глава 10. ПЕРВЫЙ ДОМ НА РОДИНЕ
Я на свободе!
Толкая впереди себя тележку с сумкой и тетиными чемоданами, я вышел в зал прилета. Остановился, и стал жадно смотреть по сторонам. Так вот ты какая, моя Новая Родина! Все, включая прилично одетых людей, мне нравилось. Первое впечатление всегда верное, да и с чем было сравнивать! Эйфория!
На стоянке такси старые-новые сограждане не ругаясь, не толкаясь, и даже не спрашивая «Кто крайний?», становятся в очередь.
Что в первые минуты на новой родине привлекало внимание женщин, я ответить не берусь, но мужчин — автомобили, это точно. От такого количества «иномарок» у них разбегались глаза, как у вора на ярмарке. Некоторые, оставив в очереди жен и детей, подходили к понравившимся автомобилям, внимательно их разглядывали со всех сторон, не стесняясь сидевших в них водителей.
Я пытался заговорить с моими новыми друзьями и знакомыми, стоявшими в очереди, но они уже не обращали на меня внимания. Каждый был сам по себе, сосредоточен, независим, готовым к борьбе за новое место под солнцем. Зная, что вынужденные знакомства не продолжительны, я бросил эту затею и продолжил свои наблюдения за очередью, это всегда интересно.
В голове очереди я наблюдал сцену. Мужчина, глава кавказской семьи стоявшей первой, вежливо предложил пройти вперед пожилой паре стоявшей следом. Люди были смущены, они поблагодарили вежливого, уступчивого незнакомца. К паре подошел таксист, поздоровался по-русски, и, желая помочь, взялся за тележку с их багажом и стал толкать ее к машине. Люди недоверчиво взялись за ручку тележки, по обе стороны от таксиста, так они, втроем, и шли к машине.
Затем кавказец пропустил еще одну женщину с ребенком. Странно. Вдруг его черные смоляные усы встали дыбом, распушились от лучезарной улыбки: «Шас поедэм на Мэрсэдэсэ!» — обратился он к семье. Он, оказывается, вычислил, что третья по счету машина такси будет — Мерседес! «Я буду плакать и смеяться, когда усядусь в Мерседес!» (группы «Комбинация») — в точку попали, девоньки!
Я стоял уже почти во главе очереди, впереди меня было две или три семьи. Подходит таксист, спрашивает по-русски, есть ли среди ближайших в очереди пассажиров — одиночки. Позже я догадался, что водителям такси было выгоднее брать несколько одиночек, чем одну семью, оплата — отрывной талон из теудат оле, больше талонов...! Таксисты во всем мире ребята ушлые! Таксист, толстяк с кипой на лысеющем черепе и грузинским акцентом, с радостью «уплотнил» меня к двум знакомым маргиналам — Коле-москвичу и Боре, уже сидевшим в минибусе.
Коля ехал к родной сестре в пригород Тель-Авива. Боря, тоже москвич, ехал к своей тете, куда-то под Иерусалим. Если посмотреть на карту Израиля, то Тель-Авив и Иерусалим находятся немного в разных направлениях от аэропорта, а точнее — в абсолютно противоположных. Таксист «знал» свое дело!
Борина тетя, ватика (старожил), уже пять лет жила в Израиле, и в свое время в Союзе была чуть ли не «отказницей». Боря трепался о ней без умолку. Слушая Борю, я чувствовал себя неприкаянным. Все имели устроенных родственников, а это в моем понимании означало — добрые советы, как минимум, и помощь, возможно материальную. Что там изрекал Эпикур? А вот: человек не испытывающий физической и душевной боли просто обязан быть счастливым! Мне кажется, ****аболом был этот Эпикур.
Но, несмотря на некоторую тревогу по поводу отсутствия у меня устроенных родственников я, как эстет, не мог не наслаждаться окружавшей меня красотой. Гладкие, идеально асфальтированные дороги, пальмы по обочинам, южное, уже с утра начинающее припекать, солнышко! Все красиво, и непривычно. Лишь раз, когда справа по борту возвышалась гора из мусора, высотой с Казбек, с ползавшими по ее гребню, словно игрушечными, тракторами, повеяло чем-то родным и знакомым.
Таксист, разговорчивый мужик, по возможности отвечал на наши, хлынувшие бурным потоком, вопросы. Он оказался доброжелательным человеком, он подбадривал нас, говорил, что сам когда-то был в нашей шкуре. Оказывается, что мы прибываем по 30-40 тысяч в месяц! Позже, я прочитал в газете, что этот месяц стал рекордным — 62 тысячи!
Борька не унимался, все ****ел о своей тете и двоюродном брате. Какая у них квартира, какая ванная, какая машина! Они Борьке фотки присылали.
Первым сошел Коля, бросив на прощание короткое «Пока!».
Небоскребы алмазной биржи, ультрасовременные многоэтажки — это все, что я смог увидеть со дна бетонного желоба трассы «Аялон» пронизывающей Тель-Авив вдоль побережья. Тель-Авив сросся почти с десятком городов-спутников, сплошная застройка, таксист сказал, что мы уже проехали четыре или пять. Таксист уверял, что место, куда я еду, шикарное, новый отель, триста метров от пляжа.
Наконец мы вынырнули из бетонного желоба, напротив фешенебельного Рамат-Авива. Крутой вираж на высокой эстакаде. Речка Аяркон струится посреди тенистого парка. Аккуратные дома с жалюзи на окнах. Улица Дизенгофф, одна из центральных в Тель-Авиве. Сразу направо. Улочка Цидон, метров сто в длину. А вот и одноименный отель. Новое, белоснежное здание. На крыше, в пентхаузе, работы еще не закончены. У входа в отель стоят несколько машин такси. Вокруг них суетятся люди с багажом. Мы остановились. Я достал сумку, тетины чемоданы, поблагодарил таксиста и попрощался с Борькой — «Привет тете!»
Среди толпившихся возле входа людей, я узнал некоторых пассажиров с нашего рейса.
Я отошел в сторонку, закурил.
Тут ко мне подходит невысокий тип с помятым фэйсом:
— Саша, из Харькова! — и протягивает мне руку.
Это был — Сашка-Рэга.
«Рэга» на иврите — «мгновение», «миг», в русском близко по смыслу стоит: «секундочку!», по частоте употребления ближе к «ОK», и в любом контексте.
Мне было крайне необходимо с кем-нибудь познакомиться, это был для меня самый животрепещущий вопрос. Помощь знающего человека чрезвычайно полезна, да и все мои знакомые по переезду куда-то испарились. Да и не в моем характере отталкивать протянутую мне руку, я — эстет, но не сноб. И я, не раздумывая, протянул руку моему новому другу. Саша тут же взял надо мной опеку. Он попросил меня не беспокоить, непонятно откуда появившуюся и жужжавшую вокруг нас, миниатюрную маклершу Лену, помог затащить в лобби мой багаж и проводил меня к стойке reception. Я не противился такой опеке, а наоборот был только рад.
За прилавком reception стоял почти лысый мужичек с выпученными глазами.
— Познакомься, это Марек! — представил его Саша.
Познакомились.
— Ты один? — спросил Марек.
— Да, но приедет семья, правда, когда не знаю.
— Бэсэдер (порядок, ОК)! Если хочешь поселиться у нас, то нет проблем! В одном двухместном (я понял именно так) номере есть одно свободное место, я туда только что поселил одного приличного парня, твоего ровесника! Согласен?!
— Спасибо, конечно согласен!
Я предупредил Марека, что у меня имеется только 50 шекелей, но он меня успокоил, сказав, что расчет производится во время выезда из отеля.
— Тогда оставь мне свой теудат оле, я оформлю, а ты уже можешь подняться в номер, отдохнуть с дороги, позже подойдешь, заберешь, чтоб в очереди не стоять!
Саня — молодец, что сразу меня подтянул! Подъехало еще несколько машин такси, и сзади меня образовалась очередь, а те, кто был передо мной, еще ждали в лобби.
Конечно, Марек не был альтруистом, он, таким образом, цеплял клиентов, особенно одиночек, которые в отличие от семей, имевших меньшую маневренность, могли и исчезнуть, не дождавшись своей очереди.
Сашка помог мне дотащить чемоданы до лифта, поднялся со мной на четвертый этаж и показал, где находится мой номер. Я поблагодарил моего нового, уже израильского, друга и пообещал с ним встретиться, как только устроюсь.
Я постучал в дверь. Дверь открыл мой старый знакомый по перелету — маргинал-Мишка, из Новосибирска! Увидев меня, он искренне обрадовался!
Во время перелета Мишка держался снобом, и первым на контакт не шел. Видать, такая позиция ему самому надоела, да и была крайне невыгодной в нашем положении. В неизвестной, непонятной обстановке самое ценное качество — коммуникабельность — люди знают все.
В номере имелась небольшая кухня-прихожая со встроенной кухонной мебелью, с холодильником и электроплитой, стояли белые пластиковые стол и три стула. Из прихожей двери вели в две отдельные комнаты и совмещенный санузел. Я не думал, что номер окажется двухкомнатным, и что кроме приличного парня Миши у меня будут и другие соседи. В проеме открытой двери второй комнаты стояли двое и пристально на меня смотрели. Мы тут же познакомились. Наши соседи — Рая и Володя. Каждому из них было около сорока лет, они приехали полгода назад из Минска. Рая имела вид строгой женщины. Володя наоборот — чуть располневший, черноволосый, усатый весельчак.
Когда я обратился к Володе, буквально через несколько минут после знакомства, с каким-то бытовым вопросом, Володя меня поправил (при знакомстве за него представилась Рая):
— В дальнейшем зовите меня — Вэлвэл!
Ну, Вэлвэл так Вэлвэл.
Через пару недель Володя-Вэлвэл попросил называть его — Зэев, что в переводе означает — волк.
В Израиле можно менять, официально, ФИО каждые пять лет, и многие этим пользуются. Не знаю, поменял ли Володя-Вэлвэл-Зэев имя официально, но я отнесся с пониманием.
Володя стоял в шортах, мятой майке-рогатке, с торчавшим из-под нее пузом, и сланцах. На володином теле имелись татуировки. Романтическая тематика была представлена восходящим лучатым солнцем, под которым было криво выведено слово «Север», на тыльной стороне ладони правой руки. Армейская тематика, на левой руке, — звезда с эмблемой рода войск, аббревиатура названия военного округа и годы службы. Любовная тематика, на левом плече, — пронзенное стрелой сердце. Под пронзенным сердцем, где обычно кололи имя пронзившей, имелись шрамы от ожогов. Имя пронзившей, судя по количеству шрамов, было довольно длинным и не соответствовало имени «Раиса» ни тем более «Рая». Через пару дней мы с Володей пили водку у него в хэдере (комнате). Когда Володя стянул от жары майку, я увидел на его груди еще и политическую тематику — портреты Ленина и Сталина.
Рая, заведовавшая семейным бюджетом, сразу нас предупредила — все очень дорого. И за продуктами желательно ездить на рынок — шук Кармель. Заметив торчавшую у меня из нагрудного кармана пачку сигарет, Рая добавила, что самые дешевые сигареты — «Ноблесс» — 1.80 шекеля за пачку (сигареты оказались говенными, видать, фабрикант их по приколу так назвал).
Внимательно выслушав Раю, я решил немного обустроиться.
Наша комната, судя по количеству кроватей, была рассчитана на три персоны, а не на две, как сказал Марек. Помимо кроватей в комнате имелось три тумбочки, журнальный столик и встроенный стенной шкаф. Я занял свободное койко-место, разложил, развесил шмотки, принял душ, и предложил Мишке прогуляться.
Мы брели по улице, с любопытством и восторгом разглядывая все вокруг. И осторожно, дозировано, рассказывали о себе. Вернее, это Мишка осторожничал. Мишка на четыре года старше меня, щуплый, он носил интеллигентскую бородку. Мишка по профессии — музыкант, drummer, он играл на ударных в джаз-банде. И тут он меня удивил так удивил! Оказалось, что год тому назад он умудрился побывать — в США! на Гавайях! в составе джаз-банды, по приглашению американской джазовой ассоциации! Они там играли на сейшнах с разными знаменитостями. В память об этом незабываемом событии на Мише была цветастая гавайская рубаха. Я пришел в изумление от такой новости и спросил, почему он не остался в Штатах, ведь такой шанс выпал! И это в то время, когда желающие свалить из совка захватывали и угоняли пассажирские самолеты, а советские морячки сигали за борт в иностранных портах! Мишка ответил, что у него в совке есть невеста (почему они не поженились еще в совке, он объяснять не стал), и что в ближайшие дни он собирается послать ей гостевое приглашение, и уже здесь, в Израиле, связать узы не то парагвайским(?) не то уругвайским(?) браком. Я был в недоумении по поводу парагвайско-уругвайского брака, но Мишка объяснил, что его невеста — нееврейка, и по этой причине они в израильских «загсах» зарегистрировать брак не смогут! Я вначале не поверил, но быстро нашел этому подтверждение, и не только о браке.
В Израиле церковь, пардон, синагога не отделена от государства, что тоже стало для меня полной неожиданностью.
Нас кто-то окликнул. Мы обернулись. Из открытой двери ресторана нас подзывал жестами, широко улыбаясь, какой-то мужик. Вывеска на фасаде заведения нас заинтриговала — «Babushka». Мы решили, что мужик — русский, и подошли. Хозяин заведения по-русски знал лишь несколько заученных фраз, одна из них нам особенно понравилась: «Всо ошэн дошава!». Дальше Мишка вел с ним беседу на английском. Память о заоблачном ужине в Боинге уже улетучилась, и мы согласились пообедать у радушного хозяина.
Ресторан был небольшой, на шесть столиков, обстановка была заурядная. Мы были единственными посетителями. На столике в плетеной корзинке лежала … маца. И здесь НЕТ-ХЛЕБА! ****ь, что, во всем мире, во всей Вселенной исчез хлеб? Водки и пива тоже не было — только вино. А как же выражение, откуда оно взялось? — «Израиль — это совок с усиленным питанием!» Опять без выбора! Я решительно встал из-за стола и предложил Мишке покинуть заведение.
Рая, помнится, вскользь упоминала, что хлеб можно купить — у арабов! А я то думал, что они только интифадой и занимаются!
Из кухни уже доносились вкусные, желудочно-спазмотические запахи, что-то шкварчало на плите. Из кухни выглянул хозяин, он же повар. Видя, что мы собираемся уходить, он спросил, мол, в чем проблема. Я передал через Мишку ультиматум о ХЛЕБЕ, ВОДКЕ И ПИВЕ. Хозяин пытался оправдываться, что, мол, во время празднования Песаха ни одно уважаемое еврейское заведение общепита и торговли не предлагает продукты питания, в коих ингредиентом входят — злаковые. Так вот в чем дело! «Манна небесная!» Но я не унимался, и не собирался поститься. Для меня это было делом принципа. Полтора суток назад я уехал из страны, где тоже не было хлеба, пусть не по религиозной причине, но из-за никчемности людей в ней живущих, не сумевших эти «злаковые» вырастить. Мне наплевать на причины, я хочу — ХЛЕБА! Хозяин нам посочувствовал, мол, тяжело, непривычно в первый день в Израиле, и пообещал исправить положение и тотчас принес «злаковые»: горячие питы — ХЛЕБ! 300 граммов водки в графине и две кружки ледяного пива «Голдстар»!
Пока мы разминались салатами, подоспело основное блюдо — жаркое из говядины с картошкой и южными, ароматными овощами! Мы уплетали за обе щеки, с этими переездами мы трое суток нормально не ели! На радостях мы взяли еще по сто водки. Когда подошло время расплачиваться за первый шикарный обед на новой родине, я обнаружил, что моих подъемных пятидесяти шекелей не хватает (меню мы не дождались, хотя спрашивали два раза) и добавил последние оставшиеся у меня десять долларов (надо было прислушаться к мудрым советам Раи).
Сытые-пьяные мы вернулись в отель, и рассказали Рае с Володей о ресторане. «Я вас предупреждала!» — сказала, улыбаясь, Рая, и пожурила нас за мотовство. Не мы одни прошли через доброго трактирщика, на его удочку попадался почти каждый второй новый постоялец отеля, это была его специализация.
Рассказывая о ресторане, я не просто сокрушался по этому поводу, но пытался Раю с Володей разжалобить, добавив историю о путанице с подъемными, так как Мишка, в ресторане, узнав о моих финансовых трудностях, никак не отреагировал. Рая с Володей оказались хорошими ребятами, они сами предложили мне взять у них в долг 20 шекелей в счет будущих подъемных.
После чего мы с Мишкой завалились спать и продрыхли до вечера.
Продолжение следует.