Воспаленное сознание провожало и встречало шум и слова, звуки и мысли, воспоминания – маленькая девочка в далёкой памяти пыталась восстановить в своём теле жизнь. Так ей сказал доктор. А докторам нужно верить. Она верила. Боль то стихала, то возникала из ниоткуда. То ли из памяти, то ли из тела. Трудно найти очаг боли в разорванном хаосе мироздания. Он как-то во время обхода уверил девочку, что она обязательно поправится.
- Через неделю? – это казалось вечностью
- Нет не так скоро. – кажется, голос был бодрым.
- Через месяц? – закончится эта свистопляска из уколов и капельниц, надеялась девочка.
- Нет, это так быстро не лечится
Больше девочка не задала вопросов. Боольше месяца уж точно было вечностью. Она просто не дождётся. И тогда совсем другим голосом прозвучало:
- Как только ты изготовишь тысячу птиц оригами и выпустишь с балкона этой палаты ты выйдешь отсюда.
Много ли это тысяча птиц. И бывает ли вообще столько птиц сразу. Но каждый день неутомимо в полёт уходила очередная птица. Беленький кораблик подхватывали потоки ветра и несли к морю.
А сиделка вела учёт каждого растаявшего в небесной дали листочка. Каждого конвертика смерти с просьбой о жизни. Со стороны только и была заметной явная несуразность: тающее на глазах, отдающее последние силы тело и ошалелый блеск глаз, глаза, заполненные верой в слова старого доктора. А может это и не доктор сказал. Может быть, кто-то свыше дал такой шанс затухающему миру – возродиться вновь.
Подняться по этой вертикали в другое пятое, шестое, может десятое измерение.
И девочка уже почти безжизненно дрожащими пальцами всё складывала и складывала эти оригами. Ведь где-то они садились - эти птицы счастья. Где-то они намокали под дождем или в волнах лазурного моря. Где-то находили своё пристанище – так и не спросив: «откуда взялось сие братство?»
- Семьсот шестьдесят три, - голос сиделки чуть слышен среди пустоты.
Много ли это ……. И боль отступила.
Семьсот шестьдесят три – ты так и не дотянула до посадочной полосы. Всё.