Шесть лет – 1962-1968 годы – были самыми продуктивными в моей жизни. На радио я имел самую высокую нагрузку – свыше часа эфирного времени в неделю, кроме того, успешно учился на философском факультете МГУ, а значит, мне надо было много читать не самой простой для понимания литературы. И за эти же годы я умудрился написать пять повестей. Весил уже 63 килограмма при медицинской норме в 75 кг. Почти потерял способность спать. Сейчас удивляюсь: откуда брал силы? Да, конечно же, их подпитывало тщеславие. Для человека важно быть востребованным в своем деле. Вспомните публикации и телепередачи о популярных людях – пока носятся с одной съемочной площадки на другую или дают по тридцать концертов в месяц, называют это Жизнью. А едва кончается такая гонка, как-то очень быстро увядают. Об этом мне говорили десятки популярнейших в те годы людей. А мне довелось брать интервью у стольких знаменитостей, что всех и не упомнишь. Но если попробовать перечислить, то это будут маршал Василевский, генерал Каманин, космонавты Гагарин и Терешкова, ученые Келдыш, Раушенбах, Гапонов-Грехов, Папанин, музыканты Гилельс, Ростропович, Кремер, певцы Штоколов, Синявская, Кобзон, Трошин… С кем-то из них довелось поддерживать долгие связи, потому что интересовали не сиюминутные впечатления, скажем, о пребывании в Ярославле, а отношение к делу, к жизни, к призванию, к Богу.
В 1966 году Ярославское книжное издательство готовило к 50-летию Октября сборник «Биография края моего». Там должны были быть очерки о достижениях области за годы советской власти, интервью с людьми, прославившими край. Именно «край», потому что Ярославль считал себя центром областей, с которыми граничил, - Костромской, Ивановской, Владимирской. И, стало быть, родившихся там знаменитостей, тоже считал своими. Мне было поручено взять интервью у живших в Москве – костромича Василевского, владимирца Каманина, ярославцев Терешковой и Суркова, ивановца Келдыша. Вообще-то Мстислав Всеволодович родился в Риге, но учиться он начал в Иванове, а что как ни школу, считать родиной академика? Меня снабдили чем-то вроде справки о полномочиях - письмом обкома и издательства с просьбой оказывать содействие при исполнении важного поручения, дали денег на дорогу и суточные на десять дней. А я еще догадался взять с собой десяток экземпляров только что вышедшей книги Михаила Рапова «Каменные клады» о памятниках архитектуры Ярославля. Никогда не был взяткодателем, а тут вот решился.
Эхма! А жить-то где десять дней, неужто опять на вокзале?
- Давай в хорошую гостиницу!- сказал таксисту, и тот прикатил меня к высотке «Украины».
- У нас депутаты Верховного Совета ССР приехали на сессию,- сказала администратор после того, как вместе с письмом о полномочиях я просунул в окошко книгу Рапова.- Но я что-нибудь придумаю.
Придумала она одноместный «штабной» номер на втором этаже. Бросив в невиданной роскоши номера портфель с книгами и магнитофон, гордый от неожиданной «везухи», спустился в ресторан завтракать. Сел за свободный столик в углу зала. Тут же подлетел пожилой официант в белой льняной рубахе и таких же штанах.
- Это штабной стол,- сказал он строго.
- А я знаю,- не растерялся я, сообразив, что и поселен в штабной номер.
- Минуточку!- пропел официант и будто испарился, юркнув за портьеру.
Завтрак был таким, какого я еще в жизни не видел: – рисовая каша на молоке, сливочное масло, черная икра, кофе со сливками, шарик мороженого. «Ничего живут слуги народа! Эдак мне никаких суточных не хватит»,- подумал с тревогой, когда официант снова подлетел к столу с блокнотиком и ручкой.
- Фамильица-то как, чтобы занести в реестр для расчета?
«Вот и попал! - подумалось.- Сейчас выкинут из ресторана и из номера…» Попробовал выкрутиться:
- Да мне лучше бы сразу, без реестра. Сколько?
- Рубль семнадцать с вас.
- Сколько-сколько!?
- Рубль семнадцать со штабных. Первый раз что ли?
- Молодой еще!- пошутил я при расчете.
Дальше все пошло по цепочке: телефон Алексея Суркова дали еще в издательстве. Тот после записи интервью нашел, как связаться с Василевским. Маршал сам позвонил генералу Каманину, попросил принять. Каманин дал добро на посещение Звездного городка. В здание Президиума Академии наук я пришел уже без чьей-либо помощи. Потом была еще Дубна и беседа с Краснославом Гавриловым, участником группы, открывшей 104-й элемент таблицы Менделеева. Но из всего этого помню только детали встречи с Александром Михайловичем Василевским и беседы с Мстиславом Всеволодовичем Келдышем.
Маршалу было уже за семьдесят, но внешне он выглядел достаточно крепким и мужественным. В обращении же оказался очень мягким и любезным человеком. После звонка Суркова он прислал за мной «Чайку» с порученцем. В прихожей пытался принять пальто и шапку, за столом, заваленным книгами, картами и рукописью, угощал чаем с сушеной малиной.
Запись интервью шла, однако, очень сложно. Маршал, еще не утративший статности и выправки, страдал провалами памяти. Говорил медленно, путал годы и события Гражданской и Великой отечественной войн, много рассказывал о Сталине, его самодурствах и очень тонких решениях в подготовке решающих битв. Любопытным был рассказ о вступлении Василевского в партию. В 1939 году Сталин, присутствуя на партийном собрании в Генеральном штабе Красной Армии, заметил, что в зале нет генерала Василевского. «Почему нет начальника оперативного отдела Штаба?» - «Он не член ВКП/б/.» - «Позовите.» - Явился. - «Почему, товарищ Василевский, вы не вступаете в партию? Считаете лишним для себя?» - «Никак нет, товарищ Сталин. В партию я подал заявление в 1918 году в Тульской области, но оно еще не рассмотрено.» - «Хорошо. Оставайтесь на собрании, если так давно ждете ответа.»
- Через две недели меня приняли в партию по заявлению 1918 года.
Приводить в порядок текст интервью было сложно из-за того, что маршал путал события и годы. Послал ему, что получилось. Ответ пришел очень быстро: «Извините, что пришлось вносить правку. Если по каким-либо причинам ее нельзя принять во внимание, я не буду в обиде, если интервью не будет напечатано. Ваш А.Василевский.»
На пути к последнему интервью для сборника встала секретарь Президента Академии наук СССР Марина Ионофановна:
- Нет, молодой человек, это невозможно.
- Очень жаль. А я привез Мстиславу Всеволодовичу приглашение на его вторую родину, - и положил на стол книгу «Каменные клады», кстати, очень прилично изданную. Секретарь медленно перелистала ее.
- Я хотела сказать: «невозможно сегодня». Конец года, у Президента-академика одно совещание за другим. Оставьте ваши координаты и подождите моего звонка завтра в это же время.
«Ну, начались «завтраки»,- подумал я, привыкший к неисполняемым обещаниям секретарш.
Однако ровно в десять утра телефон зазвонил: «Владимир, доброе утро, Марина Ионофановна. Президент-академик благодарит вас за дивный подарок. Он очень любит книги о русской архитектуре. Он позвонит вам через пятнадцать минут.»
Жду. Точно через 15 минут звонок: «Владимир, у Президента-академика все еще идет совещание. Он позвонит вам через 10 минут»
Жду. Ровно через 10 минут: «Извините, совещание еще не закончилось. Можете подождать еще 10 минут?»
А куда я денусь? Жду дальше. Звонок:
- Здравствуйте. Это Келдыш.
- Здравствуйте! Я вас слушаю!- растерялся я.
- Это я вас слушаю. Спасибо за приглашение на вторую родину. Очень хорошая книга, судя по иллюстрациям. Об интервью. Знаете, я через час лечу в Новосибирск. Давайте вместе? Встретим там Новый год и обговорим все, что вам надо.
- У меня завтра кончается срок командировки,- промямлил я, словно издательство не продлило бы мне его еще хоть на месяц.
- Тогда вот что: оставьте Марине Ионофановне ваши вопросы, адрес и когда вам нужен ответ.
Этот короткий эпизод так поразил меня обязательностью и точностью исполнения обещаний – качеством, весьма редким в наши дни, особенно среди чиновников, что я потом не преминул повоспитывать некоторых из них. Бывший главный архитектор города Горького Тимофеев, первый секретарь обкома Христораднов, глава компании «Линдек» Тян, может быть, даже помнят, как им пришлось извиняться перед корреспондентом ТАСС Ионовым, который не ждал их больше пятнадцати минут от назначенного времени. Сам же я никогда и никуда не опаздывал и не было еще случая, чтобы не исполнил какой-то договоренности.
Келдыш прислал ответ на вопросы точно к 20 февраля. Они были лаконичны и, думаю, небезынтересны даже сейчас. В сущности, это был прогноз на 2017-й год. Вот что он написал:
«Новые открытия в науке часто бывают столь неожиданными, что трудно представить, какие еще открытия сделает наука на протяжении 50 лет. Но многое, что уже открыла наука, приводит к громадным измениям в нашей жизни. Наверно, через 50 лет мы будем очень широко использовать атомную энергию для мирных целей, новые химические источники энергии так называемые топливные элементы приведут к коренной перестройке транспорта, и мы избавимся от загрязнения воздуха автомобильными газами. Будут созданы более экономные способы преобразования энергии, ведь сейчас на электростанциях теряется более 60% энергии топлива. Может быть, мы научимся широко использовать солнечную энергию.
Физика научит нас создавать громадное разнообразие ценных материалов, ведь уже сейчас создаются не только высокопрочные металлы, но и алмазы, рубины, сапфиры и другие драгоценные материалы, которые стали не только предметом украшений, но оказывают ценную помощь в развитии новой техники. Только два-три десятилетия химики начали создавать искусственные волокна и пластмассы, а какую большую роль они уже сейчас играют. За пятьдесят лет научатся создавать громадное количество новых материалов для быта и производства. Все время улучшаются средства связи, Уже через несколько лет будет широко развито цветное телевидение. Сейчас открыты средства восстанавливать объемное изображение, и конечно, будет создана объемная фотография и кино.
Я думаю, что к 100-летнему юбилею мы будем иметь транспорт, который за час позволит перелетать с одного континента на другой. К этому приведет развитие ракетной техники.
Последние годы ознаменовались крупнейшими открытиями в биологии. Мы используем многие новые медикаменты, антибиотики и другие эффективные средства борьбы с болезнями. Громадный прогресс сделала хирургия. У нас в стране уничтожен страшный бич – полиомиелит. Я думаю, что человечество избавится от рака, многое будет достигнуто в борьбе с сосудистыми болезнями. Будет достигнут громадный прогресс в условиях жизни, охране здоровья, в повышении производительности труда. В этом направлении громадную роль сыграют новые средства автоматизации, открытые развитием современной вычислительной техники. Я не сомневаюсь, что в ближайшие десятилетия люди будут путешествовать на другие планеты и это откроет много новых неожиданных возможностей и перспектив.
Марксистско-ленинские идеи, которые привели к Октябрьской революции, к созданию нашего первого в мире социалистического государства, к созданию уже многих социалистических стран, к освобождению многих колониальных народов, приведут человечество всего мира к дальнейшему прогрессу. За это время произойдут громадные сдвиги в установлении справедливого социального устройства, идеи справедливости и гуманизма завоюют много новых побед на всем земном шаре. 18 февраля 1987 г. М.Келдыш.»
Сбылись почти все предвидения академика. Но «громадные сдвиги в установлении справедливого социального устройства», увы, еще впереди.
Книга вышла. Я был в ней едва ли ни самым активным автором. Но и она еще не изменила моей репортерской судьбы. Я продолжал бегать с магнитофоном, понимая, что пора переходить в какое-то новое качество.
Труднее же всего было взять интервью у доктора географических наук Ивана Дмитриевича Папанина. Вернее так, взять интервью было просто, потому что Папанин охотно на него соглашался. Дело было только за тем, чтобы застать его в местечке Борок на берегу Рыбинского водохранилища, где расположен Институт биологии внутренних вод Академии наук СССР, директором которого был знаменитый полярник. И для эфира из часовой записи едва можно было выбрать минуты три. Говорил Иван Дмитриевич до того путано и не стесняясь крепких выражений, что резать пленку приходилось самым нещадным образом. А в институте его очень любили, потому что, будь ты доктором наук или простым лаборантом, только что выпущенным из школы, Папанин сделает для тебя все, что попросишь. И квартиру даст, и любой прибор достанет, и, коли надо, вмешается в личную жизнь. Где-то в недрах фонотеки ярославского радио должна храниться моя запись выступления Папанина на котором-то юбилее его института: «Мы все строим. У нас на каждого ребенка приходится по комнате. Келдыш уже не пускает этого цыгана на второй этаж президиума, а я всю жизнь опирался на партийную организацию, начиная с покойника Иванова и кончая сегодняшним…» Чего тут выберешь для эфира? Или – идет Иван Дмитриевич по поселку, навстречу – беременная лаборантка. Он тычет пальцем в живот: «С икрой ходишь? А кто молоку метал? Ванька? Да он только что говорил, что холостяк. Вот ты и скажи ему, мол, если женится, Папанин трехкомнатную квартиру даст, а то дак пусть катится из Борка.»
В начале 1968 года у меня вышла вторая книжка – сборник из двух повестей и рассказа. Можно было вступать в Союз писателей СССР. А «Северный рабочий» отозвался на выход книги разгромной рецензией. И опять мне «шили» «чуждые взгляды» и «незнание жизни». Но один столичный журнал книжку похвалил. И тогда позицию «Северного рабочего» поддержала газета «Советская Россия». Однако рекомендации для вступления в Союз Николай Шундик, главный редактор журнала «Волга», Сергей Никитин, владимирский писатель, «наследник Паустовского», как его тогда называли, ярославский поэт и критик Вячеслав Рымашевский дали мне отличные.
И вот собрание Ярославской писательской организации по приему Ионова в Союз. Зачитывают заявление, рекомендации, говорят всякие хорошие слова. Перед перерывом на голосование слово берет поэт Александр Иванов. Дело происходит еще до того, как Баунова назначили мне в начальники, но уже после шутейного интервью с Ивановым. Он краток:
- Прошу поддержать мнение органа бюро обкома партии - газеты «Северный рабочий» о творчестве этого товарища и отказать ему в приеме в Союз писателей, как элементу незрелому и чуждому линии партии.
В перерыве говорю Иванову:
- Ты же недавно так хвалил рассказ, и речь там о секретаре обкома.
- Он же у тебя чистый хрущевец.
- Но не говорит, как некоторые: «Спасибо, ленинцу Хрущеву…»
- Заткнись! Когда это было? Теперь другие ветры дуют.
Подсчитали голоса: Тринадцать «за», двенадцать «против». Катастрофа! Надо принимать парня в Союз. Иванов находится:
- Старик Горбунов отпустил бюллетень, когда голосование уже закончилось, нельзя его голос засчитывать. А при равенстве голосов нельзя принимать в Союз.
- Давайте еще раз раздадим бюллетени, и я уже больше не опоздаю,- проскрипел надтреснутым басом Горбунов.
- Мы что, до ночи тут будем сидеть из-за Ионова? Никаких переголосований! Читайте, что газеты обкома и ЦК о нем пишут.
Я вышел из зала, спустился в полуподвал, где был приготовлен скромный фуршет, глотнул рюмку водки и услышал наверху грохот. Это старик Горбунов, пятнадцать лет отсидевший в лагерях за стихи, рубанул суковатой палкой по столу так, что сломал и столешницу, и посох. Позже Алексей Сурков скажет мне:
- А что ты хотел, дружок? Ярославль триста лет подряд поставлял обеим столицам России половых и трактирщиков. Должно это как-то закрепиться в характерах? В лицо они тебе улыбаются, а чуть отвернулся – и нож в спину. Твое дело писать, а не считать обиды.
А я очень устал. (Продолжение следует).