В пятницу Вилюйкин закончил работу пораньше. Он поставил свой «каблук» в гараж, что при центрально-городской аптеке, и, попрощавшись со сторожем, поехал домой. Вилюйкин работал шофёром, развозя медикаменты по городу. Настроение было прекрасным, на субботнее утро он договорился с соседом Митрофанычем поехать на Дальние пруды за карпом. Удочки почти готовы, червей Митрофаныч обещал накопать, а кукуруза в изобилии была закуплена женой ещё в июле. Дело осталось за малым – проверить удочки и пораньше лечь спать и проснуться тоже пораньше. До прудов было километров сорок, из них десять по грунтовке, а на митрофанычевой «Таврии», резина у которой облысела еще при царизме, это почти подвиг.
Вилюйкин плотно поужинал, перебрал удочки, заменив три поводка, на всякий случай заварил перловку и сделал (уже для себя) несколько бутербродов. Потом, бесцельно послонявшись по квартире, лёг в кровать. Обычно Вилюйкин ложился спать около одиннадцати вечера, тогда сон приходил быстро и просыпалось легко. А сейчас было только девять часов, с улицы доносился шум, жена в прихожей громко разговаривала по телефону с одной из своих многочисленных подруг.
«Нет, не усну», - тоскливо подумал Вилюйкин. Даже просто лёжа с закрытыми глазами, он видел, как поплавок то и дело уходит под воду, а кивок у донки выгибается крутой дугой, временами нервно подрагивая. Дело обычное, такое состояние знакомо каждому рыбаку.
Неожиданно Вилюйкин уснул и ему сразу же начал сниться сон про поплавок, про донку, про лысую резину...
В час ночи Вилюйкин проснулся от нестерпимой боли. Болел зуб... Он болел так, что Вилюйкин готов был лезть на стену, выть на луну, лаять на соседку и творить прочие беззакония.
Помучившись около часа, он растолкал жену.
- М-м... Ты что, с ума сошёл? Ни на какую рыбалку я с тобой не поеду! – сонно пробормотала жена.
- Люба, я умираю! Прости меня за всё, если у тебя есть совесть, - от боли Вилюйкин нёс околесицу.
- Да что случилось то? – проснулась, наконец, жена, - что болит?
- Зуб, зараза! Совсем сил никаких нет! Дай что-нибудь!
Бормоча под нос что-то нечленораздельное, Люба ушла на кухню и через минуту вернулась с таблеткой и стаканом воды:
- На, выпей, авось до утра продержишься.
- До утра? А утром что?
- Утром в поликлинику пойдёшь, куда же ещё?
- Как в поликлинику? Почему в поликлинику? – растерялся Вилюйкин. Он даже представить себя не мог в зубном кабинете.
- А ты что думаешь, что Митрофаныч тебе на зуб плюнет и всё пройдёт? – зловеще улыбнулась Люба и отвернулась лицом к стене.
- Так ведь суббота! Какая поликлиника? – с надеждой воскликнул Вилюйкин.
- К дежурному врачу пойдёшь! Спи!
Сон пропал. Вилюйкин даже в самых кошмарных снах не видел себя у стоматолога. Он их боялся ужасно, мучительно и очень давно. Когда-то на медицинской комиссии перед армией ему выписали направление к стоматологу. Он вошёл в кабинет и увидел здоровенного парня в белом халате. Парень сидел на ручке кресла и похлопывал бором себя по огромной ладони.
- Ну что, - спросил он, - будем укол в голову делать или так выдернем?
Вилюйкину тогда стало плохо и зуб ему рвали парень и две помощницы. Долго и очень больно, хоть и под наркозом. С тех пор у Вилюйкина к зубным врачам появилась стойкая нелюбовь вперемешку с чисто животным страхом. Конечно же, время от времени он посещал стоматолога по необходимости, но делал это всегда после длительной борьбы с самим собой. Природа наградила Вилюйкина хорошими зубами, которые почти никогда не болели, а так, как сегодня, уж точно никогда!
Таблетка притупила боль, но не убила страх. Вилюйкин лежал, уставившись в потолок, прижав к левой щеке подушку и то и дело поглядывая на часы. В пять часов он вышел на лоджию покурить. Митрофаныч копался в моторе своей «Таврии», отключая многочисленные секретки.
- Митрофаныч, - позвал громким шопотом Вилюйкин, - Митрофаныч, поезжай без меня!
- Ты чего это, Коля? – Митрофаныч осторожно закрыл капот, - Вчера мужики с Дальних прудов приехали, говорят, что карп дуреет. Некоторые по тридцать – сорок кило надёргали. Давай, спускайся!
- Не могу. Зуб у меня болит, мочи нет! К доктору пойду с утра.
- А, ну понятно. Тогда я один. Ты мне только перловку скинь, мало ли...
Вилюйкин ссыпал перловку в целофановый пакет и осторожно бросил его в траву.
- Спасибо, Коля! Лечись, а я тебе несколько хвостов и так привезу, - расщедрился за перловку Митрофаныч, - пусть твоя потешится.
Что правда, то правда – Люба любила пресноводную рыбу, поэтому рыбалка никогда не была предметом семейных споров.
- Слышь, Николай, а ты к кому пойдешь – к стоматологу или к дантисту? – напоследок пошутил Митрофаныч.
- Я это... Я к зубному пойду! – не понял шутки Вилюйкин.
«Таврия», пыхнув дымом из глушителя, выехала со двора.
Вилюйкин продолжал курить на лоджии. Боль то отступала, то опять наваливалась с удвоенной силой. Сильнее боли Вилюйкина мучал страх. И даже ужас... Его передёргивало только от мысли, что все многочисленные железяки, которых в избытке в зубоврачебном кабинете, будут ковыряться в его зубах, одним своим видом пугая и неся разруху в издёрганный бессонницей организм.
- Ну, как ты? – в дверях показалась Люся с бигудями на голове, - уже семь часов, ты к восьми будь в поликлинике. А теперь давай завтракать, ведь потом часа два нельзя будет есть.
От мысли о неминуемом походе в поликлинику и о завтраке Вилюйкину стало совсем худо. Он выпил три стакана горячего чая, не забывая при этом полоскать больной зуб, а от пищи отказался наотрез.
- Слышь, Люба, а к кому мне записываться – к дантисту или к стоматологу?
- Записывайся к зубнику! – Люба тоже не поняла шутку Митрофаныча, - Приди и скажи, что у тебя острая зубная боль, тебя без очереди и пропустят.
- Не надо без очереди, - окончательно испугался Вилюйкин и, обречённо махнув рукой, начал собираться.
Он брёл по улице, еле волоча ноги и страдая от чувства безысходности. Все люди вокруг казались ему бесконечно счастливыми, потому что у них не болели зубы.
«А воробьи, так те вообще без зубов» - непонятно к чему подумал Вилюйкин.
У поликлиники уже собралась очередь и он пристроился в конце, завидуя даже парню в коляске, ноги которого были загипсованы.
В регистратуре очередь, как назло, продвигалась быстро и улыбчивая сестричка даже не подозревала, как плохо о ней думает Вилюйкин.
- Что у вас? – она доброжелательно посмотрела на Вилюйкина.
- Зуб...
- Тогда поднимитесь на третий этаж в стоматологическое отделение, там своя регистратура.
«Ага, значит, не к дантисту, всё-таки, а к стоматологу. Жалко. В «дантист» букв меньше» - в голову лезли глупости. Вилюйкин поднимался пешком, останавливаясь на каждом пролёте. Щека слегка опухла, в левое ухо отдавало резкой болью, кровь пульсировала в висках.
«Да разве можно к такой боли прикладывать эти железяки» - кричало всё внутри Вилюйкина, протестуя и стеная.
Регистраторша всё поняла без объяснений:
- Авария? Нужно срочное вмешательство? Имя, фамилия, год рождения? – заполнив необходимые данные, она выдала Вилюйкину номерок.
Из-за двери доносился противный звук бор-машины, изредка металлический лязг и «Не закрывайте рот». А запах? Оттуда исходил запах раздробленных костей! Вилюйкин решил сбежать, но дверь открылась и в коридор вышла женщина с прикушенной ваткой:
- Следующий! - и мамочка, взяв на руки мальчишку лет пяти, вошла в кабинет. Через несколько секунд сквозь дверь донёсся крик мальчугана:
- Не надо крепко! Не надо крепко! – и рёв...
Не в силах более терпеть, Вилюйкин поднялся со скамейки.
- А вы надолго уходите? Если задержитесь, я скажу, что вы были за мной, - взяла его за рукав бабушка, занявшая за ним очередь. Вилюйкину стало немного стыдно:
- Да я на лестнице покурю и... Я мигом!
Выскочив на лестницу, он остановился, немного подумал и, тяжело вздохнув, вернулся к кабинету.
Вскоре мамочка, сюсюкая и улыбаясь, вывела мальчишку, который хныкал уже только по инерции.
- Следующий! – и сердце Вилюйкина рухнуло вниз, громко ударившись о протёртый коридорный линолеум. Не помня себя, он вошёл в кабинет.
- Проходите, присаживайтесь, - доктор была недурна собой и того возраста, который называют «бальзаковским». Вилюйкин упал в кресло, широко раскрыл рот и зажмурился. Так он пролежал несколько минут, после чего открыл глаза и закрыл рот. В кабинете никого не было. Сердце гулко колотилось в груди, норовя выскочить в окно.
- Ну, что у вас? – доктор включила свет и забряцала инструментами. Верхние и нижние зубы Вилюйкина сцепились в одно целое.
- Откройте рот! – и нижняя челюсть безвольно повисла в воздухе, - Так, тут надо пломбочку, а вот этого хулигана надо, по-видимому, удалять. Сейчас сделаем снимок.
В маленькой комнатке Вилюйкину всунули в рот плёнку и заставили придерживать пальцем. Он сидел, не зная, надо для фото улыбаться или и так сойдёт? Ничего не придумав, Вилюйкин стал ждать, когда всё закончится.
- Да, я права, зуб надо удалять! – доктор довольно улыбнулась и Вилюйкину показалось, что на него смотрит, как минимум, вампирша, - вы как новокаин переносите?
- Да как, на машине, у меня «каблук», вот на нём и перевожу. И новокаин и другие лекарства, - от страха Вилюйкин понял вопрос буквально.
- Понятно, понятно, - доктор выпустила из шприца тоненькую струйку, - придётся немножко потерпеть.
Вилюйкин зажмурился. Что-то острое вошло в десну, проникло глубже и во рту Вилюйкин почувствовал привкус спирта.
- Ну вот, сейчас немножко посидим и приступим.
Во рту стало неметь. Одеревянел язык, дёсна стали бесчувственными. И только зуб болел, не переставая.
- Доктор, я чувствую зуб, сделайте мне ещё укол! – взмолился Вилюйкин.
- И так хорошо. Это у вас боль в памяти осталась, а на самом деле её уже нет, - она вдруг постучала чем-то металлическим по больному зубу, - больно?
- Нет, только всё равно болит! – Вилюйкин судорожно вцепился в ручки кресла.
- Вот мы сейчас с вами проторгуемся, наркоз пройдёт и придётся всё сначала начинать, так что давайте приступим!
- Я боюсь, - неожиданно для себя признался Вилюйкин.
- Не бойтесь, в этом кресле ещё никто не умер. А вы думайте о чём-нибудь приятном.
- Не знаю, о чём думать, - язык ворочался с трудом и получалось «о сём думать».
- Больно не будет. Обещаю, что вы и не заметите, как я его удалю.
- Как это не замесю? Это же жуб, а не коселёк!
- Говорю вам, что не заметите!
Вилюйкин зажмурился изо всех сил и вдруг вцепился в круглую докторскую коленку...
- Ну... Если вам это поможет, то пусть так и будет, - милостиво разрешила доктор и Вилюйкин разжал пальцы.
Что-то хрустнуло во рту и доктор поднесла к глазам Вилюйкина зуб с двумя корнями:
- Получите и распишитесь. Почувствовали что-нибудь?
- Конесьно посюствовал! – Вилюйкин не отрывал глаз от зуба, не веря, что всё закончилось.
- Что вы почувствовали? – возмутилась доктор.
- Сто селюсть легсе стала, - душа Вилюйкина пела.
- Ну почему же вы нас, стоматологов, так боитесь? Без нас никак нельзя! Даже у Остапа Бендера была одна женщина – зубной техник, - улыбнулась доктор.
- А вы техник? – спросил Вилюйкин.
- Нет, я зубной инженер. Так что, гражданин Вилюйкин, в среду в порядке очереди приходите за пломбочкой. А сейчас два часа не есть! Придёте?
- А как зе? Обяжательно приду. Да я, если честно, стоматологов не очень боюсь, вот дантисты меня напрягают!
- Следуюссий! – Вилюйкин выскочил в коридор, поймав на себе завистливый взгляд старушки.
Душе хотелось праздника, а желудок запросил борща. Два часа! Мало того, что в кабинете мучают, так ещё потом голодом добивают...
Интересно, а как там у Митрофаныча?
10.04.2011 Индийский Океан