1 глава
"10 часов утра, а уже такая духота" - задыхаясь, простонала дородная молодая женщина с ребенком на руках. Ребенок – смуглый мальчик около четырех лет к счастью спал, прикрытый какой-то цветастой панамкой. Даа, согласился маленький, бледный, весь в пигментных пятнах старик в измятой черной шляпе, зябко поёжился и застегнул все пуговицы на своем стертом и выцветшем пиджаке. Издалека доносились звонкие, ритмичные постукивания, становясь все громче и громче по мере приближения человека в оранжевой безрукавке. Каждый раз, подходя к очередному колесу вагона, рабочий в стоптанных сапогах нагибался и машинально производил два постукивания своим молотком. Лицо его при этом приобретало особую сосредоточенность, брови хмурились, а губы вытягивались в трубочку. Постучав, он выпрямлялся, лицо принимало бессмысленно-мечтательный вид и сохраняло это выражение до следующего колеса. Человек с молотком постепенно удалялся, преисполненный собственной значимости, как вдруг поезд издал продолжительный астматический свист. Тут сразу стало понятно, кто из стоящих на платформе опытные железнодорожные путешественники (на их лицах не дрогнул ни один мускул), а кто новички (эти тревожно замельтешили, пытаясь побыстрее пробраться в вагоны со своими сумками и пакетами). Грузный проводник одним глазом проверял билеты, другим мгновенно сканировал входящих пассажиров. Все это делалось автоматически, в то время как его мозг напряженно прикидывал и оценивал какие-то никому неведомые комбинации.
Женщина с ребенком и старик, каким-то образом оказались уже в купе, уверенно заняв нижние полки. Причем глядя на старика казалось, что он сидел здесь всегда, с момента первого спуска вагона на рельсы. А вагон был уже не молод. Несмотря на немецкий язык надписей, он весь был пропитан счастливым советским прошлым и знаменитым запахом вагонного туалета, который невозможно спутать ни с чем. Вагон потихоньку наполнялся пассажирами. Каждый входящий, боком проталкивался через огромный зад массивной женщины с чайничком, уже занявшей позицию возле вагонного самовара. Поезд еще и не думал отправляться, но она уже переоделась в детскую футболку, черные, блестящие лосины и ждала свой обязательный кипяток. Глядя в ее бесстрашные глаза, никто не смел ничего сказать, а только смиренно просачивался вперед, ощущая на своем теле безразлично перекатывающиеся гигантские ягодицы. Но вдруг в узком проходе показалась фигура, готовая оттеснить даму с чайником в купе. Это была довольно юная и хрупкая девушка с легким страдальческим выражением отечного лица, одной рукой держащая поясницу, другой хватаясь за стены вагона. Впереди себя она гордо несла огромный живот, и все люди машинально перед ней расступались. Женщина-гора с миниатюрным заварником высокомерно зыркнула на хозяйку живота, как бы говоря всем своим видом – «Залетают, а потом в поезд лезут, бесстыжие…», но все-таки задвинулась, давая дорогу.
Гигантша вдруг ярко вспомнила своего худенького и тихого мужа. Они мечтали о детях, но выкидыши преследовали ее один за другим. Врачи беспомощно разводили руками, как вдруг появилась надежда – она попала на прием к известной бабушке, которая водила руками над ее головой и напевала какие-то, как ей сказали, молитвы. После этого она действительно почувствовала себя иначе – появилось какое-то спокойствие и расслабленность. Беременность она перенесла, порхая как птичка – все вокруг казалось ей красивым и добрым. И вот, наконец, роды – счастью нет предела, со слезами на глазах она прижимала к щедрой груди свое сокровище, даже родители мужа посматривали теперь с теплотой в ее сторону. Через несколько дней что-то случилось, она теперь не помнит, что именно. Ребенка забрали в реанимацию, а еще через два дня сказали, что все кончено и вообще с самого начала не было никаких шансов. Около месяца она пребывала в какой-то шоковой прострации, муж как-то сразу постарел, его родители уже не стесняясь называли ее проклятой и нечистой… Очнулась она в маленькой квартирке в которой выросла с матерью без отца. Мать ничего не говорила, только грустно глядела на дочь и тихо вздыхала. Еще через месяц она совершенно четко поняла, что ненавидит всех и вся. Она увидела жалкую, подлую и мелочную сущность людей и решила ни с кем и никогда не сближаться. Одиночество показалось не таким уж и плохим, как ей в свое время внушали. Теперь она жила как хотела в соответствии со своими понятиями о правильном и неправильном. Всех, кто был с ней не согласен или вставал на ее пути, она, не моргнув глазом, сметала прочь и тут же об этом забывала. Через секунду она забыла и о беременной нахалке.
Бледная беременная в дешевом синтетическом платке и зимних колготках серого цвета доковыляла тем временем до последнего купе, развернулась и встала у двери. К ней приближались два мужика в китайских спортивных костюмах с огромными сумками на спинах. Ловко закинув сумки на багажную полку, они завели девушку в купе. Один из них – худой в кепке, виновато глянул на нее и уверенно проговорил – «наши тебя встретят». После этого они резко развернулись и бесследно исчезли. Круглый проводник, ловко просачиваясь между людьми в коридоре вагона, нараспев читал очередной речевой конструкт – «Провожающие, выходим из вагона…». Провожающие не спеша вытекали из вагона, бросая многозначительные взгляды на пассажиров. По кому-то было видно, что он спешит выйти и задерживается, потому что так принято. Кто-то явно хотел все бросить и уехать, причем, неважно куда. Но и те и те вскоре очутились с обратной стороны окон, чересчур широко улыбаясь, вычурно шевеля губами, многозначительно кивая и по-детски размахивая руками. Наконец поезд мягко тронулся и провожающие, пройдя несколько метров, начали отставать, отворачиваться и облегченно вздыхая, поспешили по своим делам. Беременная девушка обнаружила, что едет вместе с гигантской женщиной-зад и на всякий случай оставила свое привычное страдальчески-отрешенное выражение лица. Со стороны могло показаться, что она вот-вот заплачет, но проходили минуты, а слез все не было. Великанше конечно же удалось первой заполучить кипяток, она бросила в чайник два бумажных пакетика чая и надменно уставилась на несчастное существо в платке. Наполнив белые чашки с логотипом железной дороги, она прогремела – «пей чай!». Девушка покорно взяла чашку, сделала вид что отпила и поставила ее обратно на стол. Женщина несколько минут сверлила глазами попутчицу и уже было хотела сказать что-то значительное, как вдруг поезд резко качнулся, а девушка вцепилась в свое пузо и закусила губу. Послышался тихий мелодичный стон. Таак, началось, проскрипела многоопытная дама и скептически осмотрела купе. Тут в дверях появился усатый мужичок, испуганно озирающийся по сторонам. «36 здесь?» пропищал новый сосед. Великанша небрежно махнула в сторону верхней полки и закрылась журналом. Тут музыкальные стоны беременной начали доходить и до сознания усатого. Он повернулся, оглядел девушку и заговорщицки прошептал – «Что случилось? Вам плохо?». Журнал опустился – Гора глянула на мужичка, как на полного идиота. Потом посмотрела на часы, подумала и уверенно прогремела – «Рожает…». Стоны тем временем прекратились. Усач видимо решил пока не верить своим глазам и ушам, и принялся искать место для своих вещей, состоявших из одной дырявой спортивной сумки. Еще раз посмотрев на своих спутниц, он понял, что безопаснее не двигать их с места даже на секунду и быстро закинул сумку на свою верхнюю полку. Заправляя постель, он коснулся ногами коленей беременной женщины, и внутри него что-то встрепенулось. Коснувшись их второй раз, он убедился в их полной безжизненности и с сожалением зевнул. Поймав строгий взгляд женщины-громилы, он осекся, провел ладонью по губам и как ящерица заполз на свою полку.
Устроившись на боку, он почувствовал такое удовлетворение, какое, наверное, испытывает младенец в утробе матери, но вдруг вспомнил, что почти всю ночь сидел во дворе у своего соседа, пил водку и говорил о каких-то важных вещах. О каких именно, он вспомнить не мог, но скорее всего (как обычно), обсуждалась политическая обстановка в стране и уточнялась генеалогия высоких государственных чинов. Странно, что при этом обсуждении под водку он совсем не испытывал привычную в такие минуты уверенность в себе и приятную умиротворенность. Краем глаза он посматривал на соседскую дочку, которая периодически возникала с очередной бутылкой и лепешкой. Это была шустрая и в то же время удивительно спокойная девочка лет 14-ти в джинсах на бедрах, топике и почему-то в косынке. Он с умилением смотрел, как она кивает отцу на любые его вопросы и замечания, как она грациозно двигается по этому старому, заваленному строительным мусором двору. Он даже отпустил в ее адрес пару комплиментов, вроде того, «Какая она воспитанная и вообще далеко пойдет…». Спустя некоторое время он увидел, что девушка находится в состоянии легкого транса, в ушах у нее наушники от мобильного телефона и обратил внимание на загадочную татуировку над низко сидящим поясом джинсов как раз между двух сексуальных тазовых ямочек. Наверное, она не слышит ничего из того, что говорит ей отец или я, и вообще она занята своей юной жизнью, а мы для нее какие-то элементы сада, за которыми необходимо периодически ухаживать. Тут-то усач и начал медленное погружение в глубокую тоску. Он вдруг понял, что совсем уже не молод, что живет он на белом свете, в общем-то, без определенной цели и смысла, как какой-то никому не нужный робот. Сексуальная теплота, мягко обволакивающая его при взглядах на соседскую дочку, превратилась в сжимающий холод одиночества. Он остро осознал, что, по большому счету, никогда не был любим и большинство женщин не видело в нем мужчину. Водка, как ни странно только ухудшала состояние, и он уже пил ее как воду не чувствуя вкуса и только трезвея с каждой рюмкой. Уснуть тогда он так и не смог и теперь лежа на полке в поезде чувствовал спасительную усталость, отвлекающую его от приступов реальности.
Усач мгновенно провалился в сон, но и тут ему не было покоя. Во сне он очутился в своей убогой ванной, которую не ремонтировали с момента постройки дома в 54 году. Он стоял над тазиком, в одной руке держа свой размякший член, а другой, сжимая огромный кухонный нож. Медленно и равнодушно, совсем не чувствуя боли он отрезал свой орган и вдруг его охватил непонятный страх – ни из отрезанного члена, ни из культи не вышло ни капли крови. От наваливающегося страха ему стало трудно дышать, и он жалобно завыл, как обычно воют бабки на похоронах. Это не помогало и, вдруг он понял, что воет совсем не он, а сверху на него обрушивается потолок. Открыв глаза, он постепенно осознал, что лежит в вагоне, а снизу доносятся стоны беременной попутчицы. Посмотрев вниз, он увидел, что девушка лежит с раздвинутыми ногами, из ее влагалища торчит какая-то кишка, подсоединенная к блестящему, серовато-голубоватому зверьку, шевелящемуся в руках у какого-то парня, по виду старшеклассника.
2 глава
Мальчик проснулся и долго не мог понять где находится. Только что ему снилась теплая ванная с желтым утенком, а тут вдруг какие-то незнакомые лица и запахи. Постепенно он понял, что сидит на руках у мамы. Спереди сидел дедушка, похожий на кусок сухого дерева. Слева он увидел чьи-то белые ноги. Двигаясь вверх вдоль ног, он увидел, что они плавно входят в шорты. Хозяйка шорт с длинными волосами стояла на нижней кровати, цепляясь носочками за скользкий край. Руками она разворачивала толстенный полосатый матрац. Ты проснулся? – услышал он сзади голос мамы. Давай садись за стол, поешь. Мама, дай пить – услышал он собственный голос как бы издалека. Медленно зевнув, он почувствовал, как в ушах что-то разлиплось и тут его голова наполнилась тысячами звуков. Он одновременно слышал жужжание мухи у окна, шелест раскрывающегося пакета с едой, бульканье воды, втекающей в чашку и шаркающие шаги в коридоре, голоса внутри вагона и ритмичный стук колес. Вода была теплая и вкусная. Хочешь кефир? – спросила мама. Он отрицательно покачал головой и увидел перед собой помидоры, картошку и курицу. Есть совсем не хотелось. Он начал играть с едой, то беря продукты в руки, то ставя их обратно на стол. Старик спереди улыбался глазами, из которых почему-то показались слезы. Почему ты плачешь? – громко спросил мальчик. У меня больные глаза, прохрипел дедушка. Мать тем временем разостлала постель и удивленно посмотрела на стол – ты почему не ешь? Я не хочу, сказал мальчик. Мама, как бы пропуская его слова мимо ушей, заговорила – нужно хорошо есть, чтобы стать большим и сильным. Мальчик посмотрел на старика – тот, казалось, ни на что не реагировал, вытирая желтым платком желтые слезы. Слова про «большого и сильного» мальчик слышал уже тысячу раз и реагировал на них, как на скрип двери или непонятную взрослую передачу по телевизору. Глядя на медленные и в тоже время судорожные движения старика, мальчик вдруг почувствовал, что становится невесомым. Пространство вокруг раздвинулось и побледнело, он почувствовал, что медленно поднимается в воздух и понимает абсолютно все, что происходит в вагоне. Через минуту он ощутил, что его посадили на кровать и вернулся в реальность. Что именно он понимал секунду назад, вспомнить было уже невозможно. Перед глазами на столе вместо еды лежал альбом с раскрасками и карандаши. Мама куда-то вышла, а слева от него сидела длинноволосая девушка – хозяйка шорт. Ее волосы спереди прилипли к вспотевшему лбу, и он понял, что не может оторвать от нее глаз. Он почувствовал, как по его ногам и рукам медленно ползают мурашки, а вдох становиться очень глубоким и долгим. Он медленно рассматривал ее брови глаза, щеки, нос, губы. Бурление внутри было таким приятным. Она обратила на него внимание и ее глаза как бы засмеялись. Он захотел отвести взгляд, но его окончательно парализовало. Ты рисуешь? – весело спросила она. Он почувствовал в руке карандаш и увидел перед собой какую-то сложную птицу. Он видел ее на обложке – там она была очень яркая и красочная. Да, ответил он и принялся обводить птице глаз. Она придвинулась ближе и наклонилась к нему. Он почувствовал тепло ее тела и почему-то спросил – а кто тебя купает? Ее глаза удивленно расширились – кто меня купает? Глаза метнулись вверх – она о чем-то задумалась и сказала – я купаюсь сама, а тебя кто купает? Меня купает мама, важно заявил малыш. Ты хочешь меня искупать? – весело спросила она. Мальчик серьезно посмотрел на нее и хотел что-то ответить, но тут в купе зашла мама с какой-то толстой газетой. Уставшими глазами она осмотрелась и на секунду задумавшись, принялась взбираться на свободную верхнюю полку над сыном. Через минуту оттуда было слышно только редкое посапывание.
Ты красиво раскрашиваешь, мягко сказала девушка. Спасибо, машинально ответил мальчик – все взрослые так говорят – но в глубине души ему все равно было приятно – он надулся и слегка покраснел. Справа раздался какой-то шум, и он увидел в руках у девушки коробку с нарисованными квадратиками. Умеешь играть в шахматы, серьезно сказала она? Нет – закивал головой юный художник. А в шашки? – Нет. Хочешь научу? – Хочу. Она принялась расставлять фигуры и рассказывать, что и как нужно делать. Мальчику игра показалась легкой, и он смело ринулся в бой. Девушка сидела, поджав правую ногу под себя и мальчик украдкой поглядывал на внутреннюю поверхность ее бедра. Какая гладкая кожа, подумал он и вдруг ощутил острое желание погладить ее. В это время девушка почему-то схватила его фигуру и ни с того ни с сего забрала себе. Почему ты забрала ее? – удивился малыш. Взяла «за фук» с театральным вызовом проговорила она и тряхнула пышной гривой у него перед носом. Так не честно! – с упреком сказал он. В душе у малыша смешалось восхищение ее красотой, запахом волос, неумолимое притяжение к ней и обида, злость, ощущение того, что она обманывает и смеется над ним. Ну ладно, не обижайся – она погладила его по голове. Он почувствовал себя беспомощным и в то же время счастливым. Она пристально посмотрела на него и почему-то сказала – жалко, что ты такой маленький… Он продолжал смотреть на нее, не проронив ни слова.
3 глава
Студент появился на вокзале как всегда за 2 минуты до отхода поезда. Вспотевший, он проталкивался сквозь толпу людей, ловко уворачиваясь от подозрительных типов, вкрадчиво шепчущих: «куда едем, братан…». Запыхавшийся, он запрыгнул в вагон, нашел свое купе, остановился… и понял, что оказался в сауне с тяжелым духом тушеного лука и запревших человеческих тел. Казалось, что его кожа горит, и он в панике начал искать свежий воздух. Окна были заперты, он бросил свой тощий рюкзак на верхнюю полку и побежал в сторону выхода. По пути он ловко обогнул медленно движущийся беременный живот и быстро проскользнул мимо огромной задницы, обтянутой чем-то черным и блестящим. В тамбуре ему стало немного легче, и он вспомнил – если успокоиться – тело перестанет гореть. И тут он увидел картину, которая заставила его забыть и о жаре, и обо всем остальном. Это была спина девушки. Такую фигуру он видел впервые. Она совершенна – пронеслась у него в голове фраза из какого-то романа в мягкой обложке, которые продаются на вокзале. Он жадно пожирал глазами ее шею, руки, спину, попу, ноги… Постепенно до него начало доходить, что девушка обвивает руками какого-то типа в черной майке и в черных штанах, да еще и в черных очках в придачу. Тип что-то хмуро бурчал ей в лицо, а ее головка послушно кивала в ответ. Любит, заключил он с грустью и почувствовал приступ тошноты. Два пузыря на человека это слишком круто, подумал он, вспоминая вчерашние проводы во дворе. Ай, сынок! Вдруг кто-то проскрипел прямо у него в голове. Он вышел из транса и увидел карабкающегося старика, протягивающего к нему бледную руку. "Восковая бледность" подумал он машинально и схватил холодную кисть. Втащив невесомого деда в вагон, он взял его сумку и пошел провожать до купе. Он смотрел сзади на медленно плывущего старика, и ему казалось, что это и не человек, а скорее призрак. Он поймал себя на том, что вокруг было очень тихо, а в проходе совсем никого не было. В купе он засунул стариковскую сумку под нижнюю полку и побрел назад, чувствуя, что атмосферное давление увеличилось раза в три. Он понял, если сейчас не лечь – он потеряет сознание. Перед входом в свое купе он встретился взглядом с ней. Она оказалось красивой и спереди – открытое радостное лицо, сверкающие глаза, приоткрытые полные губы… Двигается как принцесса или как балерина, или… его мысли путались. Ему показалось, что она посмотрела на него с тревогой. У меня, наверное, зеленое лицо, а она такая добрая, мелькали остатки сознания. Из последних сил он запрыгнул на верхнюю полку, уже не видя ничего и никого вокруг, лег, почувствовал огромное облегчение и потерял сознание.
Сон был очень реалистичным. Трое непонятных парней клоунской внешности пытались на него наехать и что-то отобрать. Он почувствовал прилив сил и принялся размахивать кулаками направо и налево. Но в тот момент, когда кулаки должны были уже наносить смертельные удары, сила вдруг куда-то исчезала, и он легонько шмякал клоунов по щекам. Клоуны делали серьезные лица и не давали сдачи. Он совсем уже обессилел от своих бессмысленных ударов, и тут у него в руке оказалась бутылка водки. Недолго думая, он ударил ей того, что справа. Бутылка разбилась на удивление легко, как будто была сделана из мокрого снега. Образовавшийся букет он воткнул в живот впереди стоящему, вытащил и тут же воткнул окровавленное стекло левому в горло. Вид бурлящей и вспенивающийся крови взбодрил его, но необыкновенные артисты, шипя и отхаркиваясь, начали вдруг безудержно хохотать. Они хватались за свои животы и тихо стонали от смеха. Он повалил одного на землю и начал пинать. Повторялась история с невесомыми ударами. Вне себя от ярости он принялся прыгать обеими ногами на окровавленном животе насмешника и тут проснулся.
Солнца уже не было, наступал вечер. Ему показалось, что его рот изнутри покрывает песок и раздавленные мухи. Вот это сушняк! – подумал он и почувствовал, как его голова медленно разваливается на части. В сумке оказалась полуторалитровая минералка, и он жадно впился в горлышко. Молодец, похвалил он себя – хватило ума подумать об этом заранее… Лихо соскочив с полки, натянул измятые сандалии и устремился в туалет. Конечно занято, я так и знал, подумал он, дернув ручку и стал беспокойно кружиться между туалетной дверью и треугольной мусоркой, набитой пакетами из-под кефира и куриными костями. Наконец туалет открылся, и он увидел маленького усатого человека средних лет, виновато улыбающегося и жестом приглашающего его войти. Вид этого жалкого существа почему-то вызвал у него неприятную тяжесть в животе и груди. Возникло чувство, что он его уже где-то видел или вообще давно знает. Он быстро закрыл дверь на замок, расстегнул ширинку, вытащил член и наконец-то выдохнул. Ему показалось, что он очутился в невесомости – как будто бы тяжеленные камни постепенно отваливались от его тела. Глядя на тугую струю мочи, он вспомнил её. Плевать на этого типа в черном – я с ней познакомлюсь любой ценой, решительно подумал он. Выйдя из вонючего сортира, он направился на разведку – мимоходом заглядывал в каждое купе и сканировал всех, кто там находился. В одном из купе он на ходу засмотрелся на мальчика лет пяти, который грустно смотрел прямо ему в глаза, как вдруг налетел на что кого-то. Повернулся – она! Извините, хотел сказать он, но услышал какое-то шипение, идущее из гортани. Извините, сказала она мягко. И голос такой приятный, пронеслось в его обезумевшей голове. Он понял, что держит ее за плечи, быстро убрал руки и поднял глаза. Она хитро и задорно улыбалась. Он не мог оторвать от нее взгляда и молча смотрел, как она медленно разворачивается и входит туда, где сидит грустный мальчик. Очнувшись в купе, он начал ругать себя – дурак, молчал как дебил, надо было заговорить… Постепенно успокоившись он вспомнил ее взгляд и подумал – еще не поздно, вся ночь впереди, я ее достану! И вышел в коридор. Во всем вагоне было открыто только одно окно, и он встал возле него. Теплый воздух, смешанный с гарью, бил в лицо. Голова слегка кружилась, и он чувствовал себя каким-то опустошенным. Отходняк, подумал он и вспомнил, что завтра с утра ему уже на занятия, опять эта патанатомия, биохимия, сколько уже можно зубрить эти бессмысленные вещи? Мысль о неизбежном отмечании первого дня второго курса, вызвала новый приступ тошноты. Можно подышать? – услышал он волшебный голос и вздрогнул. Ее лицо было так близко – он почувствовал дрожь в коленях. Собрав всю свою волю в кулак, он улыбнулся. Она стояла в топике и шортах, подняв одну ногу на вагонную батарею. Длинные темно-русые волосы поднимались и опускались от ветра как волны. Он подумал, что если еще раз посмотрит на ее ноги, то окончательно распрощается со своей крышей.
- Домой или из дома? – начал он ритуальный разговор ни о чем.
- Из дома, вздохнула она – последний класс осталось доучиться.
- Учишься в школе в другом городе? – Он немного успокоился и начал потихоньку играть роль идеального слушателя.
- Не знаю, родители говорят, легче поступить будет, если там же заканчиваешь школу.
- А куда поступать хочешь? Ничего, что я на «ты»? – боец набирал обороты.
- Не знаю, просто ответила она – а где интереснее? А ты уже где-то учишься?
- Я в медицинском, важным и в то же время извиняющимся тоном сказал он.
- Ух ты! Я бы никогда не пошла в медицинский – там же трупы! Говорят, вы на них и обедаете, правда?
- Нуу, если совсем негде, то обедаем с трупами – что делать… Шутка, добавил он, выдержав паузу.
Эти вопросы он слышал миллионы раз и отвечал заученными штампами. Они смотрели друг на друга и улыбались. Она повернулась спиной к окну и серьёзно сказала – а я бы не смогла работать врачом – мне людей жалко… особенно детей, все это уколы, операции, кровь…
Тут откуда ни возьмись в проходе очутился парень лет двадцати пяти, явно слегка выпивший. Он был точно не из этого вагона – двигался куда-то с двумя бутылками коньяка в руках, взлохмаченный, в рваных джинсах, сланцах и протертой кожаной куртке на голое тело. Поравнявшись с нашими героями он, в упор не видя студента, нагло отсканировал с ног до головы девушку, спокойным и уверенным взглядом просверлил ее глаза и, не сбавляя шага, исчез так же неожиданно, как и появился.
Девушка, как ни в чем не бывало, продолжала говорить. Общаться было легко. Он без остановки смешил ее студенческими историями. Оказалось, что она пишет стихи (ему они показались немного грустными). Надвигалась полночь, все двери вагона были закрыты и большинство пассажиров спали. Ее лицо казалось было все ближе и ближе. Он погладил ее волосы, понюхал шею и как-то незаметно приник к губам. Она мягко раскрыла рот и позволила его языку войти внутрь. Он не мог оторваться, гладил ее плечи, мягко сжимал ягодицы, проводил рукой по соскам. Наконец он решил пойти дальше и принялся расстегивать ее шорты. Не надо, шептала она, отстраняя его руку. Почему? – автоматически хрипел он, ничего не соображая. Не встретив сильного сопротивления, он запустил руку в трусы и нащупал влажную, пылающую щель. Его палец двигался вверх и вниз, ее таз двигался ему навстречу – она тихо постанывала. Он почувствовал, что его кол тоже выпускает порцию жидкости, расстегнул штаны и притянул ее руку к себе. Она обхватила член руками и принялась нежно его гладить. У него пред глазами пошли оранжевые круги, как вдруг, ни с того ни с сего, она отпрянула. Он очнулся – она стояла перед ним по стойке смирно, опустив глаза. Я не могу, шептала она, мне нельзя, я еще девочка понимаешь… не сейчас… Он стоял и тупо смотрел, как она скрывается в своем купе. Засунув обмякший мокрый член обратно в трусы, он побрел на трясущихся ногах в свое купе.
Спать совсем не хотелось, он повернулся к окну и долго смотрел на пролетающие мимо столбы с проводами. В голове роились мысли – что я сделал не так? А как надо было себя вести?... Ладно, успокаивал он себя, и в правду девственница, все равно ничего бы не вышло… Но с другой стороны предательски подкрадывались другие мысли – ну и что? Все когда-то были девочками, это просто ты такой. Не захотела она, чтобы ты был у нее первым… Часа через два он уже начал было дремать, как почувствовал сильнейший позыв в туалет. Тихо спустившись, он медленно побрел в сторону сортира, щуря глаза от света. После туалета сильно захотелось курить. Он вроде бы бросил – не курил уже целых 3 дня, но сейчас плюнул на все пошел в тамбур. Открыв дверь, он ощутил прохладу, услышал громкий стук колес и почувствовал едкий дым сигарет. Боковым зрением он увидел стоящего в углу человека с сигаретой в зубах. Что-то в нем было не так. Он был все еще в полудремотном состоянии и с трудом воспринимал реальность. Постепенно глаза раскрывались, и он начал осознавать происходящее. Этот с сигаретой – тот самый тип, промелькнувший в свое время с двумя коньяками – стоял с приспущенными штанами. Внизу под ним на корточках спиной к нему сидела она (ее ни с кем нельзя было спутать) и ее ангельская головка энергично двигалась взад-вперед. У него перехватило дыхание – он не верил своим глазам. Наглый тип, казалось, не видел его – периодически пускал дым – его рука легла на ее затылок, он легонько взял ее за волосы и потянул от себя. Она вынула изо рта член и принялась его лизать, медленно, от корня до головки и обратно. Тут он почувствовал себя маленьким, жалким, обманутым и ужасно одиноким. Непонятно от чего, ему вдруг стало жутко страшно. К горлу подкатил болезненный комок. Она видимо почувствовала на себе взгляд и повернулась. Ее влажные глаза горели сумасшедшим блеском. С ярко красных опухших губ спускалась длинная ниточка слюны. Ему показалось, что она не узнала его. Властная рука мягко повернула ее послушную голову в исходное положение, и она рьяно принялась сосать.
Он очнулся возле своей двери. Вокруг суетились какие-то люди. Доносились крики – врач, нужен врач! Здесь есть медики? Она вот-вот родит! Он двинулся в сторону противоположного туалета – там стояла основная толпа. Протиснувшись в купе, он увидел лежащую с раздвинутыми ногами беременную женщину. Она глубоко дышала, ее глаза были полуприкрыты. С одной стороны, казалось, что она закатила их в трансе, с другой, что она, незаметно для всех, изучает окружающую обстановку. Он, со своим почерневшим лицом и синими кругами вокруг глаз, выглядел как зомби. Воды отошли, прогудел он грозным голосом, показывая на огромное мокрое пятно на кровати. Великанша – соседка беременной в черных лосинах облегченно вздохнула – наконец-то фельдшера прислали. Втянув его за руку внутрь, она резко поднялась с кровати и принялась выталкивать, разинувших рты, пассажиров. Действуя как бульдозер, она снесла всех одним махом, задвинула дверь и закрыла защелку. Схватки уже частые и продолжительные отчиталась она, строго глядя в его глаза. Он понял, что его считают специалистом и теперь уже деваться некуда. На самом деле он не то чтобы не видел, он даже толком ничего и не слышал о том, как принимают роды. Тут в правом ухе зазвучал высокий и противный голос профессора по нормальной физиологии: «Человеческое тело создано быть здоровым, главное не вмешиваться в его дела!». Родит сама, подумал он, рожали же как-то раньше, да и вообще рожают же животные, и никто им не помогает… От этих мыслей почему-то стало еще страшнее. В голове проносились какие-то обрывки фраз – «массивная кровопотеря», «разрыв промежности», «сначала спасают мать…». Тем временем на женщину накатила очередная волна схваток. Лицо ее надулось и покраснело, глаза, казалось, вылезают из орбит. Дыши! Прогремел голос соседки, тужься!!! Девушка как будто ничего не слышала, только стонала, стиснув зубы. Он, тем временем, заметил какие-то изменения у нее между ног. Окончательно задрав платье и шире раздвинув ноги, он увидел, как из влагалища показывается что-то темное. Показывается и исчезает, показывается и исчезает. Ему представился гигантский циклоп, лежащий на боку, открывающий и закрывающий свой единственный глаз. Он присел на койку, не в силах оторвать взгляд от такого зрелища. Наконец головка ребенка (которой оказался зрачок циклопа) перестала заныривать обратно. Теперь ему казалось, что это шляпка гигантского болта, которая сама по себе выкручивается справа налево. Помогу ему выкрутиться, решил он, осторожно, но крепко обхватил головку пальцами и стал мягко крутить в том же направлении. Чмок – один оборот и головка снаружи. Чмок и вот уже все тельце легко вывалилось ему в руки. Девочка, прогремело откуда-то сзади. Скользкая, как бы не выскользнула на пол, подумал он и увидел, что ребенок висит как будто бы на виселице. Быстрыми движениям он размотал упругую, скользкую петлю пуповины. Ребенок все еще не дышит – мелькнуло у него в голове – кто-то говорил, что нужно как следует дать по попе… Он представил, как бьет по микро-попе это несуразное существо и как оно рассыпается на части у него на руках. Схватив ножки девочки пальцами, как будто держит две бутылки пива у самых горлышек, он два раза тряхнул ребенка сверху вниз. Ты что делаешь?! услышал он сдавленный стон соседки. Но видно это помогло – девочка кашлянула два раза, крякнула и задышала. Он увидел рядом с собой полные ужаса глаза соседки и с гордостью показал ей девочку. С минуту они заворожено смотрели на красную круглую головку, которая открывала и закрывала рот, но почему-то не плакала. Тут соседка опомнилась, вытащила откуда-то простыню, завернула в нее ребенка и вернула ему. Провод пуповины, начинаясь в животе у девочки, через несколько сантиметров все еще скрывался во влагалище родильницы, о которой и он и соседка как-то совсем забыли. Ему захотелось дернуть за тот материнский конец пуповины, но что-то его остановило. Не успел он и глазом моргнуть, как соседка перевязала пуповину в двух местах каким-то шнурком и одним движением перерезала ее посередине складным ножичком. Ведет себя, как будто всю жизнь роды принимала, ухмыльнулся он про себя. Его взгляд падал то на постепенно приходившую в себя девушку, то на новорожденную девочку. Держа в руках ребенка, он вдруг почувствовал себя необыкновенно сильным. Восторг распирал его изнутри и наполнял все тело волнами приятного тепла. В таком состоянии он не мог сидеть на одном месте – ему хотелось двигаться, бегать и прыгать. Тяжелой, гудящей рукой он осторожно открыл дверь и медленно вышел наружу. Люди смотрели на его расправленные плечи и высоко поднятую голову с восхищением. Расступаясь перед ним, они шептали друг другу – Это доктор! Повезло ей! Бог его послал… Среди людей он увидел и ее. Поймав его взгляд, она опустила глаза и слегка повернула голову. Он улыбнулся и двинулся дальше.
4 глава
В это время в соседнем купе во сне, тихо скончался старик. На самом деле он очень устал от своей немощности, одиночества и ненужности, и уже давно ждал этого часа. На него обратили внимание только утром, когда проводник собирал бельё…