В АЭРОВОКЗАЛЬНОМ БУФЕТЕ
(Из далёких семидесятых...)
Велика земля российская. Долог путь людей пассажирского званья, -сидишь ли ты у окна ходкого автобуса, или у окна классной каюты речного теплохода, зрея берега, левады,обна-
жённые каменистые гряды, или у иллюминатора лайнера, взглядывая на проплывающие под тобой ватообразные плотные облака, - множество мелких забот в любой дороге. И это-то объединяет все виды движения в некое средство, взывающее к расторопности и действенности даже слишком уравновешенную психику путника...
Самолёт междугородного рейса, сделав большое полукружье над городом, приземлился в уральском аэропорту.Промежуточная посадка. Стоянка 20 минут. Семён Ефимович Сюртуков лениво поглядывал на медленно останавливающийся бег винтов двигателей.Вот подъезжает тележка с трапом. Стюардесса просит пассажиров оставаться на своих местах до полной остановки винтов (просьба привычная в подобных случаях).
"Люди всегда почему-то сразу же при приземлении начинают как по зычной команде излишне суетиться, вызывая некоторую неразбериху в салоне и недовольство бортпроводниц и членов экипажа, - вот следствие всесильного дорожного бытия!" - философически заметил про себя Сюртуков. "Видимо, дорога - элемент кочевья, а человек моего века, сугубо оседлый, и, окунувшись, хоть малой толикой в жизнь своего древнего предка, он как бы притрагивается исподволь к нему, - вот излишняя нервозность, суета.Ох, отвык человечище от своих пещерных соплеменников. Ха-ха-ха! Ну и придумываю я всегда же!" Тут он медленно высвободился из глубокого кресла, вышел в проход междурядья и направился к выходу. С трапа сошёл он последним.
Здание аэровокзала внедалеке и, он решил дойти до буфета и выпить стакан кофе или сока. Холодный и влажный ветер порывисто налетал на шедшего по бетонному полю уже немолодого, с определившимся житейским багажом Семёна Ефимовича, работника снабженческой организации одного из областных центров где-то в средней полосе России. Зябнет тело на стылом открытом пространстве.Как бы нехотя побежал, затрусил мелкими шажками.
Вот и дверь.Пахнуло тёплым воздухом просторного фойе. Многоголосье заполонило слух и, на фоне гудящего шума репродукторы вещали с сухим официальным акцентом о прилёте и отлёте самолётов. Сюртуков с учащённым серцебиением отмеривал последние ступени широкой лестницы второго этажа и, увидев в левом углу зала стойку буфета, живо направился к нему.
"Очередь маленькая!" - радостно мелькнуло в голове. Он подошёл к прилавку и,не спрашивая "Кто последний?", пристроился рядом с пожилой женщиной, стоявшей последней.
Потная от духмяного жара только что испечённой снеди и двух жарких сверкающих никелем термосов, полная,с широким красным лицом буфетчица рассчитывала двух молоденьких девушек за взятые бутерброды. Её движения быстры, точны; правая рука как-то автоматически бросала косточки счётов вправо и влево. Если и были мгновения, равные застывшей динамики скульптурного эффекта, то они скорее играли роль нарочитой правдоподобности в подсчете купленного, чем нечто физически необходомое. Это немые кадры картины, объясняющей степень поднатарённости в самом процессе продажи-покупки служителя розничной торговли.Семёна Ефимовича весь этот ритуал как бы загипнотизировал, - он лишь просто глядел на работу рук буфетчицы, не осмысливал содеянного, не сосредоточиваясь не на чём-либо. Он продвигался.
Узловатые, чуть дрожащие руки старой женщины,с резко выступающей сеткой вен, крючковатыми, ревматическими пальцами, протянули металлический рубль.
- Чшайку, булку с маслом, да пирожок, - медленно прошамкала она вполголоса.Пока это было говорено, монета брошена в большую плоскую чашку с горкой разнокалиберной мелочи, налит стакан чая,положены на тарелку булка и пирожок и, голова хозяйки буфета склонилась над мелкими деньгами.Сдача бодрым движением руки ссыпана в костлявую, сухую пригоршню старухи. Подслеповатые глаза её вглядывались в несколько медных монет.
-Ты што ж сдала-то? Тебе ж рубель дадено было!
Последнее слово застало буфетчицу по-деловому с какой-то неизъяснимой твёрдостью глядеть на Сюртукова, спрашивая его водянистыми глазами: "Что брать будете?" Он уже начал было говорить: "Два стакана кофе..."
-Да ты что плетёшь, нахалка! - на пределе голосовых с хрипотцой связках выкрикнула торговка.
-Ты что,хамка, ну надо же, старая! - Сюртуков и другие за ним стоящие для неё не существовали.
-Ты же полтинник подала, полтинник! Вот-он! - красная рука с пухлыми пальцами отрепетированным движением схватила заранее положенный с краю тарелки блестящий полтинник и, потрясая им в воздухе, упоённо в тайнике души радуясь выданной сценой, выплёвывала отдельные слова.
-Шляются разные...Так и стараются надуть...Бесстыжая...Да как тебе такое приснилося...Вот-он твой полтинник!
Какое-то оцепенение охватило старую женщину. Вдруг она с усиливающейся дрожью рукой захватила лямки хозяйственной сумки,сгребла её с прилавка и подалась от него.
-Да што ты, што ты привязалася-то! - испуганная шумом буфетчицы, двинулась она к выходу, сгорбившись и, размахивая свободной рукой,утверждала какую-то правоту себе самой.
"Что же я-то!" - напряжённо думал Сюртуков."Я-то видел рубль. Рубль она протягивала.Ясно вижу сморщенную руку и тяжёлый от никеля рубль! Надо же громко сказать, что зачем же обманывать безответного человека"... Рука его протягивала мелочь за налитые до краёв стаканы дымящегося кофе с молоком. Сзади стоящие нетерпеливо требовали своей разноголосицей быстрее отпускать, не задерживать народ.
Обжигая пальцы, он поставил стаканы на круглую мраморную доску рядом стоящего высокого стола-треножника. Отпивая нервными глотками кофе, взгляд нечаянно коснулся булки,лежащей на стакане чая,который сиротливо стоял у блестящего термоса; пирожка рядом не было... "Объявляется посадка на самолёт, рейс..." - гулкий звук прошёлся по огромному пространству зала. Торопливо отставив стакан недопитого кофе, Сюртуков бросился к лестнице и стал суетливо спускаться вниз. Полы расстёгнутого плаща крыльями хищной птицы колыхались в разные стороны. Застарелая болезнь сердца - как-то сильно сдавило под ним, пересохло в горле, во рту непрятный металлический вкус. Вот двери, вот тот же порывистый знакомый ветер, несущий в этот миг некстати приветливую весну.
"Господи, до чего изощрена тактика этих торгашей. Насколько же умело ведётся обман, беззастенчивый обман и нет возможности воздать им по заслугам. Но я-то мог бы помочь человеку.Да что толку, я бы этого зла минутным возмущением не исправил. Такова, видимо, розничная торговля! Ведь, это наша торговля! Господи,Господи,у-фф...Опять зафилософствовался!"
...Минул стартовый взлётный миг. Самолёт натруженно взревел сфорсаженными моторами. В голове у него была одна мысль: "Скорей бы отсюда!"
И его тело, преодолевая перегрузку,созданную ускорением, инстинктивно подалось вперёд, упираясь в пристёгнутый к креслу ремень, руки с напряжением держались за подлокотники. "Скорей бы отсюда!" - и сердце билось размеренно с полным наполнением пульса.