Любовь крестоносца. Роман. 1 гл

Александра Лоренц
А.  Фон Лоренц
Любовь крестоносца: Роман / А.  фон Лоренц;


Два дара достались в наследство золотоволосой Радмиле – редкая красота и доброе   сердце. Натолкнувшись в  лесу на  раненого крестоносца Ульриха фон Эйнштайна, испытывая  сострадание даже к врагу,  девушка спасает  жестокого  воина  от неминуемой смерти. Но красавица и вообразить себе не могла, к каким невероятным событиям приведет ее  опрометчивый поступок. Надменный тевтон-ский рыцарь принуждает Радмилу стать его любовницей. Но, покоренный ее очарованием и  красотой, сам сгорает в пламени жгучей страсти, и готов на все, чтобы завоевать любовь оскорбленной им красавицы.


Тевтонец

Русь, Псковское княжество, 1242 год

По широкой заснеженной поляне, поросшей мелким кустарником, мчалась лошадь с девушкой  в седле. На голу-бом небе не было ни единого облачка, и яркие солнечные  лучи,  отражаясь  от снега, ослепляли и всадницу,  и лошадь. С правой стороны от всадницы   виднелось  большое озеро, покрытое гладким  и ровным льдом.
— Куда же тебя несет! Чтоб тебя леший забрал! Да что за глупое животное! Стой же ты,  Голуба, остановись, наконец,  окаянная!  ; девушка отчаянно ругала лошадь, охаживая  ее плетью. Кобылица не обращала никакого вни-мания ни на удары плетью,  ни на брань хозяйки.
Ее глаза налились кровью, густая белая    грива развевалась по ветру.
Так она и на лед выскочит...    выдержит ли он нас? Ведь апрель на дворе!
— Голуба, ты сошла сума ….. версты две скачешь, не меньше!   Прошу тебя, остановись! — измученная всад-ница прижалась к шее лошади и  уткнулась лицом в белую гриву — стегать ее больше не было сил.
  Опытная наездница, она легко находила подход к любой  лошади, но эта своевольная  упрямица могла свести с ума своими капризами. Конечно, Радмила все равно  обо-жала свою Голубу. Кобылица  была необыкновенно красива: великолепное изящное тело коричневато-красной  масти, роскошная белая грива, на точеных ногах — белые чулочки.  Радмила  ничего не жалела  для  своей любимицы:  корм для  Голубы — на  первом месте, а  себе — как придется.  Краса-вица кобыла, тогда еще шестимесячный  жеребенок, была подарена  Петром Буслаевым, состоятельным псковским горожанином, матери Радмилы, ведунье Баяне, за спасение жизни его жены и двух новорожденных сыновей.   Роды у жены горожанина  были тяжелыми. Не было  никакой наде-жды, что женщина выживет. Две местные повитухи только руками разводили:
— Прости нас, батюшка, не можем тебе ничем по-мочь, жена твоя уже немолода, сорок лет, да еще двойня, сил у нее уже нет, да  и воды слишком рано отошли. Езжай за Баяной в Самолву — около  версты к северу от Чудского озера. Только  она и подсобит твоей супруге. Спросишь у селян — кто-нибудь и проводит  на подворье старой веду-ньи!
Потомственная повитуха и знахарка, Баяна лечила людей и   принимала роды. Обращались к ней не только с разными недугами, а приезжали за всякими приворотами, но, конечно, только ночью — все держалось в большом сек-рете. Платили кто чем мог. На эти средства они с дочерью  и существовали. Баяна никогда не назначала  высокую цену, особенно в  последние годы, когда нашествия крестоносцев да страшные засухи уморили русскую землю. Ее хоть и лю-били за доброе сердце, но немного побаивались. Женщину называли ведьмой, что было  несправедливой платой за зна-ния и мастерство лекаря. Злое прозвище пошло еще от  ма-тери Баяны, тоже знахарки,  которая так и не приняла хри-стианскую веру и молилась языческим богам.  Мать Радми-лы  умерла  зиму назад, а  отец — еще раньше. Радмила бы-ла их последний ребенок — единственная  радость  преста-релых родителей. Два ее брата — она их даже не помнит, погибли в сражении. С девяти лет Радмила помогала матери лечить больных, а год спустя‚ после  смерти матери, заняла ее место сельской знахарки.  Лет за десять она приобрела довольно приличный для лекаря ее возраста опыт.  Матушка рассказала ей о свойствах лечебных трав и способах их употребления.  Время было тяжелое — крестоносцы, не-урожаи. Их изба находилась в лесной глуши — это и спасло Радмилу.  Жизнь в лесу ее вполне устраивала‚ она и  не зна-ла никакой другой в свои девятнадцать  лет. Молодая де-вушка была известна не только как знахарка.  Красота ее была предметом зависти всех  женщин в округе, а  у мужчин  неизменно вызывала восторженное удивление.   Каштано-вая, с золотым отливом,  тяжелая коса девушки  спускалась ниже пояса;  лицо с  легким румянцем на белой прозрачной коже, небольшим прямым носом  и  маленьким, красиво очерченным алым ртом восхищало своей нежной преле-стью. А ее огромные глаза, обрамленные  густыми шелко-вистыми ресницами, синие, с  необыкновенным василько-вым оттенком, не давали покоя всем холостым парням из близлежащих деревень.
 — Ну, и куда же ты меня доставила? Что, устала? — Радмила дернула за узду,  лошадь остановилась.
  Решила все-таки послушаться или действительно устала?
Но громкое ржанье  все объяснило.  Радмила заме-тила, как вдалеке,  в густой поросли кустарника,  промельк-нуло что-то темное и остановилось. Голуба радостно заржа-ла и  бодро направилась прямо туда.
— Жеребец! —  Радмила вскрикнула от удивления. — Да огромный какой!
Да, это был жеребец. Крупный, породистый, темно-го вороного окраса.
  — Чужак…— прошептала девушка, приближаясь поближе, — жеребец   крестоносца! Сердце сильно застуча-ло. Какое-то странное предчувствие, сродни страху, охвати-ло ее.
— Странно, что его не забрали новгородцы, такой стоит немало, —  жеребец чистых кровей! А снаряжение на нем — тяжеленное! Но все равно придется  его как-то сни-мать! Да, это займет некоторое время! — подумала вслух Радмила, с интересом рассматривая  конские доспехи.— Да он совсем измучился! Весь в крови!  И хромает!    Похоже,  хозяина  больше нет  в живых. Мой  будет! 
Радмила спрыгнула со своей лошади и подошла  жеребцу. Он  был  таким  усталым,  что не обращал  на  них  обеих никакого внимания.
— Бедняжка! Какой красивый! Ты, наверное, голо-ден? — Радмила провела рукой по жесткой гриве, но мо-ментально пожалела о своем поступке. В глазах жеребца зажглись дьявольские огоньки. Хриплое гневное ржанье эхом разнесло по лесу.  Радмила отступила.
— Как раз тебе хорошая пара! Такой же привереда и гордец, как и ты! — девушка поборола свой страх  и по-дошла к жеребцу.
  — Рана на левой ноге. От копья. Да кто же его так? Потому и прихрамывает. Ничего, что-нибудь придумаем. Вылечу. Да и скоро трава нарастет, прокормимся. Кругом кровь! Ужас!  Весь в крови! Дай-ка,  я с тебя сниму все это снаряжение! — Радмила достала небольшой нож и торопли-во стала резать ремни.
— Сейчас, мой хороший, подожди, я все сниму, и мы пойдем домой! Я тебя там накормлю! Ногу вылечу! Сей-час, сейчас! Ну! Стой смирно! — Она обошла лошадь с дру-гой стороны, чтобы окончательно избавиться от тяжелых доспехов, точнее, оттого  что от них осталось.
Радмила взяла жеребца за поводья, подошла к Го-лубе и ловко вскочила на нее:
— Домой,  голубушка! Только не быстро, а то твой жених совсем ослаб.
Прихрамывая,  чужак вначале покорно следовал за Голубой. Вдруг неожиданно   жеребец дернулся, вырвал поводья из рук девушки и остановился.
 — Вот незадача! Еще один упрямец на мою голову! Ну что же, будем здесь ночевать?! —  Радмила посмотрела на кобылу. Жеребец,  не обращая внимания на девушку и ее лошадь,  медленно побрел в глубь леса.
— Ты не понравилась! Смирись, и тронемся домой.
Но Голуба так быстро сдаваться не собиралась и направилась  вслед  за жеребцом.
— Окаянная! — у рассерженной девушки на лице выступил румянец. Вороной конь вернулся к тому же кус-тарнику, где его и заметила Радмила  и, тихонько  заржав,  стал пробиваться сквозь хрупкие ветки.
— Да что ты там забыл? У меня намного лучше, чем в лесу! — девушка спрыгнула с лошади. Подошла ближе к кустам и потянулась к поводьям.
— Все! Зову в последний раз! — и вдруг  она спо-ткнулась об что-то  непонятное. Радмила посмотрела себе под ноги и ужаснулась. На земле лежало тело рослого муж-чины,  в кольчуге, в разорванном белом плаще. Глаза его были закрыты, в груди  торчала стрела. Тевтонский  рыцарь! Радмила уже не раз их раньше  видела, правда, только мерт-выми. Девушка склонилась над телом рыцаря.
 Черты его лица, залитого кровью, было невозмож-но рассмотреть. Рука в кольчужной рукавице  мертвой  хваткой сжимала рукоятку меча необычной формы. 
— А меч  пригодится нашим ратникам! —  Радмила глянула в сторону Голубы и нагнулась, чтобы взять меч. Только она дотронулась до него, пытаясь высвободить из рук мертвеца, как железная рука дрогнула.  Радмила была не из пугливых, но тут она, от неожиданности отпрянула и села на   снег,  хотя  и  тотчас же  вскочила  на  ноги. Он был  жив!
На нее в упор смотрели зеленые глаза. Не выра-жающие  ничего……только  невыносимую боль.

Ульрих приоткрыл тяжелые веки.  Огромный  пур-пурный диск солнца, мелькавший между вековых стволов, слепил его  воспаленные глаза.
— Это ад…  и это нам обещал великий магистр?… —  мелькнула одинокая  мысль. Все его тело разламывала на части острая боль. Невыносимая жажда.  И  этот  соле-ный  привкус  крови.  Давно знакомый,     еще  с прошлых сражений.  Он коснулся рукой земли. Холод  прошел сквозь железную  перчатку  и сковал  и без  того  окоченевшие  пальцы.
— Холодно,  снег  еще не растаял.  — Он попытался взять  горсть снега   и  поднести  к  сухому  рту,  но  тяжелая  рука слегка приподнялась  и безвольно упала.
— Святая дева … хоть один  глоток воды…  воды! — тихо шептали бледные губы.  Ульрих  закрыл глаза и по-пытался вспомнить последние события:
«Лед, красный от крови, затрещал…. раненные ло-шади.  Братья, пытающиеся ухватиться  за края льдин… они просят о помощи…    ледяная  обжигающая  вода… Ноги  уже  не  чувствуются… холодное железо,  прилипающее  к  коже и обрывающее плоть.…  вода!  Кругом вода! Лотарь! Мой  верный  конь!  Ты меня увидел!  Еще   чуть-чуть!   Да!..  Тяни меня!..   Тяни…»… — мысли  неслись  кувыр-ком, обрываясь и путаясь.
 — Мой меч…  он здесь…во имя  Христа! Мне бы немного сил… я не могу встать… Лотарь!  Ты молодец! Ты спас меня! Тело плохо  слушается …Еще усилие…  я  в сед-ле!  Вперед, Лотарь!  Лес...  Темень…  И боль!—  вдруг Уль-рих осознал,  что он жив.
 Боль — острая   пронизывающая, пульсирующая боль растекалась по всему телу. И холод.  Боль  и холод.
— Значит, еще не конец! Чей-то силуэт… Юноша.  Нет, женщина в мужской одежде…  Высокая… Что ей надо?  Может,  это  дева Мария?   Нет, славянка!  Ей  нужен  мой  меч!  Лучше  смерть,  чем  позор  плена!
Тысячи мыслей блуждали в голове у  Радмилы.
«Нет, это уже не воин! Скоро умрет, рана слишком опасная, и крови много  потерял.  Нечего  его  бояться….  что  же  мне  теперь,  домой   пешком  идти?  Или ждать, пока Голуба убедится, что она здесь лишняя? А если она не сразу  это поймет? Скоро сумерки… волки. И лошадь жал-ко. Красавец. Ладно! Будь что будет! Этот все равно помрет через час,  другой! А то и по дороге!
Радмила нагнулась и с опаской посмотрела на ры-царя. Запекшиеся губы слегка шевелились, глаза полузакры-ты. Радмила быстрым движением выхватила меч из слабой руки и бросила на снег рядом с собой
— Что же нам делать? А, Голуба? Заберем твоего кавалера и его хозяина?— девушка погладила мощный круп. — Значит, потянем волоком, благо снег еще не раста-ял,  веревка есть, и топор тоже. Радмила оценивающим взглядом окинула могучие ели, затем  достала небольшой топор и  связку веревок из кожаного мешка. Ей понадоби-лось совсем немного времени, чтобы большая куча еловых веток стала похожа на некоторое  подобие волокуши.   
— Готово! Ну, как тебе, Голуба, такая повозка?— улыбнулась Радмила, довольная своей работой. Лошадь с интересом поглядывала то на хозяйку, то на рыцарского коня, затем посмотрела в сторону лежащего без сознания крестоносца.
— Тяжелый, наверное. Надо веревки под мышками пропустить. Голуба поможет его подтянуть.
Девушка с трудом немного приподняла верхнюю часть  закованного  в железо тяжелого тела. От напряжения на лбу выступили капельки пота. Радмила уже давно при-выкла  к  непосильным  для женщины тяжестям. Когда  впе-реди зима, с  ее  суровыми  морозами,  некогда  задумывать-ся  над  тем,  что тяжело, а что легко, получится  или не по-лучится. 
Сомневаться в чем-либо — это было не в ее харак-тере.
— Матушка! Прошу… Помоги мне! — Радмила  напрягла свои последние силы,  и наконец  толстая  веревка  была  протянута  под массивными  руками.
— Ну, давай, Голуба! — оставляя глубокие следы в рыхлом снегу, сквозь который уже проглядывалась первая трава,  громоздкое тело потянулось к  изделию Радмилы. Еще несколько усилий — закованный в железо крестоносец  с распростертыми руками был надежно привязан к еловым саням.   Кобыла   нетерпеливо  заржала
— А–а!  Волки! Сейчас, Голуба! Только отдышусь немного! — уставшая  Радмила вытерла рукавом тулупа раскрасневшееся  лицо.
— Домой, родная! — Радмила еле взобралась в сед-ло, — теперь все зависит от  тебя,  Голуба! Не подведи‚ — и  ласково похлопала лошадь по мускулистой шее.
— Ты шутишь, Радмила! — Голуба гордо глянула на хозяйку карими глазами. Да, это был не груз для  крепкой лошади. Полные сани дров были намного тяжелее. Мощные мышцы перекатывались под гладкой зимней шерсткой, пе-реливаясь под лучами солнца, уже покидавшего небосвод.
Как и надеялась Радмила,  преданное животное, раненное и измученное, сразу же  последовало  за  своим  хозяином,  приветствуя  его  глухим  ржаньем.
— Ты у меня умница! Что бы я делала без тебя?  Теперь надо как-то определить твоего нового друга и на-кормить вас обоих!  — разговаривала девушка со своей лю-бимицей по дороге домой.

— Наконец-то мы дома! — Радмила,  весело улыб-нувшись, потрепала  белую гриву  кобылы. — Тебе придет-ся немного потерпеть неприятную компанию, но это совсем недолго. Пошли! — с этими словами Радмила открыла тя-желые двери, впустив Голубу с ее «обозом» и прихрамы-вающего коня.
— Вот вам вода и сено, сейчас из амбара принесу овес! Что же ты так хватаешь! Доходяга! Несчастное жи-вотное! Сейчас займусь твоей раной! Как тебя назвать? Ярек? Нет? Не нравится?  Я же не знаю твоего настоящего имени! —  Радмила вышла из загона.
В уже остывшей печи стоял котел с кипяченой во-дой, еще слегка теплой — то, что надо! Еще нужны чистые тряпки — обмыть и перевязать рану. И надо приготовить специальный  настой из смеси  трав, чтобы остановить вос-паление.
Домом Радмилы была обычная деревенская изба, когда-то срубленная из больших вековых сосен  отцом и его братом. Изба стояла  на опушке леса. Жить в лесу была иде-ей отца — он был заядлым охотником.  Посреди сруба была перегородка, которая разделяла его на просторное отапли-ваемое помещение и холодную прихожую, служившую за-одно и кладовой. К срубу прилегал другой, поменьше, также отапливаемый, — там было стойло для лошадей,  помеще-ние для скотины,  птичник.  Когда-то они с матерью держа-ли корову, овец,  коз. Сейчас Радмилы осталась лишь пара коз с козлятами, да штук десять кур. В сильные морозы по-мещения для животных приходилось отапливать. Оба сруба были обнесены высоким забором.
Внутри дома было  чисто и опрятно. Но никакой ценной утвари в избе не было, кроме большого сундука с огромным ржавым замком, где, как думала Радмила, храни-лось  приданое матери.
 Радмила не знала,  что находится внутри сундука, да и вообще не проявляла к нему никакого интереса.  Она была уверена, что там какой-нибудь  хлам. Мать не разре-шала туда заглядывать, делая вид, что там что-то ценное. Радмила так считала: будь там какие-нибудь ценности, они бы так не бедствовали в последнее время, когда болела мать.  Да и откуда у  сельской знахарки могут быть дорогие украшения или же роскошные наряды? Единственно, чем привлекал сундук Радмилу, так это своим размером: в нем было  удобно хранить ценные вещи — мыши туда ни за что не проберутся. Но не  хотелось портить замок, мать спрята-ла ключ, но где — перед смертью не успела сказать.
   
В окружении своих  подруг-звезд в маленькое окон-це уже стал заглядывать молодой месяц.  Радмила зашла в свое скромное жилище, заперла массивную дверь. Теперь можно спать. Она бросила взгляд на  кровать с теплыми  одеялами и принялась снимать одежду. Но что-то ее трево-жило. Присутствие чужого. Врага. Некоторое сожаление о своем поступке проскользнуло в голове. Как-то было не по себе. Стало медленно подкрадываться ощущение опасности.  Не спалось. Свеча еще не догорела.
— Зачем я притащила его в свой дом? — девушка медленно встала и, накинув на плечи теплый платок, взяла слюдяной фонарь. Она подошла к дверям  конюшни и при-слушалась. Какие-то непонятные звуки. Решительно откры-ла дверь — порыв воздуха чуть не загасил фонарь. В лицо ударило резким духом конского навоза, смешанного с прон-зительно-неприятным  запахом крови и мокрого железа. Лошади стояли смирно.  Радмила глянула в угол загона.  На том месте, где она отвязала от седла кобылы веревки, на еловых ветках было ...   пусто! Ужас овладел каждой части-цей ее тела. Как будто опустилась какая-то холодная пелена и покрыла ее всю.
— Жив! — Радмила подняла взгляд.  То, что она увидела, заставило ее глаза округлиться. Немного поодаль, возле конской кормушки,  опираясь на локоть, полулежал ее пленник, пытаясь отхлебнуть воды из кадки.
Девушка потеряла дар речи от такой картины и,  не имея возможности вымолвить хотя бы слово, хватала губа-ми воздух. Тевтонец медленно, тяжело повернул лицо в ее сторону и опустил глаза. Она не знала, что ей делать, стояла и смотрела на это печальное зрелище.  Первый раз в жизни  не знала.  Позвать мужчин из села? Но они его прикончат! Она не хотелось стать причиной его смерти, она  привыкла лечить, а не убивать! И  никого еще не убивала, кроме зай-цев, куропаток и другой мелкой дичи.
 Стрела по-прежнему торчала у него из груди, давая знать о себе новым кровавым пятном, все больше распол-завшимся по белой материи плаща при каждом движении рыцаря. Радмила подошла к мужчине и стала внимательно рассматривать раненого.
Липкие от крови пряди светлых волос  закрывали высокий лоб и  линию  тонких  золотистых бровей. У него был  прямой  нос правильной  формы,  небольшой рот. Му-жественный, волевой  подбородок указывал на решитель-ный характер. Вроде бы ничего необычного в его лице не было, но все-таки  оно казалось каким-то чужим.
Тевтонец сделал попытку встать, опираясь на пере-городку конюшни. Но, по-видимому, силы покинули его, и рыцарь повалился на солому. Радмила, как зачарованная, смотрела на него. Рыцарь опять предпринял попытку встать, на сей раз удачную. Он встал во весь рост, держась за пере-кладину конского загона, и перевел свой взгляд на девушку. В нем не было агрессии, это был взгляд человека, измучен-ного телесными страданиями. Радмила, не зная, что ей де-лать, попятилась и выскочила из конюшни.
— Надо где-то спрятаться! В бане! — возникла мысль.
И Радмила,  мысленно ругая себя за трусость, бро-силась бежать по направлению к маленькому срубу, стояв-шему  на другом конце поляны. Двери тяжело заскрипели. В кромешной тьме ничего не было видно и она, еле сдерживая порывистое дыхание, прислонилась к холодной стене. Она не помнила, сколько так простояла, настороженно погляды-вая в дверную расщелину.  Наверное,  вечность.  Былая  уве-ренность опять стала возвращаться к девушке.
— Да что  на меня нашло? Испугалась какого-то полумертвеца! — Радмила хмыкнула и провела рукой по растрепанной косе, — это мой дом, а этот мой пленник! Де-вушка  уверенно толкнула скрипучую дверь и вышла на по-ляну. Подошла к конюшне и стала прислушиваться — там было тихо, никаких посторонних шорохов, лишь  изредка слышалось тихое ржание лошадей.
— К ночи похолодает, — подумала девушка — он, наверняка, умрет, если не от раны, так от холода. Ведь мок-рый весь!  Нет, ее равнодушие не станет причиной смерти человека. Хоть и чужака.
  Сбегав в избу, она взяла  несколько теплых шкур,  фонарик и  подошла к лежащему на соломе раненому.
— Это холодное  железо  вытянет  из  него  послед-нее  тепло. Самое главное — надо  как-нибудь  снять  это тяжелющее снаряжение! — Высказавшись вслух,  Радмила осторожно обрезала торчащее  древко стрелы  и  стала  пе-реворачивать массивное тело, чтобы можно было добраться до завязок доспехов. Крестоносец был в сознании, и повора-чивать его было намного легче. Его глаза неотступно следи-ли за ее действиями. Радмиле иногда приходилось лечить раненых воинов, и она уже имела представление о доспехах и кольчугах.  Доспех тевтонского рыцаря   напоминал без-рукавку, внутри которой на кожаную основу были прикреп-лены железные  луженые пластины. Наружная его поверх-ность была покрыта белым сукном с черным крестом посе-редине. Длинная,  мастерски выполненная кольчуга, была довольно просторной   —  как бы немного не по размеру. С большим трудом она сняла ее с обмякшего рыцаря. Она могла защитить воина лишь от удара меча, скользящего   —  но никак не колющего, и  тем более   —  не  от удара палицы или топора. Под кольчугой был стеганый кафтан, набитый волосом. Ноги рыцаря покрывали кольчужные чулки с же-лезными наколенниками. Она взяла отцовский нож и обре-зала все кожаные  завязки тяжелого снаряжения, затем  ста-щила холодное   железо с измученного тела тевтонца. Де-вушка набросила шкуры на раненого и растопила печь, ко-торая отапливала конюшню.
— Если он умрет, то не из-за холода, — подумала  Радмила, плотно закрыла двери конюшни и ушла в избу. 
 —  Надо бы немного поесть. С утра  во рту не было ни кусочка! —  присев на широкую лавку, Радмила  пред-ставила себе котелок, полный ароматного тушеного мяса, и от голода ее стало подташнивать.
— Надо хотя бы яблоко съесть! — вяло подумала девушка, но усталые глаза закрылись, и она заснула, свер-нувшись на лавке калачиком.
Первые утренние лучи уже  пробивались в малень-кое окошко, нежно щекоча румяное лицо спящей девушки, когда  Радмила  неохотно открыла глаза. Желудок неприят-но урчал.
Да, вчера так и не поела, села на лавку и заснула.
Она  встала  и пошла в кладовую посмотреть свои запасы.
«Конечно, не так уж и плохо»,— она вздохнула и бросила свой взгляд на лук и колчан со стрелами, лежащие на сундуке. — Но мяса  нет вообще.
Все как всегда. Никаких изменений. Утром накор-мить лошадь, принести воды из ручья, растопить печь. И так — каждый день. Уже две недели к ней никто не наведывал-ся. Отец был охотник, но он считал, что охота — не женское занятие. И напрасно. Радмила тоже  раньше так  считала. А теперь пришлось самой сквозь слезы осваивать новое ре-месло. Ей  не нравилась охотиться, можно сказать, совсем не нравилось. Но выбора у нее не было.
— Что, милые,  познакомились? — девушка зашла в конюшню с ведром воды. Голуба уже нетерпеливо била ко-пытом  в ожидании нового путешествия и жизнерадостно потряхивала белой гривой.  Вороной  конь оказался весьма сдержанного, гордого нрава — он лишь слегка довольно помахивал хвостом.
Радмила медленно подошла к кадке. Рыцарь  нахо-дился  неподалеку от нее, в  какой-то неестественной позе, полусидя-полулежа, слегка прислонившись к стене. То  ли он спал, то ли испустил дух? Девушка тихо присела на кор-точки рядом с ним, осторожно дотронулась до лба. Он весь горел. И, кажется, был без сознания. 
— Какой же ты живучий! — удивилась Радмила, взглянув  на торчавший из груди остаток стрелы.  —  Да, не спасла тебя твоя броня от русских стрел! Радмила осторож-но потрогала древко стрелы.  Наконечник, кажется, глубоко проник в тело. В этот миг глаза рыцаря широко раскрылись, из уголка рта вытекла темная струйка кровавой слюны, он скорчился от боли, но не проронил ни звука.
— Вот и все.  Теперь, кажется, все! — девушка от-вела  глаза в сторону и прикрыла их ладонью. Ей тяжело было видеть смертную агонию, сострадание поневоле охва-тило  душу. Непонятные слова чужого языка сорвались с губ раненого. Радмила  с изумлением повернулась к нему. Он смотрел сквозь нее невидящим взглядом, куда-то бес-предельно далеко. Его тело отчаянно боролось за жизнь, но душа уже готовилась в последний, неизведанный путь.  Он говорил ей что-то, но смысл слов был ей непонятен. Ей по-казалось, что  в его словах послышалась какая-то просьба. Что за просьба? Облегчить муки? Он взглядом указал на кинжал, который был заткнут у него за пояс. Радмила в от-чаянии закрыла лицо ладонями. Спустя мгновение  вышла из загона и, немного успокоившись, вернулась. Нереши-тельно согнулась над ним. Неужели ей придется его при-кончить? Он, кажется, это просит?  Нет!  Она не могла убить раненого!  На нее был устремлен гаснущий взгляд,  жаждущий ответа на свою просьбу.
— Я не могу этого сделать! — вскрикнула испуган-ная Радмила, — Что ты уставился на меня? Я могу лечить, а не убивать!
— Я схожу с ума, ты слышала, Голуба, твоя хозяйка сумасшедшая! — сказала в замешательстве Радмила при-тихшей кобыле. Лошадь всегда чувствовала ее настроение и с удивлением   повернула к ней недоумевающую морду.
— Я точно сошла с ума! Но я сделаю это! — выска-завшись вслух, молодая знахарка пошире распахнула дверь конюшни, чтобы солнечный свет хорошо освещал то место, где лежал раненый. Затем взяла отцовский нож и осторож-ными  движениями разрезала  пропитанный кровью камзол и нательную шерстяную рубаху. Открылась воспаленная плоть с торчащим остатком стрелы. Радмила  посмотрела на распухшую рану — она находилась в районе ключицы. Воз-можно, что жизненно важные органы  не задеты, но  воспа-ление уже началось — в этом и была причина сильного жа-ра.
  — Кажется,  отходит,  — подумала девушка, и вдруг перед глазами возникли картины из прошлого. Мать показывала ей необыкновенное лекарство со странным   запахом, заживляющее любые раны. Его состав не знала даже сама Баяна, где она его достала — тоже осталось тай-ной, которую она унесла с собой в могилу. За всю жизнь мать  пользовалась им всего несколько раз, настолько она его берегла. Четыре  года назад одного  мужчину на охоте сильно порвали волки, но он еще был жив, когда волков отогнали собаки. Этот  мужчина дружил с  отцом и часто заходил к ним в гости. Радмила прекрасно помнит, как его принесли к ним в дом другие охотники. Он был безнадежен — из разодранного живота виднелись внутренности.  Мать выгнала из дома мужчин, окурила помещение дурманящей травой. Осмотрелась по сторонам и достала из глиняного кувшина сверток, тонкую иглу и  нитки. Когда рана была  зашита, мать приготовила из загадочного порошка густую кашицу и нанесла ее на раны. Затем приготовила лечебный напиток, используя тот же порошок и мед, и влила в рот раненого. До того он сильно кричал от боли, почти так, как кричат роженицы, но  что-то было в этом порошке, что мужчина быстро затих и уснул. Никто не верил в успех это-го лечения, даже Радмила. Только старуха Баяна посмеива-лась, потирая ладони —  «скоро приедет ко мне благода-рить, живой и здоровый»!  Через три  недели он приехал вместе с женой…. Радмила помнит, как плакала его счаст-ливая  жена, обнимая и целуя мать.
Что же в нем такого, в этом порошке? Никто не знал. Но после этого случая прозвище «ведьма» оконча-тельно закрепилось за матерью. Старуха действительно ис-поведовала  древний  таинственный культ. Она часто одна уходила из дома по ночам. Ни отец, ни Радмила не знали, куда и зачем. Совершенно не боялась диких животных и частенько ругала отца, когда он приносил домой много ди-чи. Мясную пищу  она не ела.  Молоко и яйца, каши да ки-сели — это и была еда матушки. Одного ее взгляда на злоб-ную собаку хватало, чтобы та, опустив уши, убиралась во-свояси. 
Радмила помнит еще одну загадочную историю. Как-то они пошли с матерью в лес за ягодами. Зашли дале-ко, в самую глубь леса. И наткнулись на огромного секача, с ним была еще самка с малышами. Радмила знала понаслыш-ке, что ничем хорошим для человека такая встреча не закан-чивается. Разъяренного секача остановить невозможно. Но мать не испугалась, а  медленно подошла к грозному жи-вотному и погладила его по голове, потрепала за ухом. Се-кач, громко хрюкая от удовольствия, стал тереться о ноги матери, потом со всем своим семейством направился даль-ше, своей дорогой. Мать только саркастически усмехалась, когда ее спрашивали, почему животные ее безоговорочно слушаются.
— Попробовать, что  ли? — девушка вспоминала события тех лет. — Оно где-то в чулане.
В темном чулане на полках стояло множество посу-ды различной формы — маленькие и большие глиняные кувшинчики с настоями, сосуды с мазями. Там же лежали  свертки из льняной материи и какие-то коробочки. Назначе-ние некоторых предметов  Радмила вообще не знала. Она заглядывала в каждую посудину, смотрела, что там  нахо-дится внутри, нюхала.
— Вот!  Кажется, оно! — девушка поморщилась от резкого запаха, — но пропорция? — она не знала, как пра-вильно приготовить мазь и  раствор.
— Попробую! Не лежать же ему здесь вечно!— до  конца не веря в чудодейственное средство, Радмила разме-шала на специальном масле  часть  серого порошка и приго-товила эликсир  из того же порошка и  лекарственного тра-вяного настоя, добавив немного меда.
 —  Фу! Ну и запах же у него! Еще понадобится ост-рый нож, — теперь ей предстояло самое сложное — акку-ратно вырезать и извлечь стрелу. Ей однажды доводилось делать подобную операцию. Но удаляла она стрелу не из груди,  а из ноги! Радмила  приготовила все необходимое  для предстоящей операции — прокаленный тонкий нож, хорошо прокипяченные льняные бинты. Перетащила ранен-ного на чистую простыню, расстелив ее на соломе. И отбро-сив последние сомнения,  приступила к операции.
 Острое лезвие аккуратно разрезало воспаленную плоть. Оказалось, стрела вошла  глубоко. Стараясь не обра-щать внимания на его стоны и свои колебания, Радмила ос-торожными, но  уверенными движениями стала извлекать стрелу. Пот градом катился со лба взволнованной девушки и  капал на ее руки, испачканные кровью. Время  тянулось так долго! И вот, наконец‚ показался наконечник. Она бережно вынула обломок. Операция была завершена. Да! Она сдела-ла это! Радмила на минуту закрыла глаза, ей вспомнилась ее мать, ее слова «дочка, никогда не позволяй своим чувствам и опасениям владеть твоим разумом и телом. Твой долг — милосердие! И больше ничего! Остальное не имеет значе-ния! И помни — Боги всегда помогут»!   
Из  раны сочилась кровь вперемешку с гноем.  Рад-мила, вспомнив, как делала мать, сначала промокнула тка-нью  кровь, убрала гной  и нанесла лечебную кашицу прямо на открытую рану. Затем, приподняв его голову,  влила це-лебный эликсир  в рот мужчины. Он, казалось, почти не дышал, лишь смотрел в потолок отрешенным взглядом. Ос-торожно сведя края раны, зашила, стараясь причинить как можно меньше боли. Затем приложила льняной бинт к мес-ту раны  и туго перевязала другим куском, протягивая его между спиной рыцаря и чистой подстилкой.
  Радмила, воодушевленная своей успешной работой, взглянула на мускулистый торс мужчины, покрытый  свет-лой растительностью. На мощном теле было много шрамов различной  давности.
— Ты, похоже,  давно не мылся! — девушка стара-лась не вдыхать несвежий запах тела и слегка отворачива-лась, крепко завязывая узел. — Моя  лошадь чище тебя! И пахнет гораздо приятнее! — Потом  она напоила его водой с медом, взяла несколько шкур и укутала больного.
— Все! Теперь как боги решат!— от напряжения молодая знахарка почувствовала себя измученной. — А сей-час нужно постараться раздобыть мяса! Как я такого бугая прокормлю?