Автор: Елизавета Золотухина, Татьяна Воробьева.
Рейтинг: PG-13
Жанр: агнст, романтика.
Дисклеймер: ориджинал, все персонажи принадлежат авторам.
Саммари: Одиночество вот что свело их, таких разных, и таких близких.
Я смотрела вокруг, маленький городок, в котором я жила, был как на ладони. Крыша девятиэтажки, самого высокого здания в округе, была моим самым любимым местом в мире. Кто-то скажет: «Эмо и крыша – что может быть прозаичнее». Но, не смотря на то, что я – эмо, я никогда не хотела умереть, у меня не было мысли спрыгнуть с крыши, или вскрыть вены, или там наглотаться таблеток. Мне просто нравилась та свобода, что дает стиль эмо. Плакать когда захочется, смеяться, когда смешно, прыгать на кровати – просто выражать свои чувства, не прячась за маску безучастности и высокомерия, как все вокруг. Подойдя к самому краю, я взглянула вниз. Двор, обычный маленький двор. С детской площадкой в центр, машинами, оставленными возле подъездов, несколько лавочек расставленных тут и там. Детвора носилась, туда-сюда наслаждаясь последним днем каникул. Завтра первое сентября. Школа. Ненавижу школу. Точнее своих одноклассников, да и они отвечают мне взаимностью. В прошлом году, когда я пришла в новом образе, автоматом стала изгоем, даже бывшие, лучшие подруги, Вера и Даша, поддавшись мнению толпы, перестали со мной разговаривать. Звонок мобильного. Это мама, ищет свою пропавшую дочь. Отвечать я не стала, итак знаю все, что она мне скажет, просто бросила вибрирующий телефон в сумку - почтальонку на боку, и пошла к чердаку. Иногда мне очень хочется остаться здесь, в этой тишине, тут, где нет ничего кроме ветра, но…
Не успела я переступить порог родной трехкомнатной квартиры, как тут же услышала недовольный голос матери:
- И где ты опять шлялась? Я до тебя уже целый час дозвониться не могу! И спрашивается, зачем мы тебе мобильник купили?!
- Мам, я просто гуляла, -ответила я, разуваясь и снимая куртку.
-Ой, догуляешься же, - стала причитать пуще прежнего мама, - Все раскрашена как … может ты уже и курить, и пить стала, - мама стала принюхиваться, не пахнет ли от меня алкоголем и куревом, - А может, ты наркотиками балуешься? Я тут передачу смотрела, про этих, как их? Эмо. Двое подростков накололись, и вены порезали. Ужас такой!!!
Я прошла мимо, не слишком обращая внимание на причитания матери. Каждый день одно и то же. Насмотрится разных передач, а потом во всем меня подозревать во всех смертных грехах. А уж какая с ней истерика была, когда ее маленькая послушная белокурая девочка, вдруг надела черные узкие джинсы, выстригла себе длинную челку, покрасила ее в фиолетовый цвет, и подвела черным глаза. Но никакие крики матери, и угрозы отца не могли ничего изменить.
- Мама, если бы хоть немного поинтересовалась, то знала, что настоящие эмо не пьют, ни курят и тем более, не принимают наркотики. Они против всего этого, - ответила я, проходя в свою комнату.
-Все равно, мне совершенно не нравится все это, - мама зашла в комнату вслед за мной.
Я перекрасила ее в светло-сиренивый цвет, повесила на окно черные шторы. Плед на кровати тоже представлял собой шахматный узор из черно-фиолетовых клеток. А по стенам были развешаны плакаты любимых групп. Я уничтожила все, чтобы напоминало обо мне прежней, только несколько плюшевых медведей остались на своем месте.
- Какая же ты милая была раньше, - мама с умилением смотрела на одну из моих старых фотографий, стоящих на полке. На нее смотрела маленькая десятилетняя девочка, в белом сарафане, с двумя светлыми косичками по бокам - не девочка, а сущий ангел.
Я вырвала фото у нее из рук, и швырнула в ящик стола. Такой я была раньше, пока папа не ушел к другой женщине. Не бросил меня и маму. «Мой маленький ангел», - так он меня называл. Я сделала все, чтобы перестать быть его ангелом. Мама встретила моего папу, когда они еще учились, им было по восемнадцать лет, Они полюбили друг друга и поженились (хотя как - то я слышала, что это был просто брак по залету), но прожив десять лет, разошлись.
Теперь у мамы другой муж, Они поженились год назад. Дядя Игорь. Я ненавидела его, особенно ненавидела, когда он, в угоду маме, пытался меня воспитывать, на самом деле ему было на меня наплевать. Он хотел своего ребенка, и мама ходила по разным врачам, но забеременеть пока не удавалось. Тут мой взгляд упал на кровать, там лежала новая школьная форма: белая блузка, и светло серый сарафан.
- Что это? – спросила я.
-Твоя новая школьная форма, - ответила мама,- Правда красивая?
- Красивая? – на моем лице видимо отразились все мои эмоции по этому поводу. Серая невзрачная, совершенно не подходящая моему стилю, - Я это не одену.
-Как не оденешь? – лицо мамы стало мрачнеть, - Хватит уже ходить как чучело. Мы целый год терпели. Думали, ты привыкнешь к новой семье, но нет, хватит с меня! Смывай эту дурацкую краску! И завтра ты наденешь ЭТУ форму! – с каждым словом голос мамы поднимался все выше, и почти перешел на крик.
-Нет, не одену!!! – в свою очередь закричала я.
Хлопнула входная дверь. Мама вышла в коридор. А я с размаху закрыла дверь и на всю громкость включила свою любимую группу Plunger. Скинув форму в пакете на пол, легла на кровать, и обняла плюшевого мишку. Через несколько минут дверь распахнулась, на пороге стоял дядя Игорь, за его спиной - мама.
- Выключи эту шарманку! – пробасил он. Я молча поднялась, подошла к компьютеру и выключила музыку. Прекрасно зная, что с ним лучше не спорить. Он мог и отобрать компьютер.
-Ты что мать расстраиваешь? – сходу начал он.
-Она сама виновата, кто ее просил новую форму покупать? – огрызнулась я.
-Ах ты, чертовка маленькая! – начал наступать на меня дядя Игорь.
Я знала, что он меня не ударит, но смотря на высокого, крепко сложенного мужчину, мысленно содрогнулась.
-Пока ты живешь в моем доме, ты будешь носить, и ходить, так как тебе скажут.
-Это не твоя квартира! – продолжала я, меня так достали эти все нравоучения, почему они просто не могу оставить меня в покое?! ВСЕ!
-Но все это куплено на мои деньги, - он обвел рукой мою комнату, - И будешь что-то требовать, когда начнешь зарабатывать свои деньги.
-Да хоть завтра! Только найду работу! – продолжала злиться я.
-Хорошо, ты сама это сказала, - как-то таинственно ухмыльнувшись, ответил дядя Игорь, и, наконец, вышел из моей комнаты. Я запустила ему вслед плюшевого медведя, он, ударившись о закрытую дверь, упал прямо на новую форму, все так же лежащую кучей на полу. Как же они меня достали своими нотациями.
Первый день в школе был просто кошмаром. Меня не только заставили надеть новую форму, не дали накраситься, и заплели две косички как первоклашке. Восьмой «А» класс. Мои одноклассники преподнесли мне сюрприз. Кто – то из пацанов, во время перемены, успел вылить на мой стул замазку. А сколько я услышала в свой адрес высказываний типа: «Нашу эмочку, наконец, одели как белого человека». И не сосчитать. Короче, в школе все осталось по-прежнему, безразличные учителя и ограниченные тупые одноклассники. Сказать, что домой я пришла в плохом настроении это значило бы ничего не сказать.
- Лера, ты пришла? – услышала я из кухни.
-Да, мам, - я прошла на кухню, на ходу придумывая как объяснить маме пятно от замазки на сарафане.
-Переодевайся и садись обедать, - она колдовала за плитой, и я уловила запах моих любимых домашних котлет.
- Хорошо мам!
Переодевшись, спрятала сарафан подальше от маминых глаз. Надев привычные джинсы, и черно-розовую футболку с симпатичным черепком, отправилась на кухню.
- Как первый день в школе? – спросила мама.
- Все как обычно, - ответила я, не вдаваясь в подробности.
-Это хорошо? – продолжала расспрашивать она.
-Это обычно, - уже тверже ответила я.
- Ну, хорошо–хорошо, - не стала выпытывать она, - А у Игоря для тебя дело.
- Дело? – вилка застыла на полпути ко рту, - Какое дело? – с подозрением спросила я. Ничего хорошего я не ждала.
-Да, он объяснит тебе все по дороге, - улыбнулась мама.
-Дороге? – удивилась я еще больше, - Куда мы поедем?
-Не мы, а ты. Давай, кушай и собирайся. Он за тобой заедет, через полчаса.
Я уже было хотела возразить, что никуда не поеду с ее мужем. Но любопытство взяло вверх, и я молча кивнула. Отставив в сторону, пустую тарелку, я быстро исчезла в своей комнате. Так…Может, переодеться? А хотя зачем? Мне не объяснили, куда, собственно, мы направляемся, с какой целью и так далее. Обдумав это, я, покопавшись в сумке, выудила дневник. Так, что у нас на завтра задали? И вообще, что за школа, в которой в первый же день дают домашнюю работу? Однако заняться было нечем, полчаса длились на редкость долго. Итак, алгебра…Ой, да ну её, еще решать все это! Что следующее? Литература. Бред. Но может занять. Я выхватила из сумки новенькую, ещё не грязную тетрадь. В обложке. Да, на меня это не похоже, но предки вырядили в новенькое не только меня, но и тетрадки. Надпись «ТетрадкО» была едва видна сквозь дурацкий полиэтилен. Нам задали литературные стили. Да ну в болото этот…как его…классицизм. В итоге тетрадка спланировала в угол. Результаты «домашней работы» - настроение упало ниже плинтуса. Ойё…Ещё и испорченный сарафан, мама дорогая! Я тут же отыскала его. Мало того, что замазка окончательно засохла, так он ещё и помялся! Мне точно конец! Я выбежала из комнаты, одним махом проскочила короткую диагональ, отделяющую мою комнату от ванны, и плюхнула сарафан в раковину. Вода забулькала, заливая пятно. Чем бы таким его потереть? Порошок я сыпать сюда не буду, у него запах сильнее, чем у шампуня. Кстати, неплохая мысль! Я схватила шампунь и вылила довольно большое количество в «озерко» на несчастном сарафане. Честное слово, мне его уже и жаль, сарафан этот. Он не виноват в том, что у меня напряг с друзьями. Я стала тереть его как следует, обильно поливая теплой водой. Какой ужас! Пожалуйста, не повторяйте таких экспериментов! Ведь мой новый сарафан от такой «химчистки» стал ещё хуже. Решив не реветь попусту, а пробовать сделать результат лучше, я смыла шампунь. Пятно, хоть и побледнело, но стало ещё больше. И что мне с этим делать? Но, слава богу, я не придумала оригинального и простого решения, а в дверь раздался звонок. Потому я, позабыв о сарафане, пробкой вылетела в коридор.
- Лера! Ты уже готова? – раздался в коридоре голос отчима.
- Нуу, типа да. – ответила я.
- А одеться поприличнее не могла? – начал, было, дядя Игорь, но осекся, мельком взглянув на часы. – Ладно, давай уже выходи как есть.
- А что-то брать надо?
- Ничего. Все уже у меня. Бегом в машину!
- А куда едем? – снова полюбопытствовала я, но уже трясясь в машине.
- В общем, Лера, нашел я тебе работу. Должна быть хорошо оплачиваемой, по крайней мере, сегодня мы заключим что-то типа контракта, но это формальности, работать начинаешь уже сегодня.
- Чтоо? Я кем хоть работать буду?
Вечно эти взрослые ни о чем не предупреждают!
- Поводырем. – совершенно спокойно ответил дядя Игорь.
- Чтоо? Кем??
- Все узнаешь позже. – отрезал, уже нервничая, отчим. Я замолчала.
Темнота. Полная беспросветная темнота. Я так и не привык к ней. Каждый утро, открывая глаза, машинально искал кнопку выключателя, чтобы включить свет в комнате, но через секунду понимал, что свет выключили не в ней, а у меня в голове. Полгода назад я последний раз видел свет солнца, лица родителей, да просто мир вокруг. Картина того дня так и застыла перед моими глазами. Ранний март, проселочная дорога, отец и я в машине, какой-то придурок не успел вывернуть на повороте, и, зацепив нашу машину, потянул нас в овраг. Автомобиль несколько раз перевернулся, и снова встал на колеса, я до сих пор в мельчайших подробностях помню, как вылетали стекла из окон, скрежет покореженного металла, и тот удар головой. Врачи потом сказали, что у меня задета какая-то часть мозга, отвечающая за зрение, и мне очень повезло, что я вышел из трехмесячной комы. Я сам так не считал, мне вообще не хотелось жить. Я отказывался, есть, пить, даже разговаривать, звуки вокруг стали вдруг слишком громкими, отчетливыми, и собственный голос давил на барабанные перепонки. Еще через месяц меня выписали, сказав, что через год можно попробовать сделать операцию, риск конечно большой, да и шансов на возврат зрения мало, но больше они ничего сделать не могут. И еще посоветовали учиться жить по-новому. Уже два месяца я сижу дома, про обычную школу пришлось забыть, несколько раз в неделю отец возит меня в специальный центр для слепых. Там были психологи, которые убеждали таких же, как я, что жизнь не закончилась, и что мы можем жить ничуть не хуже чем здоровые люди, и всю остальную чушь в этом же роде. Учили специальному чтению для слепых (шрифт Брайля). Я сначала психовал, путался в этих всех пупырышках и точечках, но со временем освоился, и стал потихоньку «читать». И теперь у меня есть только книжки, музыка, и темнота. В комнату вошла мама, я стал различать шаги довольно быстро, и теперь точно знал кто и где дома.
- Доброе утро, сынок, - она наклонилась и поцеловала меня в лоб, будто проверяя температуру.
- Привет, мам, - отозвался я.
Я слышал, как она подошла к шифоньеру открыла дверь, и стала перебирать вещи.
- Что такое мам? – спросил я.
-Да хотела найти, что-то поприличнее, чем футболка и джинсы, - сказала она, возвращаясь ко мне.
- Чем это тебе мои футболка и джинсы не угодили? – спросил я, желая скрыть смущение от того, что мама стала меня одевать. В эти моменты я чувствовал себя таким беспомощным, пятнадцатилетний парень, а хуже младенца.
- У нас с папой есть для тебя сюрприз, - загадочно сказала она.
- Какой сюрприз?
- Узнаешь, а теперь давай завтракать.
Мы с отчимом заехали во двор. Я с удивлением обнаружила, что это двор, где находится та самая моя любимая девятиэтажка. Интересно, что нам тут понадобилась. Мы вышли из машины, возле одного из подъездов нас ждал мужчина лет сорока, в строгом сером костюме. Высокого роста, со светлыми, модно подстриженными волосами.
- Привет, Игорь, - поздоровался он с отчимом, протянув ему руку.
- Привет, Андрей, - отчим ответил на приветствие.
- А это и есть твоя Лерка? – обратил он внимание уже на меня.
-Здрасти, - буркнула я, - Я совсем не его.
-Лера, веди себя прилично, - цыкнул на меня дядя Игорь.
Я лишь вымучено вздохнула, и стала разглядывать асфальт у себя под ногами.
- Лера, тебе говорили, что у нас к тебе деловое предложение? – спросил меня друг отчима.
- Ну, что-то говорил, - буркнула я снова, - А что за предложение - то?
- Полгода назад я с сыном попал в аварию. Я-то ничего, только руку сломал, а Илья ударился головой и три месяца лежал в реанимации, кома, - лицо дяди Андрея помрачнело, от неприятных воспоминаний, - Когда он пришел в себя, оказалось, что из-за травмы он ослеп. Два месяца уже сидит дома, на улицу носа не показывает. Так вот мы хотим, чтобы ты приходила сюда каждый день и была его поводырем. Выходила с ним на улицу, гуляла…
- Это что-то типа собаки? – я где-то слышала, что у слепых есть специально обученные собаки.
-Ну, почти, - кивнул он.
-Так почему вам и не завести ему собаку? – спросила я, ведь возможность ходить за ручку со слепым мальчишкой радости мне не добавляла.
- Лера! – почти вскричал отчим в ответ на мою дерзость.
Дядя Андрей успокаивающе махнул рукой, и продолжил, как ни в чем не бывало:
- Собака, конечно собакой, но, во-первых, у Ильи аллергия на шерсть животных. А во-вторых, нам нужно, чтобы ты не просто гуляла с ним по улице, но и пыталась подружиться, разговорить его. Знаешь, с тех пор как он… Короче если ты согласна, то мы будем платить тебе по пятьсот рублей в неделю.
Пятьсот рублей в неделю. Две тысячи в месяц. Мой мозг быстро просчитал всю выгоду. В принципе какая разница, гуляю я просто так, или с этим мальчишкой.
-Хорошо, - согласилась я, - Давайте попробуем.
Дядя Андрей довольно улыбнулся, и пригласил нас в дом.
- Смотри, держи язык за зубами, не сболтни ничего, что заставило бы меня краснеть, - прошептал мне отчим, пока мы поднимались в квартиру. Я промолчала, уныло разглядывая лестницу, где каждое пятнышко было мне знакомо.
- Вот, заходите сюда! – дядя Андрей указал на одну из четырех дверей четвертого этажа. Обычно я не обращала внимания на нее, но теперь придется-таки её запомнить. – Дорогая, Лерочка пришла!
- Да не буду я! – ответил мальчишеский грубый голос. Затем послышался шорох неуверенных шагов, и вот нам навстречу вышла целая процессия – мальчишка, примерно мой ровесник. И худенькая, очень похожая на него женщина. Светлые волосы были закручены в нелепый пучок, было видно, что она из тех женщин, что ухаживают за собой, и в свои сорок выглядят, на тридцать пять, но сейчас она выглядела на свой возраст или даже старше. Сто пудов мама.
- Лерочка, знакомься! – пропела она. – Это – Илюша.
- Илья, знакомься, эта девочка теперь – твой поводырь, – сказал дядя Андрей. – Пожми ей руку. Или тебя довести?
Лицо Ильи покраснело, затем посинело, потом вернуло свой обычный цвет.
- Никто мне не нужен!! Никакой поводырь! – взвизгнул он, стукнул рукой по стене, ойкнул от боли и унесся, разводя руки, к себе в комнату.
- М-да…Ну и ну! – вырвалось у меня. Отчим испепелил меня взглядом.
- Лерочка, прошу тебя, не отказывайся только! – заламывая руки, женщина кинулась ко мне и бухнулась на колени!
- Нет, нет! Встаньте немедленно, никуда я не ухожу! – закричала я в ужасе, пятясь от неё. Дядя Андрей немедленно поднял плачущую жену. М-да. Если я ещё пару минут назад хотела смыться, то теперь я НИКУДА не уйду! Через пять минут мы уже спокойно пили чай, причем Илья так и не появился. Ничего, и не таких обламывали. В смысле, и не таких уговаривали!
Потом мне торжественно вручили ключики от квартиры, чтобы завтра же я пришла после школы к ним. Можно даже с учебниками (правда дядя Игорь строго сказал мне, чтобы я не наглела). А потом мы поехали домой. И только в машине меня озарило. Елки-палки! Я же сарафан забыла! Ой, вот и пришел мне полный ПИПЕЦ!
Вот, оно, приближается. Я зашла в квартиру следом за дядей Игорем, причем мама ну просто сверлила меня взглядом! Шмыгнула по-тихому в комнату. Но мама тут же вошла туда.
- Валерия! – ну все, если полное имя, то все плохо.
- Что? – спросила я, не отрывая глаз от тетради по литературе.
- Развернись, мне надо с тобой поговорить!
Ну, ничего подобного!
- Отложи литературу, ты все равно её не учишь!
Пришлось сдаться.
- Я слушаю тебя.
- С тех пор… - начала мама.
- А покороче?
- Ты что с сарафаном сделала?? Он новенький был, а уже сегодня я нахожу его в раковине, в замазке!
- Я не специально, - жаловаться я не привыкла, да и зачем, чтобы сделать еще хуже.
- Не специально, - передразнила меня мама, - Эх, никаких денег с тобой ни наберешься.
Она вышла из комнаты, продолжая ворчать. Я включила музыку погромче и «села за уроки». Но из головы никак не хотела выходить сегодняшняя встреча. Илья. Я никогда и не задумывалась: каково это не видеть?! Я на несколько секунд закрыла глаза. Перед глазами стояли нечеткие контуры моей мебели, потом поплыли радужные круги, но затем все затихло, и воцарилась темнота. Стало страшно, и я немедленно их распахнула, все вокруг плыло. Нет, я, наверное, никогда бы не смогла так жить, в темноте.
На следующий день я отправилась в школу в более приподнятом настроении, чем вчера. На мне снова был мой любимый сарафан в черно-розовую клетку, и черная блузка. Глаза были выделены черным, а губы ярко-розовым. Короче эмо – навсегда. Школа встретила меня все тем же, уроки, перемены, проверка домашки. Всего второй день учебы, а для меня уже все это слилось в один большой серый комок. Дождавшись конца уроков, я сразу направилась к девятиэтажке, не заходя домой. Посмотрев в окна четвертого этажа, я тяжело вздохнула. На добродушный прием надеяться не приходилось. Вспоминая вчерашнюю реакцию парня.
«Это просто работа, - сказала я сама себе, - И нечего нюни распускать».
Я поднялась по лестницы, и несколько секунд в нерешительности стояла у дверей квартиры, но вот когда я уже набралась храбрости чтобы ее открыть, Дверь открылась сама. На пороге стояла мать Ильи.
- Ой, Лерочка, здравствуй, - поздоровалась она со мной.
- Здравствуйте, тетя Оля, - поздоровалась я, - Вы куда-то уходите?
- Да, хотела в магазин сбегать. Здесь по соседству, - ответила мне она, - А ты проходи не стесняйся. Илья сейчас у себя в комнате, музыку слушает.
За тетей Олей закрылась дверь. Я разулась и потихоньку прошла вглубь квартиры. На стенах в коридоре тут и там висели фотографии разных лет: вот видимо свадьба родителей Ильи, вот сам Илья маленький, детский садик, первый, второй третий класс. Самой последний висела фотография: снежный склон и Илья весь румяный, и довольный собой держащий в руках сноуборд.
«А он симпатичный», - вдруг подумала я, разглядывая фото. Эта мысль была настолько несвойственна мне, что я помотала головой, чтобы отогнать ее от себя, как надоедливую муху. Пошла дальше по коридору, в самом конце коридора была белая дверь. Она была чуть приоткрыта, и оттуда слышались звуки знакомой мелодии. Так и есть - группа Оригами – «Ради чего». Я остановилась возле двери, и посмотрела через щель. Илья сидел на стуле возле окна, рядом на подоконнике стоял магнитофон. Сам он сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку стула. От него вело таким спокойствием, и одиночеством одновременно, что я невольно залюбовалась, опять. Светло-русые волосы, правильные черты лица, глаза сейчас закрытые были ярко – голубыми. Ну, не мальчик, а картинка, такие обычно на меня не смотрят. Стоп, нет, я на таких обычно не смотрю.
- Что стоишь там? Проходи, - услышала я его голос, и от неожиданности вздрогнула.
- Как ты узнал, что я тут? – осторожно проходя в его комнату, спросила я.
- Ты слишком громко дышишь, - ответил он без эмоций, на ощупь, найдя кнопку «стоп». Музыка стихла.
Я огляделась так и, оставаясь стоять возле двери. Передо мной была обычная мальчиковая комната: полосатые обои, кровать-диван, накрытый темно-синим покрывалом, полки с книгами, компьютерный стол в углу, и потухший ноутбук, рядом со столом стоял шкаф. На стене весели грамоты за успехи в учебе, победы в каких-то соревнованиях. Понятно, что этот мальчик дома не сидит.
«Не сидел», - поправила я себя.
-Ну, что стоишь, как статуя? – продолжал Илья, - Садись, раз пришла.
Я прошла и села на диван.
- Тебе нравится группа Оригами? – спросила я первое, что пришло в голову.
- Раньше, не нравилась, - ответил он, повернувшись к окну, - но сейчас слушаю почти все.
Я замолчала, не зная как дальше продолжить разговор. Меня спас звук отрывающейся входной двери.
- Это мама пришла, - сказал Илья.
- Откуда ты знаешь? – это действительно была Ольга Николаевна.
- Шаги, - коротко ответил он, - Я слышу разницу.
- Ясно, - потупилась я, чувствуя себя несколько неловко.
Стук в дверь. На пороге стояла тетя Оля, в руках ее был поднос с чашками чая и нарезанным сладким рулетом.
- Я вам чай принесла, - улыбнулась, ставя поднос на стол, - Угощайся, Лерочка.
- Спасибо, - я потянулась к рулету.
Илья все так же сидел, не двигаясь, повернувшись лицом к окну.
- Сынок, а ты что?
- Ничего, - буркнул он.
- Давай я тебе помогу, - тетя Оля потянулась к кружке, и поднесла ее к сыну.
- Не надо! - Илья взмахнул рукой, и чай пролился на его футболку.
- Ой! – всплеснула руками Ольга Николаевна, - Он же горячий!
Она поставила кружку на стол, и быстрым движением стянула с сына футболку. Мельком увидев, голый торс, я покраснела, и, поставив кружку, со словами:
- Простите! – выскочила за дверь, и прислонилась к стене, чувствуя, как мои щеки заалели, а дыхание сбилось, словно я пробежала стометровку.
- Глупая девчонка, - прошептал я, когда ощутил, как горячая жидкость чая пропитывает мою футболку. Это все из - за нее. Из-за нее я боялся показать свои пустые глаза, боялся к ней повернуться лицом. Не хотел брать кружку, боясь показаться неловким, и не хотел, чтобы меня поила мама, как беспомощного ребенка. Мама стянула с меня мокрую футболку, и, осмотрев на наличие ожогов, надела новую.
- Все, Лера, можешь заходить! - крикнула она.
Я услышал шаги. Она немного шаркала носками, как будто специально. Что за походка у девчонки, шагает как мальчишка.
- Мам, все хорошо, можешь идти, - сказал я.
- Ты уверен? – в голосе мамы сквозило сомнение.
- Да мам, все хорошо, я не собираюсь больше обливаться кипятком, - заверил ее я.
Мама вышла. Несколько минут мы сидели в тишине. Но для меня даже тишины не было, те звуки, что раньше не имели для меня никакого значения: дыхание, звук сердцебиение, шелест листьев за окном – все это вдруг получило оглушающее звучание, громче, чем самый тяжелый рок. Прятаться теперь не было смысла, она смотрела прямо мне лицо, я хоть и не видел, но чувствовал ее взгляд. Я вздохнул, стараясь не вспылить. Она же не виновата, я тоже бы смотрел на себя теперешнего, так же: с растерянностью, смущением и неловкостью.
- Знаешь,- наконец, начал я.
- Что? – ответила она.
- Давай, договоримся. Мои родители, с меня живого не слезут, если я, наконец, не начну выходить из дома. Свежий воздух, видишь ли, полезен для здоровья, - с сарказмом добавил я, - Так что если я тебя выгоню, они найдут какого-то другого.
- И что ты предлагаешь? – спросила она.
- Мы будем ходить гулять, но только не во дворе, и даже не в ближайшем парке. А где-нибудь подальше от сюда. Место буду выбирать я.
- Но, - в ее голосе так и звучало сомнение.
- Если ты не согласна, можешь катиться на все четыре стороны, - отрезал я.
- Да нет, - мне казалось, что она пожала плечами, - Мне все равно, но что скажут твои родители?
-А они ничего не узнают. Отец на работе. Мама тоже будет работать, правда только полдня, но думаю, нам пока и этого хватит. Так ты согласна? – спросил в последний раз я.
- Согласна.
-Хорошо, приходи завтра, - кивнул ей я, - Сегодня я не в настроении.
Я слышал, как она поставила кружку на поднос. Встала с дивана, пошла к двери своей шаркающей походкой. Повернувшись к окну, я нащупал магнитофон. Третья кнопка слева - «плэй». Музыка снова поплыла по воздуху, заполняя комнату.
«И, все-таки, он такой странный!» - подумала я, топая по ступенькам вниз. Хотя, что с него взять? Странно, что-то я не заметила фотографий, где он был бы с друзьями…Они у него были? Надо спросить как-нибудь. А сейчас придется идти домой…Хотя…Свободное время есть. А потому…Я развернулась и взбежала по ступенькам на чердак, затем – на крышу девятиэтажки. Как же хорошо – быть свободным! И, как в последний день августа, я подошла к краю и посмотрела вниз. И снова подумала – почему другие эмо всячески стараются показать в их движении не ту сторону? Почему девочки и мальчики постоянно что-то с собой вытворяют? Я вздохнула. Это раздражает. По-моему, по большей части, они – позеры. И все. И именно из-за этого мои предки так за меня боятся. Прокрутив все это в мозгах, я отошла от края. Что-то меня на философию потянуло! Я усмехнулась. Кстати, было бы здорово сводить сюда Илью. Но чуть позже. Именно здесь, кажется, он бы смог почувствовать себя хоть капельку свободным, забыл, что он слеп. Кажется…А чего, собственно, я о нем так забочусь-то? Да и разрешат ли его родители? Ааа, плевать! Я снова уселась на бортик крыши. Ветер дунул мне в лицо. Иии! Так не хочется уходить, но я знаю, знаю, что мама начнет мне звонить! Ведь я пробыла тут…Мама дорогая! Засиделась я, прошло целых два часа! Потому я метнулась к чердаку…
… Музыка надоела мне окончательно. Потому я выключил магнитофон, поднялся и уже привычно прошел к другой части комнаты – к столу, рядом с которым находился шкаф с книгами. Книг для слепых у меня пока мало, да и те я скоро выучу наизусть. Но, так как в ноутбуке я ориентироваться пока не научился, то придется снова перечитывать те же самые книги. Наугад достал, пробежался пальцами по обложке. Пушкин. Буду читать. Раньше мне не особо нравилась классика – относился к ней с прохладцей, на уроки литературы готовился через пень колоду. А теперь все же жаль, что я и это потерял…Потерял. Со злости я захлопнул книгу. Потом успокоился и открыл книгу снова. Но читать расхотелось, я стал думать о ней. О Лере то есть. Интересно было бы увидеть, какая она, во что одета…А голос у нее звонкий такой… «Так!» - осадил я сам себя. «Ты что вытворяешь? Неужели слепота так преобразила тебя? Ты никогда не приглядывался к девчонкам, презирал их, бывало, таскал за волосы. Бывало… А на нее ты даже накричать толком не смог!». Да, мне уже очень интересно, что это я вытворяю. А потому я захлопнул книгу, встал и стал мерить комнату шагами. В первые дни, когда меня только выписали, мои движения больше походили на невинную игру в жмурки с открытыми глазами. Потому что я все время размахивал руками, стараясь не задеть ничего ногами. Теперь уже лучше, ведь комнату свою я знаю наизусть…Непривычно сразу было. Теперь уже освоился…
- Сынок, Илюша… А почему вы не пошли гулять? – мама зашла в комнату, а, уйдя в свои мысли, я и не заметил.
- Я послал Леру домой. Я не хочу сегодня ничего. И её ни в чем не винить, – отчеканил я, отвернувшись к стенке.
- Илья, давай тогда поговорим, – решительно сказала мама, подходя к моей кровати и садясь на неё.
- Давай. – ответил я, стоя все в той же позе.
- Тебе чем-то не понравилась эта девочка? Хорошо, мы кого-то другого найдем? Кого хочешь, – с места в карьер объявила мама.
- Мама, не делай этого. Все в порядке. Нормальная девочка. Я не в духе! – повысил я голос.
- Ну, смотри… - уступила мама. – Но если…
- Не если, – отрезал я снова и повернулся к окну…
…- Ты, что так поздно? – накинулась с порога на меня мама.
- На работе была, - ответила я, делая акцент на слове «работа».
- И как тебе, мальчик? – продолжала допрос мама, - Игорь говорил, что он тебя не слишком хорошо встретил.
- Нормальный мальчик, - пожала я плечами, - Немного растерянный и одинокий, но как бы ты чувствовала себя на его месте?
- Да, уж конечно это ужасно, - покачала головой мама.
Я прошла на кухню, не слушая ее причитаний. Ужасно. Ужасно! Но, пожалуй, никто из нас не поймет, как это на самом деле ужасно. Никто кроме самого Ильи. Передо мной снова возникло его лицо, и его глаза. Я покачала головой, почему он стал занимать большую часть в моих мыслях? Так нельзя, он просто моя работа, ничего личного. Ничего… Наскоро закинув в себя ужин, я пошла, делать уроки.
-Эй, эмо-герл! – оклик в коридоре школы заставил меня остановиться, и с удивлением посмотрела вокруг. Ни скажу, что со мной в школе никто не разговаривал, но этих людей было очень мало. И то с теми мы общались «привет», «пока». А эмо - киды которые еще были в школе, в своей основе, были позеры, поэтому общего у нас практически ничего не было. Ко мне подошел Дима, парень из моего класса. Хвастун, лоботряс, бабник – короче мы друг друга терпеть не могли.
-Ты домашку сделала? – спросил он, подходя ко мне прямо вплотную.
- Отойди, - процедила я сквозь зубы, - Тебе какая разница, сделала я ее или нет. Все равно я тебе не дам списать. Проси у кого - нибудь из своих поклонниц, если своих мозгов не хватает.
- Что – то ты сегодня раскаркалась, эмо-чмо, - злобно прошипел он, - Давно не получала? Могу устроить.
Я вызывающе, посмотрела на парня, мне не хотелось показывать свой страх перед ним. Да, он сильнее, и у него хватит ума устроить мне какую-нибудь подлянку, но не сейчас, звонок на урок меня спас. А потом может, я успею убежать.
Физрук – ненавижу! Ненавижу физрука, и физкультуру. Нормативы мне никогда не удавалось сдать с первого раза, и играть во всякий теннис, волейбол не любила, но, пожалуй, сейчас, и на это согласилась. На все что угодно кроме «вышибал». Баскетбольный мяч, больно ударял, я всегда подозревала, что физрук-садист, но тяжелый мяч, летящий мне прямо в лицо, убедил меня в этом окончательно. Соленый привкус во рту, и боль не оставила сомнений в разбитой губе.
- Дмитрий Скворцов! - прозвучал голос физрука.
- Да, Василий Петрович, - отозвался он.
- Смотри куда бросаешь, - проворчал физрук, оглядывая мое лицо.
- Я не специально,- с самым невинным видом, оправдывался он.
«Да-да не специально он», - подумала я, наблюдая за хитрой рожей Димы. Это была его месть, и я даже боялась, что это только ее начало.
- Киреева, иди в медпункт, - сказал уже он мне.
Мне не надо было повторять два раза, я зашла в раздевалку и, взяв сумку, пошла прочь, но не медпункт, а на улицу. Уроки еще не кончились, а значит, я могла избежать продолжения мести Димы, хотя бы сегодня. Еще было рано, но ноги меня сами принесли к дому Ильи.
- Что-то ты сегодня рано, Лерочка, - сказала тетя Оля, встречая меня у дверей.
- Да, с уроков отпустили, - без зазрения совести соврала я.
- Ну, хорошо, а что у тебя с губой? – только заметила женщина.
- Мяч случайно попал, на физкультуре в «вышибалы» играли, - объяснила я.
- Вышибалы, - улыбнулась она, - Илья играл лучше всех, - мечтательно проговорила Ольга Николаевна, но потом на ее лице возникло выражение грусти, - Ну, ладно, сейчас принесу льда для твоей губы, ты проходи пока.
Я разулась и в нерешительности остановилась в коридоре, не зная куда идти: в гостиную, или в комнату к Илье.
- Проходи, проходи, - тетя Оля кивнула мне на вход в гостиную, у нее в руках было полотенце с завернутыми в него кусочками льда, - Вот держи, - она передала его мне, - Приложи к губе.
- Спасибо, - я приложила обжигающий лед, и почувствовала, как его холод остужает мою губу, и прожигает кончики моих пальцев.
- Присаживайся, сейчас я Илью позову. Он сегодня вроде хотел прогуляться, - она вышла из комнаты, через несколько минут в коридоре послышались шаги.
В комнату вошел Илья. На нем были ярко-синие джинсы, со специально сделанными потертостями на коленях, белая футболка и такие же кроссовки. На глаза были надеты солнцезащитные очки, и если бы я не знала, то никогда бы не подумала, что он живет в полной темноте.
-Ну, что готова? - спросил он меня.
- Готова, а ты? – я поднялась с дивана, протягивая полотенце тети Оле…
…Сегодня целый день я был как на иголках. Время тянулось бесконечно, оно давило на меня еще больше чем обычно. Еще утром я сказал маме, что выйду погулять. И в ожидании прихода Леры не знал, чем себя занять. Впервые за долгое время, наконец, то сел за ноутбук, пытаясь освоить специальную голосовую программу для слепых. Было не привычно управлять компьютером голосом, и после пары неудачных попыток, я сдался, и решил послушать музыку. Я сам не знал, хотел ли я ее прихода, или наоборот боялся. Нет, не ее, а выхода в мир. Хоть я и сказал, что сам буду выбирать время и место прогулки, я боялся. Боялся быть беспомощным в незнакомой обстановке, боялся быть полностью зависимым от этой девчонки, боялся встретить кого-нибудь из бывших одноклассников. Они, конечно, знали об аварии, и даже первое время заходили в гости, но я, не желая никого видеть (точнее слышать), прогонял их вон. Поэтому и хотел убежать подальше от дома. Но как бы то ни было, после обеда я услышал хлопок входной двери, и характерные шаркающие шаги – она пришла. Я нащупал солнцезащитные очки, лежащие на столе, и крутил их в руках, не в силах решиться и выйти из комнаты. Словно когда я это сделаю этот шаг, дороги назад не будет, придется выйти на эту чертову улицу, и шагать, подчиняясь лишь собственным ощущениям, и воле этой девчонки. Хотя нет, ведь она поведет меня туда, куда я захочу. Я надел очки и встал со стула.
«Хватит прятаться как трус, - сказал я себе, - Ты выйдешь сегодня на улицу».
Стук в дверь.
- Сынок, Лера пришла, - раздался голос мамы, - Она ждет тебя в гостиной.
-Иду, - кивнул ей я…
…- Ну, куда идем-то? – спросила я, лишь только за нами захлопнулась дверь.
- Сначала походим немного в этом дворе, потом, как маму мою увидишь, ну она скоро уйдет на работу, так и уйдем сами. – скомандовал Илья, переминаясь с ноги на ногу.
- Идем. Осторожно, ступенька. – я постаралась ответить как можно высокомернее.
- Знаю. – прошипел он. Потихоньку мы спустились. Ну, слава богу! Теперь осталось не споткнуться во дворе.
- Ты здесь живешь с детства? – спросила я его, поддерживая за локоть.
- Да.
- Тогда я, наверное, не буду тебя предупреждать. – ответила я. Если он боится за свою гордость – пожалуйста! – Буду только поддерживать немного. Окей?
Илья ничего не ответил и опустил нахмуренное лицо, будто разглядывал асфальт. Будто… Я тоже опустила глаза. И увидела, что мы тихо приблизились к концу двора. А там находился открытый канализационный люк!
- Илья! Стой! – испуганно вскрикнула я и со всех сил дернула его назад.
- Ты чего? – рассердился он.
- Тут…канализационный люк… - прошептала я, бледнея. Боже, да я готова упасть в обморок! Знаете, как страшно было? А если б он упал?
Илья нерешительно мялся.
- Лерк…это…спасибо… - проговорил он, отвернувшись.
- За что? – округлила глаза я.
- Ты меня спасла. – отрезал он.
- На моем месте это сделал бы каждый. – неожиданно сухо ответила я, переведя дух. Прямо я такую услугу сделала!
- Так, пошли отсюда поскорей. А то моя мама если выйдет, то все увидит и тебе попадет! – быстро сказал Илья и мы тут же отошли…
…Когда я вышел на улицу, то все оказалось намного сложнее, чем я себе представлял. Звуки обрушились на меня, как лавина на горном склоне: гудки машин, звуки шагов, разговоры людей, лай собак – все это дезориентировало, не давало думать.
- Илья! Стой! – крик Лерки заставил меня резко остановиться.
- Ты чего?
- Тут канализационный люк, - ответила она.
Канализационный люк, открытый канализационный люк. Какая раньше опасность могла бы быть мне раньше, да почти никакой, а сейчас. Я растерянно потряс головой:
-Это все от шума, если бы здесь было потише, - пробурчал я себе под нос.
- Значит потише, - вдруг проговорила она, - Пойдем.
Она потянула меня в сторону подъезда.
- Я не хочу домой, - вырвал я свою руку из ее.
- А кто сказал, что мы пойдем домой, - ответила она, снова хватая меня за руку…
…По нему было видно, что он чувствовал себя неуютно. Что будь его воля, он бы сбежал обратно, в уютный мир своей комнаты. Но он гордый, и стиснув зубы готов, был идти дальше.
- Это все от шума, если бы здесь было потише, - услышала я его слова.
- Значит, потише, - в моей голове, что-то щелкнуло, и я посмотрела наверх, - Пойдем.
- Я не хочу домой, - он вырвал свою руку из моей.
- А кто сказал, что мы пойдем домой, - загадочно улыбнулась я, и потянула его к подъезду.
- Осторожно, тут ступеньки, - предупредила его я, когда мы уже подбирались к чердаку. Честно я думала, что это будет сложнее, но он прекрасно ориентировался, без лишних слов и движений. Пусть его глаза не видели, но тренированное тело и рефлексы компенсировали это.
- А ты уж не такой беспомощный, - сказала я, как только мы выбрались на свет божий, то есть на крышу.
Мы стояли возле входа и наслаждались прохладным ветром, царствующим здесь. Стояли рядом, подняв голову к солнцу, и закрыв глаза. Мне казалось, что за спиной у меня раскрываются невидимые крылья, и стоит сделать только шаг, и я взлечу, оторвусь от земли. Я взяла его за руку.
«Чтобы ненароком не свалился» - сказала я себе, но на самом деле мне просто было приятно чувствовать его ладонь в своей. Он вздрогнул от моего прикосновения, а может мне просто показалось.
- Ты часто сюда приходишь? – спросил он, разрушая эту таинственную тишину окружившую нас.
- Да, - ответила я.
Мы прошлись по крыше, аккуратно обходя антенны, и добрались до чердака соседнего подъезда. Я молчала он тоже. Не зная о чем поговорить.
- Ты в восьмом классе? – вдруг спросил он.
- Решил поговорить о школе? – саркастично ответила я.
- Да, а что? – ответил он, то ли не заметив моего сарказма, то ли просто специально решил пропустить его мимо ушей. – Как школа?
-Да, ничего, школа, как школа. Тупые одноклассники, безразличные учителя, куча домашки, - я похлопала рукой по сумке, которую по привычке взяла с собой.
- Я бы сейчас много отдал, чтобы опять ходить в школу, - вздохнул он.
- Тоже мне удовольствие, - хмыкнула я, - Ты, наверное, в школе был популярным.
- Да, нет, я бы так не сказал, - пожал он плечами, - Было несколько друзей.
- Было? А сейчас они куда делись? – с любопытством спросила я.
Он замолчал, смотря, казалось куда-то вдаль.
«Черт! – отругала я сама себя, - Лерка, когда ты научишься думать, перед тем как говорить».
Мы снова замолчали. Я села на кусок картонки, лежащий возле одного из воздуховодов, которые, то тут, то там стояли как маленькие домики. Илья сел прямо на крышу «домика». От нечего делать я достала учебник по геометрии, и стала листать.
«Терпеть не могу геометрию», - вздохнула я, читая домашние задание. Если с алгеброй у меня было хоть какое-то взаимопонимание, то среди всех этих теорем, аксиом, признаков и формул – я просто терялась.
- Что там у тебя? - спросил Илья, видимо услышав шелест страниц.
Я удивленно посмотрела на него:
- Геометрия.
- Любишь геометрию?
- Скорей, наоборот, - скривилась я, - Скорей всего опять схвачу пару, потому что ничего не понимаю.
- Прочитай мне, что за задача, - попросил Илья.
Я с сомнением посмотрела на него, но стала читать:
- Три угла выпуклого многоугольника равны 80 градусов. Все остальные углы равны 150 градусов. Сколько вершин в многоугольнике?
Илья несколько минут сидел, молча, и я уже не надеялась ни то, что на ответ, а просто на какую – то реакцию. Как он спросил:
- Есть ручка и листок?
- Да, - кивнула я, вытаскивая из сумки, блокнот и ручку, не понимая, зачем они ему.
- Пиши, - коротко сказал он, - Сумма внутренних углов любого выпуклого n-угольника равна (n-2)*180 градусов. Пусть в этом многоугольнике х углов по 150 градусов, тогда:
n=x+3 - общее число углов. При этом, сумма углов:80*3+150*х=(n-2)*180
Подставляем n=x+3, получаем уравнение с одним неизвестным х:
80*3+150*х=(х+3-2)*180 Разделим на 30, получим:
8+5*х=(х+1)*6
8+5*х=6*х+6
х=2
Значит, всего n=х+3=2+3=5
Ответ: 5 вершин.
Я с сомнением посмотрела на него. Он видимо почувствовал мой взгляд, ухмыльнулся:
- Если не веришь, то можешь проверить в ответах.
Залезла в конец учебника. Так и есть: ответ 5 вершин. Я с изумлением посмотрела на Илью:
- Ну, ты просто гений!
-Да ладно, задачка за прошлый год. Что тут такого, - пожал он плечами, - У меня всегда было неплохо с алгеброй и геометрией.
- А ты не похож на ботаника, - улыбнулась я.
- Хорошо маскируюсь, - так же с улыбкой ответил мне он, - А вообще – то кроме алгебры, геометрии и физры, я большие успехи нигде не делал.
- А может ты, за меня уроки делать будешь? – шутливо спросила я.
- Ну, на счет всех уроков, не скажу, а вот кое-что по алгебры и геометрии, могу попытаться объяснить.
- Ты серьезно? – удивилась я.
- Вполне, - ответил мне он, - Мне все равно нужно чем-то заниматься.
Так и пошло. Я приходила к нему после школы, мы выходили на улицу, ждали ухода Ольги Николаевны, и поднимались на крышу. Крыша, стала нашим убежищем, мы не боялись на ней встретить своих одноклассников, и просто чувствовали себя спокойно, как будто были укрыты невидимых куполом, от всех неприятностей и обид. Там я услышала, как Илья смеется, увидела, как он улыбается, и как его глаза загораются настоящим живым огнем. Сама за собой, не замечая, он стал мне ближе всех. Мне нравилось с ним разговаривать, нравилось, когда он сам, что – то рассказывал. Я влюбилась в него, влюбилась так отчаянно, что самой вдруг стало страшно. Я – эмо, а значит, у меня не могло быть что-то наполовину. Если я любила, то любила всей душей, всем сердцем. Это чувство накрывало меня с головой и пугало. Пугало то, что он может не принять моих чувств.
- Ты все поняла? – спросил Илья, когда сидя на одном из «домиков» он объяснял мне одну из тем по геометрии.
- А да, - растерянно ответила я.
- Похоже, ты меня совершенно не слушала, - покачал он головой
- Прости, - виновато улыбнулась я, закрывая учебник и засовывая его обратно в сумку, - Я сегодня не в настроении учиться.
- И что тебя так тревожит? – вдруг спросил Илья.
- Откуда ты знаешь, что меня что-то тревожит? – он уже не раз удивлял меня, угадывая мое настроение, даже если я ничего об этом не говорила.
- Слышу по голосу, - ответил он шепотом.
Мы сидели очень близко друг к другу, может даже ближе чем следовало…
…Я сидел и чувствовал ее тепло, ее запах. За прошедшие несколько недель я понял, что мне нравится эта девчонка, может быть не просто нравится. Мне нравится ее честность, как она смеется, как она рассказывает о своей жизни. Открытая, эмоциональная. Она заставляла чувствовать себя свободным, таким, каким мне казалось, я уже не мог быть. А крыша, стала новым миром нашим, миром. Я жил этим, и я мучился этим одновременно. Уговаривая себя, что я не должен влюбляться в нее. Что она никогда не ответит мне взаимностью, зачем ей слепой мальчишка, который возможно никогда не прозреет. Но я не хотел ничего менять, не хотел задумываться о своих чувствах к ней. И вот сейчас я очень хотел сделать, то на что не решался уже долгие дни.
- Леркин? – сказал я.
- Да? – ее голос прозвучал так же тихо.
- Можно мне сделать одну вещь?
- Какую?
- Я хочу знать, как ты выглядишь. Можно? – я никогда еще о таком ни у кого не просил, и теперь чувствовал, как мои щеки стали гореть, не смотря на гуляющий вокруг ветер…
…Я смотрела на небо. Оно было по-осеннему облачно, и, наверное, скоро мы не сможем приходить сюда. Очень жаль, мне бы не хотелось покидать эту крышу.
- Леркин? – позвал он меня.
Я посмотрела на него:
- Да?
- Можно мне сделать одну вещь? – с каждым словом его голос звучал все тиши.
- Какую?
- Я хочу знать, как ты выглядишь. Можно? – при этих его щеки заалели, он был очень смущен.
Я не знала, что ответить. С одной стороны я очень боялась ему не понравиться, а с другой понимала, что очень его обижу. Ведь ему было очень трудно решиться попросить меня об этом. Глубоко вздохнув, я решилась:
- Хорошо.
Его пальцы дотронулись до моих волос, прошлись по прядям вверх. Наткнулись на ободок, замерли на нем в нерешительности. Потом легко прошлись по челки, и наконец, дотронулись до моего лица. Прошлись по лбу, я закрыла глаза позволяя идти дальше. Нежные, мягкие пальцы обрисовывали контур моего лица, как скульптор лепящий статую, как художник. И тут его пальцы достигли моих губ, я распахнула глаза в удивлении, и посмотрела на Илью.
Он сидел все так же близко. Мое сердце стучало как бешеное, дыхание замерло где-то на полпути от легких. Я не хотела думать или анализировать, я просто хотела чувствовать. Его пальцы соскользнули с моих губ, и в тот же миг я еще не совсем осознавая своих действий, потянулась к его губам. Поцелуй. Я никогда не целовалась, и теперь ощущала это новое легкое покалывание, это биение сердца, это чужое дыхание на своих губах. Он тоже казалось замер, утонув в новых ощущениях. Вот секунда – и мы оторвались друг от друга, задыхающиеся и смущенные.
- Прости, - я опустила голову, что-то ища в сумке, а на самом деле просто желая спрятаться…
…Когда я почувствовал шелк ее волос под своими пальцами, я замер, настолько все необычно, и, дойдя до ободка, замер, не решаясь двинуться дальше, но отступать было не куда. Мои пальцы осторожно помогали моему воображению нарисовать черты ее лица. И вот они коснулись теплых губ. Я остановился, и казалось, перестал дышать, мои пальцы пробило током, ток поднимался куда – то дальше по моему телу. И как только я опустил руку, моих губ коснулись ее губы. Раньше в прошлой жизни, я целовался, на одной из школьных дискотек, но там была просто игра. Тут же все было совершенно иным, чем-то настоящим, и пугающе сильным, но с тем же нежным и трепетным, таким хрупким и ранимым. Мне так не хотелось ее отпускать, и хотелось оттолкнуть одновременно. Что когда наши губы, наконец, разомкнулись. Я находился в смятении.
- Прости, - услышал я ее.
Вдруг я почувствовал, как со звоном разбивая тишину, мне на руку упала капля. Дождь? Начинался дождь. Не успел ничего сказать в ответ, как Лера вскочила и потянула меня за руку.
- Пошли!
И мы почти бежали к чердаку, а за нами стучали капли дождя…
…Придя домой, вся промокшая до нитки, так как отказалась переждать дождь у Ильи. Сбежала. Да, сбежала самым трусливым образом. Не слушая причитаний матери, о том что я подхвачу простуду. Я вбежала к себе в комнату.
«Черт! Лерка, что ты творишь? Что он творит?» – я металась по комнате, скидывая мокрую одежду. Я же совсем не собиралась влюбляться, да и он. Нет, нужно тормозить! Срочно! Сегодня скажу отчиму, что все хватит! Пусть ищут чужого поводыря! В мои мысли бесцеремонно влез звонок мобильного….
…Мама звала меня ужинать уже во второй раз, но я не хотел идти. Аппетита не было, мысли крутились вокруг Лерки, и того идиотского эпизода на крыши, по-другому не назовешь. Ну, что я за идиот. Поцеловать ее. Да, дальше больше влюбиться в нее, а то, что она мне не просто нравится, я уже не сомневался, но навязывать здоровой, красивой девчонке себя – незрячего инвалида. Какой же я эгоист, но, даже понимая все это, я не хотел ее отпускать. И во мне назревала паника, от одной мысли, что завтра она может не прийти. Я пальцами нащупал мобильный. Кнопка «3» - номер Лерки. Несколько секунд, что шли гудки, показались мне вечностью, и когда уже я собирался нажать на сброс, прозвучал тихий голос Лерки:
- Да, алло.
- Привет, - ответил я, не зная, что сказать. Точно даже не зная, для чего позвонил. Хотя нет, конечно, я знал. Меня мучил лишь один вопрос, но ответа я боялся, очень боялся.
- Что хотел? – видимо она тоже не понимала к чему это все.
- Как добралась до дома? – выдавил я из себя.
- Нормально, промокла правда, но все хорошо.
- Смотри не простудись.
- Блин, Илья, ну, ты прям как мама, - ухмыльнулась она на том конце провода, - Если у тебя все, завтра увидимся. А теперь я пошла в душ.
- Так, ты завтра придешь?! – удивленно переспросил я. Лерка сама того не зная, ответила на главный мучавший меня вопрос.
- Конечно, приду, - ответила она весело, - Куда же я денусь. Ну, пока.
- Пока, - попрощался я, почувствовав, насколько легче мне стало дышать…
…Я положила мобильник на место. Понимая, что сделала сейчас совершенно противоположное тому, что собиралась. Просто услышав его голос в трубке, я поняла, что не могу струсить бросить его, сбежать. Несмотря на то чем это может для меня обернуться.
И вот наступила зима. Как-то незаметно и быстро. Месяцы стали идти быстрее, а потому я очень удивилась, завидя на оконном стекле красивые замороженные узоры. Зима… А совсем скоро мой день рождения. Я вздохнула. Ага, мне, как всегда, подарят…, впрочем, чего загадывать? До него ещё далеко. И вдруг я побледнела. Вчера было родительское собрание. Нет, не совсем собрание. Мама входит в классный актив. Ну, не об этом. Последнее время я совсем забросила учебу. Хотя раньше я их итак не особо ей интересовалась, и оценки стали ещё хуже. В общем, атас. Раньше я ещё выкручивалась. А тут…Ладно. Может, мама ничего и не узнала. Я быстренько оделась и прошла в кухню. Благо, сегодня воскресение.
- Мам, ты себе просто не представляешь, КАК я хочу кушать! – старалась я скрывать волнение и шлепнувшись на стул.
Мама молчала. Вот черт.
- Валерия, мне нужно с тобой поговорить.
Все плохо, это я итак вижу. Особенно, если меня называют Валерией. Я правда об этом уже сообщала…Но за эти месяцы я от этого отвыкла. Ведь предки, считая меня самостоятельной, взрослой (ну раз я работаю), прекратили капать на мозги.
- Давай, – ответила я и сморщилась, будто мне в завтрак подсунули кислющий лимон, либо.
- Я вчера была на собрании родительского актива…. – начала мама, не поворачиваясь.
- И? – уныло протянула я, ковыряясь в пюре.
- Я, конечно, рада, что по алгебре, геометрии и физкультуре ты вытянула на твердые четверки, но меня поразило то, как ты скатилась по остальным предметам, – необычно спокойно, без причитаний, вздохов, криков сказала мама.
- И что так тебя волнует? Учусь как всегда, к концу года подтяну, – пожала я плечами, тупо глядя в тарелку.
- Я считаю, как самый родной тебе человек, что тебе надо все-таки меньше работать, – так же спокойно говорила она, ставя себе тарелку. Что-то мне это спокойствие не нравится.
- Мам… - сделала я вид, что не заметила её предложения. – А что-то случилось?
- Нет, с чего ты решила? – удивленно посмотрела на меня мама.
- Просто ты так спокойно об этом говоришь, ну про мои оценки. Раньше на эту тему были громадные скандалы, - пожала я плечами, думаю, что зря подняла эту тему и теперь бури не миновать.
- Помню, - кивнула мне мама, скривившись, - Но мне уже надоело тратить свои нервы. Все равно тебя не изменишь, - как то обреченно вздохнув.
Эта обреченность в мамином голосе, немного напрягала, но с другой стороны, может быть мы, наконец, находим общий язык. Вместо того чтобы скандалить и ругаться.
- Мам я обещаю, что постараюсь подтянуть оценки к концу года, - еще раз пообещала я.
Мама ничего не ответила, лишь тяжело вздохнув, налила себе в кружку еще чая.
Я замолчала, быстро доела и пошла, собираться к Илье. Я обещала принести ему мои любимые музыкальные диски. Все его мы уже прослушали. Сегодня день обещал быть интересным. …
…И вот она пришла. Я ждал её с самого утра. Ведь мы сегодня выходим на крышу в снегопад! Обычно Лерка не хотела выводить меня при идущем снеге – поскользнусь, да и мало ли что. А вчера я её уговорил.
- Илюш, выходи, Лерочка пришла! – как обычно позвала меня мама.
- Уже иду! – радостно ответил я, одергивая свитер.
- Ну, готов? – как обычно спросила Лера. Я радостно кивнул.
- Давай руки.
Она помогла мне одеться и мы, выйдя из квартиры, совершили ошибку, за которую позже заплатим большую цену. Мама вручила Лере ключи, сказав, что пойдет в магазин. Но мы пропустили это мимо ушей.
- Урра! – крикнул я почти во всю громкость, оказавшись на заснеженной крыше и чувствуя на лице падавшие снежинки.
- Тише, дурачок! – ласково цыкнула Лерка, сдерживая смех. Я же наплевал на это восклицание, бегая по крыше как ребенок. Свобода, свобода, свобода! И как, наверное, там красиво! А я этого не вижу. Но помню, помню ощущение снега на руках и лице. Щипающий руки и щеки мороз. В детстве я обожал бегать с мальчишками играть в снежные битвы, строить крепости и горки изо льда. Потом за год до аварии занялся сноубордом. Я немного нахмурился, но тут же получил снежком по спине. Какая разница, что было. Сейчас и здесь было особенное – даже простой снежок. Потому что это не земля, а крыша…
… - В общем, мама попросила меня ходить поменьше и пореже. – грустным голосом сказала я, когда мы уже успокоились и сели прямо на край крыши.
- Леркин, ничего не случится, если ты будешь ходить пореже, – ответил он, отвернувшись. Привычка – не показывать глаза.
- Случится. Я не могу тебя бросить, Илья. Я ж тебя люблю, – парировала я.
- Ради твоего же блага, Лер. Я ж не хочу, чтобы из-за меня дома тебе высказывали что-то нехорошее. Я потерплю.
- Ради твоего же блага мы тут гуляем! – хихикнула я, переиначив. Илья сначала не понял в чем юмор, потом расхохотался. Мельком взглянув вниз, я просто побледнела от ужаса. Прямо на нас, так опасно сидящих на крыше «любовалась» тетя Оля. Её голубые глаза источали гнев. Причем очень сильный.
- Лер, а что ты замолчала-то? – удивился Илья. – Что-то случилось?
- Да, Илья, – вздохнула я. – Твоя мама смотрит сейчас на нас и знаками указывает на окно чердака.
Илья схватился за голову. Как же мы это допустили? Нам конец…
Пришлось спуститься.
… Как только мы зашли в квартиру, мама выдворила меня в мою комнату, сказав, что хочет поговорить с Лерой. Но по напряженному голосу я осознал, о чем будет идти речь. Нет, я итак понимал, что девочку, с которой мы уже давно больше чем просто слепой и поводырь, будут ругать. Но сейчас я понял – может случиться худшее. А потому я тихонько, на цыпочках, вышел за дверь и прислонил ухо к двери.
- Валерия, как вы оказались на крыше? – грозно спрашивала мама.
- Я только вывела Илью погулять, – тусклым и безразличным голосом отвечала Лера, ожидая удара.
- ДА? А ты, дорогая моя, забыла, что он – слепой? А вдруг он бы упал с крыши? Это же не частная одноэтажная халупа, откуда можно преспокойно прыгать! Да ты понимаешь, что случилось бы?
Мама драматизирует. Значит, все кончится плохо.
- Тетя Оля… - начала, было, Лера, но мама заткнула её.
- Ни слова больше. Я тебе не тетя Оля, а Ольга Николаевна. Это первое. Второе: я даю тебе расчет. Ты уволена. К Илье больше не приходи. Ему итак плохо.
Тут я не вытерпел и ворвался в комнату.
- Мама! Я запрещаю тебе это делать! Мне будет хуже, если Лера уйдет!
- Не капризничай, сынок. Ты слишком разбаловался. Не спекулируй своим положением, – я услышал, что шаркающие шаги быстро удаляются.
- Лера, не уходи!
- Прощай, Илья. – Лера явно пыталась сказать это тише, но я-то слышу замечательно! – Я тебя люблю, – почти одними губами сказала она, чтобы не услышала мама. Дверь закрылась. Я стукнул от злости стенку, ойкнул от боли и убежал.
- Илюша, с тобой все в порядке? Не сильно ушибся? – мама вбежала в комнату.
- Мама, отстань! – схамил я сквозь зубы и отвернулся.
…А я шла домой, пряча голову от мокрых и холодных до ужаса снежинок. Челка прилипла к глазу, закрывая его. Оттого мне было плохо видно. Но она не оттого прилипла, что снег, а от моих слез. Ведь я – эмо. Я просто выражаю свои эмоции…Просто…Все у меня в жизни просто – потеряла друга, даже больше, чем друга…Просто потеряла…Мысли путались, я шла домой, шубы набирали снегу.
- Лера, и как тебе в голову такое пришло?!– слышала я будто сквозь сон.
Ну, да конечно, тетя Оля… Ой, простите, простите, Ольга Николаевна. Позвонила моей маме, и рассказала, какая у нее бестолковая и безответственная дочь.
-Что сама эмо, решила и этого бедного парня в свои ряды посвятить, - продолжала орать мама, - Ему и так досталось, а ты…Мы, то уж решили, что ты стала исправляться, человеком стала! Верить тебе стали!
- Можешь радоваться, больше я ему ничего плохого не сделаю, – выдавила я. – Просто меня уволили.
Не слушая ее дальше, я ушла в комнату, снова включила Plunger. Но никакие мамины вопли и причитания о том, что я беспутный ребенок, не заставили меня выключить музыку. Потом пришел дядя Игорь. Узнав, в чем дело, он отобрал компьютер. Тишина воцарилась в моей комнате. Я лежала, тупо смотря в потолок. Соленые слезы катились по моему лицу, пропитывая наволочку подушки. Я закрыла глаза, и снова представила снег. Снег, крышу и его… Слезы покатились еще сильнее, а дыхание было перекрыто тугим комком в горле, который вырвался сначала, протяжным всхлипом, а потом громкими рыданиями.
… - Здравствуйте, Ольга Николаевна!
О Боже, этой мне еще не хватало!
- Здравствуй, здравствуй, Кариночка!
Кариночка…а две недели назад была Лерочка…
- А где Илья? – пропел тот же голос.
- В комнате. Надеюсь, ты его вытащишь на улицу, а то мы не можем ничего поделать, – пожаловалась мама. Ага, а нечего было Лерку выгонять!
Легкие шажки, дверь приоткрылась.
- Илюшенька, привет, – этот слащавый тон меня просто бесит. Но я сдержусь.
Так, стоп. Для начала, это моя бывшая одноклассница, Карина Беева. С первого класса строила из себя топ-модель. До аварии мы неплохо ладили, точнее, она ко мне липла, а я как бы был не против. Тогда многие пацаны мне завидовали. Ну, как же такая красотка, а в голове одни поп-звезды, шмотки и маленькие собачки. Но кого это волнует?! Тогда не волновало никого, и меня в том числе. Но теперь…
- Привет, – спокойно ответил я, глядя прямо на неё.
- Как дела?
- Нормально, – с ней говоришь, будто в Агенте общаешься. Нудятина.
- А я пришла с тобой погулять, тебе ведь нужен этот…как его…
- Поводырь, – подсказал я. Ума палата.
- Да, да! Пошли, Илюш! Погода обалденная, вот увидишь!
- Как же я увижу, если я слепой?! – начал сердиться я.
- Ойййй, простиии… - захныкала она. Вот голову на отсечение даю – сейчас один из своих локонов на палец наматывает. По голосу понятно – нервничает.
- Перестань ныть, – сказал я и услышал, что мама на подходе к комнате.
- Илья! – воскликнула она, лишь вошла в комнату.
- Я уже скоро 15 лет, как Илья! – вскипел я. – Вон! – это уже к Карине.
Они обе встали будто замороженные.
- ВОН!
Карина вылетела из моей комнаты, всхлипывая. Мама поспешила вслед за ней. Я слышал их быстрые шаги в коридоре.
- Он сегодня сам не свой. Ты, на него Кариночка не обижайся, - причитала она по пути к двери, - Ты завтра заходи. Хорошо?
- Хорошо, - пропела в ответ она. И что она так прицепилась? Что ей надо? Деньги? Да, вроде родители не бедные. Неужели так хочется пообщаться с бывшим одноклассником – калекой. Додумать над всем этим мне не дал громкий стук в дверь. Тут же в комнату вошла мама.
- Илья, - голос мамы звучал, - Прекращай себя вести как ребенок. Карина к тебе пришла. Она очень милая и хорошая девочка, а ты так на нее. Что с тобой происходит?
- Ничего, - коротко ответил я.
- Я так устала, - я услышал, как мама опустилась на диван, - Мы с отцом из сил выбились, чтобы хоть как-то помочь. А все зря, ты лишь упираешься и строишь из себя обиженного ребенка.
«Хотели мне помочь, не выгоняли бы Лерку», - чуть не вырвалось у меня. Но вместо этого я лишь сказал:
- Прости мам, - хотя и сам в точности не знал, за что прошу это прощения. Просто она не виновата, ни в аварии, ни в том, что беспокоится за меня. Я подошел к дивану и, найдя мамины плечи, обнял ее. Она тоже обхватила меня руками, и я почувствовал, как судорожно она дышит.
- Не надо мамочка, ни плачь, - я не мог выносить этих тихих немых слез, - Все будет хорошо. Весной мне сделают операцию, и даю тебе слово, ты палкой будешь загонять меня домой. Помнишь, как раньше?
Молчаливый кивок. Конечно, мама помнила, как раньше, когда мне было лет десять, ей приходилось выходить во двор, чтобы загнать пообедать своего непоседливого сына.
- Илюша, завтра придет Карина, - тихим голосом проговорила мама.
Я скривился, уже зная, что она скажет дальше, и, перебив, ответил:
- Да, когда завтра Карина придет, я не стану ее выгонять, - вздохнул я, - И даже выйду с ней на улицу, - уступил я.
- Вот, и славно, - голос матери сразу приобрел радостные нотки, - Может Илюш, пойдем чаю попьем? Я и твоих любимых пирожных купила.
Ненавижу школу! Особенно мою школу! Особенно сегодня! Две недели без Ильи, совершенно выбили меня из строя. Я не то, что перестала учиться, мне просто стало наплевать: на учебу, на учителей, на одноклассников. И сколько бы ни ругались на меня, отчим с мамой, сколько бы ни закрывали в квартире, лишали сладкого и интернета – ничего не помогало. Ни инет, ни конфеты не облегчали мою боль. Ту боль, что жгла сердце, она поселилась там навсегда, но в дополнение ко всему этому, именно сегодня все вокруг было против меня. Сначала на геометрии меня вызвали к доске, и я тупо смотрела на задачу в учебнике не в силах ее не то, что решить, просто понять, что там написано. Короче, схватив очередную пару, я отправилась на место. На обеде легче не стало, прождав огромную очередь, и взяв булочку и стакан чая, шла к столу, кто – то толкнул меня плечом. В итоге я налетела на чью- то спину, и облила его чаем. Этот кто – то оказался ни кем иным как Димой.
- Черт! Эмо – чмо следи куда идешь, или челка глаза залепила! - вскричал он, повернувшись ко мне лицом.
- Сам стоишь на дороге, а я еще и виновата! – огрызнулась я в ответ, игнорируя инстинкт самосохранения, который приказывал мне заткнуться.
- О, какие мы сегодня разговорчивые, - ухмыльнулся он, - Что жить надоело? Могу устроить тебе шикарные похороны.
- Себе устрой! – продолжала нарываться я, прекрасно зная, что сейчас здесь он не в силах мне ничего сделать. Я повернулась и пошла прочь.
Уроки кончились, и я вслед за всеми вышла на улицу. Нервно оглядываясь, я шла через двор. Диму и его дружков нигде не было видно. Может мне все-таки не удастся встретиться с ними сегодня.
-Эй, эмочка – девочка! – услышала я окрик со спины, как только вышла с территории школы, - Думала уйти не попрощавшись?
Я повернулась к ним:
- Что вам нужно?
- Что нам нужно? – зло ухмыльнулся Димка, - Всего лишь преподать урок одной зазнавшейся эмо-чмо.
Дальше говорить было не нужно. Все и так было ясно. Мы просто на миг встретились глазами и побежали. Я от них, а они за мной. Я никогда не была быстрой бегуньей, и им не доставило больших проблем догнать меня. Взяв меня с двух сторон под руки, дружки Димки, Андрей и Максим, из параллельного восьмого класса, затащили меня в какой – то проулок.
- Вот тут нам никто не помешает, - зло ухмыльнулся Димка, - Отпустите ее ребята. Все равно она никуда не денется.
В этом он был прав. Деться мне действительно было не куда. Две стены соседних домов, передо мной стоял Дима, а со спины Макс и Андрей.
- Ну, что посмотрим, что у девочки – эмочки в сумочке – почтальоночке, - кивнул своим дружкам Дима.
Не успела я покрепче схватиться за сумку, как Андрей вырвал ее у меня из рук и кинул Димке.
- Так, так что тут у нас, - приговаривал он, раскрывая мою сумку, - Плеер, учебники, ручки. Ну, это вот интереснее, - он вытащил мой ежедневник, небольшой в фиолетово - белой обложке служившей мне личным дневником.
- Нет, отдай! - крикнула я, увидев его в руках Димы.
-Да?! - продолжал ухмыляться он, - Зачем это? Наоборот мне очень интересно, - он открыл дневник на первой попавшейся странице, и начал читать:
- Сегодня двадцать третье сентября. Четверг. Мы с Ильей пошли гулять на крышу. Крыша для меня стала целым миром, миром для нас двоих…О, как мило! – с мерзкой улыбкой протянул он, и продолжал читать дальше, - Он спросил как я выгляжу. Я не знала, что ему и ответить. Ведь многие парни не любят эмо, и я не уверена, что он, узнав, о том, что я эмо, не отвернется от меня…
С каждым его, словом во мне закипала ярость. Как он может! Вот так стоять и высмеивать мою жизнь, мои чувства! Я не знала, что могу сделать, но чувствовала, что должна как – то ему помешать. Мои руки сами собой сжались в кулаки, и я ринулась на Диму. Ни Максим, ни Андрей, ни тем более сам Димка не ожидали от тихой и забитой девочки – эмочки такого. И поэтому не сразу поняли, что произошло, когда мы со Скворцовым катались в каше из снега и грязи у дороги.
- Сука, отпусти! Отстань! – кричал Димка, когда я, вцепившись руками в дневник, зубами со всей силы укусила кисть его руки. Во рту почувствовался металлическо-соленый вкус крови. Димка дернулся от меня, послышался треск. Ежедневник в наших руках рассыпался на несколько частей. Белые, исписанные только моим ровным подчерком листочки падали, на дорогу смешиваясь с грязью. Я смотрела на них как зачарованная, даже забыв где я, и кто рядом со мной. Удар по щеке был полной неожиданностью. Это Димка не стал терять времени. Я упала, скорей не от самого удара, а от неожиданности.
- Ах, ты бешенная… - вскричал он, вставая и отряхиваясь,- Ребята держите ее.
Макс и Андрей подняли меня за руки, и подвели к нему. Удар в живот заставил меня задохнуться. Слезы покатились из глаз. Боль была острой, но еще больше жгло чувство унижения. Димка еще раз ударил меня в живот, потом подошел, подобрал мою сумку и вытряхнул ее в ближайший мусорный бак:
- Мусор надо вовремя выбрасывать. Ладно, ребята пошли мы и так тут задержались.
С этими словами они вышли из проулка, так и оставив меня возле мусорного бака. Я лежала, согнувшись, лежала в снегу среди мусора и окурков. Щека горела и начала опухать. Боль в животе стала постепенно утихать. Хотелось реветь, и я не стала отказывать себе в этом. Слезы лились градом, нет, даже не лились, они застывали на щеках, а потом таяли с легким пощипыванием. «Сколько не реви, а слезами тут мало поможешь», - сказав себе так, я, наконец, успокоилась, и решила действовать. Сначала села, отперевшись о стенку бака. Черт! Не везет, так не везет! Сидеть на холодном снегу, было не лучшей идеей, и я устало поднялась. Моя куртка представляла из себя плачевное зрелище, но сейчас меня это мало волновало. Я приблизилась к мусорке, игнорируя тошнотворный запах, и полезла за своими вещами. Сумка, учебники, тетради (впервые я была благодарна маме за эти несчастные обложки), мой плеер (он у меня живучий), искать в этой куче ручки я не стала. Потом подошла к тому месту, где лежали остатки моего дневника. Бережно собирая листочки, разбросанные то тут, то там ветром. Некоторые уже было не спасти, другие я надеялась высушить. Провозилась я там незнамо сколько, но мобильный в моем кармане нервно завибрировал. Мама. Я взяла сумку, сложила в нее все, что удалось спасти. Еще раз осмотрела куртку, отряхнулась, и направилась домой.
…Карина вытащила меня в парк. Я не стал отнекиваться. Я помнил про обещание, которое дал маме. И теперь шел по аллее, рассеянно слушая болтовню моего нового проводника.
- Представляешь, Маша сказала, что они скоро приедут в наш город. Я очень хотела поехать на этот концерт. Я могла бы взять тебя с собой, - щебетала она мне, прям на ухо, словно я не слепой, а глухой. Вообще ее манера брать меня под руку, и прижиматься так, словно мы влюбленная парочка – бесила меня не на шутку. С Леркой я чувствовал себя свободнее, самостоятельнее. Я чувствовал себя живым. А теперь…Я повернулся на голос Карины, но тут тихий звук привлек мое внимание. Шарканье такое знакомое шарканье ног – Лерка?!
… Я шла через парк. Мне не особо хотелось появляться на людях, но это была самая короткая дорога к дому. А мне и так влетит за грязную куртку, учебники, синяк на щеке…Я устало вздохнула, представив будущую головомойку. Хоть домой не иди. И тут увидела его. Илья шел за ручку, нет, под ручку с новым поводырем. Это был удар поддых побольнее, чем сто, нет тысяча, ударов в живот. Со стороны они казались совсем как влюбленная парочка. Хотя почему как? Они совершенно друг другу подходили: высокий спортивный парень, и симпатичная гламурная девушка, с длинными как у фотомодели ногами, модной прической, и в дорогой одежде – прям не пара, а картинка. Смотреть противно! Я перешла на бег, только отголоском в спину мне послышался удивленный голос Ильи:
- Лерка?!
Он узнал меня по шагам?! Я припустила по парку. И здесь мне нет места! И тут в голове блеснула мысль. Я повернула на боковую аллею.
… - Лерка? Кто это? – прощебетала с вопросительной интонацией Карина, повиснув на мне. – Аааа, замарашка та, что ли? Что бежала сейчас по тропинке?
- Где она? – рванулся я.
- Она уже убежала, Илюшенька. Таак, на чем я там остановилась? А, так, вспомнила. Хочешь со мной?
- Никуда я не желаю идти, – стиснув зубы, ответил я. Раньше прогулка итак была в тягость, а теперь, после такой встречи с Леркой захотелось на крышу. Я резко развернулся к Карине, лепечущей о чем-то.
- Карин…
- Да?
- Пойдем на крышу!
Я знал, что мы туда все равно не пойдем – это было только наше с Лерой местечко. Священное для нас. Ведь именно там мы впервые поцеловались, я понял, что люблю…
- Да ты что!!! – заверещала Карина. – Ольга Николаевна мне строжайше запретила вести тебя туда!
- Да не очень-то и хотелось, – буркнул я, отворачиваясь. – Пошли домой. Я хочу домой, – нарочно закапризничал я. Лучше сидеть дома, хоть попытаюсь комп освоить, пусть все валится из рук.
Мы пошли домой, а меня все тревожило – как теперь живется Лерке? Я же помнил, что родители у неё очень строгие. Позвонить, надо позвонить. Но когда никто, вроде родителей и Карины не мешает…Мы спокойно дошли, я абсолютно не обращал внимание что она там говорит. Господи, ПОЧЕМУ никто её себе не забрал из пацанов?? Ведь все так завидовали. Где ж эти завистники теперь? Заберите. Ради Бога!
- И знаешь, Илюш, я ведь ни с кем после тебя не встречалась…Ромка, Вовка – многие предлагали встречаться, а я всем «Нет!». Ради тебя только.
- Карин, я просто никчемен. Лучше скажи кому-нибудь «Да!». А я… - голос мой дрогнул, я начал врать. – Я же могу никогда-никогда не прозреть, я не ориентируюсь в пространстве, я НИЧЕГО не могу делать! Понимаешь? – мой голос сорвался до крика.
- Илюша, Илюшенька, успокойся, – хныкала Карина. – Вот мы и пришли…
Ага! Спасовала!
- Ольга Николаевна, вот и мы! – бодреньким и сладеньким голосом отчиталась Карина.
- Спасибо тебе, Кариночка! Приходи завтра!
- Ольга Николаевна, извините, завтра ничего не выйдет… - пробормотала Карина, я почувствовал, что она прямо покраснела. – Завтра мои родители увозят меня на дачу.
- Ну, Карина, как хочешь, – сухо ответила мать. – А Илья завтра последний день как в городе, потом мы уедем. Илюша, попрощайся. Ведь тебе послезавтра ехать на операцию…
Вот так здорово! А она говорит правду?
- Пока-пока! – презрительно ответил я и зашел в квартиру, нарочно спотыкнувшись об порог чтобы усилить перед Кариночкой эффект своих слов. О, она будто отшатнулась…
Ну и, слава богу, а я сейчас расспрошу про операцию…
…Я неслась по улице, сломя голову. Домой мне расхотелось окончательно. Но я, однако, решила учудить чего-нибудь, чтобы никто ко мне не приставал. Самоубиться? Нет, чего бы…Мне еще жизнь нужна! А вот отколоть что-нибудь хочется. Как-то, года четыре назад, мама смотрела по телеку какой-то очередной мелодраматический фильм. Короче, одна героиня там, ей лет 10 всего…она решила тоже чего-нибудь выкинули…но в обратную сторону – чтобы все на неё внимания обратили, как-то так. Ну и она в магазин пошла. Чтобы украсть там чего-нибудь. И попасть в тюрьму. Чтоб о ней все беспокоились. А я этим же вполне могу отвратить от себя. Вот. А потому я направила свои стопы в магазин одежды. Там работала, как раз, моя одноклассница и бывшая подруга Дашка. Пусть же удар будет больше, эффектнее, разрушительней! Мне уже нечего терять…
Я собралась с духом, толкнула дверь. Меня окружил яркий свет, этакая чистота-красота. Презираю.
- Лерка? Ты че тут делаешь? – спросила удивленная Дашка, стоявшая у кассы и гонявшая жвачку во рту. Бесят эти жвачки! Вид как у дебилов…
- Дашк…хоть мы и не подруги больше… - начала, было, я и огляделась вокруг.
- Че?
- Ты должна меня выручить.
- С какой стати? – меланхолично ответила Дашка.
- Я сейчас что-нибудь украду, а ты меня поймай… - парировала я.
Дашины мутно-голубые глуповатые глаза приобрели хоть какое-то выражение. Хотя это было выражение ужаса. Жвачка чуть из её рта не вылетела!
- Лерка, ты че, совсем окосела? Вали отсюда по-хорошему! Делать тебе больше нечего? Ты как стала этой эмо-герл, совсем с ума сошла! Чокнутая!
Я была готова послушаться, но после «чокнутой», что-то расхотелось, а потому я на несколько мгновений вросла в пол. К счастью, Дашку позвали куда-то, а я прямиком направилась к вешалкам. Так… что бы увести? Хотя….неважно. А потому я стащила с вешалки первую попавшуюся юбочку, скулемала её и запихнула за пазуху, нарочно, чтобы видно было.
- ЭЭэ! – появившийся у входа охранник преградил мне дорогу.
- Дашка, продавщица ты хренова, у тебя из-под носу юбку сперли, а ты молчишь! – крикнул он, цепко схвативши меня за руку. Больно. Я взвыла.
- Отпусти!
Дашка тут же подлетела к выходу.
- Ах ты, эмо-чмо! Решилась-таки! Ну и чеши в тюрьму, раз так охота! – она взмахнула своими распущенными волосами и удалилась. Охранник же, продолжая держать меня, вызвал милицию. Меня, как самую настоящую воровку, запихнули в машину. Я почувствовала вибрацию, достала телефон. Но сидящий рядом мент выхватил телефон у меня.
- Алоу! – стал кривляться он. – Дочь? Мы везем её в третье отделение милиции, да, да. Сейчас, мы её привезем, все оформим, затем заберете, – и вернул телефон.
- Держи, воровка несостоявшаяся!
- Попридержите язык! – вспылила я. Просто не рассчитывала, что мать так быстро узнает.
- Чья бы корова мычала, а твоя бы – молчала! Виноватая и огрызается! Дома, не воспитывали что ли? Распустились вообще! – начал читать мне нотацию мент. Вылитый мама!
Больше я ничего не запомнила, только мутные, немытые стекла в машине, темный и закуренный коридор третьего отделения и такой же несветлый кабинет следователя Волошина.
- Фамилия. Имя. Отчество?
- Киреева. Валерия. Олеговна.
- Год рождения?
- 1996.
Затем он записал мой адрес. Тут же в дверь постучались.
- Кто там?
Вошел дежурный.
- К Вам Киреевы Анна Константиновна и Игорь Дмитриевич.
- Это за мной.
- Я понял. Пусть войдут.
Вошли отчим и мама. При виде моего лица они оба как-то поежились, затем подошли и сели на стулья возле стола. Следователь заполнил их анкеты и отпустил нас всех. Правда, мне был предписан домашний арест (ненавижу!) и сказано, что если еще такое будет, то я тут же буду поставлена на учет…Вот. Что происходило, затем дома лучше не рассказывать. Это итак всем понятно. Короче, скажу только наказание – меня МЕСЯЦ будут приводить в школу за руку и уводить оттуда точно так же. Ноу комментс…Илья, как же я соскучилась! Теперь к его дому даже на километр не подойдешь, чтобы одним глазком посмотреть в его окна. Да, умная ты Лерка! Зла на себя не хватало. Ведь знала, что ничего хорошего с этим магазином не выйдет, а нет поперлась. Теперь не только домашний арест, от которого не сбежишь, но и мама сказала, что будет водить меня к психологу, работающему с трудными подростками. Да, права была Даша: я просто чокнулась. Чокнулась от любви, ненависти, тоски и ревности. Достала мобильный, дисплей показывал пять пропущенных вызовов от него…Несколько раз я уже чуть было не брала трубку, но в голове вспыхивала та картина из парка, и я убирала руку с кнопки ответа. Не нужна ты ему Лерка! Не нужна, и пора уже успокоиться, и жить дальше, но кто бы подсказал, как это сделать…
…Два дня до отъезда пронеслись как в тумане. И был весь как на иголках, даже не мог нормально ни спать, ни есть. Неужели скоро я опять смогу видеть? Неужели?! Честно мне не верилось, но, даже находясь в таком возбужденном состоянии, я не забывал о Лерке. Оставаясь дома один, я несколько раз набирал ей, но в ответ получал лишь гудки, или фразу: « Номер этого абонента выключен, или находится вне зоны действия сети». Лерка, что же с тобой? Почему ты не хочешь со мной разговаривать? А может что – то случилось? Эти вопросы не давали мне покоя. И сейчас чувствуя, как машина легко мчится по скоростному шоссе, думал о ней. Мобильник призывно завибрировал, еще не успев начать играть мелодию, я вытащил его из кармана:
- Алло, - сказал я, надеясь, что это Лера.
- Привет, Илюша, - зазвучал звонкий голосок Карины на той стороне, чем заставил меня не слабо удивиться. Думал, она серьезно решила убраться из моей жизни:
- Ну, привет, - отозвался я, - Что тебе надо?
- Как что? Просто позвонила спросить, как ты? Вы уже выехали? А когда приедете? Я еще зайду к тебе тогда, - защебетала она в трубку. Я, молча, закатил глаза, - Надеюсь, с операцией все пройдет успешно, - продолжала она. А вот и ответ, ну, конечно, она слышала про операцию.
- Спасибо, - буркнул я, - Извини, не могу долго разговаривать. Пока, - отключился.
- Кто это был? – спросила мама с переднего сиденья.
- Никто, - ответил я, прекрасно зная, что стоит мне назвать имя Карина, услышу лекцию на полчаса, какая она хорошая, милая, умная, добрая и так далее.
- Как это никто? – удивилась мама, - Небось, эта Лера названивает, - начинала заводиться мама.
- Нет, это была не она - коротко ответил я, но мама меня уже не слушала.
- Ох, Андрей, - обратилась она уже к моему отцу, - Хоть ты и говорил, что она не плохая девочка. Падчерица, твоего сослуживца – Игоря. Но падчерица все-таки не родная дочь. Да, притом она из этих…ну, как их…, - не могла подобрать слово мама.
- Эмо, - подсказал отец.
То, что Лерка оказалась эмо, было для меня полной неожиданностью. Когда я еще ходил в школу мы с пацанами, бывало, гоняли группу эмо из парка, или возле школы. Обсыпали их мукой, закидывали тухлыми яйцами. Я делал это не потому, что питаю особую нелюбовь к ним, просто тупо за компанию. И то, что Лерка - эмо ничуть не меняло мое отношение к ней. Скорей я испугался. Испугался за нее. Эмо ведь склоны к самоубийству. А вдруг она что- то с собой сделала? Поэтому и не отвечает на мои звонки. Все внутри меня похолодело, как только я представил себе бездыханное тело с порезанными венами. Да, нет! Глупости! Лерка совсем не такая… Я вспомнил ее радостный смех, как она рассказывала, про свою жизнь, про мир вокруг, про свои мечты – все это было окрашено в необычные яркие радужные цвета. Радуга в темноте. В моей личной темной комнате. Человек, видящий мир в таких ярких красках просто не способен, что – то с собой сделать! Я хотел верить в это. Да, и притом, если бы что-то случилось с Леркой, дядя Игорь бы рассказал моему отцу. А там бы и до меня дошло. Я немного успокоился. Мама продолжала возмущаться насчет нравов нынешних детей, и что родители совсем перестали их воспитывать. Я заткнул уши наушниками, и включил одну из песен, перезаписанных с Леркиных дисков. Музыка единственное, что сегодня связывало нас. Ехать до клиники оставалось еще около двух часов. Я откинулся на спинку сиденья и погрузился в музыку и воспоминания...
…- Здравствуй, значит, ты Валерия, - мягкий голос женщины никак не вязался с ее внешностью. Строгий темно-серый костюм, белая блузка, очки и строгий пучок на затылке. По мне она скорей походила на школьную учительницу математики.
- Лера, - машинально поправила я ее, так и, оставаясь стоять возле двери, в которую меня почти впихнула мама.
- Хорошо, Лера, - с улыбкой согласилась женщина, - А я Ирина Вячеславовна. Приятно познакомиться. Садись где удобно.
Я прошла к дивану, стоящему у стены обклеенной светло - бежевыми обоями, и опустилась на самый его край. Красивые занавески на окнах, цветы в горшках, картины на стенах, все это играло на то, что бы люди здесь чувствовали себя как дома, уютно. Но на меня это все это действовало в обратную сторону. Я была вся напряженна как струна. И больше всего меня напрягало то, что женщина, сидящая передо мной за столом, будет пытаться влезть ко мне в душу, вот что пугало.
- Ты, не на допросе, и не волнуйся, я не буду пытаться тебя о чем – то расспрашивать, - сказала она, будто прочитав мои мысли, - Мы просто поговорим, о чем ты захочешь.
- А если я не захочу ни о чем говорить? – с вызовом спросила я.
- Ну, тогда мы обе просто займемся своими делами, - пожала плечами Ирина Вячеславовна, казалось, совсем не удивляясь моим словам. Она повернулась к ноутбуку стоящему у нее на столе. Через несколько минут тишины в кабинете зазвучала знакомая мелодия.
«Да ну на фиг?! Не может она слушать такое!» - подумала я, и, не пересилив любопытство, посмотрела на монитор за ее спиной. На нем мелькали кадры из клипа певицы Pink - Fuckin' Perfect.
- Вам нравится Pink? – удивилась я.
- Да, а что тут такого? – улыбнулась она, - Я не такая уж старая, как тебе должно быть кажется, и в когда училась в школе слушала Pink.
- И сколько Вам лет? – осмелела я.
- Двадцать три, и давай на «ты», а то я почувствую себя совсем старухой, - улыбнулась она.
- Хорошо, - согласилась я.
- А тебе какая музыка нравится, Лера? – спросила она.
- Разная, - пожала я плечами, - Сейчас подсела на группу Jeniferever, вернее Илья подсадил.
- Илья? – спросила женщина.
Я стушевалась. Совсем не хотела говорить про Илью, как – то само выскочило. Но отступать было не куда, притом Ирина Вячеславовна, ой, нет, просто Ирина смотрела на меня ни с подозрением, или осуждением, а с неподдельным интересом, и вниманием. Давно на меня никто так не смотрел.
- Илья – мой…друг, - долго не могла найти я нужного слова, - Я работала у него поводырем, мы подружились, но потом…
Я замолчала, стараясь задушить в себе первые слезы, и чувство потери.
- Расскажи, - тихо попросила она.
И я не выдержала и заревела. Ревела и рассказывала, как лучшей подруге, как старшей сестре, которой у меня никогда не было, и меня уже не волновало, что она врач, и что знакома я с ней каких – то полчаса. Мне нужна была чья – то поддержка. Когда я успокоилась. Я с испугом смотрела на психолога:
- Вы, же маме не скажете?
Она улыбнулась:
- Нет, Лера. Есть такая вещь, как врачебная тайна, и о наших с тобой разговорах не узнает никто кроме нас двоих. И еще я же просила, называй меня на «ты».
Я смущенно кивнула, тут в дверь постучали, и вошла мама.
- Вы вовремя, мы как раз закончили, - улыбнулась Ирина.
Мама улыбнулась в ответ:
- Ну, что Лера пошли. До, свидания.
Я попрощалась и вышла, услышав, как мама расспрашивала обо мне, но Ирина лишь ответила, что я очень милая девочка, и что ждет меня через неделю…
…Доктор осмотрел мои глаза, сделал томографию головного мозга. И вынес вердикт операция возможна, и даже более того процент успеха возрос. Но саму операцию решили отложить на два месяца, до марта. Тогда в клинику должны привести какое-то новое оборудование, специально для таких операций. Так что придется набраться терпения. Я еще не до конца мог поверить в то, что весной уже смогу видеть, и все будет как прежде. Мне так хотелось поделиться этой новостью с Леркой, но она не брала трубку, хоть иди и проси, чтобы кто- нибудь ей смс-ку написал. Но тут мне неожиданно повезло, она ответила:
- Алло, - ее голос чуть дрожал.
- Привет, - мой голос, наверное, дрожал ничуть не меньше, - Как твои дела?
- Живая, - коротко ответила она, - А твои?
- Хорошо, ездил в клинику. Мне сказали, что весной сделают операцию, и скорей всего я снова буду видеть.
- Это просто здорово! – ее голос зазвенел неподдельной радостью.
-Лерка, я соскучился, - вдруг сказал я.
Она ненадолго замолчала, в трубке слышалась только ее ровное дыхание: вдох-выдох, вдох-выдох.
- Прости, Илья, - тихо произнесла она, - Прости, мне нужно идти, - и бросила трубку…
…- Прости, Илья, - зашептала я, - Прости, мне нужно идти.
Это было единственное, что я смогла из себя выдавить, не разревевшись. Так приятно, и больно было слышать его голос. Я отказывала себе в этом целых три недели, не хотела бередить раны в своем сердце, которые стали подживать. Да, какой уж там, пара фраз по телефону, звук его голоса, и я снова как большая открытая рана. А когда он сказал, что соскучился, у меня дыхание перехватило, но я действительно не могла больше говорить, стоя у дверей кабинета Ирины Вячеславовны. Как только дверь кабинета открылась я, пулей влетела вовнутрь, и упала на диван.
- Ну, что случилось? – спросила Ирина, сегодня она не походила ни на школьную учительницу, ни на врача. На ней были надеты темно-серые джинсы, и бежевый свитер крупной вязки, ну точно ни дать ни взять старшая сестра.
- Илья звонил, - я смотрела в потолок, - Ему весной сделают операцию.
- Но это же здорово, - Ирина опустилась на кресло возле стола, - Или ты так не думаешь?
- Конечно, думаю, - я посмотрела на нее, - Это не просто здорово, это я не знаю,…как это выразить… великолепно. Я так рада за него! Просто…
- Что просто? - в Ирине проснулся психолог, я фыркнула:
- Он не из тех парней, что встречаются с такими как я. Если бы не та авария, мы бы может и не встретились никогда.
- Но вы встретились, и ты ему не безразлична. И ты же знаешь, какой он, и несмотря ни на что вы стали друзьями.
- Какая уж теперь разница, - пожала я плечами, - Сейчас его мама не даст нам встретиться, а когда он прозреет, то вернется в школу: к друзьям, к подругам. И я ему стану не нужна, - я сама удивилась как легко и спокойно это сказала, как некую констатацию факта: небо - голубое, трава – зеленая, а я Илье стану не нужна.
- Ну, наперед никто не знает, - улыбнулась она, - А как твои дела с родителями?
- Домашний арест закончился, но, по-моему, дядя Игорь до сих пор ждет от меня какого нибудь закидона, - я была рада сменить тему, хоть и не на самую приятную.
- Ты так и не сказала, зачем пошла в тот магазин, - как – то между прочим сказала мне Ирина.
- А я сама не знаю,… Увидела их вместе в парке, и как будто что – то щелкнуло. Готова была на все что угодно, - пыталась объяснить я свои чувства.
- На все? – уточнила Ирина Вячеславовна.
- Ну, не на столько, - замотала я головой, - Почему, как эмо так суицид… Я думала, хоть ты знаешь, что стиль эмо это не обязательно реки слез, крыши и порезанные вены.
- Я сейчас ничего не говорила про эмо, - отрицательно кивнула мне она, - И про суицид, тоже, это ты подняла эту тему, - и самым серьезным видом добавила, - Лера, тебя это волнует? Ты, думала об этом?
- Нет, что вы! – как можно возмущений ответила я, хотя кого я обманываю, за прошедший месяц думала и не раз. Настолько хотелось убежать от воспоминаний и боли, но признаваться в этом я не собиралась, - И вообще скоро Новый год, так что не будем о грустном, - улыбнулась я.
Новый год как всегда проводила дома. Звонил папа, поздравлял. Раньше я даже трубку не хотела брать, но разговоры с Ириной Вячеславовной помогают, и мы поговорили. Довольно так не плохо, он скучал, и просил приехать на каникулы. Я не знала, что ответить, смотря в какие-то настольгически-грустные мамины глаза, и пробубнила, в трубку, что-то о подумаю. Новогодняя ночь прошла не плохо, только звонка от Ильи я так и не дождалась…
…Черт! Самый идиотский! Невыносимый! Ужасный! Новый год в моей жизни! Мы встречали его вместе с семьей Карины. Она не только прибежала на следующий день, как мы приехали из клиники, как ни в чем не бывало, но и стала более наглой что ли. Мне не нравилось, как она ходила по моей комнате, цокая каблучками туфель, что трогала мои вещи на полках. Несколько раз я еле сдерживался, чтобы не выгнать ее, но каждый раз слышал голос матери за дверью, и останавливал себя. А сейчас, вот она расплата за мою уступчивость, сижу за праздничным столом, будто на смотринах. Ужас! Несколько раз пытался уйти из-за стола, но правила приличия, и прилипшая ко мне Карина останавливали. К двум часам ночи, когда весь этот цирк кончился. Ушел к себе. Пытался позвонить Лере.
«Сеть перегружена» - ответил мне бесстрастный автоответчик, и отключился. Я кинул мобильный на тумбочку и лег на спину «всматриваясь» если так можно сказать.
– С Новым годом, Лерка! – прошептал я в темноту, и мне показалось на миг «увидел» семицветье радуги где - то вдалеке.
Февраль пролетел со всей скоростью его метелей. Лерка звонила мне всего лишь раз, на 23 февраля, поздравляла (хотя смешно какой я защитник), но разговор получился коротким. Тут вошла мама, и мне пришлось быстро попрощаться. Другого способа хоть как-то поддерживать с ней связь я не имел. Компьютер подчинялся моему голосу плохо, так что я не мог сам выходить в интернет, а гулял я только в сопровождении Карины, или мамы, но чаще конечно Карины. Она липла ко мне все откровение, на 14 февраля (Будь неладен этот «День всех влюбленных») подарила мне валентинку, и потащила гулять вместе с нашими ребятами из класса. Я сначала стеснялся, мне было ужасно неловко, что они видят меня в таком беспомощном состоянии, но потом, вспомнив прошлые времена, освоился, и даже как – то развеселился. Пока Денис (один из моих друзей) не закричал:
- О, смотрите! Говно-эмо идут! А давайте их проучим?
Поднялся гогот остальных ребят, и они дружно стали забрасывать эмо-кидов снежками. Я стоял в стороне, слушая несчастные крики жертв и веселый смех ребят. Лишь думал о том, что может в этой толпе эмо стоит, и Лерка. Стоит и смотрит на меня своими осуждающими, честными и добрыми глазами. Вдруг стало так противно, что я резко развернулся и направился прочь. Через пару шагов меня догнала Карина:
- Илья, ты куда? – с тревогой и непониманием спросила она.
- Домой, - говорить совсем не хотелось.
- А как же ребята? – ее голос приобретал все более капризный оттенок.
- Если хочешь, иди к ним, - я отбросил ее ладонь, державшую меня за плечо, и пошел дальше. Она ухватилась за мою руку и пошла рядом:
- И что мы даже не попрощаемся? – сто пудов она сейчас оглядывается назад.
- Нет, - холодно проговорил я, и дальше мы шли в полном молчании.
В конце февраля маме позвонил врач, и сообщил, что операция назначена на начало марта. Моей радости не было предела, я жил ожиданием этого дня. Жил ожиданием, когда моя жизнь измениться. Нет, она не станет, как прежде, до аварии. Много чего изменилось, я изменился…
…Февраль. Дышу. Пар выходит изо рта: вдох-выдох, вдох-выдох - медленно струйки пара выходят. В детстве пародируя папу, я брала в рот палочку от «Чупа-Чупса» и делала вид что курю. Пустая остановка. Жду автобуса, холодно, но терпеть пока можно. Еще немного и я увижу маму. Никогда не думала, что так сильно соскучусь за две недели, но, не смотря на все недомолвки и разногласия, скучала, даже очень. Скажи мне кто – нибудь полгода назад, что я проведу две недели с папой и его новой семьей, послала бы этого человека на три веселые буквы, но то ли влияние Ирины Вячеславовны на меня так сильно, то ли просто повзрослела резко, но вся злость и обида на отца куда- то делась, как только он встретил меня на вокзале, и прижав к себе прошептал: «Здравствуй, мой ангелочек. Я скучал». Чуть не расплакалась, ей Богу. Тетя Наташа, новая жена отца, оказалось, довольно милой. Пекла пироги, все время улыбалась, такая уютная и домашняя. Свою маму за приготовлением хотя бы шарлотки, я представляю с трудом. Ей легче пойти в магазин купить, что надо, чем самой стоять у плиты. Еще у меня появился старший брат, сводный конечно, Кирилл - сын тети Наташи. Вы не поверите, он тоже эмо. И притом не позер какой-то, а самый настоящий, как и я. Мы с ним очень сдружились. Вкусы в музыке, в фильмах у нас были совершенно одинаковые, и буквально через два часа после знакомства, у меня было ощущение, что я знаю его все свою жизнь. Еще кое-что в нем мне нравилось, и пугало одновременно. Он был очень похож на Илью, нет, не в плане внешнего сходства (я с трудом могла примерить на Илью стиль эмо-боя), но какие – то жесты, фразы, манера вести себя, напоминала его. И я наблюдала за этим, мучаясь и наслаждаясь одновременно. За эти две недели мы так много времени проводили вместе, что я даже испугалась, как бы Кир в меня не влюбился. Я со своей несчастной любовью не разобралась, куда мне еще и чужая? Но все обошлось, у Кирилла была девушка – Марика, тоже эмо. Они вдвоем с черными челками, и кристально голубыми глазами, больше походили на двух братьев. Но та любовь, что витала вокруг них, не была чем – то наигранным и фальшивым, она была настоящей – сильной и меняющей мир вокруг. Мне оставалась тихо вздыхать в уголочке, и завидовать. Почему некоторым везет?! Почему? Мое воображение услужливо нарисовало мне как я приезжаю домой. Мама говорит, что тетя Оля передумала, и снова берет меня поводырем, потом Илье делают операцию, и он остается со мной…Эх, девушки любят помечтать. Дребезжание автобуса заставило меня очнуться от своих мыслей. К остановке подъезжал старенький автобус. Домой…
…Поездка в клинику. Сдача анализов. Подготовка к операции, да и сама операция была одним большим клубком событий. Потом две недели в бинтах, которые защищали мой глаза, и вот долгожданный день – 17 марта. Врач зашел в палату, я узнал его шаги, и приподнялся на кровати в нетерпении. На карту было поставлено все, или я навсегда останусь в темноте, или, наконец, снова увижу мир, третьего не дано. Родители стояли рядом, мама сжимала мою руку. Но ее рука тоже дрожала. Врач взял ножницы: вот один слой бинтов, второй, третий… Почувствовав, что повязка была снята с глаз, я зажмурился. Испугавшись.
-Так Илья, - спокойно проговорил доктор, - Не спеши, медленно открывай глаза. Может сначала будет неприятно, твои глаза отвыкли от света, но потом будет лучше.
Я послушался. Медленно, медленно приоткрывая веки. Врач был прав, свет ударил по глазам, и я резко отвернулся от окна. Стоп! Я видел окно! Правда пока нечетко, будто в тумане, но постепенно, в этом тумане проступали силуэты, потом краски, потом все начинало быть все четче и четче. Доктор склонился надо мной, и посвятил фонариком мне в глаза, проверяя зрачки.
- Все хорошо?! – спросила мама.
Я заморгал и наконец, перевел глаза на родителей:
-Да мама все хорошо, - медленно ответил я, рассматривая такие знакомые, родные лица, - Я так скучал по вам.
Родители подошли ко мне, и крепко обняли. Я услышал, как мама всхлипывает:
- Мам, ты чего? – отстранился я и посмотрел ей в глаза, - Все же хорошо.
-Да, родной, теперь все хорошо, - улыбнулась она сквозь слезы, и обняла меня еще крепче, поцеловав в макушку…
…Школьный коридор. Перемена. Беготня. Я шла как в тумане, на улице главенствовала зима, хотя на календаре уже была конец марта. Предвесенняя слякоть, грязь, сколький лед на асфальте, образовавшийся из луж за ночь. А что еще хуже, такой «чудесной» погодки. От Ильи ни слуха, ни духа. Нет, я, конечно, знала, что он уехал в клинику на операцию, но как она прошла, успешно или нет, когда он вернется, этого я не знала. У меня была только надежда. На то, что он позвонит, или напишет, хоть коротенькую смс-ку. Хоть словечко. Сейчас у меня по расписанию лит-ра: Гоголь «Мертвые души». Я и сама чувствовала «мертвой», к тоске по Илье, примешивалась весенняя депрессия. Ведь говорила, что не умею чувствовать на половину, ведь знала, что влюбившись, буду мучиться и страдать. Не всем же летать в облачках среди сердечек и амуров. В коридоре видела Димку с его компанией. Он сегодня уже успел испачкать мне тетрадку чернилами из потекшей ручки, набелить мелом мне стул, и вволю подразнить. Хотя пора уже привыкнуть, каждый день одно и то же или почти одно и то же. Еще благодаря длинному языку Дашки, я стала не только эмо - чмо, но и воровкой. Что, конечно, добавило мне проблем, косые взгляды одноклассниц, и некоторых учителей. Они даже сумочки и мобильные от меня прятать стали…Смешно до слез! В столовой была как всегда толпа, и, урвав свой стакан и пирожок, я направилась к столу, но сев на свободный стул, увидела рядом знакомый рюкзак: Ага, Димка. Лучше мне отсюда смыться пока он не увидел. Но он увидел. Я быстро отошла и села через два стола. Он спокойно подошел к своему столу вместе с Максимом и Андреем, и стал обедать, как не в чем ни бывало. Может все же не заметил?! Но стоило мне встать из-за стола и направиться к выходу, как Димка закричал на всю столовую:
- Где мой телефон?! У меня мобильный пропал! Это ОНА! Она его стащила! – он указывал на меня. Вся столовая затихла и повернула головы ко мне. Я чуть не сгорела со стыда. Хоть я, и не брала, его ЧЕРТОВ телефон! Но, не выдержав такого, побежала! Побежала по коридорам, прямо к выходу. За мной неслась неразлучная троица, с бешеными криками, как в американском кино:
- Лови, воровку!!! Лови ее!!!
Я выбежала во двор, и кинулась к воротам, при этом, чуть не поскользнувшись на застывшей лужи. Но тут путь мне преградил охранник школы – дядя Миша.
-Так что тут происходит? – спросил он, хватая меня за плечо.
Не успела я ничего ответить, как услышала взади себя грохот, и крик. Обернувшись, увидела Димку. Он, поскользнувшись на той же лужи, которую я благополучно пробежала, сидел и, держась за ногу, попискивал как слепой котенок. Дядя Миша отпустил меня, и подошел к нему:
- Что такое?
- Похоже, я ногу сломал, - простонал Димка.
Во дворе уже собралась толпа учеников и несколько учителей. Среди них и директор Петр Геннадьевич, и завуч Арина Витальевна.
-Что тут происходит? – поинтересовался директор у охранника.
-Да эти трое, гнались за девчонкой, - дядя Миша указал на меня, - И вот один навернулся. Говорит, ногу сломал.
Директор перевел взгляд сначала на меня, а потом на ребят.
- Она у него телефон украла, - осмелел Максим, - Вот мы за ней и гнались.
- Я ничего не крала! – уверенна глядя в глаза директору, сказала я.
- Арина Витальевна вызовите, пожалуйста, «Скорую», и родителей этих четверых. Вы трое, - кивнул он мне, Максиму и Андрею, - Ко мне в кабинет, а ты, - перевел он уже взгляд на дядю Мишу, - Отнеси пострадавшего в медпункт.
Как только охранник поднял охавшего и ахавшего Димку, под ним на льду оказался разбитый мобильный телефон.
- Смотрите! – вскричала я, указывая на него, - Вот он его телефон. Я же говорила, что его не брала! Он сам его в карман спрятал!
- Ничего я не прятал, - возмутился Димка между охами и ахами, - Это ты его подкинула. Увидела, что сбежать не удастся, и кинула, а я на него упал.
Я чуть не задохнулась от такой наглой лжи. Петр Геннадьевич так же беспристрастно оглядел нас четверых, и кивнул в сторону школы.
Снова на домашнем аресте! И за что спрашивается?! Мобильный я не брала. Димка потом сам признался, что хотел так пошутить…Честно за такие шутки хочется в зубы дать. Хотя он и так сломал ногу, и теперь два месяца будет валяться в гипсе. Чем не наказание за все хорошее, что он мне сделал… Еще хорошая новость, Илья с родителями приехал из клиники. Операция помогла, и он опять видит. Со следующего года он снова будет ходить в школу. Мне он так и не позвонил и не написал. Наверное, забыл меня, как я и думала. Даже о, том, что он дома я услышала из разговора мамы и дяди Игоря. Вот такими новостями я делилась с Ириной Вячеславовной, лежа на диване в ее кабинете. Она сочувственно кивала головой, и пыталась найти даже в моей жизни положительные стороны. Хотя какие уж тут положительные стороны… сплошные черные полосы, видимо моя зебра превратилась в темную лошадку. Воспоминание об Илье, о крыше проносились калейдоскопом в моей голове. И вдруг так захотелось на крышу. Захотелось опять почувствовать себя свободной, захотелось увидеть его. Ага, мечтать не вредно, родители с меня глаз не спускают. Следят, чтобы я никаких глупостей не натворила, словно я самая отвязная хулиганка в районе. И тут мне пришла в голову идея.
- Ирина, у меня к тебе дело, - подскочила я к ней…
… Я снова видел! Это было так здорово, так необычно. Люди не понимают чудо того, что им дано от природы. Пока этого не потеряют, вот и я не понимал, насколько это чудесно видеть, пока не пожил в полной темноте. Я мог часами сидеть, разглядывая небо, или какой нибудь предмет, то самых мельчайших подробностей. Мама стала называть меня мечтателем за такую привычку. Я не возражал. Карина теперь приходила в два раза чаще, и вытаскивала меня прогуляться, с ребятами. Я же разглядывал все вокруг словно маленький ребенок только что научившийся смотреть и осознавать все вокруг себя. Как же мне хотелось увидеть Лерку, рассказать ей все. Но как на зло моя симка размагнитилась, и все номера исчезли. Я пытался выяснить ее адрес или телефон, но папа упорно отмалчивался. А мама кричала, что Лерка меня чуть ни к самоубийству подталкивала. Ну, не бегать же мне по улице за каждой эмо-герл. Хотя и такая мысль проскальзывала у меня в мозгу. И вот сейчас идя вместе с ребятами по дорожке в парки, я невольно вглядывался в лицо девушек с косыми челками, попадавшимися мне на пути, пытаясь узнать ее. Я даже закрывал глаза пытаясь узнать шаги, но нет… пустое это занятие. Надо что – то придумать. Как-то ее найти.
- Что случилось? – ко мне подскочила Карина, - О чем думаешь?
- Ни о чем, - ответил я выдернув свою руку из ее, - Просто смотрю вокруг.
Кажется, она смутилась:
-Ой, прости. Я по привычке.
Я посмотрел на Карину, и улыбнулся. Ведь она совсем не плохая девчонка. Да, немного недалекая, но добрая и по большему счету забавная. Просто не моя, не для меня. А вот такому как Денис, она вполне подойдет. Притом за те дни, что я мог видеть. Я ясно видел, что она ему нравиться. А она дуреха ничего не замечает, никого не замечает кроме меня, а я хочу найти Лерку – вот такая «Санта – Барбара» получается, хоть книжку пиши. Как же мне быть? Лерка отзовись, пожалуйста! Отзовись!...
… Ну, как я могла подумать, что Ирина. Нет, ой, Ирина Вячеславовна рискнет своей работой, ради того чтобы я могла встретиться с Ильей. Нет, конечно, сколько бы она не говорила, что понимает меня, что готова посоветовать и помочь. Как только дело доходит до практики, она превращается в строгого доктора - психолога, и вызывает мою маму на важный разговор. А я стою в коридоре, и стараюсь не думать, насколько меня запрут после такого. Тиканье настенных часов, нервировало, отсчитывая секунды моей жизни. Нет, я так меня не могу! Дома меня считают последней хулиганкой, в школе законченной воровкой, а единственный человек, который был мне небезразличен, забыл меня. По щеке потекла слеза, за ней вторая, третья. В горле встал ком, мешая дышать и говорить. Еще одно движение стрелки, и я знала, что нужно сделать. Куда нужно бежать...
…Мы шли по парку. Ребята рассказывали все новости школы, что я пропустил за год. Кто кого, и кто кому. Некоторые переменны меня очень удивили, другие были безразличны. Больше всего конечно говорила Карина, она уже в третий раз предлагала пойти с ней на концерт, какой – то там группы. Я не отвечал ни да, ни нет, переглядывался с Денисом, тот был хмур, но старался это не показывать. И тут на тропинке возникла эмо-девочка: светловолосая, с ярко выкрашенной челкой, кеды, узкие джинсы, бело-черная куртка и сумка-почтальонка через плечо. Она остановилась в полуметре от меня. Я остановился, смотря на нее, она тоже смотрела прямо мне в глаза. Секунда, две, три…время растянулось и замерло, застыло. Звуки исчезли, остался только стук моего сердца. Еще миг и она как перепуганный дикий зверек понеслась прочь от тропинки, через небольшой пролесок.
- Хм, странная она какая – то, - прокомментировала этот стремительный побег Карина.
- Почему? – на автомате спросил я.
- Уже второй раз ее вижу, и второй раз она убегает, - ответила Карина.
- Второй раз? – я, кажется, начинал понимать.
- Ну, да, - пожала она плечами, - Только в тот раз она была вся перепачкана, как будто где – то в грязи валялась. Шла себе тихонько, а как только увидела нас на тропинке, припустила словно заяц.
Я вспомнил тот день, когда мне показалось, что услышал шаги Лерки на тропинке. Миг и сам уже мчался сквозь тот же пролесок, не обращая внимания на удивленные крики друзей за спиной…
…Я шла к девятиэтажке через парк. Мне просто необходимо было на крышу. Я не могла дышать этим воздухом, мне хотелось подняться над всем этим. Над всеми этими людьми, проблемами, болью и даже собственной любовью. Подняться на самый вверх. Я шла и, представляя, как забираюсь на крышу через знакомый чердак. И тут увидела компанию молодых людей. Среди них шагал о чем – то разговаривая с красивой длинноволосой девушкой ОН. Я остановилась, впитывая каждую черту высокого светловолосого парня. Черты его лица были знакомы мне лучше, чем свои собственные, я любила каждую улыбку, каждую родинку на таком родном лице – это был Илья. Мой Илья! Нет! Больше не мой…Рядом с ним стояла она, та которая заняла мое место, та которая ему подходила больше. Он, то же остановился и смотрел в мою сторону. Неужели он понял кто я?! Нет! Такое бывает только в плохих фильмах о любви, когда двое встретившись после долгой разлуки, бросаются друг к другу в объятья. Сердце заныло, нет! Оно зарыдало, как брошенный, ребенок. До того как он смог бы подойди ближе, я бросилась на перерез к девятиэтажке. Воздух, мне нужен был воздух. Слезы душили меня удавкой боли. Я сама не заметила, как пронеслась девять этажей, и выскочила на крышу. Дождь, холодный смешанный со снежинками летел прямо мне в лицо. Я глубоко вздохнула, вбирая в себя всю промозглость этого мартовского снега-дождя. Больше не сдерживалась, заревела в голос, давая моему сердцу спеть свою последнюю, лебединую песню, перед тем как оно остановиться навсегда. До этой секунды у меня оставалась мизерная надежда на то, что Илье я нужна, что он просто потерял, разбил телефон, и не мог позвонить, не зная номера, ни мог найти не зная лица… И что когда я приду сюда, он будет меня ждать тут на крыше, со словами любви, как в плохом фильме о любви со счастливым концом. Но это не кино, это жизнь…моя жизнь. Прозаичная жизнь девочки – эмо с любовью, болью и крышей. Я шагнула ближе к краю, и взглянула вниз. Двор тусклый, серый двор, самое лучшее место для такой серой и тусклой смерти. Я облизнула губы, во рту вдруг стало сухо, как в пустыне. Руки дрожали, и чтобы унять дрожь я сжимала и разжимала кулаки. Никаких глупых записок, с указанием кто виноват, и что делать. Никаких прости и пойми. Даже «пока» вам не скажу, обойдетесь. Уходить так, по-английски. Уходить так навсегда. Всего один шаг…
…Я прибежал на собственный двор. Остановился, тяжело дыша, и оглядываясь вокруг. Двор был пуст, совсем. Куда же она делась? С неба стали падать тяжелые холодные капли, вперемешку со снегом. Я посмотрел вверх, облака повисли так низко, что казалось вот – вот упадут вниз.
«Упадут вниз», - все мои чувства зацепились за эти два слова. И я понял, крыша. Наша крыша! Девять этажей пронеслись как один, и я, распахнув дверь на чердак. Распахнул с хлопком, резко, как птица, раскрывающая свои крылья. В двух метрах от меня, на самом краю стоял силуэт. Светлые волосы развивались на ветру, руки строго по швам сжатые в кулачки, вся фигура представляла собой собранность и решимость. На секунду я залюбовался ей отважно стоящей под дождем на ветру. Еще миг и я понял, что она задумала.
- Нет! Лерка, пожалуйста, не надо! – закричал я, но мой крик унес ветер.
Тогда я подбежал (только бы успеть!) и, боясь ее напугать, просто схватил за руку. Она обернулась, в ее глазах был испуг и удивление. Она потеряла равновесие, и начала скользить на металлическом козырьке. Чтобы не дать ей упасть, я со всей силы потянул ее на себя. Лерка стала падать на меня, и уже через миг мы оба лежали на крыше. Точней я на крыше, а Лерка на мне. Я смотрел в небо, и перебирал ее шелковые волосы, вспоминая почти забытое ощущение под пальцами. Она молчала, я чувствовал ее дыхание, и как быстро стучало ее сердце.
- Зачем? – наконец выдавила она из себя, - Зачем ты пришел?
- Потому что люблю, - просто ответил я, другого ответа не было.
Она подняла голову, и посмотрела на меня с недоверием, своими прозрачными, чудесными голубыми глазами.
- Я не шучу, - покачал я головой, - Я тебя люблю.
Она поднялась с моей груди, и села рядом:
-Тогда почему…
- Почему молчал? – перебил я ее, - Не хотел навязывать себя, ведь я мог остаться слепым.
- Какие глупости! – вскричала она, - Я люблю просто, потому что люблю, и мне совершенно было не важно видишь ты или нет.
- Я знаю, - я дотронулся до ее щеки, - Но для меня это было важно.
Я прижал ее к себе, так чудесно было чувствовать ее тепло, вдыхать ее запах. Я не мог оторваться от нее, не мог разжать объятий. Вот так мы и сидели на крыше, на коленях обнимая друг друга, как два промокших птенца. Дождь кончился, из-за туч выглянула солнце.
- Ой, смотри радуга! – засмеялась она.
На небе действительно висела первая радуга этой весны. Я улыбнулся, и прошептал ей на ухо:
-Ты моя радуга, радуга в темноте…