Фото автора
*****
Она почти теряется в громадном кресле со спинкой, украшенной вензелями, и полумраке комнаты, подсвеченной голубоватым светом монитора. Руки фарфоровой белизны, лаская ли, дразня, играя, касаются резных подлокотников. Под тонкими пальцами в хищном изгибе демонических тел застыли химеры темного дерева. Огненные локоны падают на округлое плечико, обнаженное сползшей вдруг вязанной шалью. Бледная венка напряженно пульсирует, намечая дорожку от шеи к груди, маня оставить след из поцелуев. Столько в ней трогательной беззащитности, что хочется схватить ее в охапку, сжать тоненькое тельце до фарфорового треска под пальцами, спрятать от всего мира. Останавливает лишь экран между ними и взгляд ее, дурманящий, надменный, колдовская сила которого, переданная через Скайп, ледяным дуновением, пронзила его позвоночник, парализовала, приворожила.
- Я хочу с тобой встретиться, - Вадим пальцами касается монитора, там, где в насмешливой улыбке изогнулись ее бледные губы. Сердце колотится в лихорадке, как у мальчишки на первом свидании. Голос теряет уверенность от противной сухости во рту. – Мне это нужно, слышишь?
Она молчит. Изучает его, рассматривает, как препарированную жабу. Вадим сглотнул с усилием. Наверное, он просит слишком многого и довольствоваться должен тем, что вечерами, почти каждую субботу, она снисходит до беседы с ним, мягко уводя из будничной реальности в тот хрупкий мир, где время течет иначе и место есть только для них двоих. Правда, в последнее время она стала реже отвечать на вызовы, и говорит мало, больше слушает, и беседа не клеится, погружена она в свои мысли, а до него ей вовсе дела нет. Он ей неинтересен. Вадим чувствует, как обрываются нити их связи, и каждая встреча с ней в сети может оказаться последней. Старается увлечь ее, не дать уйти из его жизни, привязать к себе. Вот сейчас он обещает свозить ее в Италию летом. Днем они будут нежиться на белых песчаных пляжах или мотаться, осматривая достопримечательности. Вечером в роскошных залах он закружит ее в вальсе, а ночью ей станет жарко от его ласк.
Надменная ухмылка не сходит с ее лица, видно, как побелели от напряжения тонкие пальцы, но внешне она сохраняет спокойствие, приправленное скукой. Кажется, задел он в ней какую-то струнку, затеплилась надежда растопить ее равнодушие, которое казалось иногда ему презрением. Вадим все говорит, слова находятся сами собой, и он в деталях живописует их танец под звездами на берегу моря.
- Не надо, - шепчет она одними губами. В ее расширенных зрачках мелькает что-то, похожее на ненависть. – Прекрати. Зачем все это? Зачем ты мне рассказываешь? Не надо. Нам не следует встречаться.
Он умоляет, потом кричит, проклиная ее черствость. Стучит по столу кулаком. Ненависть в ее глазах почти материальна. Показалось, словно стражи преисподней, ожили чудовища по обе стороны от нее. Нет, это блики играют на полированных оскалившихся мордах, застывших в вечном сарказме. Он должен достучаться до нее, пробить непроницаемую стену расстояния, должен владеть ею всей, без остатка. Снова слова мольбы, переходящие в приказы, вырываются из глубин его легких. Но слишком поздно. Изображение пропало, и – он знает, он предчувствует – ее он больше не увидит.
Со злостью смахивает он со стола бумаги и чашку с недопитым кофе. Потом глотает успокоительное, чтобы прекратить эйфорию и бешенство. Через час звонит Наташке, с которой сейчас встречается, договаривается, едет к ней и остервенело занимается любовью. Это тоже не помогает. Нашел у Наташки в баре бутылку коньяка, пьет из горла, жадно, рывками, пока Наташка не отобрала выпивку.
- Псих! – кричит она, смахивая слезы со своего подурневшего вдруг лица. - Убирайся из моей жизни! Убирайся, я сказала!
Зябко кутается в розовый атлас, жалкая, угловатая. Не выпуская бутылки из рук, он направляется к двери. Наташка его догоняет, обнимает и шепчет что-то нежное и всепрощающее, зарывшись когтистыми пальцами с ярким маникюром в его волосы. Заманчиво пахнет женским теплом. Он машинально целует ее в шею, прижимает к себе.
- Прости…
Наташка быстро забывает обиды. Достаточно букета, ужина в ресторане, пары ласковых слов, и отношения налажены. Он же простил, когда она сбежала от него к очередному любовнику, богатому и щедрому старикашке. Вадим замуж ее тогда звал. Теперь не зовет. Они остались друзьями, встречались в общих компаниях, иногда созванивались. Наташка всегда могла надеяться на его поддержку. И через два года, когда старикашка выкинул ее из съемной квартиры и поселил туда очередную смазливую дурочку, гораздо моложе ее и более длинноногую, Наташка прибежала к Вадиму. Он устроил ее на работу и помог купить эту однушку на окраине. В ней который год тлели их чувства. Сотни раз Вадим уходил отсюда, убеждая себя, что навсегда. А через день или неделю возвращался снова. Упрекал Наташку за других мужчин, за то, что приелась ему, за свои неудачи. А она прощала. Потому, что другого постоянного любовника у нее сейчас нет, - смеялся Вадим, натянуто, равнодушно. Она всегда молчит – возразить не может, ведь он прав. Женщины все такие, за исключением его матери, чья преданность отцу не может быть оспорена, и еще одной, той, рыжеволосой, с которой он видится только в сети.
- Ты поедешь со мной в Италию? – шепчет он Наташке в ухо, обняв под одеялом ее костлявое тело.
Она встрепенулась и жадно целует в губы.
Конечно поедет. Поедет с любым, кто бы ни предложил. А та, о которой он не может забыть ни на минуту, ему отказала.
- Мне нужно обновить гардероб, - ластится Наташка, мягко, игриво, как большая кошка, только худая сильно. – Ты ж не допустишь, чтобы я отдыхала с тобой в прошлогодних платьях.
Зря он спросил. Теперь долго не отвяжется. Может, найти ей очередного старичка с деньгами?
Кажется, подействовало успокоительное. Вадим проваливается в сон. Всю ночь, пока край моря не окрасила розовая дымка расцвета, он танцевал на песчаных пляжах старинные вальсы с той, которой он безразличен.
*****
Она отключила Скайп и долго сидит в оцепенении, не в силах оторваться от монитора. Тело бьет мелкая дрожь. Нужно прекратить это общение, все больше похожее на пытку. Не отвечать больше на вызовы Вадима. Достаточно будет бесед со старухой, соседкой по площадке, которая к ней иногда заходит помочь по хозяйству. Недавно вот кресло подарила старое, громоздкое, ткань на спинке протерта до дыр. Старухе в квартире кресло только мешало. А она сменила обивку, покрыла темным лаком вычурную резьбу, так что старуха только руками вплеснула от восхищения.
Иногда ее одиночество нарушают клиенты, для которых она вяжет ажурные кофточки, теплые свитера и модные нынче шали. Принимает заказы через Интернет, порой к ней приводят своих знакомых сердобольные соседи.
За окном стемнело, метет вьюга. Каждый раз, когда наступает зима, ей хочется уснуть и больше не просыпаться, чтобы только не быть запертой в сырых стенах с облупившейся штукатуркой. Только когда сойдет снег и до самой поздней осени она сможет выбираться на улицу.
На одних руках, привычным и ловким движением она пересаживается в свою инвалидную коляску. Ей некогда себя жалеть – скопилась уйма заказов, не терпящих отсрочки. Взяла в руки спицы, а внутри все терзается что-то и ноет, не в силах угомониться.
Раньше, до того, как все случилось, она делала карьеру, насколько это возможно молодой и амбициозной особе, у которой нет влиятельных покровителей. Сумела получить должность, к которой стремилась, ловко устранив других претендентов. Сейчас же, через много лет, все, оставленное в прошлой жизни, потеряло былые краски, сжалось тяжелым комом настолько глубоко в груди, что ничем уже не вытравить. Многое кажется смешным, даже их с Сашкой любовь. Вместе они планировали свадьбу, и даже кольца выбрали – изящное, с маленьким бриллиантом для нее и массивное, граненое - для Сашки. «Я тебя никому не отдам», - клялся он, а она верила, потому что любила.
В тот вечер она возвращалась домой из пригорода, где у подруги на даче праздновали чей-то день рождения. Сашка не смог за ней приехать, - на работе у него что-то не ладилось, и она вызвала такси. Машина должна была ждать у автобусной остановки. Моросил дождь. Еще не стемнело, но в пелене осеннего тумана один за другим вырастали и проносились прочь желтые огни проезжающих мимо автомобилей. Она могла бы заночевать на даче, но Сашку огорчать не хотелось – он ведь такой ревнивый, еще заподозрит чего. До остановки оставалось метров пятьсот по щебневой обочине…
Очнулась она от боли во всем теле, особенно в спине, будто нож туда вонзили и медленно проворачивают. В лицо ударил свет фонаря, и тут же уплыл куда-то в сторону. С трудом она рассмотрела смазливое лицо мужчины, который склонился над ней. «Ангел» - подумалось тогда. От «ангела» несло дорогим алкоголем. Она видела номера с двумя нулями, мощный бампер прямо над собой, а поодаль - два человеческих силуэта. Попыталась встать, но тело занемело и не слушалось. Она беззвучно застонала.
- Живая! – взвизгнул девичий голос.
- Надо что-то делать, - еще один, женский, с хрипотцой.
- Надо, - подтвердил «ангел» зло и спокойно. В сумерках было видно, как скривились брезгливо тонкие губы. – Недавно только новые фары поставил.
Толкнул ее в бок острым носком лакированной туфли - обувь перед своим лицом она тоже хорошо рассмотрела.
Тело чуть съехало по насыпи вниз. Каждый камешек под ее спиной огненными вспышками взрывал угасающее сознание. Одна из женщин тихо поскуливала, но слов не разобрать.
«Ангел» протащил ее мимо своей громадной, как микроавтобус, машины. Из приоткрытого салона доносилась музыка, тепло и аромат дорогой жизни. Волок вниз по щебенке, через кочки и бурьян. Медленно вытесняя боль, ее накрыла темнота.
Узнала потом, что ее нашли грибники, остывшую и присыпанную землей.
Прошли месяцы, проведенные в больнице. Она заново научилась говорить, сидеть, подносить ложку ко рту. Но на ноги так и не встала. Хорошо, что жива осталась, - не скрывал вечно занятый, привыкший к чужому горю, врач.
Подруги, которые поначалу регулярно к ней забегали, стали приходить все реже... Некоторые до сих пор не забывают. Сашка так и не явился. Три года она ждала и ненавидела его за это.
Три этих года злость на весь мир не позволяла усидеть ей в четырех стенах. Каждую неделю она ловила в коридорах следователя, который вел ее дело, звонила ему, писала жалобы и письма во все инстанции, а по ночам не спала, строя хитроумные планы мщения. «Автомобиля с таким номером не существует» - объяснил ей следователь настойчиво, как душевнобольной, а после велел не впускать к нему. Этот самый автомобиль, с теми же номерами и новыми фарами она видела у прокуратуры, а после, притаившись неподалеку, не раз наблюдала, как бодро впрыгивает в него светлокудрый юноша с ангельским лицом.
Каждый раз, когда на экране видит она Вадима, все больше находит в нем сходства с тем юношей. Не внешние черты, а самоуверенность хозяина жизни, который привык получать от жизни все и не приемлет отказа, делала их похожими, как близнецов. Будто это и есть он, только изменил лицо свое, как привык менять машины. По тому, как Вадим вздергивает руку, как поправляет волосы, по неуловимым слуху интонациям голоса, она узнала его. Наваждение, - твердит разум, но что-то шепчет ей внутри: «Зачем тогда соблазняет он вальсами?» Много раз она гнала Вадима из своей жизни, а он с упорством и жестокостью прорывается к ней снова и снова, оживляя приглушенную боль.
Когда выгорела вся ненависть, наступила апатия. Месяцами она не выбиралась из дома, смотрела в потолок, не думая ни о чем. Любовь к Сашке тоже угасла, оставив после себя пустоту и разочарование. Только со смертью матери она начала приходить в себя. Брат обустроил похороны и великодушно оставил ей родительскую квартиру. В ней она привыкла любоваться огнями мегаполиса, наблюдая, как в фиолетовых сумерках вспыхивают один за другим разноцветные окна и неон городских реклам. Сжав сердце, обменяла ее на другую, подальше от центра, без ремонта, зато на первом этаже. Рядом больница, магазин, аптека – что еще надо? Стала много читать, думать о жизни и смерти, проводила бесконечную череду одинаковых дней за рукоделием.
Как-то раз она встретила Сашку. Он возмужал, отрастил брюшко и выглядел весьма довольным собой. На миг встретившись с ней взглядом, он изменился в лице, отвернулся, как от чего-то стыдного, и перешел на другую сторону улицы. Она только вздохнула с облегчением и была рада, что ей не придется пережить мучительное «здравствуй», при котором Сашка постарается не смотреть ей в глаза, а после – скомканное второпях прощание.
…. Пальцы мерно перебрасывают изнаночные и лицевые петли. Ну вот, успокоилась совсем. Можно жить дальше, по инерции, не отыскивая смысла там, где его быть не может. Надо только отключить со своего старенького компьютера камеру и никогда больше не искать встреч в сети.
*****
Вадим выскочил от Наташки на взводе, злой на себя, на нее и на весь мир. По телефону накричал на брата, которому снова понадобились деньги, прыгнул в машину и, выезжая со двора, едва не сбил перебегающего дорогу ребенка. Его бестолковый брат когда-то умудрился сбить за городом девушку, сначала думали, что насмерть. Потом узнали, что она выжила, но калекой осталась. Брата едва удалось отмазать - в прокуратуру тогда отнес кучу денег, через своих людей надавил на следствие, и дело тихо закрыли. Поговорил с подружками этого остолопа, чтобы и пикнуть не смели. В общем, брат тогда отделался легким испугом.
Вадим бросает трубку. Нога все жмет на газ. На спидометре больше сотни, а перед глазами – ее лицо, надменное и печальное. Бледные губы, как у покойницы, шепчут что-то, но слов не разобрать …
Из-за поворота выныривает грузовик. Мгновенно заполняет собой горизонт. Удар по тормозам! Руль вывернут до отказа. Но поздно… Необратимость он принимает спокойно, как должное, будто жаждал такой развязки. Погружается в нее, сливается с ней, взрывается в ней вспышкой света и боли.
… А потом стало легко, как никогда раньше, светло и прохладно. И на песчаном пляже, где вокруг нет ни души, он встретил ее, чтобы прижимать к груди ее тоненькое тельце, целовать ее рыжие локоны и кружить в вечном танце ее, единственную...
********
На сайте Проза.ру есть очень романтичный, светлый и добрый автор: http://www.proza.ru/avtor/prizrakko
Ему нужно Ваше общение.