Какой приятный у него голос. Кажется, я, наконец, встретил кого надо. «Милый, я уже влюбился в тебя!» - думал я, укладываясь спать. На сайте мы с ним познакомились недавно, он так интересно рассказывал о себе, писал, правда, с ошибками, но я не поправлял его никогда. Беседы наши длились не более получаса. Что-то его всегда заставляло остановить общение, при прошествии определенного времени. То ли ему куда-то надо было идти, то ли что-то еще, мне было непонятно, но все равно, я был рад и такому общению. Увидеться с ним никак не получалось. Работы было невпроворот, абитуриенты сдавали экзамены и потому были заняты даже суббота и воскресенье. И вот один день выдался более или менее свободным, и я предложил ему встретиться.
Условились мы с ним увидеться возле памятника Пушкину. Он должен был к нему подойти. Сколько в моей жизни было этих встреч, когда приходилось играть в интересную игру с новым человеком, когда хочешь наладить отношения и чего-то добиться.
Нужно запускать шлейф очарования, рисовать на лице благожелательность, и если даже ее никогда раньше не было. В общем, делать все, чтобы у того, кто рядом сложилось хорошее впечатление. Надеть все самое лучшее, что есть, говорить только самое интересное и спрашивать внутреннее состояние нравится ли тебе человек, с которым только что повстречался или нет.
У меня был парень, который не особо реагировал на подобные вещи. Предлагали «Идем!», и он шел. Была ли симпатия с теми, кто звал, нет ли, он не задумывался. Говорил только в последствии, каким негодяем тот оказался. То, что можно было выяснить в самом начале знакомства, выяснялось спустя время. «Неужели можно так, не разбираясь, кто есть кто, соглашаться?», - недоумевал я.
Он отмалчивался, только спустя время я понял, что им двигал страх остаться одному. Ребята, которых я знаю, годами могут ни с кем не встречаться. Разве нормально это для физиологии и вообще для организма в целом? Может и обжигаются многие и потому происходят такие перерывы, а кое-кто, наверное, не может смириться со своей гомосексуальностью.
Прошло минут двадцать от условленного времени, но тот парнишка не появился. Бывали случаи, когда кто-то, притаившись, разглядывал со стороны и навсегда исчезал. Может это от болезненного восприятия мира, от некоторой тревожности и внутреннего бессилия. И тут запел мой сотовый!
- Привет еще раз! Знаешь, я тут ногу подвернул дома, не знаю смогу ли прийти, - произнес он.
- Понятно! – расстроился я.
- Ты не обижайся, ладно?
- Хорошо, тогда в следующий раз может? – произнес я, разглядывая квадратик только что нарисованный мальчишкой.
- Мне неловко просить, может, ты купишь какую-нибудь мазь по дороге ко мне? – попросил он своим бархатным голосочком.
- То есть, я к тебе должен буду прийти сейчас?– удивился я.
- Если конечно тебя это не затруднит.
- Конечно, нет. Говори адрес, - приготовился я.
Парнишка жил рядом в двух кварталах от «Пушкина», прикупив в аптеке то, что он просил, я заявился к нему домой. Все внутри замирало, пока я поднимался по лестнице, и долго бы еще колебался, прислушиваясь к голосам, с мыслью позвонить или нет, но дверь тут же отворилась, и я увидел его. Это то, что я давно мечтал встретить и не находил долгие годы. Маленький подарок судьбы как я подумал в тот момент.
- Проходи! – сказал он, отступив немного назад. В прихожей висело женское пальто из ламы. Было довольно уютно и в тоже время просторно. Огромное зеркало отражало противоположную часть стены создавая эффект продолжения.
Я протянул ему руку:
- Рамис!
- Гена, - ответил он, благожелательно сжав мою ладонь. «Милый, как ты чудесен!» хотел сказать я, но это было несколько преждевременно, потому и смолчал.
- Вот тебе мазь, лечись на здоровье!
- Ой, спасибо! Пойдем в комнату, - взяв у меня из рук маленький тюбик, предложил он, ведя в зал, чуть прихрамывая.
- Ты какую музыку слушаешь? – сразу спросил он, усадив меня в огромное кресло.
- Мне все равно, - только и произнес я, во все глаза, разглядывая малого.
- Какое интересное у тебя имя, - проговорил он, устанавливая какой-то диск.
- Да, родители постарались, - усмехнулся я. Черные как смоль волосы на голове слегка завивались. Лицо имело некоторое благородство, только что-то неуловимо тяжелое читалось в темных глазах.
- Ну вот, сейчас будет музыка, - произнес он, усаживаясь на высокое кресло рядом с аппаратурой.
Я сидел и впервые в своей жизни не мог ничего сказать при встрече. Куда делась моя коммуникабельность в тот момент? Я был словно околдован каким-то странным состоянием. Не могу даже объяснить, что было не так, но все во мне как будто уснуло, и я был словно под гипнозом.
- С умным человеком и помолчать неплохо, - улыбнулся он.
- Скажи, Гена, сколько тебе лет?
- Двадцать шесть. А вам?
- Мне на треть больше.
- Это как? – взволнованно спросил он. Видимо, решить задачу ему было не под силу.
- Двадцать шесть разделить на три и прибавить к твоему возрасту будет что-то около тридцати пяти.
- Грузишь, - тихо произнес он, глядя на меня.
Из динамиков доносились странные звуки. Все-таки дело было в музыке. Не было ритма, плаксивая тягучесть, свинцом разливалась внутри. И еще в глазах, черными буравчиками глядящих мне в самое сердце.
- Прекрати! – сказал я, убирая от него взгляд. – Ты, кажется, меня гипнотизируешь!
- Это мое любимое занятие, если честно, - признался он, рассмеявшись.
- И как давно ты этим занимаешься, - уцепился я за тему разговора.
- Давно, сколько себя помню, - признался он.
Что-то было не так. Разговор не клеился, а музыку я попросил все же выключить. Телевизор оказался как нельзя, кстати, правда, был он черно-белым.
- Раритет еще тот, - покачав головой, сказал я. - Опять «Наша Раша», блин!
- Для меня это самый раз. Ты не возражаешь, я очки надену, а то вижу не очень хорошо, - произнес он. И даже в аккуратненьких пенсне, он не потерял свою привлекательность. Также, не вставая с места, он переключил на другой канал и закурил.
- Что, сильно болит? – спросил я, указывая на ногу.
- Пройдет! Ты же меня полечишь, - улыбнулся он, нервно дернув головой.
- Конечно, нет проблем! – подходя к нему, сказал я.
- Арамис, ты голоден? Пойдем на кухню.
- Нет, просто Рамис, без «А» в начале. Ты хочешь меня чем-то угостить? – положив ему руку на плечо, спросил я.
- С удовольствием! Знаешь, как давно я об этом мечтал. Когда впервые с тобой познакомился в Интернете.
- По Интернету, - машинально поправил я, глядя, как он ковыляет на кухню. Странно, парень не только хромал, но и двигался как-то неестественно, специально при этом замедляя шаг.
- Не удивляйся ничему, здесь все так, потому что у меня мама больная, и вся мебель сделана под нее.
Действительно, все в комнате говорило об этом. Высоченные стулья, такие же столы и кухонная плита на подставках придавали кухне странный изуродованный вид.
- А где она кстати? – спросил, зачем-то я.
- Пока в санаторий уехала. Рамис, а давай ты сам за мной поухаживаешь сегодня. Вон там посуда, на плите жаркое, в общем, будь как дома.
- Давно мечтал похозяйничать, - кивнул я. – Странно конечно получается, то мазь, то обедаю тут. А прийти, к чужому человеку домой, это не опасно как ты считаешь?
- Не знаю, - ответил он. Видимо об этом он и вправду не задумывался.
- И все же я здесь. Так о чем тут говорить, правда? – нежно потрепал я его по щеке.
- Да-да-да, - ритмично затараторил он, содрогнувшись всем телом.
«Ох, ты! Чего это он? Уж не припадочный ли?» испугался я.
- А у тебя давно никого не было? – осторожно начал Гена.
- Не помню уже, но достаточно для того, чтобы снова искать отношения. А у тебя?
- Я в первый раз и уже на стенку готов лезть.
- А девушки у тебя, когда-нибудь были?
- Мне с ними не понравилось, я с ребятами хочу.
- И когда это желание возникло?
- Давно этого хотелось, в детдоме мальчики этим занимались часто, а я боялся.
- Где ты говоришь?
- Нне грузи, - снова пробежала по нему судорога.
- Хорошо, Гена, не буду. Очень вкусно, спасибо тебе.
- А ты добрый! – сказал он, глядя буравчиками.
- Ты тоже. Или нет?
Сконцентрироваться не получалось ему на таких вопросах, Уж лучше с ним говорить напрямую. Какой-то изъян в его личности присутствовал, это я уже понял. Ребята у нас часто врут, что ни с кем никогда раньше не были, а на самом деле оказывается ох какой неправдой. Потому я не придал значения, что у него ни разу в жизни ничего такого не было.
- Ты учитель? – вдруг спросил он. Я даже сам вздрогнул от неожиданности. Откуда он мог это знать?
- Да.
- Тогда я твой ученик, - улыбнулся Гена.
- Идет! – обрадовался я, что ничего страшного в его шутке нет.
- Ты заметил, что я больной? – вдруг задал он вопрос.
- Знаю, у тебя нога болит, - не сообразив до конца о чем он, проронил я.
- Нет, в смысле заметно, что со мной что-то не так?
- Нисколько. А ты, правда, болеешь? Чем?
- У меня ДЦП. Поэтому я не могу нормально познакомиться и жить постоянно с кем-нибудь.
- То есть? У тебя же мама, а что она скажет, если ты приведешь парня? – придуривался я.
- Во-первых, у меня, ее нет, она меня оставила в роддоме, а во-вторых, со мной никто не хочет дружить.
- А чье тогда пальто висит на вешалке?
- Это сестры. Она меня взяла из детдома, когда самой исполнилось восемнадцать.
«Вот это да. Этого еще не хватало. Во, влип!»
- Ты что молчишь? Уйти хочешь? Все так делали до тебя.
- Даже не знаю, это так необычно.
- Если ты уйдешь…
«Что он может сделать с собой? Покончить?»
- То что?
- Мне будет очень грустно, и я проплачу всю ночь.
«Ах, вот оно что! Самолюбив, однако».
- Ты знаешь, что я все-таки старше тебя.
Вдруг на груди у него зазвонил телефон. Он взял его растопыренными пальцами, как-то вывернув руку. "И вот этими пальцами он собирается со мной что-то делать?» ужаснула меня мысль. Пусть хоть он и чертовски привлекателен, но делать что-то с ним и чтобы он со мной что-то делал, я не хотел. Я представил эту жуткую картину, и у меня потемнело в глазах.
«Нет, не приходи сегодня. Я не один», говорил он кому-то в трубку.
- Сестра, звонила. Она рядом живет, через два дома. Я сказал ей еще утром, что ко мне придет один хороший человек, и просил ее что-нибудь приготовить.
- Но ведь ты мне ничего не говорил обо всем этом.
- А зачем? Так хоть есть маленький, но шанс, а если бы я сказал, тогда бы ничего не было, - говорил он, растягивая слова.
Кажется, он сильно утомился от общения со мной.
- Прости, это выше моих сил.
- Кишка тонка? Так говорят обычно.
- Я не могу! – опустив голову, прошептал я. Скорее хотелось уйти куда-нибудь подальше от него, от этой дурацкой ситуации. Во вчерашний день! Уж я бы знал, что делать.
- Я с детства занимался спортом, грушу бил по нескольку часов. Я сильный. Правда сестра меня никуда от себя не отпускает. «Кто придет, зачем?» спрашивала она. Как ей только не объяснял, что друг. Она ни в какую. Не нужен, говорит тебе никто, они только все и смотрят, что бы такое украсть или тебя в дом инвалидов сдать. Она и жениться мне не разрешила.
- Гена, прости, но давай посмотрим на эти вещи более реально. Я уже взрослый. Геи ведь в основном эстеты, они любят комфорт, хорошее общество, им не хочется жертвовать собой ради другого.
- У меня тут кран сломался однажды, сестра вызвала слесаря. Я захожу на кухню, сидит мужик с усами, борщ ест. Сестра куда-то вышла, он давай меня лапать. Чувствую, что вырваться не могу, как плюнул ему в глаз, сразу отпустил. Я вот только таким и нужен, наверное, поганым старикам. Которые всю жизнь баб трахали, а на старости лет к молодому телу их тянет. Беспомощность видят мою. А ведь иногда так хочется прикоснуться к кому-нибудь. Я и мишек своих выбросил, чтобы с ними не обниматься, они ведь неживые.
- Должны же быть друзья среди сверстников, - подавил я комок в горле.
- Инвалиды и ДЦПшники? – вскинул черные бровки Гена.
- Они ведь также одиноки, как и ты. Им хочется общения, любви, - пытался я его вразумить, но голос предательски дрожал.
- Их родители знаешь, как оберегают от всего. Я с одним хотел подружиться, так мать его такую взбучку мне устроила. Он же ей все рассказал. Им кажется, нет дела до того, что сыну или дочери хочется обыкновенного секса. Тошнит всех от такой опеки уже. Хорошо у меня есть свобода действий. Куда хочу туда иду.
- Ты сказал, что подвернул ногу, это правда?
- Я без клюшки не хожу, мне стыдно было приходить в таком виде к тебе. Тогда бы уж ты точно сбежал. Сбегали, - вздохнул он.
- Мне в уборную, - глухо отозвался я и выбежал из кухни. Совмещенка оказалась также оборудована под него. Все здесь было продумано до мелочей, включая, держатели на каждом шагу и удобную душевую кабину.
Что было силы, я схватился за поручень и с силой дернул на себя, чтобы не разреветься как последний идиот. Да так сильно, что в одно мгновение он оказался у меня в руке и грохот заполнил комнату от обвалившегося кафеля. Это заставило меня переключиться.
- Что ты там делаешь? – прокричал за дверью Гена.
- Да вот, по большому сходил у тебя тут, - открывая ему дверь, усмехнулся я.
- Медведь, какой! – ужаснулся он, но, увидев мое лицо, улыбнулся.
- Я починю, обязательно! – пришлось оправдываться мне.
- Когда? – в его глазах сверкнула надежда.
- На днях, обязательно приду и сделаю.
- Мне надо еще много тебе рассказать. Я тут изобрел одну штуковину, она помогает блокировать сотовую связь, - сделав приглашающий жест следовать за ним, он отправился через зал еще в одну комнату.
- Ого! Ты еще и такими вещами занимаешься? – удивился я.
- Вот он мой маленький и в то же время большущий корабль. Делаю тебя на нем своим помощником! – прикрепил он мне на футболку какой-то красочный самодельный значок. Комната и впрямь была как огромный корабль. Всю стену занимал вид бескрайнего океана и голубого неба. А уже в самой комнате на небольшой возвышенности сделанном специально для эффекта находился настоящий штурвал, и искусственные окна из миллиметрового стекла, создавали иллюзию капитанской рубки. Я подбежал, схватился за штурвал и начал его крутить влево и вправо.
- Не делайте качки, сударь! – скомандовал Генка капитан. – Не видите мы в середине океана.
- Земля! – крикнул я.
- Вы ошибаетесь, ее не видно уже много лет! – грустно отозвался он.
- Значит, вам надо нарисовать землю, капитан. Иначе мы так и будем всю жизнь только плыть! - Говорил я, глядя в большой бинокль.
- Хорошая мысль! Вот видите, как мне нужен был помощник! – обрадовался Генка, доставая яркие фломастеры.
- Рисуем землю! – скомандовал я. И мы принялись вдалеке, где и вправду должна была находиться земля, рисовать желтыми фломастерами часть суши. Когда с желтым цветом было покончено, мы начали пририсовывать маленькие хижины и деревья, не забыли о рыбаках и их лодках и некоторых нужных тварях. Сколько мы так рисовали, уже не помню. «Как полезно быть иногда детьми! думал я. И почему мы с умными лицами идем по жизни, не смея подарить себе ни чуточки той радости, чем полнятся детские сердца и души!»
- Я вижу, землю, капитан! – крикнул я, снова забравшись в рубку наводя окуляры бинокля вдаль!
- Скорее бы! – ответил он, нарушив всегдашнее общепринятое капитанское правило.
Потом Генка показал мне то, над чем он так усердно работал. Это и правда была очень интересная идея, в виде сетки расположить над зданием датчики, что будут блокировать любую сотовую связь. Это поможет многим школам одержать победу в борьбе с болезнью учеников держать постоянно возле уха телефон и разговаривать по нему постоянно.
Было уже далеко за полночь, а Генка все не мог успокоиться. Он говорил и говорил о себе самом, о том, что было с ним и без него, о сестре, об учебе. Мы выпили два чайника чая, когда, вконец утомившись, Гена, стал укладываться спать.
- Рамис, ты, где ляжешь? В рубке или здесь со мной? – спросил он осторожно.
- Может такси вызову сейчас.
- Что ты, поздно уже. Не надо, уедешь завтра, - начал он расстраиваться, теребя конец покрывала.
- Давай, укрою тебя, посижу здесь рядом, хорошо? – сказал я, усаживаясь на ковер рядом с его высокой ортопедической кроватью.
- Обещай, что никуда не уйдешь ночью? – его начала бить мелкая дрожь.
- Нет, конечно, я останусь здесь, а утром вместе позавтракаем. Разбужу тебя, как только проснусь, - ласково улыбнулся я, снимая с него очки.
- Я же говорю, ты очень добрый. Что, будешь, как ангел сидеть возле кровати?
- Не волнуйся за меня, я, наверное, поплаваю на твоем корабле.
- Это и твой корабль тоже! Теперь на горизонте появилась земля, - мечтательно произнес он.
- Спи спокойно, - чмокнул я его в щечку и погасил в комнате свет.
О том, что я брошу это маленькое, удивительное создание я больше не думал. Буду всячески ему помогать и любить как младшего брата.
Я, услышав его мерное посапывание, прошел в рубку и расположился на большом удобном топчане. Маленькие маячки на стене, которые мы включили уже поздно вечером, придавали океану еще большую выразительность. Вглядываясь в даль, увидел ту маленькую часть суши, к которой устремлялся корабль. Глаза начали слипаться, и я заметил, как сильно устал.
Мне бы тоже не мешало выспаться. Завтрашний день предстоял быть очень насыщенным и сложным. Как много теряем мы все и калорий и нервов с этими экзаменами. Мы, кто принимаем, волнуемся, наверное, еще больше, потому что каждого хочется вытянуть, а тот, кто сдает, думает в первую очередь о себе.
Посмотрев на сложность и трагичность судьбы Гены, на трудноразрешимую ситуацию в которой он оказался, и желание во что бы то ни стало поступить в институт моих абитуриентов, я понял, как много выпадает на долю некоторых, и как мало ценят жизнь те, кто все имеет.