Начало - http://www.proza.ru/2011/04/02/1511
Пришла весна, которая в Киев всегда приходит неожиданно. Было то ветрено и холодно — cнег то таял, то снова падал на землю, то вдруг выглядывало солнце и становилось тепло, высыхали лужи на тротуарах, на улицах становилось людно и шумно. А я прикидывала, как изловчиться на сто рублей в месяц прокормиться, заплатить за квартиру, выплатить рассрочку, одеться и обуться.
Но было предчувствие, что наступившая весна — особенная. Я стала присматриваться к окружающим ухажёрам. Но всё было не то. Один женат, другой не нравится внешне, третий не так умён, четвёртый со странностями. Вот бы всех перемешать! Однажды подружка уговорила меня заехать домой к одному парню, приятелю её мужа. Вот просто взяла за руку и затянула.
Там собиралась молодёжь — недавнее студенческое прошлое ещё не отпускало, хотя все уже работали. Пели под гитару, шутили, болтали о том, о сём, я и не заметила, как прошёл вечер. И когда стала собираться, мгновенно определился провожатый, им был резвый симпатичный молодой человек. Подошли к моему дому.
Стали прощаться. Я удивилась, что он не спросил номер моего телефона, хотя чувствовала взаимную симпатию. Всё же он узнал мой номер и вскоре позвонил. Мы стали встречаться. И я поняла — это ОН .
Ну, конечно, когда-нибудь это должно было случиться. Когда-нибудь ОН должен был возникнуть. Произошедшее той весной мне кажется вполне закономерным.
Он оказался очень серьёзным молодым человеком. С золотой медалью окончил школу, с отличием университет. Учился в аспирантуре, обладал редкостным трудолюбием и целеустремлённостью и при этом совмещал учёбу, научную работу на кафедре с весёлыми вечеринками.
Однажды ко мне домой неожиданно зашёл отчим и я, смутившись, их познакомила. Через некоторое время отчим позвонил и сказал:
— Я физиономист, и могу уверенно сказать: это наш человек.
После первого неудачного похода замуж, мне было важно услышать такое мнение. Жизнь показала, что он оказался, как всегда, прав. Невероятная схожесть характеров, отношения к жизни и к работе… Вспомнился тот московский попутчик, который увидел на моей ладони линию моей судьбы. Все мои перемены произошли в нужном направлении, и история с сервизом, кстати, предвосхитила эти перемены.
Мы стали жить вместе, не расставаясь ни на один день. Хотя порой изводили друг друга нещадно. Бесконечное душевное волнение…
Даты рождения наши почти совпадали. Оба Драконы, Скорпионы, только я появилась на свет шестого, а он девятого ноября. Цифры эти в лото называются «туда-сюда». Неделимые цифры.
Думаю, наша встреча была предопределена и послана свыше. Я уже упоминала о том, что мой папа в Ленинграде написал картину о Кирове, а мой парень родился в Кировограде и, будучи школьником, подолгу рассматривал папину картину, которая висела в городской филармонии. Удивительным образом она его притягивала.
Поселились мы в моей комнате, купили необходимое. Стали вить своё гнездо. Сама собой сложилась особая атмосфера нашего общего дома. Он взял на свои плечи то, что положено взять настоящему мужчине, даже больше. Теперь я не ощущала себя одинокой и беззащитной. Он оберегал и охранял меня, ведь я была слабее духом, а он сильный и абсолютно самостоятельный человек.
В нашей коммунальной квартире жило двенадцать человек. Относившиеся, в общем, тепло и уважительно друг к другу пять старух, два старика, сорокалетний холостяк врач-хирург, мать-одиночка с дочкой-школьницей и мы. Утром в уборную выстраивалась очередь, дамы в ночных рубашках с горшками, старики в вытянутых кальсонах, каждый включал свой свет и снимал с гвоздя свой стульчак. Старики ворчали, торопили друг друга. Доживали свой век старые киевляне…
Чтобы нам с мужем попасть к себе в комнату, которая находилась в самом тупике, нужно было пройти сквозь прихожую, завернуть налево, открыть и закрыть две двери в коридоре. Старики любили делать мне замечания:
— Лена, ваш муж не имеет совести, скажите, чтоб не хлопал дверьми.
Он смеялся и отшучивался:
— Вот видишь, как хорошо, проснулись и есть тема для разговора на кухне — обо мне.
Я возмущалась, но всё повторялось сначала, и было уже смешно. Зато когда мы вечером приходили домой голодные, старушки наперебой предлагали нехитрую еду. И были рады, видя, как мы с аппетитом уплетаем. По первой просьбе помогали друг другу. Я освоила украинскую, грузинскую, еврейскую кухни.
Это были лучшие годы нашей жизни. У нас было своё жильё, мы его обустраивали, что-то придумывали, изобретали. И жилось нам в этой комнате совсем неплохо.
Нашу соседку, женщину лет под сорок, звали Ада Анатольевна Рутенко. Её фигура, лицо, манеры были уникальны. Казалось, она намного ушла вперёд от нашего времени. Именно она сыграла важную роль в моем становлении, раздвинула моё представление о мире, о жизни, о культуре. Научила на всякие ситуации и вещи смотреть с разных сторон и в конце концов понимать больше. Мы прожили в одной квартире двенадцать незабываемых лет, вместе пережили и горе и много радости, испытаний и минуты счастья. Сколько вечеров мы просидели вместе за чашечкой кофе! Я очень ценила эти моменты. За разговорами мы узнали всех родственников, друзей, сотрудников, друг друга.
Однажды утром, в выходной, я с усердием занялась домашними делами и всё никак не могла их закончить. Посмотрев на мои занятия, Ада вдруг произнесла будничным тоном:
— Вот так можно пробегать с тряпкой всю жизнь.
Мы взглянули друг на друга и рассмеялись. Я поняла смысл сказанного и сделала нужный вывод. Над бытовыми мелочами необходимо приподниматься, заботясь, прежде всего, о внутреннем мире.
Вместе мы летали в Тбилиси, бродили по этому замечательному городу, ездили по Военно-грузинской дороге, облазили в горах потрясающие храмы, с высоты любовались прекрасными виноградниками, пили волшебное грузинское вино-«сок земли» и блуждали по старым тбилисским улочкам…
Горе тоже было общим. Вместе перехоронили всех наших стариков. На кухне накрывали общий стол, выносили свою еду, бежали за бутылочкой. И до глубокой ночи не расходились. Осенью 1977 года ещё одно важное событие произошло в моей жизни. Я перешла на новую работу. В Киевский политехнический институт, на кафедру технической кибернетики. Это время полноценного общения и интересной работы. Я пошла снова учиться, чтобы «прикрыть» cвой гуманитарный диплом.
Мне исполнилось двадцать пять лет и наконец-то всё сложилось как надо. В институте у меня появились верные подруги Наташа и Танюшка. Обе незаурядные личности. С ними свела судьба на всю жизнь.
Наташа, Наталья Ивановна, её особенность, среди прочих достоинств, — неотразимая красота в сочетании с сильной волей и острым умом. Её советы и оценки точны, объективны и взвешенны. Это мудрый, порядочный и очень родной мне человек.
Танюшка, Татьяна Капитоновна… нам суждено было пережить вместе очень много сложных жизненных ситуаций. Трудно представить, как бы я жила без неё. Надёжная, заботливая, умница, человек чистейшей души и глубокой веры. C ней можно молчать, говорить, плакать, смеяться, в общем, быть собой. Большое счастье иметь таких подруг.
…Наша с Виталием дочка родилась 2 марта 1980 года. Я лежала в родзале и плакала. Это был мой самый счастливый день! В окна светило яркое весеннее полуденное солнце. Я испытывала каскад эмоций, величайшее потрясение и гордость. Тяжелейшие мучения, длившиеся семнадцать часов, забылись сразу, как только я увидела вытянутую огурцом маленькую черепушечку. Ничего нет сильнее чувств матери к родившемуся первенцу.
Забирать нас приехали мама с отчимом, сёстры, племянники. Медсестра торжественно вручила молодому отцу дочь. Дома ждали соседи. В комнате всё блестело и сверкало: мама и Виталий несколько дней готовили жилище к нашему возвращению. Доченька родилась на радость всем нам, желанная, долгожданная, любимая. Начался новый этап, новые заботы поглотили целиком и полностью. Муж заканчивал работу над диссертацией, я занималась малышкой и училась. Это было время внутреннего подъёма. Мы были молоды, красивы, любили друг друга и выстраивали свою жизнь.
Надо сказать, не все были настроены к нам благожелательно, некоторых, глядя на нас, душила зависть. Жизнь ведь разная и люди разные, среди них и злые, которых уже никогда нельзя изменить. Нужно научиться не обращать внимания. Смотреть на многие вещи с юмором. А хороших людей всё равно намного больше.
У меня есть один способ борьбы со злом: я на него не отвечаю… Быстро пролетел год, и второго марта, в день рождения доченьки, я вышла на работу. Доченьку мама забрала к себе. После работы я мчалась к ним, а в пятницу мы забирали дочь домой. В это время Виталий защитил диссертацию. И вот как-то мы приходим домой, а соседи загадочно улыбаются. Когда все собрались, Ада достаёт письмо из Москвы, это долгожданное письмо, и торжественно зачитывает подтверждение из ВАКа о присвоении мужу кандидатской степени. Быстро накрыли стол, что-то приготовили, нарезали салатики, купили бутылку вина и устроили праздник. Радость была искренней, несколько дней вся квартира переживала это событие.
Много всего испытали мы вместе в этой квартире. На третьем году нашей жизни после смерти одной из бабушек-соседок в её комнате, расположенной поблизости от нашей, поселился двадцатипятилетний внук, освободившийся из заключения. У него начали собираться наркоманы, уголовники всех мастей. В квартире он устроил «зону». Однажды кто-то из соседей вызвал милицию, он в ярости подумал на меня. Стал ломиться в дверь, угрожать ножом. Пришлось с маленькой, двухлетней дочкой выпрыгивать из окна в чём была.
Сосед, Анатолий Павлович Дитковский, заслуженный и уважаемый человек, врач-хирург, как-то грустно пошутил:
— Ну что ж, он по мелочёвке сидел, а прибьёт кого-нибудь из нас, тогда сядет надолго.
Мы находились в напряжении день и ночь. Рядом чужой, пугающий мир, и было реально страшно. Развлекались хулиганы днями и ночами. Всегда громко играла музыка, прокурена была вся квартира, непонятные мужчины и женщины на изрядном подпитии жаждали новых приключений. Никто из них не работал, просто гуляли на воле до очередной отсидки. Года два мы так и жили, деваться-то некуда. Потихоньку привыкли. Но квартира мобилизовалась.
Однажды утром я не смогла выйти из комнаты, оказывается, в общем коридорчике расположилась группа захвата с автоматами, мне приказали не высовываться. Сосед отчаянно сопротивлялся, отбиваясь и нещадно матерясь. В коридоре слышался жуткий грохот. Дверь нашей комнаты, где мы с дочкой оказались в заточении, ходила ходуном.
Больше этого типа мы не видели. Зато нас затаскали в милицию как свидетелей. В суде от нашей квартиры присутствовали трое — Ада, Анатолий Павлович и мой муж… Вот такая была коммунальная жизнь.
К Новому, 1984 году я неожиданно получила поздравительную открытку от папиной дочки. Прошло десять лет, как я уехала из Ленинграда, перевернув эту страницу своей жизни. С тех пор ничего о папиных детях мне не было известно. Но не забылось, как измывалась над больным папой его непорядочная жена.
При всей нашей нелюбви к мачехе я понимала, что моя младшая неродная сестра — это папина дочь, о судьбе которой он так переживал. Она вновь появилась в тот период моей жизни, когда у меня всё наконец сложилось. Я уже прошла свои «университеты». Были жильё, семья, образование, работа. И у них я ничего не взяла. Мне не хотелось снова соприкасаться с тем миром, который оставил сильные и глубокие раны. Моим близким тоже казалась эта связь ненужным тяжёлым напоминанием. Были опасения по поводу того, что девочка росла в другой среде, в других человеческих взаимоотношениях, которые серьёзно влияют на характер и формируют его. Тонечка говорила: «Яблочко от яблони недалеко падает, не приближайся».
Ответственный шаг принять в семью нового человека. И всё же я не смогла ответить «нет», когда девушка искренне, с непосредственностью сообщила, что уже взяла билет и едет к нам в Киев. Я постаралась убедить близких не отталкивать её, ведь не чужая. А что касается её матери, то не нам судить. Ведь жизнь всё-таки справедлива, и никому не удаётся миновать расплаты, оказывающейся зачастую гораздо страшнее совершённых грехов. Она настигает через годы, через десятилетия. Что пошлёшь в этот мир, то и вернётся.
И за много лет я ни разу не пожалела, что приняла младшую сестру, стала поддерживать и опекать её. С радостью мы встречаемся, бродим по городу, заходим в кафешки, посещаем театры и музеи. Нам всегда есть что рассказать друг другу.
Даны мне судьбой близкие люди — родители, дети, муж, сёстры. Они все мною любимы, они часть меня. В наших отношениях нет неравенства. Я живу, возможно, старомодно, но живу, испытывая повышенное чувство ответственности за родных и близких. Мне легко это выразить сейчас, а в те времена было не до философии, просто я инстинктивно чувствовала: именно так надо жить.
…Настало лето 1985 года. Как-то, придя домой с работы, я застала соседей в радостном настроении: принято решение о расселении нашего дома. Мы все получим отдельные квартиры, мечты о которых были из ряда несбыточных! И вдруг сбылось! Мы радовались и грустили одновременно. столько вместе пережито!
Страсти бурлили. Разрешение пресловутого квартирного вопроса, а точнее, предвосхищение этого события, заполнило собой лето и осень 1985 года.
Это счастье наступило 24 марта 1986 года. Мы въехали в свой «дом». В двухкомнатную квартиру в новом спальном районе Троещина.
Через месяц справили новоселье. Собрались друзья, соседи, знакомые. Мы наготовили много вкусной еды — салаты, фаршированную рыбу, плов, фрукты. Накрыли стол, чокались, произносили тосты, шутили и смеялись. Царило весёлое, благодушное настроение. А на следующий день мы узнаём, что взорвался Чернобыль. (Буквально за пару дней до этого события моя мама с моей дочкой уехала в Ленинград на Пасху и майские праздники к Тонечке в гости.) Эта страшная новость облетела город в понедельник, 28 апреля. Утром в институте об этом событии знали все. Люди были в панике, все думали только об одном — как можно скорее вывезти детей из города. Тем не менее официальных заявлений не было, и первого мая мы все пошли на демонстрацию, маршировали по Крещатику, приветствуя наших «вождей».
Четвертого мая стала появляться скудная официальная информация, а через два дня, стоя на балконе, я увидела картину, которая потрясла. Детей вывозили из города. Автобусы с ними медленно двигались по шоссе, им не было конца. Стало так страшно, я бросилась на Главпочтамт заказать междугородный разговор с мамой. Долго ждала своей очереди. Каково же было моё удивление, когда я услышала спокойный голос мамы. Они там понятия не имели, что у нас творится! Пришлось им задержаться в Ленинграде на полгода вместо двух недель.
В нашем институте информация была достоверной. Учёных не обманешь. И то, что мы узнавали день за днём, было чудовищно. Со своими институтскими подругами мы расставались только на ночь. Столько пережили в это время вместе! Я звонила своим в Ленинград, чтобы услышать дочкин голос, и не знала, что ответить, когда она спрашивала: «Мам, а когда поедем на море?» А мы в Киеве реально боялись ядерного взрыва. Время разделилось надвое. Как сказал поэт, «мы времена не выбираем…». Жизнь, слава Богу, пошла дальше и как-то постепенно вошла в привычное русло.
В середине октября я поехала в Ленинград. Нужно было возвращаться домой и готовить к школе дочку. Тонечка предлагала: «живите здесь, куда ехать под радиацию». Бабушки недавно не стало, и ей было тоскливо одной. Так хорошо с Валенькой и маленькой внучкой. Подставить плечо, впрячься в проблему, это обычные отношения в нашей семье… Я с благодарностью вспоминаю ту осень, 19 октября, день Лицея. Тонечка, мама, дочка и я поехали в Пушкин. Гуляли по чудному парку, любовались пейзажем, но беспокойство не покидало — и мы возвращались к «чернобыльской» теме.
На следующий год, ранней весной, моя мама, забрав дочку, опять поехала в Ленинград к Тонечке. Она сняла дачу в Зеленогорске и они прекрасно прожили лето на берегу Финского залива.
Продолжение - http://www.proza.ru/2011/05/21/78