Вожделенной целью нашего февральского тура в Малайзии были, конечно же, палящие знойные пляжи Южно-Китайского моря района острова Тиоман, обещавшие комфортное и жаркое зимнее лето на все десять дней пребывания в этих экзотических местных субтропиках. Классический тяжелый "Боинг" Малайзийских авиалиний доставил нас в Куала-Лумпур - сияющую столицу тропического рая, которая, впрочем, за сутки вынужденного пребывания здесь подвела нас к совершенно определенной мысли: Нет на свете более скучного города, чем Куала-Лумпур, способный порадовать искушенное восприятие бывалого путешественника только парой башен-близнецов, фантастически блистающих своей сюрреалистической подсветкой с наступлением быстрой темноты.
Содержимое башен было до предела насыщено всевозможными сувенирными и брендовыми товарами, кафе и ресторанчиками местного богатого разлива.
Присутствовал также подиум для проведения, увы, нечастых шоу, конечно же, с махровым национальным колоритом. Уже через несколько часов бессмысленного и выматывающего шоппинга мы затосковали, предпочтя этой убогой мертвячине вполне качественный фитнес с бассейном и сауной в отеле.
Самолет на Тиоман вылетал в 10 утра и, как правильные путешественники, за два часа до вылета, мы на ресепшене тщательно уточнили свой аэропорт (а здесь их несколько), вызвали, обратившись к администратору, такси, проследив, чтобы таксист получил на ресепшене верный инструктаж.
Уже в дороге, чтобы исключить все неожиданности, мы продемонстрировали билеты водителю, получив от него подтверждение маршрута, а через час, отпустив такси, обнаружили, что аэропорт, в который мы прибыли, носит название Международного Интернационального, притом, что наш, как быстро здесь, на месте, выяснилось, должен называться "Султан Абдул", имея статус местных авиалиний.
Поймав в режиме форс-мажора первое попавшееся такси, через час, а именно, ровно в 10, пылая ежу понятными эмоциями, мы, тем не менее, оптимистично протягивали билеты невозмутимо улыбающемуся администратору компании "Берджайя".
"Увы, - пожал он плечами, - слишком поздно, ваш самолет уже на взлетной полосе". Все наши наивные уговоры - позвонить, задержать, заставить нас, в порядке исключения, прямо к еще не отъехавшему, может быть, трапу, были, увы, напрасны и бессмысленны.
Администратор упрямо улыбался и выразительно разводил руками. Более того, по его словам, свободных билетов на Тиоман не было если не на всю оставшуюся жизнь, то на всю ближайшую неделю. Альтернативой показался бы частный самолет, но в данном варианте наши инициативы охлаждала сумма, близкая к полутора тысячам долларов на пятерых, что было в десять раз дороже обычной рейсовой цены. Растерянно блуждая по негостеприимной территории аэропорта, мы, как могли, оттягивали возвращение к идиотски роскошным башням в поднаскучившей с первого же свидания малазийской столице. Малоприятное состояние томительной неопределенности было разрушено явлением в офисе "Берджайи" нового сотрудника, которого мы, конечно же, мгновенно включили в диалог. Улыбаясь, он, как мог, успокоил нас, объявив феноменальную новость - оказалось, что наш самолет, по погодным условиям, еще не взлетел, а пока мы можем дружно следовать к стойке предварительной регистрации. Мы тотчас же ринулись на проход, быстренько пройдя багажный досмотр, но на коротком пути к стойке регистрации были настигнуты все тем же сильно запыхавшимся сотрудником, объяснившим, что лететь мы всё-таки не можем, т.к. экипаж самолета, получив информацию об отсутствии 5 пассажиров, соответственно залил лишнего горючего, исключавшего по весу нашу физическую посадку, а слить его в условиях местного аэропорта не было никакой возможности.
Отчаявшись, мы вернулись в офис компании, где нам были предложены волшебным образом появившиеся билеты на Тиоман уже на следующий день. Все еще доверяя открытым улыбкам двух уже спевшихся малазийских комбинаторов, мы, конечно же, с готовностью купили все пять билетов на завтра, с потерей всей суммы за наш несостоявшийся по нашей вине вылет, а когда, завершив оформление, наконец тронулись к выходу, вдруг до боли знакомый номер нашего рейса бросился нам в глаза на ближайшем информационном табло. Мы жадно прикипели к сообщению и оказалось, что все эти долгие часы наших бесплодных и отчаянных блужданий регистрация авиапассажиров на наш рейс по погодным условиям Тиомана еще и не начиналась, а это значило, что вся эта история с горючим – байка, внушенная нам с одной единственной целью: не допустить нас к стойке регистрации, где мы, естественно, имели бы приоритет посадки. А сейчас, в эти мгновения, мой верный «Тиссот» показывал время ситуации, когда уже «Бобик сдох, поезд ушел», а это значило, что самолет в эти мгновения уже действительно бил копытом по стремительно удалявшейся взлетной полосе.
Похоже, первый менеджер из-за нашей задержки успел сбагрит кому-то наши места и, чтоб не сталкивать конкурирующих пассажиров лбами, делал все, чтобы к стойке регистрации, где можно было попытаться потянуть одеяло на себя, мы не дошли. Конечно же, этот сукин кот явно не принадлежал к клубу джентльменов, но объективно, с точки зрения наполнения кассы этой сугубо частной компании, действовал он предельно эффективно, вынудив нас заплатить за авиадоставку дважды, хлебно реализовав не пять, а сразу пятнадцать билетов.
Вечер этого дня был благоразумно проведен… да, угадать легко – за фитнесс тренажерами ближайшего отеля, принявших на себя ударную силу наших непередаваемых эмоций, а уже с обеда следующего дня в составе пары десятков пестрого вида туристов на смешном и трогательном самолетике компании «Берджайя», мы, полюбовавшись из лазурной вышины на красующиеся в сказочной дымке игрушечные и уютные острова, прибыли, наконец, на Тиамон, входящий по версии «Таймс» в десятку самых красивых островов мира. А встретил нас представитель этой десятки сырым, пронизывающим ветром и мелким, противным дождем. Развеселый, цветной и яркий, открытый всем ветрам автобус, доставил нас от аэропортика прямо к любезной администрации «Берджайи», успокоившей нас обещаниями хорошей погоды уже с завтрашнего дня, что, впрочем, вполне соответствовало концу сезона дождей и, как ни странно, следующий день это обещание радостно подтвердил. За следующую достаточно благополучную неделю, мы, презрев традиционное многочасовое пляжное валяние на шезлонгах, исследовали, кажется, каждый квадратный метр территории нашего пребывания, стартуя прямо с утреннего шведского европейского по стилю стола, в порядке абсурда начисто лишенного даже признаков морепродуктов. Пищевой разврат нам здесь точно не грозил.
Слишком правильная, со всех сторон устроенная жизнь быстро выдавила нас за пределы этого пансионата, ибо уже за шлагбаумом въезда легко обнаруживались первые признаки живой неподдельной аборигенской жизни: на живописных ветвях и мощных корнях деревьев, уходящих в стремительную воду спускающейся с густо поросших местной буйной растительностью речушки, возлежали вараны – роскошные твари до полутора метров длиной, лениво спрыгивающие в воду при нашем приближении. Питались они, как выяснилось, с отходов ближайшего, прислонившегося к берегу, кафе. Сюда же, под вечер, к обшарпанным мусорным бакам приходила безобразная стая наглых местных обезьян-шимпанзе, законно рассчитывающих на пищевые, со столов, объедки или на фруктовые подачки сомнительных туристов вроде нас. Не получив желаемого, они могли сильно прогневаться, во всяком случае, их свирепый с виду вожак, потерявший лапу в разборках с поваром кафешки. Рассказывали, что одна из этих образин потянула сумку с бумажником прямо из-под головы отдыхающего на лужайке туриста. Конечно же, он рванул следом, но скорость обитательницы местных джунглей была значительно выше скорости жителя джунглей каменных. Через какие-то мгновения обезьяна с сумкой в зубах успела взлететь по стволу ближайшей пальмы. Расстроенный грабежом турист в бессильной ярости бил босой ногой по пальме, пока в какой-то момент шимпанзе вдруг не доперло, что его преследователь жалко топчется внизу с голыми и безоружными руками. Грозно рыча, примат тотчас же перешел в наступление, повергнув в бегство лишенного серьезных мышц пузатого представителя человеческого племени.
Привычным объектом нашего досужего внимания были все те же вараны, отдельные экземпляры которых с подачи кухонной помойки раздались до самых невозможных размеров, целыми днями валяясь рядом с ней на солнечном припеке. Обнаружив красавца-варана, мелкого или большого, мы всякий раз останавливались, умиляясь их ловкому своеобразному движению и изящным, яркой расцветки стильным обводам.
Наш энтузиазм несколько поубавился в момент очередного наблюдения за земноводным среднего размера, активно окучивавшим на речном глинистом берегу чьи-то загадочные норки. Он разрывал, рыхлил и разрушал их до тех пор, пока не вытащил за отчаянно бьющийся хвост одного из своих детенышей, во мгновение заглотив добрую половину его уже в конвульсиях извивающегося тела. Через пару минут на наших изумленных глазах в бездонную глотку чудовища провалилась остальная часть вараньего ребенка. Окружающий нас, блистающий всеми красками мир потускнел, жить не хотелось. Опустив головы, мы печально побрели к как ни в чем не бывало праздновавшему вечное лето берегу, умело скрывавшему жестокое несовершенство этого мира. Однако, не прошло и получаса, как следующие, достаточно позитивные впечатления нашего пребывания заставили нас слегка взбодриться. Расположившись на шезлонгах по краю бассейна с катастрофически отдававшей хлоркой водой, евшей глаза, и за каких-то пару часов, кажется, способной бесследно растворить тела неосторожных купальщиков, мы краешком глаза имели возможность понаблюдать за некоторыми особенностями отдыха классического восточного гарема. В данном случае жен всех возрастов и конституций было семь. Каждая из них дисциплинированно возлежала на своем шезлонге, в черном глухом в обтяжку гидрокостюме, сурово скрывавшем от мира все их, принадлежащие мужу, прелести, включая нескромные уши. По негромкой команде строгого супруга-араба, наделенного только европлавками до колен, жены дружно принимались за чтение. Проходило какое-то время – звучала другая команда – и все семь прелестниц принимались за еду или напитки. По сигналу свыше сплоченная семейными узами семерка немедленно бросалась опекать своих играющих в пределах видимости пухлых и ухоженных детей, которым, слава Богу, в человеческом сообществе ничто не угрожало. И все же, несмотря на весь позитивизм, бессмысленное, лишенное адреналина пляжное существование быстро нам наскучило и, несмотря на дремотное послеобеденное время, мы решились на водную, на катере, обзорную экскурсию вдоль всей восточной береговой линии острова, и в течении нескольких ближайших часов были вознаграждены грандиозными, невероятными по красоте подачи видами проносящихся мимо скальных массивов.
Наше стремительное движение увенчалось быстрым десантом к одному из местных водопадов с естественным, образованным плоскими каменными спинами, бассейном, куда нас привела крутая бетонная, удобно ложащаяся под ноги дорожка.
Ярким и необычным моментом нашей водной прогулки было посещение Марин-парка, своеобразного места у причала, обустроенного специальной понтонной площадкой, откуда мы имели удовольствие окунуться в празднично сияющую, голубую как небо воду, переполненную стаями крупных тропических рыб, щекотавших наши тела – особенно, если не жалеть хлебных крошек.
Счастливое, как детский смех, время быстро текло золотым песком между наших загорелых пальцев, солнце уже завершило свой ласковый круг, но мы помнили, что в договор о водной прогулке входило и посещение редкого по красоте кораллового острова, и это волшебный пунктик исключить не могли.
Кучерявые легкие облачка между тем сгустились, волны, до того слегка ощутимые, стали бросать наш утлый челн, движимый мощной «Ямахой» с ниоткуда появившихся седых гребней на внезапно проваливающиеся впадины. Лодка время от времени стала круто падать в них всей своей массой, отягощенной присутствием восьми человек, большая половина из которых была слабыми офисными созданиями, способными на выживание строго в пределах Северной столицы. Оценив происходящие на глазах перемены, на ломаном английском мы спросили своего одноногого, вцепившегося в руль малазийца-капитана: насколько опасно сейчас наше движение к острову. «Любой каприз за ваши деньги» - улыбаясь, отвечал старый хрен, после чего мотор чихнул, и лодка остановила свой рваный полет. Спасать ситуацию, торопливо поправляя контакты, бросился наш матрос – крепкая, широкая в кости, до черноты загорелая малайская девка, дочь капитана, до того осторожно поглядывающая на нас как на инопланетян.
Пока она самоотверженно боролась с закапризничавшим внезапно японским монстром, мы тревожно вглядывались в отдалявшиеся от нас берега: нас ощутимо сносило ветром в открытое всем штормам Южно-Китайское море. И, конечно же, мотор завелся, но теперь уж, с оглядкой на суровую реальность мы дали нашему суицидному капитану команду на разворот, не без труда причалив к берегу уже в наступивших сумерках. Нашу гибель удалось временно отсрочить – у всех в головах билась одна и та же мысль – а если бы нашу лодку швыряло в кромешной темноте и наш безбашенный капитан, лишенный визуальной перспективы, разочек подставил бы под удар наш совсем невысокий борт? В общем, руки-ноги трясутся и вся грудь в седине... В итоге, несмотря ни на что, вполне живые и благополучные, мы завершили наступивший вечер в местном баре, украшенном двумя смазливыми певичками и их толстым улыбающимся аккомпаниатором на подиуме.
Быстро выяснилось, что в этом мире не было ни одного хита, который они на хорошем профессиональном уровне не могли бы исполнить. Все трое, естественно, были местными, причем на мускулистых ногах поджарой исполнительницы бросались в глаза не по размеру большие агрессивно-черные сапоги, в которых безнадежно тонули ее девичьи коленки. Вторая, плотнее и ниже, обладательница феноменального, слишком красивого для этой глухомани планеты глубокого грудного голоса, была в цветных волнующих шелках. Круглолицый абориген-аккомпаниатор, отрешенно сидя за музыкальным синтезатором, в комментариях не нуждался.
В этот хмельной, неспортивный вечер наши славянские души особенно забирал вечный хит «Отель «Калифорния», исполняемый специально для нас – не потому ли, что прежде всего русские во всех уголках земли всегда с удовольствием и готовностью платят за малейшее позитивное внимание к своей русскости…
Естественным фоном этих шумных и наглых шлягеров были бодрые фигуры каких-то резвых европейцев, активно тусующихся на танцполе. Особенно зажигал средних лет заросший рокерской патлатой сединой господин с обветренным загорелым лицом, ритмично двигающийся с разнообразными партнершами и без на предельном энтузиазме, невозможном на одном чистом шотландском виски. Без травки, популярной в определенных кругах, весь этот далеко не юный выпендреж, ясное дело, имел бы «бледный вид и холодные ноги».
… По окончании нашего недельного пребывания в комфортных объятиях резорта «Бержайя», мы махнули сбившимся у шлагбаума въезда в ожидании работы джипам, выбрав самых свирепых, с повадками уркаганов, водил, и без промедления рванули через остров, чтобы, наконец, на своей шкуре ощутить все прелести малайского экологического, на минимуме цивилизации, туризма. За каких-то полчаса, промчавшись мимо симпатичной трехметровой бетонной птички Тиоман, символизирующей остров, распугав шустро шмыгающих в густые заросли обочины всех местных обезьян, на вызывающе лысой резине, мы преодолели спирали катастрофических – круче не бывало – подъемов и захватывающих до сердечного обморока спусков по узкой шершавой бетонке, на которой фиг разъедешься со встречным автомобилем. В подобном случае более вежливый или слабонервный просто валил на обочину – конечно если она в этом месте в это время была, а не упиралась в мощную стену бамбука или двадцатиметровую очень живописную пропасть. На мою наивную, просочившуюся из другого мира, попытку пристегнуть ремень безопасности, сукин кот водила оскалился и уверил меня в полной бессмысленности подобного позорного действия.
- Зачем? – взмахнул он густо татуированной рукой – На острове все равно нет полиции!
Наш крейзи-драйв был украшен экспромтным спуском к небольшому уютному водопаду, куда, оставив машины на специальной площадке, мы, матюгаясь, спустились, едва не скользя джинсовыми задницами по влажным веткам, кореньям и мокрой, глинистой, пропитанной сезоном дождей почве, от объятий с которой кое-как спасал кое-где протянутый опорный канат.
Совершив почти ритуальное омовение, сопровождавшееся общим дежурным смехом, извиваясь дождевыми червями, мы поползли наверх и там, вблизи машины, водители, достав бутыли с заранее припасенной водой, припали к нашим ногам, энергично, несмотря на звучащие вялые протесты, протерли ботинки великому белому человеку.
Уже на месте, вблизи кромки залива западной части Тиомана – его тамошнего Дикого Запада – нас сходу попытались заселить в какие-то унылые фанерные сооружения на сваях, ничем особенным не тронувшие наши воспаленные впечатлениями органы восприятия. Нам явно навязывали определенные, заранее выбранные и необязательно самые симпатичные бунгало с уже заряженными, в расчете на откат нашим проводникам, ценами, и нам стоило достаточно многих лишних эмоциональных и денежных трат, чтобы, наконец, отвязаться от привязчивых, перехватывающих наши инициативы, гадов.
Легко вздохнув, мы уже не спеша подобрали себе пару свежих домиков, весело глядящих прямо на волшебно вечереющую водную гладь.
Цены проживания, равные десятой части стоимости варианта забугорной Берджайи, включали в себя завтрак и радовали наше не всегда востребованное благоразумие. За дверью, распахивающейся прямо на солнечный, дивный в этих местах восход, мгновенно меняющий любое настроение на хорошее, мы обнаружили минимальный джентльменский набор – холодильник, кондиционер, туалет, горячий душ… Специально под отрад души была обустроена наделенная парой кресел уютная веранда, выливавшаяся в трехступенчатую лесенку, утопавшую в золотом песке божественного пляжа. Уже через несколько минут мы входили в теплые воды ласкового февральского моря этой замечательной части планеты. Тихий тропический вечер обнимал наши усталые плечи как старый друг. Идиллию дополняли истошные крики и вопли привычно дерущихся под кронами кокосовых пальм мохнатых летучих мышей, размером с нижегородскую базарную ворону каждая.
Следующий день начался с пешеходного освоения новой территории, ограниченной глубоким вырезом бухты залива, украшенного вулканического происхождения склонами, щедро поросшими буйством джунглей во всей их немыслимой живописи.
Проснувшийся ветерок ощутимо поднял прибойную волну, своим гавайским мощным накатом особенно впечатлявшем в дальней части бухты, как раз напротив комплекса из нескольких шале с фанерной рекламой проката серфинга на соответствующих досках. Через минуту мы уже общались с владельцем этого бизнеса, как оказалось, тем самым отвязным европейцем, еще вчера угоравшим в баре с компанией по ту сторону острова. Как выяснилось в завязавшемся диалоге, всю жизнь где-то на континенте Австралии он был частью офисного планктона – простым банковским клерком, и однажды, собравшись с духом, решил наконец обрести простое человеческое счастье, для чего, для начала, женился на малайке, чуть позже родившей ему двух прелестных детей, на сегодняшний день наделенных веселенькими лысыми черепами и серьгами в носу. Тихому и безоблачному счастью никогда не прекращающимся фоном здесь подыгрывали ритмичные удары, всхлипы и вопли звучащих записей самых махровых рокерских хитов. На продавленных диванах пестрого двухуровневого бардака, именуемого баром, возлежали перегруженные то ли алкоголем, то ли чем-то гораздо более интересным брутального вида клиенты и постояльцы. Пестрый выбор спиртных напитков радовал искушенный глаз алкоголика любой точки мира, и это при том, что все окрестные кафешки в этой области человеческих интересов могли похвастаться только местным баночным пивом «Тайгер». Своеобразной особенностью бара была почти вертикальная бамбуковая лестница-стремянка без перил, по которой не без труда можно было забраться навстречу с лакомой стойкой, а вот спуститься по ней, нагрузившись виски с содовой, без ущерба для тела в момент полета возможности не представлялось. Клиент вынужденно тормозил, что, безусловно, объективно способствовало финансовому обороту заведения. Внешний же антураж лобби-бара поражал своей ухоженной устоявшейся запущенностью. Все это доморощенное фантастическое строение погрузилось по уши во множество специфически островных артефактов – битых ваз, щербатых кувшинов, банок, склянок, обрывков цепей, корабельных, выброшенных прибоем, канатов – свидетелей былых кораблекрушений. Общую картину почти апокалипсического запустения дополняли серфы, дырявые каноэ, занесенные песком времени дырявые катера и лодки. Естественной частью этой сюрреалистической композиции был роскошный пустынный заброшенный пляж, на чистейший песок которого с грохотом налетали двухметровые волны прибоя, настоятельно приглашавшие к серфингу. Тим – так звали хозяина проката – с готовностью продемонстрировал свой мастер-класс, оказавшись завзятым спортсменом, лихо скользящим по гребню волны. Конечно же мы, новички, беспомощно барахтались рядом и, чтобы внушить уверенности в себе, Тим прервал свои полеты, сгоняв в дом за упиравшейся поначалу обезьяной, которая, к нашему неописуемому восторгу, уверенно прокатилась, цепляясь за серф мохнатыми пальцами, по длинному склону стремительной крутой до небес, волны.
Все дальнейшее освоение бухты Джуара было насыщено привычной динамикой: мы не валялись часами на любезно предоставленных стандартных шезлонгах. Нет, все у нас было «не как у людей»: наняв катер, мы все-таки осуществили вояж на Коралловый остров, обнаружив там абсолютно пустынный роскошный пляж в стиле рекламы «Баунти». Эмоции подогревались и редкими по форме и фактуре массивными каменными остовами, выступавшими вдоль берега из воды, и дичайшими джунглями, бешено закипавшими зеленью, украшенной вкраплениями громадных, вулканического происхождения валунов, миллионы лет назад занявших здесь свое место.
Очень живописно, на грани с искусственностью, возлежали на кромке глубоких шелковых песков тщательно обглоданные, вылизанные ветрами и штормами, грандиозные, выброшенные морем стволы, картинно перевитые обрывками якорных цепей и канатов, выброшенных щедрым прибоем.
Одноногий малаец-капитан, пока мы осваивали это благословенное Богом пространство, наловил рыбы, которую мы идиллически поджарили, завернув в пальмовые листья, на углях костра, и с новыми силами, вооружившись ластами и масками, ринулись в лазурную воду этого ничем не заслуженного нами земного рая, часами паря над грядой кораллов, празднично расцвеченной цветными бликами крупных тропических рыб.
А на следующий день мы запланировали водопад, куда и отправились прямо с утра, преодолев спуски и подъемы, поваленные стволы и чудовищные коряги, ручьи и расщелины крутейших скал, ориентируясь в своем извилистом движении по специальным меткам. Не прошло и часа, как наши усилия, сопровождаемые досадными срывами и неопасными, с малой кровью, падениями, были вознаграждены роскошными красотами многоуровневого, далеко вглубь джунглей восходящего водопада, который открывался нам только по мере восхождения по его выступающим из бурлящей кристальной воды громадам, которые мы, потирая ушибы и ссадины, огибали.
Жестокая расплата за грех наших островных наслаждений пришла к нам на пятый день – одного из последних нашего в бухте Джуара пребывания. Вначале не у всех – у половины – нестерпимо зачесались утомленные морем и солнцем тела. Первые же почесывания усиливали сладостный процесс до степеней доселе нам незнакомых. Жертвы, перевирая классика («прожить надо так, чтобы было мучительно сладко…») стонали от усиливающегося кровавого наслаждения, конца которому не предвиделось. И только по-прежнему ласковая, освежающая воспаленные тела морская вода, в какой-то мере снижала эти почти оргиастические ощущения, заставившие нас прочно забыть все наши планы, крест-накрест перечеркнув все страницы нежной поэзии пребывания в здешнем местном Эдеме.
Всезнающий Интернет мгновенно все прояснил – мы замерли в ужасе – мы пали коллективной жертвой крохотной, размером с маковое зернышко пляжной мушки, на легкие покалывания стаек которой совсем не обращали внимания. Беглый анализ «истории болезни» показал, что проблема была сведена к минимуму у тех, кто, движимый интуицией или удачей, обильно поливал себя кокосовым маслом или вообще был по жизни брутальным толстокожим негром.
Помимо сумасшедшего зуда – бесстрастно добавил Интернет – существовала опасность так называемого лейшманиоза, от которого тело в перспективе покрывалось многомесячными глубокими язвами, а селезенка, увеличиваясь в разы, опускалась всей своей разбухшей массой в органы малого таза. Что же касается возможных сроков излечения – там же, в Интернете, был помещен начальный рассказ о некоем господине, имевшем неосторожность отдыхать на Мальдивах, где он подвергся коварному нападению пляжной мушки и был вынужден пройти в Сингапуре жесткий курс терапии, состоящий из сотен уколов, однако избавился от всех последствий пляжномушечного контакта только через полтора года (!).
Почесываясь, мы итожили все наши труднозабываемые впечатления. Вопрос вопросов - стоит ли россиянину бросать в жаркий огонь островных приключений сумму, начинающуюся с 10 тысяч долларов? К счастью или к сожалению, не все в этом мире оценивается деньгами. Переборов озноб и чесотку, мы еще не раз развернем на рабочем столе ворох феерически праздничных фотографий нашего невозможного, почти сбывшегося земного счастья, улыбаясь прошлому февральскому лету с редким чувством глубокого и искреннего, черт возьми, удовлетворения.