глава 9. СПЕЦПРИЕМНИК
Качнуло. Свист турбин на реверсе. За стеклом иллюминатора темно. Какие-то огни.
Где я?
Лайнер остановился. Выключились двигатели.
Пассажиры засуетились. Они достают из всех щелей свои манатки и двигаются к выходу.
Где я?
Одним из последних, как сомнамбула, плыву к выходу.
В проеме открытой двери пахнуло теплом, и в нос ударил дурманящий запах цветущих магнолий! Как в Адлере! Я до сих пор помню, как в первый раз приехал с мамой на Черное море. Мне было семь лет. Наш поезд прибыл в Адлер на рассвете. Я тогда собрал из цветов целый гербарий, а запах магнолий запомнил на всю жизнь!
А может я в Адлере? Страны, города, события крутятся в голове, как цветные стекляшки в калейдоскопе, создавая причудливее узоры.
Аромат магнолий, мой любимый … я уткнулся в спину впередиидущего и чуть не сшиб его с ног. Размечтался, идиот! Плавный поток спускавшихся по трапу пассажиров вдруг застопорился. Какие-то сумбурные, хаотичные движения у подножия трапа. Снова двигаемся. Еще несколько ступенек! И вот — первый шаг по Святой земле!
Причиной заминки был — старик. Он стоял на четвереньках на бетонке, рядом валялись трость и разовая кипа. Пассажиры обтекали старика с двух сторон. Старика трясла за плечо женщина: «Папа, мы приехали, мы дома!» В нескольких метрах от подножия трапа стояли работники аэропорта, с рациями. Они показывали жестами на старика, но подходить не решались. Было не совсем понятно, то ли старик упал, то ли хочет поцеловать родную землю. Старик что-то бормотал под нос.
Вдруг рядом со стариком встал на четвереньки какой-то мужчина в черном кожаном плаще и принялся целовать бетонку.
«Без фанатизма, друг мой, только без фанатизма»
Я пристроился в хвост веренице пассажиров двигавшихся к терминалу аэропорта. Мимо нас, в сторону самолета, пробежал парень в униформе, толкая впереди себя кресло-каталку, наверно, для старика.
Вижу, что пассажиры втягиваются в терминал не с главного входа. Опять спецприемник? Я остановился перед дверью. Над дверью висит табличка, надписи на иврите и английском. Силюсь понять, бесполезно, в школьном аттестате тройка с натяжкой по немецкому. Мужчина с рацией в руке смотрит на меня с улыбкой и обращается по-русски: «Это зал министерства абсорбции! Проходите, пожалуйста!». Точно — спецприемник! Я уже полтора суток не был на воле, не видел нормальных людей, надоело.
Министерский зал: ряды кресел, вдоль стены — кабинеты-кабинки, а в них — мои новые чиновники!
Чиновники выходят, называют фамилии пассажиров, приглашают в кабинки, о чем-то говорят, пишут, клеят, подшивают, дают какие-то бумаги. После этой процедуры чиновники провожают новых сограждан до двери, у которой дежурит работник аэропорта. Работник связывается по рации, в зал тут же заходит другой работник, и уводит людей в неизвестном направлении.
На столиках, в углу, стоят бутылки с напитками и лежат упаковки … с мацой.
ХЛЕБА-НЕТ!
Решил покурить, зашел в туалет. Во время перекура от друзей по вредной привычке узнал, что после посещения кабинетов-кабинок всех провожают «на волю».
От моряков бывавших за границей я был наслышан о чистоте общественных туалетов. Чистый туалет — признак цивилизации(позже узнал, что — очередь — тоже). Огляделся. В углах — окурки, катыши смятых салфеток, вокруг писсуаров — обоссано. То ли плохо убирают, то ли мы так насвинячили? Сделал вывод, что, пока, лучшим увиденным мной заграничным туалетом является — ротный сортир в Будапеште.
Все, надоело, хочу к нормальным людям!
Пора идти, а то не дай бог очередь свою прощелкаю!
Хотел бросить, машинально, окурок на пол. Остановился. Задумался. Затушил о край пепельницы и аккуратно положил на дно. Молодец.
Из кабинки вышел чиновник и назвал мою фамилию.
На чиновнике были сандалии на босу ногу, светлые брюки и рубаха с коротким рукавом. Рубаха была расстегнута сверху на две пуговицы. На груди блестел, утопая в пышной растительности, внушительный золотой шестиконечный «маген Давид», висевший на массивной золотой цепи.
Мы поздоровались, пожали руки, чиновник поздравил меня с приездом на родину, зашли в кабинку, сели за стол.
Чиновник сверил мою визу со списком, и говорит, улыбаясь:
— Жена с дочкой утомились, наверное!
— ? ? ? … так ее здесь нет … жены … и дочки … нет …
— Ты(в иврите, как и в других древних языках уважительное «Вы» отсутствует, по этому поводу евреи шутят, мол, они даже Б.га на «ты» называют, не то что…!) что, один приехал?
— Ну да!
— А они где?
— В совке!
— Так они разве не с тобой?
— Нет! Они приедут, только позже!(в посольской анкете я указывал свое семейное положение, и говорил посольскому, что жена и дочь со мной воссоединятся, но чуть позже)
— Странно…
Чиновник кому-то позвонил. Выяснилось, что по документам, в том числе и бухгалтерским, мы числимся как прибывшие вместе!
Вот такая накладка вышла.
Чиновник сказал, что такое случается, но редко, что в его практике это второй случай.
Соответственно, и деньги нам были начислены на всю семью. Но так как фактически я один, то мне должны будут сделать пересчет в филиале министерства абсорбции по месту жительства, куда мне нужно будет сразу же обратиться, так он мне сказал. Дело в том, что в аэропорту наличными выдавалась только небольшая сумма, а остальные подъемные выдавались в виде именного чека, заранее приготовленного, отпечатанного.
Чиновник отсчитал мне 50 шекелей, за что я расписался в ведомости.
Кроме денег, я получил брошюру-справочник с полезной информацией и теудат оле (удостоверение репатрианта), книжечку размером чуть меньше паспорта с голубой корочкой. Помимо моих ФИО и фотографии в теудат оле имелось несколько отрывных страниц-купонов с указанными на них льготами: разовый бесплатный проезд на такси в любую точку Израиля, медицинская страховка на шесть месяцев, льгота на бесплатное обучение в ульпане(курсы иврита), скидки на покупку первого жилья, первого нового автомобиля и бытовых электроприборов. На счет автомобиля и электроприборов чиновник уточнил, что если все это я уже послал в Израиль контейнером, то я смогу воспользоваться льготами при растаможке. Он так же напомнил, что я имею право ввезти в Израиль, разово, неограниченную и не облагаемую налогом сумму денег, либо наличными, либо в трэвэл чеках, и ее, сумму эту, достаточно лишь задекларировать. Но для меня это было не актуально.
Покончив с финансовыми вопросами, чиновник спросил, есть ли у меня, где остановиться. Я ждал этого вопроса, так как куда податься я не знал. Поняв, что остановиться мне негде, он предложил мне выбрать если не определенное место, то хотя бы регион. Тель-Авив, как самый большой город Израиля, и близость моря, меня вполне устраивал. Услышав мои пожелания, он предложил мне остановиться на первое время в отеле «Цидон» в Тель-Авиве. Как он пояснил, министерство абсорбции арендует отель для таких случаев, и постояльцы платят небольшую часть от реальной стоимости. Помня о Будапеште, я, осторожно, поинтересовался, настоящий ли это отель или … Пакид(«чиновник» на иврите)меня успокоил, он заверил, что это новый, только что построенный отель, недалеко от моря.
Я был искренне тронут такой заботой о новых согражданах и с содроганием вспомнил овировские рожи.
В связи с этим, мне очень интересно узнать, как сейчас встречают русских репатриантов в России?
Мы тепло попрощались. Чиновник проводил меня до двери и передал под опеку работника аэропорта.
Другой, вызванный по рации, работник помог мне отыскать мой багаж. Этот работник был моим ровесником, он говорил по-русски, но с сильным акцентом, путая слова. Он оказался очень доброжелательным парнем. Он тоже поздравил меня с возвращением на родину, рассказал, что его привезли в Израиль совсем маленьким, и заверил, что все будет «беседер!»(ОК), что, мол, все когда-то сюда приехали, и если не сами, то их родители. Он проводил меня до пункта досмотра багажа, и спросил, если у меня, что декларировать. Я ответил, что нет. Тогда он посоветовал мне идти по «зеленому коридору» и пожелал удачи.
Меня никто не остановил, и мой багаж не проверяли.
Во время пограничного контроля, мне мило улыбалась красивая девушка-пограничник.
Из всего что она мне сказала, я понял лишь — «Шалом!» и «Барух аба ле арец!» — Добро пожаловать на Родину!
Продолжение следует