Насильники
Радмила вернулась домой довольно поздно, уже на-чинало смеркаться. Раскрасневшаяся, усталая, но с доволь-ной улыбкой ; четыре зайца были привязано к седлу Го-лубы. Отличное жаркое завтра будет!
— У меня сегодня пир, Голуба! — Радмила ласково обняла свою лошадь, — впрочем, у тебя другие вкусы!
«Да уж не пойму, как это можно есть, яблоки на-много вкуснее!» — кобыла повернула морду в сторону ле-са. Где-то там росли дивные яблоки!
Соблазнительный запах заполнил всю избу, Радми-ла села за стол, положила себе полную миску тушеного мяса и налила немного кваса. Жаркое было очень вкусным. Усталость сморила девушку, после хорошей еды приятная слабость распространилась по всему телу
— В баню бы сейчас! Да куда уж, поздно… приля-гу — Радмила встала, и, пошатываясь от усталости, легла на лавку, застеленную волчьими шкурами, и мгновенно уснула.
Рано на рассвете ее разбудил скрип двери, чьи-то тяжелые шаги и какое-то-то бряцанье в сенях.
— Ну, кто так входит, без стука! Кого принесло в такую рань? — девушка вспомнила, что забыла запереть дверь изнутри. Обычно к ней в дом так никто не входил, если не считать младшего брата отца.
— Это ты, дядя? — она села, не открывая заспан-ных глаз, — мог хоть покричать! — В ответ тишина.
Страшная мысль как молния мелькнула в голове. Она быстрым движением вскочила с лавки, ужас охватил ее душу. Первое, что увидела еще сонная девушка,— высокий статный мужчина стоял в дверях. Обнаженный мускули-стый торс, грудь перевязана. Это же ее пленник! Глаза де-вушки округлились — она не верила до этого момента в чудодейственные свойства серого порошка. Это был вовсе не тот полуживой рыцарь, которого она нашла в лесу и при-тащила на конюшню.
— Не подходи ко мне! Сейчас сюда приедут мой дядя со своим сыном, они мигом с тобой справятся! — ис-пуганно проговорила бедная Радмила первое, что пришло ей на ум. В испуге она схватила со стола кухонный нож, ко-торым нарезала хлеб.
На лице мужчины появилась презрительная улыбка. Он сделал шаг к девушке. Радмила попятилась назад и уперлась в стену. Отступать было больше некуда. Мужчина сделал еще несколько шагов в ее сторону, окидывая свою спасительницу холодным взглядом. Он что-то сказал ей на своем языке.
— Чего ты хочешь? Пить? Вон квас! Можешь по-есть тушеного мяса — оно в котелке. Хлеб на столе!— крикнула ему девушка и жестом указала на стол.
Но мужчина подошел еще ближе и быстрым движе-нием схватил ее за тонкое запястье. Радмила зажмурила гла-за от боли, хрупкие пальцы разжались, и нож упал на пол. Другой рукой он сжал ее предплечье и прижал к стене. Де-вушка подняла голову и посмотрела прямо в глаза кресто-носцу, стараясь не терять самообладания. Их глаза встрети-лись, ее синие — с его светло-зелеными, цвета молодой ли-ствы. Его взгляд уже не был таким тусклым, как вчера, а, наоборот, надменный и жестокий, блуждал по ее лицу — рыцарь холодно рассматривал ее.
Потом внезапно он освободил ее руки и повернулся к ней спиной. Испуганная Радмила оттолкнула его и побе-жала к выходу. Она уже протянула руку к задвижке двери, как услышала тяжелый удар. Одного толчка хватило, чтобы ослабевший от лихорадки крестоносец грохнулся на пол. Девушка оглянулась. Раненый лежал неподвижно. По-видимому, он сильно ударился головой об угол стола и по-терял сознание.
— А может, он убился?— металась истеричная мысль.— Что же мне делать?
Бедняжка заставила себя подойти к лежащему на-взничь мужчине и повернула его голову. На закрытые глаза стекала струйка крови из небольшой ссадины на лбу. Встав на колени, она прижалась ухом к его груди.
— Жив, слава Богам! Просто на время потерял соз-нание! Но, рано или поздно, он все равно очнется. И что будет? Он такой сильный!— девушка потерла ноющее запя-стье. — Пусть сначала придет в себя, а там придумаю что-нибудь!
— А что потом? Так и будет жить у меня в доме? Это же может долго продолжаться!— она отвернулась. — Сама виновата! А как его прокормить? Ест он, похоже, хо-рошо! — девушка посмотрела на массивное тело, лежащее на полу. — Это же что теперь получается? Я буду вынужде-на каждый день на охоту ездить, чтобы прокормить этого огромного крестоносца? Ну и глупая же я! — Радмила не-ожиданно развеселилась, потешаясь над собой и своими дурацкими мыслями. Смеясь, она вышла из избы.
Перед ней стояла проблема. В доме был чужой че-ловек. Не просто чужой человек, а враг. Из-за таких как он, много полегло русских воинов! Пусть он даже сейчас болен. Но всему есть конец. Если выздоровеет, ничем хорошим для нее это не кончится. Все жители окрестностей, включая и Радмилу, знали жестокость рыцарей, и как они поступают с побежденными.
Тяжелые мысли не покидали Радмилу. Впереди ее ждала неизвестность.
Она уже представляла страшные картины будуще-го. Через некоторое время люди узнают о человеке, которо-го она вылечила. И естественно, ей этого не простят. По-звать мужчин? Чем это сейчас кончится для нее? А обижен-ные женихи, которым она в свое время отказала? Им только дай повод. Что сделает она одна против толпы? — девушка пыталась гнать от себя эти темные мысли. — Ладно! Новый день принесет что-нибудь хорошее!
— Ничего, Голуба, как-нибудь все образуется! — Радмила задумчиво расчесывала белую гриву своей лошади. Она часто разговаривала с лошадью, глядя в ее большие умные глаза. Девушка считала, что лошадь понимает ее сло-ва.
— Шалопайка! У тебя одно на уме — порезвиться и получить от меня что-нибудь вкусненького!
«Ничего подобного!» — лошадь обиженно отвернулась.
— А ты что? — девушка подошла к черному коню, — все никак не хочешь, чтобы я расчесала твою гриву? Ха-рактер же у тебя! Переживаешь за хозяина? Да? Понимаю! Живой он, твой хозяин!
Ход ее мыслей нарушил лай собак и топот копыт, послышавшийся рядом с ее домом.
«Охотники!» — Радмила в спешке стала зарывать в солому доспехи и одежду, снятую позавчера с рыцаря.
— Радмила! Выходи, красавица! — она услышала знакомые голоса. Трое мужчин на лошадях подъехали к ее избе, один спешился и уже во всю стучал в дверь ее избы.
— Да иду я, иду! Зачем так стучать, дверь и так еле держится! — девушка вышла из конюшни и сделала серьез-ный вид. Мужчины засмеялись.
— Тебе уже давно пора мужем обзавестись! И хо-зяйство в порядке было бы. Не гоже тебе, молодой и такой красивой, одной в лесу жить! Кобыла да ты! Не слишком веселая компания!
— Вы приехали, чтобы мне это сказать?— Радмила скрестила руки на груди и гневно посмотрела на мужчин, — я уж сама без вас это решу! Когда и за кого мне выходить замуж!
— Да ладно тебе! Не сердись! Мы к тебе по делу! И ненадолго! — Мужчина, что был постарше, слез с коня и подошел к девушке.— Ты, Радмила, часто охотишься в лесу, я знаю. Скажи мне, девушка, видела ли ты здесь вороного жеребца, ладный такой, на нем попона стеганная, с кольчу-гой. Крестоносца конь. То ли от дружины отстал, то ли хозяина убили. Мы за этим дьяволом целый день гонялись по лесу, уж совсем было поймали, да этот вороной так Отая лягнул, что тот к вечеру чуть концы не отдал! Нам бы он впрок пошел! Хороший конь и умный, ничего не ска-жешь!
— Нет! Не видала! — ловко соврала Радмила и по-тупила взор, — очень надо мне жеребцов ловить! Мне свою Голубу бы прокормить!
— Не сердись, Радмила! Не видела — так и скажи! — пожилой мужчина забрался на своего коня. — Тогда будь здорова! ; трое всадников развернули своих коней и по-скакали в лес.
— Вот и началось… Надо что-то делать, так дальше жить нельзя! Зачем мне все эти неприятности! Может, по-лежит денек-другой, и пусть едет куда хочет! Я как-нибудь защищу себя! — мысли путались в голове у девушки.
Радмила принесла в дом охапку дров — нетоплен-ная целый день печка уже начала остывать. Мужчина уже очнулся к этому времени и, перевернувшись на бок, пытался подняться.
Но, по-видимому, от сильного удара кружилась голова, и встать у него никак не получалось! Немец злобно поглядывал в сторону девушки и что-то говорил, судя по интонациям — какие-то свои ругательства. Радмила про-тянула ему руку.
— И совсем не грозный! Да что ты там ругаешься, на своем непонятном языке? Думаешь, я понимаю? Как я тебя толкнула, что ли? А посмотри на мою руку! Она вся синяя! — Радмила задрала рукав и продемонстрировала ры-царю следы его пальцев, — так-то ты меня отблагодарил!
— Ладно, давай встанем! Иди, ложись на лежан-ку!— Она помогла больному забраться на теплую лежанку. Сама решила приготовить завтрак. Испекла блинов, разо-грела вчерашнее мясо. Усевшись за стол, она вдруг почув-ствовала на спине его взгляд.
«Есть, наверное, хочет», — девушка подцепила ложкой кусок мяса и поднесла ко рту мужчины.
— На! Поешь! — но мужчина гордо отвернулся.
— Не хочешь — и не надо! Мне больше достанется! — Она села на лавку возле стола и стала неторопливо есть. Рыцарь старался не смотреть на нее, но было заметно, что на самом деле он очень голоден.
— Что же я издеваюсь над ним! Это низко!— Она положила мясо в чистую миску, рядом положила несколько блинов и протянула рыцарю.
— Я тебя не собираюсь долго уговаривать! Надоели мне упрямцы — и ты, и твоя лошадь! И я не буду нянчиться с тобой! Не станешь есть? Тогда я больше не предложу! — сказала Радмила тоном, который не терпит возражений.
Мужчина не понял ни слова, но уловил жесткие нотки ее голоса. Он взял миску из ее рук и стал медленно, еле сдерживаясь, есть тушеное мясо, отведя в сторону взгляд.
— Сбила я с тебя спесь! Правильно! Нечего гор-диться! — девушка протянула ему кусок хлеба.
— На! Выпей! — Она поднесла к его губам кружку с квасом. Мужчина стал жадно пить квас, так и не подни-мая взгляда.
— Ты же так целое ведро выпьешь! Куда в тебя столько входит? — Радмилу вся это стало забавлять. Такой сильный и могучий, и в тоже время такой беспомощный!
— Интересно, как подействовало матушкино сна-добье? — Радмила приподняла повязку, которая уже почти сползла. Воспаление возле раны стало значительно меньше. — Через месяц будет совершенно здоров! — поста-вила диагноз Радмила, восхищенная таким чудесным исце-лением. Почувствовала на себе его взгляд и оглянулась. Крестоносец зло глядел на нее.
— Похоже, благодарность не входит в число твоих добродетелей! — она с укором посмотрела в лицо рыцарю. В ответ получила еще один испепеляющий взгляд.
— Если будешь смотреть на меня с такой злобой, Голуба выволочет обратно в лес! Там волки быстро найдут тебе применение! — обозлилась девушка.
Рассерженная, она вышла из избы, громко хлопнув дверью.
Вечером того же дня сильный стук в двери нару-шил тишину. Радмила как раз управилась и собиралась ло-житься спать.
— Что за день такой сегодня? Ужас! То конем ин-тересовались, а сейчас чего? Рыцарь! Надо быстрее закрыть его!
— Подождите! Я оденусь! — Радмила впопыхах начала набрасывать на лежащего мужчину все шкуры, ко-торые у нее были. Она как раз успела накинуть последнее одеяло, как в дом зашел гость, не дожидаясь приглашения. Это был древний старец. Его белые, как снег волосы падали на плечи, длинная седая борода доходила до пояса. С ним был деревянный посох со странными надписями, смысл которых знал только он один. Его светло-голубые, вы-цветшие от старости глаза с теплотой смотрели на девушку. Старик Земибор был колдун. Его прошлое, как собственно и настоящее, было покрыто тайной. Он жил в лесах. Где — точно никто не знал. Иногда заходил в деревни, даже в Пскове о нем знали. Предсказывал будущее, снимал различ-ные сглазы, порчи и никогда ничего не брал за свои услуги. Потом исчезал. Поиски его жилища обычно ни к чему не приводили.
— Вечер добрый, Радмила, что-то давненько мы с тобой не встречались! Думаю, дай проведаю, как ты там? Жива ли, здорова. Баяна просила присматривать, плохое от тебя отводить. Живешь тут одна! Всякое может случиться!
— Дедушка Земибор! Это ты! — Радмила бросилась на шею старику. — Я уже думала, что тебя больше нет! На-беги! Столько людей погибло!
— Да полно тебе, дочка! Кому нужен дряхлый ста-рик? — колдун лукаво улыбнулся, — да и не время еще мне. Вот посижу у тебя немного, да и пойду дальше…
— Как? Время позднее! Темень-то, какая! Звери.
— Звери? — старик засмеялся.
Кто-то из охотников рассказывал, что видел неод-нократно старого колдуна в сопровождении огромного бу-рого медведя. Старик присел за стол, поставив в сторонку свой посох.
— А чем ты тут занимаешься, девочка? — старик перевел свой понимающий взгляд в сторону рыцаря, за-крытого кучей шкур. Улыбка озарила его морщинистое лицо.
— Да так, решила шкуры перебрать… моль побила некоторые, — Радмила подошла к печи и стала к старику спиной, чтобы тот не видел краски на ее лице. И что там говорить, старика обмануть было невозможно.
— Шкуры, говоришь? — колдун усмехнулся,— зачем, дочка, старика обманываешь? Или тебя Баяна не нау-чила, что старшим нельзя врать?
— Дедушка Земибор, — красная как рак, Радмила повернулась к нему. — Прости меня, не знаю, что и сказать!
— А ты говори, а я послушаю, — старик оперся руками на свой посох.
Радмила, сгорая от стыда, рассказала старому кол-дуну все от начала до конца. Старик Земибор, дослушав до конца рассказ девушки, еще долго молчал, задумчиво по-глаживая бороду.
— Что молчишь, дедушка? — Радмила с мольбой смотрела на колдуна.
— Вот что я тебе скажу, Радмила, судьбу ты свою не в силах изменить. Оставлю я тебе своего помощника, — старик встал, толкнул посохом дверь и издал какой-то рез-кий гортанный звук.
И из темноты в открытую дверь важно зашел чер-ный ворон, громко каркая и озираясь по сторонам.
— Это — марун. Он будет у тебя жить. Если у тебя будут неприятности, просто дай ему прядь своих волос, а дальше он сам все знает. Когда ворон будет у меня с прядью твоих волос, я буду знать, что ты в беде и смогу тебе по-мочь.
— А теперь угощай гостя,— старик уселся к столу. — Да скинь шкуры, а то задохнется.
Девушка подчинилась, сдвинула тяжелый ворох с лица раненого.
— Я сейчас, быстренько, — девушка быстро накры-ла стол скатеркой и поставила тушеное мясо, соленые гри-бы, квашеную капусту, нарезала хлеб. Старик поел, покор-мил ворона, поблагодарил молодую хозяйку и направился к выходу.
— До скорой встречи, Радмила, — и исчез в двер-ном проеме.
Радмила хотела попрощаться, но не успела она от-крыть рот, как где-то недалеко от дома послышался медве-жий рев. Девушка выбежала из избы и увидела, как из леса выбежал на задних лапах большущий медведь и остановил-ся возле старика. Вскоре они оба скрылись за темными елями.
Тем временем ворон уже успел освоиться. Он об-любовал старый сундук. Радмила наконец пришла в себя, немного успокоившись после всех этих событий. Старик так ей не сказал ничего конкретного.
— Почему он не дал мне совета? Не захотел? Что-то здесь не так! А пленник-то мой, кажется, все понимает, даже не пошевелился! — Радмила снимала шкуры одна за другой.
Мужчина крепко спал. Веки его чуть подрагивали. Девушка стала внимательнее всматриваться в черты лица рыцаря. Во сне его лицо казалось таким безмятежным, спо-койным и добрым, даже не верилось, что такие же, как он, наводили ужас на Псков и Изборск.
Какой же он красивый! Представляю, сколько де-вушек по нему сохнет! Интересно, сколько ему лет? На вид не больше тридцати. Откуда он? Говорят, что они все родом из Германии, и что они дали обет безбрачия и бедности. Врут, наверно!
Вдруг неожиданно раскрылась дверь, Радмила да-же подскочила от испуга. Но это оказался всего лишь ветер.
— Нет! Так жить нельзя! Вздрагивать от каждого шороха! Скоро он выздоровеет и пусть едет, куда сочтет нужным. Но я глумиться над собой не позволю!
Утром следующего дня Радмила проснулась совсем разбитая. Она совершенно не выспалась. Этот страшный кашель не давал ей спать всю ночь! Казалось, что от него вся изба сотрясается. Лучше бы она ушла спать на сеновал. Ей снились такие прекрасные сны, ее мать, отец, беззабот-ное, радостное детство, какие-то другие прекрасные собы-тия, которых не было в яви. Как жаль, что это был сон. Рад-мила потерла глаза и сладко потянулась. За окном уже пти-цы пели песни весеннему солнышку. Она открыла сонные глаза. Странно, но его не было в доме.
— Он, наверно, уехал! Боги меня услышали! — об-радовалась она.
Черный ворон, которого ей оставил старик Земибор, уже переместился на полку и наблюдал сверху за Радмилой, посматривая на нее то одним, то другим глазом.
Радмила заново растопила печь — надо было при-готовить что-нибудь горячее. Она вчера толком так и не поела из-за всех этих приключений и неожиданных гостей. У нее еще с осени остались сушеные и соленые грибы, до-вольно приличные запасы разных круп, в погребе стояла большая дубовая бочка моченых яблок. Было, как протя-нуть до урожаев. Жалко, что у нее нет коровы. Денег у Рад-милы сейчас не было. Да даже если бы и были, кто ей продаст кормилицу? И вообще не о чем говорить, почти всю скотину у сельских жителей угнали крестоносцы. Раньше им с матерью за лечение платили деньгами, это обычно были горожане или проезжие купцы. Радмила, когда у нее появлялись деньги, ездила на ярмарки и покупала себе одежду. Она так любила красивые яркие наряды, лен-ты, платки, бусы. У нее было несколько красивых сарафанов и новых вышитых рубашек, но она их берегла для важного случая, дома никогда не одевала. Да и зачем, кто ее тут ви-дит. Если уезжала на охоту, то всегда надевала мужскую одежду, которую специально сшила себе для поездок на лошади. Местные мужчины осуждали ее манеру одеваться, но она не обращала на них внимание. Еще у Радмилы был очень красивый и дорогой убор — венец из византийской парчи, принятый ее матерью от какого-то купца в качестве платы за лечение. Расшитый золотыми нитями, он искрился и переливался на солнце. Она его одевала всего раз, когда ездила в Псков с дядькой за покупками. Поездка была даль-няя, но она стоила того. Какие завистливые взгляды были у псковских девушек! Она тогда себя чувствовала по меньшей мере княжной.
Растопив печь, Радмила сварила грибную похлебку из сушеных боровиков. Сегодняшний день был распределен таким образом: сейчас она хорошо поест, накормит и напо-ит кобылу, и они с Голубой отправятся проведать местных жителей. Она нарядно оденется, заплетет косу, завяжет ее яркой лентой. Надо же себя как-то подбодрить! Жизнь на-лаживается! Говорят, князь Александр одержал большую победу над немецкими рыцарями. Еще говорят, что он мо-лод и хорош собой. Если бы Новгород был не так далеко! Она бы съездила, хоть краем глаза посмотрела бы на спаси-теля!
Девушка сходила к ручью за водой. У нее еще был возле дома колодец, но она им редко пользовалась. Вода в ручье была кристально чистая и приятная на вкус. Волосы после нее становились как шелк. Ручей был ледяной даже летом. Мать говорила, что вода в нем не простая — она ис-целяет тело и укрепляет дух. Она называла его «Сварогов ручей». Двери конюшни были распахнуты.
— Забрал своего коня и уехал! — подумала Радми-ла. Она зашла в конюшню и чуть не выронила ведра. Ры-царь никуда не уезжал. Он был здесь — стоял на коленях, руки его соприкасались ладонями на уровне груди, голова опущена. Какие-то монотонные фразы чужого языка. Он был настолько поглощен молитвой, что и не обратил внима-ния на вошедшую девушку. Радмила опустила ведра с во-дой.
— Что он делает? Молится, что ли, своему богу? Почти совсем как наши христиане! — она вспомнила моля-щегося отца.
— Я не собираюсь ждать, пока он закончит! Напою лошадей! Меня еще сегодня ждут дела! Пусть молится сколько хочет! А потом уезжает! Я уеду раньше. Пусть за-бирает все, что вздумает. Брать все равно нечего! Даже, если весь дом вверх ногами перевернуть! — Радмила про себя посмеялась.
Она покормила лошадей и пошла собираться в дорогу. Рыцарь по-прежнему пор молился, не поднимаясь с колен.
— Он еще здесь? Надеюсь, к вечеру его уже не бу-дет, — девушка забралась на свою кобылу, устроилась по-удобнее в седле‚ и поскакала лесом в сторону села.
Она долго ехала по лесной тропинке. Хотелось по-быстрее добраться до села, ей не терпелось встретиться с людьми, узнать, как они сейчас живут, послушать, что рас-скажут. Наконец она выбралась из леса.
— Быстрей, Голуба! Что же ты так плетешься! То тебя остановить невозможно, то ты еле скачешь! — Радмила посмотрела вдаль, какое-то-то нехорошее чувство закралось в сердце. Она почувствовала в горле комок.
— Где же село?! Здесь было столько домов! — это повергло ее в ужас, что-то заледенело в груди Радмилы и стало опускаться ниже и ниже.
Вдалеке виднелись темные развалины. Это были избы, сгоревшие полностью или не до конца, точнее то, что от них осталось. Возле некоторых наблюдалось некоторое движение.
— Вперед, Голуба! Почему ты так упрямишься! — взволнованная девушка поторопила лошадь. Из полусго-ревшей избы вышла женщина в разорванной душегрейке, с маленьким ребенком на руках. Ему было около двух лет; он плакал и отчаянно бил мать своими маленькими кулачками!
Ей вроде бы было знакомо ее лицо, но она никак не могла вспомнить эту женщину.
— Ты ли это, Марьяна?
Она постаралась вспомнить эту женщину. Когда-то она была красивая, пышная телом. А сейчас перед ней стоя-ла тень. Под глазами были темные круги. Впавшие щеки. Ей было то всего двадцать два года, а можно было поду-мать, что все сорок. И мужа ее она тоже хорошо знала. Ве-селый, озорной, он даже к ней сватался года четыре назад, но мать была против. Радмила в ту пору была очень моло-денькая, и меньше всего думала о замужестве. Долго парень тогда ее обхаживал — то полевых цветов положит под окно, то корзину ягод соберет.
—Успеешь еще хомут на себя надеть, как детишки пойдут, так твоя вольная жизнь и кончится! Сплошная па-хота с утра до ночи, погоди, не торопись! Такого себе жени-ха отхватишь, все девки от зависти лопнут! — мать счита-ла, что он не пара Радмиле.
Сколько Марьяна слез пролила, одной ей это было известно. Тогда она возненавидела Радмилу и долго с ней еще не здоровалась, сплетни стала распускать, под крыльцо разные гадости подбрасывала. Явор — так звали парня, все-гда нравился Марьяне, и не только ей, а еще многим де-вушкам. Здоровый и крепкий, он даже один раз на спор поднял молодого бычка, пудов под восемь весом. Ему гово-рили, не надо, мол, живот надорвешь, а тот хоть бы хны. Парень не стал долго горевать после окончательного отказа матери Радмилы. Через полгода примерно он женился на Марьяне. Каким-то образом ей все же удалось его на себе женить. Вскоре у нее родилась дочь, а следом — сын. Ее ревность была настолько сильна, что даже после замужест-ва, она, будучи на сносях, наотрез отказалась позвать ста-рую Баяну принимать роды. Пришлось позвать повитуху из соседнего села, но та не имела большого опыта, в результа-те дочь Марьяны еле спасли, да и Марьяне тоже не сладко пришлось, только через месяц после родов оправилась.
— Ты меня уже не узнаешь, Радмила. Неужели я так изменилась? ; Марьяна прижала к себе плачущего сына.
Радмила даже не знала, что ей ответить.
— А где твой муж и дочь? — тихо спросила она.
Марьяна в ответ закрыла ладонью лицо и зарыдала.
— Их больше нет! Я успела спрятать сына в погреб, когда они пришли! Эти нелюди! Хотела спрятать Ждану, но не успела… а Явор… Он…— рыданья прервали ее голос.
Радмила спрыгнула с лошади и подбежала к моло-дой женщине, обняла ее, гладила по спине.
— Марьяна! Ну, не плачь, милая! Их уже не вер-нешь! Я понимаю твое горе! У тебя еще сын.
— Что ты понимаешь! Тебе не надо ни ком заботит-ся! — женщина отстранилась, не прекращая рыдания — у нее уже начиналась истерика. — У тебя нет детей и мужа! Ты не представляешь, что такое потерять ребенка! Мой сын… Мне его даже нечем накормить! У меня нет молока! А он этого не понимает…кричит и кричит!
— Да. Не представляю. Марьяна, хочешь, поехали ко мне жить. У меня есть коза! В лесах еще полно дичи! Мы бы с тобой справились. Я одна, конечно, не смогу, вдвоем можно попробовать.
— Спасибо тебе, Радмила, я подумаю. Хорошо? — несчастная женщина стала понемногу успокаиваться, — не хочется дом бросать, понимаешь? Мне иногда помогают. Какая с меня охотница, курицу не могу зарубить! Но я по-думаю.
— Тогда я поеду. Ну, ты держись! — Радмила за-бралась на лошадь, мысленно проклиная длинный сарафан.
— И тебе удачно добраться! — Марьяна горько смотрела в след своей бывшей сопернице. — Какая же она удалая, не то, что я,— женщина тяжело вздохнула и пошла к своему обгорелому дому, которым она раньше так горди-лась.
Радмила уже подъезжала к своему подворью. Она не стала спрашивать Марьяну про остальных погорельцев. И так было все ясно — треть села сгорела. А она лечила это-го рыцаря! Девушка начала себя ненавидеть. Она уговорит Марьяну, вдвоем все-таки веселее. Марьяна бы ей помогала, она хорошая хозяйка и дом у нее всегда был в порядке. Не-плохая жена была она Явору. Характер, правда, не простой, но что им уже делить?
Дверь ее избы была открыта. Она же ее закрывала на засов. Радмила очень удивилась — она думала, что кре-стоносец уехал.
Девушка быстро вошла в избу. Рыцарь по-прежнему был в ее доме. Он сидел посреди избы спиной к выходу и, начищая какой-то продолговатый предмет, напе-вал себе под нос незнакомую песню, при этом ужасно фаль-шивя. Ах, это он нашел старый заржавевший меч ее погиб-шего брата. Радмила никогда его не трогала, он был тяжел для женских рук, и поэтому не представлял для нее никако-го интереса. А это что за дела! Он мылся, в избе кругом стояли лужи воды! Радмила посмотрела на его чистые воло-сы цвета спелой пшеницы — раньше она не могла толком определить их оттенок, так они были испачканы кровью.
Она швырнула свой кафтанчик на скамью. Мужчи-на прекратил свое пение и повернулся вполоборота. Оки-нул ее быстрым взглядом, опять начал чистить меч и напе-вать другую, еще более неприятную для Радмилы песню.
— Чувствует себя повелителем! — Радмила подо-шла к столу. Сожженный дом Марьяны стоял перед глазами.
— Уходи ты, наконец, из моего дома! Я вылечила тебя, и довольно! — сказала девушка и, чтобы как-то объяс-нить свое недовольство, топнула ногой в лужу. Брызги раз-летелись во все стороны перед самым лицом рыцаря, кото-рый уже перестал и петь, и чистить меч. И теперь с безраз-личным спокойствием наблюдал за Радмилой. Ворон на полке громко закаркал, распустил крылья, как будто тоже выражал свое недовольство происходящим.
— Еще и не выгонишь! Весь дом превратил в боло-то! Чистюля! И не собирается никуда уезжать! Еще одна ночь такого ужаса, и я сама сбегу отсюда! Пойду спать на сеновал! — Радмила собрала в охапку одеяло, пару шкур, одежду и вышла, закрыв за собой дверь.
— Голуба, ты уже сама зашла, не дождалась! А я сегодня ночую с тобой, ты, наверно, будешь рада! — Рад-мила прикрыла двери, подошла к своей лошади и обняла ее за шею.
Было еще не темно, но девушка решила лечь по-раньше, чтобы выспаться хотя бы этой ночью. За стеной не прекращалось ужасное пение.
Да это какой-то певчий, а не воин! Надо было за-хватить еще шерстяной платок!
Она стала готовить себе постель в углу, на сене, расстелила шкуры. В конюшне было тепло. Лошади нагрели небольшое помещение теплом своих больших тел. Радмила сняла свой выходной наряд и бережно положила на чистую сухую траву, затем надела длинную рубаху из грубого льна и легла, накрывшись сверху одеялом.
Она крепко спала, когда сквозь сон послышался мужской голос:
— Есть тут кто живой? — раздался низкий незна-комый голос уже где-то рядом. Радмила закуталась в одеяло — ей больше нечего было накинуть, и вышла. Голос при-надлежал молодому мужчине, сидевшему на рыжей лоша-ди. Он был богато одет, как и другой, совсем молодой па-рень. Они были похожи. Это явно были братья
— Здравствуй, красивая! Мы тут проезжали по ле-су, смотрим — свежие следы, вот и подумали, куда же они ведут? Глянь — вот и изба виднеется. Может, примешь пут-ников?
— Только рассвет начался, а вы уже по лесу разъ-езжаете! — Радмила не имела никакого желания разгова-ривать с незнакомцами.
— Спать хочешь, девица? Так ты ложись, а мы тебя согреем! — они, смеясь, переглянулись.
— А может, тебя уже кто-нибудь греет? А? Что-то ты негостеприимная! — мужчина неприятно ухмыльнулся.
— Езжайте, откуда приехали! Если нашли дорогу к моему дому, значит, и назад найдете! — Радмила уже было направилась обратно в конюшню.
Незваные гости вовсе не собирались возвращаться. Они слезли со своих лошадей и нахально рассматривали девушку.
— Смотри-ка! А она ничего! Пойдет! Как тебе? — мужчина, что был лидером, вопросительно посмотрел на своего спутника. Тот только кивал головой и смотрел на девушку с вожделением, слегка приоткрыв рот. Он напо-минал слабоумного.
— А ты нам не груби! Язычок-то можно и подре-зать! Кому ты такая потом нужна будешь? Давай-ка с нами по-ласковому. Мы парни неплохие. Позабавимся малек, и уедем.
Радмила уже поняла, что им нужно. Она сразу заме-тила, что их богатая одежда была, как будто с другого пле-ча, и сшита на более крупных людей. Разбойники! Ее серд-це бешено застучало. Она бросилась в конюшню, хотела задвинуть засов, но разбойник опередил ее. Голуба, почув-ствовав неладное, нервно заржала. Ее настроение переда-лось вороному жеребцу. Он подал свой мощный голос и поднялся на дыбы. Еще немного — и он сорвется с привя-зи и разнесет весь загон.
Сильные руки схватили девушку за лодыжки и по-волокли. Рубаха совсем задралась, обнажая стройные ноги и ягодицы. Радмила пыталась ухватиться за что-нибудь, но в руках оставались только пучки травы. Ее усилия были бес-полезны, хотя она и сопротивлялась как могла.
— Хорошая девка, только худовата немного! Помо-гай, чего стоишь. Вали ее на спину и стаскивай одежду! Бы-стрее! — крикнул дурачку старший разбойник. Слабоум-ный послушно выполнил приказ. Бедная девушка царапа-лась и отбивалась. Справиться с двумя мужчинами было невозможно.
Их это только еще сильнее раззадорило. Идиот крепко держал ее сзади за локти и издавал нечленораздель-ные звуки, сродни ликованию. Волосатые руки уже грубо мяли ее нежную грудь.
— Ай‚ хороша-то как! Совсем молодая… Как я со-скучился по девичьим сиськам…сладенькие! — елейным голосом приговаривал разбойник
Радмила с ужасом наблюдала, как он полез в шта-ны. Лучше бы он ее убил! Он склонился над ней, возбуж-денно дыша. Его зловонное дыхание обдавало лицо. Радми-ла укусила его за мочку уха. Тот сразу резко схватился за покалеченное ухо, кровь потекла между пальцев.
— Ах ты, дрянь! Значит, не хочешь по-хорошему? — его лицо исказилось, и он размахнулся.
Тем временем Ульрих закончил свою работу и уст-роился на лежанке. Все лавки в этом доме оказались для него слишком узкими и скрипели. Ему не спалось. Сильный кашель душил его всю ночь, выворачивал наизнанку — простыл, видимо, когда промокший лежал без сознания в лесу. Еще эта чертова ворона все время каркает, не дает уснуть. Девчонка устроила такой скандал. И из-за чего? Он всего лишь помылся! Не ходить же ему грязным! Не повезет кому-то с женой! Сварила какие-то помои. Он даже бы сво-ей лошади такое варево не предложил. И никакого уваже-ния к оружию! Надо же было умудриться довести неплохой меч до такого состояния! Вбила себе в голову, что он соби-рается ее изнасиловать! Ему стало смешно. Шесть лет, ко-торые он провел в ордене, полностью изменили его образ жизни, его характер, закалили тело. За эти годы он из юно-ши превратился в мужчину с железной волей, управляющим своими чувствами и потребностями. Сейчас все его мысли были направлены только на служение Богу и Ордену. Он считал, что братья Ордена выполняют очень важную мис-сию. Сражаясь с язычниками и другими иноверцами, они просвещают население и несут ему истинную веру Христа. Правда, с годами он стал замечать подлинные цели гохмей-стера ордена и епископов. Это была обычная экспансия, проще говоря, захват земель и грабеж.
— Но это же язычники, мы им несем свет истинной веры! Ничего, если они немного и пострадают при этом!— объяснял он так себе, когда уж больно донимали сомнения.
Тевтонский орден по количеству своих земель и богатств уже мог поспорить с орденом тамплиеров, самым могущественным в те времена. Алчность руководства хоть и раздражала, но не подорвала его веры. Для себя он решил, что не всегда стоит беспрекословно подчиняться старшим по званию. Ульрих создал себе некий свой мир, где он сам был судья, выносил приговоры и решал судьбу провинив-шихся подчиненных. О его некотором своеволии, естест-венно, было известно и магистру, и великому гохмейстеру ордена. Но они закрывали глаза на это, так как это был его единственный недостаток. Он никогда не переходил грань дозволенного, знал меру в своем неповиновении. При этом Ульрих был хорошо образован, что было большой редко-стью среди братьев. Он свободно разговаривал на француз-ском языке, хорошо знал английский; неплохо говорил на языке эстов — его часто просили быть переводчиком. Кро-ме того, он пользовался большим уважением среди рыцарей ордена, поддерживал образцовую дисциплину и никому из подчиненных не позволял распускаться. Не для кого уже было секретом, что большинство рыцарей ордена вели, мяг-ко говоря, вольный образ жизни, соблюдали только внеш-ние формы, у некоторых из них были даже незаконные дети. Не так давно Ульриху стал известен один такой факт, ему донес его сержант, о том что молодой брат-рыцарь, Анд-реас фон Швабен, находящийся под его началом, имеет тай-ную семью — содержит женщину-чудинку и ребенка.
Ульрих не поверил. Он проверил сам лично и убе-дился в достоверности слов сержанта. Он мог созвать суд над Андреасом, но не стал предавать огласке это проступок молодого брата. Он сам решил вершить правосудие, ограни-чившись раскаянием со стороны легкомысленного юноши и хорошей поркой кнутом, после которой Андреас с неделю не мог, ни сесть, ни лечь на спину, ходил, будто кол прогло-тил, вызывая этим улыбки братьев. Это, конечно, было не-законно, он обязан был известить магистра, но братья, кото-рые были в курсе этих событий, выразили молчаливое одобрение. Ведь они знали, что если узнает магистр, Анд-реаса, скорее всего, ждало либо жестокое наказание, либо изгнание из ордена. Этот обаятельный молодой человек был всеобщим любимцем, без его остроумных шуток станови-лось скучно и тускло в стенах мрачной крепости. Андреас после этого проникся к своему командиру самыми теплыми чувствами, и, как только мог, выражал свою благодарность. Он из кожи вон лез, чтобы вернуть утраченное доверие. Его веселый нрав и старания довольно скоро пробили стену в душе Ульриха.
Да что там говорить! Ульрих в глубине души хоро-шо понимал юношу. Он напоминал ему о его молодости, о родном доме, о первой любви. Да и ему самому этого так не хватало!
«Интересно, остался ли он в живых после этого сражения? Эта девушка-дикарка чем-то напоминает Анд-реаса, такая же забавная», — Ульрих вспомнил, как она с ним расправилась, и улыбнулся. Сначала он обозлился на нее, а теперь со смехом представил эту комичную картину — как он с грохотом валится на пол, словно подпиленное дерево.
— Совсем не похожа на неженку Хильдегард. Она бы так никогда не смогла. Девчонка сущий демон! Глаза сверкают как молнии! Вбежала разъяренная! Что-то ее силь-но разозлило! А какая красотка! Правда, готовить совер-шенно не умеет. Страшную бурду сварила, как она только ее ест? Если бы он только захотел, она бы уже давно оказа-лась на страшном суде. Глупая женщина, неужели она этого не понимает! — Ульрих рассмеялся и перевернулся на дру-гой бок, — да, она видная девица! Господи, прости меня за грешные мысли! — он слез с печи, стал на колени и начал молиться. Его молитву прервал шум за дверью, потом до-несся мужской голос. Ульрих прислушался, посмотрел в окно. Начинало светать.
— Опять к ней какой-то знакомый, — и он про-должил.
За стеной громко, взволнованно заржала лошадь.
— Лотарь! — Ульрих быстро поднялся с колен и взял меч. Он так и не дочитал до конца молитву.
Тяжелый кулак чуть не свернул челюсть девушке. В ее глазах потемнело от боли. Все закружилось вокруг нее: лошади, стены конюшни, сеновал, человек стоящий перед ней на коленях, потом медленно поплыло. Нет, ей нельзя терять сознание! Радмила сильно зажмурилась и потрясла головой. Сознание стало возвращаться к ней. Сквозь тем-ную пелену пред глазами она увидела, как на фоне восхо-дящего солнца возник темный силуэт. Идиот, державший ее руки, издал тревожный звук и отпустил ее. И в этот миг го-рячая пульсирующая струя ударила ей в лицо, и тяжелое тело придавило ее к сену. Она еще толком не пришла в себя.
— Что со мной … — Радмила прикоснулась к своей ноющей челюсти. Она ощутила на губах терпкий привкус крови.
— Кровь? Моя? Как тяжело… — девушка с трудом выбралась из-под придавившего ее мертвого тела. Она еще плохо понимала происходящее. Голова раскалывалась на части. Она встала, оперлась на стену. Ноги тряслись. Рад-мила в забытьи побрела к дверям, держась за стену. Заме-тила обезглавленное тело, но ей все это представлялось ка-ким-то страшным сном. Сейчас она проснется и все исчез-нет! Быстрее к свету!
Девушка стояла в дверях. Оранжевое солнце под-нялось над лесом. Радмиле оно показалось каким-то злове-щим. Она его сейчас ненавидела. Почему она не просыпает-ся? До нее донеслись испуганные вопли. Она уже поняла, что это не сон. Радмила прищурила глаза. Прочь от дома убегал слабоумный. Он то падал, то вставал, размахивая руками, оборачивался и снова падал. Следом за ним боль-шими шагами шел рыцарь. Вот он настиг дурачка, который опять упал и закрыл голову руками, одним рывком за шиво-рот поднял с земли и занес высоко над собой меч. В свете лучей блеснуло лезвие. Радмила закрыла уши руками, чтобы не слышать страшного хруста. И рассеченное на две части тело рухнуло на снег.
В голове не было никаких мыслей. Она стояла и смотрела на солнце. Она не видела, как рыцарь вытянул за ноги из конюшни труп насильника. Как он отволок оба тела в лес.
Она бы еще долго стояла, если бы он к ней не по-дошел и не закрыл собой солнце. Он молча накинул на ее обнаженные плечи одеяло. Радмила опустила голову, круп-ные слезы потекли из ее глаз. Она вытирала их одеялом, но они текли и текли. Никто никогда ее не защищал. Она давно привыкла надеяться только на себя. Она никогда не была плаксой. Как-то, лет десять назад, она свалилась с дерева и сильно ушиблась. Вместо того, чтобы ее пожалеть, мать только отругала и сказала, что ни женщине, ни мужчине плакать не позволительно. Боги наказывают людей за сле-зы. Но в последнее время, оставшись совсем одна, Радмила чувствовала такое одиночество, что сдержать слезы не бы-ло никаких сил.
— Спасибо тебе! — тихо сказала Радмила.
Рыцарь ничего ей не ответил. Он взял ее за подбо-родок и немного приподнял.
Радмила посмотрела ему в глаза. Они возбужденно горели, как яркие звезды. Но это был не взгляд охваченного похотью насильника, а взгляд человека, возбужденного пролитой кровью. Он поправил сползавшее одеяло и ото-шел.
Радмила еще постояла немного. Она себя чувство-вала такой грязной, что, тихонько рыдая, бросилась бе-жать к ручью. Он смоет с нее всю эту скверну! Зашла по колена в ледяной ручей. Ее бил озноб. Ладонями зачерпыва-ла воду, лила на себя. Холод проникал в ее тело, сводил но-ги. Она думала, что никогда не отмоется от тех грязных лап. Радмила мысленно обратилась к богам, умоляя очистить ее тело. Где-то рядом заворковал дикий голубь. Девушка ре-шила, что это знак, и ее молитва была услышана. Она под-нялась из ручья и, дрожа всем телом, побежала к конюшне.
В помещении стоял тяжелый запах. Длинный баг-ровый след тянулся через всю конюшню, разрытое сено бы-ло местами пропитано кровью. Радмила зажала пальцами нос. Она больше здесь не могла находиться, после всего перенесенного. Тошнота подступала к горлу. Ее одежда… где она? Радмила посмотрела по сторонам, еле сдерживая рвоту. Возле стены валялись ее помятый нарядный сарафан и остальные вещи. Надо как-то снять напряжение, успоко-иться! Есть только одно средство. Девушка метнула быст-рый взгляд на Голубу. Лошадь мгновенно уловила ее мысли и радостно застучала копытами. Бешеная скачка! Если бы ее хозяйке только было известно, как она это обожала! Ее не-укротимая энергия требовала выхода. Девушка оделась и вскочила в седло.