Время в лесу бежит незаметно быстро, особенно, если на глаза попадаются прекрасные боровики и подосиновики. Обращаешь внимание на часы, когда набираешь корзинку доверху.
Так было и тогда. Последний, поднятый боровик некуда было положить – емкость заполнена под дужку. Только теперь в полном удовлетворении осматриваешься, делаешь передышку и взираешь на небо, на солнце, извечный ориентир часа. В этот раз оно забралось высоко, и часы подтверждали, что хождение по лесу заняло больше времени, чем планировалось. Назрела необходимость поторапливаться. Спешить нужно по двум причинам. Первое: подготовка к охоте, на которую любезно пригласил Юрий Павлович. Второе: на небе несколько купчастых облаков сошлись вместе, образовав ядро, которое стремительно разрасталось, разворачивалось в грозную дождевую тучу. Необходимо выбраться из лесу до того, пока она не разразилась грозой и ливнем. Не имея с собой каких-либо средств защиты от дождя, нужно было успеть добежать до какой-нибудь крыши, ибо самое могучее и кудрявое дерево не может сохранить одежду сухой.
Я почти бежал, ежеминутно поглядывая вверх, определяя время, когда разверзнется небесное водяное хранилище, и расстояние до одинокой беседки, стоявшей в полукилометре от опушки леса у обочины дороги. Уставшие ноги не хотели подчиняться, а предгрозовая припарка вредила дыханию и способствовала обильному потовыделению, которое, попадая в глаза, выедало их своими солями. Но это ерунда по сравнению с тем, что испытаешь в грозу, оказавшись на голом месте. До беседки оставалось несколько десятков метров, когда с высоты на пыльную дорогу прилетели и отметили свое падение первые крупные капли дождя. Одна из них приклеилась на лицо холодной примочкой, заставив ускорить движение ног.
Маленькое укрытие радушно приняло путника, приютило, предоставив для отдыха добротную широкую скамейку со спинкой, на которой можно было удобно усесться, откинуться, расслабиться и отдохнуть. Заодно переждать все усиливающийся дождь.
Поначалу закралось сомнение в надежности дощатой кровли этого крохотного строения. Но, как оказалось позже, крыша была подогнана добротно и практически не подтекала. За «окном» стояла стена дождя, но меня это уже не волновало. Находясь в надежном укрытии, можно было спокойно покурить и полюбоваться убаюкивающим, ниспадающим с небес водяным потоком, послушать его успокаивающий шепот и журчание.
Дождь пошел ненадолго. На горизонте уже отметилась светлая полоса, разделяющая грозовую тучу и пробивающееся к земле солнце. Воздух стал чист и приятно прохладен. Натруженные мышцы отдыхали. Мерный шум дождя укачивал, отключил мозг от посторонних мыслей, окунул человека в полное блаженство. Но, как часто бывает, в таком душевном покое долго находиться не пришлось.
В пяти метрах от беседки стоял столб электролинии. Взгляд, почему-то, остановился на нем в тот момент, когда, вдруг, с шипением и свистом, с небес к опоре прилетела голубая в светло-оранжевой оболочке нить, заставившая покрыться ее ярким неоновым свечением, слепящим глаза. Мгновенно, вслед за нитью, взорвался грохотом страшной силы расколотый воздух, больно ударивший по лицу, и до потери сознания сдавивший ушные перепонки. В это мгновение я будто потерялся, будто меня раздавило или разорвало на части. Легкие распирались от перенасыщения озоном, тело трусил озноб.
Слава богу, это состояние длилось не долго. Через несколько минут все стало на свои места, и представилась возможность продолжать любоваться, окружавшим со всех сторон, водопадом.
Мимо под зонтиком проходит молодая женщина. Это светловолосая Тамара, живущая на крайней от леса улице. Идет, не спеша, выбирая дорогу, обходя лужи. Поравнявшись с беседкой, приветливо поздоровалась и, улыбаясь, прошествовала дальше. Как и любая женщина, выровнялась, подтянулась, уделила внимание походке, подчеркнуто красиво управляя движением бедер.
Глядя ей вслед, я, шутки ради, поманил ее в спину пальчиком. И, что вы думаете? Она остановилась, вернулась и вошла в беседку.
-Тамара, ты чего? Решила переждать дождь под крышей?- в недоумении спросил я.- Почему так…
-Ты позвал,- ничуть не смущаясь, не дав договорить, ответила та.- Позвал – я вернулась.
-Не звал я.
-Звал. Мне не почудилось. Хорошо слышала твой голос. Наверное, хочешь, чтобы поухаживала за тобой. Вон, сколько паутины в волосах запуталось. Дай сниму.
Женская рука нежно коснулась волос и мгновенно отпрянула, будто ужаленная или уколовшаяся обо что-то. Тамара вскрикнула от неожиданности, а я не понимал, из-за чего она так испугалась.
-Что случилось?- логично последовал вопрос.
-Током ударило,- волнуясь, ответила та.- У тебя на голове столько электричества, что шарахнуло будто молнией. Даже сознание помутилось.
Вспомнилось, как рядом взорвалась молния. Оттого, очевидно, волосы наэлектризовались, а затем разрядились, испугав бедную женщину.
-Извини. Я не виноват. Все произошло не преднамеренно. Это молния. Она оставила на мне заряд.
-Ничего. Пустяки. Уже все прошло,- улыбалась она, стирая с пальцев паутину, которую успела все-таки снять из моих волос.
-Спасибо, Тома. Ты иди уже. Дождь отвесной, и под зонтиком домой можно спокойно добраться.
-Нет. Поеду с тобой,- как-то странно глядя мне в глаза, твердо возразила она.
-Куда поедешь?
-На охоту с тобой и Юрием Павловичем.
-Откуда тебе известно, что мы собираемся на охоту?
-Ты сказал.
-Я?..
-Да. Только что.
-И не говорил вовсе, только подумал.
-Говорил громко и четко.
Наваждение какое-то, подумал я. Что-то здесь не так. Или я чокнулся после той молнии, или Тома что-то темнит, не договаривает. Возможно, ее муж, тоже охотник, общался с Павловичем и ей рассказал. Но, почему, вдруг, она сказала, что поедет со мной?
-Поеду. Прослежу, чтобы не потерялся в болоте,- продолжала она, впившись в меня глазами.
-Муж твой тоже едет?- терялся я в догадках.
-Нет. Я, ты и Павлович.
-Не дури. Как же семья, ребенок?
-А, что? Муж поймет, и ребенок не грудной. Справятся без меня.
-Ты же знаешь,- не унимался я,- что женщина на охоте не желательный элемент.
-Я и не собираюсь с вами охотиться. Останусь в доме Иозефовича, помогу его жене по хозяйству. А, когда ты на болото соберешься, вот тогда и мой черед настанет.
-Что ты все болото, да болото. Какое…
-Дедово. В нем можешь потеряться, а то и сгинуть. Тебя там поджидают.
О чем говорит эта женщина? Иозефовича она, конечно, может знать через мужа. Но при чем тут болото? Мы же не клюкву собирать едем. Кто меня там ждет? Странный весь этот разговор, и Тамара какая-то странная. Может, я ей приглянулся, и таким способом хочет достичь взаимности? Ничего не понимаю. И, вообще, все выглядит нелепо. Женщина едет с мужчинами, оставив семью. Спрашивается: зачем? За кем-то следить, спасать. От чего или кого? О, господи!
-Откуда тебе все это известно,- спросил я нервничая.
- О чем-то ты мне говоришь, что сама знаю.
-Ничего тебе не говорю.
-Не притворяйся и не делай из меня дуру. Скажу одно. То, что ты обратился ко мне за помощью, хорошо. Я рада. И сделаю все, чтобы с тобой ничего не случилось.
Уже не знал, что и говорить. Сидел и молчал, тупо глядя на собеседницу.
-Ну, вот. И дождь перестал,- засуетилась та.- Побегу, решу все домашние вопросы и соберусь.
Я тоже взял корзинку и, опьянев от странных разговоров, неуверенной походкой побрел домой. Там собрал и снес в коридор заранее приготовленное охотничье имущество, ибо назначенный для отъезда час приближался, и Павлович мог появиться с минуты на минуту. Перекусив на ходу, собрал сухой паек, взял бутылку огненной воды и затолкал их в рюкзак. Теперь оставалось погрузить все это в автомобиль и отчалить в интригующее путешествие.
А, вот, и Павлович. Точен, как часы. Вскочил в коридор, закрыл за собой дверь и Заговорчески спросил:
-Ты зачем эту девицу позвал за собой? Не думаешь, какая молва пойдет по поселку? Тебе-то что, а ей как быть потом? Или заберешь к себе? Ну, отвечай же.
-Да не звал ее. Она сама откуда-то взяла и решила, что поедет с нами. Говорил ей то же, что и вы, приводил те же доводы. Нет, ни в какую, стоит на своем и все. Что делать, сам не знаю.
-Коли так, то и бог с ней. Пусть едет, коль в голове пусто. Только прошу, не соблазняй ее в этот раз, а то и меня грязью обольют. Сводником сделают.
-Обещаю сохранить ваше благородное имя не запятнанным,- шутил я,- и не стану тому виной.
-Ладно, уже, болтун. Поехали. По пути заочно познакомлю тебя с лесником, к которому, собственно, мы едем. У него и определимся, как и где охотиться будем.
Адам (с ударением на первом слоге) Иозефович – обрусевший поляк, до войны каким-то образом попавший сюда, женился на местной молодушке и остался навсегда. С тех и до сих пор работает лесником. Построил дом в лесу, в километре от села и живет там, никуда переезжать не собираясь. Человек интересный, честный, добросовестный и приветливый. Особенно обожает охотничью братию, порядочную и ответственную, конечно. Организовывает и участвует в шикарных охотах. Благодаря его труду и заботам, дичь в его угодьях водится разная, и в изобилии. Особенно богаты леса и болота на пернатую. Выбирай на свой вкус: тетерев, голубь, рябчик, куропатка, утка. За чем ни пойдешь, без трофеев не останешься.
Жена его, Любовь Григорьевна – тоже добрая и гостеприимная. На ее плечах огромное хозяйство, без чего в селе не обходится ни один двор. Любительница и мастерица приготовить вкуснейшую пищу. Удивляешься только, как у нее на все это хватает времени.
Так что едем мы к хорошим людям, прекрасным собеседникам. Нехватка общения из-за ежедневной загруженности, превратила их в жадных слушателей и интересных рассказчиков. Мне предоставлялась возможность с ними встретиться и познакомиться.
По всему видно было, что нас уже ждали. У ворот и калитки тщательно подметено. Калитка открыта. Дорожка к крыльцу посыпана свежим желтым песочком, будто устелена ковром для приема дорогих гостей.
Хозяин с хозяйкой топтались во дворе, в дом не входили, боясь, очевидно, пропустить приятную процедуру – момент приезда гостей. И, как только сработали тормоза автомобиля, заглох двигатель, в калитке тут же появились оба, улыбающиеся и принаряженные.
Юрий Павлович представил меня. Тамару, было ясно, представлять не понадобилось. Она, поздоровавшись и пошептавшись, малость, с хозяйкой, увлекла ее в дом, очевидно, разбирать какие-то подарки. Ее здесь знали и не удивлялись такому появлению.
Павлович тут же достал ящик, прикрытый газеткой и наполненный доверху. С сияющим лицом вручил его леснику.
-Тут все, что ты просил, Адам,- с радостью молвил он,- даже пыжи фабричные есть. Дроби и пороха на два сезона тебе хватит. Там закрутка для гильз пластиковых, которыми ты еще не стрелял. Испробуешь. Если понравится, ящик целый куплю тебе.
Я чувствовал себя неловко и в душе корил себя, что не подумал тоже захватить с собой подарки для хозяев. В мыслях лихорадочно перебрал все, что было со мной и не находил ничего такого, что можно было бы подарить. Случайно коснулся рукой пояса и ощутил рукоятку охотничьего ножа. И так легко стало на душе, будто вырвался из ада. Не медля, отстегнул его и в знак знакомства вручил леснику-охотнику. Тот обрадовался, вынул лезвие из ножен, опробовал остроту заточки, взял в руку, повертел и засиял в улыбке.
-Давно мечтал о таком. Спасибо огромное, молодой человек. Этим ты угодил, попав в самую точку.
-Вижу, куришь,- немного отойдя от эмоционального прилива, продолжил он,- вот, дарю только что сделанную трубку из вишневого корня. Будешь курить, и вспоминать старика.
-А сейчас в дом,- замахал он руками, будто загоняя во двор птицу.- Люба старалась к вашему приезду. Попробуете – пальчики оближете. Проходите, гости желанные.
Ступив на порог, сразу понимаешь, что хозяйка чистюля. Все расставлено к месту, куда ни глянь. Везде чистота и порядок. Простая сельская мебель в большинстве своем сделанная руками хозяина, гармонично вписывалась в комнату, которую я «окрестил» светлицей. Окна прикрывались иссиня-белыми занавесками с замысловатыми узорами, вышитыми руками. Стены украшались трофейными чучелами, деревьями и корнями причудливой формы. В углу привлекала к себе внимание большая икона Георгия Победоносца и вторая поменьше – Божьей Матери. Полы не крашены, но вычищены и вымыты до желтизны.
Возле большого дощатого стола, накрытого полотняной скатертью, хлопотали женщины. Как отлаженный механизм, расставляли приборы и множество снадобий. Комнату заполнял запах различных смаженин, тушений, печений и собственных солений. По богатству стола можно было подумать, что здесь готовятся праздновать величайшее событие, день рождения или свадьбу. Но, как я понимал, все это готовилось по случаю нашего приезда, ибо кроме нас гостей больше не было.
Пока хозяйка с помощницей занимались сервировкой стола Иозефович с интересом, знакомясь, продолжал расспрашивать меня. Его интересовало все до малейших подробностей в моей не столь богатой жизни. Видимо, из разных мелочей он складывал мнение о моем характере, увлечениях, образованности, сообразительности. Я с удовольствием отвечал на все его вопросы и одновременно составлял свое понятие о чертах этого человека. Наша беседа продолжалась бы еще, но голос Любовь Григорьевны потребовал тишины и внимания.
-У нас все готово. Хозяин, приглашай гостей к столу.
Тот сразу как-то растерялся, засуетился, потом пришел в себя.
- Присаживайтесь, друзья, где кто видит, и воздадим должное моей супруге, заботливой и неутомимой труженице. Спасибо ей, вам и господу богу нашему. Перекрестившись на иконы, он взялся наполнять сосуды прозрачным, чуточку зеленоватым напитком.
-Мы от души благодарны вам за визит в нашу глухомань,- подняв высоко рюмку, сказал глава застолья.- Выпьем за вас и нас, чтобы всем было здорово.
Тамара уселась со мной рядом и, когда произносились тосты, шепотом напоминала:
-Не напейся. Напиток этот на первый взгляд приятный и безобидный, но потом берет крепко.
Странно, но почему-то послушался ее, и больше налегал на закуски, одна вкуснее другой.
Сидели долго, обедая и беседуя. Перешли к охотничьей теме и предстоящему выходу в угодия.
-Что вы хотите полевать?- спросил нас Адам.- Выбирайте: тетерев, рябчик или утка.
-Для начала, рябчик,- воскликнул я, зная, что птицу эту в лесу добыть не просто.
-Хвалю, юноша,- одобрил мой выбор хозяин,- хорошая тренировка в стрельбе. А в следующий день пойдем, побеспокоим утку.
-К вечеру должен подойти Архип,- продолжал он.- Этот человек всех зверей и птиц пересчитал. Знает сколько, где и кого обитает.
Моя соседка по столу заерзала и всячески старалась отвлечь меня от разговора. Подавала и приглашала попробовать сладостей: варений, печений, но заинтриговал тот человек, хорошо знающий фауну этих мест. Извинившись, что перебиваю беседу, попросил подробнее рассказать об упомянутом «зоологе».
-Архип, как и я, живет обособленно,- сказал лесник,- только я в лесу, а он на болоте.
-Как на болоте?- удивился я.
-Вот так. Среди трясин и мхов есть остров, приблизительно километр на три. На нем и обосновался он. Добротный дом срубил, огороды возделал, сад посадил, живностью обзавелся. Работает у нас в лесничестве. Живет с дочерью и сыном. А больше, что сказать. Придет, увидите сами.
-Как интересно,- воскликнул я.- Но, ведь, болото остается болотом. Наверное, не очень уютно там, особенно летом, когда комары, мошкара и выделение болотного газа. Хотелось бы там побывать.
-Началось,- бубнила Тамара.
-Что началось?- переспросил я.
-Началось то, чего боялась.
-И, чего же ты боялась?
-Как ты думаешь? Зачем я сюда за тобой поехала?
-Не знаю. Наверное, делать нечего.
-Говорила же. Оберегать тебя буду.
-От чего?
-От того, что уже началось.
-Ну, тебя, Тома. Как-то непонятно объясняешь. Вижу, напиток на тебя подействовал больше, чем на меня.
-Думай и берегись,- со злостью сказала она и пошла помочь хозяйке убрать со стола.
Мне не терпелось. Желание увидеть остров и его обитателей возросло до такой степени, что не сиделось на месте. Да и разговоры на житейские темы меня мало интересовали. Не выдержал, подошел к леснику и сказал:
-Адам Иозефович! Страсть хочу увидеть то болото и остров. Далеко ли оно отсюда? Справлюсь до вечера? Что скажете?
-Не говорите,- попросила Тамара.
-Отчего же,- удивился лесник,- место то в двух километрах отсюда. Это двадцать минут ходу такому молодому как ты. Однако, к болоту попасть можешь, а к острову нет. Выйдем за огороды, покажу тебе тропу, которая приведет тебя к Дедовому. Походи, посмотри. Может, увидишь что. А.там, смотри, Архип появится. Вместе и придете сюда.
-Не надо,- взмолилась Тамара, подслушав наш разговор,- не показывайте ему дорогу. Пусть сидит здесь.
-Что ему делать среди нас стариков? Скучать? Иди, Михаил, поброди, природой полюбуйся,- спокойно сказал Адам.
-В таком случае я пойду с ним,- не унималась гостья.
-Ох, Тома. Смотри мне. Никак пригляделся тебе этот молодчик. Нет ли у тебя мыслишек на счет леса с юношей,- прищурив глаза, подшучивал поляк, специально чередуя русские и польские слова.
-Вы ничего другого не могли придумать?- рассердилась та.- Вы же меня знаете.
-Кто вас, женщин, знает? Что говорите, о чем думаете? Да, ладно. Шучу я. Пройдись с Мишей, коль есть такое желание, хотя уверен, что он сам не заблудится.
Лесник вывел меня за огороды, поставил на тропу и сказал:
-Дорожка идет прямо на север. На примыкающие со сторон не сворачивай и выйдешь к болоту.
Потом наклонился и шепнул на ухо:
-Тамару не слушай. Чему суждено сбыться, то сбудется. А заблудиться здесь негде, если с умом ходить.
И, оглянувшись, далеко ли стоит моя сопровождающая, продолжил:
- Еще скажу наперед, чтобы недоразумений не произошло. Дочь Архипа что-то знает, дар у нее какой-то. Люди к ней идут с всякими хворобами, а возвращаются здоровыми. Ставит на ноги без каких-либо лекарств. Вот, так-то. И на остров без ее благословения не попасть. Потайная тропа среди трясины туда проложена, и знают ее только трое: отец, сын и дочь... Теперь топай, а то Тома нервничает, видя наше шушуканье.
Шагалось легко. Без особого труда прошел лес и поднялся на песчаный взгорок, покрытый сосновым молодняком. Сосновый лес в этих местах явление редкое, а здесь он, хоть и не густо, но закрепился.
В просвете показалось болото, о котором приходилось много слышать. Славилось оно несметным количеством клюквы. Протянулось на тридцать километров, шириной от одного до четырех местами. Не все занято трясиной. Довольно большие площади занимают легко проходимые места, на которых местное население производит заготовку такой полезной ягоды. До сегодня видеть само урочище так близко мне не приходилось.
Сколько видели глаза, вдоль впадины тянулся высокий берег. Скажем: высочайший для равнинной местности. Он резко уходил вниз, на глубину до двадцати, а то и более метров. Заболоченная местность выделялась сплошными разноцветными мхами и чахлой растительностью. Деревья старше пятнадцати-двадцати лет усыхали и стояли черными столбами среди редкого мелколесья. Опустившись на дно впадины, ощущаешь явную нехватку кислорода. Дышится тяжело, быстро вспотеваешь, очевидно, отравляясь болотным газом.
Как может жить человек среди всего этого? Просто представить трудно. А, ведь, живет же.
Тамары не было видно. Где-то притаилась. В отсутствие назойливого соседства я сел на пенек и закурил. Жужжали насекомые, вокруг пел многоголосый хор птиц. Здесь, наверху пахло лесом и грибами. Перезрелые маслята целыми колониями укрыли землю под молодыми сосенками.
Неожиданно за спиной прозвучал незнакомый женский голос:
-Здравствуй, добрый молодец!
С перепугу я вскочил, как ошпаренный, и ответил в растерянности:
-Здравствуй... те. Вы так неожиданно. Я здесь на маслята загляделся. Никто их не берет.
-Вот ты какой,- будто не слыша мой лепет, говорила женщина.- Знала, что когда-нибудь ты придешь сюда. Ждала. И ты здесь.
-Я не понимаю? Это вы обо мне?- бормотал я.
-Можно на ты,- улыбалась она глазами.- Мы с тобой одного возраста. Или показалась такой старой?
-Да, нет,- все никак не мог придти в себя.
-Коль ты уже здесь, давай знакомиться, Миша. Зовут меня надеждой, Надей. В детстве звали Найдой, потому что нашлась доброму человеку. Отец мой – Архип, тот, который поведет вас завтра на охоту, который так заинтересовал тебя.
-Вы... Ты обо мне все знаешь?
-Не все. Если бы могла знать все, было бы не интересно.
-Знаю твое имя,- немного помолчав, продолжала она,- знаю, что пришел сюда не один, а с рыжим хвостом. Знаю, что ты такой же сильный, как и я, только не умеешь эту силу использовать, руководить ею. Мог бы чудеса творить. Если останешься, научу тебя всему этому.
Очевидно, я выглядел глуповато. Думаю, что в тот момент глаза округлились, рот не закрывался. Абсолютно не понимал ничего из того, о чем она говорит.
-Ты приглянулся мне,- говорила она нежно, не обращая внимания на мою растерянность,- согласилась бы быть всегда с тобой. До сих пор у меня не было парня. К тем, кому нравлюсь, не лежит душа. Мне же до самой встречи с тобой никто не нравился до такой степени, чтобы связать с ним свою жизнь. А ты, Михаил, тот, посланный мне богом.
-Ну, что ты молчишь,- еще ласковей заговорила Надежда,- что так смотришь? Аль не красива, не стройна, не здорово выгляжу?
Грех было бы подтвердить хоть одно ее слово. Передо мной стояла невысокая, стройная девушка, вся при формах и достоинствах с длинной, ниже пояса и толщиной в руку косой. Лицо несказанно красиво. Глаза черные, как угольки, живые и приветливые. Простенькая одежда, накрахмаленная и выглаженная, украшала и подчеркивала и без того безукоризненную фигурку.
-Может, твой рыжий хвост краше и милее меня?- в том же духе продолжала она.
-Нет. Ты красива. Несомненно,- наконец, смог уверенно сказать я.- Надя, почему ты решила, что мне..., что я...
-Понимаю,- видя мое волнение, кивнула головой,- не сразу, конечно. Нужно какое-то время.
-Какое время? И при чем тут Тамара?- нервничал я.
-Время для более близкого знакомства. А рыжая Тамара притом, что она мне мешает... Успокойся. Знаю, что ты к ней равнодушен, а она, вот, нет. Потому и поплелась за тобой. И зачем ты наделил ее силой? Тома бестолкова, и сила ее направлена в пустоту. Использует теперь для преследования нас. На большее эта блондинка не способна. Но она скоро потеряет связь с нами, лишь только зайдем за «Столбы Болот».
Меня терзало какое-то страшное чувство. Наверное, сходил с ума. Какие столбы? Какая сила? Какую и как я подарил Тамаре? Какая связь? Господи! Голова шла кругом.
-Отвечаю на твои вопросы,- продолжала Надя, видимо, прочитав мои мысли.- О столбах тебе знать рано. Ты владеешь силой, которую еще не открыл для себя. Сила эта огромна. Правильно бы ее поставить и направить. Ты способен наделять этой силой любого человека, но это не желательно делать, потому что не известно, как этот человек ею воспользуется. Наглядный пример – Тамара. ЕЕ энергия тратится впустую, хвалить всевышнего. Только бы не повернулась на плохие дела. Пользуясь твоим подарком, рыжая сейчас держит с нами связь, не выпуская из поля ее действия. В этом твоя оплошность.
-Да не передавал ей никакой силы,- сердился я.
-Не зная о ней и не управляя нею, ты, получив подпитку извне, наделил частью твою рыжую спутницу. Вспомни, как ты остановил ее. Поманил пальчиком в спину? Она вернулась? Потом коснулась твоих волос? Вот, в этот момент ты и подарил ей щепотку силы. И она сразу же использовала ее в интересах овладеть тобой, под видом уберечь от меня.
-Нет у меня никакой силы,- твердо сказал я,- Уже что-то чувствовал бы, как-то проявилась бы. А так, слушаю тебя и воспринимаю то, что ты говоришь.
-Скажи, Надя. Как ты узнала, что я приду именно сюда, сегодня и сию минуту?- продолжал я удивляться.- Допускаю, что тебе было известно о нашем приезде сегодня, и тропа от лесника сюда одна. Но я мог остаться возле тропы или пойти вправо, а не сюда, и придти на час или два позже. Мог вообще не ходить к болоту.
-Пришел бы все равно, потому что этого хотели я и ты.
-Мне захотелось полчаса назад. И не с тобой встречаться, а посмотреть урочище, природу. Возможно, с твоим отцом повстречаться.
-Да. Но как захотел!- вскрикнула она.- Захотел страстно, безудержно, и почти бежал сюда.
-Как узнала, спрашиваешь,- спросила Надя, сделав вид, будто задумалась, или вспоминала.- Есть определенное пространство, в котором мой мозг начинает ощущать и принимать. В этой, грубо говоря, полусфере, окружающей меня над землей, ощущаю появление и движение всего живого. Четче всего чувствую человека. И, чем ближе он ко мне, тем больше получаю от него информации. Но это в том случае, если пришелец поддается контакту.
-С тобой мне сложно. Если бы ты еще мог и управлять собой, было бы практически невозможно, потому что силы наши равны. Но иногда мне удается проскочить в пробелы, так небрежно оставленные тобой. Так, вот.
Я не стремился понять и не спешил разбираться во всей этой галиматье, которую наплела жительница болота. Слушал, запоминал, но никаких выводов не делал. Когда объяснения ее закончились, спросил:
- Значит, ты специально пришла повидаться со мной и сказать, что я тебе нравлюсь?
-Не только,- опять улыбнулась она.- Ты хотел увидеть, как мы живем среди болота. Вот, и решила показать, чтобы посмотрел своими глазами. Заодно с отцом познакомлю.
-Пойдем,- ее лицо изменилось, стало серьезным и недовольным,- надоела эта хвост-Тамара. Просто нахалка. Мало того, что знает, где мы, так еще и выглядывать стала.
Проговорив это, подошла, прильнула ко мне и обняла.
-И ты меня обними,- шептала еле слышно,- сделай вид для назойливого сыщика.
Я подчинился, но ненадолго. Нежно отслонив Надю от себя, сказал:
-Ну, пойдем, раз звала.
Некоторое время мы шли по берегу. Проводница впереди, я сзади. Потом свернули, почему-то, в лес и еще несколько минут петляли между могучих дубов и белокурых берез.
Вскоре Надежда остановилась, откуда-то достала платок и подошла ко мне.
-Извини, но должна завязать тебе глаза. Скоро пойдем по пласту, о котором никто не знает. И тебе знать незачем.
Соглашаясь, я подставил лицо, и нежные руки аккуратно, но надежно закрепили повязку.
-Адам говорил, что к тебе люди лечиться ходят. Ты им так же этим платком глаза завязываешь?
-Нет. Их перевожу сначала в другое поле, потом веду, и они ничего не помнят. С тобой такое проделать не могу, поэтому и глаза завязывать приходится.
-Не возражаю и готов идти,- спокойно сказал я,- весь во власти твоей. Веди.
-Положи руки на плечи, шагай за мной и помни: шаг в шаг. Ни на метр в сторону, а то придется за чуб из тины вытаскивать.
-А, как Тамара, не пойдет за нами?
-Она потерялась. Столбы поставили заслон. Теперь пускай ожидает тебя там, где оставила.
Я шагал, опираясь на хрупкие плечи, шутил, но считал шаги и запоминал повороты, заставив мозг трудиться на всю мощь.
Под ногами была еще сухая почва. Ступая за своим проводником, стал ощущать нечто такое, что удивило меня. Повязка на глазах стала просвечиваться. Сначала мутно, будто в инфракрасном излучении, потом все четче. Вскоре мог разглядеть прелестные ножки и спинку, а по сторонам деревья и кусты.
Надя остановилась и сняла повязку.
-Это уже ни к чему. Ты и так все видишь,- говорила она, развязывая узлы.- Ничего. Пусть будет так. Если останешься, все равно дорогу знать понадобится. А не останешься – сюда никогда не вернешься. Я знаю. Поэтому иди уже за мной с ясными очами.
Вдали виделась большая возвышенность с могучим лесом, которую я принял за противоположный берег этой
впадины.
-Разувайся и закатывай брюки до колен. Сейчас пойдем по воде,- скомандовала Надя, снимая босоножки с маленьких, почти детских ножек.
Путешествие продолжалось теперь уже по болотной грязи. Жижа, разбиваемая ногами, колыхалась, ухала, охала и булькала, выбрасывая на поверхность газообразные продукты гниения. «Тропа» шла замысловатыми зигзагами среди сплошной трясины. Скудными, редкими ориентирами являлись: то коряга, то сноп тростника, то островки мшистых кочек. Ноги опирались на довольно твердую, каменистую поверхность, похожую на вытесанные из гранита плиты. Дышалось трудно, но девушка не останавливалась, увлекала меня за собой.
Наконец, спасительный берег, такой же высокий и крутой.
-До острова еще далеко?- Запыхавшись, спросил я.
-Уже пришли,- прозвучал над головой ответ.- Поднимайся. Здесь криница. Обмоем ноги. Не стой внизу и не подглядывай. Все то, что ты хочешь увидеть, может быть твоим. Тогда сможешь смотреть, как и сколько хочешь.
Мне было неловко. И не собирался подсматривать. Просто оказался значительно ниже спутницы и, естественно, угол обозрения был значительно шире. Чтобы не поддаваться дальнейшим насмешкам девушки, быстро вскарабкался вгору.
Обувшись, после нескольких шагов подъема мы ступили на обширное плато с расчищенным и ухоженным лесом, буйной травяной растительностью и до одури свежим воздухом. Это и был тот остров, на который меня так тянуло.
-Дорогу запомнил, Миша?- обозвалась Надя.- Сможешь сам назад вернуться?
-Запомнил. Назад с отцом пойдем, он проинспектирует,- уверенно, не задумываясь, ответил я.
-Ой! Какой ты умничка. Правда. Мне так хорошо с тобой. Радостно, весело, будто и не я это. Так хочется...
-Прости,- перебил ее объяснение,- прости.
-Хорошо, хорошо. Не буду больше,- ответила, как школьница, кокетничая, вставив в рот пальчик.
Несколько минут Надя вела меня, очевидно, напрямик через лес, по опрелой листве, пахучей траве и мхах, без троп и дорог. С каждым шагом лес редел, чаще встречались поляны, а где-то вдали проявлялось большое светлое пространство. По всем признакам, мы приближались к жилью. Чаще встречались следы домашних животных и деятельности человека. Уже недалеко прокричал петух, и залаяла собака.
-Вот мы и пришли,- объявила моя проводница, ступив на опушку.
Передо мной открылась огромная поляна. Тут же, от границы леса простиралась обработанная земля. На некоторых клочках уже был убран урожай, другие дожидались своего часа. В центре огородов красовалась усадьба, утопающая в садовых деревьях, плодоносных кустарниках и неисчислимом количестве цветов.
Здесь не было забора такого, которым принято обгораживаться в селениях. Не от кого отделяться и заслоняться. Дом обнесен невысокой стенкой декоративных кустарников. Они вычерчивали территорию двора, в дальнем углу которого ютилось несколько строений. По их виду это были: сарай, птичник и крохотная банька. Дом большой, сложенный из тесаных бревен под дранчатой крышей. За домом громоздилось нечто похожее на наблюдательную пожарную вышку со смотровой площадкой, увенчанной небольшим ветряком, вращающим генератор. Рамы окон, двери, крыльцо раскрашены в нежные, сочетающиеся тона, человеком, знающимся в красках.
Услышав лай, на крыльцо вышел хозяин. Воспитанный пес тут же лег у его ног и замолк. Человек шагнул на ступеньку и остановился, поджидая пришельцев.
-Это мой отец,- на ходу шепнула Надя.
То стоял мужчина лет за пятьдесят, невысокого роста, коренастый, полный сил. Небольшая бородка, густые усы закрывали половину лица. Нос мясистый, но не безобразный, глаза усталые, но приветливые, доброжелательные.
-Кто изволил посетить мое имение?- Громогласно и с юморком спросил он, когда мы приблизились.
-Парень этот приехал к Адаму на охоту. Тот, которого я ждала и, не раздумывая, пошла бы за него. С ним до конца жизни.
- Ну, что ты, Надюша, так нахрапом, не даешь человеку опомниться. Не забывай, что он наш гость в первую очередь. Сначала дай познакомиться.
-Миша,- сказал я и протянул руку.
-Архип,- назвался хозяин, крепко сжав мои пальцы.
-А по отчеству?
-Просто Архип, можно дядя Архип,- ответил он, улыбаясь,- не красивое имя было у отца, трудно выговариваемое. Поэтому я Архип для всех.
-Ну, что же мы тут стоим,- вдруг, засуетился он,- в дом милости просим, Михаил.
Не буду говорить, что я увидел внутри. В комнатах была идеальная чистота, красиво и уютно.
В прихожей нас встретил юноша моих лет, возможно, чуть старше. В глаза бросилось неимоверное сходство с отцом. Это была молодая его копия, чего нельзя сказать о дочери, которая своей внешностью совсем не походила на мужчин. Не за что было зацепиться, чтобы в хоть каких-то чертах найти сходство.
Когда в сопровождении Нади я бегло осмотрел комнаты, хозяин позвал дочь и распорядился:
-Дочка, собери нам чего-нибудь.
-Я только что из-за стола,- смущаясь, сообщил я.
-Не страшно. Мы чисто символически, по рюмочке за знакомство.
Только Надя вышла, наклонился ко мне и полушепотом попросил:
-Не обидь ее, пожалуйста. Она до сих пор ни с кем не встречалась, никто не провожал, и не целована, наверняка. Ты ей понравился, вот и закипела кровь. Доля у нее страшная. Пережила она такое, что, не доведи господи, с кем – нибудь случиться. Не откликнется твоя душа не ее призыв, я тебя не осужу. Только не отруби резко. Как-то помягче дай понять. А останешься – будешь мне вторым сыном.
-Вот, вот. И я говорю то же,- с двери обозвалась девушка, внося выпивку и закуску.
-Ах, беда,- почесал голову хозяин,- совсем забыл, что шептаться нет никакого смысла. От нее не скроешь.
-Не беда это вовсе. Прости, папа,- извинялась дочь,- я родных отключаю. Сейчас это вышло не преднамеренно.
-Только не надо меня жалеть, Миша,- обратилась она ко мне,- что было, то позади. Сейчас я счастлива, меня с верхом устраивает такая жизнь. И, если ты захочешь придти ко мне когда-либо, я буду счастливее всех на свете.
-А теперь все за стол! Закрепим наше знакомство,- приказала, весело улыбаясь.
Мы долго беседовали, познавая друг друга, но подошло время, идти на совет охотников. Архип начал собираться, а я вышел не крыльцо покурить. Следом появилась Надя.
-Ты придешь еще?- спросила она тихим, сомневающимся и просящим голосом.- Приходи, пожалуйста. Минута с тобой – это годы прекрасных воспоминаний и надежд. Подари мне эту минуту.
-Все будет зависеть от расклада на охоте. Но, думаю, что приду. Хотя точно не обещаю,- механически ответил я.
-Хорошо ты сказал, Миша. Буду ждать,- и замолчала.
На крыльцо «выкатился» Архип с сумкой через плечо, и в больших болотных сапогах. Приказал псу оставаться возле дома, подморгнул мне и скомандовал:
-Давай, веди, Миша – Сусанин. Посмотрим, как ты запомнил дорогу.
Мы вышли за огороды. В моей памяти оставалось не выясненным обстоятельство, усугубившее жизнь Надежды, заставившее пережить какое-то горе. Безо всяких предисловий я спросил об этом Архипа.
-Это наша семейная тайна,- как-то сразу, осунувшись, ответил тот.- Да и вряд ли кто поймет, тем более поверит.
Некоторое время он шел молча, потом снова заговорил:
-Вижу, ты парень серьезный, раз приглянулся дочери. Да и в разговоре заметил, что не пустомеля. Коль Надя выбрала тебя, тем более, думаю, тебе следует знать об этом. Клятв и заверений не требую, полагаюсь на твою совесть. А, если окажешься не тем человеком, за кого принимали, бог тебе судья. Большой грех примешь на себя.
Рядом шагал человек, переживший когда-то и сейчас переживающий повторно жизненную трагедию. Сразу как-то постаревший, ссутулившийся. Видно, нелегкие воспоминания сильно тревожили его, отзывались болью в сердце. Видя эти страдания, я решил отказаться от необдуманного вопроса:
-Виноват, дядя Архип, не подумал. Не хочу видеть, как вам больно. Пусть эта тайна останется вашей. Ни к чему было будоражить эту тему.
-Отчего же? Иногда необходимо вспомнить пережитое, каким бы оно тяжелым ни было,- возразил тот.- А теперь слушай то, что скажу. Просто слушай. Обмозговывать и делать заключения будешь потом, потому что услышишь нечто такое, что может не уложиться в человеческие понятия, трудно связывается с окружающей реальностью.
-Миша, ты уверен, что запомнил дорогу через болото?- неожиданно спросил, прервав рассказ.- А то, я пойду впереди.
-Уверен,- коротко ответил я.
-Тогда продолжу знакомить тебя с тем, что произошло шесть лет назад.
Жена умерла рано, оставив нас с сыном. Во время войны сгорела наша хата, и мы ютились в маленькой хибарке. Помимо работы в колхозе я плотничал, зарабатывал кое-какие деньги и откладывал некоторую часть их на постройку нового дома. Тесал не только в своем селе, но и по всей округе. Ходить приходилось далеко.
Вот, и в тот день я возвращался домой поздно, когда начало темнеть. Шел по дороге через поле. Навстречу мне двигалось что-то. Разобрать трудно было. По возрасту, будто бы ребенок лет десяти. Но перемещался он как-то странно: широко ставя ноги и непривычно сильно размахивая руками. Расстояние между нами сокращалось и, когда стало достаточным, чтобы разглядеть, я с ужасом увидел не то человека, не то обезьяну, господи прости. Испугался в смерть. Ноги окаменели и будто вросли в землю. Шага сделать не могу, а руки судороги взяли. Стою, и ОНО остановилось в пяти шагах. Смотрю: ноги и руки человеческие, все остальное волосами покрыто. Лицо безобразно. Одни глаза нормальные, людские.
Протянуло оно ко мне руки и плачет. Ничего не говорит, плачет как ребенок. Слезы с глазенок ручьями текут. А я шевельнуться не могу, мороз по шкуре бегает, в мозгу мысли всякие. Думаю: набросится, загрызет, а я сопротивляться не смогу. Но оно не нападало, стояло и горько рыдало. Сказать что-то хотело, но не могло. Только губами водит да рот бесполезно открывает. Вот, тут-то и увидел я, что зубы у него не звериные, человечьи.
Столбняк мало-помалу стал отступать оттого, что увидел детские зубки. Вскоре пришел в себя и, не приближаясь,
спросил:
-Ты кто?
В ответ услышал подобие «му», «гу». Понял, что не умеет оно говорить. А рученята тянет ко мне и рыдает. Что-то внутреннее заставило меня протянуть вперед руки. И тут же этот волосатый комочек подбежал ко мне, забрался на руки, обнял за шею, прижался и жалобно вздохнул.
Что делать мне с этим? Как домой возвращаться? Что будет с сыном, не перепугается ли? Одно успокаивало, что был он уже взрослым по сельским меркам. Шестнадцать исполнилось. Но все же. И этого существа жалко.
Пришел, сыну, как мог, объяснил. На удивление, он воспринял это спокойно. Забрал у меня, посадил, накормил, выкупал, причесал. Потом подошел ко мне и таинственным голосом прошептал:
-Отец. Это девочка. Самочка, одним словом. Давай назовем ее Найдой, раз она нашлась.
-Не знаю, сын, как и быть тут. Люди увидят. Что скажут? Наваждение какое-то. Горе, да и только. А ты еще и имя придумал. Найда.
Как только повторил это имя, существо начало подпрыгивать, будто танцуя, и издавать звуки: угу, угу.
-Найда, иди ко мне,- ради интереса позвал сын.
Оно подбежало к нему и забралось на руки.
-Найда,- сказал и я.
В ответ оно повернуло ко мне голову и ответило: «угу».
-Теперь ты будешь Найдой,- сказал я утвердительно,- будешь девочкой Найдой.
Было видно, что оно понимает человеческую речь, и соглашалось, отвечая своим «угу».
Стал вопрос, где поместить нового жильца спать. Мы жили не особенно роскошно и не могли с сыном придумать, где можно обустроить лежанку. К нашему удивлению, слыша разговор, Найда решила эту проблему просто. Забралась на печку, свернулась калачиком, показав этим, что спать она будет здесь. Сын достал ряднину, укрыл тельце и закрыл шторку.
Так мы стали жить втроем. Найда, хоть и существо неопределенное, не умеющее говорить, навела порядок в хате. С сыном устраивала стирку. Кое в чем помогала ему в приготовлении пищи, была вся в движении. Во двор не выходила, и, если кто-то к нам наведывался, пряталась на печь, сидела тихо, как мышка.
Свыклись мы с этим. Скучали за Найдой. Только горькая тоска и жаль, не покидали меня, моих мыслей о том, что будет дальше. Все равно когда-то люди разузнают. Не будешь же всю жизнь держать живое существо взаперти. Но «девочка» сама остерегалась, побольше нашего. По большой нужде ночью выбегала, а по маленькой – в ведерко справлялась.
Мне везло в это время. Плотницкой работы подвалило, хоть отбавляй. А это немалый доход в семью и про запас. Дитя это всегда ждало меня и радовалось, когда возвращался. А, видя мозоли на руках, гладило их, и утирало слезы. У меня сердце кровью обливалось, видя, что сообразительное оно, нежное, чувственное, но не человек.
Прошла осень. На зиму повернуло. И вот, однажды, среди ночи слышу детский голос:
-Архип, миленький проснись. Пожалуйста.
Кто-то дергает меня за руку, а я уставший, никак не могу понять, что происходит, никак не проснусь. А оно снова:
-Умоляю тебя, ради бога, просыпайся.
Открыл глаза. В комнате светилась керосиновая лампа, а передо мной на коленях, прикрывшись рядном, стояла девочка. Красавица – глаз не отвести.
-Слава богу, ты проснулся. Одевайся и иди скорее к столу. У нас очень мало времени,- быстро, быстро говорила она,- мне нужно о многом тебе сказать пока не...
Девочка не договорила и пошлепала босыми ногами к столу. Я тоже быстро натянул брюки и подсел к ней.
-Вот, карандаш и бумага. Записывай, чтобы ничего не забыл. Следующее мое появление будет только через год, а это так много,- говорила она, не давая мне опомниться.
Взяв карандаш, я стал записывать. Плотником считался хорошим, а, вот, писарь из меня был никудышный. Но старался, писал, она проверяла, и снова писал.
Записал, как ее зовут. Оказывается: Надя. Имя такое созвучное с сыновой Найдой, только различно по значению. Дальше выводил карандашом, сколько ей лет, когда и где родилась, имена и отчества родителей, где они живут.
-Теперь очень важное,- сказала девочка, тыча пальцем в бумагу,- пиши.
-В соседнем селе, в крайней от реки хате живет женщина, обладающая огромной силой, использует ее, в большей мере, на зло и во вред людям.
Когда я стала подрастать, она почуяла во мне силу, которая может помешать ее злодеяниям. Я уже кое-что знала и умела, но была наивной, доверчивой. Когда я шла со школы, эта злая женщина обманом заманила меня к себе, напоила зельем, усыпила и сделала со мной то, что ты видел. В этом облике я обречена жить до глубокой старости. Запиши. Никто, на многие сотни километров, кроме нее не сможет снять с меня порчу. И еще. Два раза в году с ней можно общаться, как с простым человеком. Происходит это в дни равноденствия. Два дня она будет бессила, за следующие два
обновится и восстановится.
Не знаю, как тебе удастся, но попробуй, спаси меня. Попроси, уговори, может, женись. Она в твоем возрасте. А, когда мне с твоей помощью удастся вернуться, освобожу и спасу тебя.
Архип, миленький, дорогой мне человек, сделай что-нибудь. Всю жизнь буду твоей должницей и благодарной. А теперь иди и ложись спать. Осталось совсем мало времени. И, чтобы тебе завтра не показалось, что все приснилось, я своей рукой подпишу эту бумагу.
Я лег, но не мог уснуть, пока горел свет. В голове все смешалось, и сон не брал. Девочка еще пару минут сидела, согнувшись над столом, водила карандашом по бумаге, затем задула лампу и шмыгнула на печь. Сразу же на меня снизошла благодать, пошло тепло по телу, и проснулся только утром.
Быстро встал и подошел к столу. На бумаге ровным, детским почерком было выведено:
Подтверждаю, что записано это все с моих слов, что это происходило наяву, а не во сне.
Надя К.
Архип. Спаси меня!
Прочитав все написанное от начала до конца, я прослезился. И так мне стало жалко это создание, что твердо решил помочь ему, хотя не имел представления, как это сделать. В горячке совершил ошибку. Допустил оплошность, за которую не мог себя простить.
Не дожидаясь того дня, о котором подчеркнуто говорила Надя, собрался и пошел. Притопал в село, нашел хату и ступил во двор. И двух шагов не сделал, как от крыльца донесся голос:
-Напрасно, мужик, такую даль отмерял. Можешь разворачиваться и шагать обратно. Ничем тебе не помогу, и помогать не собираюсь. Будет так, как есть.
Я, было, открыл рот, чтобы сказать что-то, попросить, но она не дала этого сделать.
-Сказала тебе. Не думай ничего просить. Я молода и хочу иметь все, а эта соплюшка решила пересечь мой путь. Вот, и получила свое. И ты иди. Иди, не топчись. Бесполезно.
Видя, что визит провалился, я развернулся и направился к воротам. В спину продолжали лететь страшные слова, заставляющие содрогаться и жутко страдать в бессилии.
-Знай, мужик, что каждый год, прожитый твоей приблудой в звериной шкуре - это шесть лет человеческой жизни. Ха – ха – ха.
-Запомни. Освободить ее может только я или моя смерть. Но я еще десяток годочков умирать не собираюсь. А через десять лет этому чучелу стукнет семьдесят. Пробудится дряхлой старухой, не познав, ни любви, ни счастья. Иди и не приходи сюда больше. Будешь надоедать, случайно руку себе отрубишь. Слышишь? Ха – ха – ха.
Я брел, не видя за слезами, дороги. Сердце сжалось от боли. Весь, разбитый горем, вернулся домой. Надя с радостью подбежала ко мне, но, увидев мое состояние, нежно прильнула ко мне и ласково гладила руки.
В ту ночь почти не спал. И решился. Любыми судьбами нужно спасти девочку. Каждый день, каждую минуту обдумывал план действий и серьезно готовился.
За день до того, как ночь с днем сровняются, ушел из дому, сказав сыну, что навестить родственников. Побыл в знакомых, дальних родичей, и на следующий день, с рассветом явился в то село. Спрятался в кустах и наблюдал за этой, не знаю даже, как назвать, нелюди в человеческом обличии.
По всем признакам с ней случилось то, о чем говорила Надя. Она кормила курей, ходила по двору, брала за сараем дрова, но меня не обнаруживала, не чувствовала моего присутствия.
Дождался ночи, тихонько прокрался, надежно подпер двери и окна, облил хату керосином и поджог.
-Фух. Давай присядем,- сказал Архип, дрожа,- волнуюсь, будто второй раз это проделываю.
Мы опустились на траву и он, переведя дыхание, продолжил:
-Хату со всех сторон охватило огнем. Сухое дерево и соломенная крыша загорелись в считанные секунды. Я засел в кустах и наблюдал, не выскочит ли где эта страшная женщина. Нет. Осталась там навеки. Сбежавшиеся на пожар люди, уже ничем помочь не смогли. Хата пылала так, что на сотню шагов к ней не подступиться. Потом внутри что-то, будто взорвалось. Через полусгоревшую крышу вверх взметнулся огромный огненный столб. Подхваченный ветром, он превратился в пепел и рассеялся по полю.
Меня колотило, как осиновый лист, оттого, что взял грех на душу, а больше от радости, что расквитался со злом. Воспользовавшись суматохой, незаметно удалился и, встряхнувшись от всего, быстро направился домой.
Пришел под утро. Сын, очевидно, не спал, потому что, как только скрипнула калитка, одетый выбежал навстречу. Смотрел на меня какими-то странными глазами: не то испуганными, не то радостными.
-Отец! Пока тебя не было, тут такое произошло!- почти кричал он, в каком-то нервном восторге.- Не поверишь. Найда в девушку преобразилась. Пойдем скорее, посмотришь.
Сын не знал ни о ночном пробуждении Нади, ни о письме, ни об ее просьбе, ни о моей затее.
-Вчера, ближе к ночи,- спешил сообщить он,- Найда страшно стонала, даже подвизгивала. Я перепугался, бросился на печь, но она задернула занавеску, дав понять, что моя помощь не нужна. Боль ее продолжалась несколько минут. Потом умолкла, только шуршала на печи. Со временем разревелась и девичьим голосом молила и благодарила кого-то. Я так перепугался, что и спать не ложился. Ближе к полуночи не выдержал и заглянул за шторку. А там девушка спит большая и совершенно голая. Разве такое может быть, отец? Думал, приснилось. Да, нет. Вправду все это. Чудеса какие-то.
-Замолчи и послушай,- пытаясь сбить его пыл, сердито сказал я,- не ори на весь мир. То, что произошло, истинная правда, и никакая не сказка.
И вкратце рассказал ему обо всем, что творилось все это время.
-Ты убил ее?- спросил сын дрожащими губами.
-Нет. Она сгинула в пожаре. Давай думать, что делать дальше. Как девочку одеть и куда ее деть.
Я вошел в хату и обмер. Закутавшись в постынь, перед мои глаза предстала девица стройная, как березка, красоты сказочной. Это не та Надя маленькая, хрупкая девочка, которая будила меня среди ночи, а взрослая девушка со всеми женскими формами. Только теперь дошло до меня, что прошло время, в течение которого Надя повзрослела на пять лет. Значит ей уже шестнадцать.
Она бросилась ко мне, крепко обняла, не стесняясь своей наготы, содрогалась от рыдания, с жаром изливала слова благодарности.
-Спасибо тебе, Архип, отец мой дорогой, спаситель мой и новый родитель. Ты вернул меня, возродил. Спасибо, батюшка мой милый. Не знаю, как тебя благодарить. Кланяюсь тебе в ноги и целую их. Упала на колени и стала целовать мои ноги. Я, не медля, поднял ее, прижал к себе, гладил, жалея, и плакал вместе с ней, радуясь ее рождению и пришедшему вслед счастью.
Сын, тем временем, принес рубашку и брюки. Стесняясь девичьей наготы, подал мне и вышел во двор.
-Одень, Наденька, пока это,- удивляясь, пробудившейся во мне нежности, предложил я и подал одежду.- Сейчас же пойду в райцентр и куплю тебе что-нибудь на первый случай, потом сама выберешь в магазине, что тебе нужно.
Приобрел одежонку и обувку на свой вкус. Принарядили девушку.
Вроде бы и быть тому. Но нужно было думать, как быть с Надей дальше. Сын пошептался с ней, и они предложили объявить в селе, что к нам приехала погостить племянница. Их идея мне понравилась. Сын постарался, чтобы об этом незамедлительно узнали соседи, и, как в любом селе, завтра будут знать все. Позже пришли познакомиться несколько парней и девушек. Нам стало легче. Некоторое время теперь нам не нужно было скрываться.
Прошло несколько дней. Я попросил у бригадира коня с упряжью, собрал Надю и повез к ее родителям. Надеялся обрадовать их возвращением дочери, но нас выставили за дверь, чуть не побив меня. Обозвали меня гадким подлецом и безбожником, а Надю бездомной..., не хочу этого слова называть. Не понимал я, как родители не пригляделись, не расспросили. Ведь, у матери должно было дрогнуть сердце, какую-то родинку приметную вспомнить. Так нет, не признали в ней свою дочь.
-Если я тебе не в тягость,- проговорила убитая горем Надя, - будь мне отцом. Я люблю тебя больше, чем отца. Не пожалеешь. Приобретешь прекрасную дочь и помощницу в хозяйстве.
Я приголубил ее, поцеловал в лобик и, чуть не плача, ответил:
-Да, доченька моя. Надюша, солнышко мое. Я тебя дочерью считаю давно, с тех пор, как в поле подобрал. Живи с нами, сколько посчитаешь нужным.
-Нет, папа. Это уже на всю жизнь.
Так и было решено на семейном совете. Но, как узаконить, как удочерить? Поспрашивав, понял, что это сложно будет сделать. Вот тогда я принял еще раз очень важное решение. И, чтобы осуществить его, навестил своего старого друга. Как на духу, выложил ему все, просил помочь, а он, не колеблясь, согласился.
Скрытно перевез к нему более ценные вещи и имущество, а затем поджег и свою хибару. Выбежали мы с пожарища для виду, в чем были. Лачуга наша сгорела в считанные минуты до тла. Люди одежду снесли, продукты всякие, подводу организовали и перевезли нас к другу.
Через несколько дней взял я в сельсовете справку погорельца. По этой справке там, где приютил нас мой товарищ, выписали новые метрики мне и моим детям: дочери и сыну. Друг при этом свидетелем был. Государство, как погорельцу, в строительстве помощь оказало. Так и живем мы с тех пор дружной семьей. Хорошо живем.
В течение года, после возрождения, у Наденьки проявилось то, что ты видел и знаешь.
-Заговорились мы,- сказал совсем другой Архип – опять бодрый и жизнерадостный,- уже дом Адама видно. Пора и о делах охотничьих поговорить...
Предстоящую охоту обсуждали основательно. Адам с Архипом определились с местом, где обитал рябчик.
-А утки везде полно: на всех канавах, ручейках и озерах,- успокоили нас хозяева,- лишь бы ваши глаза и руки не сплошали.
Решение принято. Оставалось отобрать патроны с соответствующей дробью.
Охота удалась на славу. Эти два дня мы провели, как в каком-то волшебном мире...
Перед отъездом я , все таки, пошел к болоту. Надя уже ожидала меня и, только мы показались друг другу, она быстро пошла навстречу, почти подбежала ко мне. И бросилась бы в объятия, но в последний момент сдержалась.
-Спасибо, что пришел,- радостно блестя глазами, со счастливой улыбкой, пропела она.- Сдержал слово. Ты честный и ответственный парень. Жаль, что времени у тебя мало.
-Охота понравилась?- спросила, зная наверняка, что да.- Приезжай еще. Ты понравился моему отцу. Я же от тебя без ума. Мы ждем тебя.
-Спасибо, Надюша,- с грустью ответил я.- Все у вас здесь прекрасно: и охота, и природа, и люди, и ты.
-Правда?- засияла она.
-Да. Но ничего обещать не буду. Как распорядится судьба. Не хочу подать тебе надежду, заставить терзаться в ожидании. Будет так, как будет.
-Правильно,- согласилась она,- правдивость хорошая черта, и за это я люблю тебя еще больше. Обними меня на прощание. Хочу прочувствовать силу рук, вдохнуть твой запах. Знаю, что ты сейчас скажешь. Согласна. Но прошу тебя сделать это.
Мы обнялись, и тут, откуда ни возьмись, в вышине мгновенно развернулась черная туча, хлестнула холодным дождем. Надя увлекла меня под густую сосну, прижалась к спине, обняла, скрестив на груди руки.
-Я укрою тебя от дождя,- шептала она мне в шею.- На тебя не упадет ни одна капля, пока мы слиты воедино.
И, правда. Кругом лил дождь, обтекая нас, будто под прикрытием зонтика. Рядом просвистела молния, разрывая кору березы, и грохнул невероятной силы гром.
Шарахнул так, что зазвенело боковое стекло. Я ехал в автомобиле на переднем сидении. На моих плечах все также покоились женские руки, скрещенные на груди. Обернувшись, увидел Тамару, и руки то были ее.
-Опять это ты,- буркнул я недовольно.
-Да, муж упросил, свозить ее,- виновато пояснил Юрий Павлович,- гостинцы везет Адаму. Пришлось согласиться.
-Мы, что едем к леснику,- удивился я.
-Ну, конечно. Что с тобой. На охоту ж едем.
-Как к Адаму?- думал я.- Мы же от него должны ехать. Наверное, я уснул, и все это мне приснилось.
Машинально сунул руку в карман и наткнулся пальцами на, подаренную мне, трубку. А нож почему-то на месте, пристегнут к ремню. Да, конечно же, нож, ведь, не дарят, поэтому он ко мне возвратился.
Вгляделся в дорогу, и мне стало плохо. Машина катилась по знакомой уже дороге. Сейчас должен быть поворот. Точно. Вон, там усадьба Адама. Правильно. Вот, ворота и открытая калитка. К крыльцу ведет дорожка, отсыпанная желтым песком.
-Господи. Я же только что был здесь,- терзалось сознание,- сейчас выйдут встречать хозяева.
Так и случилось. Все повторялось. Только, вручив теперь нож леснику, я попросил копеечку. Взамен получил пятак и прекрасную трубку из вишневого корня. Их стало две, точь в точь одинаковые. Во дворе и в доме все знакомо до мелочей.
Еле дождавшись конца трапезы, собрался на болото. Тамара вызвалась проводить, но я предложил ей вернуться, как только стал на тропу. И она согласилась.
Я быстро шел по хорошо изученной тропе. Вышел к болоту, уселся на пенек возле россыпей маслят. Вот мой окурок, втоптанный в песок, следы моих туфлей. Дрожа от волнения, закурил. И тут, как молотом по голове, из-за спины:
Здравствуй, добрый молодец! Вот ты какой? Знала, что когда-нибудь ты придешь сюда. Ждала...
05.05.2008г.
г. Городня