Вторая загадка князя Мышкина заключается в том, что Мышкин это не просто Достоевский, а это Ф.М. в разных своих состояниях.
Что противопоставить разрушительным для России идеям социализма? Вот этот вопрос мучил писателя. А что революция и «социализм» будут ужасны именно в России, он не сомневался, говоря нашим языком, он был гениальным аналитиком, и души человеческие видел, как они будут проявляться в те или иные моменты.
Так что противопоставить социализму? И тому торгашеству буржуазному, которое начало торжествовать в России, и ответом на которое неизбежно и будет революция? Братство всех людей можно этому противопоставить. Но в каком виде? Ничего другого, кроме как христианства в первичном виде Ф.М. не нашел!
Когда Константин Леонтьев пишет издевательски о «розовом православии» у Достоевского, то пишет так или от злобы или от непонимания. Ибо ни розового, ни какого другого православия у Достоевского нет, т.е. нет церкви. И пишет Ф.М. иногда о реальных проявлениях той странной веры, которая есть в стране. Пишет о русском солдате, который попал в плен, и которому на выбор предложили отречься от веры и принять ислам, или ему кожу живому сдерут. Он не отрекся от веры.
Вопрос: от какой веры? От веры в боевое братство, к которому он принадлежал, от веры в род свой?
Или мужики зарезал своего приятеля, чтобы отнять у него часы (это в «Идиоте»). Перекрестился, обратился к Богу, после чего убил приятеля. Убил с верой в Бога, как иронизирует князь Мышкин.
Взамен этому чему-то мутному в головах людей, взамен детским страхам, суевериями и т.д., что люди почему-то называли ВЕРОЙ, (они действительно верили, вопрос – во что?) Так взамен этому Достоевский хотел предложить нечто другое, предложить понимание простых и ясных истин о любви ко всем людям, о том, чтобы жить не по лжи.
Именно посланником этой новой веры и является князь Мышкин в первой части «Идиота». Но Достоевского хватило всего на треть книги.
Он жил тогда в Швейцарии и Италии, набрался сил, посвежел, воспрял духом, и задумал «Идиота», который и в замыслах представлял собой путаницу, но сила у Ф.М. была, энергия была, вера была, и всего этого хватило почти на 200 страниц текста. А потом все!
И в этой первой части Мышкин сверхсильный человек, о чем я уже писал, а далее мы видим другого Мышкина. И это не развитие одного героя, это два разных героя, с разной миссией. Один пришел, чтобы исправить род человеческий, другой усталый человек, который все более и более заболевает, но отнюдь не идиотизмом, Достоевский натуралистично описывает свою собственную болезнь.
Собственно, последние 2/3 книги это рассказа о любовном четырехугольнике с многочисленными вставками иногда почти ни о чем. И все ясно заранее уже в самом начале этого «второго» любовного романа, где Мышкин и Рогожин прямо говорят о том, что Настасья Филипповна стремится к гибели, и что орудием этой гибели она избрала Рогожина. Т.е. даже и загадки нет.
Но есть гениальность Достоевского, есть десятки гениальных страниц, есть такие проходные типы, что диву даешься. Лебедев, к примеру, негодяй, но вызывающий доверие. Я сразу вспомнил одного персонажа, с которым знаком, и по жизни таких русских Лебедевых я много встречал, а ведь тот серый человек у Достоевского, серый, но сейчас этот тип чуть ли не преобладает. Этот тип осторожен, не идет в своем негодяйстве до конца, он искателен, готов услужить, вежлив, он трезво мыслит, хотя регулярно пьет и т.д.
Энергии человека, который открыл для себя тайны бытия, открыл сакральные истины у Достоевского и в «Братьях Карамазовых» не хватило и до конца. Сначала идет воодушевление, ты чувствуешь ту же силу, что в начале «Идиота», это сила просто несет тебя, ты паришь, сам не понимаешь почему, а это работает сила Достоевского, но потом…
Старик Хэм точно выразился по этому поводу, что «Братьев Карамазовых» читаешь с восторгом, и долго читаешь, но потом устаешь. И все устают. А устают потому, что Достоевского покидает его волшебная сила.
Но зачем же тогда этот трюк с «идиотом?» И почему кинематографисты, постановщики спектаклей все время педалируют этот псевдоидиотизм, в который и сам писатель почти не играет в 2/3 своей книги? А все просто. Этот трюк делает роман и фильмы по роману необычными.
И это прекрасно понимает сам Достоевский, потому и не отказывается от этого. И еще он понимает, что настоящий идиот – это Дон Кихот Сервантеса и восхищается этой книгой - «такие раз в сто лет пишут». У Сервантеса святой идиот получился, у Достоевского не получился.