Ключ был потерян.
Время текло чуть шуршащим потоком, и не было смысла, чтоб его остановить. Стрелки остались, шагали назад, изображая диковинный танец на ряби воды, а река давно вышла из берегов. Синий и бежевый смешались, обратились в новое равенство цветов, располагали к себе и разрешали не думать о прошлом. О хорошем тоже можно было не думать, но лето не желало уходить из головы и не смыкало уст.
Немые рыбы серебрились на дне чёрной речки. Только внимательный взгляд кита и его ближайшего сородича сфинкса видели их сквозь толщу воды. Рыбы были беспомощны и раскрывали рты. Кто-то запретил им показываться на свет, и они решили никогда не всплывать глотнуть воздуха.
Дельфины не умели плакать, вода моря ушла из них, сменилась речной водой. А речная вода не имела свойства накапливаться.
Мысли остались при своём, огонь на перевале ещё не погас, и создавался уют в их маленьком совершенном мире. Звёзды загорались быстрее серпов из тёмного металла, и их было проще подкидывать в пламя. Они подмигивали костру, но тут же гасли, теряя свою силу, передавая её пламени. Дельфины наблюдали молча, рыбы молчали тоже, им было не до того, а время перемешивало всё в невыразимую кучу из непередаваемых образов. Они наскакивали один на другой, втекали неторопливо, смешивали свои полутона, менялись звучаниями.
Человеческие голоса постепенно терялись, заменяясь звериными.
Мудрый Харон продавал часы, только никто не желал их покупать. Глупые.
Восприятие чуть подрагивает, глаза закрывает ночь, и я почти вижу, что там, за занавесом из невыносимо слепящих звёзд. Время течёт и сворачивается в спираль-водосток. По бесконечному желобу и дальше за край. Образ реки пульсирует на самом краю сознания, и до него не так просто дотянуться. Грифон оборачивается, и скрежет становится более явственным. Ты звал его? Он задаёт вопросы сфинксу, тот молчит и считает пролетающие кометы. Сфинкс думает о своих детях и как хорошо было бы им дать раскрасить кометные хвосты.
Свежий снег и синева на вёслах. Снова не хочется уходить и мерцать вдали неразрешимой мечтой. Книга шелестит, и видится корабль со скрипящей палубой-лестницей. Она ведёт к небу. Много пустынного песка в разбитых чашках, белые осколки валяются повсюду. Темнота вновь смеётся и показывает пальцем на мечту, а та осмеливается лишь улыбаться. Непросто сохранить едкий взгляд на память, но боль остаётся. Нотки тревожности в образах, но всё получится вывести на белых тонах. Свернуть свиток и взять новый.