Язык и познание

               
                "Словом и через слово
                познаем мы реальность, и
                слово есть сама реальность"
               
                П.Флоренский «У водоразделов мысли»
               
    
            Язык в широком смысле представляет собой коммуникативно -познавательную, знаковую систему. Язык является средством познания окружающего мира, являясь гармоничной и целостной системой. Он -инструмент человеческого общения. Средства, которые человек использует для обмены информацией, являются знаковыми или семиотическими. Семиотика (от греческого sema — знак) — учение о графических знаках и о рядах знаковых форм; всякий знак — сигнификат, т.е. он означает нечто, но не обязательно должен  употребляться как денотат, т.е. ему не обязательно должно соответствовать какое-нибудь значение.  Распространение знаний от поколения к поколению невозможно без языка, без письменных текстов. Все языки произошли от одних и тех же знаков, символов. Эти знаки были результатом наблюдения древних людей за природой, за звездным небом, которое во всех точках земного шара выглядит примерно одинаково. Древний человек смотрел на солнце, а затем брал палку и рисовал кружок с точкой. Так и возникла письменность. Слово не выдерживает испытания временем. Оно развивается, теряя и приобретая новые звуки, изменяя смысл. Познавая окружающий мир и себя, древние люди изображали на различных предметах первоиероглифы. В книге «Язык письма» поэт и филолог Олжас Сулейменов утверждает, что первоиероглифы «отпечатаны» в значениях слов и этот настоящий знак возможно восстановить. В разных культурах знаки Солнца и луны, например, рисовали примерно одинаково. Эти знаки лишь формально отличались друг от друга, так и диалекты единого языка древнего человечества похожи, и все языки вышли из одного общего языка. (1)
      Таким образом, я полагаю, можно сделать вывод, что у разных народов процесс  познания мира был примерно одинаков. Подтверждением является и известная фраза из текста Ветхого Завета о том, что «был один язык и один народ».   
     Многие исследователи пытались разработать наиболее совершенную теорию возникновения праязыка. Первое теоретическое обоснование модели праязыкового индоевропейского состояния было предпринято в середине XIX в. А. Шлейхером в ряде его работ. В  "Компендиуме по сравнительной грамматике индоевропейских языков" А. Шлейхер, исходя из теории эволюционного развития живых организмов Ч. Дарвина, выдвинул теорию развития индоевропейских языков в виде родословного дерева. Согласно этой теории общий ствол изображал "первичный организм" праязыка, который в процессе развития разделился на ветви. Большие ветви делились на более мелкие ответвления. "Языки, возникшие первыми из праязыка, мы называем языками-основами; почти каждый из них дифференцируется в языки, а языки могут далее распадаться на диалекты и диалекты - на поддиалекты. Все языки, происходящие из одного праязыка, образуют языковой род, или языковое дерево, которое затем делится на языковые семьи, или языковые ветви" (2).
  Учитывая все многообразие языков мира, Шлейхер утверждал, что "невозможно установить общий праязык для всех языков, скорее всего существовало множество праязыков" (2).
   Если развитие языков Шлейхер представляет в виде ветвистого дерева, то у меня сразу возникает вопрос: « Чем являются иероглифы в этом дереве?». И я могу сравнить первоиероглифы с корнем, или, точнее, с зерном, из которого развился корень.
     Кроме коммуникативных функций язык выполняет и когнитивные функции, являясь посредником во взаимоотношениях между субъектами познавательной деятельности, а также между объектом и субъектом познания. Например, без языка невозможно узнать, что написано в какой-либо книге, или понять чувства и мысли другого человека.  Именно в языке проявляется феномен языкового творчества. Особое место, как мне представляется, в познавательной функции языка  имеют имена собственные, в которых заложены скрытые познавательные смыслы, поскольку имена являются посредниками между имманентным и трансцендентным, между феноменом и ноуменом.
      Еще Платон в диалоге «Кратил» сделал гносеалогические выводы устами Сократа, доказал нам, что «необходимо «установление родства между словами и изучение одного через другое»; (439.а.), существует схожесть установленных имен с вещами, «которым они присвоены» (439.а), « из истины изучать саму вещь, а не по изображению» (439.b), «не из имен изучать вещи, а из них самих» (439.b), «нельзя говорить о знании, если все вещи меняются» (440.b), «надо все мужественно и хорошо исследовать и ничего не принимать на веру» (440.d) (3)
     С. Н. Булгаков считает, что всякое познание есть именование, а предикат, идея, срастаясь с субъектом, с подлежащим, дает имя. Всякое имя является собственным в том смысле, что в нем избирается один предикат из бесконечного ряда других, которые могут быть к нему прилагаемы; этот отбор и есть именование в узком смысле. Когда мы называем данный предмет столом, т.е., как показывает анализ этого слова, выделяем для имени его признак «стлать», предикат постланности, постановки, приспособленной поверхности, то из всех других признаков, которые могут оказаться связаны со столом, избираем только этот; подобным образом coelum-небо именуем как вогнутое, полое пространство, оставляя все другие признаки. И если переименование, вообще говоря, представляет собой редкий и исключительный акт, который всегда должен быть достаточно мотивирован, это свидетельствует, что дело обстоит с именем не так просто и что имя не есть кличка, точнее, только кличка. Что в имени, во всяком имени - скрывается указательный жест или местоимение. И чем сильнее выявляется указательный, именовательный элемент, тем больше подчеркивается в наименовании «собственный» характер имени; чем энергичнее утверждается связка, тем больше, конечно, имя является кличкой. (4)
          По мнению Флоренского через имя мы познаем сущность человека, как имя воплощено в звуке, то и духовная сущность его постигается преимущественно вчувствованием в звуковую его плоть. Имя тончайшая плоть, посредством которой объявляется духовная сущность. Можно еще пояснить ту же мысль, говоря об имени  как о теле, человеческом теле, например. Орудие воздействия внутренней сущности - на мир и орган образования пространства жизненных отношений, тело исключительно близко к силе формообразования, его себе построяющей. Тело организует, далее, сообразно силовому полю своей формы, все пространство жизненных отношений, но уже опосредственно. И это пространство может быть называемо телом данной личности, равно как и отдельные части его, однако в собственном смысле именуется телом лишь небольшая часть пространства, непосредственно пронизываемая энергией жизни,- микрокосм, а не весь макрокосм. Имена выражают типы бытия личностного. Это-последнее из того, что еще выразимо в слове, самое глубокое из словесного, поскольку оно имеет дело с конкретными  существами. Духовное существо личности само о себе невыразимо. Оно усваивает себе предлежащий ей материал из среды, в которой живет,- мистический, оккультный, социальный, психический, физический и, взяв его, претворяет в свое тело, сквозит в нем, лучится сквозь него, его формует. Но выразить мы можем не ее, а то, что она оформила. Имя - ближайшее подхождение к ней самой, последний слой тела, ее облекающий. Этот слой, это именное тело совершеннее всех прочих слоев обрисовывает формообразующее начало. В имени наиболее четко познается духовное строение личности, не затуманенное вторичными проявлениями и свободное от шлаков биографий и пыли истории. (5)
     Я полагаю, что Флоренский имел в виду духовное имя человека, а не то, которое ему дали родители от рождения. 
          Для характеристики языка как целостной смысловой системы используют две взаимосвязанные черты. Первая черта представляет собой имманентность языка по отношению к человеческому бытию. Вторая черта заключается в реализации языком определенного отношения между знаком и его значением благодаря наличию у человека способности к пониманию языка символов.
    Для более точного определения сущности языка представляется необходимым употребление пары «сущее-несущее». Это своего рода категории, одна из которых, то есть «сущее», означает все то, что есть в данный момент времени, то есть достигло явленности. В то время как под «несущем» понимается несущая основа, выраженная в духовном и материальном плане. Смысл языка становится сущим  благодаря своей несущей составляющей.
  Согласно материальному плану все особенности языка фиксируются структурой знаков и символов. Отличительной чертой духовного плана является сосредоточенность языка на донесении целостного смысла, его глубинной структуры.  Многие выражения естественного языка неоднозначны, поэтому у исследователей языка с помощью логической семантики возникают трудности. (6)
     Первым, кто обнаружил глубинные смыслы языка, был Фердинанд де Соссюр. В «Курсе общей лингвистики» он пишет, что «язык - это клад, практикою речи отлагаемый во всех, кто принадлежит к одному общественному коллективу, это - грамматическая система, потенциально существующая в каждом мозгу или, лучше сказать, в мозгах целой совокупности индивидов, ибо язык не существует полностью ни в одной из них, он существует в полной мере лишь в массе». (7) А если  язык есть клад, (имеется ввиду сложность его структуры), то трудно найти и разгадать эту структуру.
       В то время как речевая деятельность в целом имеет характер разнородный, язык, как он нами определен, есть явление по своей природе однородное: это-система знаков, в которой единственно существенным является соединение смысла и акустического образа, причем оба эти элемента знака в равной мере психичны. Языковый знак связывает не вещь и имя, но понятие и акустический образ. Этот последний не есть материальный звук, вещь чисто физическая, но психический отпечаток звука, представление, получаемое нами о нем посредством наших органов чувств: он - чувственный образ, и если нам случается называть его «материальным», то только в этом смысле и из противопоставления второму моменту ассоциации-понятию, в общем более абстрактному.  (7)
    Если вновь перейти  к функциям языка, то мне бы хотелось сосредоточить внимание на двух наиболее важнейших из них - коммуникативной и познавательной. Цель коммуникативной функции заключается в поддержании взаимного понимания субъектов в познавательном поле, которые имеют свои общие интересы. Задача же познавательной (интеллектуальной) функции - обеспечить повышение духовного и культурного уровня мыслящих  субъектов. Язык здесь выступает как некий набор смыслов, которыми участники общения взаимодействуют друг с другом. Но такое общение представляет собой уже не просто диалог, а обнаружение того, о чем ранее никто не догадывался. Например, в результате творческого общения двух философов возникает новая идея, открываются тайные смыслы слов.  Вся национальная литература и философия в полной мере открывают творческие возможности, а также развивают способности понимания человеком мира. А язык поэзии делает более глубоким и изощренным восприятие мира при помощи чувств и эмоций. Поэзия - высший уровень бытия языка. Непосредственный акт поэтического творчества находится вне сферы коммуникации и не может быть постигнут в категориях коммуникативного взаимодействия. Даже «диалог» с языком - единственным собеседником и орудием поэта - по сравнению с коммуникативным смыслом диалога является метафорой, ибо язык говорит поэту только то, что сам поэт жаждет от него услышать. Интенсивный поиск слова в поэтическом творчестве - это, по сути, не диалог с языком, а диалог-монолог души с самой собой, цель которого - найти слова - намеки, обнажающие сущность сказываемого содержания. (6)
     Этот высший уровень языка лингвисты называют креативной функциональной модальностью. Сам термин «модальность» характеризует все качества, посредством которых язык проявляет себя в функциях коммуникации и познания, а также то, каким образом он воздействует на индивидов, у каждого из которых свое личное мировосприятие, и восприятие языка в том числе. Язык воздействует на сознание и изменяет его. И вследствие воздействия языка происходит духовное развитие личности. Можно сказать, что язык укоренен в нашей субъективной реальности.
     Под человеческой субъективной реальностью, по Д.И. Дубровскому, понимается континуум сознаваемых состояний человека, временно прерываемый глубоким сном. Этот континуум, включающий множество явлений, с трудом поддающихся дискретизации, в значительной степени центрирован нашим «Я». Субъективная реальность есть единственное удостоверение того, что мы живем. А знание в форме явлений субъективной реальности объективировано в мозговых нейродинамических кодах и посредством внутренней и внешней речи. (8)
      Таким образом, мне представляется, что эти мозговые коды являются по своей сути языковыми, смысловыми кодами и взаимосвязь сознание-язык-субьективная реальность  очевидна.
      Но духовное развитие личности сдерживают сложившиеся штампы языка, что приводит к обеднению речи, делает невозможным размышлять и выражать чувства, выходя за рамки общепризнанного. Это так называемая репрессивная модальность языка, заключающаяся в употреблении привычных словесных формулировок, делающих человеческое сознание более ограниченным. Таким образом,  язык навязывает определенный образ мыслей посредством языковых штампов, например в рекламных роликах. Исключив творческую компоненту, легко манипулировать массовым сознанием.   
    Разные исследователи языка выделяют еще дополнительные функции. Например, экспрессивную, с помощью которой говорящие выражают свои чувства. А Ю.М. Лотман обращает особое внимание на информационную, творческую функции, а также на «функцию памяти». В своей работе «Внутри мыслящих миров» он говорит о том, что любой текст полон множества смыслов и образует вокруг себя некое смысловое пространство. (9)
   Две основные функции языка могут действовать одновременно. Например, в научном сообществе. Они содержат два основных онтологических свойства языка: проведение смыслового содержания и имманентное слияние с человеческим бытием.  Язык глубоко бытиен, а онтологический подход к нему возможно сформулировать в следующих тезисах:
существует некое «тело» языка, представляющее собой фонематический строй, грамматику и т.д., за ним кроется универсальная и надперсональная смысловая реальность;
имена и символы языка открывают доступ к объективной смысловой реальности;
благодаря творческой деятельности человека универсальная смысловая реальность осуществляется в мире, обретая бесконечную вариативность;
оторвавшись от человека, язык как предмет научного исследования перестает быть цельным  и подлинно онтологичным.(6)          
           Все знания очень непохожи друг на друга и делятся на коллективные и личные. Коллективные знания-те, которыми обладают все люди. Для обладания двумя видами знания используется язык, состоящий из слов и правил образования предложений. Язык выступает в роли посредника между нами и предметами, а также людьми, создавая своего рода мир, где происходит взаимодействие мыслей. С появлением письменности знания стали записывать на папирусе, табличках и на бумаге. Письменный язык придал свободу существованию знаний, стала возможной передача знаний между поколениями.
Знания, сохраняемые каждым конкретным человеком в своей голове, представляют собой малую часть, добытую из текстов, содержащих и информацию никому неизвестную. Язык письма включает в себя как язык слова, так и знаки, символы и формулы. Благодаря языку возможны познание и вся культура. Язык в особенности выражает в себе коллективные знания. Овладевая языком, мы, таким образом, передаем знания другим. Язык начинает оказывать влияние на процессы, касающиеся человека, который, освоив язык, уже рассматривает все с позиции словарного запаса и грамматики. Изменяется и мышление, с помощью которого человек уже приобретает способность «спорить внутри себя». Познание мира человеком неограниченно, в отличие от животных. Язык представляет собой очень сильное влияние на поведение человека. Отсюда вывод, что язык определяет содержимое сознания и познания.
     По мнению В.А. Лекторского, значительная удаленность между культурами затрудняет перевод. Легко поддаются переводу с одного языка на другой тексты научного, технического и политического содержаний. Очень трудно переводить прозу и поэзию. (10) 
            Карл Поппер в книге «Логика и рост научного знания» пишет, что человеку, владеющему многими  языками, присуще знание о том, что не всем легко дается возможность осуществлять «совершенные переводы с одного языка на другой». Об этих трудностях хорошо осведомлены переводчики. Поппер же говорит о многовариантности языков, на любом из которых «можно описать положения дел». И далее приводится пример трудностей. Так, «обычные, хорошо известные переводческие трудности имеют совершенно иную природу. Ясное, простое и легко понимаемое высказывание, сформулированное по-французски или по-английски, может, к примеру, потребовать очень сложного и неуклюжего перевода, скажем, на немецкий язык, перевода, который даже труден для понимания».  В качестве составных частей грамматики «двух различных языков» являются основные два взгляда на структуру мира. Данное явление по языку понятий Куайна носит название «онтологической относительности языка». Существуют два изучения языка - сравнительное и сопоставительное.  Поппер рассматривает сравнительное, при котором собственный язык играет роль метаязыка, выступая основой для «обсуждения и сравнения других языков, представляющих собой исследуемые объекты, причем в их число входит и наш собственный язык. Исследуемые языки представляют собой объект - языки». Данный вид исследования требует от нас внимательного наблюдения за собственным языком с целью «критической оценки его как ряд правил и норм употребления, которые могут быть несколько узки, поскольку они неспособны полностью охватить или описать те виды явлений, существование которых предполагают другие языки. Однако это описание ограниченных возможностей английского языка как объект-языка производится на том же английском, но уже используемом в качестве метаязыка. Таким образом, само предпринимаемое нами сравнительное исследование заставляет преодолеть те самые ограничения, которые мы исследуем. И что самое интересное, нам действительно удается преодолеть эти ограничения. Средством же преодоления ограниченности нашего языка является критика». Уорф, а также его последователи сравнивали наше бытие с некой «интеллектуальной тюрьмой», возведенной из структурных правил нашего языка. Поппер соглашается с данной метафорой, добавляя, «что это очень странная тюрьма, поскольку мы не сознаем обычно факт своего заключения. Осознавать это мы начинаем только при столкновении культур. Однако в таком случае само это сознание позволяет при желании разорвать тюремные оковы, поскольку мы вполне можем выбраться из заключения при помощи изучения нового языка и сравнения его с нашим собственным. В результате мы оказываемся в новой тюрьме. Однако она будет значительно больше и просторнее, и мы, как и прежде, не будем страдать от своего заключения. Если же оно начнет причинять нам страдания, то в наших  силах предпринять критическое исследование нашей тюрьмы и таким образом вновь разрушить ее и создать еще более просторную тюрьму». Такими тюрьмами выступают каркасы, имеющие отношение к нам самим. Поппер далее приводит пример противостояния мифу каркаса, говоря о том, что «все те, кому не нравится пребывание в тюрьме, будут противостоять мифу каркаса. Они будут приветствовать дискуссию с партнером, который явился из другого мира и принадлежит к другому каркасу, поскольку такая дискуссия предоставляет им возможность обнаружить до тех пор незримые оковы, разбить эти оковы и тем самым выйти за пределы самих себя».  К сожалению, достаточно очевидно, что этот идеал самоосвобождения и разрушения тюрьмы, в которой мы пребываем в данный момент, в свою очередь может стать частью концептуального каркаса и тюрьмы. Иначе говоря, мы вообще не можем быть абсолютно свободны. Однако мы способны постепенно расширять нашу тюрьму и, по крайней мере, можем преодолеть ограниченность того, кто держится за свои оковы.  (11)
     Человек  как вид обременен сознанием  вне зависимости от желания обладать им. Сознание и язык  есть инструменты, с помощью которых идет познание мира. Пока человек жив, сознание неуничтожимо, так как является функцией языка и речи. Язык это то, что «заставляет» человека совершать акты рефлексии и объективации (основные акты сознания), причем помимо желания человека. Структуры языка, ответственные за рефлексивность и сознание - так называемые в лингвистике «шифтеры», то есть личные местоимения я-ты (одни из самых парадоксальных элементов языка) и указатели типа «этот», «вот»,     «здесь», «сейчас» и пр. Местом существования языка  являются мозг и психика, и там происходит его работа, «бурление», незаметная для человека, когда он не говорит непосредственно и не тематически мыслит. Поэтому молчание любого типа и продолжительности не избавляет от глубинного слоя «внутренней речи». Хотя может создаться иллюзия, что это  не так. Человек  благодаря своему языку и сознанию принципиально опосредован и неосознанно (чаще), или осознанно (реже), страдает от этой опосредованности, он находится в поиске способов  преодоления или гармонизации этой опосредованности. Поиск этот и есть Культура, во всех ее проявлениях.  (12)      
      Существует так называемая гипотеза языковой лингвистической относительности Сепира — Уорфа, согласно которой структура языка определяет мышление и способ познания реальности. Предполагается, что люди, говорящие на разных языках, по-разному воспринимают мир и по-разному мыслят. В частности, отношение к таким фундаментальным категориям, как пространство и время, зависит в первую очередь от родного языка индивида; из языковых характеристик европейских языков (так называемого «среднеевропейского стандарта») выводятся не только ключевые особенности европейской культуры, но и важнейшие достижения европейской науки (например, картина мира, отраженная в классической ньютоновской механике). 
     Мир, в котором мы живем, его объекты, процессы, и структура связаны с первичными операциями, совершаемыми языком. Когда мы его учим в раннем возрасте, не осознавая ни сам язык, ни процесс обучения, он структурирует для нас само пространство нашего существования, типы объективаций, и, что очень важно, типы ощущений, типы восприятий. Различаем мы разнообразие ощущений, или восприятий, тоже благодаря языку. Другими словами язык оформляет саму систему нашего жизненного мира, систему различий, в которой мы живем. И только потом, встает вопрос о передаче всего этого в акте коммуникации. Именно поэтому сначала мы, благодаря называнию, отличаем стук, как феномен от всего остального, и только потом начинаем думать, как нам его передать – как «тук-тук», или как-нибудь иначе.  (12)               
      Таким образом, функция структурирования и функция различения – являются первичными функциями языка. Грубо говоря, ты отличаешь запах лимона от запаха навоза только потому, что тебя в детстве научили языку, в котором поименовано это различие. И так далее. Нельзя сказать, что весь опыт умещается в языке. Дело гораздо серьезнее – сам опыт как таковой и его структура  существует только благодаря языку. (12)
              Людвиг Витгенштейн разработал два различных направления в философии языка и эпистемологии. Первая из них изложена в «Логико-философском трактате», где язык и мир предстают как «зеркальная» пара: язык отражает мир, потому что логическая структура языка идентична онтологической структуре мира. В языке простые факты описываются простыми предложениями. Они, а не имена, являются простейшими языковыми единицами. Сложным фактам соответствуют сложные предложения. Весь язык--это полное описание всего, что есть в мире, то есть всех фактов. Язык допускает также описание возможных фактов. Так представленный язык целиком подчиняется законам логики и поддается формализации. Все предложения, нарушающие законы логики или не относящиеся к наблюдаемым фактам, полагаются Витгенштейном бессмысленными.
       Но со временем, позже, Витгенштейн понял, что его теория несколько упрощенна, так как опирается на идеализированную картину мира и на идеальный язык как на логический образ мира. Тогда он решил заняться анализом прагматического, деятельностного аспекта языка, то есть языка в его реальном употреблении, отказавшись от анализа его сущностной природы. Свою новую, позднюю концепцию естественного языка он изложил в труде «Философские исследования». Если отойти от логической составляющей языка, то язык понимается как речевая коммуникация, связанная с конкретными целями людей в конкретных обстоятельствах, то есть язык-это часть мира, а не зеркальное отражение его. Витгенштейн подчеркивает многообразие реальных употреблений языка: разнообразие значений и смыслов, «символов», «слов», «предложений» и отсутствие единой логической основы разнообразного мыслительно-речевого поведения людей. Язык-живое явление. Теперь Витгенштейн обьясняет язык с помощью языковой игры. Выражение «языковая игра» подчеркивает, что говорение есть часть деятельности или какой-то формы жизни. «Представь себе как следует все многообразие языковых игр: описание предмета после осмотра, после измерений - изготовление предмета, после описания (рисунок)-сообщение о процессе-...  Перевод с одного языка на другой - просьб, благодарностей, проклятий, любви, молитв». (13) Слова ставятся в языке на места по правилам, словно фигуры в шахматах. В основу «Языковой игры» положена аналогия между поведением людей в играх (карты, шахматы, футбол и другие) и в разных видах жизненной практики - реальных действиях, в которые вплетен язык. Игры предполагают заранее выработанные комплексы правил, задающих возможные «ходы» или логику действия. Витгенштейн разъясняет: понятия игры и правил связаны тесно, но не жестко.  Игры немыслимы без неожиданных поворотов, вариаций, творчества. Язык-это творческая стихия.
         Язык широко орудует с аналогиями, подобиями или «семейными сходствами». Пример - различные сходства всего того, что мы объединяем одним и тем же словом «игра». В языковых играх тоже обнаруживаются только подобия. Вопрос о сущности языка разрешается в описании семейных сходств языковых игр.
     Под языковыми играми понимаются, таким образом, модели работы языка,
методика анализа его в действии. Этот новый метод анализа призван дифференцировать сложную картину применений языка, различать многообразие его «инструментов» и выполняемых функций. Это предусматривает различение типов, уровней, аспектов, смысловых вариаций в практике использования естественного языка в реальных условиях. А все это требует умения упрощать сложное, выявлять в нем элементарные образцы. Языковые игры - это более простые способы употребления знаков, чем те, какими мы применяем знаки нашего в высшей степени сложного повседневного языка, пояснял Витгенштейн. Их назначение - дать ключ к пониманию более зрелых и нередко неузнаваемо видоизмененных форм речевой практики. (14)
       Для Витгенштейна существует проблема достоверности знания. (15)
1.Язык, согласно Витгенштейну, есть явление социальное. Его употребление предполагает следование неявным общепринятым правилам. Эти правила и присущие им концептуальные связи составляют то, что Витгенштейн называет грамматикой. Поскольку язык представляет собой способ когнитивного доступа человека к внешнему миру, исследование грамматики одновременно оказывается и исследованием основополагающего механизма объективности знания.
2.Естественный язык можно представить в виде «семьи» связанных друг с другом «языков-игр». Язык-игра есть способ, которым люди действуют в мире лингвистически и когнитивно. Для понимания когнитивного подхода к внешнему миру необходимо уяснить грамматику тех языков-игр, в которые мы играем.
3.Языки-игры, взятые с точки зрения того, что люди делают, представляют собой «формы жизни»; взятые с точки зрения различных подходов к внешнему миру- «формы репрезентации»; взятые совместно, они образуют то, что называется «концептуальной схемой» или «картиной мира».
4.Грамматика, по Витгенштейну, есть система понятий и правил, образующих структуру данного языка-игры. Соответственно естественный язык есть совокупность языков-игр, а его грамматика-совокупность грамматик языков-игр. Предложения, с помощью которых выражаются понятия и правила, называются грамматическими. По форме они подобны высказываниям о мире, но фактически говорят о соответствующих языках-играх. Их назначение - выражать или показывать, как играется та или иная игра.
5.Если наша концептуальная схема - наша «картина мира»-является средством репрезентации, то у нас нет возможности представить ее (чтобы судить о ней), не предполагая ее самое. Суждение, согласно Витгенштейну, предполагает контекст в виде концептуальной схемы.
6.Объективность знания составляет для Витгенштейна реальную проблему в связи с тем, что он сознательно ставит вопрос о возможности альтернативных концептуальных схем и их сравнения и оценки. Сторонник одной концептуальной схемы не может доказать носителю иной схемы истинность или преимущество своей, поскольку всякое суждение возможно только в контексте. 
     Подводя итог всему вышесказанному можно сделать вывод о том, что наш язык и наша речь являются той бытийной основой, на которой выстраивается здание нашего познания мира.








Список литературы
               
1. Олжас Сулейменов. Язык письма. Взгляд в доисторию – о происхождении    письменности и языка малого человечества. Алматы-Рим [Электронный ресурс]. Режим доступа: http: //vadim- blin.narod.ru/olgas/iazyk/index.htm
2.Шлейхер А. Компендий сравнительной грамматики индоевропейских языков//Звегинцев В.А. История языкознания 19-20-х веков в очерках и извлечениях.- М, 1964.ч1.      
3. Платон. Собрание сочинений в 4-х т.; Т.1/Общ. ред. А.Ф. Лосева и др.; Пер. с древнегреч.- (Филос.  наследие).- В надзаг.:  АН СССР. Ин-т философии. М.: Мысль, 1990. 
4. Булгаков С.Н. Философия Имени. - 2-е изд., стер.- Спб.: Наука, 2008.- 447 с.
5. Флоренский Павел. Имена. - М.: АСТ; Харьков: Фолио, 2006   
6. Миронов В.В., Иванов А.В. Онтология и теория познания: Учебник.-   М.:  Гардарики, 2005   
7 .Соссюр Фердинанд де. Курс общей лингвистики: Пер. С фр./ Под ред. и с примеч. Р.И. Шор. Изд. 4-е. -М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009.
8. Дубровский Д.И. Сознание, мозг, искусственный интеллект: сб. статей.- М. : ИД Стратегия -Центр; Институт философии РАН, 2007.- 272 с.
9. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. М., 1996
10. Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая.
Изд. 3-е.М.: Эдиториал УРСС, 2009.
11. Карл Поппер. Логика и рост научного знания.- Прогресс, 1983 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.philosophu.ru 
12. М.Аркадьев. Язык и специфика человеческого бытия, статья [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.philosophy.ru/library/arcad/lang.htm
13. Витгенштейн Л. «Философские исследования». [Электронный ресурс]. Режим доступа: 14. Кунцман П., Буркард Ф.-П., Видман Ф. Философия: dtv-Atlas: Пер. C 9-го нем. Иэд. / Худож.Аксель Вайс; Науч. Ред. Пер. В.В. Миронов.- М.: Рыбари, 2002.- 268 с.: ил.
15 Философские идеи Людвига Витгенштейна. -Москва, ИФРАН, 1996.[Электронный ресурс]. Режим доступа: