МЕТАМОРФОЗА ВЕЖЛИВОСТЬЮ
Заседание клуба книголюбов подходило к концу.Лица собравшихся выглядели чуть уставшими,но с хорошо уловимым оттенком удовлетворённости.Некоторые нетерпеливо уже переговаривались вполголоса друг с другом.Президиум собрания "под занавес" как обычно сообщал о рассматриваемых вопросах будущего заседания,благодарил выступавших членов клуба,давал различного рода справки...Общий шум,как впрочем и любого собрания, - в конце его,всегда как-то незаметно,но быстро нарастал:кто-то бросил кому-то вслух фразу,другой шумно вставал со скрипучих,тесных кресел;третий с кем-то уже любезно прощался - все эти голоса,звуки,шумы,скрипы порождали стойкий гул,который,чем больше усиливался,тем больше требовал от желающего говорить силы голоса.
А желания говорить в этот момент как-то в избытке.Да оно и понятно,ведь после долгого внимания,подаренного человеком собранию и выступающим,ему всегда хочется выйти
из рамок необходимых условностей,войти в свой естественный ритм,быть самим собой,явить другому себя,свои чувства,мысли...
-А мне,вот,Николай Терентьевич,не повезло, - с какой-то горечью произнёс один из постоянных членов клуба Семён Левицкий,обратившись к старому,умудрённому жизнью,отдан-
ной любви к книге,человеку.
-Я,ведь,помните, - продолжал он, - говорил вам как-то,что у меня хорошая связь с московским магазином.Ну и дождался,как и вы,"Странника Вельтмана.
- Ну-у?! Тоже пришёл вам? - с радостным участием воскликнул - как бы ворвался в медленную вязь рассказа молодого собеседника Николай Терентьевич Казанцев.
-Худшего горя не бывает,когда оно неожиданно является средь радостных минут.Так с виду книга хороша,приятно оформлена,фотографии на мелованной бумаге,но вот целых восемь страниц белых - нет текста!У меня прямо-таки сердце оборвалось,когда я увидел это.И книга и не книга... - незаконченная фраза была выдавлена Левицким через силу - так ему тягостной была эта его незадача.
-Семён Григорьевич,пошлите назад книгу - пусть заменят! Так ведь нельзя же,вот человек страдает теперь.., - последние слова Казанцевым были произнесены с ослабляющей интонацией.Он часто так заканчивал говорить,если речь шла о какой-нибудь беде человека или о недоразумениях вообще в житейских делах,стараясь этим как бы утвердить самого себя в конечной правоте доброго пред злом.Тут они чуть ли не последними покинули зал и поспешили в гардероб.
-Николай Терентьевич,нам с вами по пути, - подошёл к нему уже одетый в тёмное длинное пальто грузный мужчина пожилого возраста,известный хирург города, - я вам рас-
скажу,что я вот за неделю достал из книг.
-А,ну,ну,хорошо,расскажите,что вы там достали? - с живым интересом подхватил старый книголюб предложенную мысль.
-До свидания! - ко всем оставшимся в фойе библиофилам бросил вежливо Левицкий и направился к выходу.
Покинув фойе,он медленно,не торопясь пошёл по проспекту и,дойдя до ближайшего перекрёстка,свернул вправо на более тихую и спокойную улицу,которой намеревался дойти до трамвайного кольца.Пока он шёл,раздумывал."Ну напишу я лучше письмо в типографию,где её издали,напишу пожёстче,напомню о "Крокодиле" с его рубрикой "Фотообвинение" - пусть высылают новый экземпляр! Вообще-то,кто-то из наших говорил,что нужно бракованную книгу возвращать назад,только тогда могут выслать новую книгу.Ну,а если не вышлют?Пропадёт и этот,останусь я ни с чем...А в магазин "Книга-почтой" писать не буду:они мне посылают книги,во всяком случае,"Литературные памятники" идут аккуратно.Если же им сделать внушение,то обидятся и тогда не отправят уж больше ничего.Мол,нет сейчас в наличии,распродано,да мало ли чего придумают.
Сейчас ведь что. Книгу купить в магазине вот "просто так" невозможно - нужны "обходные маневры",а лишить себя постоянной картотеки в московской "Академкниге" -
это очень и очень легко.Итак,решено.Пишу в типографию и отправляю туда лишь письмо:если
напишут,что нужно сначала выслать брак,а затем,мол,вышлем качественную книгу,то так и
поступлю.Правда,надежды-то на лучшее ждать трудно,ибо порядка-то нет в нашей совдеповской
системе книгопродажи,да и в системе сервиса конечно".
Тяжёлый осадок на душе инженера Левицкого так и остался,когда он сел в пустующий трамвай.Ход мыслей оставил его в непрвычной для души неутешительности и неуверенности.А это для него наихудшее.Всегда он любил домысливать произошедшее: если чувствовал себя несправедливо обиженным,то старался в своём воображении построить смысловую картину,
обеспечивающую наказание виновных.И наказание у него росло по мере того,насколько резче ему удавалось оттенить свои обиды,сделать их образнее,ярче.Если же им рассматривались жизненные ситуации прошлого,в которых он лично не был задействован, то смысловой стержень
представляемых картин сводился к тому,что трудно,да и невозможно бороться у нас со злом,с
бюрократией,с формализмом.
Единственное решение из подобных хитросплетённых смысловых видений ему представлялось в стоическом снесении потерпевшим неудачи,обиды и прочего,а может быть ещё и в философской отрешённости от акта самой коллизии,учитывая то,что со временем всё перемелится - останется лишь мучная пыль,которая рассеится,если и не ветром нечто справедливого и узаконенного,то дыханием времени поглотится,а душа героя злопамятного случая сохранится в первозданности своих чувств,без привнесённой горечи и,что главное,созданной большей частью распалённым воображением.
Вот и его остановка.Он спешно сошёл с трамвая,пересёк проезжую часть улицы,по привычке глянул мимоходом в окна газетного киоска и направился к своему дому.
Лишь несколько дней спустя,Семён Левицкий решил написать письмо в типографию.Сидя за своим рабочим домашним столом,он внимательно поглядел на положенный перед собой белый чистый лист стандартной бумаги и,несколько озадаченно поморщив лоб,глубоко вздохнув,начал писать.
"Уважаемый товарищ директор типографии!
Я недавно приобрёл книгу Вельтмана "Странник",которая вышла в серии "Литературные памятники".Она,к сожалению,напечатана в вашей типографии.Я не представляю,как можно относиться так халатно к изданию тех книг,которые сами по себе редки по библиографичности,одухотворены значительным содержанием,философски глубоки и полезны -
в моём экземпляре целых восемь страниц белых,совершенно не имеющих текста! Вы потворствуете бракоделам! такой книге место лишь в рубрике "Фотообвинение" в "Крокодиле"!
Я не ошибусь,если,имея в виду ваших работников,произнесу слова историка Гердера,на тру-
дах которого учился Радищев,которыми зачитывался Толстой: "Сами люди - вот неблагодар-
ные друг другу демоны".Ну,я допускаю,что брак может быть где угодно,но только не в книге
ведь,хорошо,качественно изданная книга - средство передачи читающему её мыслей и чувств автора в своей,ничем ненарушенной чистоте и опрятности!
Прошу выслать мне качественный экземпляр!
Левицкий".
Он устало посмотрел на исписанный лист,медленно положил ручку на стол и,опершись руками в подбородок,задумчиво поглядел в окно,из которого хорошо были видны робко распускающиеся листочки тополей из-за скудости тепла,принесённого нынешней весной...
Знакомый зал заседаний книголюбов. В нём также привычно,шумно,как и в прошлый раз.Только что собравшиеся прослушали увлекательный доклад старейшего книголюба города Гонтаровского о замечательном художнике Кустодиеве.Перерыв.И беспрестанные разговоры о книге,разговоры о делах книжных.
-Да у нас "Книга-почтой работает из рук вон плохо, - запальчиво объяснял кому-то
Семён Левицкий,сидя в кресле,находящемся в углу узкого фойе.
-Напишешь открытки,подпишешь "С уважением",ждёшь с нетерпением месяц,два...да и забудешь за давностью писанного! Вот написал я,помните мою историю со "Странником",в типографию.Ни в книжном магазине,ни в "Книге-почтой",главное,нет человека, - там роботы
какие-то, - почти на одном дыхании выпалил Семён.
-Да,да,да,да - в такт его речи чуть слышло проговаривал кто-то.
...Неделю спустя,как-то возвращался домой Левицкий после выполненных им домашних житейских поручений.Был субботний полдень.Как всегда он проверял почтовый ящик перед тем,
как подняться к себе в квартиру на пятом этаже.С газетами была записка,написанная крупным,торопливым,раскатистым почерком."Срочно зайдите на почту в отд. дост.Получите
ц/б с 9час. до 19час." Сразу что-то неспокойное,неясное предчувствие возможной радости всполохнуло чувствительную натуру тридцатилетнего инженера.И он, не заходя домой с доотказа наполненной сеткой снеди в руке,поспешил на почту.
...Семён сидел за своим излюбленным столом,держа в руках только что полученный новый экземпляр книги Вельтмана.Он не мог побороть нахлынувших на него чувств благодарности к коллективу не только типографии,но почему-то и к труженникам книжной
торговли,и к работникам системы "Книга-почтой",и вообще,ко всем людям. Он чувствовал к ним сердечное расположение,он уже не видел их явных недостатков,о которых был наслышан,начитан или к ним причастен каким-то образом и о которых на книголюбских встречах говорил сам;он радовался своему счастью,относя его к людям,проникнутым его божеством - книгой! Ему хотелось писать,писать слова добрые,чуткие,радостные!Куда? Кому? Печатникам в типографию,книголюбам в "Книжное обозрение",всем людям страны через "Литературную газету"!
Дрожащая от неистраченного заряда чего-то радостного и хорошего рука его быстро выписывала строчку за строчкой незнакомому и неизвестному для него руководителю типографии.
"Уважаемый товарищ директор типографии!
Спешу Вас уведомить,что с большой радостью получил от Вас новый качественный экземпляр книги Вельтмана "Странник".Я счастлив,что книга печаталоась этой великолепной серии "Литературные памятники" именно у Вас. Книга издана с большим вкусом,хорошим шрифтом,красивым оформлением.Я прав буду,если имея в виду свою недавнюю напраслину,высказанную некогда в Ваш адрес,скажу словами того же замечательного историка Гердера,которого с интересом читали:Державин,Карамзин и другие просветители: "А как мало людей,в ком подобающим образом воспитана человечность".И я верю,что,если книга и передаёт читающей публике мысли и чувства автора в своей чарующей первозданности не в последнюю очередь за счёт ясной и чёткой печати,непреложности пагинации,отсутствия "сле-
пых листов",то эта же книга,но переданная уважительно читателю,вершит в его душе великое и прекрасное,сравнимое со страстями писателя и чуткостью его посредников - её создателей.
С уважением Левицкий".
Мягкий солнечный весенний день на исходе.В знакомом длинном и высоком зале длилось
заседание книголюбов.Сидевший во втором ряду Семён Левицкий всем уже рассказал о своей
приятной новости,он пытался увлечь благодушным разговором рядом с ним сидящего.
-Нет,я не могу сказать,что мало делается у нас в сфере "Книга-почтой".Поверьте,я вот уже который год исправно получаю от них книги.Да,вот как-то вежливостью обмениваюсь с фрунзенским магазином: я им открытки,полные жажды получения местных книг,а они мне аккуратно шлют бандероли.Часто шлют книги Воронеж и Саратов...Что ни говорите,а там
ведь тоже как-то даже чувствуют клиентов,чувствуют,я бы сказал,дух настоящего книголюба.
-Тише,Семён Николаевич,ещё ж не закончилось заседание, - с некоторой укоризной в го-
лосе сказала молодая женщина,сидевшая впереди Левицкого,но в глазах её мерцал свет радостного участия в торжестве доброго дела,свершённого не только для Левицкого,но и для всех здесь присутствующих.
-Да,да,да,да.., - скороговоркой в такт словам и интонации Левицкого,чуть приглушённым голосом ответствовал рядом сидящий.
И Семён умолк.Он теперь лишь мысленно старался понять звучавшие в его ушах "да,да,да,да..." и не мог понять: то ли они соседствуют с замечанием,сделанным молодой женщиной,то ли они вхожи в трепетную его любовь к книге и людям,сотворивших их.