Для Морфей де Кореллон по песне "Невеста полоза" группы "Мельница"
Илсенка примчалась домой вихрем, бросилась на кровать и разрыдалась горько.
-Что с ней? – подивился молодой волхв Листодар.
-Да вишь, не говорит. Полчаса воем воет. Помоги, а? – просительно заглянул в глаза волхву муж Илсенки, вихрастый нескладный Ольх.
Листодар и сам молод еще, только-только волховский пояс надел. В конце зимы стужей унесло жизнь старого Богдана, тогда и надел расшитый рунами опояс Листодар, сын осенних лесов, подкидыш неведомый. Семнадцать весен тому, как на порог старой избушки подкинула рука корзину с ребенком. Думал Богдан – тяжеленько придется, но сдюжил, поставил на ноги хворобливого мальчишку. И вытянулся Листодар к солнцу, посмотреть любо-дорого. Волос что лист осенний, рыжим золотом сверкает, глаза что небо летнее, синью горят – не взглянешь, а коль взглянешь – зачаруешься, во снах не завидишь, медом не запьешь.
-Да чем я помогу? – дивится Листодар. – Не обучен я жен успокаивать.
-Ой, горе мне, горе, - Илсенка в избе воет.
-Ленту, небось, потеряла, - волхв хохочет.
Молодые они, Ольх с Илсенкой. Оба без родителей остались в одночасье, как пришла стужа свирепая, полдеревни вслед за ней вихрями унеслось, кострами погребальными в небо взвилось.
Жмется Ольх, не хочет в избу идти.
-Помоги, Дарко.
Волхв у него на свадьбе дружкой был, молодых сам заговаривал после первой ночи. Вроде и ровесник Ольху, а посмотришь иной раз – стар волхв Листодар, старее деда Олена, а тот чего только не помнит.
-Ладно, пойду.
И шнырьком в избу.
-Что заходишься, Илсенка, дочь охотничья?
-Ой, горе мне, волхв, горе мне. Не отвела я глаз от свадьбы змеиной, сосватала судьбу свою с Полозом.
Листодар осерчал.
-Говорил, не ходи в леса, не тревожь лиха змеиного. Почто не слушала, по лесам ходила?
Пуще воет Илсенка. Ну ладно, гневлив Листодар, да отходчив, как дождь предосенний, льет долго, да теплый он.
-Не реви, мужа не пугай, вон, сомлеет на пороге скоро. Придумаю, как пособить беде вашей.
И только дверью хлопнул. Пошел в избушку старую, за деревней стоящую. Навел ворожбу, развел гаданье.
-Что кличешь, спать не даешь? – смеешься за спиной голос.
Обернулся Листодар. Стоит в дверях парень в одежде из чешуи змеиной. Глазами желтыми сверкает. А в волосах черных корона махонькая притулилась.
-Ну что, кудесник, накудесил ты себе лиха…
-Уйди, - как в лихорадке волхв шепчет, – уйди, Полоз.
-Я-то уйду, да беда ваша тут останется. Прокляла деревню вашу бабка лютая, ведьма лесная, позавидовал свадьбам вашим да песням. Скоро совсем изведет всех.
-Что делать-то, Полоз? Дай совет, как беду свести.
Блещет клыками змеиными парень:
-Хотел я свадьбу с девицей той сыграть. Что запрет нарушила, да передумал. А ну говори, на что готов, чтоб деревню спасти?
-На все.
-Ну, коль на все. Жди меня, волхв, по осени. И быть тебе заневестенным до поры той.
Охнул только Листодар, за грудь взялся, кровь от лица отхлынула.
-Ну да будь по-твоему, царь змеиный, - только и шепнул. – И быть тебе женихом моим нареченным.
Примечают жители деревни, невесел волхв стал. Ходит, взгляда не подымет. Только сядет иногда у колодца, голову опустит, да слезы каплют, как дождь точится.
-Что с тобой, Дарко, друже мой? – спрашивает, бывало, Ольх.
-То не тяготы на душу легли, то туча черная на небо набежала, залила молодость мою.
Вот и пойми, что волхв бормочет. Взялся как-то Ольх волхву за руку. Ахнул да отскочил – чешуя змеиная на руках Дарко, не кожа человеческая. А как волхв глаза поднял, так и света Ольх не взвидел – не синь небесная, мед полозов.
А ночами в избушке волхва все говорят, плач слышен. А средь деревьев у дома Полоз кольца вьет, под окнами кружит, впустить уговаривает. Ну да, видать то никто не видал, а говорить все можно.
-Отвори двери, кудесник, - змеиный царь шелестит.
-Не отворю до осени.
-На руках носить буду, пыли дорожной ног коснуться не позволю, открой дверь.
-Не пора свадьбе.
-Любить буду, обнимать буду в тридцать колец да сверху три накину. Зацелую до цвета макова. Отвори двери, волхв.
-Прочь ступай, нареченный, не отворю дверей.
-Истомил ты меня, Листодар, сна мне без тебя нет. Хоть глянуть на себя дай.
Подошел волхв к окну, отворил ставни. Хоть в людском обличии Полоз, а все вьется, руки тянет.
-Дай коснуться тебя, любый мой. Дай хоть за руку подержать.
Смотрит Листодар, молчит.
-Умру на пороге твоем, свадьбы не дождусь. Воды хоть вынеси, аль жениха не жаль?
Молод волхв, доверчив. Улещил его Полоз. Открыл Листодар дверь, ковш подал. И ноги ровно как примерзли, только на него царь змеиный глазами своими глянул.
-Нравлюсь ли?
-Нравишься, Полоз.
-Будешь ли любить?
-Буду.
Только ковш оземь ахнул, воду расплескал, как Полоз к волхву шагнул. Сгреб к себе, к груди прижал. Листодар и рвануться не смеет, в глаза глядит.
-Не на пиру наши свадьбы играются, на постели, - Полоз шепчет, – будешь ли мне мужем, кудесник?
-Буду.
И дверь избушки хлопнула. А поутру дивились жители деревни, в шкуре змеиной на плечи накинутой, волхв вышел, глянул на них глазами медовыми. Да растаял, ровно и не бывал на свете.
А в лесах, сказывают, все двух полозов с того времени видят, сплетутся кольцами на камне, да дремлют, на солнышке греются.