Говорят, если человек боится щекотки, то он ревнивый. Ника страшно боялась щекотки, но ревнивой не была. Ну не совсем чтобы она абсолютно не ревновала. Местами – да, местами – нет. Она долго рассуждала и определила, наконец, разницу между двумя понятиями – ревностью и собственничеством.
Раньше она думала, что это одно и то же, а потом поняла, что ревность разрушает, угнетает и наносит на тебя некую тень ущербности. Она заставляет думать, что в тебе что-то не так и выискивать собственные недостатки.
«Да с фигов ли? Извините, - решила она для себя, - не хочу я себя ни с кем сравнивать. И не буду. Да и ради чего? Кто-то не увидел, не оценил в тебе самое лучшее и сокровенное. Так что же теперь, поверить ему и в благодарность за любовь, которая не выросла, перестать верить в себя? Не слишком ли дорого для ревности? Не много ли для человека, который, по сути, просто оказался чужим? Нет, не плохим, просто прохожим в твоей жизни».
А вот собственничество, думала Ника, - оно даёт возможность совместного пользования, в котором ты выбираешь для себя принадлежность и права на особые отношения.
Каждый вправе определить для себя однозначность либо различие между этими двумя понятиями. Для неё это были совсем разные вещи. Сколько людей, столько и мнений. Тут, как, впрочем, и во многом другом, ещё не придумали аксиомы. И даже если бы существовала она, эта аксиома различий, то применить её удалось бы не всем. Внутри каждого из нас есть свои собственные весы, на которых мы определяем наши отношения с людьми, причём по своей собственной системе мер. Вот иногда говорят:
- Я люблю тебя, как никто другой. Тебя никто никогда не сможет так любить.
А как это можно проверить, как соизмерить? Ведь чувства – штука субъективная и весьма относительная. Вот, скажем, первоклассница выводит в прописях буковки, старается. Мимо проходит учитель:
- Ой-ой-ой! Ты криво пишешь!
- Ты криво смотришь, - защищает свой труд девчонка.
И кто из них прав? У кого криво?
Каждый из нас в большей или меньшей степени попадал в положение, когда в том месте, где находится центр ревности, щемило. Щемило от того, что выбрали не тебя. С кем не бывает! В идеале, если это взаимная любовь, то ревность недопустима. В идеале! Но мир прекрасен своим несовершенством. А уж если ты, горемычный, попал в ситуацию, когда «к другому уходит невеста», то здесь Ника была полностью согласна с автором песни: «неизвестно, кому повезло». И эта песня для таких «орешков», как она. Для таких, чей эгоизм и самоуверенность выросли до неприличных размеров. И размеры эти, пожалуй, больше относятся к недостаткам, чем к достоинствам.
У неё, как и у всех, тоже были ситуации, когда вдруг становилось пронзительно-непонятно: а почему не меня? Её это больше злило, чем угнетало. И эта злость на ситуацию сильно ей помогала. « Ах, не меня? Да и на здоровье. Жалеть будет страшно. Как? Как можно столь неаккуратно обходиться со своей, я подчеркиваю, со своей, а не моей жизнью? Какие непростительные потери!».
Нет, не потому, что она была лучше или хуже кого-то. Совсем нет. И по большому счёту ей было не важно, почему. В чувствах искать причину бесполезно. Эта причина кроется не в человеке, а в ситуации.
И тогда Ника нашла выход. Она научила себя простому: мысленно брать некий листочек со списком, карандашик, и легким движением руки вычеркивать из сердечного кадастра человечка. Забыть – и никаких проблем! Всё, ревновать некого, он в списках не значится. Рассосалось.
А вот с собственничеством всё было намного сложнее. Ника была собственником. Это совершенно определенно. Её собственное должно было окружать её и быть с нею всегда. Без этого ей было неуютно, она становилась уязвимой и потерянной. Это чувство для Ники стало устойчивой защитой от ревности, разочарований и неудач. Оно в равной степени распространялось как к предметам неодушевлённым, так и к человеку. Пунктик? Может быть, а кто из нас без пунктиков? Вот то-то и оно.
Что касается людей, тут всё просто, рассуждала Ника. Живёт себе человек, ничего плохого никому не делает и даже не догадывается, что он – чья-то собственность. Ника же ничего не просит у него взамен. Она давно выбрала чёткую позицию с теми, с кем раскидала жизнь. Человек может хоть сто раз вычеркнуть её из всех своих списков принадлежности к нему, это его право, его выбор. Ну и на здоровье. А за собою, уж извините, она оставляет неофициальное право на локальное собственничество. Далеко или близко дорогой человек – без разницы. Собственный, и точка.
Этакий жизненный Принцип однозначности, как в математике. Она словно та девочка, которая уверена, что пишет ровно. И не ищет того, кому бы казалось, что написано именно так. Вот говорят же, что число «А» нельзя делить на ноль. Она знала, что нельзя. Но ничто не мешало ей сделать это, пусть даже из вредности. «Нельзя, говорите? – спрашивала она вслух, - но я же написала! Значит, можно! Ха!». У неё всегда получалось взять, да и разделить втихаря на ноль. Да, в итоге Ника не получала значения написанного ею выражения. Ну и что? Написать-то она его написала! И это её радовало.
В математике нарушение принципа однозначности имеет серьезные последствия. А в жизни приводит к путанице и смещению понятий. Ревность или собственничество? И она торжественно выбрала последнее, как результат деления самой себя на ноль теми, кому она нужна или не нужна. И жизнь убрала этим решением путаницу. Эта её принадлежность работала! Работала во всем, даже в любви.
…Они не виделись много лет. Больше пятнадцати. Встретились случайно. Радовались оба. Было что сказать, было о чём спросить друг у друга. Есть в жизни люди, при встрече с которыми даже через много лет кажется, будто расстались только вчера. На самом деле это достаточно редкое явление, но каждый из нас обязательно испытывал великолепные моменты не прерванных годами разлуки отношений. В такие минуты особенно остро ощущается плотность времени. Оно непростительно спешит, а вы, вопреки всем законам физики, не замечаете этого. Вы не следите за временем. Вам в нём просто тесно. Так тесно бывает слезам, когда плачет сердце.
Всё это относилось и к их встрече. Несколько дней назад она вернулась из Германии, где вместе с мужем и дочерью жила уже более пяти лет. Её муж читал лекции в университете Бремена, и на образовавшиеся двадцатидневные каникулы они приехали в Москву. За это время необходимо было решить много вопросов, связанных с оформлением квартиры, которую отец оставлял ей, своей единственной дочери Нике. Сам он уже давно жил в Киеве со второй женой Оксаной. У мачехи и падчерицы сложились прекрасные отношения с того самого дня, когда отец привел её в дом на смотрины. Вероника любила отца и жила с ним. Её мама связала жизнь с другим мужчиной, Ника тогда закончила шестой класс. С тех пор мать так и жила в Ленинграде, в их старой квартире, где выросла Ника. Они звонили друг другу довольно часто, но за пределы дежурного телефонного общения их отношения не выходили.
В седьмой класс Ника пошла уже в Москве, куда перевели отца. Ника не страдала от того, что мама осталась, а она уехала. Почти сразу после расставания родителей у мамы родился сын. Ника в тот год отправилась на новогодние каникулы в свой родной город. С недоверием она смотрела то на маленький комочек по имени Илюшка, то на маму, и никак не могла поверить, что это её брат. Если это брат, то почему у него другой отец? И почему мама никогда не смотрела на Нику так, как смотрела на Илюшу? Вернувшись в Москву, Ника сказала:
- Пап, у них там ребенок. Смешной и маленький. Говорят, что он на меня похож. Он такой плюшевый, лохматый и мне улыбается. А Илюша и вправду на меня похож. Почему? Она его любит.
- Она и тебя любит.
- Она мне всего лишь звонит, папа.
- Так получилось, но это не мешает ей тебя любить.
- Кого любят, с тем живут. Я уже большая и всё понимаю. Ты меня любишь. Ты меня не бросил.
Отец отвернулся, чтобы дочь не видела его глаз, и возражать не стал. Ника была на удивление выдержанным и воспитанным ребенком. Но если она что-то решала для себя, спорить с этим было бесполезно. Ника закрывалась внутри своего убеждения, как улитка в домике. И ничто не могло заставить её высунуться из своего убежища. Такая уж она была.
Вот и сейчас, через столько лет, Олег Александрович первым делом поинтересовался:
- Ника, ты же поедешь к маме в Питер? Она, я надеюсь, знает, что ты прилетела?
- Ну, пап, конечно. Я звонила ей, мы встретимся обязательно. Брата Плюшку хочу увидеть, я им подарки приготовила. Они мне фотографии присылали, Илюшка уже такой симпатичный мужчина и выше своего отца.
- Ты у неё остановишься? – с надеждой спросил отец.
- Па, не начинай. Мы живем в современном мире, я остановлюсь в гостинице. Сашхен мне уже номер забронировал. Только давай не будем спорить, я всё решила. Ну зачем людей беспокоить? Мне захочется погулять, может, найду время с кем-то из наших встретиться, - Ника, ответила так, что отец понял: вопрос обсуждению не подлежит.
Документы на квартиру были подготовлены заранее, но беготня по инстанциям заняла целых четыре дня. Отец решил забрать в Киев внучку Ярославу, которая не отходила от деда ни на шаг. Даже в аэропорту, когда дед увозил своё сокровище, она висела на нём и руководила Оксаной. У Ярославы слова и мысли были двуязычные. С немецкими детьми она общалась на их языке, а с родителями и гувернанткой говорила по-русски. Екатерина Александровна была удивительной гувернанткой и давно стала родным человеком в семье. Своих детей у неё не было, а Ярославу она любила, учила, и, как ей казалось, старалась не баловать.
Муж Ники Александр познакомился с Екатериной у своих друзей. Сашхен, как называла его Ника, обладал лёгким характером и умел быстро сходиться с людьми. Екатерина и Сашхен были ровесниками и моментально подружились. Ника была младше их на пять лет. С появлением Екатерины дом разделился на взрослых и детей. К последним относились Ярослава и Ника. Вчетвером им было уютно и дружно.
По приезде в Германию Ника целый год занималась языком. А потом вдруг за два дня устроилась на работу в медицинскую компанию консультантом, чем очень удивила взрослых. О том, что она разослала резюме в несколько фирм, никто и не знал. Работа ей очень нравилась, как ни странно, она вполне справлялась с обязанностями и уже через год получила повышение. Сашхен очень гордился своей женой.
В Питере Нику ждало ещё одно неотложное дело – нужно было продать дачу. На самом деле дача уже была продана друзьям отца Ирине Николаевне и её мужу. Но своевременно оформить документы помешала болезнь Ирины Николаевны, а у отца не было времени ждать. Поэтому они договорились, что для завершения сделки отец оформит на Нику генеральную доверенность. Так и сделали. Словом, в Питере Нику ожидал целый список неотложных дел.
- Зачем я прилетела? И с тобой не побуду. Ты, папочка, тот ещё. Возьми-ка, доченька любимая, списочек на ста страничках. И розы посади, и пшено перебери, и на бал сходи.
- И помни, что в полночь твоя карета станет тыквой, - весело продолжил Олег Александрович.
Сашхен не любил расставаться с Никой надолго, но у него были дела в Москве. Среди прочих значились визиты к многочисленной родне.
Самолет на Киев улетал на два часа раньше, чем на Питер. Ярослава, прижимаясь к деду, махнула отцу с матерью рукой, давая тем самым понять, чтобы они уходили. Сашхен с Никой рассмеялись:
- Ты видишь, мы ей не нужны. Она вся в тебя, Сашхен, сходится с людьми моментально.
- Ну, это отлично, что в меня. А потом, это ведь её дед. Она его любит, помнит. Посмотри, как они славно дружат.
- Ну что, пора на регистрацию? Ты поезжай, дальше я сама.
- Как только разместишься в гостинице, сразу позвони.
- Куда?
- Моим, я у сестры буду. Давай.
Они поцеловались и разбежались.
Самолет прилетел вечером. Она ехала на такси по родному городу и с волнением смотрела в окно. Почему-то было грустно. Ника любила свой родной город.
Устроилась она быстро. Окна гостиничного люкса выходили на Невский проспект. Ника созвонилась с мамой и сообщила, что подъедет через часик-полтора. Собрала подарки, немного постояла у окна и решила поехать на метро, но потом в один момент передумала и вызвала такси.
Встреча с мамой оказалась тёплой. Всё-таки время многое лечит и многому учит. Илья не мог дождаться, когда дойдёт очередь и до него. Потом они долго обнимались и рассматривали друг друга и, наконец, отправились в его комнату, где наперебой делились новостями. Илья рассказал, что влюблён и достал фотографию смешной девчонки.
- Ника, ну как она тебе?
- Мне нравится, смотри, какой у неё взгляд. Этакая умненькая колючка!
- Ой! Надо же, как ты угадала! Она и вправду колючка, я всё никак не мог точного слова к её характеру подобрать. А ты – с первого взгляда!
- Не забывай, я всё-таки твоя сестра.
Илья обнял её и признался:
- Я всегда тебя любил. Жаль, что мы редко бываем вместе. Ты же не сердишься на нас? Ну, на нас с мамой? И…папой?
- Илюшенька, за что же сердиться? Я тебя люблю, как свою Ярославку. Не меньше.
- Я рад, я всегда это знал. А когда ты приедешь из Германии, мы будем совсем рядом.
- Мы с тобою и так всегда рядом. Всегда. Ты мой, мой собственный. И я хочу, чтобы ты это знал. Ты меня понимаешь?
- Я твой, твой собственный, - повторил Илья.
В комнату вошла мама.
- Ну что? Все секреты рассказал? Партизан.
- Мама, не обижайся, у брата и сестры должны быть хоть небольшие тайны,- сказал Илья.
- Это точно, - подтвердила Ника.
Мама вдруг расплакалась. Ника подскочила к ней, обняла и затараторила:
- Мамочка, ну, что ты? Всё ведь хорошо.
- Хорошо? – сквозь слёзы спросила она.
- Конечно, - подключился Илья, обнимая мать с другого бока. Вот так, втроём, они ещё какое-то время стояли молча. Им казалось, всё пространство вокруг наполнилось необыкновенным теплом.
Потом Илья увёз Нику на своей машине в гостиницу. Уже из номера Ника позвонила Сашхен, который сообщил, что их дочь не легла спать вовремя и что дед её окончательно разбалует. Потом спросил:
- Как ты с мамой встретилась?
- Ты знаешь, она никогда не была мне так близка, как сегодня. Мне грустно. Я потом тебе всё расскажу. Илья совсем взрослый мужчина. Давай всё потом.
- Целую тебя, не грусти. До завтра! Нет, завтра я не позвоню, мы поедем на дачу к дядьке.
- Я сама позвоню. Целую. Всем привет. Я ещё с ними встречусь.
- Со всеми не получится.
- Ну, встречусь с теми, кто останется.
- Спокойной ночи.
- Пока.
Ника пошла в душ, и там, под струёй горячей воды, слегка всплакнула. Мама заметно постарела. И вообще, без родных трудно. И грустно. Уснула она поздно, а утром поняла, что надо спешить, потому что список дел ещё не сдвинулся ни на пунктик.
Она позвонила Ирине Николаевне и назначила ей встречу в ресторане гостиницы. Потом набрала мамин рабочий номер и впервые сказала, что любит её и по возможности ещё забежит в гости. Мать молчала в трубку, чтобы не разреветься, но Ника быстро её настроила на весёлый лад:
- А давай устроим с тобой тайный девичник? Как тебе такая идея?
- Я готова, давай попробуем, моя девочка, - ответила мать и положила трубку. Никогда прежде она не называла так свою дочь. И вдруг как камень с души свалился, сразу стало легко и весело.
В обед Ника спустилась в ресторан. Ирина Николаевна приехала на встречу не одна. Рядом сидела дочь Тонька, как и прежде, отчаянная и весёлая. Ника была бесконечно рада этой встрече, расставаться совсем не хотелось, но время поджимало. Уже прощаясь, Ирина Николаевна вдруг спросила:
- А ты знаешь, кто у нас сейчас соседи на даче?
- Раньше это были родители Стаса, а сейчас не знаю.
- Стас. Он всегда проводит отпуск на природе, вместе с женой и детьми.
Ника замерла.
- А что, разве Стас здесь? Вы хотите сказать, что он вернулся?
- Вернулся. Разве вы не переписывались?
- Мама! Давайте уже поедем, - старалась прекратить этот разговор Тонька.
- Давно? Когда они вернулись?
- Да уже не первый год. Ты не знала? А почему ты так всполошилась?
- Я сейчас же позвоню ему. Подождите меня здесь.
- Ты не позвонишь. У них в районе сменились первые то ли три, то ли четыре цифры, - затараторила Тоня, - а мы их нового телефона не знаем. Правда, мама?
Тоня так многозначительно посмотрела на Ирину Николаевну, что та сразу всё поняла и закивала:
- Да, всё как-то не пришлось.
- Жаль, - грустно сказала Ника. - Вы меня подождите, я сейчас возьму документы, и мы поедем к нотариусу. А это долго будет? Времени много займет? Там очередь?
- Ника, ты так и не научилась сосредоточиться на главном. Ты по-прежнему задаешь целое множество вопросов. Никогда не знаешь, на какой именно отвечать, - засмеялась Ирина Николаевна.
- Ты не волнуйся, мы записались к нашему знакомому, он уже ждёт. Я на машине, тут совсем рядом,- сказала Тонька.
Ника пошла к лифту. И чем ближе она к нему подходила, тем чаще стучали её каблучки.
- Почему ты не сказала ей номер Стаса? – спросила Ирина Николаевна у дочери.
- Не думаю, что им нужно встречаться. Уже столько лет прошло, мир изменился. Я не хочу, чтобы её огорчила эта встреча.
- Да перестань, она взрослая женщина, у неё прекрасная семья.
- Да причем здесь она? - хмыкнула Тоня. - Стас не изменился, вот в чём дело. Мы тут с ним на даче вспоминали детство, так он весь вечер серым ходил. Не нужно им встречаться.
- Перестань, они всё равно встретятся, если судьба.
- У них, мама, всегда не судьба.
- Надо было всё-таки дать ей номер телефона, а то ведь свалится как снег на голову.
- Может, их дома не будет, они же за детьми в Одессу собирались. И что это ты, мамочка, вдруг про Стаса вспомнила, попутала тебя нелёгкая…
Ника вышла из лифта и направилась к Ирине Николаевне и Тоне. Она была собрана и замкнута. Тоня отлично водила машину, и вскоре они уже были у нотариуса. Оформление документов прошло быстро, и после сделки Тоня первым делом отвезла Ирину Николаевну домой. Нике тоже пришлось подняться, чтобы забрать для отца пакет с документами. И тут выяснилось, что Ирина Николаевна забыла сделать копию какой-то платёжки. Ника оставалась спокойной, но всё время смотрела на часы. Копию они сделали где-то рядом с домом Ирины Николаевны.
- Ну что, теперь-то всё? – выдохнула Ника.
- Да, - ответила Тоня, - только давай хоть перекусим где-нибудь, ты с утра только кофе пила.
- Тонька, милая, поехали к Стасу, я прошу тебя, - просила Ника, - поехали, ну пожалуйста.
Ехали молча, Тоня знала, что если Ника забралась в свой улиточный домик, её уже оттуда не вытащить и не разговорить. Вот и дом Стаса. Тоня посмотрела на Нику. Щёки её горели, она была в таком напряжении, что не сразу услышала Тонин вопрос:
- Хочешь, я с тобой пойду?
- Что?
- Я говорю, с тобой пойти?
- Пойдём, если можешь.
- У меня, если честно, дело есть. Мне сегодня в школу на собрание, я могу не успеть, - уверенно врала Тоня.
- Ну, тогда поезжай на собрание. Рада была видеть тебя, звоните, если что.
Подруги крепко обнялись, и Ника исчезла за дверью подъезда. Тоня вздохнула и поехала. Она ругала мать за неосторожность, но теперь менять что-либо было уже поздно, будь что будет.
Ника вышла из лифта и решительно подошла к знакомой двери. Она нажала на кнопку звонка и прислушалась. За дверью послышались шаги. Ника счастливо выдохнула. Дверь открыла молодая женщина. Увидев Нику, она стала серьёзной и как-то неуверенно сказала:
- Здравствуйте.
- Здравствуйте! Мы не знакомы. Извините, мне Стас нужен. Вы, вероятно, его жена, - пустилась в объяснения Ника.
- Да, я его жена. Стаса нет дома. Что ему передать?
Женщина смотрела на Нику как-то странно, будто сравнивала с кем-то и никак не могла вспомнить, с кем именно. В её взгляде было что- то изучающее.
- Ой, вы меня извините, я в Питере всего на два дня, очень хотела его увидеть, - сбивчиво начала Ника.
- Но я не знаю, когда будет, - видно было, что женщина нервничает, и Ника, избегая неловкости, начала быстро извиняться:
- Простите, я, наверное, не вовремя. Всего доброго, Стасу огромный привет!
- И вам тоже… Всего доброго!
Ника уже почти дошла до лифта, а дверь за её спиной всё не закрывалась. И тогда она, не оборачиваясь, весело сказала:
- До свидания! И пока-пока. И привет!
Дверь, наконец, захлопнулась. Нике стало холодно и неуютно. Она нажала кнопку лифта, но он всё не поднимался. И вдруг она почувствовала, что через глазок двери за нею наблюдают.
«Что за нелепая идея через столько лет приходить в гости без приглашения? Ну что я за бестолочь? Когда, наконец, поумнею? И почему она на меня так смотрела? Или показалось? Просто человек совсем меня не знает, а тут – здрасьте, притащилась», - ругала себя Ника. Она ещё раз нажала на кнопку лифта и, не в силах больше ждать, побежала вниз по ступенькам. Вот и дверь. Всё!
Только на улице Ника вдохнула полной грудью. Душили слёзы, она почти ничего не соображала. Ей хотелось поскорее уйти прочь от этого места. Она перебежала на другую сторону проспекта и направилась в сторону остановки. Когда оставались считанные метры, Ника увидела хвост уходящего автобуса. «Не мой день, точно. Какая же я ворона!», - заключила она. На остановке не было ни души. Ника села на скамеечку, предусмотрительно отвернувшись от дома Стаса, достала сигареты и собралась закурить, но никак не могла найти в сумке зажигалку. А вот и автобус, он спасёт её! Он увезёт далеко-далеко, где не будет так стыдно. И тут же Ника как будто очнулась и не на шутку разозлилась – и сама на себя, и на эту незнакомую «жену». А почему, собственно, ей должно быть стыдно? Почему? Разве она обидела кого-то или сделала что-то дурное? И Ника решила для начала успокоиться. Уехать на первом встречном автобусе она всегда успеет. Да куда же, наконец, запропастилась эта зажигалка?
Тем временем двери автобуса закрылись, и он, словно обидевшись на Нику, громко издал: «Пуфффф!» и отправился дальше. И тут к Нике подошёл молодой человек. В его руках была зажигалка.
- Даме нужен огонёк?
- Мне?
- Конечно, вам. У вас сигарета в руке, а зажигалка где?
- Потерялась в сумке.
- У моей подруги в сумке то же самое,- сказал он так, будто они давно знакомы, поэтому можно поведать любую тайну. Заметив недоверие, он опять обратился к Нике.
- Или ты хочешь сказать, что не понимаешь, о чём речь?
Ника даже оглянулась – а вдруг незнакомец разговаривает с кем-то другим? Но кроме них на остановке никого не было. Молодой человек тоже посмотрел через плечо Ники, в точности повторив траекторию её взгляда:
- Не, там зажигалки точно нет. Там вообще ничего нет.
- Это ты со мной?
- Ну а с кем же ещё? Я тут распинаюсь, а она... Я тебе про подругу..
- И что? Про чью?
- Так вот, я всегда удивляюсь, как у неё в сумочке бесследно теряются вещи. А когда не надо, вдруг находятся. Чего там только нет! Но всегда не то, что нужно. Мне это знакомо. Так что, покурим? - он подвинулся к Нике и подал ей зажигалку. Затянувшись, она отстранённо смотрела на молодого человека, будто он говорил на чужом ей языке.
- Так, всё понятно. Признавайся: сегодня не твой день, - по-свойски продолжал незнакомец.
- Совсем не мой, - кивнула Ника. Ей вдруг показалось, что если ответить честно, то он, наконец, оставит её в покое. Она опять посмотрела на молодого человека и вдруг разревелась. Слезы предательски спешили по щекам, Ника всхлипывала, что-то неразборчиво приговаривая, и никак не могла успокоиться.
- Завтра будет другой день, только не реви, - попросил он Нику.
- Я не буду, просто я такая дура! Представляешь, думала, что зайду, и мне будут рады. Он же друг, - сама не понимая, что происходит, Ника взахлёб начала рассказывать о своём.
- И что? Друг не пустил?
- Его дома не было!
- А чего тогда реветь? Это сейчас его нет, а переночевать точно притащится. Ну, если, конечно, он здесь живёт. Ты часом не попутала адресок?
- Да как же я могла попутать, если там его жена. Он-то придет, а меня-то уже нет. Да и они не рады.
- Кто они-то?
- Жена. Ну и… Дверь.
- Ну, ты даешь - жена. Жена - это, брат, серьезно. А дверь - железка с глазком. А вот он точно был бы рад. Раз друг. Его просто дома нет. Виктор! – представился, наконец, незнакомец и протянул ей руку.
- Ника! А откуда ты знаешь? Ну, что он был бы рад? – она продолжала держать его за руку, как будто Виктор собирался сбежать, так и не открыв тайну возвращения блудного друга.
- У меня ведь тоже есть друзья.
- Я очень старый друг, мы не виделись много лет. Мы потерялись. Я приехала, а тут...
- Надеюсь, ты догадалась оставить свой адрес и номер телефона?
- Кому?
- Ну не двери же!
- Да какой там телефон…, - отмахнулась Ника.
- А вдруг он переживать будет? И опять потеряетесь? Ну-ка, повернись… Ой-ой-ой, у тебя под глазами тушь поехала. Ты как в очках от сварки.
- Что, совсем ой-ой-ой? – уточнила с надеждой Ника.
- Полный ой-ой-ой. Просто ой-ой-ёнческий абзац.
- А что делать? Опять обманули! Восемьдесят долларов отдала в элитном магазине.
- Ой, и не говори, подруга, - ответил Виктор голосом Бориса Моисеева, - а пойдем в кофейню, тут совсем рядом. Глазки протрём, губки накрасим, кофейку попьём. Ты мне тушь покажешь, чтобы самому так не проколоться.
У Ники уже не было сил плакать, ей вдруг стало всё безразлично. Только бы поскорее уйти подальше от этого дома, спрятаться от него.
- Губы покрасим? - продолжал свои шуточки Виктор. Нику эта мысль развеселила.
- Представляю, стоим мы с тобой у зеркала, мимо люди идут, а ты мне говоришь: «Нет, Ника, мне бы что-нибудь поярче, это не мой цвет», - и отдаёшь мне помаду. Они рассмеялись, и Виктор протянул ей носовой платок:
- Тушь-то у тебя не водостойкая, смотри, как размылась.
- А ты себе что, водостойкую берёшь, противный? – пыталась поддержать шутливый тон Ника. И вдруг вспомнила наставления своего мужа быть осторожной с незнакомыми людьми.
- Вить, а ты не маньяк?
- Конечно, маньяк. Как бы это сказать? А, вспомнил! Я серийный, автобусный. Но исключительно в полнолуние.
- Ну, тогда пойдем в кофейню, я голодная. А ты не торопишься? Только давай я тебя угощу, мне так удобнее.
- Нет, я мужчина. Ты издалека приехала в гости, я угощаю!
- Это мой город, я раньше тебя тут родилась! Значит, мне и угощать.
- Видела бы ты себя со стороны! Под глазами синяки от стодолларовой туши, на двести баксов каждый. И такая собирается платить за вполне импозантного мужчину… Очень даже оригинально. Пойдём уже! И знаешь, давай-ка я тебе помаду подарю.
- Давай! А я тебе тушь! Вить, а почему ты ко мне подошёл?
- Ну, во-первых, я маньяк. А во-вторых, ты сидела такая потерянная. И сигарета во рту… В сумку свою смотришь, как будто там бомба лежит. И, вообще, вид у тебя был сильно…
- Ну, что замолчал? Какой был вид?
- Уязвимый, вот какой.
- Это так. Пойдём уже губы красить.
Они направились в сторону кафе, и тут навстречу им совершенно неожиданно шагнула жена Стаса.
- Извините, это же вы заходили к нам? - сказала она,- вы узнали меня? Вы ушли, и я подумала, что не догадалась даже номер телефона записать. Вот, решила вас догнать. А вы тут, - она говорила хоть сбивчиво, но вполне дружелюбно.
Ника сделала шаг за спину Виктора и неуверенно выглядывала из-за плеча. Так обычно, за спиной отца, прячутся от чужого человека дети. И тут она представила себя со стороны. Это же катастрофа, на кого она похожа! Ника толкнула Виктора пальчиком в спину. Он всё понял и тут же кинулся на выручку:
- Представляете, у неё кошелёк украли. Вижу, сидит, ревёт, я ей деньги предложил. А вы что, знакомы? – с недоверием спросил Виктор.
- Виктор! - он протянул женщине руку.
- Лена,- ответила она и пожала Виктору руку.
Как всё-таки здорово, что люди умеют врать. Ох, уж этот Витечка! Автобусный посланник, настоящий маньяк-спаситель.
- Ты к ним ходила? – спросил он у Ники, которая всё ещё стояла за его спиной.
- Да, - ответила Ника из своего убежища.
Виктор за руку вытянул Нику из-за спины:
- Ладно, девочки, раз вы подруги, то я пошёл. Тебе точно денег не нужно?
- Нет, нет, ей не нужно денег, - сказала Лена. Она решительно потянула Нику за рукав:
- Пожалуйста, пойдём к нам.
- Нет, Лена, мне нужно..,- начала было Ника, но фантазия на этом иссякла. Вообще-то она умела врать, но почему-то именно сейчас её мастерство дало сбой.
- И, правда, иди,- подтолкнул её Виктор. - Я тебе свою визитку в карман сунул. Позвони, если не с кем будет накрасить губы.
- Обязательно позвоню, - весело ответила Ника, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щёку. И привет твоей…ну, которая в сумке…
- Давайте, девочки, я побежал. Надо машину с СТО забрать, здесь недалеко, - уже на ходу крикнул Виктор.
- Стас скоро приедет. Пойдём, хоть умоешься, - сказала Лена.
- Это, наверное, не очень удобно. Понимаете, я хотела позвонить, но телефоны у вас поменялись, я вообще не была уверена, что вы всё ещё здесь живёте. Мне Ирина Николаевна рассказала, что вы вернулись. Вот я и рискнула, - сбивчиво говорила Ника, всё ещё не решаясь сделать первый шаг.
- Пойдём уже. Я растерялась, когда ты пришла. А потом, он бы очень расстроился, если бы…- подхватила Лена и снова потянула Нику за рукав. – Я очень прошу тебя, идём.
- Ладно. А тебе как удобнее? Пойдемте? Или пойдем?
- Давай на «ты».
- Давай.
В кабинке старого лифта было тесно. Женщины посмотрели друг на друга и улыбнулись. Лена открыла квартиру, подтолкнула Нику к ванной комнате и с уверенностью хозяйки сказала:
- Там на полочке найдёшь, чем накрасить глаза.
- У меня есть, - сказала Ника уже из-за двери.
Она умылась, достала косметичку и довольно быстро привела себя в порядок. Тут в дверь тихонько постучали:
- Ну что? Порядок? Выходи, я кофе сварила. Дай-ка на тебя посмотрю. Нормально, даже не скажешь, что плакала. Сейчас на балконе покурим, там ветерок, быстро всё просохнет.
- Спасибо тебе, а про кошелёк Виктор пошутил, - Ника затянулась, глотнула кофе и выдохнула, - я просто ревела.
- Да ладно, я поняла. Я ведь почти сразу побежала за тобой и видела, что ты не уехала. Ну что, мир?
- Мир! А вы давно вернулись сюда? И откуда? Давно уже вместе? Это не очень неприличный вопрос?
- Даже не знаю, на что сначала отвечать. Ты есть хочешь?
- Нет! То есть да! Очень! Я вчера прилетела. Весь день носилась по делам. Виктор звал меня, а я здесь. И котлетами так вкусно пахнет!
- Пойдём, накроем на стол и будем ужинать.
В квартире почти всё осталось таким, как и много лет назад. Ремонт был сделан, как это принято говорить, по европейским стандартам, появились новые штрихи: компьютер, шикарный телевизор, но остальное не изменилось. В этом доме ей всегда было уютно. На стене добавилось фотографий, заметила Ника. На одной из них двое мальчишек, очень похожих на Стаса, серьезно смотрели в объектив.
- Это ваши сыновья! - радостно догадалась Ника.
- Да, Дима и Данил.
- Сколько им?
- Восемь и шесть. Они сейчас у моих родителей в Одессе. На море.
- На море? Ведь уже прохладно. А школа как же? Ах, сейчас же каникулы.
- Пусть подышат морским воздухом.
На стол накрыли быстро. Нику, конечно, смущало, что Лена отвечала далеко не на все вопросы. Значит, что-то не так, думала она. Впрочем, допытываться тоже не собиралась, не хочет говорить – и не надо. На кухне работал телевизор, и Ника, в отличие от Лены, не услышала, как открылась входная дверь.
- А у меня для тебя подарок,- весело сообщила Лена.
- Почему сегодня? Как всегда, я что-то забыл, - отозвался Стас. Это был его голос.
- У нас гость, ты будешь рад.
- Гость, подлый трус! Выходи! Я всё знаю, ты прилетел ещё вчера, мне Федька сказал.
Ника вышла в прихожую и встала рядом с Леной. Стас сидел на стульчике и держал в руках ботинок, он устремил взгляд вверх и увидел Нику.
Она улыбнулась:
- Я тоже прилетела вчера. Федьку не знаю, а за «подлого труса» можно и в лобешник схлопотать. А ботиночек-то поставьте, молодой человек. И здравствуй, наконец. Неужели не узнаёшь? Или не рад? Может, паспорт показать?
Стас шутливо замахнулся ботинком, и Ника, подхватив его игру, отклонилась. И тут Стас очень знакомой с детства интонацией продолжил:
- Вероника! Невозможно задавать сразу столько вопросов. Сосредоточься на главном.
- Я так соскучилась по тебе, думала, уже всё, потерялись. Ника подошла к нему и прижалась. А потом оглянулась на Лену и, как будто оправдываясь, пообещала:
- Я только один разочек!
Ника не знала, куда деть свои руки, и они безвольно висели по швам, как у игрушечного солдатика. Видно было, что у Стаса перехватило дыхание. Чтобы скрыть волнение, он закричал:
- Лен, спасай мужа! Она же меня задушит, видишь, как я руки ей заломил, чтобы отстала.
Ника проворно отодвинулась от Стаса:
- Размечтался! Дохлый ты нам не нужен. Я на тебя живого хочу посмотреть. И послушать. Говорят, ты больших вершин достиг. Вот, пришла прикоснуться к великому.
В разговор вмешалась Лена:
- Человек голодный, а ты тут ботинками кидаешься. Пошли, - она повернулась и исчезла за дверью кухни.
Стас встал, медленно положил ботинок на стул и вдруг охрипшим голосом спросил:
- Лен, а почему ты решила, что это подарок?
Он шагнул к Нике, обнял её и зажмурился.
- Откуда? Скажи, откуда?
- Ты, наверное, будешь сильно удивлён. От верблюда, - она отстранила его. - Очень кушать хочется, подайте дяденька, мы сами не местные.
Стас улыбался. Он отпустил её, потом осмотрел с ног до головы и сказал:
- Лен, она совсем не подарок. Даже не представляешь, насколько она не подарок. Зря ты её в дом пустила.
- Я не подарок, но и у тебя не день рождения. Зря я с Виктором не ушла губы красить.
- Ладно, я сейчас, дайте мне минутку. Переоденусь – и сразу за стол. А Виктор – это кто?
- Виктор? Моя подружка, мы с ним губы красили. И он мне тушь подарит. Для ресниц.
- Тушь?
- Да! Моя оказалась предательницей.
- Я не понял, как это?
- А зачем тебе понимать, ты же всё равно никакой тушью не пользуешься.
- Я не про тушь, я про Виктора. Где ты его нашла? Кто он?
- Ну, просто человек, маньяк автобусный.
- Что?
- Иди уже, переодевайся, что ты пристал? Говорю же, просто человек.
Ника прошла на кухню. Там Лена уже доставала из духовки кастрюльку, которая источала головокружительный аромат.
- Садись к окну, здесь тебе удобнее будет,- сказала она Нике,- я сейчас.
Она вышла из кухни и прикрыла за собой дверь.
Лена и Стас вернулись вместе. Она – в симпатичной кофточке, он – в джинсах и рубашке. Без костюма и галстука Стас стал совсем домашним.
- Что будете пить? - спросил он у Лены.
- Я вино, а ты, Ника?
- Она пьёт коньяк,- припомнил Стас. - Или что-то изменилось?
- Нет, не изменилось, буду коньяк, если есть. И если не жалко – то коньяк и..
- И яблочко, - подхватил Стас.
Напряжение спало, всем стало весело. Стас достал вино, коньяк и сел рядом с Никой. Потом внимательно заглянул ей в глаза и просил:
- А по какому поводу ревела?
- Я не ревела, это от смеха у меня тушь потекла. Она у меня не водостойкая. Мне Виктор свою тушь предлагал, а я..
- Опять Виктор? Ну, знаешь, это уже слишком, - злился Стас.
- Это я её не пустила к нам в дом, вот она и ревела с Виктором, - тихо созналась Лена.
- Ну, мы же не были знакомы, а я припёрлась без звонка, - пыталась спасти ситуацию Ника.
Стас разлил коньяк и вино, хитро поглядывая на женщин, затем подал им бокалы:
- Не знакомы были, говоришь? Вот за знакомство и выпьем. Прошу.
После целого дня беготни, бурных эмоций и встреч коньяк оказался настоящим спасением. Внутри стало тепло. Ужин оказался отменным, напряжение первых минут встречи давно улетучилось.
- Почему ты меня ни о чём не спрашиваешь?- спросила Ника у Стаса.
- О чём это «ни о чем»?
- Ну, вообще. Я думала, что когда мы встретимся, то ты закидаешь меня вопросами…
- Во-первых, кое-что я о тебе знал. Я встречал Олега Александровича пару раз на даче. Потом там же виделся с Тоней, несколько раз звонил твоей московской Тане.
- Тане?
- Да, с которой вы вместе поступали в институт. А ты всё-таки думала об этом?
- Конечно. И вспоминала. Я только почему-то не смогла определить, где именно остановились наши отношения. Где мы потерялись? На каком месте? И вообще, как такое могло произойти? В чём причина?
- Вероника! Невозможно задавать сразу столько вопросов. Сосредоточься на главном, - опять повторил Стас, зная, что эта фраза всегда действовала на нее отрезвляюще.
- И всё-таки?
- Ты вышла замуж. И отношения прервались. А потом уехал я, уехала ты.
- Вот так! Получается, я их остановила? Только тем, что вышла замуж? Не думаю.
Ника замолчала. Иногда Стас просто ненавидел её коронное «вот так!». Ника, наконец, очнулась от раздумий и спросила, как ни в чём не бывало:
- Леночка, а не сваришь ли ты мне кофейку? Так у тебя это здорово получается.
- Конечно, а ты будешь кофе? - спросила она у мужа.
- Буду.
Стас сразу понял, что точка на выяснении отношений поставлена. Он помнил эту её противную манеру обязательно расставлять точки. Он не смотрел на Нику, но знал, что глаза у неё сейчас влажные, чужие и холодные. Он подумал, что сейчас Ника начнёт болтать и веселиться, но подойти к ней будет уже невозможно. Сейчас она отгородится от него окончательно, и былую откровенность как ветром сдует.
- Лена, а где ты работаешь? - очень весело спросила Ника.
- Я экономику преподаю. В институте.
- Трудно? Любишь?
- Трудно, не люблю свою работу.
- А ты уйди. Плюнь и уйди. Стань, ну я не знаю… экономистом, к примеру.
- Я уже работала экономистом с американцами, в совместной фирме. А потом фирма закрылась, пришлось в институт устроиться, там и засела. Такие времена.
- Так ты и язык знаешь?
- Да, английский и немецкий.
- Вот молодец! Немецкий? В совершенстве? А ты смогла бы работать в немецкой фирме?
- Думаю, что смогла бы.
- Так! И что ты там сидишь? Меняй работу, зачем себя ломать?
- Это не просто. Как уйти, не имея варианта? Ты бы смогла?
- Она бы смогла. Потому что не делает того, с чем не согласна, такая вот противная, - вставил Стас. Он знал, что сейчас ситуация находится под полным контролем Ники.
- Стас прав. Я не делаю того, что мне не нравится. Спасибо,- сказала она Лене и взяла чашку с кофе.
- А как уйти? Надо же где-то протекцию иметь.
- Что за ерунда! Впрочем, есть идея. В Питере живёт товарищ моего мужа, мы в Германии познакомились. Я ему сейчас позвоню. Он что-то говорил про вакансию. Где у вас телефон? В прихожей, как и раньше?
Ника встала и направилась к телефону. Стас знал, что если она пошла в наступление, остановить её невозможно.
- Пусть позвонит,- сказал он жене.
- У нас в прихожей аппарат сломался, - вспомнила Лена,- может, не надо никуда звонить, Ника?
- Надо! А в кабинете телефон остался? Оттуда можно позвонить?
- Можно, конечно, можно,- отозвалась Лена. Но вдруг, что-то вспомнив, прикрыла ладошками губы.
- Пойдём, я провожу, - поднялся Стас. – Всё-таки заноза ты, Ника.
Стас распахнул дверь в кабинет и весело сказал:
- Только прошу долго линию не занимать, телефон служебный.
Ника вошла в кабинет, наполненный сумерками, подошла к старому столу и села.
- Ну хоть свет-то у вас не служебный? - так же весело отозвалась она и включила до боли знакомую настольную лампу. Зелёный круг от абажура сразу наполнил помещение теплом и уютом. Ника набрала номер, который помнила наизусть.
- Константин! Здравствуй! Узнал? Слушай, у меня к тебе просьба. Помнишь, ты говорил, что тебе экономист нужен? И желательно не фифа какая-то, а серьезный человек. Так вот, я его нашла. Отличный человечек! Это жена Стаса.
На том конце провода, видимо, что-то уточняли, Ника терпеливо выслушивала и отвечала, но было видно, что её терпение почти иссякло.
- Какая жена? Хорошая жена, хорошего Стаса. Причём тут мужчина или женщина? Тебе же специалист нужен. В конце концов, я знаю кучу мужиков, которые на работе представляют из себя полный ноль. Нет, ты всё-таки дай ответ. Человек владеет иностранным языком, что ещё нужно? Даже двумя языками! Вот как? Значит, твоя жена может работать в фирме, а другая женщина – нет? Гарантирую, ты не пожалеешь. Наконец-то! Утром? Хорошо, она тебе позвонит, и сами договоритесь о встрече. Диктуй! Её зовут Елена…
- Борисовна,- подсказал Стас.
- У меня все хорошо. Я сейчас не могу говорить, позже перезвоню. Инге привет. Пока.
Ника протянула Лене листочек с номером и встала:
- Завтра в одиннадцать позвонишь. И знаешь что? Ты там с ним держись поуверенней, особо не скромничай. Думаю, никуда он не денется, ему сейчас очень специалист нужен, – напутствовала Ника.
- А если я им не подойду?
- А что, у тебя протезы вместо ног? Не подойдешь - пусть локти кусают.
- А ты умеешь вести переговоры. И вообще, стала такой уверенной. Это заграница на тебя так подействовала? - удивился Стас. Такой он Нику никогда не видел. Это была другая, совсем не известная ему Ника.
- А ты знаешь, заграница разная, там нет развитого социализма, но и в загнивании многому можно поучиться. Например, уважать себя. Как человека, как специалиста.
Стас смотрел на Нику во все глаза. Он знал, что с детства её убеждали в том, что она серая мышка. А она вдруг стала серым кардиналом. Сильным и уверенным в себе.
- Ну, если у вас, братец Кролик, больше мёда нет, то я пойду,- сказала Ника голосом Вини Пуха.
- Почему же нет? У нас мёда еще полбутылки, - засмеялся Стас.
- Так пойдемте! Что вы тут выстроились?
- И правда, пойдемте, - отозвалась Лена и вышла из комнаты.
Ника поднялась, повернулась к Стасу и вдруг побледнела. Ей показалось, что за его спиной находится привидение. Она даже сделала слабое движение рукой, как будто отмахиваясь от наваждения, но силы вдруг покинули её. Стас понял, в чём дело, и успел подхватить Нику.
- Спокойно, - гладил он её по голове, - дыши, Ника, дыши. Никого там нет, это просто картинка, понимаешь? Фотообои. Давай-ка, держись.
Ника, казалось, не слышала его. Не отрываясь, она рассматривала фотографию на стене. Там были берёзы, и в конце длинной аллеи, в самом углу комнаты, в полный рост стояла она, Ника. Молодая и счастливая, в обнимку с берёзой.
- Ну, что, полегчало? Можно отпускать? Не упадёшь? – спросил Стас.
- Почему она здесь? - глухо поинтересовалась Ника.
- Ей тут нравится. Она живет, где хочет, с кем хочет и как хочет. Такой, знаешь, человек. Видишь, в углу стоит. Наказана.
- Ты любил меня?- спросила Ника без звука, одними губами.
- Почему любил? Я и сейчас, - он выдохнул, - люблю.
- Всё еще?
- Всегда.
- Тогда почему ты молчал? Как ты мог?
- Разве можно было этого не слышать, Ника? Пойдем, мы еще поговорим. Потом.
- Ещё через сто лет?
Только сейчас Ника поняла, с кем её сравнивала Лена, когда открыла дверь.
- Всё в силе! Ужин продолжается, - бодро проговорил Стас и подтолкнул Нику в сторону кухни. Там он быстро разлил спиртное и сказал:
- Так как его зовут? Константин? А отчество?
- Кого? А! Константин Александрович Брехт, - Ника всё ещё не могла прийти в себя и собраться с мыслями. Не дожидаясь нового тоста, она вдруг сама налила себе коньяк и залпом выпила. Поставила бокал и пальцем провела по ободку так, что он зазвенел.
- Звенит. Какое интересное явление, - сказала Ника сама себе. Потом перевела взгляд на Лену:
- Завтра в одиннадцать не забудь позвонить.
- Стоит ли? Ему же мужчина-экономист нужен, - засомневалась Лена.
- Ему ты нужна. Я сейчас поеду. Поздно уже. Вызовите мне такси.
- Никуда ты не поедешь, некуда тебе ехать. Останешься у нас, уже решено, - твёрдо сообщил Стас.
- Ты бы на поворотах поаккуратней... Женой командуй, а я, извините, девочка уже большенькая, сама решать буду. Нашёл, кого строить.
- Тебя построишь! Строилка тут же сломается.
- А вот это ты точно заметил. Вызывай такси.
- Хорошо, только скажи, куда поедешь.
- В гостиницу. Пора, уже поздно.
- Я не отпущу тебя.
- Меня нельзя не отпустить. Я тебе никто. Ты же знаешь, что я даже от матери ушла. Точно колобок. Это первый раз страшно. А потом катишься себе, пока к лисице не попадешь. Но ты же не хищник, чтобы меня съесть. А тебе, я вижу, сильно бы хотелось меня проглотить.
Она встала и пошла в прихожую. Стас опередил её и пытался отобрать пальто, но Ника дотянулась до кармана. Оказалось, Виктор вовсе не шутил. В кармане действительно лежала его визитка.
- Вы позволите ещё раз воспользоваться вашим служебным телефоном? Дружочек?
- Я ненавижу, когда…
- Про ненависть я уже всё поняла, повторяться не стоит.
Ника пошла в кабинет. Нажала на выключатель. В комнате стало светло. Стас вошел следом.
- Не возражаешь? Я позвоню.
- Нет. Звони.
Ника опять посмотрела на фотографию и подмигнула Стасу:
- Ну, и чего ты раздухарился? Пришла, навестила, отвалила. И адьё!
Рассмотрев, наконец, визитку, Ника весело ахнула. Она набрала номер телефона. Ей тут же ответили.
- Скажите, а у вас ещё есть помада морковного цвета? Или тушь? Знаете, такая, чтобы можно было по морде размазать? – веселилась Ника.
- Всё есть! И тушь, и помада, и даже румяна. Тебя выгнали? - ответил Виктор.
- Я не поняла, ты что, действительно директор? Тогда почему на автобусе приехал? Или ты действительно маньяк? Ты меня заберёшь? Нет, меня не выгнали.
- Маньяк, самый настоящий. Я же слышу, что ты сейчас заревешь.
Наконец, Стас решил вмешаться. Он взял руку Ники вместе с телефонной трубкой и, выдерживая шутливый тон, заговорил:
- Виктор, я прошу вас, собирайте свою косметику и приезжай к нам. Нет, она не ревёт и даже не собирается. Это она так злится. Квартира 88. Да-да! Под арку, вторая парадная. Мы вас ждём.
Лена вошла в комнату, села в кресло и спокойно предложила:
- А давайте ещё посидим.
- Давайте, - согласилась Ника.
Она отправилась вслед за Леной и уже почти дошла до двери, но потом нерешительно повернулась и сказала:
- Знаешь, кто родился под грохот грома, вряд ли испугается блеска молнии. А ты испугался. Вот и поговорили.
Стас смотрел в окно. Потом он как-то ссутулился и повернулся:
- Я испугался. Не за себя, а за молнию, которую потерял. Вот и поговорили. Ну, зачем тебе Виктор? Поговори со мной.
- Ты научился говорить?
- Научился. Ещё бы знать, что ты научилась слушать.
- А знаешь, Стас… Милый, славный! Я так научилась слушать, что вчера услышала свою мать. Может быть, впервые в жизни.
- А меня ты не слышала.
- Прости. Я должна была слышать. Ты прав, я балда. И очень жалею об этом.
Они вернулись на кухню. Лена начала рассказывать, как совсем не умела готовить, а потом, когда была в декрете, купила себе множество книг и научилась.
- Готовишь ты просто великолепно, - согласилась Ника.
Они обсудили несколько рецептов. Ника созналась, что последнее время совсем нет времени заниматься кухней. И если она вдруг начинает что-то готовить, то муж Сашхен обязательно спрашивает:
- Ты точно сама это пробовала, я не отравлюсь? Доченька, ты пока не ешь мамины котлеты. Если я через два часа останусь жив, значит, и тебе покушать можно. Хотя лучше всё-таки дать на пробу ещё соседской собаке. Давай-ка достанем с тобой что-нибудь из запасов Екатерины.
Лена со Стасом смеялись.
- А что, были попытки отравить? – интересовалась Лена.
- Были. Недавно решилась на подвиг и испекла пирог. На вид он получился очень даже ничего, но потом оказалось, что я забыла начинку посолить. Сашхен полил его майонезом и съел. А потом рассказывал Екатерине, что гнусная попытка отравления не состоялась, спасла майонезная заливка.
В дверь позвонили. Это был Виктор. Молодой, красивый и очень уверенный. Он протянул руку Стасу.
- Виктор! С остальными я знаком. Ну а где моя подруга с размытой тушью?
Ника тоже вышла к нему.
- Выглядишь прекрасно! Тебя умыли?
- Меня накормили, - ответила Ника.
- А я тебе подарок привез! На, пользуйся, - и он вытащил из кармана фирменную коробочку, в которой лежали тушь и помада. Ника открыла её и ахнула.
- Мой любимый морковный цвет! - она не удержалась и поцеловала Виктора в щёку, а потом прищурила глаза и спросила:
- Тушь водостойкая?
- Водостойкая. Плачь не хочу.
Лена на правах хозяйки пригласила Виктора к столу:
- А вы проходите, попьём кофе.
- Спасибо, я бы и поел, если бы предложили. Голоден страшно! А у вас так пахнет… Вкусно. Того гляди, слюной захлебнусь.
Стас повёл Виктора мыть руки в ванную. Закрыв дверь, он сказал:
- Виктор, прошу вас об одолжении. Когда повезёте её в гостиницу, покружите по городу, я должен немного вас опередить. Вы знаете, где она остановилась?
- Да, а тебе зачем? Ты не обидишь её?
- Нет, мы просто должны поговорить. Вдвоем. А почему ты спросил про обиду?
- Она так ревела, когда тебя не было. Вам обязательно нужно поговорить. Не переживай, всё сделаю в лучшем виде. Поговорите.
Мужчины пришли на кухню, и Лена стала угощать гостя. Виктор ел с таким удовольствием, что Ника не удержалась и тоже подхватила на вилочку закуску. Она уже поднесла её ко рту, как совершенно неожиданно Виктор ловко дотянулся до вилки Ники и проглотил содержимое вилки:
- Вы уже покушали, девушка, и нечего тут отбирать кусок у голодного. А вы, хозяюшка, поосторожнее, нельзя людей так прикармливать. Они бывают такими ненасытными! Сейчас только в прихожей живот гладила, дескать, накормили её. А сама к чужой закуске тянется.
- Да я сыта! Просто ты так вкусно уплетаешь...
- …Что ты тут же решила меня объесть. Да?
С Виктором было весело. Проблемы и недоговоренности разом куда-то разбежались, будто испугались оптимизма этого человека. Когда Лена предложила чай, Виктор продолжал дурачиться:
- А что, к чаю у хозяюшки тортика не найдётся?
- Ой, - вспомнила Лена, - я же печенье испекла!
- Вот так всегда! – воскликнул Стас,- испекла и припрятала! Так, сегодня печенье будет есть самый проворный. А им, Леночка, сахарок подайте. Не чужие ведь. Ты, хозяйка, тоже кушай, не стесняйся, - и Виктор подвинул вазочку к себе. Потом вздохнул и изрек:
- Леночка, а ты мучное на ночь не боишься? О талии бы подумать, голубушка.
- Да, ешь уже, проглот, - веселилась Ника, - тут всем хватит.
- Всем? А на вынос, стесняюсь спросить, здесь дают? - Дают, особенно таким весёлым и голодным, - ответила Лена.
- Добрая женщина! А пакетик найдётся? Чтобы не зачерствело...
Они еще недолго посидели, потом Виктор встал, поцеловал Лене руку и сказал:
- Сыт, как никогда. Спать. Собирайся, отвезу тебя, - кивнул он Нике.
На прощание Ника обнялась с Леной и Стасом.
- Спасибо! Отличная встреча. Хоть и случайная.
Виктор повез ее через Кировский мост. А на Марсовом поле остановил машину и предложил немного прогуляться. Так и сделали. Когда подъехали к гостинице, Виктор попросил:
- Ника, дай ему ещё один шанс, пусть он выскажется.
- Кто?
- Стас. Если не ошибаюсь, это он стоит.
- Ты предатель! Откуда он узнал, где я остановилась? Вы сговорились!
- Да не сговаривались мы! Просто ему нельзя было отказать. Да и тебе тоже. Иди.
- Пойду. Спасибо тебе. И за подарок спасибо. И привет твоей подруге.
- Мы с нею расстались. Сегодня.
- Почему?
- Я вдруг понял, что она никогда не размажет тушь из-за меня.
- Ты серьезно?
- Как никогда в жизни. А вдруг и мне повезёт, как тебе. Не хочу размениваться на пустоту. Ты мне сегодня помогла понять многие вещи. Беги.
- У меня твой телефон.
Она вышла из машины и шагнула навстречу Стасу. Ноябрь был теплым, но вечером прохлада напоминала о наступающей зиме. Они шли по улицам родного города и говорили, говорили. Вспоминали старое, делились новым. У Ники замерзли руки, и она засунула свою ладонь в карман его куртки.
- А вторая где? – спросил он, вспомнив, видимо, что рук должно быть непременно две.
Ника показала ему рукав пальто, в который давно закутала свою посиневшую руку.
- Ты так замерзла? – забеспокоился он, пытаясь отогреть её ладони.
- Нет, не замерзла, - ответила она, - просто у меня карманов нет, а перчатки оставила в гостинице.
Они стояли очень близко друг к другу, он смотрел на неё так, как будто никогда прежде не видел.
- Ты что?
- У тебя на ресницах слезинка застыла. Как тогда, - сказал он вдруг очень тихо.
- Как когда? – так же тихо спросила Ника. Они оба знали, что все прежние слова, сказанные друг другу в этот день, были пустыми. Что самое главное им ещё предстояло сказать. Возможность такая представилась, но застала врасплох. Оба понимали, что вряд ли выпадет ещё такой шанс, чтобы расставить все точки. А ставить их было над чем.
Стас распахнул куртку, снял шарф и бережно укутал Никины руки. Потом прижал их к себе и, не поднимая глаз, тихо продолжил:
- Как тогда, помнишь? Когда ты поступала в институт, и я приехал к тебе.
- Конечно, помню.
- У тебя тогда тоже на ресничках был дождик.
Два человека в деталях помнят один и тот же день, важный для обоих. Вот они, весы внутри каждого из нас. Память одного дня, взвешенная по-разному. Люди близки, а мера весов отличается. Каждый помнит в этом дне главное для себя.
…Она поступала в институт, а он уже был студентом и успешно перешел на третий курс. Стас приехал к ней всего на один денёк. Даже не на денёк, а на его половинку. Они гуляли по городу, потом забежали в общагу перекусить и отдохнуть. В комнате Ника жила вдвоем с девочкой из Ставрополя. С Таней они попали в один поток, вместе готовились к экзаменам и очень сблизились за это время. Все экзамены были позади, и набранных баллов хватало для поступления даже с запасом. Радость победы объединила девчонок еще больше. Они вместе накрыли на стол, и Ника пошла на кухню, чтобы вскипятить чайник. Татьяна прибежала к ней.
- Ты его любишь? – спросила она про Стаса.
- Нет, мы друзья. Я же тебе про него рассказывала.
- Но ты же не говорила, что он тебя любит.
- Да ладно тебе выдумывать! С чего ты взяла? Видела человека двадцать минут – и сразу такие выводы. А может, ты цыганка, которая читает по глазам?
- Только слепой может этого не заметить. Разве ты не видишь, как он на тебя смотрит? У него на лице всё написано. Мне кажется, ты себя ведёшь с ним как-то странно. Неправильно.
- В каком смысле?
- Ну, как-то очень просто. И даже не кокетничаешь.
- С такими, как он, не кокетничают. За таких замуж выходят.
- Замуж? Вот видишь! А он тебе нравится? Ты бы хотела стать его женой?
- Тань, во-первых, меня ещё никто никуда не зовёт. Во-вторых, он уезжает через несколько часов. И последнее: отстань.
- Смелая ты! А если уведут?
- Таких, как он, не уводят. Он настоящий. И вообще… Тебе не приходила в голову мысль, что люди могут просто дружить.
- Это не дружба. Он настоящий. А давай проверим! Я начну к нему приставать, и если ты приревнуешь Стаса, значит, это любовь.
- Пошли, сваха, чай пить. Уведёт она! Тоже мне, разлучница отыскалась.
Время летело быстро. За столом Ника вспоминала, как ей повезло на экзамене по физике. Ходили слухи, что заведующий кафедрой физики – зверь, поэтому всеми правдами и неправдами абитуриенты старались отвечать другим преподавателям. Нику же он пригласил персонально. Она шла отвечать, как на расстрел. Было обидно, ведь билет достался просто отличный. Да и задача оказалась легкой. Сгореть по невезухе было бы глупо, но выбора не оставалось. И тут в аудиторию вошёл бородатый мужчина средних лет, он прямиком направился к столу, за которым сидела Ника. Мужчины переглянулись между собою, и, ни словом не обмолвившись, поменялись местами. Бородач сел напротив Ники, а заведующий вовсе вышел из аудитории. Ника готова была прыгать от радости.
Бородач внимательно проверил ответы Ники, а потом написал на чистом листе три формулы:
- Что из этого можно сделать? Из этого листочка? – и вопросительно посмотрел на Нику.
- Самолётик, - неожиданно ответила Ника. И замерла, осознав, насколько сейчас неуместны шутки. Экзамен близился к завершению, было видно, что он уже сильно утомил преподавателей. Но ответ Ники вовсе не разозлил бородача. Наоборот, он смеялся раскатисто и громко. Ника не ожидала такой реакции, как, впрочем, и собственной выходки. Но остановиться уже не могла:
- А вы смеётесь как вполне нормальный человек.
Преподаватель ещё больше зашёлся смехом. Захлёбываясь словами, он еле произнёс:
- А как я должен смеяться? И почему это вы, барышня, вздумали отнести меня к ненормальным? По какой такой теории?
- По теории невероятности. Наверное.
- Что за теория, позвольте полюбопытствовать? И какое это имеет отношение к физике? - сквозь слёзы вопрошал он, не оставляя Нике времени на раздумья. Отвечать надо было немедленно.
- Скорость распространения смеха преподавателя обратно пропорциональна максимуму за экзамен. При условии..
- Что, ещё и условия есть? – тихо простонал бородач.
- Конечно. Я же ответила на ваш вопрос о листочке.
- Да, я помню. Самолетик. Давайте ваш экзаменационный лист!
- Неужели вы собираетесь испортить мои пятёрки? – прошептала Ника, наклонившись поближе к преподавателю.
- А что, у вас там ещё и пятёрки? - он тоже подался вперёд.
- Да, только за сочинение четвёрка, - прошептала она.
- Ваш закон ошибочен. Зависимость прямо пропорциональна, и я ставлю вам «отлично».
- За что?
- За ваш первый листочек с ответами. Вы же не списали, я надеюсь? – продолжал он уже шёпотом.
- А что, нужно было списать? - так же шёпотом спросила Ника, оглядывая аудиторию.
Бородач был не в силах больше смеяться. Он опустил голову на стол, как раз туда, где лежал её экзаменационный листок. Слёзы преподавателя скатывались прямо на пятёрки Ники. Признаться, она до конца не понимала, что так сильно насмешило бородача. Но от перенапряжения Ника совсем забыла про тормоза. Убедившись, что преподаватель написал «отлично» и расписался, она изрекла:
- Премного благодарна. Особенно за «барышню». Не плачьте, если понадобится сделать самолетик, я завсегда готова.
Наконец, он протянул ей экзаменационный лист и, оглядывая аудиторию, заметил:
- Вы будете учиться на моей кафедре. Думаю, со временем у нас целая эскадрилья появится.
- Вы первый, кстати, начали. Ну, с листочком. Вопросы нужно формулировать чётко, товарищ.
…Ника вспоминала вступительные кошмары весело, артистично. Стас и Таня смеялись. Наблюдая за ним, Татьяна поняла, что кокетничать бесполезно.
Вскоре Ника и Стас засобирались. Они решили заехать в институт – а вдруг уже появились списки новоявленных студентов? Стоял солнечный тёплый день, до самых краёв залитый счастьем. До института добрались на трамвае. К неописуемой радости Ники, на стенде действительно уже красовались списки. Она нашла свою фамилию и тут же повисла на шее Стаса, радостно и беззаботно.
Потом они шли к метро, рука в руке. Ярко светило солнце, и вдруг начался грибной дождик – ласковый и тёплый. Зонта с собой не было, и тогда они побежали, ещё крепче взявшись за руки.
На ступеньку эскалатора Ника заскочила первой. Стас расположился ниже и повернулся, чтобы видеть счастливую студентку. Он продолжал что-то весело рассказывать, и вдруг замолчал. Стас так смотрел Нике в глаза, что у неё даже голова закружилась.
- Что ты там увидел?
- У тебя дождик на ресницах. Дождинка повисла, точно росинка. Красиво.
- Она высохнет.
- Дождик в дорогу – счастливая примета.
Стасу очень хотелось поцеловать Нику в эту её ресничку с росинкой, но он не смог. Почему? Стас не знал ответа на этот вопрос.
А потом его увёз длинный зелёный поезд. Увёз, как оказалось, навсегда. И счастье с ресничным дождём осталось там, на перроне.
Столько лет прошло, а Стас до сих пор помнил те капельки на ресницах. И вдруг его прорвало:
- Я давно должен был это сказать. Я так хотел поцеловать тебя тогда, твою дождинку. Я помнил это всегда.
- Столько лет? И сейчас? Всё ещё?
- Всегда!
- Поцелуй меня, прямо сейчас. Я рядом, я с тобой. Всё как тогда. Поцелуй, пожалуйста.
Он нежно перебирал её волосы и заглядывал в лицо, словно опять хотел запомнить. И уже не потерять никогда. Он целовал её глаза с такой страстью и нежностью, что остановить это безумие было невозможно. Земля, вместе с великим множеством живущих на ней людей, стремительно кружилась, упиваясь счастьем двух любящих сердец. И в эти мгновения они были единственными на всём земном шаре. Стас и Ника оказались вне времени, вне пространства.
Безумие продолжилось в гостинице. Усталость взяла своё, но уснуть в эту ночь было бы настоящим преступлением! Они были абсолютно счастливы и не могли наговориться. В какой-то момент Ника отстранилась от горячего тела Стаса и прошептала:
- Ты моя половинка.
- А ты - моя.
Уже под утро Стас встал и оделся. Ему нужно было идти, они договорились, что встретятся на следующий день. Она, ещё пьяная от счастья, не могла и не хотела думать ни о чём. У самого порога Стас сдержанно поцеловал Нику:
- Я пойду, отпусти меня, - он смотрел ей в глаза и не мог оторвать свои руки от её пылающих ладоней.
- Иди, - сказала Ника и отстранилась.
- Ник, я очень люблю тебя… Но… Я так виноват перед своей семьей, перед Леной…
Сердце как-то противно повернулось и ухнуло в космическую бездну. Она прикрыла ему рот ладошкой:
- Молчи. Прошу, только молчи.
Стас поцеловал её пальцы и зажмурился:
- Не могу уйти.
- Надо,- сухими губами прошептала она.
Это было невыносимо! Как он мог? Сейчас, в этот миг, как он мог думать о ком-то ещё? Переживать за кого-то ещё? Ну, вот и всё: он выбрал не её.
И тут же в том самом месте, где находится центр ревности, так защемило и заболело, что она застонала и присела. Боль была самой что ни на есть физической и очень резкой.
- Что с тобой? – испугался Стас. Он пытался поднять её.
- Ничего, ты иди. Иди. Уже утро.
- С тобой точно всё хорошо?
- Иди, я просто устала. Долгое счастье утомило, - врала Ника. Она нашла силы улыбнуться и поцеловать его.
Когда он ушёл, Ника подошла к двери, приложила к ней две ладошки и тесно прижалась к дереву, повторяя неизвестно кому:
- Ты мой. Ты мой собственный.
Потом закрыла дверь на замок.
- Вот и всё, ты не выбрал меня. Не выбрал.
Ника присела и почувствовала, что внутри неё бушует пожар.
- Ничего, ничего, - успокаивала она себя. Это ревность сгорела. Дотла.
Ей очень хотелось заплакать, но слёз не было. Наверное, все они высохли, когда сражались с огнём. На полу стало холодно. Ника очнулась, посмотрела на свои руки, а потом тихо, но уверенно, произнесла:
- Вот карандаш. А вот – список. Я вычёркиваю тебя. Я буду стараться, и я справлюсь.
Она пошла в душ. Контраст горячей воды и остывшего сердца привёл мысли в порядок. Она уложила волосы феном, накрасила глаза подаренной Витюшкой тушью, обвела карандашом губы и одела новый сногсшибательный костюм. Ника посмотрела на себя в зеркало и осталась вполне довольна.
- Стерва,- сказала она своему отражению. - А он порядочный. Вот в этом и не совпало.
Она быстро собрала свои вещи и сдала номер. Потом вызвала такси и отправилась к дому своего детства.
- Подождите меня здесь, - попросила она таксиста.
Дверь открыл Илья, за его спиной стояла мама. Она держала в руках халат, который так и не успела накинуть на себя.
- Что случилось? - спросили они хором.
- Я улетаю и пришла сказать, что бесконечно вас люблю. Мам, дай я тебя поцелую.
Они обнялись. Ника тараторила:
- И слышать ничего не хочу. Сашхен оформит вам вызов, и Рождество вы встретите у меня в гостях. Возражения не принимаются! Это семейный праздник. Вы моя семья, моя собственная.
Она говорила это так, что возражать было невозможно.
- И свою Колючку не забудь, - обратилась она к Илье.
- Ма, принеси мой альбом. Меня такси уже ждёт.
Уже через секунду Илья был рядом с альбомом в руках. Ника сразу нашла нужную страницу и решительно оторвала фотографию Стаса. Потом молча прошла в комнату и взяла маленькую рамку с телевизора. Там счастливо улыбались мама, Илья и его отец.
- Это теперь моё! - она поцеловала фотографию.
- Ты с ним встретилась? – спросила мама.
- Я с ним простилась. Всё, я побежала.
- Ника!
- Мамочка, машина ждёт. Я вас люблю!
Самолет на Москву улетал через два часа. Она уже приготовила необходимую сумму, но когда подошла очередь, сообщила кассиру:
- На Киев, на ближайший, один.
Девушка уткнулась в монитор, оформила билет и с улыбкой сообщила:
- Вылет через два часа сорок минут. Стойка регистрации номер 19. Приятного полёта!
Ника пошла в кафе, где с аппетитом перекусила. До вылета ещё было достаточно времени, и она решила покурить на улице. Она уже достала сигарету, но зажигалка опять исчезла в многочисленных закоулках сумочки. Ника засмеялась, достала из кармана визитку и набрала номер:
- Алло, - хрипло ответили на том конце провода.
- Вить, а у меня опять зажигалки нет.
- Похоже, тебе в шесть утра не с кем губы покрасить?
- Витя, я обязательно позвоню тебе из Бремена, и мы будем дружить.
- Я же маньяк! Но дружить готов.
- Зато ты всегда меня понимаешь и защищаешь.
- Ты опять ревёшь?
- Нет, я просто забыла сказать тебе, что ты мой маньяк. Мой собственный.
- Я слышу тебя, слышу.
- Это здорово, когда один говорит…
- … а другой слышит, - перебил её Виктор. - Ты где?
- Я улетаю.
- Позвони мне обязательно. Ты такая родная, Ника. И ужасно уязвимая.
- Да. И особенно – сейчас.
- Не грусти! Я пришлю тебе в Бремен спички.
- А я – зажигалку. Вить, я пошла на регистрацию.
- Удачи!
Для отца появление Ники было полной неожиданностью. Олег Александрович был дома один.
- Что случилось? – он взялся за сердце.
- А где Ярослава и Оксана?
- Они гуляют.
- Папа, почему ты не сказал, что видел Стаса? Ну почему?
Она достала помятую фотографию и присела на стульчике в прихожей.
- Папа, я не спала сто лет. Сил больше нет.
- Я сейчас постелю. Тебе нужно побыть одной.
- Спасибо, мой родной. Папочка, позвони в Москву, мне нужно пережить этот денёк. Помоги, сейчас меня спасёт только пустота.
- Не переживай, мы уедем на дачу, я всё устрою. Только держись! Ключи будут на полочке.
Ника прошла в спальню и, не раздеваясь, рухнула в кровать. Она достала фотографию Стаса, накрылась с головой пледом и пристроила снимок так, чтобы можно было в любой момент его увидеть. Она спала с открытыми глазами, потому что не могла не смотреть на него. Сна не было. Но это был сон, очень долгий сон. Он длился до самого Рождества.
Она жила, ходила на работу. И всё это делала, как заведённая игрушка. Отчасти, чтобы отвлечься, составила длинный перечень рождественских подарков. Предпоследней записью, которая перевалила за третий десяток, значилось: «Витечка: зажигалка с гравировкой « Маньяку. Спасателю. Человеку». Ну а последний пункт касался самой Ники: «Мне: рамка для фото».
Так уж получилось, но именно рамку довелось купить в первую очередь. Дождавшись вечера, Ника вставила туда сильно помятую фотографию Стаса. В последнее время этот снимок всегда был при ней. Ночью он тайком перемещался под подушку, днём – из кармана в карман, иногда теснился в ежедневнике. За день до прилёта семьи из Питера Ника долго возилась по хозяйству. Потом поднялась в детскую, поцеловала Ярославу и отправилась в спальню. Сашхен спал. Она погладила его и поцеловала. Сашхен, не просыпаясь, чмокнул её в мизинец и пробормотал:
- Ты скоро?
- Я посижу у камина. Спи.
Она ещё раз очень нежно поцеловала его и спустилась на кухню. Налила коньячок, отрезала яблочко, зелёное и жёсткое. Красиво сервировала поднос и пошла в зал. Ника удобно устроилась у камина, взяла рамку и прижала к себе. Всё это время она не позволяла себе вспоминать тот вечер. А сегодня, собравшись с духом, решила устроить «прощание славянки». Она пригубила коньяк и закрыла глаза.
«Ну вот, он снова рядом, любимый и единственный, думала Ника. - Наконец-то мы услышали друг друга. И как будто опять вместе. Какие всё-таки теплые у него ладони. И глаза – любящие, преданные. Достаточно их увидеть, и все беды, все волнения отступают. Никогда, никогда больше не повторится тот сказочный вечер. То, что уже было, нельзя разрушить, разменять, потерять. Но и продолжения не будет. Он ушёл туда, где нет места тебе».
- А я, а как же я? – вслух спросила Ника у фотографии.
И чтобы заполнить пустоту безысходности, ответила сама себе:
- Всё в этом вечере было только твоим собственным. И принадлежит только тебе. Тебе одной.
Ника вдруг физически ощутила его ладони на своих волосах. Она открыла глаза и впервые за всё время разлуки по-настоящему весело сказала, обращаясь к фотографии:
- Ты мой, ты мой собственный. Только ты не слышишь сейчас меня. И я не знаю, будет ли ещё возможность хоть раз встретиться с тобой и сказать тебе это. Да и надо ли? Может, звёзды не совпали? Только гороскопам я не верю. Надо, кстати, посмотреть, что там говорят знаки зодиака. Если пророчат несовпадения, спишем всё на них. И пусть они, наши знаки зодиака, расхлёбывают вину за нашу несостоявшуюся любовь.
Я не очень верю в знаки зодиака,
Не приемлю я готовых описаний,
Не хочу я знать всех этих сочетаний,
Нравится мне человек – его люблю,
Не сошлись - я мимо прохожу.
Просто Правила нам пишет жизнь:
Кого любишь - за того держись.
Береги, люби, прощай и пестуй,
И желательно, всё это безвозмездно.
Гороскоп любовь нам обещает,
Называет лучшим сочетаньем!
Почему же вновь уходишь ты,
Разбивая вдребезги мечты?
Ты порядочен и честен безоглядно.
Отпускаю я тебя свободой славной!
Выбор точен твой, тебя не упрекнуть,
Только к сердцу моему отрезан путь…
Сквозь года любовь не разобьёшь,
Пока жив в сердцах ресничный дождь.
Ника допила коньяк, взяла рамочку и поставила на каминную полку, где теснились фотографии её собственных людей. Потом вернулась к креслу и уютно устроилась в нём. И вдруг решительно встала, взяла фото Стаса и переместила его в угол каминной полки:
- Ну, извини. Это тебе не фотообои. Будешь стоять в углу. Ты наказан.
Вновь вернулась в кресло, посмотрела на полку, на огонь и улыбнулась:
- Вот она, радость случайной встречи.
Вскоре она уснула. А утром встречали гостей. Илюшка и его Колючка накупили такое множество подарков для Ярославы, что она привела в движение всё пространство вокруг. Мама с Катериной занимались кухней. Сашхен с Игорем, отцом Ильи, так великолепно сошлись на любви к бильярду, что, не мешкая, исчезли в бильярдной. Время от времени туда же спускался Илья. Её собственный дом был наполнен её собственными родными людьми. Это было самым большим счастьем в её жизни.
Нике нужно было заехать в фирму, чтобы отправить факсом документы. Она быстро справилась с делами, вручила подарок своему коллеге и отправилась домой. На улице шёл снег. Это было так символично – снег под Рождество. Ника вышла из машины и подняла лицо к небу. Ей хотелось ощутить ласковое прикосновение снежинок.
Когда она открыла дверь, навстречу ей уже бежала Ярослава:
- Ты где была? Скоро уже подарки открывать, ты разве забыла? – повисла у Ники на шее дочка. – Ой, мамочка, у тебя снежинки на ресничках. Ой, а одна уже растаяла! Что это?
- Это мой ресничный дождь.
- Почему дождь? А почему тогда снежинки?
- Он замёрз.
- Кто?
- Ресничный дождик замерз.
- Я поцелую снежинку, и она растает. Ну, как в сказке.
- Нет, поцеловать её может только принц. Вот тогда она и растает.
- А он есть, такой принц?
- Конечно, есть. Только он не знает, что он мой принц. Мой собственный.
15 мая 2011