Эту историю я также услышал в поезде от жителя Ульяновской области. Передаю от первого лица, как он ее и рассказывал.
«Итак, я с сыном, как обычно, приехал к родителям в деревню на вы-ходные. Прибыли поздно вечером, уже почти стемнело. Сынуля ; сразу к бабушке ; ба, расскажи что-нибудь интересное! Ну та ему то, се… - не ин-тересно, нет, ба, что-нибудь… страшное! А, страшное… волки… волки, вну-чек, объявились, ничего не боятся – голодные до смерти – в деревню при-ходят. Всю неделю донимали, то у Марковны птичник разворошили, у Николая Титовича забор изломали-изгрызли, перепрыгнуть не смогли, так когтями-зубами давай его туда-сюда метелить. Вот! Выйдешь за околицу – а там – волк-зубами-щелк, как схватит, как потащит тебя на обед… И с этими словами, она схватила малыша и стала тискать его. Сын развижался от удовольствия, но – дело позднее, надо спать ложиться. Вставать рано, работы много….
Свет погасили, заснули… Незаметно ночь пролетела… Чувствую в доме просветлело… утро, поди… слышу – мать встала, значит, пошла корову доить… для внука старается, парным молочком охаживает. Ох, хорошо спится в родном доме, и тихо, и свежо, не то, что у жены в городе. Недаром, что она сюда ни ногой, хорошо, что сына отпускает. А то, вначале, орала, дура: «Не порти ребенка, деревней»… Вроде и спишь, вроде и не спишь, за такими мыслями, но время ощущаешь.
Хотел повернуться на другой бок, да что-то не спится. И так, и сяк, а глаза не закрываются и сон не идет. Волнение какое-то, потому что чувствую я, что матери слишком долго нет. Странно… С другой стороны – чего волноваться – в своем же доме? И тут вспомнились мне рассказы про вол-ков, вот и лезут, и лезут в голову. Бред… как ребенок разошелся… поверил в стариковские бредни. С другой стороны…
Не выдержал… глупо… но встал и пошел к окну на двор. А там…!
Из окна хорошо был виден хлев и дверь в него. А около двери стоял огромный серый волчище, просунув лапу внутрь! Моментом доскочил до отцовой стены, где висело заряженное ружье. Отец всегда держал только заряженное ружье, говоря, что незаряженное ружье, это не ружье, а палка. Зарядить можно и не успеть! Сейчас, как раз был такой случай!
Форточка открылась легко, поскольку зимние рамы уже сняли… и дупле-том ему, гаду, под задние ноги, чтобы напугать. В самого целиться нельзя было, можно сарай задеть, а следовательно и мать. Шрапнель подняла такую пыль, что волка не стало видно. Только не то вой, не то визг раздался.
А когда выскочил на двор, то волка и след простыл. Зато мать вышла. Охает, крестится… еще бы… пережить такое. Видимо, волк был уже во дворе, потому как только мать повернула защелку, то сразу почувствовала, что сзади кто-то идет. Войти в хлев она вошла, но дверь закрыть не сумела – волк просунул уже свою лапу. Спасла ее веревка, на которую дверь привязывали, когда убирали или проветривали хлев. Эту веревку мать успела намотать на толстый деревянный колышек, вбитый в стену хлева, на который иногда вешали некоторые инструменты. Веревка была длинная и удалось сделать много оборотов, поэтому волку не хватило силы открыть дверь. Но он, видимо, думал, что мать держит дверь и решил ее пересилить, поэтому упорно не уходил, считая, что человек выдохнется раньше, чем волк.
Наша коровка, видимо, слишком породистая оказалась, потому что еще дед рассказывал, как деревенские коровы волков, проникшим в хлев, задними копытам крушили. Кому череп, кому ребра в легкие втыкали… А эта от страха дар речи потеряла, прижалась мордой к стенке и стоит – ни гу-гу. Мукать только через день начала, а доится – через неделю.
А волк сдох на том конце, видимо – перетрудился, тяня дверь, да и вы-стрел его оглушил. Соседи, проснувшиеся от выстрела, видели, что бежал-бежал и завалился. Совсем старый был волк… даже коврика из него не получилось бы, совсем драный. Крюком оттащили, бензином полили, да сожгли. Что с ним, с падалью, делать…