Сойдя с поезда, он задумчиво шёл по пирону.
Крупные хлопья сырого снега плавно падали под ноги, смешиваясь с грязной листвой. Поезда уносили с собою кусочки людских судеб куда-то за линии железнодорожных путей, туда, где во влажной пелене светом надежды горели жёлтые фонари.
Серые люди, сливающиеся с цветовой гаммой привокзальной площади, суетливо текли одной сплошной рекой, в сумбурном течении бессмысленного однообразного бытия. Голоса города, созданные из скрипа автомобильных тормозов, криков людей и гудения проводов, словно его собственные мысли блуждали где-то над головой. Спешка, суета, бег, люди, дороги, транспорт, светофоры, супермаркеты, вывески, реклам. Он буквально потерялся во всём этом безумии современной культуры человечества, которое так безнадёжно старается опередить время, совершенно не замечая тот факт, что сама жизнь давно обнулила все их стремления и материальные блага, полностью лишив их какого-либо смысла и ценности.
На сегодняшний день, лишь один он, идя размеренным уверенным шагом сквозь суету, никуда не спешил…
Слушая звуки снежного неба, низко опустившегося над городом, он считал тёмно оранжевые листья на ветвях деревьев, он видел полёты голубей над крышами домов, гладил бездомных кошек, чувствовал будоражащий холод ветра, с интересом рассматривал лица прохожих, их улыбки, взгляды и жесты. Он замечал все пёстрые цвета жизни, в этом, кажущемся для большинства, чёрно-белом унынии.
А они, люди, такие одинаковые и невидимые друг для друга, неся в себе маленькую обособленную вселенную, угрюмо скользили между чужих миров, не замечая ничего и никого, кроме себя самих.
Заблудившиеся спрашивали дорогу, разбиваясь о каменные лица. Сидящие у ног прохожих, нищие, в пустоту протягивали трясущиеся руки. Раздающих рекламные листовки и бесплатные газеты, молодых людей, встречало ни что иное, как полное игнорирование.
Он, как и другие, шёл против течения масс, иногда ловя на себе брезгливый взгляд, иногда жалость, порой слабое понимание, но чаще всего – пустое «ничто». Выделяя себя из серой толпы, он пытался показать себя живым, существующим, дышащим человеком. Он спрашивал, который час, интересовался местностью, улыбался встречным, подавал бабушкам на пропитание, крестился перед храмами, помогал подняться упавшему…
Но, не смотря на всё это, люди проходили мимо, не отвечали, не смотрели, не видели…
Шёпот деревьев, звуки выхлопов, шаги, мигание светофоров, скрежет тормозов, удар, молниеносная кратковременная тишина…
На дороге, в грязи, лежал он: мужчина преклонных лет, пыльный, небритый, в старой нестиранной одежде после военных лет. Ветер уносил с собою последний его вдох, а по асфальту, между мелких камешков под вялой листвой, тоненьким ручейком утекала его жизнь…
В считанные мгновения к месту трагедии сбежалась толпа суетливых зевак: подростки, женщины, бабушки с сетками, дети, мужчины. Каждый из тех, кто ещё минуту назад не видя ничего вокруг, бежал к своей цели, прекратив движение, взбудоражено обсуждал произошедшее. Их разговоры были столь эмоциональны, словно им действительно есть какое-то дело до жизни и смерти незнакомого человека, от которого они сознательно отворачивали свои надменные лица, делая вид, что его не существует.
Они не замечали жизнь, и лишь одна смерть, способная обратить на себя их взоры, в силе остановить бессмысленный бег людей, и, хотя бы на минуту заставить задуматься о том, что в этом мире есть нечто более важное, не измеримое ни деньгами, ни материальными достижениями, ни какими-либо вещами. Это та единственная, неповторимая, бесценная жизнь…
апрель – май 2011