Кам

Кам.

Глава I. Олигарх.

   Презираем мы злато, его не имея,
Его не имея,
А увидим хоть раз, и от счастья немеем,
Мы от счастья немеем...
 А.Градский

   Лето выдалось жарким. Таким жарким, что даже покойников, кажется, хоронили в шортах. Всепроникающий смог душил город, граждане ловили ртом воздух в переполненном общественном транспорте, дыша ароматом потных подмышек, лезли для охлаждения в сомнительной чистоты фонтаны, но в салоне лимузина господина Виктора Назимова на всю мощь работал кондиционер, неся влажную прохладу.
- Толик, давай-ка побыстрее! – приказал Виктор  охраннику-водителю, и бронированный «Майбах» заметно прибавил скорость, хотя особой необходимости в этом не было. Процесс в Арбитражном суде был закончен,  и его итоги приятно грели душу Виктора.
- Виктор Александрович, а как мы его! – довольно-таки подхалимски заулыбался Марк Наумович, личный адвокат господина Назимова Виктора Александровича,  президента крупного холдинга, включающего в себя банк, офисный центр, строительную  и ряд других фирм. Процесс был, в общем-то несложным, поскольку компаньон и до недавнего времени друг Назимова, Ерохин, осуществил поставку лифтового оборудования для строительства жилого комплекса в Подмосковье только на основании договора о намерениях, после чего Назимов банально «кинул» друга, и тщетно тот пытался доказать в суде свою правоту.
  - Даааа… – неопределённо протянул Назимов. Раньше-то было куда как проще! Он вспомнил времена бурной молодости. Тогда он, ещё только демобилизовавшись из армии,  лихой десантник, вовремя уразумел, что горбатиться на заводе, или черкать карандашиком по ватману – не его удел.
 Кооперативное движение во второй половине восьмидесятых набирало силу, обеспечивая население сомнительного качества шмотьём, и он в группе нескольких крепких ребят, недавно вернувшихся из одной очень горячей точки, слегка «выпускал жирок» у «богатеньких буратин». Тогда они верили, верили, что делают благое дело – «ишь, буржуины!» И деньги, добытые, по их мнению, нечестным путём, требовали перечислять на детские дома… Но игра в робин гудов быстро кончилась – стало ясно, что надо работать на себя. И «работали», как весомые аргументы приводя крепкие кулаки, а также милые бытовые предметы – утюги, и, как последний довод – паяльники, которые вставляли в анусы особо несговорчивым.
 Настоящее же раздолье началось в девяностые, сейчас называемые «лихими»:  капитализм стал ещё более диким, и грех было не оттяпать от пирога, именуемого Россией, хотя бы небольшой кусочек. Дела шли неплохо – «новые русские», узрев ребят, габаритами и свирепыми выражениями лиц внушавшими животный ужас, стремительно, хоть и без особой охоты делились прибылями. Правда, не обошлось и без косяков – то влезли на территорию, которая входила в круг жизненных интересов другой группировки,  и после проведённой «стрелки» бригада не досчиталась троих, чьи тела так и остались в лесном массиве, превращённые в дуршлаги автоматными очередями. А были ещё и менты… Виктор Александрович как-то не любил вспоминать, что его прихватил на одном из «дел» РУОП, прессанули его достаточно жёстко, и он был вынужден сдать подельников, но ещё более унизительной была подписка о негласном сотрудничестве. Опер РУОПа довольно топорно завербовал его, в обмен на стукачество обещав вывести из-под удара. Что уж там, приходилось стучать, дорожа свободой!  Правда, унизительная роль мусорского «барабана» частично компенсировалась тем, что можно было напрямую сдавать конкурентов, чем Назимов не раз пользовался, тем более, что к тому времени уже стал практически легальным бизнесменом – предложив свои услуги горнодобывающей отрасли в плане организации специализированного банковского учреждения.  Потом он как-то незаметно стал главой и владельцем контрольного пакета акций новоиспечённого «Маунтин-банка», а миноритарные акционеры только диву давались да пытались качать права,  пытаясь отбить свою долю в доходах. Но после того, как один из них был найден мёртвым и сидящем на арматурном пруте на территории очередного долгостроя, а у другого неустановленные лица зверски изнасиловали единственную дочь,  возмущённый гул как-то сам собой сошёл на нет.
 Банк креп и богател, открыв несколько филиалов в разных городах Подмосковья, и Виктор Александрович уже подумывал о депутатском кресле, как вдруг случилось непредвиденное: в одном из городов Московии он пытался влезть в строительный бизнес, и даже прикормил местного мурзу, заключив с администрацией договор аренды земельного участка под застройку. Но внезапно, как всегда, грянули выборы, власть сменилась, на место насосавшихся клопов пришли другие, голодные, которые тоже хотели урвать от жизни  и чиновничьего кресла как можно больше. Виктор Александрович не внял осторожным намёкам мурз, и продолжал своё дело, а зря! Внезапно грянул гром: оказалось, что прежняя власть землицу предоставила ему незаконно, и местная прокуратура довольно оперативно сварганила уголовное дело в отношении Виктора Александровича по экзотической статье «Самоуправство». Этого, более внятного намёка Назимов также не уразумел, между тем дело переквалифицировали уже в «мошенничество в особо крупных размерах», поскольку для строительства он прозорливо привлёк дольщиков. Оказавшись на нарах, Виктор Александрович враз поумнел, тем более что на адвокатов и «подмазку» причастных силовых структур ушла значительная доля его состояния. Пока он томился в СИЗО, строительный бизнес подмял под себя могучий «ПИК», которого бюстом и полномочиями мужа выдавила из стольного града всесильная супруга  московского градоначальника.
  Словом, хоть и почистил Виктор Александрович «пёрышки», о депутатском кресле он теперь мог только мечтать…
 - Почему стоим? – недовольно спросил Назимов водителя.
 - САМ едет! – ответил за водилу личный охранник, кстати, тот самый опер РУОПа, который вербовал будущего нувориша, сменивший милицейские погоны и мизерную зарплату на непыльную должность «телка», предварительно «утратив» личное и рабочее дела агента «Мутный». Кстати, обидное «погоняло» донельзя раздражало Виктора Александровича, и он дал себе слово при случае избавиться от неудобного человека. 
  Виктор Александрович поморщился. Он представил себе лисье личико премьера, который везде норовил пропихнуть своих людей, как тщетно он добивался приёма у него. Хрен на воротник!
  За окном шли люди, обмахиваясь газетами от жары, потные, разомлевшие. Гопницкого вида мужичок торопливо забежал за палатку, стоящую тыльной стороной к проезжей части, открыл ширинку и счастливо зажурчал.
  Виктор Александрович снова брезгливо наморщил нос. Развелось маргиналов, ментов на них нет! Между тем мент, пузатый капитан из ДПС, вальяжно прохаживался, помахивая полосатым «фаллоимитатором».
- Зая… – нежно промурлыкал мобильник. – БАЛА! – рявкнул через пару долей секунды.
  Виктор Александрович вздохнул. Звонила жена, давно уже сидевшая у него в печёнках.
  Тогда, давно, дембельнувшись из армии, он провёл почти полгода в диком пьяном угаре. В хмельных снах ему чудился Афган, стрекотали автоматы, «духи» с перекошенными лицами пёрли в атаку: «Аллаааааааааааааа!», катался по земле, пытаясь запихнуть петли кишечника в распоротый живот его сосед по койке Валька Карамышев; полыхал БТР и труп механика-водителя рядом с ним, запах раскалённого металла и солярки смешивался с отвратительным запахом горелого человеческого мяса… При «отходняках»   Виктор пытался убежать от ночных кошмаров и хмельного дурмана, трахая всё, что шевелится. В партнёршах не было недостатка: высокий кучерявый шатен в голубом берете, лихо задвинутом на макушку, медаль «За отвагу» на груди, задушевные, пронзительные песни под гитару:
 «…Я бы мог рассказать той старушке, как плакали горы,
Как снега вдруг краснели от яркой рябиновой крови,
И как горные реки топили последние крики,
И как небо швыряло на землю горящие "МиГи".

 А ещё расскажу,  как врывается горе в квартиры,
Как безумную мать не смогли оторвать от могилы.
И тогда ты старушка поймёшь и меня не осудишь.
Ордена как у нас на базаре не встретишь, не купишь...»

В данную категорию случайно попала и Кира, тогда ещё сопливая лимитчица-мотальщица с камвольного комбината. Угар прошёл, когда наступило тяжкое похмелье и отрезвление в виде справки из женской консультации. Брак оформили быстренько, «по залёту»,  и новая ячейка общества начала свою жизнь.  Жизнь, впрочем, далеко не безоблачную, поскольку утвердившись в правах супруги, Кира показала всю свою скрытую стервозную сущность, и редкий день проходил у них без скандала. Родив же сына Алексея, она добавила ко всем прочим недостаткам и тягу к полноте при наличии отсутствия, как говорится, тяги к половой жизни. Правда, Витька (тогда ещё Витька Сержант!),  не очень горевал, «пользуя» в саунах случайно подвернувшихся «мартышек» с братвой, но однажды, лет через семь после начала супружеской жизни, при  совместной поездке в тогда ещё экзотическую Турцию, преждевременно и скоропостижно вернувшись из бара в состоянии лёгкого подпития, обнаружил, что из спальни доносятся характерные для гетеросексуального коитуса звуки. Пройдя ближе к источнику этих звуков, он обнаружил весь центнер тушки своей половинки, похотливо пыхтящий под придавившей его волосатой задницей.
  Назимов в бешенстве схватил примата-задницевладельца за обильную растительность на голове и схватил недопитую бутылку виски со стола:
 - Я, тебя, падла, щаз кастрирую на хрен, пидор! ****ец тебе, еблан черножопый! Но сперва эту бутылку тебе в очко запихну, чурка!
 - Это Якуб, - сладко потягиваясь, как кошка, просветила супруга, даже не удосужившаяся прикрыть чем-нибудь сомнительные прелести. – Его дядя – министр иностранных дел Турции, который не только упрячет тебя за решётку лет на двести за нанесение телесных повреждений  любимому племянничку, плюс ещё международный скандал!
  Назимов злобно выматерился и вышвырнул прелюбодея, а за ним и предметы его туалета. Тем не менее изрядно испугавшийся сын востока успел-таки испортить воздух в номере и даже сделать лужу на белоснежном ковролине. Потом он ярым взглядом оглядел любимое некогда тело, с отвращением заметил целлюлит, отвисшую грудь, передник жира на животе и обильную растительность на лобке, пробормотал из какого-то анекдота: «И перед доном Педро как-то неудобно…», плюнул с отвращением и пошёл в бар «догоняться». С тех пор супруга столь явно ему не изменяла, правда, несколько раз консъерж элитного дома, где они жили, дама «советского разлива», конфиденциально сообщала по странных визитах прыщавых юношей  предармейского возраста. «Пусть ****ся, лишь бы не курила!» - решил Назимов для себя, и на альковные шалости не юной ветреницы больше внимания не обращал, тем более что сам закрутил роман с бизнесвумен, мечтающей взять кредит в его банке. В женском поле недостатка не было – частенько на вечеринках, устраиваемых в закрытых клубах, он «пользовал» длинноногих девиц из модельного агентства «Топ тен», представлявшего собой ничто иное, как элитный бордель.
 - Котик, - промурлыкала трубка голосом супруги, выдернув его из воспоминаний. – Тебя сегодня к ужину ждать?
- Нет! – рявкнул в трубку Виктор Александрович. – У меня ещё сегодня деловая встреча!
Он резко нажал на клавишу отбоя и снова стал  смотреть в окно. За бронированным стеклом по улицам текла жизнь – две девчушки в символических юбках ели мороженое и вовсю кокетничали с двумя юнцами; бабка с сумками вдвое больше себя самой пыталась влезть в забитый, как банка со шпротами, автобус.
  Наконец, разморённый жарой и духотой толстый капитан вяло взмахнул жезлом, и поток машин медленно тронулся.
  Эх, в который раз Виктор Александрович пожалел, что у него нет мигалки! Как его раздражали чванливые чиновники, спешащие по своим (скорее всего шкурным, без сомнения!) делам по встречной полосе, с включёнными проблесковыми маячками! «А ведь и я мог бы…» - подумал Назимов, расслабил тугой узел галстука от Версаче, и тут снова завибрировал телефон.
  - Тьфу, опять эта дура… - Виктор Александрович досадливо скривился. Он глянул на экран – номер был незнакомый, городской.
 - Алло! – бросил он в трубку.
 - Виктор Александрович, - раздался в трубке мужской голос. – Это лечащий врач вашего отца. Нам необходимо встретиться.
 - Что случилось?
 - Это не телефонный разговор… Пожалуйста, приезжайте в нашу клинику!

 
Глава II Батя

Каан Кара-Кула с утра
Богатыря Кускун-Кара.
На чернокрылом скакуне
Послал, сказав, чтобы в стране,
Где вечно властвует Эрлик,
Он отыскал в единый миг,
Поворошив утробу гор,
Шамана с именем Тордоор.
Из алтайского героического эпоса «Маадай-Кара»

  - Виктор Александрович? – с лёгким кавказским акцентом спросил хозяин кабинета, невысокий седовласый мужчина в белом  халате. – Я Зиновий Отариевич.
Виктор пожал протянутую руку с жёсткими пальцами хирурга.
- Я вас пригласил вот зачем, - доктор сразу взял быка за рога. -  Здоровье вашего отца в последнее время ухудшилось.
- Странно, - промычал Назимов. – Отец никогда не жаловался на недомогание, максимум, чем болел – это банальный насморк…
- Всё гораздо серьёзнее, - врач достал из  конверта рентгеновский снимок, поднёс его к лампе – Видите, вот это – он обвёл ручкой обширный участок грудной клетки – раковая опухоль.
 Назимов, потрясённый, молчал, соображая.
 - И… Сколько будет стоить операция?
 - Видите ли.. – врач смущённо почесал кончик носа. – Опухоль уже не операбельна, метастазы проникли в другие органы.  Извините, но я буду говорить прямо: жить вашему отцу осталось от силы полтора-два месяца…
- Вот как… – протянул Назимов.  С отцом у него были сложные отношения. Батя, сам отслуживший там, «за речкой», демобилизовался из армии в чине старшего прапорщика. Старшего прапорщика ВДВ, если быть точным.  И когда ему стало известно о тёмных делишках сына, он достал ремень,  прочный кожаный армейский ремень и…
  И яростно спорил с непутёвым сыном, когда «афганцы» в лихие девяностые подались в полукриминальный бизнес, итогом которого в ноябре девяносто пятого стал взрыв машины  Михаила Лиходея, президента Российского фонда инвалидов войны в Афганистане. А позднее,  во время поминок в ноябре уже  на следующий год у его могилы на Котляковском кладбище в  Москве рвануло так, что на ветвях кладбищенских деревьев висели человеческие конечности и потроха.
 - Совесть, ****ь, у вас где? – орал отец, презрительно щуря глаза. – Ничего святого не осталось! Там, в Афгане, все как братья были, а здесь что? Баксы поганые глаза вам затмили! Друг друга гробите! Казззззззззлыыыыыыыыыыыы!
  К слову сказать, Виктор не далее как два месяца назад также кричал на СВОЕГО сына, который (мажор хренов!) в хлам разбил свой «бугатти», при этом девица, сидевшая с ним, и, судя по всему, исполнявшая минет, погибла. Виктор от греха подальше убрал отпрыска с глаз долой в одно из элитных британских  учебных заведений, а сам, ввалив кучу бабла полицейским чинам, чуть сам не загремел на больничную койку с гипертоническим кризом.
 И вот теперь отец лежит в палате. Строго говоря, не лежит, а сидит в своём любимом спортивном костюме василькового цвета с надписью «СССР» на спине и гербом распавшейся державы на груди.
  Лицо, прежде смуглое, как будто афганское солнце навсегда насытило кожу меланином, теперь стало землистым.
  Отец поморщился, схватился за грудь:
 - Чёртова пневмония!
 - Какая ещё пневмония? – не понял Виктор.
 - Да доктор сказал… Вот тебе и на, никогда не болел же! – удивился отец.
   В палату зашла медсестра, от вида которой у Назимова-младшего перехватило дух: высокая шатенка с роскошным бюстом и ногами, как принято говорить, «от ушей» (хотя никто и никогда ещё не видел жопу с ушами):
- Виктор Александрович, будьте любезны, пройдите к Зиновию Отариевичу  в кабинет!
 Назимов, похлопав отца по плечу, поплёлся вслед за эротической фантазией многих мужчин, поневоле неотвязно следя взглядом за фигурами высшего сексуального пилотажа, описываемыми её задком.
   - Виктор Александрович, - начал врач, когда Назимов зашёл к нему в кабинет. – Вы не поверите: только что звонил мой коллега из онкоцентра, рассказал удивительный случай – был у него пациент, на котором они уже поставили крест, настолько глубоко проникли метастазы. Его отправили домой умирать, а через два месяца он приехал весёлый, загорелый, и здоровый! Представляете? Все анализы, и рентген, и томограмма говорили одно – опухоль исчезла!!!  Он рассказал, что ездил на Алтай, к шаману одному. Словом, это всё-таки шанс для вашего отца, а?
 - Куда ехать? – встрепенулся Назимов.
- Видите ли, - Зиновий Отариевич пожевал губами. – Коллега мой не в курсе, обещал узнать. Как только получу информацию, сразу же с вами свяжусь!
* * *
  Назимов вернулся к себе в банк. Охранники в строгих чёрных костюмах вытянулись в струнку. Взгляд Назимова упёрся в собственный приказ об увольнении двух сотрудников IT-отдела, Юркина и Фроловой, застуканных за занятием сексом в серверной. Под его подписью на приказе кто-то чёрным маркером коряво вывел: «ВО МУДАК, А!», а ниже, розовым, с кокетливыми завитушками, стояла загадочная аббревиатура: «КГ/АМ!».
  Виктор Александрович зло отматерил охранника, проворонившего злоумышленников, но, вспомнив, что он подчиняется руководству ЧОПа, остыл и поднялся к себе в кабинет, сел за массивный стол морёного дуба, и стал просматривать бумаги, накладывая на них резолюции.
 Его занятия прервал звонок телефона. Назимов поднял трубку.
 - Виктор Александрович, - раздался в трубке голос Зураба Отариевича. – Я созвонился с коллегой, всё узнал, пишите адрес: Республика Алтай…
* * *
- Отец,  привет! – бодро сказал Назимов, входя в палату.  – Всё, выписывают тебя! – добавил он, отведя глаза. – Ничего серьёзного, просто простуда.
Назимов-старший стал выгребать из тумбочки пожитки больничного насельца.
- А знаешь, батя, - мечтательно добавил Виктор. – А плюнем-ка мы на всё, поедем на Алтай, а? Рыбалка, охота, горы! А воздух!
Отец одобрительно буркнул что-то неразборчивое.
 - Вот и отлично!
  Получили выписку. Врач, конечно, рисковал, но «липа» получилась определённо правдоподобной, стоял  распространённый диагноз «ОРВИ» и описывалось консервативное лечение этого недуга, так что Назимов-старший, ознакомившись с документом, ничего не заподозрил.
  Проблем с авиабилетами также не возникло, и на следующий день «Боинг-737» вылетел  из Внуково с обоими Назимовыми на борту.
  Отец, сидящий возле иллюминатора, наблюдал, как московские огни становятся всё дальше и дальше, а потом просто откинул спинку кресла и заснул.
   Виктор опрокинул рюмку коньяку, предложенную стюардессой. Сон не шёл, и он погрузился в думы. Думы были невесёлые… Что там будет у этого деда, как его? Виктор открыл блокнот:  «Кюндюлей». Ну и имечко!  «Кюндюлей, Кюндюлей, огребёшь ты ****юлей…». Шарлатан какой-нибудь! И бабла, наверное, немеряно запросит! 
  Виктор вздохнул.
   Потом мысли как-то сами собой перескочили на жену. Он представил, как Кира кувыркается с очередным прыщавым юнцом, тряся белым жирным телом, и его чуть не вырвало.
  Подошла стюардесса:
 - Простите, вам нехорошо? Пакет нужен?
 Виктор молча отмахнулся от неё. Перед глазами появилось лицо Таньки, ЕГО Таньки, хрупкой девушки с русой косой из Подмосковья, с которой он познакомился четыре года назад в Хургаде. Таня сперва отвергла его ухаживания, но Виктор сумел её очаровать.  Он совершал безумства: скупил всю лавочку золотых украшений (которые она отверглав, и он был вынужден отдать обратно хитровану-арабу за полцены), каждый день под дверью её номера появлялся роскошный букет цветов, но Татьяна сдалась только тогда, когда на подводной экскурсии из-за кораллового рифа внезапно появилась акула. Холодные, безразличные глаза рыбины тупо смотрели на растерявшихся аквалангистов, испуганно старающихся спрятаться за коралловыми ветвями, и направилась к самому младшему в группе, пятнадцатилетнему Женьке. Паренёк запаниковал, стал бестолково размахивать руками и ногами, стараясь отдалиться подальше от хищницы. Акула уже распахнула пасть, собираясь пообедать, и в тот момент, когда она приблизилась к пацану вплотную, вода вокруг стала красной. Если бы под водой это было возможно, то раздался бы крик ужаса десятка людей, но море хранило молчание. Когда же кровавая муть рассеялась, все увидели всплывающую кверху распоротым брюхом акулу   и Виктора, сжимавшего нож…
  В ту тёмную, жаркую египетскую ночь они сотни раз умирали и воскресали, катаясь потными телами по белоснежным простыням в его номере, придумывали невероятные позы, он жадно, как будто в первый раз проникал в неё, целуя глаза, губы, шею, маленькую грудь с твёрдыми розовыми сосками.
  А утром, утомлённая, она. Прижавшись к нему, прошептала: «Я люблю тебя!»
   От этого воспоминания у Виктора непроизвольно возникла эрекция, и он, оглянувшись, стыдливо прикрыл вздыбившиеся в районе члена брюки подвернувшимся буклетом.
   Потом Таня узнала, что он женат, устроила вселенский скандал, а после демонстративно избегала встреч, не отвечала на звонки, но как-то раз, когда он, уже не надеясь ни на что, позвонил ей, она сказала: «У нас будет ребёнок…». И моментально перед глазами Виктора появилось милое девчачье личико с задорными глазёнками и ямочками на щеках.
  Улыбаясь, Виктор заснул.
   Когда он проснулся, самолёт уже зашёл на посадку, приземлился. В зеркальных окнах аэропорта блеснуло восходящее солнце.
   У здания аэропорта их уж ждал черный «хаммер» с неразговорчивым водителем в строгом чёрном костюме.
  Закинули сумки в багажник и  заняли места в салоне.
   Виктор открыл окно и подставил лицо струе воздуха, впитавшего в себя, как казалось, запахи лугового разнотравья, родников, конского пота и ещё чего-то неуловимого.
   Назимов снова задремал, а когда проснулся, под колёсами машины похрустывали сучки, и ветки деревьев били по крыше «хаммера».
   Вскоре в прогалине показался бревенчатый дом, по виду – достаточно современный. На крыльце дома стоял невысокий человек, одетый в джинсы и байковую клетчатую рубашку. Лицо типично азиатское,  длинные седые усы  вызвали у Назимова ассоциации с Тарасом Бульбой.
 - Здравствуйте, гости! – сказал шаман на чистом русском языке. – Проходите в дом, подкрепитесь с дороги!
 Виктор с отцом зашёл внутрь. Дом был светлым, просторным, чистым. Было видно, что хозяин не чужд цивилизации: возле стены стоял плазменный телевизор, на столе в углу помаргивал монитор компьютера, на диване лежал ноутбук, а ещё раньше Виктор заметил тарелку спутниковой связи на крыше.
 Шаман откинул чистую тряпицу на столе, под ней были миска со сметаной, мёд, даже на вид восхитительный, и домашний хлеб.
- Вот, пожалуйста!
Отец не заставил себя спрашивать дважды, сел, пригладил усы и неспешно взялся за еду. Виктор последовал его примеру.
 - Зовут меня, как вы уже знаете, Кюндюлей, - представился хозяин. - Но для вас я просто «дядька Костя».
 - Так вы… шаман? Спросил Виктор. – Из тех, что… в бубны там бьют, поют как-то по-особому?
- Молодой человек, - сдвинул кустистые брови хозяин. – Я – не шаман, я – кам! И дабы развеять мнение о своей дремучести,  могу поведать вам, что я в своё время закончил МГУ, исторический факультет. И, более того, имею честь являться доктором исторических наук.
Виктор изумлённо молчал.
- Видите ли, - продолжал собеседник. – Камы – это те люди, которые звание своё получают только по способностям, причём врождённым. Я, например, получил предрасположение к камланию, от отца, но камом стал, когда, будучи мальчонкой пяти лет, в меня попала молния. Впрочем ,вам без разницы.
 Виктор отложил ложку, насытившись. Отец наклонившись к уху Виктора, тихо спросил:
- И на хрена ты меня к шаману какому-то привёз?
 Хозяин услышал, усмехнулся в усы, переглянулся с Виктором, и сказал:
 - Да вы успокойтесь, всё будет – и охота, и рыбалка! Только мне ещё и осмотреть вас надо.
- Это как? – спросил Назимов-старший.
- А вы просто встаньте!
Отец повиновался.
 Как, внимательно рассматривая его, несколько раз обошёл вокруг, не дотрагиваясь, провёл ладонью по груди, приговаривая: – Так, так…   Хорошо.. Очень хорошо… - а потом, помолчав, вынес вердикт:  -  Всё будет в порядке! Духи обещают достичь равновесия!
 Потом он взглянул на Виктора, едва заметно изменился в лице, и едва слышно сказал, приблизившись к нему:
- А от тебя, парень, мертвечиной попахивает… И я тут, увы, бессилен… Ладно! – уже громче заключил он, сглаживая неловко повисшую паузу. – Если есть желание – вон ружья, прошу, не стесняйтесь, можете побродить по окрестностям. Ночевать будете, - он кивнул на лестницу, ведущую на второй этаж. – там!
* * *
…Вечером Назимовы вернулись в дом кама. Виктор был изрядно измотан, а отец, казалось, не замечал усталости, и выглядел здоровее, чем в Москве. Поднявшись на второй этаж, Виктор, не раздеваясь, просто рухнул на кровать, застеленную жёстким солдатским одеялом и мгновенно заснул, как будто провалившись в бездонную угольно-чёрную яму.
  Ночью его разбудили какие-то звуки.  Виктор встал с постели и выглянул в окно, выходящее на задний двор. Там стоял, как он потом узнал название,  "чаадыр" -  традиционное жилище алтайских племен из жердей, конической формы, покрытое древесной корой. Перед входом в него горел костёр, а кам в коричневом кожаном одеянии, обильно украшенном цветными ленточками, танцевал вокруг костра и ритмично ударял в бубен, что-то гортанно напевая. Виктор разобрал слова: «Ульгень»*, «Александар», которые рефреном повторялись в гортанном напеве. Танец Кама напоминал какое-то восхождение по лестнице, туда, вверх, вверх! Удары в бубен стали всё чаще, пение – всё громче, казалось, даже пламя костра усилилось и искры яростно взметались в антрацитно-чёрное небо, наконец, кам затрясся в трансе и упал у костра.
«Уж не умер ли?» - забеспокоился Виктор, и уже собрался выбежать из дома, как вдруг кам поднялся с земли, и, тяжело ступая и пошатываясь, зашёл в чаадыр.  По всему было видно, что он очень устал…


Глава III Катарсис.

«Могучий Олег головою поник
      И думает: «Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый,  безумный старик!
      Презреть бы твое предсказанье!»

А.С. Пушкин. «Песнь о вещем Олеге»

 Уже месяц Назимовы жили у кама. Отец ходил с Виктором на охоту, рыбалку, и, казалось, ни о чём не догадывался. Цвет его лица изменился, стал бронзовым, даже морщины разгладились.  Казалась, природа Алтая, чистота озера и отражающегося в его водах неба, запах хвои, дымка гор оказывают на него благотворное воздействие.
- Эх, хорошо-то как! – кричал он, врезаясь в чистую озёрную гладь,  и плыл, плыл, загребая широкими саженками, почти до середины.
 Рыбалка оказалась замечательной, и  комариными вечерами они частенько варили наваристую, жирную, пахнущую дымком  уху на костре, торопясь, обжигаясь,   таскали ложками куски рыбы из котелка.
  Охота тоже была превосходной – из леса отец приносил то тетерку, то зайца, а однажды подстрелил росомаху, похожую на измельчавшего медведя.
* * *
По приезду Виктор уговорил отца пройти повторное обследование, на вопрос, «зачем?» туманно ответил, что врач желал бы лично убедиться в том, что его лёгким ничего не грозит. Отец поворчал, но согласился.
 - Невероятно! – восторгался врач, просматривая результаты рентгена и томографического исследования. – Не видел бы своими глазами – не поверил! Никакой опухоли! Никаких метастазов! – Он для наглядности  достал снимок месячной давности. – Как будто другой человек!
А Виктору запала на сердце фраза кама… Он полностью обследовался у Зиновия Отариевича, но врач никаких отклонений не нашёл:
- Ну, что я могу сказать? – врач проглядывал результаты анализов. – Всё практически в норме, небольшая возрастная тахикардия, слегка печень увеличена – а так всё в порядке! – развёл он руками.
 Виктор успокоился.
 Хотя причин для волнения было хоть отбавляй: Центробанк начал плановую проверку, проверяющие были как-то по-особому въедливые, и на достаточно прозрачные намёки закрыть глаза на выявленные недостатки внимания не обращали.
 После одного из таких разговоров Виктор зачем-то позвонил жене.
- Пуууууууупсик, - протянула Кира с придыханием – я немного занята, позвони попозже… - по её вздохам Виктор понял, ЧЕМ занимается его благоверная, нажал кнопку отбоя на мобильнике и изо всей силы шмякнул ни в чём неповинный аппарат об пол. Осколки пластика и микросхемы разлетелись в разные стороны.
Вбежала испуганная секретарша:
- Виктор Александрович, что с вами?
Вместо ответа  Назимов быстро схватил её, бросил на диван ничком, задрал юбку, спустил черные колготки и стринги, и грубо, резко, как только мог, засунул эрегированный член в коричневое пятнышко между упругими ягодицами.  Секретарша забилась в его руках-тисках, взвизгнула, а потом терпеливо лежала, поохивая, в то время, как Виктор содомировал её ,приговаривая: «Шлюха! ****ина! Сука! Тварь! Мразь, мразь, мразь!», как будто вымещая на анусе несчастной секретарши всю накопившуюся злость.
Он бурно кончил, вытащил из тела девушки свой член, вытер его платком, и кинул платок девушке:
- На, вытрись!
Плачущая секретарша, морщась от боли, вытерла последствия бурного секса, натянула трусики и колготки, оправила юбку.
- С завтрашнего дня, - сообщил Назимов – я повышаю тебе оклад. На тридцать процентов. А теперь уходи!
  Секретарша в последний раз всхлипнула, и вышла из кабинета.
  Виктор отдышался и понял причину своей вспышки: дело было не в ****овитой супруге, не в дотошных «проверялкиных»… Ему до сих пор не давала покоя фраза кама, услышанная им по приезде: «А от тебя, парень, мертвечиной попахивает…»
  А, к чёрту всё!
   Нужны были положительные эмоции. И Назимов подумал о Татьяне и дочери…
    Он решительно встал, захлопнул кабинет и спустился в гараж.
* * *
 …Отказавшись от громоздкого бронированного «майбаха» и личной охраны, к её неописуемому удивлению, Виктор взял неприметный чёрный «Ауди», завёлся, и пролетев по МКАД, выехал на Ярославское шоссе. Он гнал машину, выжимая всё из «лошадок» двигателя. Сухой ветер, врывавшийся со свистом в незакрытое боковое стекло, прохлады не приносил. Наоборот, стало ещё более душно, а на небе солнце и ослепительно голубое небо заволакивали черные, похожие на огромных и страшных чудовищ. Мысли путались… «А, всё, к чёрту! Подальше из этого проклЯтого и прОклятого города, туда, туда, где она..» Виктор представил себе светлые дочкины кудряшки, задорный курносый носик, карие глаза с лукавинкой. Он представил себе, как она, улыбаясь, протягивает к нему свои пухлые ручонки, и невольно улыбнулся.
  Внезапно в небе шарахнуло так, как будто бы начался артобстрел. Причудливым зигзагом  сверкнула молния, неподалёку с треском упало дерево.
 По лобовому стеклу сначала понемногу, а потом часто застучали капли дождя, и наконец стеной хлынул ливень.
  Виктор на всю мощность включил «дворники».  За завесой дождя было видно плохо, с трудом, размыто различались габаритные огни едущих впереди автомобилей.
  Назимов свернул с основной трассы, но скорость не сбавил. К ней, к ней!
   Он с досадой слишком поздно заметил, что пропустил поворот, и, в раздражении,  стал разворачиваться,  и не подумав сбавив скорость. Машину понесло юзом, правым боком она ударилась об металлический ржавый столб, невесть кем и зачем вкопанный возле дороги, потом отбросило на дерево, стоящее на берегу пруда, закрутило, и подняв фонтан брызг, «ауди» грузно шлёпнулось в воду.
 Оглушённый, придавленный к сиденью сработавшими подушками безопасности, Виктор бессильно смотрел, как салон машины медленно заполняет вода, судорожно водил рукой по двери, стараясь нащупать ручку и открыть её.
 Зелёная муть воды встала перед глазами.
  Последнее, что промелькнуло перед его взглядом были глаза отца, осуждающие, насмешливые, которые внезапно превратились в глазёнки Кристинки…
* * *
  Круги воды над крышей машины успокоились. Из-за туч внезапно вновь показалось солнце, биллиардами изумрудиков блеснув в каплях дождя на травинках и листве, восторженно защебетали птицы, ликуя, что жизнь продолжается…
 

Примечание:
* Ульгень – один из верховных богов алтайских племен, глава небесных духов.