаза слезились. Охранник вышел из комнаты. Оставил парня наедине со своими догадками и болью, медленно разливающейся по всему телу.
Билл. Билл. Брат. Живой. Живой и, видимо, пытающийся что-то делать. Предпринимающий попытки. Борется. Цепляется. Чувствует то же, что и Том, знает, что надо бежать, понял, осознал.
Том лежал на полу, из глаз лились слёзы. Он не понимал, от боли или от счастья, зато теперь точно знал, что брат живой, живой, ЖИВОЙ!
Мог бы орать – орал бы от счастья, да что там, на одной ножке бы скакал. Но нет. Тело слишком болело. Только и оставалось, что лежать и чувствовать себя самым счастливым человеком на свете и даже боготворить эту боль в каждой части тела. Потому что теперь знает. Потому что теперь понял.
Потому что самый родной человек – не только живой, но и всё ещё рыпается, старается что-то сделать. Потому что не сдался.
Глава 5.
После того, как мужик вышел, Том ещё долго лежал на боку, скрючившись в позе эмбриона. Двигаться не мог, да и не хотел: болело, кажется, всё, что могло болеть. Лицо болело, рёбра, руки, ноги. Дышать был сложно, и парень хватал воздух понемногу, чтобы не так чувствовалась всепоглощающая боль. Прикрывал глаза, открывал рот. Слегка, потому что сильно открыть не мог, так болела челюсть. Теперь понимал, каково было Биллу, когда ему также выбили челюсть. Как он только разговаривал?
Билл!
Том улыбнулся. Живой. Брат точно живой. Иначе зачем его избили? Не просто же так, из-за того, что настроение плохое? Старший гордился мелким. Чем так взбесил? Что сделал? Когда Том пытался сбежать, близнеца пару раз пнули. А тут… Мужик прямо взбесился. Чем же ты его так вывел, мелкий? Только выпендривался, что ничего делать не будет, продолжит сидеть, сложа руки. А сам? Что? Что делал? Выскочил из дома и побежал в лес? Стащил у кого-то из охраны трубку и позвонил своим? Убил, на фиг, кого-то из похитителей? Чем так вывел эту глыбу спокойствия?
Не только живой, но, скорее всего, и здоровый. Преступники обещали, что будут наказывать второго, если первый начнёт шалить? Выполняют. А Том ничего не предпринимал. Значит, близнеца не трогали. Всё у него хорошо настолько, насколько может быть в данной ситуации. Крыша могла поехать только, как и у него.
Парень почувствовал, что начал замерзать. Сейчас. Сейчас. Собрался с силами, приподнялся. Подполз к кровати, облокотился на неё, положил голову на мягкий матрас. Силы оставили. Сейчас он передохнёт и перелезет на кровать. Немного времени и оклемается.
Он улыбнулся. Больно, но радостно где-то внутри. Только и осталось, что переждать самые паршивые пару часов после того, как избили – тогда боль немного притупится - и можно будет вызывать на жалость.
Надо перелезть на кровать. Осторожно, стараясь не дышать. Чёрт, как по рёбрам врезал-то сильно. Ещё и челюсть съезжает теперь. Том хихикнул: мужик, видимо, выучил два удара и ими пользуется. Биллу-то тогда тоже по челюсти врезал, и у него она также слетела. Всё тело болит. Всё тело. Полностью. Кажется, он весь состоит из боли. Она проникает под кожу, расплывается в каждый уголок тела. Затягивает. И Том лежит, свернувшись в клубок, смотрит невидящим взглядом в стену, ждёт. Ждёт, когда станет легче. Ждёт и ликует. Ликует, что брат жив. Что брат не сложил руки. Что делает что-то, старается выбраться. Хорошо. Так хорошо от осознания этого.
Почти отпустило. Почти отпустило. Теперь Том мог думать. Думать почти ясно. Если мелкий в нормальном состоянии, значит, сможет бежать. А он? Он сможет? Том сумеет? Сейчас – точно нет. Придётся ждать. Выжидать. Смерти подобно. Он больше не сможет сидеть на одном месте. Не сможет играть свою роль. Не получится. Улыбаться. Не хочет. Не может! Не будет! Ни за что!
Лежать. Лежать и не двигаться, чтобы не чувствовать боли. Зачем же так сильно-то? Чёрт, как рёбра больно. Повернулся на бок. Не так. Перевернулся на живот. Стало только хуже. На спину. Да, так лучше. Так не слишком больно. Ухмыльнулся. Больно. Но не слишком. Где порог, когда заканчивается это «не слишком» и начинается «****ец, как всё болит»? не понимал. Вообще, мало что понимал сейчас. Баюкал своё состояние, жалел сам себя. Думал про близнеца. Всё мешалось. Любовь к Биллу с ненавистью к похитителям. Радость за близнеца с негодованием на себя, идиота. Теперь будет прятаться от охранников. Под кроватью. Под столом. Ведро на голову наденет, спрячется, как страус.
Заворочался ключ в замке, и Том инстинктивно сжался: вдруг брат опять буянит и ему сейчас снова достанется? Не хотелось бы, он не вывезет. Хотя… Лучше его, чем Билла!
- Эй, пацан, - позвал охранник. – Вставай давай, ешь.
- Иди к чёрту, - огрызнулся старший, отодвигаясь на всякий случай подальше.
- Ешь, сказал, - упрямо проговорил мужик, поставив тарелку на стол. – Иначе, сам понимаешь.
- Да насрать мне! Делай, что хочешь! Не могу я есть, челюсть болит! И не хочу! Не хочу, понял ты меня, урод? Пошёл вообще отсюда, дверь закрой с обратной стороны! Пошёл, иди на хер, сказал! – распалился Том. – Проваливай, давай-давай. Не буду я жрать твою кашу, я срать скоро ей буду! Тошнит меня и от каши твоей, и от тебя, и от комнаты, и от всего! Брата мне верни, скотина бездушная! – парень орал, орал и сам не понимал этого. Страх никуда не делся, просто ему надо было проораться, надо было выплеснуть накопившееся. Мужик, видимо, понимал. Молчал. Смотрел на него. И мерзко так ухмылялся. Если бы Том только мог, он подскочил бы с кровати и накостылял ему. Врезал, по крайней мере. Его трясло от бессильной ярости - убить, покалечить! Ничего не может. Только лежать и орать, как немощный. Давно такого не было. Давно его не били.
- А теперь послушай меня, - охранник подошёл вплотную, схватил его за предплечье и постарался поймать блуждающий взгляд. – Ты или жрёшь, или я сам знаешь кому сломаю все рёбра. Все. До единого. Я буду ломать их долго и, поверь, он будет орать так, что ты тут с ума сойдешь. Потому что сделать ничего не сможешь. Не хочешь жрать? Заставлю. Или ты думаешь, я буду бегать за тобой и просить съесть ложку за маму – за папу?
- Срать мне на папу, - зачем-то отгавкнулся Том.
- А мне срать на то, что ты не хочешь жрать. Если я сказал есть, значит, надо есть, а не выёбываться. Выбываться будешь, когда вас заберут. А сейчас – изволь подчиняться.
- Жри сам, сказал! – завопил парень, чуть приподнимаясь с подушек. – Ты дебил? Не понимаешь, что я сейчас, даже если захочу, не смогу есть? Тупой, да? Сам мне челюсть выломал…
- Если бы я выломал тебе челюсть, ты бы со мной не разговаривал, - перебил его охранник. – Ну так что? Мы едим или продолжаем выпендриваться? А то ведь мне недалеко идти, а свои обещания я выполняю.
Том скривился, но тарелку взял.
- Ненавижу, - буркнул он, думая, как бы шире открыть рот, чтобы не болело.
Ковырялся с кашей минут двадцать. И так вертел тарелку, и эдак. Есть не хотел. Рот открывать не хотел. Больно. Жевать больно. Кое-как впихнул в себя шесть ложек и решил, что хватит с него. Больше не влезет, да и устал он слишком.
Ну как? Как Билл болтал без умолку, когда ему по челюсти врезали? Том бы сейчас и пяти слов не смог вытащить из себя, не то что трепаться, как брат тогда. С охранником-то поговорил, до сих пор челюсть на боку где-то. От мысли о близнеце внутри снова стало тепло. Ему очень не хватало Билла, так, что хоть вой. Хотелось обнять мелкого, обвить тонкую талию ногами и уснуть. Уснуть и спать вечность. И никуда никогда не отпускать. Так было правильнее всего. Иначе невозможно. Иначе не жизнь, а сумасшествие.
«Как же мне плохо без тебя. Как же плохо, Билл,» - подумал старший, проваливаясь в тяжёлый, беспокойный сон.
Бежал куда-то, бежал, конца и края этому не было. Поля-поля, леса, поля. Просёлочные дороги. Бежать. Вперёд, только вперёд. Быстрее, может опоздать! Нет, этого нельзя допустить. Скорее, быстрее, давай, ты можешь! Дыхание сбивается, тяжело набирать воздух, по лицу течет пот.
Застонал, когда увидел давишнюю девушку. Тянулся к ней, хотел притронуться. Не позволяла, исчезала. Он кричал ей о том, что хочет быть рядом, о том, как дорога ему, что никому не отдаст. Кричал и не понимал: он ведь даже не знал, как она выглядит, настолько была призрачной. Просто знал, что без неё жизнь его порушится к чёрту. Что без неё не жить будет – существовать. Что-то знакомое было в ней, растворяющейся в пространстве. Что-то родное чувствовал. Интуитивно тянулся. Хотел обладать. Хотел целовать, обнимать, раздевать. Ласкать хотел, дарить нежность, принимать нежность. Любить. Ласкать нежную кожу. Ниже. Ниже. Любить её, водить пальцами по горячей коже, срывать судорожные вздохи с губ, заставлять стонать. Обниматься после, целовать в плечо. Уснуть вместе. Давай, подойди… Не бойся, милая. Оставайся всегда со мной. Хотя бы во снах. Только будь рядом, только не сбегай. Я буду твоим, только твоим, только покажись, я не разлюблю, я всегда буду рядом. Перестань прятаться, перестань. Ты так пахнешь. Так вкусно, так хорошо.
Подскочил от невероятного грохота. Сердце билось где-то в глотке. Понял – происходит что-то ужасное. Всё? Это конец? Деньги у похитителей? Всё? Том шумно сглотнул, когда дверь начали выламывать. Стоп. Выламывать? Да что же, у похитителей ключей нет? Свои, выходит? Свои?! Свои или всё совсем плохо? Кто там?! Кто? Свои-свои. Нутром чуял, что свои. Наконец-то! Случилось! Дождался всё-таки! Выстрадал! Чуть с ума не сошёл, что ж вы так долго-то?!
Том подскочил, забыв разом про то, что тело у него болит, подлетел к двери и заорал. Сам не помнил, что, наверное, просто вопил от счастья. Ничего не чувствовал, кроме сердца, всё также бившегося где-то в ушах. Ни боли, ни страха. Только радость, бесконечная радость.
Его чуть не задавило свалившейся дверью. В последний момент отскочил. В комнату ввалились какие-то мужики с автоматами наперевес.
- Вы за мной? Вы за Биллом? – скакал Том козлом вокруг них. Один кивнул. – Билл! Билла надо вытащить! Пойдёмте же! Пойдёмте! Скорее! Вдруг с ним что случится! Ну давайте же, не тормозите!
Кто-то схватил его за шиворот и выкинул из комнаты, мол, под ногами не путайся. Он и не собирался путаться, ему бы только мелкого вытащить. Вытащить, сжать в объятиях и стоять так, пока всё не закончится. Сколько они не виделись? Одну жизнь? Две? Целую вечность?
«Как там брат? – билось в голове. – Надо найти ключ. Где может быть? Где?» - Том пробирался по коридору к выходу, в противоположную сторону от двери, где предположительно находился брат. Уже около ступеней увидел одного из охранников. Тот валялся прямо под лестницей без сознания. Не тот, который жрать заставлял, а другой. Первый. Которому Том нос сломал. В руках – связка ключей. Вся морда в крови, очевидно, знатно ему врезали. Парень хмыкнул: говорят, два раза снаряд в одну воронку не попадает?
- Что-то мне сегодня везет, - пробормотал он. – А тебе вот нет, парень, - он пнул охранника по плечу и развернулся на сто восемьдесят. К Биллу, скорее-скорее!
Пока искал подходящий ключ, в голове проносились мысли. Куча мыслей. Тонны.
Откроет дверь, увидит брата, обнимет и больше никогда не отпустит. Будут ехать домой, и старший будет перебирать волосы мелкого, а тот – глядеть на него влюблёнными глазами и улыбаться. А потом они приедут… Нет, сейчас они обнимутся и как по волшебству перенесутся сразу домой! В Гамбург! В свою уютную квартирку! Будут сидеть на диване и смотреть друг на друга. Трогать, прикасаться. Да! Всё именно так и будет! Всегда вместе, всегда рядом. Том больше не отпустит младшего, будет хвостом за ним ходить, притрагиваться к нему, целовать в самый краешек губ. Спать рядом, и фиг мелкий его выкинет из своей кровати, старшего невозможно будет выкурить оттуда. И плевать, если мелкому не будет это нравиться!
По телу пробежала волна чего-то, смутно напоминающего возбуждение, и он даже заулыбался от этого ощущения, такого далёкого, но такого родного. Так было, когда он предвкушал. Встречу с возлюбленной. Момент, когда подарят собаку. Начало концерта. Всё смешалось в нём, всё орало о том, что сейчас, вот, прямо сейчас! Всё будет хорошо, всё будет правильно!
С ключами возился долго. Подбирал. Связка большая, а у него так мало времени. Давай же! Давай!
Наконец, подошёл. Один поворот. Второй. Толкнул дверь. И вот, он внутри. Влетел в комнату, начал осматриваться. Повернулся, услышав какой-то шорох. Доли секунды, показавшиеся вечностью. Вот лицо близнеца, перекошенное гримасой ненависти. Вот что-то сверкнуло у него в руке. Он хотел остановить, но не успел, не среагировал. Вся жизнь перед глазами, и бок прошивает болью, и он заваливается, удивлённо глядя на Билла. А тот, кажется, только сейчас понимает, кто перед ним, подскакивает к брату, ловит, что-то бормочет. И Тому тяжело дышать, и он держится за бок, и чувствует, как из него вытекает, выталкивается жизнь. Она горячая и мокрая, и Том скашивает глаза вниз, видит, что рука вся в крови. Переводит взгляд на близнеца, не понимая - за что? Он так ждал этой встречи, так надеялся, что всё будет хорошо. Чего ради? Чтобы собственный брат убил? Хотя, уж лучше так. И он умирает у Билла на руках, смотрит мелкому в глаза и умирает. Тот просит его, чтобы подождал, а старший не понимает, чего ему ждать, если теперь всё хорошо, если теперь они рядом, чувствуют тепло друг друга. Так и должно быть. Никак иначе.
- Билл, - криво улыбается он, пробуя имя брата на вкус. – Билл.
Оно припахивает железом, пролетает на губах красным цветом, и Том думает, что всё же сошёл с ума, потому что не может имя пахнуть и быть цветным.
Близнеца начинает трясти, и парень не понимает, отчего. Ну вместе же теперь! Рядом!
Ему сложно держаться в сознании, ему кажется, что смерть стоит совсем рядом с ним, а он орет ей, чтобы подождала совсем немного, что ему надо ещё чуточку чувствовать близнеца, раз уж такой возможности больше не будет. И она идёт ему на уступки, стоит и ждёт покорно. А он хочет сильнее прижаться к мелкому, но не получается, силы оставляют его. Билл целует его губы, щёки, бормочет что-то, гладит по лицу. Том выдыхает. Пытается ответить на поцелуи, словить губы близнеца, но не успевает, не получается у него. Брат слишком стремителен. Сконцентрироваться. Вот они. Вот губы. Приподнимает голову, прикасается к губам Билла своими, прижимается. Тот замирает, закрывает глаза и всхлипывает. Этот поцелуй дольше, чем другие. Этот поцелуй другой, но Тому не страшно, какая разница теперь?! Прикусывает нижнюю губу близнеца, проводит по ней языком. Закрывает глаза. Откидывается. Так-то лучше.
И круговерть. И тишина.
-----
Ханс был спокойным. Ханс всегда был образцом спокойствия. Поэтому и взяли в команду – пацаны, как и предупреждали, оказались оторви и выбрось. Не сиделось им на заднице, всё в бой лезли, сосунки! Ханс почти ненавидел их, хоть и видел пару раз в день.
Парней привезли в бессознательном состоянии, ввели сильное снотворное. Рассказали, что парни повелись легко – одному наврали, что его брат на заднем дворе клуба блюет, второго поймали на первого. Ханс не поверил бы в такую преданную любовь, какую-то даже слепую, если бы не увидел сам. С первых минут, как проснулись, близнецы держались вместе, прикасались друг к другу, целовались. Он каждый раз морщился и спрашивал напарника:
- Пидорасы, что ли?
- Не. Близнецы, - отвечал тот, как будто это что-то объясняло. Парни обдирали обои, жрали, пили, ложились спать. Всё делали вместе. Не отлипали ни на секунду друг от друга.
Ханс почти ненавидел их, но, вместе с тем, испытывал и какой-то трепет от этой их наивной сплочённости, они словно понимали друг друга без слов, а без тактильных контактов и вовсе жить не могли.
Часто спорили, размахивали руками. Звука не было. Жаль.
Старший у них был сорвиголова. Всё удрать пытался, даже Альберту нос сломал. Отчаянный парень, Ханс зауважал его немного. Мозгов бы чуть побольше – и запросто бы их вокруг пальца обвёл. Мозгов, да, не хватало старшенькому, зато энергии было хоть отбавляй, постоянно убеждал мелкого рвать когти. Нет, Ханс этого точно не знал. Догадывался.
А малой сначала вроде подумывал довериться братцу, но после того, как Ханс ему врезал пару раз, передумал. И правильно сделал.
А потом Ханс как-то зашёл в комнату с камерами, взглянул на монитор, а там… Мама дорогая! Тот, что помельче крупного ногами запинывает, да с такой жестокостью, что даже видавший всякое мужчина поразился. Растащили. Пришлось съезжать на другой дом, поскольку начальство решило, что пусть уж лучше сидят по отдельности, раз спокойно не умеют.
И тут начался сумасшедший дом. Пацаны пришли в себя примерно в одно время, заозирались, начали пучить глаза. Ханс посмеивался, да недолго, потому как уже в следующий час они такое веселье ему устроили, что он чуть с ума не сошёл. Один лазил на карачках по всей комнате, чего-то выстукивал, а второй просто начал молотить в дверь. Потом первый начал молотить, а второй забился под одеяло и трясся. И так по очереди. Все нервы вымотали, засранцы. Пришлось даже припугнуть, мол, будете выеживаться, брату не поздоровится. Сразу шёлковые стали, особенно старший. Малой-то зубы показывал ого-го. Хотя его мужчина не боялся. Том, по его мнению, был куда опасней. В нём было слишком много внутренних демонов. Младший-то что, он весь как на ладони, щурит глаза, того и гляди, нападёт и глотку порвёт. Но тут можно предсказать, когда и что сделает, а вот старший… Старший затаился. Ханс видел, чувствовал задницей, что одно неверное движение – и кранты ему, Том ради малого своего шею свернёт. И не знал, когда у этого парня в голове щёлкнет, когда у него наступит это «неверное движение».
Старший капризничал, требовал мыться и сигарет. Младший сидел, как крыса, тихо, только глазёнками стрелял да рот кривил, когда он заходил. Ханс бы вообще с удовольствием не приближался к близнецам, да только руководство попалось какое-то отвратительное, всё мальчишкам на подносике: не хочешь бутеры? Жри кашу. Хочешь мыться? Ханс, отведи. Тьфу.
Не, Том нормально вёл себя, когда его из комнаты вывели, даже дружелюбным казался. Ханс и рад бы поговорить, всё равно ведь не с кем, да только по инструкции не положено. Выпендрился, правда, старшенький-то, завопил братово имя, только не больно ему это помогло: не услышал его Билл, не ответил. А может, крысёныш просто не поверил, что его близнец зовёт.
После старшего пошёл купать мелкого. Тот метал злобные взгляды, но молчал. Да и ладно. Хансу же легче. Не нравится ему Билл, Том милее.
И тут случилось самое неприятное. Неожиданное даже. В дверь позвонили. Малой вскинулся сразу, глянул на дверь. И Ханс понял: ****ец.
- Молчи, иначе хуже будет, - пригрозил он, подходя к двери. Не открывая, спросил: - Кто?
- Соседи, - внутри всё похолодело. – Мы девушку ищем. Пару дней назад пропала. Вы нас не пустите?
- Я не могу. Болею. – Соврал Ханс, поглядывая на Билла. Тот вдруг выпучил глаза, ломанулся вперед и заорал:
- Вызывайте полицию, мать вашу!
Ханс успел заткнуть ему рот. Схватил одной рукой за талию, второй – зажал рот.
- Что? – переспросили с той стороны двери.
- Ничего. Телевизор работает. Всего доброго.
Он понял, что это полный провал. Полнейший. Теперь, если соседи стукнут в полицию, вся операция накроется медным тазом. Ярость затопила его. Потащил мелкого по коридору, кинул в комнату. Тот упал, ударился башкой о кровать и резко сел, схватившись за голову.
- Ты намотался, сучонок, - прошипел он. – Сам знаешь, тебе ничего не будет.
Сказал – и захлопнул дверь. Слышал, как младший завопил, заколотился в дверь. Улыбнулся и направился к двери старшего. Учить уму-разуму. Обоих.
Зашёл к старшему, врезал ему пару раз. Несильно, но ощутимо. Пару часов – и отойдёт, он же не садист какой. Проучить – надо, а вот забивать до смерти – нет.
Надо было думать, что делать. Ханс позвонил начальству, доложил о том, что приходили соседи. Начальство разоралось, мол, какого чёрта мелкого купать таскал. Вроде они не сами приказали. Ханс выслушивал потоки ругани и поражался богатым: сначала сами придумывают херню, а потом на нижестоящих всё сваливают.
В итоге приказали валить из этого дома. Только он не успел. Полицейские приехали. Надо было валить.
Срочно. И только одно дело. Одно. Пацаны не должны сдать его. Следовательно, пацанов вообще быть не должно. Он зарядил пистолет, спрятался в потайной комнате, специально для таких случаев им присмотренной, и затаился. Отсюда был отличный обзор на коридор, а за спиной у него – окно, через которое спокойно можно бежать.
Вот врываются полицейские, вот бьют Альберта. Открывают комнату старшего, тот орёт что-то, и его вышвыривают. Пацан бежит к лестнице, видит Альберта, хватает ключи. Теперь, видно, к крысёнышу. Открывает… Забегает…. Сейчас выйдут, и он пальнёт.
Минута.
Две.
Ханс занервничал.
Три минуты.
Когда крысёныш вытащил окровавленного старшего, у Ханса чуть челюсть не отвалилась. Что это с ним?
А, хотя… Какая, к чёрту, разница? Придётся пристрелить на одного меньше. Навёл пистолет, прицелился…
Глава 6.
Билл звал его. Он чувствовал, шёл к нему и никак не мог найти, путался, спотыкался, падал, пытался встать. Не получалось. Слишком сложно. Слишком далеко. Слишком темно.
Том долго не открывал глаз. Лежал, не мог пошевелиться. Дышал носом. Хотелось ртом, но боялся, что увидят, засекут. Ужасно болел бок, и он поморщился.
- Том! – голос брата прорезал тишину, и парень едва заметно улыбнулся. Скучал, как же он скучал. В раю хорошо. Наверное. Везде хорошо, где есть близнец. – Том! – повторил Билл. Голос у него дрожал, срывался. Старший открыл глаза, повернул голову. Брат сидел на стуле, наклонившись к нему. В глазах стояли слёзы. – Том…
Уткнулся головой в край кровати, начал вздрагивать, всхлипывать. Том не понимал, из-за чего. Вообще ничего не понимал и мало что помнил. Хотелось пить. Его так мучила жажда, что казалось, если откроет рот – губы потрескаются. Болел бок, и он хотел схватиться за него, но руки были словно ватные. Не получилось. Выходило только вертеть головой, да и то как-то через силу.
- Билл, - позвал он, скосив глаза. – Билл, - снова попробовал имя на губах. Нежно. Улыбнулся. Отдаёт мёдом. Отдаёт невесомостью, прозрачностью, невинностью. Теперь вместе? Или это один из снов? Если бы мог – ущипнул себя. Но он не мог. Вообще шевелиться не получалось. – Билл, - и отпустило. Так отпустило, что глаза увлажнились, что почувствовал, как слёзы начали чертить дорожки по вискам. Он рядом. Близнец рядом. Это всё. Это всё, чего он мог желать.
Вдыхать глубоко не получалось – больно. Он набирал воздуха слишком мало, от этого всхлипывал громко, задыхался. Близнец взял его за руку, прижал к своим губам, смотрел бешеными глазами. А Том всё плакал и не мог остановиться. От счастья, от радости рыдал.
- Том, - снова прошептал брат, и парень с трудом повернулся к нему. – Тебе чего-нибудь надо?
Том едва заметно улыбнулся и прошептал:
- Пить хочу, - хотел продолжить, что во рту как будто обосновалась стая кошек и активно срёт, но понял, что не в состоянии разговаривать. И что если сейчас не выпьет стакан воды, то умрет, наверное.
Билл подскочил, убежал из палаты. Отсутствовал минуты три, и старший снова начал паниковать: почему так долго? Когда мелкий вернулся, Том опять заулыбался, хоть и болели потрескавшиеся губы.
Осторожно приподняв голову брата, Билл напоил его.
- Вкусно, - пробормотал парень, откидываясь на подушки. – Билл, - опять словно попробовал на вкус имя близнеца старший.
Глаза закрывались. Хотел спать, но не желал отпускать брата. Уснул, вцепившись в Биллову руку, как в последнюю надежду. Хорошо-то как. Наконец-то вместе. Хоть, кажется, и в больнице, но всё равно…
Ему ничего не снилось. Он только продолжал чувствовать руку Билла в своей. Больше ничего не надо. Никаких снов. Ничего. Только брат и он, больше никого не надо. Им и так хорошо. Вместе. Рядом. Навсегда.
Проснулся оттого, что вдохнул слишком резко. Заболел бок. Вырвал руку из Билловой ладони, схватился за место, где было больно, и застонал. Ещё больнее.
- Том! – близнец встрепенулся на кресле, стоящем вплотную к кровати, подскочил. – Что такое? Больно? Где болит? Что? Что такое?
- Ничего… Просто… Вдохнул… Больно… И схватился, - старший сам не понимал, что говорит, не знал, как объяснить. Но Билл неожиданно словил мысль, побледнел.
- Давай врача позову?
- Нет уж, - Том поймал пальчики брата и потянул на себя. – Вот когда нужно будет, тогда сами припрутся. А ты будь со мной. Рядом. Я больше тебя никуда не отпущу. Ни на шаг не отойдёшь от меня.
- Том…
- Никаких «Том». Сиди со мной.
Он откровенно капризничал сейчас.
- Но, Том…
- Иначе я тут вообще сдохну.
А теперь применял эмоциональный шантаж.
- Но, Том…
- Билл, - проурчал старший. – Неужели ты не соскучился? Неужели тебе не хочется побыть со мной, - сверкнул глазами. – Наедине?
- Я хочу, чтобы ты выздоровел, - пробормотал брат, усаживаясь в кресло и держа старшего за руку. – Больше всего хочу, чтобы выздоровел. А ты вот, видимо, не очень этого хочешь.
- Хочу. Но быть с тобой рядом – больше. Оцени моё благородство.
- В смысле?
- В смысле, ты мне чего-то в бок засадил, а я тебя не только простил, но и меньше любить не стал, - парень задумался. – Даже больше начал. Прикинь, какой я?
Близнец покраснел.
- Том, насчёт этого всего…
- Да заткнись ты. Я же всё понимаю.
Он ничего не понимал, но сейчас не хотел ничего слышать про тот день. Вообще про похищение не хотел вспоминать.
Всё было так, как Том хотел, пока сидел в заточении. Мелкий держал его за руку, иногда наклонялся, чтобы поцеловать в самый краешек губ. Проводил пальчиками по груди, и старший почти мурлыкал. Гладил по голове. Нежничал, как мог. Ластился. Любил.
Парень много спал. Слишком часто вырубался. Хотел проводить больше времени в сознании, с Биллом, но не получалось. Его, видимо, кормили снотворным, иначе почему же он постоянно спал? Ужасно, ужасно, что он так мало бодрствует. Много шутил, что эдак обрастет жировой прослойкой, и на сцену его будут выкатывать.
Кололи антибиотики, и сидеть от этого было больно. Приходилось валяться. Кости болели, всё болело.
Через пару дней после того, как пришёл в себя, к нему пустили ребят. Они много смеялись, и у него снова заболел бок. Врачи сказали, что с друзьями надо погодить. Приходил Дэвид. Том просил продюсера рассказать, каким образом их вызволяли и какого чёрта так долго, но тот отказался, сославшись на то, что врачи не рекомендовали нервировать его. Парень надулся, и Дэвиду пришлось клятвенно заверить его, что, как только их выпишут – сразу всё расскажут.
Билл не отлипал. Выходил только в туалет. Постоянно отирался в палате, чем раздражал врача и медсестер, что дважды в день приходил осматривать Тома. Однажды мелкого попытались выставить за дверь, но старший разорался, довёл сам себя до дикой боли в боку и ещё долго отлёживался, поскуливая, в полубессознательном состоянии.
Когда не спал, – капризничал. Не понимал, почему и как близнец его терпит, но ничего не мог с собой поделать. За три дня, кажется, убил все нервные клетки Билла, но мелкий держался, улыбался ему, хотя поджимал иногда губы, выказывая недовольство.
В больнице его продержали неделю. Он даже не успел как следует пофлиртовать с хорошенькой медсестричкой, как выписали. Нет, Том нисколько не расстроился, только рад был оказаться пусть на съемной, но квартире.
Младший организовал шикарный стол к его приезду: мясо, овощи, фрукты, спагетти, пицца. Не хватало только алкоголя.
- Тебе нельзя, - строго ответил Билл на невысказанный вопрос. – Вылечишься – напьёмся, а пока не стоит. Антибиотики же пьешь, какой, на фиг, алкоголь?
Старший вздохнул и сел за стол. Есть перехотел. Да и настроение испортилось.
-Я не буду есть, - произнёс он, глядя в глаза мелкому. – Не хочу ничего. У меня в комнате разобрана постель? Пойду спать.
Младший выглядел растерянным.
- Том, но я…
- Билл, я хочу спать и не хочу есть. Я тебя спросил, расстелена ли постель в моей комнате. Ты можешь ответить или обязательно пускаться в пространные размышления о том, что мне надо больше есть? Я. Хочу. Спать.
Близнец молча развернулся на пятках и прошёл в его комнату. Том слышал, как брат открывает шкаф, как идёт до кровати для того, видимо, чтобы постелить ему. Слышал и не чувствовал себя виноватым. Нисколько. Его заполоняло раздражение. Он всего-то хотел выпить пару бокалов вина. Но нет. Чересчур правильный брат не позволил.
Том прошёл к окну, закурил. Билл ненавидел, когда он курил в квартире. Назло. Хотелось задеть, вызвать на ссору, разозлить.
- Том! – возмущенно воскликнул мелкий за спиной. Старший затянулся ещё раз и обернулся.
- Что?
- Я же просил тебя не курить в квартире! Да и ты… Тебе нежелательно! Нежелательно курить пока что!
- Нежелательно – не значит, что нельзя. Я хочу курить, и я буду курить, - прошипел Том, снова затягиваясь. – Чего мне от этого будет?
- Тебе совсем на меня плевать, - вдруг пробормотал младший, опуская голову. – Тебе плевать на то, сколько я пережил, пока тебя штопали, что я чувствовал, когда ты не приходил в себя. Плевать, Том.
Билл заправил выбившуюся прядку за ухо, посмотрел старшему в глаза.
- Спокойной ночи. Приятных снов.
Развернулся, зашёл в свою комнату и закрыл дверь. Никогда не закрывал, а сегодня…
Том посмотрел на окурок. На дверь. Хмыкнул, затушил сигарету.
И пошёл за братом. Одному в комнате сидеть было невыносимо.
- Билл… Ну мелкий, - постучал он в дверь. Младший не отвечал, затаился. Парень усмехнулся, толкнул дверь. Так и есть. Он бы тоже не закрыл. С недавних пор совсем не хотелось сидеть под замком.
Младший лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Том подошёл к нему, присел на край кровати, погладил по волосам.
- Ну ты чего взбесился? – успокаивающе прошептал он. – Нашёл, тоже мне, повод, чтобы злиться.
- Том, я слишком много пережил за последнее время, - глухо ответил Билл. – Я не хочу снова переживать это. Ничего из произошедшего. Нежели тебе так важно выжрать вина? Не потерпишь пару недель?
Старший лёг рядом, обнял его за талию, прижал к себе как можно ближе и прошептал куда-то в шею:
- Я ради тебя вообще пить брошу. Ты – моё всё, сам знаешь. Одно твоё слово, и я… Да я что угодно сделаю, Билл. Просто действительно что-то есть расхотелось.
Близнец повернулся к нему, обнял, уткнулся в шею. Тепло. Хорошо. Глаза сразу стали слипаться.
- Завтра позовём ребят?
- Позовём. Только завтра. И давай вечером. Хочу с тобой побыть.
- Ещё не устал от моего общества? – Билл мягко рассмеялся, щекоча кожу около уха. Старший поёжился.
- Я теперь от тебя вообще никогда не отстану, имей в виду.
И снова смех, от которого по телу Тома побежали мурашки. Он снова поёжился и притянул брата к себе, вдыхая запах любимого шампуня и расслабляясь.
- Мне казалось, я схожу с ума.
- И мне.
- А я и сошёл. Мне периодически – прикинь – казалось, что ты меня зовёшь. - Том собирался встрять, сказать, что у него тоже так было, но близнец прижал палец к губам и продолжил: – Знаешь, мне так хотелось мужика этого усатого убить, убить и к тебе пробраться, любыми способами, как угодно – пробраться. Сбежать – не сбежать, убить – не убить, всё без разницы было. И постоянное ожидание внутри. Вот только на секунду бы мужик расслабился – я бы смотался, точно тебе говорю, смотался и искал бы тебя.
- А я выжидал.
- Да я тоже старался, только что-то не очень у меня получалось. И с мужиком этим не заладилось, не получалось контакты настроить. Вообще. Хотя это, наверное, потому, что я его ненавидел, думал, что они тебя убили. Я, знаешь, как истерил, когда очнулся, а тебя рядом нет? Проснулся, главное, в отличном настроении, по койке рядом с собой хлопаю, чтобы и тебя разбудить, а там и продолжения-то кровати нет! Ну я, хлоп-хлоп по другой стороне – так и там пустота. «****ец, - думаю. – Крыша поехала». А потом глаза открыл и… Ну, потом решил, что лучше бы не открывал. И думать ни о чём не мог, всё вспоминал, как мы да что делали. Тридцать раз тебя похоронил. Я потом уже, когда совсем очнулся, подумал, что… Ну… - мелкий замялся, а потом выпалил. – Что тебя вообще из-за меня убили. Ну сам подумай! Я тебя бить начал? Начал. Избил до полусмерти? Избил. А тут просыпаюсь – и один. И в голове, как муха, только одна мысль: «Если один пакостит, бьём другого». И так она мне в мозг въелась, знаешь, я от неё отвязаться не мог, не надеялся даже ни на что хорошее, думал, всё, ****ец. Нет у меня брата больше. Короче, не представляешь, что со мной было. Меня реально почти выворачивало, так я переживал. Вот не поверишь: на полу валялся, в истерике бился. Сроду такого не было со мной, а тут как понесло, думал, башку себе об стену расшибу, только бы без тебя не жить. Прикинь?
- Дурак ты у меня. Как есть дурак, - старший прижал мелкого к себе, провёл по волосам, поцеловал в макушку. Тот, кажется, аж заурчал от такого отношения.
Обнимались. Щекотались. Ласкались. Не могли насладиться друг другом. Он ни на что не променял бы эти моменты.
На следующий день он проснулся рано. Долго рассматривал брата. Тот выглядел так мило, что Тому захотелось его затискать, зацеловать до смерти, защекотать.
Между бровей – морщинка, как будто решает проблему вселенского масштаба, волосы рассыпаны по подушке, руки закинул за голову. Одеяло приспустилось до живота, и старший осторожно подтянул его выше, а потом не сдержался и всё же чмокнул куда-то в ключицу. Хорошо.
Брат заворочался, застонал. Проснулся. Открыл глаза, посмотрел на Тома недовольно.
- Сейчас врежу тебе, - пообещал старшему. – Если будешь продолжать приставать. С ума сошёл уже совсем. Сколько времени?
Том взял телефон, посмотрел на дисплей.
- Одиннадцать.
- Можно спать и спать.
- А я выспался.
- Классно тебе, - Билл скинул руку Тома с талии и закопошился, пытаясь встать. Старший наблюдал за ним и старался не рассмеяться, очень уж комично мелкий выглядел. – Что ты улыбаешься?! Вставай, будем собираться к приезду гостей.
- Чего там собираться? – старший натянул одеяло на лицо. – Я лучше поваляюсь.
- Лентяй! Я в ванную.
- Долго не копайся, а то я обоссусь.
- Сходи сейчас.
- Сейчас я ещё не хочу.
- Хочешь.
- Нет.
- Тогда не смей скулить под дверью, что подыхаешь, так в туалет хочешь.
- Мне положены поблажки. Я среди нас с тобой самый больной и несчастный.
Билл закатил глаза и пошёл в сторону ванной. Том повалялся ещё минуты три и пошёл на кухню. Безумно хотелось кофе.
В середине дня, когда Том уже решил снова залечь спать от скуки, а Билл лазил в Интернете, в дверь позвонили. Ребята переглянулись. Том отчётливо увидел в глазах брата безотчетный страх, да и сам наверняка выглядел не лучше. По инерции схватились за руки, рядом-рядом, как можно ближе друг к другу, их теперь не разлучать, не разлепят, не смогут раскидать по разным помещениям, даже если это преступники пришли убивать – так пусть убивают обоих и сразу!
Посмотрели в глазок и одновременно выдохнули: на пороге мялся Дэвид. Мужчина поглядывал на часы, переминался с ноги на ногу и, кажется, был совершенно недоволен тем, как долго ему открывают дверь.
Замок щёлкнул.
- Заходи! – широко улыбнулся Том и полез обниматься. Йост посмотрел на Билла опешившим взглядом, мол, что это с ним? Однако в ответ обнял и даже разулыбался: видно было, что объятия, хоть и непривычны, но приятны. Младший тоже не сдержал улыбки - так это мило!
Завершив братания, лобзания и прочие выражения гостеприимства в рамках прихожей, ребята усадили Дэвида на диван, притащили по бутылке пива ему и Биллу (Том злобно зыркнул, но ничего не сказал) и начали атаковать вопросами.
- Рассказывай, - тактично начал старший. – Что да как? Нам интересно.
- Да, Дэвид, не томи, - подвякнул Билл, делая огромный глоток и подсаживаясь поближе, вроде как слышит плохо. Мужчина усмехнулся, развалился на диване.
- А вы мне что, засранцы?
- ДЭВИД! – две пары возмущенных глаз одинаково возмущенно вылупились на него.
- Что Дэвид, что Дэвид? – проворчал продюсер. – Пообещайте мне, засранцы, что больше никуда, вы слышите меня, НИКУДА без охраны не пойдёте!
- Обещаем! – заверили парни, переглянувшись. – Нас как-то и не тянет больше, - неуверенно протянул Том. Билл кивнул в подтверждение его слов.
- Вы, конечно, парни, молодцы. Всем просраться дали. Я же из-за вас, черти вы эдакие, седым стал, - продюсер нахмурился, а «молодцы парни» одновременно потупили взгляды. – Вы ещё когда валить из студии собирались, у вас морды больно хитрые были. Ну, так звуковик говорит. Но я решил почему-то, что вы нажраться решили или с девчонками какими поразвлечься у себя, поэтому не паниковал до следующего дня. Но когда вы и днём не позвонили… Дома вас нет, людей, с которыми вы общаетесь, тут нет. Начали мы по клубам шастать. И везде, чёрт вас дери, провал, ну не было там знаменитых близнецов Каулитцей. В одном из последних клубов только и повезло: вроде видели, а может, не они, - передразнил Дэвид кого-то. – Короче, выяснили мы, что вы коктейли пили да танцевали…
- Он танцевал, - влез старший, кивая в сторону Билла. – Я только пил.
- Ещё не лучше. Так вот, выяснилась одна презабавнейшая деталька. «Нажрались, - сказала мне официантка, - твои парни в говно. В зюзю просто. Так нажрались, что их выносили. Обоих. Они даже языками не шевелили». Тут мне, кстати, захотелось официантке этой руки вырвать и в жопу засунуть. Ну где это видано, пришли вдвоем, ни с кем не знакомились, и тут их – на тебе, пожалуйста, – какие-то мужики уносят. Короче, начали мы пробивать, что да как. На улице какой-то пацан видел, как вас в машину сажают. Номера даже запомнил, прикиньте? «Это, - говорит, – моя любимая комбинация чисел, я его не мог не запомнить». Пробили мы номерок, а машина-то тю-тю. Краденая. Вот и оборвалась ниточка. Потом конверт по почте пришёл, на моё имя. А там – диск. А на диске вполне себе довольный Билл разглагольствует о том, что надо-де их выкупить и что стоят они, прошу заметить, тридцать миллионов. - Том присвистнул. – Да не баксов, между прочим, а фунтов стерлингов. Тут я обосрался конкретно. Думал деньги начинать собирать, но меня отговорили… кхм… профессионалы, сказали, как только похитители деньги получат – сразу можно и вам на похороны скидываться коллективом. Ну, в общем, поехали мы в то почтовое отделение, откуда конвертик свалился – и там зацепок ноль, из служащих – какая-то тетка предпенсионного возраста, ничего не запомнила, только посмотрела на нас, как на идиотов. И через два дня – снова диск, с противоположного конца города. Там просто видео, на котором вы по комнате бродите и спите. И внизу строка бегущая, мол, осталось у вас три дня, уважаемые. А у нас зацепок нет! Вообще никаких! Ни одной, мать её, зацепки! А время-то идёт. Мы во все стороны тыкались, прямо как котята слепые, не знали, где ещё вас искать. Деньги, кстати, на всякий случай собрали. Седьмой день оттягивали передачу налички, опасно становилось.
А потом нам третий диск прислали, а там Том… Мёртвый вроде как. И бегущая строка – мол, одного у вас уже нет, спасайте хоть второго. Намерения, как видите, у нас серьезные, прямо серьёзнее и не бывает. Что со мной было! Что тут со всеми нами было! Вы себе не представляете, а рассказывать я не хочу, всё равно не поймёте. Решили хоть Билла спасти, а время поджимало.
В общем, с каждым странным вызовом парней своих гоняли. Сколько наркоманов они за это время перевидали, сколько забитых до полусмерти ребятишек. Короче, Билл, ты реально молодец, что заорал, когда к вам приходили искать девчонку. И соседи ваши тоже молодцы, позвонили сразу в полицию. Ну, мы и рванули туда. Там нам оказали сопротивление, - перешёл Дэвид на канцелярский язык. – И пришлось брать крепость штурмом. Ну, а дальше вы и сами знаете. Короче, спасение ваше – чистая случайность. В рубашках родились. Том, правда, в дырявой. Кстати, Билл, - Йост повернулся к мелкому. – Ты за что Тому бок продырявил?
- И чем? – мгновенно встрял старший. Билл покраснел, набрал побольше воздуха в лёгкие и начал рассказывать:
- Я, когда меня в другую комнату пересадили, кажется, начал с ума сходить. У меня только две идеи было: убить охранника за то, что он нас разлучил, и смотаться. Желательно, чтобы оба желания исполнились. Вот я, значит, сидел в комнате, накручивал сам себя, сходил с ума, но тихо сидел, не рыпался особо. И меня как-то мыться потащили. Я, когда в ванную зашёл, её всю облазил и нашёл отвёртку. И спрятал её, в носок сунул острой стороной, вот так и пронёс. И сидел, ждал момента, когда придёт этот мудак усатый. Не прошло и дня, как за дверью завозились, а потом кто-то начал дверь открывать. Я ж не знал, что это ты, Том! Вот и вылетел на тебя из-за двери, даже не успев сообразить, кто пришёл. Так и получилось, что ненавидел мужика за то, что он тебя убил, а сам тебя же чуть на тот свет не отправил!
- Да уж! – усмехнулся Дэвид. – Та ещё картинка была! Сидит Билл, умывается горючими слезами, воет что-то о том, что не мила ему без тебя жизнь, ты у него на коленях, морда белая, из бока кровища, глаза закатаны. И Билл, идиот, тебя ещё мнет, раскачивает. Кое-как отцепили, чуть действительно тебя не убил, честное слово! Понабрал в группу идиотов, а теперь расплачиваюсь за это!
Ребята рассмеялись, с двух сторон похлопывая Дэвида по плечам. Такие расслабленные, такие свои. И никому ведь не принадлежат! Никому, только друг другу. Билл пил пиво, Том бессмысленно таращился в пустоту. Дэвид расслабился чуточку, но, как выяснилось, рано. Младший оторвался от выпивки и, хитро посмотрев в его сторону, заявил:
- Зато теперь мы знаем, сколько стоят наши шкуры! Тридцать миллионов, это ни фига себе! Да мы дороже золота-бриллиантов, цени нас, Дэвид!
- А я что же, не ценю? – возмутился тот и внезапно стал серьёзным. – Вы, кстати, действительно, не ходите пока без охраны никуда, хорошо? Преступники-то ушли. Одного мы уложили, а второй свалил. Вряд ли они, конечно, ещё к вам полезут, но лучше перестраховаться, чем недостраховаться.
Том бросил взгляд на Билла и улыбнулся: брат сидел, выпучив глаза и наливаясь краской. «Наверняка хотел лично отомстить усатому, - подумалось ему. – Пробраться, там, в камеру и врезать промеж глаз» .
- Да какая теперь разница, - беззаботно махнул рукой он, стараясь выглядеть невозмутимым. – Спаслись – и то хорошо. Главное, что мелкий не пострадал.
Двухметровый мелкий кабанчик только фыркнул и показал ему фак.
---
Почему он не выстрелил тогда?
Ханс лежал на постели в захудалом придорожном мотеле. Еще сто миль, и он будет в Мексике, а оттуда... Да черт его знает, куда занесет его нелегкая дальше. Надо пересечь границу, а там будем думать.
Почему он не выстрелил?
Он смотрел, как в клипе мальчишка, больше похожий на грубую телку надрывается: "Шрай".
- Крысеныш! - злобно зашипел Ханс, наставив на телевизор дуло пистолета и сделав вид, что стреляет - пуфффф... Словно подслушав его мысли, картинка перескочила на дредастого. Уголок губ дернулся и пополз вверх. Выжил ли? Почему-то Хансу очень хотелось, чтобы дредастый, а теперь уже косичковый выжил. Хотя, вряд ли, конечно... Крысеныш пропорол ему брюхо, а там кишки, внутреннее кровотечение... Вот же гаденыш! Откуда только оружие достал. Не зря Ханс всегда был с ним настороже. Надо было пристрелить... Пуффф - снова дернулось дуло несуществующего пистолета. Ханс изящно, как в ковбойских фильмах, сдул несуществующий дым с кончика дула.
Почему не убил его? Ведь ненавидел так, что едва сдерживал себя, чтобы не придушить одной рукой, не схватить за тонкую шейку, не тряхнуть, как котенка, разрывая связь между позвонками... Почему?..
Лицо мужчины всего на мгновение просветлело, взгляд стал задумчивым, а губы дрогнули в теплой улыбке... Да потому что без крысеныша старший загнется... А так может шанс какой есть... Жалко же мальчишку...