В таверне было сумрачно. Посетителей в этот час было немного. Старый Гракх лишь уныло качал головой – дела совсем не шли на лад в последнее время из-за того, что на соседних улицах разом открылись аж семь новых таверн и три постоялых двора. Все путники предпочитали останавливаться там, ближе к центру. Здесь же, на Сиреневой улице, таящейся где-то на задворках Анистирэ, Города-Семи-Дорог, было пусто. Забредали, как сейчас, выпить кружку пива мастеровые после работы, да иногда парочка подозрительных личностей, явно не желавших светиться среди скоплений народа, заходила посидеть да обсудить что-то свое. Но много ли получишь с этих посетителей?
- Прогораешь, Гракх? – спрашивал его, жуя губами, седой сухонький человек в потертом синем одеянии, мастер-ювелир Риин.
- Прогораю, Риин, - кивал старый Гракх, плечистый высокий мужчина, возраст которого выдавал только выцветший едва не до белизны взор глаз, некогда пронзительных и темно-карих.
- Ну, плесни что ли, - говорил мастер, кладя на стойку монету.
Гракх наливал ему пива. И сидели они за столом, вздыхая о былом и вспоминая молодость.
Семьи у Гракха не было как таковой, кроме двух мальчишек-приемышей, любивших его, как своего родного отца, впрочем. Но оба они покинули стены таверны, отправившись искать доли наемников. Иногда приносили Гракху короткие послания на рваных пергаментах. И тогда закрывал таверну старый воин, сидел в темном пустом зале и вздыхал печально, перечитывая строчки от сыновей, все никак не могущих домой заглянуть.
Сам Гракх не мог уже продолжать воинский путь – ныли на погоду старые раны, да и меч опротивел за долгую жизнь. Когда-то молодой кареглазый мальчишка, полный неясных мечтаний, отправился бродить по свету и предлагать свой меч за разумную плату. Время прошло, мальчишка вырос, затем постарел. И исполнил свою мечту – обзавелся таверной.
Дверь раскрылась, впуская с дождливой улицы в натопленный зал юношу лет двадцати на вид. К груди он бережно прижимал лютню, укрывая ее от воды.
- Менестрель, - обрадовался Гракх.
Певцы к нему забредали редко, но когда приходили, как-то незаметно набивались в таверну посетители. И тогда выручки хватало, чтоб свести концы с концами. Вот только в последнее время предпочитали бродячие слагатели баллад останавливаться там, где им платят золотыми монетами за голос богатые завсегдатаи. А что могли дать посетители Гракха, кроме меди, если не забредают аристократы в маленькую таверну на Сиреневой улице?
- Могу заплатить за песню лишь ужином, - ворчливо предупредил тавернщик.
- Могу заплатить за ужин лишь песней, - мелодичным голосом откликнулся менестрель в тон ему.
- Договорились.
Юноша уложил лютню на скамью у очага, сел у огня, протягивая руки к огню. С манжет с шипением срывались капли, разбиваясь о золу. Менестрель то и дело поводил плечами, видимо, сильно замерз в пути. Но постепенно жаркое пламя сделало свое дело, певец смог осмотреться. Улыбка тоже оттаяла, теплая и нежная.
- Поёшь хоть хорошо? - уныло осведомился Гракх, подходя к нему и вставая рядом.
- Ну вроде нравится людям, - задорно блеснул глазами паренек.- Да и не только людям.
- Ладно, послушаем. Что хоть знаешь-то?
- Да всего понемножку.
Служанка-гномка, повинуясь кивку хозяина, принесла и подбросила в очаг поленьев. Пламя взметнулось ввысь, освещая забредшего менестреля. Гракх рассматривал его, гадая, кто по расе певец. Удлиненное овальное лицо с высокими скулами. Миндалевидные глаза, светло-сиреневые почти. Однако, когда гость заправил рассеянно русую прядь за остроконечное ухо, Гракх кивнул сам себе – полуэльф. Не чистокровный явно – слишком уж загорел для светлокожих эльфов, да и глаз у них сиреневых не бывает.
- Как звать-то хоть?
- Илиэн.
Тавернщик удержался от радостного возгласа только чудом. Имя Илиэна было хорошо известно в королевстве – на ежегодном состязании менестрелей в столице он три года подряд выигрывал награду. Затем таинственно пропал, уже год никто не слышал о нем. И вот, он объявился здесь, в таверне Старого Гракха.
- Будут у тебя посетители, - улыбнулся менестрель.
И такой открытой и чистой была эта улыбка, что невольно Гракх усмехнулся в ответ. Теперь-то уж точно будут.
- Что принести? – осведомилась служанка.
- Овощей.
- Вина? Пива?
- Воды. Не время пока пить.
Гномка ушла. Гракх вернулся за стойку. Илиэн уложил на колено лютню, пробежался по струнам пальцами, извлекая изумительный звенящий звук. Удовлетворенно кивнул. И сосредоточился на принесенном ужине.
Потихоньку стали подтягиваться посетители, каким-то странным образом проведавшие о знаменитом менестреле. Гракх улыбался печально – сегодня, конечно, окупится вечер. Может, завтрашний тоже. А вот потом что? Уйдет менестрель и снова будет тихо и пустынно.
- А у вас так вкусно готовят, - звонко и бесхитростно объявил Илиэн.
Тавернщик был польщен. Хоть этого и не показал.
- Ой, что это я. У меня ведь послание для вас. Совсем я что-то под этим дождем промок, так теплу обрадовался, что про все на свете позабыл.
Менестрель поднялся от очага, красивый, гибкий. Подошел к Гракху, протянул сверток.
- Элег просил передать.
Гракх торопливо раскрыл переданное – послание от младшего сына. Кошель с деньгами и письмо. Элег в своей обычной насмешливо-теплой манере рассказывал, что все у него хорошо. Сетовал на то, что раньше не догадался отцу прислать денег. И просил того присмотреть за Илиэном. «Пусть поживет у тебя немного, в моей комнате. Приеду – все объясню. Или он сам расскажет. А, ладно, что уж теперь. Мы с ним любовники. Надеюсь, ты не станешь к нему относиться из-за этого как-то предвзято. Просто у тебя будет еще один сын». И в конце письма Элег клятвенно заверял, что уже совсем скоро будет у отца, мол, только узнает, где его старший братец ошивается, разыщет его. И оба придут.
Гракх поднял взгляд на замершего Илиэна.
- Комната Элега наверху, вторая дверь налево. Сейчас вот служанка там приберется и протопит как следует. А то давно никто не жил, все в пыли, да выстудило уже за полгода-то.
Полуэльф широко разулыбался. И умотал к очагу, забирать лютню и начинать выступление. Посетители с интересом поглядывали на парня – хорошую песню в Анистирэ любили все.
- Что, знаменитого Илиэна к себе заманил, Гракх? – заговорщически подмигнул Риин.
- Да вот, бывают чудеса, - улыбнулся на диво светлой улыбкой тавернщик.
Илиэн обвел взглядом зал. Посетителей было немного, однако полуэльф был твердо намерен спеть сегодня так, чтобы отец возлюбленного в гномский банк вырученное золото мешком снес.
- О чем желает послушать уважаемый? – негромко поинтересовался юноша у Гракха.
Таков обычай – если менестрель приходит в таверну и расплачивается там своим искусством, первую балладу всегда заказывает хозяин заведения. А там уж, как посетители захотят.
- О любви спой, - выбрал Гракх.
И подмигнул Илиэну. Полуэльф засмущался отчего-то, улыбнулся несмело. И тронул струны:
- Спорил ветер с дождем в лесу,
Что же крепче всего на свете.
«Что угодно я в пыль разнесу»,-
Горделиво промолвил ветер.
Но ему отвечает дождь,
То ль всерьез, ну а то ли в шутку:
«Там под дубом могучим растет
Золотистый цветок-малютка.
Оттого у корней растет,
Что влюбился он в дуб могучий.
Вырви с корнем цветочек тот»,-
Хитро щурится сын злой тучи.
Ветер ярость свою понес,
Он насмешки не терпит и в мыслях.
И, ломая ветви берез,
Налетел на цветок золотистый.
Лепестки он терзает, злобясь,
С дуба рвет зеленые листья.
Только к дубу прижавшись враз,
Все стоит цветок золотистый.
«Что за напасть случилась тут?!».
Ну а дождик спешит с ответом:
«Знай, любовью это зовут,
Что сильнее любого ветра.
Тот кто любит, сильней всех бурь.
Тот, кто любит, снесет снегопады.
И сияет неба лазурь,
Если только любимый рядом».
Таверна завороженно слушала переливающийся серебром голос менестреля. И никто не заметил, как на середине песни тихо открылась дверь, впуская в зал двоих светловолосых воинов, похожих как две капли воды друг на друга – сыновья Гракха вернулись домой.