БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ В ЦЕНТРЕ 28 АВГУСТА
(продолжение событий дня)
Бой под Гогенштейном
Н. Евсеев пишет про этот бой следующее: «Мы оставили 13-й русский арм. корпус утром 27 августа на марше в Алленштейн. Из состава этого корпуса была выделяла бригада для содействия 15-му корпусу с задачей запять Гогенштейн. Эта бригада вечером того же числа прибыла в назначенный ей пункт. Последующие события в Гогенштейне для 2-й бригады 1-й пех. дивизии протекали неблагоприятно. Бригада начала сперва добывать себе продовольствие, а затем продолжила добычу мародерством и завершила ночной паникой.
Ночью с 27 на 28 августа командир 15-го арм. корпуса ген. Мартос дважды отдавал приказание этой бригаде пристроиться к корпусу, где он ожидал наступления немцев, т. е. наступления на Ваплиц, но бригада на это не была способна. Поэтому бой под Baплицем вела одна бригада 8-й пех. дивизии, поддержанная с юга 2-й дивизией.
Некоторые подразделения 3-го Нарвского и 4-го Копорского пех. полков, не охваченные паникой, продолжали оставаться в районе Гогенштейна. Охраняющие и разведывательные части этих полков находились севернее и северо-западнее этого города.
На рассвет 28 августа 1-я бригада 1-й пех. дивизии и 36-я пех. дивизия выступили из Алленштейна на Гогенштейн. Прикрытие этого марша с тыла было возложено на 143-й Дорогобужский пех. полк.
В то время, когда пять полков 13-го корпуса находились на марше к Гогенштейну, в районе последнего уже завязался бой отдельных подразделений Нарвского и Копорского полков против ландверной дивизии Гольца и 3-й рез. пех. дивизии.
Командир 20-го герм. корпуса ген. Шольц объединил под начальством командира 3-й рез. дивизии ген. Моргена 3-ю рез. дивизию и дивизию Унгера, поставив им задачей атаковать русских севернее Мюленского озера. Наступление этой группы должно было начаться в то время, когда 41-я пех. дивизия выйдет в тыл русским в районе Ваплица…
На фронте Гогенштейн, Мюлен должны были вести атаку 4,5 дивизии. Фронт атаки, на котором со стороны русских действовало 2,5 пехотных дивизии, а позднее должны были подойти 1,5 дивизии 13-го корпуса со стороны Аллепштейна, едва превышал 10 км. При этом на хвосте колонны 13-го русского корпуса должен был двигаться 1-й герм. рез. корпус, также наступавший в направлении на Гогенштейн.
В результате усилий 1-го рез., 20-го арм. корпусов, 3-й рез. дивизии, дивизий Унгера и Гольца два русских армейских корпуса в районе Гогенштейн, Мюлен, Ваплиц подвергались фронтальному удару с северо-запада и фланговому удару с северо-востока со стороны вдвое превосходившего их силами противника.
Однако боевые действия под Гогенштейном приняли совершенно иной характер, чем можно было предполагать.
К 4 ч. 00 м. 28 августа 3-я рез. дивизия и дивизия Унгера заняли исходное положение для наступления и ожидали, когда в русском тылу начнет бой 41-я пех. дивизия. Как известно, немецкая 41-я дивизия была разгромлена под Ваплицем.
После длительного ожидания предполагаемых действий 41-й дивизии в 7 ч. 20 м. геи. Морген отдал приказ о наступлении…
Когда наступление группы Моргена уже было в полном ходу, он сообщил о своем решении командиру корпуса.
Донесение было получено в штабе корпуса около 8 ч. 30 м. Ввиду того что Морген начал наступление без ведома корпусного командования, последнему пришлось не только считаться с этим, как с совершившимся фактом, но и отдать приказ 37-й дивизии о переходе ее в наступление.
Между тем, наступление 3-й рез. дивизии протекало следующим образом: левофланговая 6-я бригада должна была, овладеть лесом Яблонкен, охватить с севера русские позиции у Дробница и обеспечить с фланга наступление 5-й бригады... Но атака ген. Моргена сорвалась. 6-я бригада попала под фланговый огонь 3-го Нарвского к 4-го Копорского пех. полков, была отброшена и должна была начинать атаку в направлении на Швентейнен, где были расположены названные русские полки.
Тем временем дивизия Унгера атаковала Дробниц и вообще успешно опрокинула здесь охранение 31-го Алексеевского пех. полка русских, понеся при этом тяжелые потери. Так, один 1-й батальон 9-го рез. полка потерял 4 ротных командиров, 3 офицеров и 200 бойцов.
Наступавшая уступом слева 6-я рез. бригада 3-й рез. дивизии в лесу Яблонкен встретилась с разъездом 2-го Оренбургского каз. полка. Казаки обстреляли штаб 19-го рез. полка, в результате чего произошла паника. Верховые штаба бросились назад на штаб бригады. Пехота авангарда, предполагая, что это атака русской конницы, открыла огонь. После этой паники немцы выходят в район Платейен, где попадают под ружейный огонь Нарвского и Копорского полков, разрозненные роты которых занимали Швентейнен.
Хотя наступление группы ген. Моргена было встречено лишь охраняющими частями русских, последние до полудня успешно сдерживали немцев.
Атака дивизии Унгера была отбита огнем 6-й арт. бригады. Сохранились воспоминания об этом бое полковника Желондковского, бывшего в рядах 6-ой артиллерийской бригады. Вот как он описывает этот эпизод из боя перед Мюленом утром 15/28 августа: "Часов около 8 внезапно из полосы леса перед фронтом центральной группы наших батарей и к северу появились цепи, это были несомненно немцы. Батареи открыли огонь. Немецкая пехота все продвигалась к нам. То там, то здесь, между облачками разрывов шрапнели можно было видеть группы стрелков, поднимающихся с земли и быстро бегущих вперед. Прицел уменьшался. С батареи ничего не было видно, но все понимали, что враг приближается. Обстрел нашей батареи вправо был ограничен 6-й батареей. Стрелять на малых прицелах через ее голову было опасно. Вскоре пришлось огонь правого фланга нашего взвода перенести левее, чтобы в случае преждевременных разрывов разлетающимися пулями не поразить своих. Вот уже прицел нашей батареи 12. Скоро перейдем на картечь. И внезапно прицелы начинают расти быстро, быстро, значительно быстрее, чем они уменьшались. Атака отбита. 6-ая батарея дает еще несколько очередей и наступает тишина. Командир батареи по телефону сообщает, что остатки германской пехоты бежали в лес. Но вот опять команда, снова беглый огонь, снова прицелы уменьшаются, но, однако на этот раз не доходят до прежнего минимума. И на этот раз немцы отбиты. Почему-то рождается уверенность, что они больше не сунутся. Вот и командир батареи сзади на наблюдательном пункте сделал несколько шагов в сторону батареи и кричит: "Спасибо за блестящую работу! Атака отбита!" Ответ солдат сопровождается громким "ура". Летят в воздух фуражки. Я прошу разрешения у командира подняться на наблюдательный пункт и посмотреть на результат нашей работы. Получаю разрешение и через несколько минут уже смотрю в трубу Цейса. Медленно тают, еще клубы дыма от разрывов, постепенно очищая просветы между кустами. А там лежат тела убитых и копошатся, как черви раненые. Сколько можно разсмотреть между кустами, их много"...
Главные силы 15-го русского корпуса в это время группировались в районе Паульсгут, Ваплиц.
Когда группа Моргена теснила сторожевое охранение русских, ландверная дивизия Гольца также вела наступление на Гогенштейн…
На Гогенштейн из состава ландверной дивизии Гольца рано утром 28 августа выступило 6 батальонов, 4 эскадрона и 1 батарея. Эти части под командой ген. Эрцел двинулись, имея впереди три ландверных эскадрона. На фронте ст. Гогенштейн - северная окраина Меркен были обнаружены русские окопы. Эскадроны уклонились было от русских и повернули назад к лесу Кеммерей, но были приняты за русскую конницу и встречены огнем своих развернувшихся батальонов. Взятые под перекрестный огонь своими и русскими, эскадроны рассеялись, понеся потери, и утратили боеспособность. Развернувшиеся на южной опушке леса Кеммерей части ландверной дивизии повели наступление против окопавшейся 2-й бригады 1-й пех. дивизии. Однако, наступление это протекает нерешительно, с тяжелыми потерями и в результате не удается. Только благодаря тому, что к этому времени части 6-й рез. бригады подошли к западной окраине Гогенштейна и взяли под фланговый огонь русскую пехоту, 75-му ландв. полку удалось ворваться в северную окраину города. Однако, к полудню авангард 13-го корпуса достигает Грислинена и атакует во фланг и тыл ландверную дивизию Гольца. В 19 ч. 20 м. немцы очистили поле боя и частью отошли к д. Вилькен, а частью примкнули к левому флангу 3-й рез. дивизии. Штаб дивизии был разогнан, командир дивизии Гольц остался с кап. Гельднер (с ними 8 солдат) и совершенно утратил управление подчиненными ему войсками.
Только после полудня войска группы ген. Моргена (3-я рез. дивизия и дивизия Унгера) "после упорной борьбы с цепко удерживающимся противником" овладели селением Дробниц.
Наступление 3-й рез. дивизии против правого фланга 15-го корпуса встретило упор-
ное сопротивление 2-й бригады 1-й пex. дивизии, а затем 2-й бригады 8-й пех. дивизии.
Двум германским кавалерийским полкам в конце дня удалось прорваться южнее Гогенштейпа между 13-м и 15-м арм. корпусами, но германские кавалеристы прижимались к своей пехоте, почему не оказали сколько-нибудь заметного влияния на ход боя»
Как видим, поначалу события развивались совсем неплохо для русских. Пока наши войска сохраняли стойкость и готовность драться с врагом, они успешно отражали атаки германских дивизий:
- атака частей 3-й рез. дивизии немцев на Гогенштайн была отбита усилиями даже разрозненных (но сохранивших боеспособность) рот Нарвского и Копорского полков. Немцы попаои под их фланговый огонь и отступили;
- ещё труднее пришлось ландверной дивизии Гольца, также наступавшей на Гогенштайн. Её кавалерия (3 эскадрона) попала под перекрёстный огонь со стороны немцев и русских и была рассеяна, а сама дивизия была атакована во фланг и тыл авангардом русского XIII корпуса и вынуждена была очистить поле боя. О том, насколько ьрудным было её положение говорит тот факт, что штаб дивизии был «разогнан», а сам Гольц ктратил управление своими войсками, оставшись в обществе капитана и 8 солдат. Но немцы были грозным противником, умевшим «держать удар» и быстро оправляться от неудач.
А вот у нас войска дрогнули…
Напомним, что бой у Гогенштайна вела 2-я бригада 1-й дивизии XIII корпуса русской армии. Корпус этот до войны принадлежал к войскам Московского военного округа и имел репутацию «распущенного». Увы, эта репутация оказалась справедливой и поведение 2-й бригады в Гогенштайне её подтвердило. Даже русский историк признаёт, что бригада эта «начала сперва добывать себе продовольствие, а затем продолжила добычу мародерством и завершила ночной паникой». В течении этой ночи командир русского XV корпуса генерал Мартос ДВАЖДЫ отдавал приказание этой бригаде о присоединении к флангу своего корпуса для участия в сражении, и бригада его НЕ ВЫПОЛНИЛА.
Неудивительно, что именно эти полки не выдержали удара немцев и обратились в позорное бегство.
Вот что писал об этом историк Н. Евсеев:
«Около 15 час. русские 3-й и 4-й пех. полки были сбиты и, начав отступление, под сильным артиллерийским огнем обратились в бегство.
Наблюдавший панику ген. Самсонов отправил всех наличных офицеров своего штаба для водворения порядка, и часа через два удалась собрать по одному батальону из 3-го Нарвского и 4-го Копорского пех. полков и представить их командующему армией. Ген. Самсонов обратился к ним с речью, а потом приказал поставить их в резерве.
В общем результате боя под Гогенштейном к 15 ч. 00 м. севернее Гогенштеипа в северо-западном и западном направлении в полном расстройстве отступала ландверная дивизия Гольца, а на юг и юго-восток отступали 3-й и 4-й полки 1-й русский пех. дивизии. Поражением ландверной дивизии Гольца севернее Гогенштейна и 41-й пех. дивизии у Ваплица русские достигли крупного тактического успеха, но их оперативное положение стало весьма трудным. На тыл 13-го корпуса готов был обрушиться 1-й герм. рез. корпус».
- Отметим тот факт, что ВСЕМ НАЛИЧНЫМ офицерам ШТАБА АРМИИ понадобилось ДВА ЧАСА, чтобы собрать и привести в порядок ЧАСТЬ сил деморализованных и бегущих с поля боя полков 2-й бригады (удалось собрать по одному батальону из каждого полка). Их боеспособность была крайне сомнительной.
А вот тактические успехи русских войск, в этих двух боях, грозили обернуться огромными стратегическими проблемами для всей 2-й Армии Самсонова.
Несколько иной взгляд на эти бои даёт командир XV арм. корпуса генерал Мартос.
"Поздно вечером 14/27 августа", - пишет в своем очерке ген. Мартос ("Очерк действий XV-го армейского корпуса в Восточной Пруссии в 1914 году". Рукопись хранится в архиве ген. Головина.), - "мною был получен приказ по армии. Общее командование корпусами возлагалось на меня. Приказ этот заключал в себе явное недоразумение, так как XIII-й корпус в ночь с 14/27 на 15/28 августа находился в Алленштейне, а следовательно утром 15/28 не мог принять участия в бою, так как ему предварительно нужно было сделать переход в 30 верст.
"Сделав все необходимые распоряжения по войскам, причем охват левого фланга неприятельской позиции мною снова был поручен бригаде XIII-го корпуса, я в эту ночь не мог уснуть, так как меня крайне тревожила обстановка, рельефно обозначившаяся к вечеру 14/27 августа. Мне было ясно, что штаб армии поздно спохватился, и что могло сулить успех утром 14/27, то того же успеха нельзя ожидать вечером 15/28-го, тем более, что ХIII-й корпус за эти 2 дня, сделав 60-ти верстный переход, будет крайне утомлен. К вечеру 14/27 я получил донесение, что немецкая кавалерия в нескольких местах попортила нашу телеграфную линию на Янов. Я обдумывал вопрос об отступлении корпуса и это дело мне казалось крайне трудным, хотя у меня в резерве была еще одна бригада.
"К полуночи стрельба стихла, а к часам 2-м ночи я заметил усиление ружейной стрельбы по лощине на левом фланге боевого расположения корпуса.
"Я сразу понял, что здесь немцы хотят сделать прорыв, а потому быстро перетянул бригаду Новицкого (общий резерв корпуса) к левому флангу и сам находился при ней, пока не выпустил ее в атаку….
"Предположение мое оправдалось: с первым разсветом немцы повели стремительную атаку в направлении лощины но были встречены ураганным огнем нашей артиллерии, шрапнель которой и, в особенности, мортирного дивизиона вырывала целые ряды из густых и стройных колонн. Немецкая пехота, успевшая прорваться по лощине, была атакована бригадой полковника Новицкого и большею частью уничтожена штыками, частью же попала в плен (1 штаб-офицер, 17 обер-офицеров и около 1.000 солдат). Прорыв был ликвидирован около 9 часов утра.
"Чтобы не ослаблять рядов пехоты, я выслал для конвоирования пленных из боевой линии конных казаков, и около 10 часов утра пленные в колонне, имея впереди офицеров, стройно, как на параде, подходили к холму, где я был со штабом, распоряжаясь и наблюдая за боем. К этому же времени, неожиданно для меня, к этому же холму, но с другой стороны, приближался со штабом верхом ген. Самсонов, приехавший из Нейденбурга. Когда я докладывал Командующему армией боевую обстановку, он прервал меня и, указывая на немецкую колонну, спросил: "А это что?" Я ответил: "Пленные, взятые при отражении утреннего прорыва". Тогда он подъехал вплотную к моей лошади, обнял меня и печально сказал: "Только вы один нас спасете". Фраза эта меня неприятно удивила. Я знал об отступлении только одного Артамонова и утешал себя тем, что армия получила новый резерв, и что 2-я дивизия брошена в бой. При дальнейшем разговоре оказалось, что армия усилена только гвардейским Кексгольмским пехотным полком, который вместе с бригадой 6-ой кавал. дивизии обороняет Нейденбург против сильного противника, наступающего с запада и покончившего с Артамоновым. "Здесь считаю нужным заметить, что армейская конница в составе 6-ой и 15-ой кавалерийских див. своевременно известили штаб армии о движении больших немецких сил с запада в направлении на Гогенштейн и Нейденбург. Но этому не поверили, считая сведения крайне преувеличенными...
"Ясно было, что обстановка требует немедленного отхода XIII-го и XV-го корпусов, что я и доложил ген. Самсонову в присутствии лиц обоих штабов - армейского и корпусного. Но ген. Постовский убедил подождать прибытия XIII-го корпуса, надеясь на победу. Между тем XV-й корпус вел бой уже 3-й день и, так как противник усиливался, то к вечеру 15/28 августа корпус израсходовал все резервы и вследствие тяжелых потерь и крайнего утомления людей стал выдыхаться.
"Около 3-х часов дня с холма, где мы находились, тщетно ожидая появления XIII-го корпуса, замечено было на нашем правом фланге безпорядочное отступление пехоты. Вслед за этим прибыл офицер Генерального штаба, посланный мною в бригаду XIII-го корпуса и доложил, что бригада, начав наступление, попала под сильный артиллерийский огонь и обратилась в бегство, что люди бросают по пути не только вещи и снаряжение, но даже ружья и что эта безпорядочная толпа бросилась по тылам XV-го корпуса и производит в обозах панику. Затем прибыл командир артиллерийского дивизиона, находившегося при означенной бригаде, и доложил, что он потерял орудия, так как пехота его бросила.
"Генерал Самсонов отправил всех наличных офицеров своего штаба для водворения в бригаде порядка. Часа через два этим офицерам удалось собрать приблизительно по одному баталиону из 3-го пех. Нарвского и 4-го пех. Копорского полков при нескольких офицерах и подвести их в порядке к командующему армией. Ген. Самсонов обратился к ним с речью, а потом приказал поставить
их в резерве за моим корпусом впереди места нашего нахождения.
"Наконец, прибыл высланный мною навстречу ген. Клюеву капитан Генерального штаба Д... и доложил, что между нашими корпусами гуляют немецкие разъезды и что он с трудом пробился (он был на немецкой кавалерийской лошади, так как его лошадь в стычке была убита). Ген. Самсонов отправил приказание XIII-му корпусу энергично наступать.
"Через некоторое время, когда уже спускались сумерки, Клюев открыл артиллерийский огонь, на который немедленно отвечали немцы с западной стороны Гогенштейна. Возле обеих артиллерийских позиций, немецкой и русской, как всегда вспыхнули пожары, и затем ХIII-й корпус далее не продвигался…
Я обратился к ген. Самсонову со словами: "Ну, теперь нужно ожидать катастрофы". Началось обсуждение. Ген. Постовский... молчал. Я предложил отход на Хоржеле. Ген. Самсонов возразил мне, что этот пункт занят немцами, преследующими VI корпус. По его мнению XV и XIII корпусам и остаткам 2-ой пех. дивизии следует отходить на Нейденбург, который обороняется гвардейским полком и бригадой 6-ой кавал. дивизии. Я больше ничего не говорил, так как нужно было на что-нибудь решаться. Стали писать приказ. В это время ген. Самсонов отозвал меня в сторону и указал, чтобы я после распоряжений по корпусу поспешил следовать к Нейденбургу и принял меры к упорной защите этого города, направляя туда первые подходящие части на помощь пехоте и кавалерии, обороняющим город. Едва успели передать мне и отправить Клюеву и Мингину приказ по армии, как немцы открыли огонь со стороны Гогенштейна по тылу расположения XV-го корпуса и по холму, на котором находились штабы. В Копорском и Нарвском полках немедленно началась паника и части эти разбежались.
Ген. Самсонов со штабом уехал, и я остался писать распоряжения по корпусу. Когда офицеры, посланные мною к начальникам дивизий, вернулись с расписками о получении приказа, я со штабом и конвойной сотней двинулся шагом по дороге на Нейденбург.
Ночь была темная и теплая. Приблизительно через час мы увидели в стороне от дороги около строений отдыхающий штаб армии. Я подъехал к ген. Самсонову, который показался мне более спокойным. Он снова в стороне говорил о тяжелом нашем положении и о том, что еще можно выйти из него, если мы удержим Нейденбург".
Но Нейденбург был к вечеру 15/28 августа уже занят немцами. 6-я кавалерийская бригада не оказалась в состоянии выполнить эту совершенно непосильную для нее задачу. Ничтожные же остатки 2-ой бригады 2-ой пех. дивизии, отошедшие накануне в полном безпорядке к Нейденбургу, не представляли собой 15/28 августа никакой боевой силы».
Комментируя ход сражения под Гогенштайном надо подчеркнуть следующие обстоятельства:
- К сожалению, приказ генерала Мартоса (безусловно, лучшего военачальника всей 2-й русской Армии) на охват левого фланга неприятельской позиции, который был поручен им 2-й бригаде XIII-го корпуса, был дан им БЕЗ УЧЕТА реального морального состояния и БОЕСПОСОБНОСТИ полков этой бригады. В результате, приказ этот выполнен НЕ БЫЛ, что и сказалась на результатах сражения;
- Несуразность приказа Самсонова о подчинении Мартосу XIII арм. корпуса совершенно очевидна. Связи между этими корпусами не было, один из них (XV-й) 3-й день вёл тяжёлый бой, атакуя укреплённые германские позиции, другой (XIII-й) находился в 30 верстах от поля сражения, в Алленштайне, куда он накануне прибыл после тяжелейшего 30-ти верстного марша, совершённого по приказу штаба 2-й Армии. Единственным способом связи и общения тогда между этими корпусами было направление конных офицеров с письменными приказаниями и донесениями. После того, как между этими корпусами в наш тыл прорвалась германская кавалерия, этот способ стал крайне рискованным. Приведённая выше оценка этого факта нашим историком Н. Евсеевым была не самой точной. Он писал: «Двум германским кавалерийским полкам в конце дня удалось прорваться южнее Гогенштейпа между 13-м и 15-м арм. корпусами, но германские кавалеристы прижимались к своей пехоте, почему не оказали сколько-нибудь заметного влияния на ход боя». Это, увы, не совсем корректно. ГЛАВНОЕ, что сделали эти немецкие кавалеристы – окончательно нарушили СВЯЗЬ между двумя центральными русскими корпусами и УПРАВЛЕНИЕ ими;
- Обстановка ТРЕБОВАЛА НЕМЕДЛЕННОГО ОТХОДА русских войск, приближение катастрофы чувствовалось многими, в т.ч. и Мартосом, но… надежда на «чудо», стремление представить ситуацию «в лучшем свете» довлело над нашими полководцами.
Начальник штаба 2-й Армии генерал Постовский, вопреки всему «верил в победу», в то, что полки несчастного XIII корпуса генерала Клюева, после 30 верcтного форсированного марша с ходу, без артподдержки, сумеют сокрушить оборону немцев. Сделать то, чего не удавалось совершить полкам XV арм. корпуса уже третьи сутки, приподдержке всей корпусной артиллерии м мортирного дивизиона…И самое удивительное – Постовский сумел убедить в этом же Самсонова.
Воистину прав был У. Черчилль, когда впоследствии писал, анализируя причины краха 2-й Армии, об «особом, тёмном мистицизме», присущем только русским, который сыграл свою трагическую роль в судьбе самсоновской армии. Вместо принятия энергичных мер по спасению войск её командование надеялось на помощь свыше, было на удивление пассивно и покорно судьбе, не пытаясь ничего изменить. Ослепление командования 2-й Армии было столь велико, что оно не поверило донесениям своей же кавалерии о движении крупных сил немцев к Гогенштайну, считая эти разведданные большим преувеличением;
- Конечно же, приказ Самсонова XIII корпусу «ЭНЕРГИЧНО НАСТУПАТЬ», отданный им в разгар боя 28 августа был уже жестом отчаяния и не соответствовал РЕАЛЬНОЙ обстановке. «Энергично наступать» сразу после 30-вёрстного марша, на готового к бою дисциплинированного и стойкого противника голодные и измученные люди могли только в чьих-то фантазиях;
- Дрогнула, не выдержав артогня немцев, и бросила позиции свои позиции та самая 2-я бригада из корпуса Клюева, которая должна была бы охватывать фланг немцев по приказу Мартоса. Именно её полки ломанулись, бросая винтовки и снаряжение по тылам XV арм. корпуса, сея в них ПАНИКУ, самое страшное из того, что может случиться в бою…Именно эти полки виновны в захвате немцами нашей артиллерии на своём участке фронта, они оставили артиллеристов БЕЗ ПРИКРЫТИЯ;
- Даже после того, как остатки этих полков были остановлены и «успокоены» офицерами штаба 2-й Армии, а перед ними толкнул речь сам генерал Самсонов, их моральное состояние оставалось крайне слабым. Полки эти «потеряли сердце» и солдатский облик. Как только начался немецкий артобстрел холма у которого они находились «в резерве», как среди них НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО снова началась ПАНИКА и они РАЗБЕЖАЛИСЬ…
- Рассказ Мартоса подтверждает, что Самсонов тогда УЖЕ просто НЕ ЗНАЛ реальной обстановки даже в тылу своей Армии. Хоржале (через который предлагал отступить Мартос) был свободен от германских войск. Самсонов был уверен, что он занят немцами, а вот Нейденбург, куда командующий направлял Мартоса – как раз, напротив, УЖЕ был захвачен германскими войсками, к этому времени.
Посмотрим на то, что творилось, в это время, на левом (западном) фланге 2-й Армии.
Продолжение: http://www.proza.ru/2011/05/19/282