Глава 27. С шапкой по кругу

Владимир Ионов 2
Это теперь я понимаю, что опоздал потрясать человечество. А в пятьдесят три тщеславие еще несло меня на камни, которых тогда не замечал. Быть популярным так славно! Тебе улыбаются, спешат поздороваться, о чем-то спросить, что-то рассказать и даже поплакаться. Но для этого надо выделяться из ряда. В моем случае – поступать иначе, чем большинство. Писать лучше, смелее и глубже других. Не бояться высказать свое мнение, даже если ставишь этим под угрозу свою карьеру, благорасположение начальства. Среди писателей многие бы хотели продолжить сотрудничать с киноиндустрией – я оборвал с ней после первого же опыта. В ТАСС масса коллег хотели бы работать за границей как можно дольше – я поставил условие: три года и ни месяцем больше. Кто из журналистов ни мечтал перебраться в Москву? Я настаивал на возвращение в Горький. И даже смел критиковать постановление ЦК КПСС, по которому оказался в Монголии, сказав на широком совещании инкоров в Москве, что испытываю «благотворность сего документа на собственной шкуре».
- Ты чего добиваешься, критикан?- спросил в перерыве один из коллег.- Хочешь, чтобы вынесли из конторы?
А мне нравились подобные вопросы людей, носящих свою фигу в кармане. Потому что куда больше оказывалось тех, кто одобрял такие поступки, может быть, не решаясь на них сам. В моей видеотеке есть запись выступления на партийной конференции советских специалистов в Монголии. Хотел бы привести фрагменты из нее, свидетельствующие об образе моих мыслей тех лет.
Итак, актовый зал советского Дома дружбы и сотрудничества с зарубежными странами, четыреста делегатов конференции, ярко освещенный стол президиума, посол, секретари парткома, управляющие трестами, представители Иркутского обкома партии и ЦК КПСС. Праздник, черт возьми! А что празднуем? И вот мне предоставляют слово. Волнуясь, конечно, говорю:
- Это первая конференция, когда мы можем посмотреть на содеянное нами в Монголии трезвыми глазами, можем, а, следовательно, и должны быть честными перед самими собой. Из практики собраний коммунистов уходит обязательный ритуал подчеркивания достигнутых успехов за отчетный период и низких поклонов в адрес вышестоящих организаций за отеческую заботу, исключительно благодаря которой эти успехи и достигнуты. Сегодня мы прямо, без экивоков и оправданий можем констатировать, что успехов у нас нет.
Зал, в котором во время выступлений очередных делегатов обычно стоит легкий говорок, вдруг замирает. Смотрю на президиум, там посол и секретарь парткома с двух сторон что-то шепчут представителю ЦК. Продолжаю:
- Мы, журналисты, и я в их числе, приехали сюда не для того, чтобы придумывать и украшать, а для того, чтобы отражать жизнь братской страны и нашего с ней сотрудничества во всей их полноте и разделять ответственность за уровень этого сотрудничества. И хотя за отчетный период произошла практически полная смена советского корреспондентского корпуса в МНР, я должен совершенно четко заявить, что и себя считаю ответственным за тот очевидный факт, что наше сотрудничество с МНР крайне неэффективно, а нередко и просто разорительно для той и другой страны. Моя вина состоит в том, что мало и недостаточно страстно писал о ведомственном подходе советских организаций к использованию кредитных средств, о том, что каждая из них была и по сей день заинтересована только в том, чтобы больше вколотить сюда средств, создавала объекты, которым не суждено окупиться. Читателям, уверен, было бы интересно знать, что отражается в глазах людей, чьими трудами появился на монгольской земле госхоз «Сансар», который, чем больше дает продукции, тем больше приносит убытков…. Я с большим удовольствием повторил бы за некоторыми из присутствующих в этом зале эпитеты по поводу сдающегося на днях в эксплуатацию теле-радиокомплекса, что это крупнейший и современнейший в Азии теле-радиокомплекс, если бы меня не мучил вопрос: а зачем он Монголии, стране отнюдь не крупнейшей на континенте, которой просто не по карману содержать и эксплуатировать этот объект на всю его мощность? И неужели никого больше не волнует тот простой факт, что средства, затраченные СССР на это теле-радиочудо, никогда не вернутся к нам не только с процентами, но «голенькими»?
В зале аплодисменты. Смотрю, как реагирует президиум конференции. Торгпред шепчется с послом, представители Иркутского обкома и ЦК аплодируют. Московский гость, заметив мой взгляд, одобрительно кивает. И я продолжаю:
- Сейчас нам все чаще говорят: «Хватит негатива, давайте опыт». И я за то же - давайте! Давайте попробуем хотя бы один объект создать по-новому. Сколотим подрядный коллектив, дадим ему в аренду технику и всю сумму средств, причитающихся за этот объект, пусть он сам покупает материалы, рассчитывается за них. То есть, пусть он будет хозяином стройки и средств, но пусть он знает при этом, что все, что он сэкономит на материалах, рабочей силе и технике – это его средства за вычетом того, что причитается государству в качестве подоходного налога. Мне кажется, тут заработают такие резервы, о которых мы пока и не подозреваем. Так давайте попробуем привести их в действие! Если получится, обещаем самую широкую пропаганду опыта.
Тут раздались аплодисменты, что называется, «переходящие в овацию».
- Пока же,- продолжаю,- пропагандировать практически нечего. Генеральный секретарь ЦК КПСС сказал как-то охотникам попридержать прессу, что газетный лист вторичен, он отражает то, что появилось в жизни. А за этот период мы ни на копейку не подняли эффективность наших кредитных средств, не сделали ничего того, чтобы улучшило наши отношения с монгольской стороной. Наоборот, создается все более стойкое впечатление, что нас тут, как говорится, поняли и ждут, когда мы раскланяемся.
Посол заерзал на стуле, человек из ЦК развернулся к трибуне, мол, весь внимание.
- Зато,- говорю, - мы преуспели в другом: в укреплении забора вокруг посольства, во врезании новых калиток, вывешивании запрещающих знаков, в отлучении журналистов от источников информации. Считаю себя обязанным использовать трибуну конференции, чтобы хотя бы коротко показать, насколько действия некоторых коммунистов посольства противоречат духу времени. С некоторых пор корреспондентам центральных газет, агентств и Гостелерадио СССР, аккредитованных в Монголии, отказано в приглашении  на еженедельные оперативки у посла. В целях, как было сказано, экономии времени уважаемых журналистов. Спасибо за заботу. Но мы живем здесь не по принципу «время – деньги». По этому принципу не живет ни один из советских специалистов, ибо как бы мы ни тратили здесь время, сумма зарплат не меняется, к сожалению. Затем появилась новая версия: на оперативках иногда зачитываются секретные документы. За все время, что мы посещали оперативки, секретных читок не случалось. И, наконец, последнее объяснение: мы иногда обсуждаем там работу отдельных дипломатов, говорим им нелицеприятные слова, а тут журналисты.… Вот это и есть истинная причина, ибо «всеобщий дух бюрократии есть тайна», говорил Маркс. Вместо оперативок нам предлагают встречи с послом. Послу не жалко тратить на нас дополнительное время. Еще раз спасибо. Но неужели кому-то не ясно, что это гласность через мелкое ситечко. И вообще, у нас создается стойкое впечатление, чем больше открывается наша страна, открывается мир, тем больше закрывается советское посольство в МНР. Резко ограничили въезд автомобилей на территорию посольства, наварили пики на забор. Монголы даже весьма высокого должностного уровня спрашивают: это что – взгляд в завтрашний день наших отношений или провокация? Коммунист, отвечающий за эти нововведения, говорит, что в повышении безопасности переборщить нельзя. Можно переборщить. Очевидно все, кроме этого товарища, теперь понимают, что безудержная гонка за безопасностью тоже чревата катастрофой. Недаром в мире как один из основополагающих принципов нового мышления утверждается принцип разумной достаточности. Но посольства СССР в Монголии это, видимо, не касается. Под все тем же предлогом недавно открыли еще одну калитку. Только для посетителей парткома. Но если вам необходимо потом зайти и в посольство, то вас обяжут – меня обязывали и не раз – выйти через ту же калитку на улицу, обогнуть забор и войти в центральную…
Тут в зале раздались дружный хохот и аплодисменты.
- В процессе перестройки,- заканчиваю выступление,- происходит разделение партийной и державной властей. И это хорошее дело. В нашем посольстве пошли дальше - разделили и калитки. Неужели и это в духе перестройки? Мне представляется, что бюро нового состава парткома должно послушать этого коммуниста, оценить его новые замыслы, иначе мы рискуем созданием СОИ над территорией его обитания.
      В зале хохот. Секретарь парткома и представитель ЦК тоже улыбаются, посол смотрит в стол.
      - И последнее. В списке кандидатов в состав парткома я вижу тех, кто потворствует всему этому. Я не буду отводить их кандидатуры при обсуждении, поскольку не исключаю, что кому-то их действия приходятся по душе и разуму. Но сам, извините, буду голосовать против. Спасибо за внимание.
      Мне довольно часто приходилось выступать в различных аудиториях, на различных творческих встречах и в качестве ведущего устного журнала, но таких аплодисментов, такой овации, как раздались сейчас, я не помню. Да их и не было ни до, ни после.
      Сажусь на место. Новый корреспондент «Известий» Анатолий Набатчиков наклоняется к уху:
      - Ты чего делаешь-то? Тебе скоро уезжать, а нам как тут жить теперь? Первое же, что сделают, отрежут от выписки.
      - Я ее выбил, значит, и увезу,- отвечаю тихо.
      В центре президиума конференции пошептались и объявили перерыв. Первым в коридоре подошел офицер безопасности посольства Новиков.
      - Ты зря на меня накатил. Это не моя затея.
      - Но началась она с твоим приездом.
      - Не только с моим. Так совпало. Все твое выступление опрометчиво и ты это очень скоро поймешь.
      - И ты кое-что поймешь, когда выйдет следующий номер журнала «Эхо планеты».
      - Там что-то про меня?
      - Прочитаешь…
      Ко мне стал подходить народ. Стали приглашать приехать в Дархан, в Эрдэнет, в какие-то другие места. Я везде уже был. И вот еще одно приглашение:
      - А в Дорноте вы наверняка еще не были,- говорит пожилой мужчина интеллигентного вида.
      - Что-то не помню такого города,- отвечаю.
      - А он из тех, что не на всех картах отмечен. Если согласны, мы за вами пришлем.
      Договорились. Оглядываюсь вокруг – никого из коллег нет рядом. Может, я действительно сказал что-то не то...? Но подходит еще один моложавый, одетый с иголочки мужчина:
      - Рад познакомиться. Крепко! И правильно. Я у себя вас не помню. Вот Набатчиков уже бывал. Лордкипанидзе заезжал как-то с супругой. А вам, что, ничего не нужно ни себе, ни семье? У нас есть что выбрать.… Надумаете – вот мой телефон, звоните в любое время.
      - Спасибо. Я только рабочий полушубок нигде не могу купить.
      - Ну, это легко. С удовольствием жду вас у себя. Знаете, когда вот так смело и правильно говорят, хочется жить дальше.
      Вскоре позвонили из Конторы: действительно ли не хочу оставаться в Монголии дальше? Если да, то можно собираться к отъезду. Прихожу в посольство, прошу оформить билеты на поезд. Спрашиваю: проволочек с билетами мне не устроят?
      - Какие проволочки!?- смеется помощник посла.- Рельсы перед паровозом будут мыть, чтобы не споткнулся случайно и не остановился.
      День отъезда назначен. Чемоданы и пара «дембельских» ящиков собраны. В МИД Монголии не вызывают. Раньше при отъезде корреспондентов ТАСС из стран соцлагеря их награждали медалью «Дружбы» страны пребывания. По поводу моего отъезда полное молчание официальных лиц. Насолил! Ну, что же? Знал, что делал. Приезжаем с женой на вокзал. У вагона все коллеги за исключением Набатчикова и Сапова. Понятно: один видимо проспал, другой боится засветиться рядом. Зато масса других знакомых из посольства, торгпредства, стройтрестов, коллеги из Монцаэ. Баяр, ставший уже главой агентства протягивает роскошно изданный альбом «Декоративно-прикладное искусство Монголии». Открывает обложку и читает, как адрес: «Честному журналисту и искреннему другу с пожеланиями новых встреч на монгольской земле от коллектива Монцамэ, 14 апреля 1989 года.» И раздаются аплодисменты, столь же дружные, как на партконференции. Оглядываюсь - провожающих не сосчитать. Вообще-то здесь это обычное явление перед отходом скорого поезда на Москву, но почему-то все улыбаются нам с Иришкой, протягивают что-то «на память». В основном это монгольские монетки. Они уже не умещаются у меня в ладошке. Снимаю шапку, пускаю ее по кругу. Звучит сигнал к отправлению поезда, поднимаемся в вагон, в купе, уставленном чемоданами и коробками, считаю монеты. Нас с женой провожали двести семьдесят четыре человека…