…Мой переезд в Ньюарк подальше от самых любопытных йеху, казалось бы, принёс мне успокоение, когда случай, который заставляет задуматься о фатуме, властно подействовал на моё, присущее мне по человеческой моей природе, любопытство. Пронёсшийся по городишку слух о приезде некоего иностранного врача возбудил во мне профессиональную ревность и, постыдно признаться, желание публично унизить этого человека, коего я, может быть, на то время обоснованно считал шарлатаном. Заезжего доктора звали синьором Микеле Асоцио, а происходил он, как становится понятно по его имени, из итальянских земель, чьи правители относятся к своим католикам даже милостивее, чем наши милостивые английские короли к ирландским подданным еретической веры.
Господин Асоцио при внимательном взгляде на него, оказался весьма проницательным врачевателем. Хотя выступал он на рыночной площади, заслуживал он куда более солидной практики. Пьяниц, отдавших свои жизненные силы бутылке, он мгновенно разоблачал и к их негодованию подвергал насмешке, людям же, страдающим от незаслуженного недуга, помогал советом, а подчас и наложением рук. Последнее смущало меня, ибо этот метод в свете нашего рационального века представлялся мне совершенно ненаучным, но общее впечатление от заезжего доктора оставалось всё-таки положительным, и я переменил намерение разоблачать его как шарлатана, а решил познакомиться с его профессиональными методами в приватной беседе.
Вечером я пришёл в гостиницу, где он остановился, и попросил слугу сообщить о моем приходе «доктору Асоциусу». Затем, когда слуга сообщил, что меня просят, я прошёл в комнату итальянца, и он протянул мне руку для приветствия.
Я испытал странное тепло.
- Доктор Гулливер, - сказал Асоцио, - на редкость умный человек…
Я заподозрил, что он льстит мне, как это делают цыгане, а имя он узнал, чтобы осведомиться, кто из городских врачей мог бы его разоблачить.
- Не обижаюсь на вас доктор, ибо вы мыслите логично, хотя и неправильно, что я могу вам легко доказать. Да, я читаю ваши мысли.
Тут же доктор Асоцио с лёгкостью рассказал мне несколько случаев, происшедших со мною на летающем острове, о которых я никогда не писал в книгах, потому что они были до того невероятны, что читатели бы мне всё равно не поверили и посчитали бы меня выдумщиком. Но подозрительность охватила меня снова. Что, если итальянец владел искусством факиров насылать наваждение, когда человеку кажется, будто он видит летающего фокусника или разрезанного человека, в то время, как факир просто держит его разум в плену своего искусства? Что, если Асоцио ничего не говорит, а мне лишь кажется, что он говорит?
- Вас мучает язва, - сказал итальянец. – Вы пьёте соду, но она не устраняет причины вашего недуга. Позвольте…
Он положил руку на мой живот, и я вновь почувствовал странное тепло, как при рукопожатии.
- Теперь, - продолжал он, - я уничтожил обитавших в вашем желудке миниатюрных паразитов, которые ели вас изнутри. Через месяц язва зарубцуется, и мы сможем продолжить разговор.
- Да вы шарлатан! – вспылил я. – Через месяц вас не будет в Англии, и это не главное! Главное в том, что ваши слова о миниатюрных паразитах чушь, ибо желудочный сок есть кислота, и в нём невозможна жизнь!
Асоцио был невозмутим. Он снял перстень, протянул его мне и сказал:
- Верните его мне через месяц.
Позже я испытывал стыд, представляя, как мог бы выглядеть в его глазах, ибо он знал невероятно много…
…Спустя месяц, когда я уже не боялся, что боль от язвы вернётся, я узнал от слуги в гостинице, которому заплатил, что доктор Асоциус опять в Ньюарке. В тот же вечером я отнёс ему перстень и рассыпался в благодарностях и извинениях.
- Пустяки, - сказал Асоцио. – О существовании живых существ, вызывающих язву желудка, медицина узнает только через два с половиной века.
Даже после излечения это было для меня слишком.
- Вы… ясновидящий?
- Я не знаю, что это, но мой странный дар позволяет мне видеть ускоренное движение материи, которое складывается в формы следующих поколений, а их видение жизни долетает до меня в виде эха из будущего.
- О, коллега, как я завидую вам! Как жаль, что я не обладаю таким чудесным даром!
- Скажу вам откровенно, доктор Гулливер, я ещё не встречал человека, подобного мне, и потому я считаю своим долгом служить окном в будущее для всех людей, которые этого достойны. Ваш ум мне очень нравится. Вы хотели бы заглянуть в будущее, я не спрашиваю, я утверждаю вашу собственную мысль. Это возможно.
Асоцио был необыкновенно деловит. Он и вправду считал своей необходимостью служить мостиком меж времён, почему и предложил мне безотлагательно посмотреть в грядущее его глазами. Стоит ли говорить, что я ухватился за предложение?
Асоцио поставил два стула спинками друг к другу, чтобы мы могли сидеть на них, касаясь друг друга затылками, где, как известно, располагается зрительная область мозга. Когда он начал магнетизировать меня напряжением своего организма, я почувствовал неописуемое.
Это было раздвоение ощущений с необыкновенно быстрым движением времени. Одним полушарием своего мозга я видел почти неподвижный пейзаж сквозь меняющиеся строения, а живые существа: люди и деревья, сливались в некое колыхание живой прозрачной материи. И одновременно другое полушарие почти не видело пейзажа, ибо он был тускл, но лучше видело изделия рук человеческих, а самым ярким в мире были живые души.
Я почувствовал, что могу переноситься по времени и пространству так, как палец читателя бегает по строчкам исторического сборника. Я проходил сквозь стены, огонь и потоки пуль, невидимый и невредимый как ветер. Я понимал человеческие мысли, на каком бы языке они ни думались. Решив узнать будущее, я тут же летел вперёд к поколениям, для которых не мог посчитать количество приставок «пра-», возвращаясь назад, я видел, как водопады текли вверх, а трава пряталась в землю. Мой полёт в далёкое и близкое будущее продолжался только одну ночь, но я успел изучить жизнь на земле на три века вперёд.
Я не знал, как благодарить господина Асоцио, но он ответил, что исполнял долг перед своей судьбой, и никто из нас ничего не должен второму. Тем не менее, я почувствовал себя должным написать отчёт о своём пятом путешествии, которое я совершил по трём векам и шести континентам, не выходя из гостиницы Ньюарка.
В грядущем я грешным делом (все мы, люди, тщеславны) поинтересовался и памятью о себе. Я мог быть доволен: мне приписывалось несколько интересных «пятых путешествий», в которых я был в дистопических странах Пекуньярии и Эквигомии, в забавной стране прозрачных людей и даже в стране мёртвых (куда покамест не стремлюсь). Но истинным является именно это моё пятое путешествие, проделанное в неподвижном виде, сидя на стуле.
Что же мне следовало перенести на бумагу из грандиозной открывшейся передо мной картины? Что является самым великим на земле? Конечно, человеческий разум.
Медицинская наука увиденных мною пределов поразила меня. Мои коллеги использовали для операций не только тончайшие стальные инструменты, но и световой луч. При помощи мощных стёкол Левенгука они проникали в глубочайшие тайны жизни; в каждой больнице имелся механический магнетизатор, который позволял увидеть внутренние органы пациента так же отчётливо, как мы можем видеть тень от своих пальцев под ясным солнцем. Что же говорить о фармакопее? Целебные порошки и настои могли излечивать даже чуму, но чума была забыта!
Да, эти ужасные недуги: чума, оспа, холера исчезли из Англии. Что касается оспы, то она пала первой. Её вывела усовершенствованная вариоляция инъецированием убитой заразы. Хотя добрые пастыри относятся к прививкам с подозрением, ибо они заботятся о безопасности паствы, наука двадцатого столетия со смирением доказала, что вариоляции действительно защищают людей от восприятия заразы. В лето Господне 1977 оспа была окончательно уничтожена во всём мире, и это стало первым из двух великих медицинских открытий того года. Второе открытие оставалось в тайне многие годы…
Прежде чем рассказать о нём, я должен описать устройство человечества в год 1977 от Рождества Христова.
Полагаю, наибольший интерес у читателя вызовет весть о том, что добрый английский король предоставил Ирландии независимость, кроме северной части острова, ибо, как известно, ирландцы не могут самостоятельно жить без опеки англичан. Англичане же не могут управляться иначе как французом, шотландцем, голландцем или немцем, а потому в те годы Англией правила, конечно же, королева из древнего немецкого рода.
Англия была несомненным примером для подражания, истинным образцом культуры и строгости нравов. Что же касается такой преходящей особенности, как государственная сила, то второй в мире державой было объединение наших северо-американских колоний. Им добрый король тоже предоставил независимость. Разумеется, его величество беспокоился о том, смогут ли американцы самостоятельно защищать свою землю с оружием в руках, но после того, как в течение нескольких лет колонисты демонстрировали ему своё воинское искусство, добрый государь даровал независимость колониям к югу от Канады.
Как я сказал, они составили страну, которая была в мире номером вторым среди сильных, богатых и уважаемых держав. Кто же был первым?
Невероятное открытие: Московия, лежащая восточнее границ цивилизации, оказалась сильнее всех.
В Московии, как и в Америке, тогда уже не было монарха.
Две страны были весьма по-особому управляемы: если к западу от нас держава стояла на принципах аристократической республики, то к востоку была своеобразная республиканская аристократия. Американцы управлялись собранием богатейших семей, которые поддерживали народное представительство для законосовещания с нижними слоями населения. В Московии действовала номинальная пирамида парламентов и магистратов, но на деле власть принадлежала закрытому клубу самых заслуженных государственных мужей, который назывался «Политический стол» или просто «Политстол», а в него кооптировались наиболее проверенные управленцы из единственной политической партии.
В такой политической системе человек имел тем больше шансов на попадание в Политстол, чем старше он был, но тем меньше времени у него оставалось для активной работы. Именно с этим была связана поистине потрясающая разработка Юджина Чазова, лейб-медика Политстола.
На основании сведений о движении жизненных соков в организме пациентов его вычислительные машины сообщали наиболее вероятную дату смерти. В течение пяти лет он наблюдал за жизнью главы Московского государства, секретов от которого у него не было, ибо Машина Последнего Дня разрабатывалась с ведома Политстола. К осени 1982 года результаты были известны с точностью до дня.
7 ноября, в день государственного праздника, этот человек, Леонид Брежнев, отправился на прощальный парад. Невозмутимо, как римский ветеран, он смотрел на своих солдат, которые спустя неделю должны были сопровождать его тело для погребения…
…В день его смерти Политстол собрался для вынесения решения о наследнике усопшего. Последовавшие события я опишу как можно более беспристрастно, ибо они поистине взволновали меня, при этом я постараюсь не упустить ничего в переводе реплик.
- Товарищ Чазов, похоронную комиссию должен возглавить преемник Леонида Ильича. Но… Кто… Да, вы понимаете, кто… это будет?
Чазов был деловит.
- Арвид Янович.
- Логично, - сказал названный участник совещания. – Я же здесь самый старый. И когда?
- По нашим данным к лету…
- То есть, полгода…
Председательствующий снова обратился к доктору:
- А после товарища Пельше?
- Потом вы, Юрий Владимирович…
На Политстол это произвело сильное впечатление. Снова заговорил господин Пельше.
- Если так, то я уступаю свою очередь товарищу Андропову. Я, к счастью, успел много сделать и в качестве члена Политбюро, а вот вам, Юрий Владимирович, нужен оперативный простор.
- Благодарю, Арвид Янович, но как на это посмотрят другие товарищи?
- Не бойся, Юра, - бросил министр обороны, - эта машина может ошибаться.
Чазов скептически покачал головой.
- Да ладно, - засмеялся генерал, - давай попробуем доказать доктору, что он неправ. Кто за избрание товарища Андропова на пост Генерального секретаря?
Присутствовавшие подняли руку, и Политстол создал нового Главного Секретаря, как в Московии прозывали главу государства.
Энергичный Джордж Андропов оставил по себе долгую память. Он провёл значительные антикоррупционные процессы и ввёл общественные наказания за праздность. После смерти господина Пельше, которая имела место 29 мая 1983 года, Андропов, получив подтверждение правильности расчётов Машины Последнего Дня, работал с неимоверной энергией, чтобы как можно больше успеть сделать до 9 февраля 1984 года, когда Политстол собрался на новое формирование похоронной комиссии. Наследником стал Константин Черненко.
Этот человек со слабым здоровьем продолжал ездить на службу даже с серьёзным недомоганием, к ужасу своей жены. Его государственным подвигом стал проект поворота северных рек для спасения Аральского моря от высыхания. Он не успел исполнить его при жизни, но именно он стал его отцом. В короткий период его правления министр обороны скоропостижно скончался от внезапного воспаления лёгких, чего Машина Последнего Дня не могла предвидеть. Тем не менее, когда 10 марта 1985 года собралась новая похоронная комиссия, доктор Юджин Чазов был готов назвать следующее имя…
Слово взял самый молодой.
- Товарищи, - начал человек с большим родимым пятном на голове, - прежде чем Евгений Иванович огласит следующее имя, я бы хотел ещё раз спросить у присутствующих: все ли мы готовы открыть свою карту? Мы знаем, что у одного окажется пиковая дама. Те, кто младше, может быть, не задумываются, о тех, кто старше. Но я предлагаю взвесить: стоит ли нам и дальше соблюдать процедуру выбора по остатку жизни? Ведь это очень тяжёлая новость…
- Все там будем, Мишенька, - прервал его премьер-министр. – Я тут, кажется, один из самых старых, так что пиковая дама, вполне возможно, пришла ко мне, но я готов её увидеть. Впрочем, если кто-то боится… Пусть не участвует, и Евгений Иванович не будет учитывать его анализы. Ещё мнения? Да, товарищ Яковлев?
Мрачный господин произнёс:
- Когда смерть подходит… Ну, как на войне, когда она приближается к тебе самым явственным образом… Отпадает всё лишнее. Тогда ты делаешь только то, что надо делать. Я готов услышать своё имя. Но я ни на кого не давлю. Пусть, как Николай Александрович сказал, кто не хочет – выйдет.
- Давайте, - предложил премьер-министр, - посидим и подумаем пару минут. Две минуты на размышление. Продолжать то, что начали, или вернуться к выборам…
Политстол размышлял не меньше десяти минут, затем премьер заговорил:
- Спрашиваю прямо: кто за то, чтобы Евгений Иванович назвал следующего?
Спустя несколько секунд поднялись голосующие руки: узнать ответ Машины Последнего Дня согласились все. Премьер кивнул Чазову. Доктор бесстрастно произнёс:
- Андрей Андреевич…
Министр иностранных дел Эндрю Громыко имел среди коллег прозвище «Мистер Нет». Многие годы он при помощи дипломатического искусства добивался маленьких политических выигрышей для своей страны, из коих складывалось её величие. Оказавшись правителем Московии, Громыко развил необычайно бурную деятельность. Надо сказать, что в год его наследования господину Черненко Московия шестой год находилась в состоянии вялотекущей войны с непримиримыми магометанами в Афганистане. Этих дикарей тайно поддерживала Америка, отношения которой с Московией были подобны взаимной ревности двух королевских фавориток. Видя неустанный поток жертв, который фанатичные враги приносили своему Молоху из своих же единоплеменников, Громыко принял ответственейшее решение. Он начал переговоры о выводе московских войск из этой непростой страны. «Хочешь переубедить дурака – сделай так, как он хочет», говорил бывший «Мистер Нет» ближайшему кругу с грустной усмешкой.
Последствия были более чем драматичны. Опьянев от внезапно свалившейся «победы», фанатики устроили в Афганистане нечто в сто раз худшее испанской инквизиции. Также они начали выбирать себе нового врага, и, будучи уверены в своём всесилии, избрали, конечно же, Америку.
Ещё в период правления господина Громыко в Московии имел место выброс невидимой заразы, от которой на тот момент ещё не было полного исцеления, из государственного предприятия «Чернобыль», на котором она и производилась, ибо использовалась она… для обогрева и освещения зданий. В диком и неукрощённом виде сия зараза повергает всех, оказавшихся на её пути, в болезни от недомогания до массового мора, но до последнего дело не дошло, хотя мои коллеги обнаруживали воздействие нездорового поветрия по всей Европе, потому что карантинные меры против неё малодейственны. Это стало личной трагелией для министра иностранных дел, которому пришлось признать ошибку в работе своих мастеров высокой квалификации на весь мир; но к его чести будь сказано, он немедленно допустил к месту заражения всех желающих специалистов со всего мира, дабы они на чужом примере увидели, как не надо обходиться с этим опасным промыслом.
Весной года 1989-го исполнилось четырёхлетие от избрания господина Громыко московским главой (хотя я называю московитов прибавлением слова «господин», сами себя они называли словом «товарищ»). Надо сказать, что в Америке своего главу, коего американцы называют латинским словом для обозначения председателя, избирают на четыре года; поэтому американские газеты, которых в этой стране разнообразное множество, уподобили московского главу своему владыке и начали наперебой обсуждать «новый президентский срок Громыко». Но Эндрю Громыко скончался 2 июля 1989 года, успев закончить тяжёлую войну и заключить с американцами договор о сокращении сверхсильных сооружений, описать которые я на страницах этой книги вряд ли смогу, ибо они невообразимо сложны и поистине ужасны.
Его похоронили в транспортных катакомбах Москвы-сити, которые использовались для быстрых поездок от одного конца города к другому без выхода на поверхность. Для его упокоения в этих катакомбах была создана специальная крипта, в которой позже предполагалось погребать следующих правителей.
Покойному Громыко наследовал Владимир Щербицкий, представитель той степной области на юге современной Московии, которую называют Украиной. Её населяет народ родственный северным московитам с историей периодически возникавшего и погибавшего государства. В те годы движение за отделение Украины было достаточно сильно, и узнав, что Московским правителем стал их единоплеменник, тысячи украинцев собрались в древнем Киеве с требованиями отсоединить их страну. Щербицкий, приехав на родную землю, вышел к толпе, и встреча их было бурной. Я вновь постараюсь описать её близко к дословной передаче реплик на диалекте той земли.
- Не будьмо їсти, не будьмо пити, поки не будьмо вiльно жити! Щербицький! Ми голодуймо за незалежнiсть України!
- Незалежнiсть вiд чого? – закричал Шербицкий в громкоговоритель.
- Вiд Росiї! Вiд Москви! Вiд комунiзму!
- Ось iз комунiзму розпочнемо. Карту!
Помощники подали Щербицкому карту Украины конца XX века.
- Ось вiд цього наслiдства сталiнiзму визвольмо вас звичайно! Є хто зi Львова? Будете жити у Польщi!
Щербицкий оторвал большой кусок на левой стороне карты.
- Що вiд Радянської влади ще залишилося? Закарпаття? Це угорцям, це словакам! Ось це – румунам, та Крим знов до Росiї!
Щербицкий энергично оборвал края карты, и изумлённая толпа притихла. Затем московский правитель развернулся, чтобы уйти, толпа заревела и бросилась за ним, но полицейские удержали напор, а Щербицкий без малейшего видимого волнения сел в самодвижущуюся карету и уехал по оцепленной улице.
На следующий день множество газет напечатало фотографию Щербицкого с оборванной картой в руках, и это вызвало массу споров в среде украинского национализма. Половина споривших, она же «голуби», считала, что не стоит перекраивать государственные границы, и территориальное наследство следует принять в таком виде, в каком оно есть. Другая половина, «ястребы», считала, что только присоединение новых исторически украинских территорий способно компенсировать многострадальному украинскому народу века пребывания под властью Москвы, и перечисляла список территориальных претензий ряду государств, включая Британию (по Канаде).
В этих спорах острота проблемы несколько потонула, но встревоженный Щербицкий решился инициировать широкую конституционную реформу, которая превратила бы Московию в конфедерацию наподобие Священной Римской Империи.
16 февраля 1990 года от Рождества Христова ему наследовал Виктор Гришин, являвшийся мэром Москвы-сити. Он продолжил реформу Щербицкого и усилил роль системы парламентов и магистратов за счёт власти партии. В 1991 году он провёл общегосударственный референдум, на котором большинство подданных Московии высказалось за преобразование государства в конфедерацию, а Республика Латвия изъявила желание выйти из состава страны, каковое и было удовлетворено в соответствии с основным законом.
Наследие Громыко обнаружило себя в оттоке американского военного присутствия из Германии, где они оказались после длительной всемирной войны, в Афганистан. Разрядка напряжения в Европе одновременно означала отход Америки от денежного содействия своим европейским союзникам. В начале года 1991 американцы начали войну в Месопотамии, что привело к резкому удорожанию земляного масла по всему миру (в XX веке человечество активно потребляет земляное масло для самодвижущихся экипажей и выпуска рукотворных материй). Это спровоцировало серьёзный хозяйственный спад и обеднение европейцев, прежде всего – немцев. Германия ХХ века представляет собой отнюдь не то пёстрое собрание маленьких королевств, кое мы видим на наших картах. Она укрупнилась до двух республик: Западной (большей) и Восточной (меньшей). Восточная Германия, находясь под опекой Московии, избежала европейского спада, а напротив, воспользовалась плодами сокращения армии и оказалась желанной страной для переселенцев с Запада. Уже к осени 1991 года тысячи людей пробирались в Восточную Германию окольным путём, а большинство перемещалось на летательных аппаратах в Западный Берлин, каковой был анклавом-эксклавом Западной Германии внутри Восточной. Там они проводили многодневные митинги у высокой стены, отделявшей анклав от окружающей страны. Когда правительство восточных немцев решилось открыть пограничные переходы, толпа в порыве чувств бросилась на стену и начала её крушить, настолько они боялись лишиться свободного прохода к своим соотечественникам. Не обошлось без инцидентов, когда один из офицеров восточногерманской пограничной стражи, увидев бегущую на него толпу, начал стрелять и был за это отдан под суд по обвинению в попытке убийства людей, выбегавших из Западного Берлина. В любом случае две Германии воссоединились в одно государство, что же касается Латвии, то её история была по-своему забавна. Подав заявку на присоединение к европейскому хозяйственному сообществу, сия страна получила в ответ ряд требований, в которых перечислялись государственные предприятия, подлежавшие сносу, как экономически бесперспективные. После того, как местное правительство предложило не сносить, а просто закрыть эти предприятия, оно получило ультиматум с требованием непременного сноса, и по здравом размышлении вернулось туда, где от него ничего такого не требовали.
Со смертью Виктора Гришина в мае 1992 года сделалось невозможно скрывать тайну Машины Последнего Дня. Сведения о ней и до того попадали в народ в виде анекдотов наподобие такого: «Почему после Брежнева были Андропов и Черненко? – Потому что у Андропова был худший анализ почек, а у Черненко самая плохая кардиограмма» (то есть, описание сердцебиений). Четырёхлетие Громыко немного успокоило слухи, короткий период Щербицкого резко усилил, когда же в крипту правителей отправился Гришин, критики Московского государства заговорили уже не о геронтократии, а о некоей танатократии, или власти умирающих. Поскольку принцип избрания главы Политстола на тот момент превратился в прочную традицию, руководство признало существование Машины и объяснило преимущества правления человека, знающего о близости личного Судного дня. Народ это успокоило, к тому же люди любят, когда правители меняются. Применительно к Московии смена глав происходила даже чаще, чем в соперничающей Америке, где человек может быть главою страны до восьми лет, а теоретически и вовсе до десяти. Мрачная церемония похорон правителя от частого повторения теряла свою тяжесть, и люди уже с любопытством ожидали, кого же следующим повезут по транспортным катакомбам в некрополь на остановку, которая называлась почему-то «Чайна-таун» (не спрашивайте меня, почему, я просто описываю это странное будущее).
Открытие тайны Машины было сопряжено со скандалом, который устроил преемник покойного Гришина на посту мэра Москвы-сити, некий Борис Йелтсин. Будучи едва введён в круг Политстола, он вместе со всем миром узнал о том, как проходило назначение нового Главного секретаря. Господин сей был втайне весьма честолюбив, поэтому, когда он понял, что не видать ему верховной должности до того, пока старуха с косою не наметит его, он попытался публично показать готовность к смерти и демонстративно бросился в реку с моста. Единственное, чего он добился, это исключения из Политстола и партии, и оттого запил, хотя и раньше за ним подмечали склонность к вытяжке из вина.
Гришина на вершине московского государства сменил господин Кунаев, чья русская фамилия не должна вводить читателя в заблуждение, ибо он был родом из тех закаспийских степей, обитатели коих зовутся казаками. Его приход к руководству страной успокоил отдельные трения между народами, населявшими огромную страну, потому что казаки в Московии считаются такой же нейтральной нацией, какой в Европе наших дней слывут генуэзцы. Поэтому Кунаев успел быстро перераспределить баланс национальных интересов. Преемник господина Кунаева господин Никонов столкнулся с тяжестью московской власти в самом жестоком виде. Когда Юджин Чазов произнёс его имя, Никонов задал вопрос:
- Сколько?
Чазов грустно ответил:
- Меньше месяца.
Поистине велико было самообладание этого человека, который во дни своего краткого величия просто занимался работой местоблюстителя, в ожидании передачи должности скорому наследнику…
Этот наследник, господин Ивашко, вошёл в историю тем, что именно при нём в Московии открылись новые мануфактуры по сбору самодвижущихся экипажей, которые он купил по франшизе у бедствующих хозяев в Западной Германии, которые, в свою очередь, называли их испанским именем «Мерседес».
Господину Ивашко наследовал тот самый премьер, который ещё много лет назад мог считать себя потенциальным избранником «пиковой дамы». Господин Тихонов проработал целых два с половиной года, прежде чем упокоиться в возрасте 92 лет, а прославился он тем, что при нём было запущено в межзвёздное пространство большое множество машин, которые в том времени называются «космическими кораблями», хотя это всего лишь поэтический образ, потому что эти корабли не ходят по воде, а висят в мировом пространстве силами, описанными недавно в трудах доктора Ньютона. Эти «корабли» управляются магнетическими лучами из наземных обсерваторий, а в свою очередь они способны магнетизировать земных наблюдателей и передавать им различные изображения таким способом, описывать подробности которого я не буду, но скажу только, что это превосходит по чёткости лучшие камеры-обскуры, более того – сообщает звук на расстояние тысяч миль, причём не по воздуху, а по магнетическому эфиру. Благодаря этим «кораблям» можно наслаждаться оперой, которая идёт в Париже, даже если сам сидишь где-нибудь в китайских рощах. Но и это не всё! С помощью сложного многодетального компаса по этим искусственным планеткам человек может определить своё место на нашей планете с точностью до одного городского квартала!
Преемник господина Тихонова господин Чебриков стал популярен в Америке, после ужасного происшествия, которое потрясло жизнь этой страны. Финансы этой страны были построены на принципах Джона Ло, что удивительно, ибо его преступная «Миссисипская компания» должна была отпугнуть потенциальных жертв от денежных пирамид на столетия вперёд. Когда в 1998 году хозяйство Америки потряс дефолт, Чебриков предоставил американцам срочный кредит на нужды вспомоществования нуждающимся, а также предложил план финансовой реформы, по которому гарантом выступала Московия. Согласно этому плану страны Северной Америки объединяли свои денежные принципы для выпуска общего платёжного средства под названием «амеро». Этот финансовый план усовершенствовался при преемниках Чебрикова: Джоне Фролове (недолго правил в 1999 году) и Лео Зайкове (скончался в начале 2002).
«Амеро» в наличном виде был введён 1 января 2002 года, чему предшествовала ужасная трагедия. Группа алчных банкиров, желая отсрочить введение валюты, которая была бы им неподконтрольна, взорвала в Новом Йорке два огромные башни коммерции со множеством людей. Отсрочить появление «амеро» не удалось, а преступников разоблачили, и приговорили главных к казням, подчинённых - к пожизненному заточению в тюрьму, но ужас преступления был таков, что этот день, 11 сентября, стал в Америке ежегодным днём поминовения.
Возрождение американского хозяйства с помощью «амеро» привлекло внимание Западной Европы, в которой ходили планы по использованию общей денежной единицы, более того, их уже начинали реализовывать, но попытки перечеркнуло финансовое бедствие 1991 года. Пример «амеро» вдохновил европейские нации создать «евро», гарантом по которому выступали господин Алиев и наследовавший ему господин Масалиев.
«Танатократия», которая к тому времени не только стала привычна московитам, но и вызывала мысли о подражании у других народов, обернулась пугающей стороной к господину Аманбаеву, которому было суждено усопнуть в возрасте 59 лет. Сей нестарый и богатый силами, но уже обречённый муж исполнял государственную службу необыкновенно рьяно и санкционировал строительство подземного туннеля под Керченским проливом. (К чести моих соотечественников я должен заметить, что они на несколько лет раньше соорудили более длинный туннель под Каналом).
Преемник господина Аманбаева господин Яковлев вызвал массовую критику, когда волевым решением открыл множество секретных архивов с документами о политических казнях. Волнения в умах от пугающей правды тогда достигали едва ли не такой степени, с которыми пришлось столкнуться Щербицкому, и самые горячие головы ввели в языковой оборот выражение: «Все эти девяносто лет…», означавшие период правления Политстола. Некоторые призывали выкопать кости, другие требовали закопать символы, третьи выкрикивали стихи из Нострадамуса, и целых полгода прошло, прежде чем эта пляска смерти стала утихать, а людей заняло грядущее в начале 2006 года соревнование по гонкам на льду и другим зимним видам спорта в местечке Сочи (это у Чёрного моря).
Господин Ниязов, которому довелось видеть торжественное открытие этих зимних игр, был слегка неуравновешен; под впечатлением от церемонии он потребовал, чтобы ему был создан монумент из множества огоньков, складывающихся в его портрет. Политстол немедленно отреагировал, и народу было объявлено, что Ниязов «разбился в авиакатастрофе», почему останки его будут провожаемы в закрытом гробу; сам же Ниязов доживал последние месяцы в тайных апартаментах, курируемых его наследником господином Крючковым.
При Крючкове строительство каналов для питания Аральских песков от северных рек было довершено, и эта богатая солнцем земля, получив чистую воду, стала истинным раем на земле, и туда начался приток мигрантов, ищущих лучшего климата. Преемник господина Крючкова господин Соломенцев был самым пожилым из менявшихся хозяев Кремля, а умер он в возрасте 94 лет, но успел войти в историю благодаря открытию скоростной рельсовой дороги «Ленинград (на месте Санкт-Петербурга) – Москва – Киев», которая позволила рельсовым поездам перемещаться из самой молодой столицы Московии в самую старую всего за треть суток.
При господине Романове (он не из царской фамилии) произошло открытие, равное находке философского камня: учёные смогли превращать воду в энергию равномерным процессом. Основные работы по строительству водосжигательных станций начались уже при господине Шенине, а при господине Маслюкове (правил до апреля 2010) земляное масло стало продаваться дешевле овец. Что же касается господина Янаева…
Однако на этом я предпочту закончить рукопись, ибо последовавшие чудеса человеческой мысли и науки покажутся читателю совершенной выдумкой, даже более невероятной, чем все мои четыре предыдущих путешествия вместе взятых. Но самое невероятное, что я прозрел в XXI веке, это то, что люди станут подобны в своём разуме и добродетелях прекрасным гуигнгнмам, и это поистине сказочно.