Любопытна констатация одного еврейского автора по поводу отношения Чехова к евреям. Он отмечает, что писатель выступал против дискриминации евреев, но призывал русского понимать, что еврей это еврей. Евреи – это тот барометр, который показывал, что русское общество во второй половине 19 века ослабело.
Если бы реформы, о которых думали Александр I, часть элиты России и декабристы удались, то Россия возможно бы до сих пор существовала как конституционная монархия. Русское дворянство начала 19 века еще сохранило силу, динамику, желание мирового первенства. После правления Николая I дворянство деградирует, в обществе фактически нет организующего класса, каким было дворянство раньше. А раз в обществе нет ведущей силы, то оно слабо.
В рассказе «Тина» Чехов показывает, насколько слаб русский человек, насколько им легко манипулировать. Хотя рассказ вроде бы не об этом.
Молодой русский офицер хочет жениться, он приезжает к богатой еврейке, чтобы она заплатила ему по векселям его брата 2, 5 тысячи рублей:
«В большой двор водочного завода «наследников М. Е. Ротштейн», грациозно покачиваясь на седле, въехал молодой человек в белоснежном офицерском кителе. Солнце беззаботно улыбалось на звездочках поручика, на белых стволах берез, на кучах битого стекла, разбросанных там и сям по двору. На всем лежала светлая здоровая красота летнего дня, и ничто не мешало сочной молодой зелени весело трепетать и перемигиваться с ясным, голубым небом. Даже грязный, закопченный вид кирпичных сараев и душный запах сивушного масла не портили общего хорошего настроения. Поручик весело спрыгнул с седла, передал лошадь подбежавшему человеку и, поглаживая пальцем свои тонкие черные усики, вошел в парадную дверь».
Начало рассказа показывает нам счастливого молодого человека, который в мире с собой, он счастлив, он женится. В доме еврейки Тины ему сразу становится плохо, его гнетут чужие запахи, мрачность, холод и безвкусица обстановки.
И вот еврейка Тина начинает работу с молодым русским человеком. Она ошарашивает его заявлением, что ненавидит всех женщин, и любит себя пока не вспоминает, что она женщина. Далее она говорит ему, что он красивый. Потом произносится такая фраза: «Если б та пархатая жидовка не дала мне денег, так я, может быть, был бы теперь свободен, как птица!»
Это обычный прием евреев - с яростью сказать что-то о своем народе негативное, собеседник сразу чувствует себя виноватым. Говорят, что писатель Юлиан Семенов использовал этот прием таким образом, приходя в гости в русский дом он говорил: « В этот дом жидов еще пускают?»
Затем Тина сообщает, что объездила весь мир и сделала вывод, что есть только два великих народа – русские и французы, после чего уничижительно отзывает о немцах и англичанах.
Поручик явно сомлел от восторга, что русских так высоко ставят. Между разговорами Тина открывает сейф, достает саквояж с деньгами, и говорит, что в сейфе четверть ее состояния, она интересуется – не зарежет ли ее поручик из-за этих огромных денег?
Поручик, конечно, польщен чрезвычайно: он назван еврейкой красивым, принадлежит к самой великой нации, с ним откровенны по поводу всего, и, наконец, ему верят, как никому и при нем открывают сейф, в котором лежат огромные деньги.
И вот тут еврейка вырывает у него вексель и начинает его рвать, т.е. совершает уголовное преступление, поручик пытается вырвать бумаги, начинает яростная борьба между мужчиной и женщиной, когда тела сплетаются. Тина не красивая, но сексуальная. В итоге, вексель она порвала, деньги платить не стала, но в результате борьбы у них случилась близость, и поручик остался у нее на ночь.
Т.е. Тина добилась от русского поручика всего, чего ей было нужно. И морально и материально, ну не идти же ему в суд после секса? Для русского это невозможно.
Он приезжает к старшему брату, тот смеется, потом говорит, что сам разберется с еврейкой, едет к ней и… приезжает утром. И спрашивает поручика - а про великую русскую нацию она тебе говорила? Оба смеются, хотя оба остались в дураках. Старший брат дает младшему из своих денег некую сумму, тот вроде бы уезжает к невесте.
Через неделю старшему брату стало скучно, пресно, его потянуло к Тине, он приезжает, видит у нее кучу русских мужчин своего круга и… своего младшего брата.
Всем им не очень весело, но все они в плену у Тины.
Чехов рассказывает здесь не любовную историю, и не о сексуальном приключении пишет, он рассказывает историю обольщения слабых русских, он показывает, как евреи легко играют на струнах души русских.
Но это русские времен распада общества, в 80-е годы 19 века. Представить себе, что Тина могла так поступить с русским офицером-декабристом, да любым русским в начала 19 века невозможно. А про то, что с ней сделали бы в 18 веке, или тем более в ранние века за такой поступок, даже и думать не хочется.
И кто бы е слушать стал в 18, 17, 16 и прочих веках, что она думает о русском народе? Кто бы гордился ее комплементами? Да и мнения прочих народов русских не интересовали.
Русский человек во второй половине 19 века и весь 20 век был очень слабым. Наша драма этого периода – это история нашей внутренней слабости. У нас не было в это время настоящих вождей в сфере духа, а до этого они были.
Что же касается манипуляций, стремления одного народа манипулировать другими народами, то это норма для отношений между народами. Любопытно, что как только русских ставят в условия, когда им нужно понять другой народ и заставить его делать то, что нужно нам, то русские легко справляются с этой задачей.
Но в указный период это в основном делали чиновники и офицеры, которые правили окраинами Российской империи и СССР.
Для нерусского подчинить своей воле русского – это увлекательная игра, иногда это вопрос выживания, для русского подчинять своей воле не русских не по приказу, скучно, ему это вообще не нужно.
Но то сопротивление, которое оказывают сейчас русские на уровне пока аргументов, то понимание чужой психологий, которое есть сейчас, те аргументы, которые обычные русские начинают предъявлять оппонентам, все это говорит о том, что время нашей слабости проходит.
Например, чужое мнение о нас, столь важное для русских и в 19 и в 20 веках, сейчас нам до лампады.
Это не значит, что завтра все будет прекрасно, но в ближайшей исторической перспективе (10-20 лет) похоже, что мы обретем силу.