- Ты же знаешь, как я люблю осень.- Сказала она, ему посмотрев в глаза.
- Ты даже себе не можешь представить, какая это красота, идти с любимым человеком, по этой отгоревшей в осеннем солнце листве.
Он опустил взгляд, и всё так же молча, шел, рядом держа её за руку. Они шли по лесной тропинке, наполовину обнажавшие свои кроны, деревья, окружали их, и царившую вокруг тишину нарушал её мягкий голос, но он не мог прорвать этих тонов, налегающих и окутывающих, своей неброской притягательностью, шелестящей под ногами листвы.
Она отпустила его руку, и, схватив охапку, свежей, только что опавшей листвы, подбросила вверх, подброшенные, они быстро опустились и замерли, лишь только один маленький листок запутался, в её распущенных волосах. Она рассмеялась, а он всё молчал, и шёл рядом с ней.
- Почему, ты молчишь? За то время, которое мы идем, ты даже не выронил ни одного слова, и выглядишь, как будто не рад, – заволновалась она, и прижалась к его плечу, – что ни - будь, случилось?
Ты должен мне всё сказать, у нас не должно быть тайн, ибо ты знаешь, что мы любим, друг друга, и клятву, которую мы дали ещё детьми, что будем вместе мы должны сдержать.
Он пожал плечами и с грустью ответил:- Я молчу. Мне нечего тебе сказать, вернее есть, но думаю, что тебе не понравится.
- Говори не таи, я хочу знать, что происходит?
- Мы должны растятся, пусть это жестоко по отношению к тебе, но я должен сказать, я люблю другую, и, что скоро мы должны расписаться, и все, что было между нами это просто такт, в знак нашей дружбы.
Ты сама иногда, говорила, что любовь- это вещий сон, и если он сбывается, значит это правда, без которой нельзя прожить, а если - нет! Ты никогда не договаривала, а если на самом деле её нет - что тогда?- Слова его становились всё жёстче, а к её душе, как и к горлу, подкатывали слёзы.
- Что!- Она, опустила свои большие голубые глаза, чтобы не показать своих слёз, ничего не ответила, лишь прибавила шаг, ей хотелось бежать, вернее, лететь от этой человеческой несправедливости.
- Если так, я пошёл мне нечего тебе больше сказать, и не вздумай больше приходить!
Подумаешь, начиталась дешёвых романов о любви.- И повернувшись, пошёл назад, что-то бубня себе под нос.
Повернувшись, она рванулась к нему изо всех сил, и, сжав руки в кулачки, ударила от отчаяния по спине, он повернулся к ней и, играя желваками обиженного самолюбия, отвесил ей подщечену, что она даже присела.
- Так тебе и надо дура!- И зашагал ещё быстрее, чтобы она, не смогла его догнать.
Слезы рекой потекли по её щекам, ей было больно и обидно, за то, что упиваясь любовью к нему, не могла распознать скрытый эгоизм мужской натуры. Ещё ей вспомнились, его нежные поцелуи.- Лучше бы тогда, я отвернулась,- вот что значит детская наивность. Да… Дружбы до гроба не бывает, но любовь она же вечна, но почему, играя в неё, мы причиняем боль другим, и растворяемся, как всегда в осень.
Она пошла потихонечку домой, и думала, как хорошо было бы отомстить, но чем больше думала, тем дальше гнала эту мысль, нужно прощать звучало в её подсознании, нужно прощать, но как простить измену, она понять не могла.
Говорят, время лечит, и годы, перемалывая себя, вертят такой круговорот, что всё твоё существование, превращается в вечное хождение по мукам. Кто-то свыше, глядя на тебя, сам решает твою судьбу, а ты лишь нехотя следуешь, этим не понятным интервалам, которые называются человеческой жизнью.
Поздно или рано прозрение приходит, и уже ты по зову своей души, окунаешься в этот состоящий из глубоких переживаний и страданий маленький мирок разбитого сердца. Вернее, что-то тебя толкает, толкает тебя на эту крайность, и ты молишь о прощении и покое, но чистилище, потому и называется чистилищем, чтобы ты мог осознать, те небольшие срывы человеческой плоти.
Прошло время, они как бы забыли друг друга, не виделись, не интересовались. Жизнь обоих взяла своё, и закрутила их, и понесла по своим бурным волнам. Лишь только она иногда, стоя у окна, глядя на оранжевую дымку осеннего леса, вспоминала его, но гнала свои мысли прочь, ибо другой человек был рядом, и семья- этот маленький ковчег с его радостями, и горестями окружал её. Но по ночам ей часто снился сон, как бы ответ на её ещё не забытую любовь, которую она так прятала в себе и боялась выплеснуть наружу, дабы не причинить вреда окружающим её людям.
У неё было всё, о чём можно было только мечтать, муж не чаял в ней души, и дети всегда были отзывчивы, к любым её маленьким прихотям, но лишь эта любовь, не давала покоя, «где он мой ненаглядный, тот, кто так со мной поступил, я даже ему благодарна, за то, что он открыл глаза на саму себя. Да тогда я ещё была маленькой девочкой, с большими голубыми глазами, что осталось от этих глаз, только лишь тот блеск, та радость, от прихода осени. Осень, почему ты тогда, так жестоко поступила со мной, почему оборвала эти минуты счастья, как те листья, которые упали и застыли, унеся с собой тепло лета, того последнего лета, когда мы были ещё вместе.
Однажды, в подземном переходе, она увидала его, он был сед, от черной былой смолы его волос, осталось, только белое молоко. Он стоял, казалось, ждал кого-то, но это была лишь видимость, он и сам прекрасно понимал, что в этой жизни его никто не ждёт.
- Ну! Здравствуй,- сказала она ему и подошла поближе - ты изменился, и тебя не узнать, седым стал, да и я сама не так хороша, как тогда - что говорить годы.
Он посмотрел на неё, перед ним была всё также, та, которую, он обидел, она ничуть не изменилась, наоборот стала ещё красивее.
- Здравствуй! Не чаял и не гадал, тебя увидеть снова. Я думал, ты уехала, а ты живёшь всё здесь, в этом маленьком городке нашего детства. Я ведь тогда после того случая, сразу уехал, мне было стыдно смотреть тебе в глаза. Можно ли тебя проводит, как в те старые времена, когда ещё маленькими детьми возвращались из школы.
Ты же знаешь, что у меня, здесь почти никого не осталось. Вот вчера последнего родного человека похоронил, больше меня в этом городе меня нечего не держит, кроме тебя. Я по приезду хотел тебя разыскать, но мне сказали, что ты съехала со старого адреса, а твоя мама сказала, что нечего ворошить прошлое.
Они пошли, как в старые добрые времена, далекого и уже невозвратного детства:
-Знаешь, тогда когда я дал тебе подщечену, я не попросил прощения, теперь я его прошу. Прости если, что!- Голос его дрожал. – Мне много тебе хочется рассказать, о своих мытарствах, что со мной было, но видно это тебе будет не интересно. Расскажи о себе, как ты, как живешь!
- Знаешь,- ответила она ему - это нечего не даст, прошло много времени, и нечего ворошить то, что было, но на один вопрос я тебе отвечу. Помнишь, ты спрашивал меня, что если любви нет, что тогда? Если сбывшаяся любовь- это правда, без которой нельзя жить!
Так вот - не сбывшаяся любовь- это осень, да ибо она, обостряя чувства, тушит их, как листья, брошенные на землю, и бросай их не бросай, они лягут и затихнут, да и всё, что тогда происходит - это, сон осенний без начала и конца – это сон на всю жизнь.
А теперь прощай, мне пора.
Она ушла, а он ещё долго смотрел, ей в след, а на дворе, как и везде, была осень.