Возможны варианты
До прихода электрички оставалось минут десять, и Кирилл, поставив на перрон видавший виды рюкзак, лениво покуривал. В этот ранний час, когда солнце еще не успело дать жару и только ласково гладило лазурное небо и все, под ним находящееся, на перроне было довольно-таки много народу – в основном, люди ехали на работу – до города минут сорок. Две симпатичные девчушки в укороченных мини-юбках и прозрачных кофточках провожали курсантов, возвращающихся после увольнительной. Они весело щебетали, а молодые люди снисходительно обнимали их, договариваясь о следующей встрече, и Кириллу стало немного завидно. Он отвернулся и среди прочей публики приметил высокую и очень стройную девушку, стоящую чуть в стороне вполоборота к нему. На ней была темная майка, короткие с бахромой светло-кремовые шорты – чуть больше бикини, и легкие кроссовки. Через плечо на длинном ремешке малюсенькая кремовая же сумочка. Когда девушка повернулось, сердце у Кирилла чуть было не остановилось, но тут объявили, что электричка вышла из предыдущей станции, и народ стал кучковаться около предполагаемых мест открытия дверей. Опаздывающие пассажиры припустили по навесному пешеходному мосту. Кирилл снова посмотрел вправо – девушка спокойно стояла на том же месте, и он понял, что пропал.
Подошла электричка, и Кирилл пошел в противоположную сторону, но... Случилось так, что девушка вошла в этот же вагон, но с противоположной стороны, и их места оказались напротив друг друга. Поезд тронулся, а девушка встала и пошла по вагону. Кириллу стало жалко, и он посмотрел ей вслед. Если кто-то скажет, что мужчина не рассматривает понравившуюся ей женщину – не верьте! Это противоестественно. И они об этом знают. Кирилл не мог оторвать глаз. Но через минуту девушка вернулась и, чтоб не слишком откровенно глазеть на нее, Кирилл вытащил из рюкзака читанный перечитанный детектив и уткнулся в него, но его взгляд постоянно падал на ее загорелые ножки и нежные коленки. “Кто она, куда в такую рань? Не похоже, чтоб с дачи или на работу. Откуда же?” Ему было очевидно, что ответа на этот вопрос он не получит, ну хотя бы потому, что не задаст. И не потому, что вид у него был непрезентабельный – старые джинсы и раздолбанные башмаки и не брит к тому же – рассчитывал перед работой забросить рюкзак, с любовью набитый оставшимися на даче родителями – и переодеться.
Он не смог бы вымолвить ни слова и, пожалуй, сдвинуться с места. В голову лезли самые нелепые предположения, а девушка сидела напротив и тоже читала какую-то бульварную газетенку.
Электричка доехала до нужной ему станции, Кирилл вышел, а девушка поехала дальше, в центр.
Потом он ругал себя, что не подошел, не сказал – а что сказать, но было уже поздно. Тщетно пытался он встретить ее – буквально через день мотался на дачу, чем немало удивил и обрадовал родителей, которым раньше удавалось вытащить его на природу с большим трудом, ездил в центр – но, увы. Разве можно найти в таком городе человека, которого-то и искать где не знаешь! Иногда ему встречались, совершенно неожиданно, люди, которых он видел до того ранее – где, он не мог припомнить, и удивлялся этому. Также случайно на Сенной он встретил тещу – бывшую, она недалеко работала, и обрадовался.
Кирилл был довольно-таки сдержанной натурой, и периоды влюбленности у него наступали этак раз в два года. И в один из них – четыре года назад – у него появилась Марина. У нее, по-видимому, это период был несколько короче, и в результате Кирилл остался без жены, но с тещей и выделенной ей отдельной комнатой на Фонтанке. Его же благоверная просто умотала куда-то с лысым квадратным субъектом в малиновом пиджаке и с золотой цепью. И теперь они скрывалась то ли от властей, то ли от своих же кинутых подельщиков. Следующий цикл Кирилл пропустил, и был теперь вольной птицею. Теща сочувствовала Кириллу, а дочь называла шалавой. Кирилл же по этому поводу не слишком переживал, а говорил теще – “Вот на Вас, Надежда Александровна, мне надо было бы жениться, а?”. Вообще-то говоря, он обычно называл ее просто Надеждой, так как она была старше его всего на каких-то десять с небольшим лет. На что та слегка отшучивалась: “Да стара я слишком, зятек”, хотя самой было чуть за сорок и она пользовалась бы успехом у мужчин, если бы захотела. Но бывший муженек-пьяница здорово достал ее в свое время и посему она предпочитала быть свободной. Работы у нее было много, и скучать времени почти не оставалось.
Теща пригласила Кирилла домой, и вскоре они сидели в старой, с высокими и лепными потолками, квартире и пили ароматный чай с маковым рулетом. “Что ж похудел так, Кирюша. Влюбился, что ль” – спрашивала Надежда Александровна, а Кирилл только кивнул головой, что означало ни да, ни нет. Потом поговорили на общие темы. Надежда сказала, что от Маринки никаких вестей, то ли здесь где-то обитает, а, может, и за границу подались. “Как будет, привет передавайте.” – “Так и ты почаще бы заходил, не чужой таки”. Пообещав, Кирилл распростился с тещею и пошел домой. Настроение поднялось и на душе стало как-то легче.
©©©
В выходные Кирилл на дачу не поехал, а решил остаться в городе. Он хотел выспаться и почитать кое-что для работы. Выспавшись и с наслаждением посидев за компьютером, Кирилл пошел на кухню заварить очередную чашечку кофе – с тех пор, как оно появилось в огромном количестве и ассортименте, он выпивал до десяти чашек в день, и ничего, на сердце не жаловался. По трансляции шла литературная передача. Кирилл прислушался. Сначала писатель говорил о литературном процессе, о творчестве, о современных тенденциях, о своем пути. Потом заговорили о любви, что было совсем некстати, ибо Кирилл только отвлекся, но что поделаешь. Ведущий задавал вопросы, стараясь быть максимально бестактным: “А Вы сейчас на женщин посматриваете? Ведь много молоденьких и очень хорошеньких, неужели они Вас не увлекают?”. Вопрос Кирилла покоробил, но писатель ответил достойно: “Ну, посмотрю я, а кого увидит перед собой она – шестидесятилетнего старика. Надо представлять, кто ты есть сейчас”. Дальше Кирилл не слушал. “Но я все-таки в два раза моложе!” И решил, что бы ни произошло, при следующей встрече, на которую он все же надеялся, подойти к девушке и сказать, ну хоть что-нибудь...
Передача закончилась. Оказалось, что это была встреча с Андреем Битовым, только что отпраздновавшим свой юбилей. Кирилл подумал, что надо бы перечитать “Пушкинский дом”, все равно собирался в библиотеку имени великого русского писателя. Пошел. К удивлению, нужные ему книги оказались на месте, и вскоре он уже шел домой, купив в ларьке кассету с новый фильм со Шварцем. Продавщица уверяла, что кассета лицензионная, Кирилл, хотя был уверен в обратном, спорить не стал. Возле дома он встретил своего бывшего одноклассника Костика. Разговорились, а потом тот предложил: “Слушай, а приходи на поляну, через часок, пузырь погоняем, тряхнешь стариной!”
Футбол затянулся, и Кирилл вернулся домой, когда уже стало темнеть. Какие уж тут занятия! Приняв душ, он удобно устроился в кресле и включил видик. Чтение романа он оставил на электричку. На экране Шварценеггер отчаянно боролся с различными супостатами. Фильм интриговал и приносил отдохновение. Наконец, все враги были повержены и по экрану побежали титры. Кирилл не стал выключать видик, чтобы кассета по окончании автоматически переметалась, а пошел на кухню за очередной порцией кофе. Вечер заканчивался хорошо, и он решил залечь пораньше – а было около одиннадцати, и почитать в постели.
Но... Как всегда, продавщица обманула – кассета была левая, фильм был записан поверх, и теперь на экране шла какая-то порнуха. “Козлы”, – незлобиво подумал Кирилл и собрался было поставить на перемотку, но что-то остановило его. В отличие от виденных им ранее произведений этого, так сказать, жанра, происходящее на экране поразило своей естественностью. Действующие “лица” наслаждались “общением” и были непосредственны и раскованы. И, что самое интересное, немногочисленные из-за занятости партнеров диалоги звучали на русском языке, и не могли быть дубляжем. “Скажи-ка, – подумал Кирилл, и наши вышли на орбиту!” Действие меж тем продолжалось, его участники были свободны в своих эмоциях и явно получали удовлетворение, и не было ничего наигранного и профессионально-безразличного. Они радовались жизни и то, что их снимают на пленку, только еще более заводило. Что касается женщин, то Кирилл давно был убежден в том, что наши несравненно лучше западных, не говоря уж обо всех остальных. Да почти каждая, вне зависимости от возраста и национальности, могла бы украсить собой хоть “Плейбой”, хоть “Пентхауз”, и безо всяких ухищрений. Притом наши необыкновенно терпимы и ласковы, и это при таких-то мужиках!
Размышления Кирилла были прерваны появлением новой девушки, сразу же активно включившейся в игру. Она пользовалась несомненным успехом, с радостью отдавала и получала достойное вознаграждение. Кирилл пригляделся и вздрогнул. Кровь прилила к его голове – это была, а может – он еще надеялся – та самая незнакомка. Сомнения исчезли после пошагового просмотра. И Кирилл заплакал...
Вернувшиеся с дачи родители нашли его никаким. Мать пыталась растолкать его, а отец только сказал: “Оставь его, случилось что-то, наверное”.
Утром Кирилл, с тяжелой и больной головой, пока не проснулись предки, рванул на дачу, купив по дороге жвачку, чтобы прохожие не слишком шарахались от страшного выхлопа.
Окунувшись в уже похолодевшую сентябрьскую воду, он принялся пилить, рубить, колоть копать и таскать, пытаясь выгнать остатки хмеля и прийти в норму. Как ни странно, ему это удалось. Возможно, этому способствовала хорошая погода и внезапно наступившие апатия и безразличие, хотя внутри жгло и сжимало сердце. Утром Кирилл глянул на себя в зеркало, и увидел заросшую физиономию постаревшего тридцатилетнего мужика, скучного и не интересного. Он решил не идти на работу, а поехать к себе на Фонтанку, и оттуда позвонить шефу.
Именно на Фонтанке он жил некоторое время после развода с Мариной, а потом ему стало скучно, и он перебрался к родителям. Комната же большей частью пустовала. Иногда там собирались его коллеги по случаю многочисленных ныне праздников и дней рождения, а потом Кирилл уходил, оставляя в одиночестве образовавшуюся счастливую парочку. Правда, его посетила как-то раз весьма привлекательная, но слишком активная особа, но, слава Богу, на этом дело и закончилось.
©©©
Утром Кирилл несколько припозднился, и поэтому пришел на вокзал почти к самой электричке. Народу было больше, чем летом – возвратились из отпусков, и начался учебный год. Толпа внесла Кирилла в вагон, рассыпалась и буквально усадила его на свободное место. Он вытащил из пакета – почти ничего с дачи он не взял на этот раз – журнал с “Домом”, и начал читать. Чтение шло плохо и Кирилл, благо его место оказалось возле окна, смотрел на убегающие сосны. Потом он повернул голову и увидел Ее. На это раз она была в легкой кожаной курточке и вельветовых джинсах. Сердце вновь бешено заколотилось, задрожали руки, и Кирилл с трудом заставил себя медленно отвести взгляд и снова уткнулся в журнал.
А буквы прыгали перед глазами и сливались в сплошную линию. Люди выходили на промежуточных станциях и через некоторое время в купе остались только они одни. Кирилл закрыл журнал. Девушка смотрела в окно и думала о чем-то своем. Кирилл, непонятно как набравшийся смелости или, скорее, от отчаяния, чтобы вконец удостоверится, срывающимся голосом полу утвердительно спросил:
– Вы – Ольга!?
Девушка повернула голову, и видно, увидев нечто безнадежное в облике вопрошающего, просто ответила:
– Да, а что:
– И на кассете – тоже Вы?
Девушка – теперь он мог ее называть Ольга – только усмехнулась легким изгибом губ и отвернулась.
– Неужели ... – чуть слышно прошептал Кирилл и обхватил голову руками. Все. Дальнейшее не имело смысла. “Все знаю, все понимаю, но ничего не могу поделать” – вспомнил Кирилл известную сентенцию и убедился в ее ужасающей правоте. “Ну почему я не встретил ее неделю назад! Тогда бы ничего не узнал!”
Когда электричка подошла к Санкт-Петербургу, Кирилл прервал молчание:
– Но могу я Вас увидеть? – сам не контролируя себя, спросил он.
Ольга открыла сумочку и молча протянула ему визитную карточку. Не ней было напечатано крупными буквами “ОЛЬГА” и номер телефона.
©©©
Целую неделю Кирилл лечился трудотерапией – засиживался на работе, подготовил массу отчетов, приступил к новой перспективной разработке. Вечером едва доползал домой, отзванивался родителям – мол, все в порядке, волноваться не стоит, просто много работы. Утром, наскоро перекусив, опять принимался за дела. И это помогало ему – но в том он, увы, заблуждался, – забыть об Ольге. Визитную карточку он выбросил, но однажды увиденный номер телефона намертво врезался ему в память. Наконец, переделав все дела, в пятницу он не выдержал, позвонил.
– “Маргарита слушает”.
– Добрый вечер, будьте добры Ольгу.
На том конце провода чуть помолчали, и потом он услышал: “Женьк, Ольгу не видела? – Эту б...? – Ну, ее хахаль спрашивает. – Не, на этой неделе не показывалась, то ли выперли, то ли сама смылась. Да черт с ней”. А в трубку сказали:
– Нет, Ольги не будет. А, может, я на что сгожусь? – и, чуть помолчав – адресок то знаешь? А я тоже все умею, да и не хуже. – И ехидно засмеялись.
Кирилл швырнул трубку. Его бросало то в жар, то в холод. Он стал задыхаться, хотя в комнате было открыто окно. Быстро схватил куртку и бросился на улице. Фонтанка встретила его тягучим моросящим дождем, а он все шел, не разбирая дороги, подальше от центра. Он не видел ни огня светофора, не услышал и отчаянно сигналившего “Москвича”, и лишь в последний миг успел чуть отпрянуть от с трудом тормознувшего на мокром асфальте автомобиля.
©©©
В больнице на Вознесенском Кирилла часто навещали. Мать долго плакала, говорила, чтобы берег себя, отец, погруженный в собственные мысли, больше молчал, и лишь перед уходом спросил, не надо ли кому позвонить. Но Кирилл только покачал головой, и тот все понял. Впрочем, отлеживаться ему не более трех недель – кроме закрытого перелома бедра врачи обнаружили только сильный ушиб головы, и опасались сотрясения мозга. И теперь Кирилл испытывал все прелести лежачего, да еще с растяжкой, больного. В субботу, когда подозрения на сотрясения были уже сняты и Кирилл слегка начал передвигаться на костылях, приперся начальник. Похлопал по плечу, сказал, что хватит сачковать, если с руками и головой все в порядке и вручил Notebook. Этому обстоятельству обрадовались соседи по палате и начали усердно, пока компьютер был свободен, резаться в марьяж и тетрис. Часто заходила проживающая по соседству Надежда. Она сделала каре, и в темно-синих джинсах и наброшенном на плечи пиджаке выглядела просто неотразимо. Соседи позавидовали – это кто, баба твоя? Она брала Кирилла за руку и что-то успокаивающее говорила тихим и мягким голосом, отчего тепло разливалось по всему его телу. И как-то раз принесла любимые Кирилловы блины с черникой в самоподогревающейся кастрюльке. Соседи завидовали, а Кирилл отмалчивался, но однажды сказал – “Да теща моя это, бывшая”, чему не поверили, а блины слопали с удовольствием. Незадолго до выписки пришла мать и сказала, что они с приедут с отцом и заберут его на машине на Народную – хватит ему одному бедствовать. Кирилл не стал дожидаться и на день раньше ушел пешком к себе на Фонтанку, благо идти было недалеко. Костыли же он обещал вернуть потом...
Тут перед автором встает поистине неразрешимая задача – закончить рассказ. Наверно, логичным и почти сказочным было бы следующее, не лишенное вероятности продолжение.
Кирилл сидел дома и работал. В его распоряжении был Notebook, а на днях ребята обещали принести модем и пейджер, чтобы обеспечить Кириллу постоянную связь, благо оставшийся еще с давних времен в его комнате был отдельный – что теперь редкость – телефон. Иногда Кирилл выходил на угол прогуляться, за хлебом и газетой. Раз в неделю приезжала мать, смирившаяся с отсутствием сына, привозила продукты и готовила. Вечерами заходила еще более похорошевшая Надежда, они вместе пили чай, смотрели телевизор и вели разговоры о жизни. Как-то она засиделась допоздна и уже собиралась уходить, но пошел сильный и октябрьский дождь. Кирилл предложил: “Так оставайся, что зазря мокнуть”. – “А как же мы”… – “Так не чужие таки!” – вспомнил он Надеждину фразу, и они оба рассмеялись...
А наутро Кирилл, в который раз поцеловав нежные и ласковые и такие молодые губы, сказал немного робко: “А может, ты совсем останешься?” – и не отпустил ее.
Такой финал был бы вполне возможен, если бы Надежда смогла переломить себя и была бы ну хоть чуть менее скованной. Однако жизнь, как говорят, распорядилась иначе.
©©©
После выписки Кирилл отправился к себе на Фонтанку. Несмотря на то, что парни с работы принесли ему и модем, и пейджер, а дел хватало, Кириллу было холодно и одиноко. За окном моросил нудный осенний дождь, Фонтанка поднималась и чернела. Машины расплескивали лужи и тормозили перед светофором. Иногда Кирилл выходил на улицу, в основном за сигаретами и газетами, поскольку продуктами его обеспечивали мать и проживающая около Сенное теща. Потом Надежда уехала в командировку, и Кирилл остался почти один с телефоном.
Однажды вечером, когда осенняя ленинградская погода безжалостно выгоняет народ с улиц, Кирилл, опираясь на уже порядком поднадоевший костыль, в очередной раз отправился на угол. Едва он успел купить свежие газеты, сигареты и зайти в булочную, как пошел дождь. Перед переходом, где трамвай поворачивает с Вознесенского на Садовую, Кирилл достал зонтик, и неуклюже попытался раскрыть его, держа костыль подмышкой, а в другой руке авоську и зонтик. Сильный порыв ветра мешал ему, и Кирилл уж было совсем решил оставить тщетные попытки скрыться от дождя, промокнуть и подсушиться дома, как кто-то тронул его за рукав: “Позвольте, помогу”. Он только кивнул благодарно. Девушка в мокром темном дождевике, с низко надвинутым капюшоном, несмотря на его слабый протест, взяла и сумку, и зонтик, и пошла рядом с ним, держа зонт так, чтобы Кирилл не промок, а идти было не далеко – до Фонтанки, и еще пару домов направо. Кириллу было несколько неудобно, но что поделаешь!
Дошли до подъезда: “Спасибо большое, дальше я сам, а то, может, зайдете обогреться?” – предложил Кирилл и обернулся на девушку. Тут ноги его подкосились, он выронил костыль, и упал бы, если бы она его не поддержала: “Вы!?” – “Я, а кто же?” – девушка удивленно рассмеялась такому нелепому, на ее взгляд, вопросу. Кирилл понял, что его не узнали. Медленно поднялись на его бельэтаж. Девушка сняла мокрый плащ и туфли и оказалась темных джинсах и плотном свитере. Кирилл поплелся на кухню ставить чайник. “Вы здесь один?” – спросила Ольга, когда он вернулся. “А что, не видно?” – мрачно усмехнулся Кирилл, и налил чаю “У меня только пакетики”. От предложенного – у него был старый запас – коньяку в чай девушка не отказалась.
Скоро согрелись, и Ольга (видимо, что-то припоминая) спросила: “А Вы меня, откуда знаете, – мне кажется, что я тоже Вас где-то видела?” – “В электричке, Вы мне еще телефон дали. А я – Кирилл”. – “Вот и познакомились! А телефон-то моей сестры Наташи, извините, я очень глупо пошутила! Мы – близнецы, и она часто пользуется моим именем, вот и я тоже”.
Дождь закончился и Ольга распрощалась с Кириллом, пообещав еще навестить болезного. И действительно, через пару дней пришла, потом еще и как-то раз осталась. Навсегда. Приходила теща Надя, увидела Ольгу и сказала: “Я тебя понимаю, зятек!” А потом сказала, что познакомилась в командировке с хорошим человеком, он сделал ей предложение, и она собирается к нему в Нижний Новгород. Вот так все пришло к благополучному концу.
©©©
Потом уже, когда Ольга была на шестом месяце, Кирилл случайно узнал, что Ольгина сестра-близнец умерла в раннем возрасте. Но менять что-либо было поздно, да и не хотелось.