АРМАВИР. ДОМ ДЕДА. ПЕРВАЯ ПОПЫТКА.
В Армавир мы приехали очень поздно ночью. Армавир, это город детства моей мамы. Дом её отца и мачехи. Нас никто не встречал. Мы долго ждали у ворот, пока нас впустили во двор дома. Как нас примут? Приняли сухо!
Я прекрасно знаю и помню латинское выражение:»De mortuis aut bene, aut nihil»-«О мёртвых или хорошо, или ничего». Я и не собираюсь очернять кого-либо, но коль скоро я решилась рассказать о своих предках и о себе, то я ДОЛЖНА говорить только правду. Тем же, кто станет читать эти записи-откровения, нужно помнить о главном, что совершенных людей вообще не существует, и что все мы не без греха, «Error humanum est”-Человеку свойственно ошибаться.
Это был дом моего дедушки. Звали его Калин Данилович. Там же жила и сестра моей мамы Надежда, она тоже бежала от немцев. Я пишу о родственниках так подробно потому, что может быть, кто-нибудь из моих детей и внуков захочет узнать о генеалогическом древе своих предков по линии мамы и бабушки. Поэтому немного о моём деде.
Родился он в конце 19 века. Говорят, что он незаконнорожденный сын какого-то графа, проживающего в то время на Кавказе. Достоверных источников нет. Однако действительно граф воспитывал деда, как родного сына, дал ему образование. После своей смерти он оставил деду в наследство двухэтажный дом в городе Сочи (северный Кавказ) и, вероятно, кое-что ещё, так как служащий банка, коим был мой дед, не смог бы обеспечить тот достаток, в котором пребывала семья Нагорных до революции.
Когда я ездила в Сочи уже, будучи взрослой, я специально ходила и смотрела на этот дом. Он стоит в центральной части города, а по обеим сторонам дома спускаются две дороги, одна ведет к морю, другая в застроенную часть города. Это когда-то был красивый двухэтажный дом, а при советской власти его превратили в «коммуналку» и вид у дома стал более чем непрезентабельный.
В этот сочинский дом дедушка привёл в качестве жены мою бабушку, мать моей мамы. Здесь же в доме родилась и моя мама. Прожили они в этом доме после революции какое-то время, если моя мама, как ребёнок, помнит этот дом, сад и то, как она упала из окна второго этажа.
Примерно в 1921-22 году мой дед бежал из Сочи потому, что начались репрессии по отношению к состоятельным людям и интеллигенции, кроме того, у деда была ещё одна веская причина оставаться незамеченным. Дед был Георгиевский Кавалер, а это значило, что он служил в царской армии, и что по тем временам было равносильно преступлению. Уже позже, будучи взрослой, я видела, как мама затёрла нагрудный Георгиевский Крест на портрете дедушки, а пустое место заштриховала карандашом. Позже исчез и сам портрет, да и все фотографии дедушки. А жаль! Это был очень импозантный мужчина. Я думаю, что причиной пропажи фото, был не только орден дедушки.
Отношения между мамой и дедушкой были... не слишком теплыми. Как рассказывала мама, дед был очень жёстким и суровым человеком, а мама не принимала такого обращения с собой, что и порождало постоянные конфликты между дедом и мамой. Такое непонимание друг друга, отразилось на отношениях между ними в течение всей их жизни. Сестру же мамы Надежду, человека тихого, спокойного, подчиняющегося, дед по-своему любил.
(Отступление)
К сожалению, эти черты характера тети Нади, привели её не только к моральной, но и к физической трагедии. Её убил собственный сын больной шизофренией, обвинявший её в том, что она, его родная мать, не только никогда не могла постоять за себя перед мужем–деспотом, но не смогла защитить и собственного сына от жестокого обращения с ним родного отца–деспота. В конце концов, история моего восемнадцатилетнего кузена Юры закончилась трагически.
После того, как он убил свою мать, он бежал из города Горького, намереваясь, как потом мы узнали, пересечь границу в Выборге (граница с Финляндией), что бы бежать в Финляндию. Будучи больным человеком, он не нашёл ничего лучшего, как обратиться к прохожему с вопросом: “Скажите, пожалуйста, где лучше перейти границу в Финляндию?» Его и привели на пограничный пост. Когда он увидел куда(!) его привели он, изловчившись, выхватил пистолет у одного из офицеров и выстрелил в него. Второй офицер выстрелом в упор покончил с печальной судьбой Юры, перевернув, таким образом, последнюю страницу этой трагической семьи. Похоронен Юра там же в Выборге, но никто не знает, где его могила.
Но я отвлеклась. Вероятно, это будет случаться ещё не один раз, поскольку в нашей семье всё взаимозависимо и взаимосвязано.
А остановилась я на том, что мы ночью прибыли из Украины в Армавир к дедушке. Этот дом дедушка приобрёл в собственность (у меня и сейчас есть на него документы о купле-продаже), когда бежал из Сочи, оставив в сочинском доме всё, что было нажито им самим и всё, что было получено в наследство. Забрал дед с собой только то, что считал самым ценным, это картины, иконы, книги в кожаных переплётах, личные вещи и ценности, скорее всего и деньги, коль скоро, по приезде в Армавир, он смог позволить себе купить дом с садом. Всё это я слышала от моей мамы.
Вообще-то, во дворе было два дома. Один для прислуги, другой (высокий) для проживания семьи. Но прислуги у деда больше не было. Напротив, он затаился, устроился проводником на железную дорогу, построил большой сарай во дворе, в котором держал животных, где и должна была работать вся семья. Когда бабушка, (родная мать моей мамы) не привыкшая к подобным условиям, отказалась заниматься навязанным ей хозяйством “недостойным моему воспитанию”, как она выразилась, дед запер её в комнате и не выпускал оттуда. Даже кормил её дед, как говорила мама, через окошко, прорезанное в двери. Но однажды, зайдя утром в комнату, дед обнаружил, что комната пуста, а окно распахнуто. Бабушка сбежала, оставив и мужа, и двух своих девочек, Любу (мою будущую маму) и Надежду (ту, которую впоследствии убьёт собственный сын), то ли на произвол судьбы, то ли на произвол собственного мужа, поскольку заботливым деда назвать было трудно.
Совсем крошкой моя мама включилась в непосильный для неё физический труд, поскольку Надю берегли из-за её хрупкого здоровья. Всю жизнь моя мама говорила с неприязнью об этом доме, о частной собственности вообще и никогда не хотела иметь свой собственный дом. Хотя мой папа всегда подвигал маму на это решение, уговаривал её, мечтал о собственном доме, воплощая свои мечты в чертежах. Он хорошо умел это делать, ведь он был строитель.
У папы было совсем иное детство, поэтому и родительский дом, и частная собственность вызывали в нём совсем другие воспоминания, ощущения и тёплые чувства.
Мамино детство было для неё настолько тягостным, что она всю жизнь называла себя не Любовь Калиновна (как звали её отца), а Любовь Николаевна. Не знаю, как ей это удалось, потому что все её документы были с отчеством “Николаевна”. Лишь, после того как умер её отец, мама переделала документы в соответствии с записями в актах гражданского состояния, иначе она не смогла бы вступить в права наследования.
Я не помню, сколько времени мы пробыли в Армавире, но помню один эпизод. Когда мы приехали в Армавир, я не видела других детей в доме, кроме себя. Неожиданно мама говорит: «Поехали за Инночкой в больницу, это дочка тёти Нади». Мне было интересно посмотреть на ребёнка. Однако увидеть её мне не пришлось. Когда мы туда приехали, тёте Наде сообщили, что её девочка умерла. Я помню, как мы ехали обратно на троллейбусе, а какой-то дядя сказал, чтобы уступили место «матери с ребёнком» (девочка была завёрнута, как живой ребёнок) и я ещё подумала - «так она же мёртвая!». Слёз ни у кого не было. Девочку похоронили, но меня, наверное, не брали с собой, потому что я ничего этого не помню.
Вскоре маму вызвали в военкомат и сказали, что ей, как жене офицера, который находится на фронте, нужно немедленно уезжать из города, поскольку фронт подходит к Армавиру и, вероятно, город скоро будет захвачен фашистами. Было два варианта. Можно было ехать к родной бабушке (к матери моей мамы к той, которая сбежала от деда и бросила дочерей) в г. Баку, Республика Азербайджан, где она проживала в то время или поехать в Сибирь с тётей Надей к её мужу-деспоту. Он работал там директором золотых приисков в г. Невьянске.
(Отступление)
Возвращаясь опять в прошлое, должна объяснить, что через несколько лет, после того как бабушка сбежала из Армавира, она вновь появилась в городе. Однако не для того, чтобы вернуться к мужу и детям, а чтобы сообщить деду, что она снова, вышла замуж и уезжает со своим новым мужем в Персию (нынешний Иран), поэтому временно не сможет навещать девочек. Бабушкин новый муж был азербайджанским горским евреем и был послан в Персию, как торговый атташе от Республики Азербайджан.
Наверное, мой родной дед каким-то образом всё-таки общался с бабушкой или интересовался её жизнью через других лиц. Иначе было бы непонятно, как он мог отправить маму, когда ей исполнилось 16 лет, к её родной матери в Ашхабад, после возвращения бабушки из Персии, не предупредив свою бывшую жену, о приезде к ней дочери Любы. Значит, знал адрес?!
Дед просто избавился от моей мамы. Мама была очень красивая, молодая девушка, что, вероятно волновало бабушку. По всей видимости, её не устраивало такое юное и прелестное создание в своём доме, учитывая кавказский темперамент её нового мужа.
Мама рассказывала, что дом, где жила бабушка, был очень красив, с восточным внутренним двориком, типа патио, с фонтанчиком в середине двора, и что моей маме понравилось бы там жить. Однако её родная мать, опасаясь непонятно чего, не захотела жить с моей мамой в одном доме и отправила её подальше к своей старшей дочери, моей тёте Вере в г. Батуми.Это мамина сестра только по матери. Позже, в Батуми родилась я.
С момента, когда мой дед отправил 16-летнюю дочь из отцовского дома, мама увиделась со своим отцом впервые только во время нашей эвакуации в 1941 году. За все прошедшие годы отношения между дедом и мамой не стали более тёплыми, что подтверждал и нынешний наш приезд в его дом. Поэтому перед мамой стоял выбор, куда ехать? В Баку к матери или в Сибирь?
Остановилась она всё-таки на Сибири, так как никто не был уверен, что немцы не доберутся и до Баку.
Мама уговорила тётю Надю ехать с нами. Муж тёти Нади находился уже в Сибири и для неё тоже, было бы лучше уехать к мужу. Уговаривали и деда уехать с нами, но он не хотел бросать хозяйство и решил остаться в городе, «будь, что будет!» После того, как от деда сбежала моя бабушка, дед привёл в дом хозяйку, свою вторую жену, простую женщину, по-моему, она даже не умела читать и писать, и дед прожил с ней до конца своей жизни. Он умер первым.
Мама росла с мачехой и рассказывала, что это была тихая, послушная деду женщина. Наверное, такая жена и была нужна моему деду в его нынешнем положении, работящая, послушная, а не стремившаяся к публичной жизни, взбалмошная и с непонятными деду претензиями дама, какой и была его первая жена, в будущем моя бабушка.
Детей у моего деда с новой женой не было. Однако у второй жены была дочь от предыдущего брака, Лиза. Что с ней стало, никто не знает. Когда немцы вошли в Армавир, Лиза пропала. То ли её отправили в Германию на работы, то ли её убили, то ли ещё с ней что-то случилось, дед никогда не комментировал этот эпизод из его семейной жизни и вообще отказывался говорить на эту тему.
(продолжение следует) http://www.proza.ru/2011/05/09/609