В принципе, из Монголии я должен был писать о жизни страны пребывания и время от времени сообщать о том, что натворили в ней мы, то есть о сотрудничестве в экономике, культуре, политике. А делал Советский Союз для Монгольской народной республики очень много. Строил, добывал ископаемые, снабжал техникой, топливом и ширпотребом, курировал культуру, развивал агрокомплекс, обучал армию. Словом не было здесь отрасли, в которой бы не присутствовала дающая или направляющая рука «старшего брата», и советские специалисты чувствовали себя в этой стране едва ни хозяевами. Помню, на каком-то из собраний один наш прораб кричал с трибуны: «Какие темпы я вам дам, если у меня на участке двадцать человек, и ни один из них не говорит по-русски. Ему толкуй, а он не в зуб ногой. Перед руководством страны надо жестко ставить вопрос об изучении рабочими русского языка, иначе нельзя работать». И нашелся только один наш человек – советский преподаватель из монгольской ВПШ (высшей партийной школы), который прямо из зала спросил: «А вы сами-то монгольский язык учить не пробовали? Почему они должны понимать вас, а не вы их, если вы работаете в их стране?»
На советском дворе, между тем шла Перестройка. Монголия тоже потихоньку втягивалась в эти настроения, и среди местной интеллигенции – Баяр мне об этом говорил – все чаще стал звучать такой вопрос: «Почему Советский Союз делает из нас нацию паразитов: все везет сюда, ничего не дает делать самим?» Везли мы действительно много всего, и монголы за многие годы «братских отношений» уже разучились делать даже то, что когда-то умели. Музеи страны хранят множество предметов былой материальной культуры монголов. А что касается нового времени, то в развитии искусств, например, она и нам может дать фору.
Но, коль скоро, на окраине Улан-Батора мы держали целый городок торгпредства, несравнимый с посольством ни по территории, ни по численности населения, я стал больше присматриваться к размерам и качеству нашей помощи, тем более, что в корпункте довольно часто раздавались звонки от торгпреда: «Мы тут сдали объект, вы об этом написали?»
Спасибо, написали! И о новом Дворце культуры, и о Доме пионеров, и о партии многотонных самосвалов для горно-обогатительного комбината, и о самом мощном экскаваторе для угольного разреза, и обо всем остальном написали. Не многовато ли только? И меня потянуло поглубже вникнуть в практику нашей помощи братской стране. Захотелось побывать на заседании Комиссии по советско-монгольскому экономическому сотрудничеству. Не повезло. Приехал в аэропорт встречать ее председателя с нашей стороны, а его прямо с нашего самолета пересадили на монгольский и, судя по багажу, который перетащили за ним полпредские ребята, улетел он в Мурен на охоту. Это в первый раз. В другой раз тем же макаром и с тем же снаряжением председатель улетел в Даланзадгад. Хороша Комиссия! Но мне в посольстве говорят: «Заседание состоялось, принят итоговый документ, принято решение построить в Улан-Баторе крупнейший в Азии телерадиоцентр мощностью 65 часов суточного вещания». Телецентр это хорошо. А то смотрим только один канал с передатчика, что в нашей воинской части. Кредит под строительство – 400 миллионов золотовалютных рублей. Богата матушка Россия! И без того в Монголии - куда ни ткнись – советская стройка. В Улан-Баторе – целый огромный квартал двенадцатиэтажек – подарок дорогого Леонида Ильича. А сколько пятиэтажек! Изучаю отчеты торгпредства о сотрудничестве. Волосы начинают шевелиться от затрат. Понимаю, что и нам многое перепадает от Монголии: мясо, медно-молибденовый концентрат, урановая руда, но это все с совместных предприятий, нами же построенных. А их стоимость не поддается пониманию.
На именинах у приятеля встречаю Очирбата, министра внешнеэкономических отношений Монголии. Чудесный человек! Поражаюсь его умению выходить из ситуаций. Вот он говорит за столом о гостях из Москвы, их небрежности в делах. В этот момент в комнату входит кто-то незнакомый, и Очирбат на том же вдохе говорит о том, как прекрасна и плодотворна дружба между нашими странами и народами. И едва незнакомец уходит, без запятой продолжается далеко не величальная речь. Министр стал интересен мне, мы подружились, он бывал у меня в гостях, запросто сиживал на кухне, наши жены на чем-то нашли общий язык. Договорился с «Эхом» об откровенном интервью с министром. Поговорили. Приношу ему текст для сверки. Глянул и просит неделю «для внимательного прочтения». Понимаю, текст не «аллилуйя любви», требует консультаций. Соглашаюсь ждать. Приходит ко мне домой с шампанским, «выпьем, - говорит, - за вечную братскую дружбу между нашими народами». Залпом хлопает бокал и как-то очумело ждет отрыжки газа через нос. Читаю текст и слышу в нем тост Очирбата в присутствии незнакомца.
- Очирбат, Пунсмалангийн Очирбат! Разве об этом мы говорили? Мы что, на митинге дружбы?
- «Не я. Не я! Воля народа!» - пропел гость и ткнул пальцем в потолок.
И я рискнул. Вернул текст в первоначальное состояние и отправил его в журнал без новых согласований. Текст ушел по телексной линии через Монцамэ, там, конечно же, сделали копию, и, коль скоро, не последовало никакой реакции с монгольской стороны, он был принят и ею. Интервью под заголовком «Братская дружба и трезвый расчет» опубликовали. Не знаю, что сказали Очирбату в ЦК МНРП, в нашем посольстве мне не проронили ни слова, хотя поговорить было о чем. Ведь по сути с моей подачи Очирбат признал, что СССР вкладывает в Монголию куда больше средств, чем ей требуется. «Старший брат» не согласовывает с ней проекты и сметы, строит объекты по своему усмотрению, не считаясь с затратами. Хотя разговоры о затратах начались в посольстве еще за год до моей публикации. Я сам в них участвовал в качестве секретаря партийной организации группы советских журналистов в МНР. Было со мной такое. Обычно на этот пост избирали собкора «Правды», но мы с новым правдистом появились в Монголии практически одновременно, я, однако и в творческом, и в общественном плане оказался активнее, к тому же Виктор Сапов, прибывший из Барнаула, сразу стал ставить себя выше всех остальных: «Вы тут кто? А я, таскать ага, из «Правды», и выбор коллег пал на меня. Мне это помогло доставать в парткоме советских организаций в МНР такие подробности сотрудничества наших стран, каких другие наши журналисты были лишены.
Между тем, в Монголии сменился посол СССР. Вместо бывшего секретаря ЦК компартии Киргизии Филипченко прибыл бывший первый секретарь Иркутского обкома КПСС Исаев. С его подачи на оперативках у посла постоянными стали разговоры о модных тогда в СССР хозрасчете и бригадном подряде. Однажды после совещания посол попросил меня задержаться и начал с вопроса:
- Наши журналисты сориентированы на вопросы развития бригадного подряда в советских общестроительных трестах в МНР?
- Журналистов-то сориентировать недолго,- сказал я, хотя и не знал, кому из ребят интересно копаться в организации строительства.- Важно, чтобы этим заинтересовались их редакции. Они должны заказывать такие материалы.
- Чем тут может помочь посольство?
- Попросить редакции публиковать такие материалы. У меня вон уже две недели в ТАСС валяется статья обо всех этих проблемах, но редакция просто не знает, куда его пристроить, потому что газеты не очень охотно берут у ТАСС что-то кроме простой информации.
- А что если я позвоню в строительный отдел ЦК или Чекашову, чтобы они со своей стороны…
- Лучше бы, конечно, добиться звонка из ЦК в «Строительную газету», это как бы их орган.
- Отправляйте статью, – решительно рекомендовал посол.
- Она уже у них.
Видимо посол не замедлил с обещанным звонком, а я тоже быстро послал в редакцию записку, чтобы они, по просьбе посла, направили статью «Строительной газете». И сработало! Статья «В шорах затратного мышления» была опубликована в газете ЦК буквально через пару дней.
Ох, небрежно Исаев проходил «курс молодого посла». Ведь он не прочитал то, за что ходатайствовал перед ЦК. И ЦК не запросил у ТАСС статью, прежде чем выдать звонок в газету. Редакция же просто исполнила команду. А в статье прямо говорилось о том, что развитие бригадного подряда и хозрасчета в советских строительных трестах в Монголии тормозит «Главзарубежстрой» и лично его начальник А.Чекашов, утопивший проблему в бюрократических инструкциях и положениях. И какой хозрасчет может быть в трестах, где по воле «Главзарубежстроя» на каждую пару рабочих приходится по управленцу?
До выхода статьи Герой соцтруда А.Чекашов был для Монголии и советской колонии в МНР больше, чем просто большой московский начальник. От него зависело снабжение колонии не только стройматериалами, но и ширпотребом, быт монгольских чиновников и советских специалистов. В каждый приезд в страну его встречали на высоком государственном уровне. И вдруг он оказывается главным тормозом в развитии сотрудничества двух стран…
Был ли между ним и послом какой-то разговор, не знаю, но на первой же оперативке, Исаев, глянув на меня, только покачал головой. Сухо поздоровались и руководители трестов. Спросили только, где я раздобыл документы и справки, процитированные в статье. Заинтересовало это и посла. На что я ответил вопросом:
- Там что-нибудь неверно или неправильно истолковано?
- Верно-то верно, но уж больно откровенно. Надо было все-таки дать мне почитать статью.
- Хорошо. Сегодня же принесу. Только газеты у меня еще нет, принесу телетайпную ленту.
- Да теперь-то мне твоя лента зачем? Текст мне прочитали по телефону не только с выражением, но и с выражениями. И я бы не хотел вас больше видеть ни у себя на планерках, ни вообще в посольстве.
- Только меня?
- Да всех вас, журналистов. Только время здесь тратите.
Через какое-то время узнаю, что Чекашов отправлен на пенсию. Мне, конечно, польстило бы, если бы причиной тому стала моя статья. Но, говорят, просто пришло время переходить человеку на заслуженный отдых. Посчитал – и мне немного уже до этого перехода – восемь лет. А странно, не чувствую никакой усталости, пишется даже легче, чем, скажем, десять лет назад. И на подъем легок. Неужели через восемь лет все изменится так, что пора будет «на заслуженный»…? И заслужил ли я его? «Восемнадцать лет, и ничего еще не сделано для бессмертия!» Мне уже шестой десяток… А что сделано? Не для бессмертия – это чушь юнца. Что сделано для того, чтобы сознавать: не зря «коптил небо»? Ну, стал писателем, стал журналистом-международником, пишу интереснее многих, коллеги хвалят, кое-кто опасается. Это и есть слава? Да. Но «широко известен лишь в узких кругах» Чтобы стать всенародно известным, нужен какой-то другой уровень популярности, нужно, чтобы о тебе говорили не только в дружеском кругу или на какой-то планерке… Чтобы говорили везде, знали в лицо. У меня уже не будет этого. Опоздал. (Продолжение следует).