Логан

      И снова чудный день! Сегодня дождь. Тихий, наверное, теплый.
      Логан намеренно не открывал глаза, просто слушал дождь. Эта тишина продлится недолго, скоро начнется время утреннего душа, и тогда будет много других звуков, инвалидные коляски по коридору, шум воды, Лиза будет мурлыкать свои песенки и разговаривать с Анни или Ерлом, а за Логаном она придет в последнюю очередь. Она всегда давала Логану время понежиться в постели подольше, хотя «понежиться» звучит довольно глупо, когда почти вся  жизнь проходит именно в постели.
      Должна приехать мама, да-да, сегодня - собрание, обсуждение «успехов» достигнутых Логаном за год, еще один, проведенный в этом Доме. Успехов реально ноль, но будет будет сказано, что Логан прогрессирует и смог дать больше знаков согласия (моргнул один раз, значит "да") или несогласия (моргнул два раза -"нет") за этот год, чем в предыдущие периоды, или еще какая-то чушь в этом роде. Как они все это считали, как записывали, как потом оценивали, Логану было неведомо, да и абсолютно безразлично. Это было частью игры, непременным условием содержания его в этом доме инвалидов-умалишенных, которых тут называли «людьми с недостатками развития».
      Логан был счастливым человеком. Хотя об этом знал только он один, трудно докричаться до людей, когда все, что ты можешь - это моргать. Мама тайно страдала, подалась в религию,  которая помогла ей смириться с изломанной судьбой сына. Отец Логана, как часто бывает в подобных ситуациях, не смог вынести трагедии,  ушел от них.  За Логаном нужен был круглосуточный уход, его поместили в этот Дом, на казенные руки, где, в отчужденности от мира «нормальных» людей, проживало шесть «клиентов». Пациентами их называть запрещалось, ибо вылечить их никто и никогда не сможет, это не было целью. Их просто тянули по жизни изо дня в день, насколько это возможно, тянули уходом, лекарствами, врачами, медсестрами, массажистами, протоколами, планами индивидуального развития и просто всей суетой вокруг, которая была частью пейзажа для клиентов и основой для получения денег для владельцев Дома. Бизнес, нормальный бизнес, не хуже и не лучше других.
       Логан прекрасно помнил свою прошлую жизнь, которая теперь казалась нереально бессмысленной, бездумной, легковерной. В той жизни ему было 18, и он только закончил школу и раздумывал, куда пойти учиться. Ни к чему не было особенного призвания, как это бывает у многих в таком возрасте. Было лето. Жаркое калифорнийское лето, когда воздух пропитан солнцем и упакован жарко дышащим зноем. Джастин, лучший друг детства, сосед, получил в подарок новенький мотоцикл Хонда, он ездил на нем только месяц и парил выше облаков от счастья. Он заехал за Логаном и предложил смотаться на озеро искупаться. Слишком заманчиво, чтобы отказаться. Логан быстро собрался и уже через минуту они неслись по хайвею из города. Красоты местных гор, покрытых густым лесом, не раз потом приходили Логану во снах, он даже чувствовал запах сосен, разогретых на солнце, слышал звук колес мотоцикла по мягкому асфальту. Колес, которые разрезали его жизнь пополам… Невесть откуда стал накрапывать дождик. Как вроде кто-то заплакал высоко в небе, о чем-то несложившемся, о том, чего исправить уже нельзя… Логан помнит, как мелькнула мысль, что Джастину стоит сбросить скорость, но он даже не успел сжать плечо друга, как на повороте мотоцикл резко развернуло и он куда-то летел.
  После этого была полная темнота и много боли. Она не прекращалась долго, он помнил ее в бессознании, а когда впервые после аварии открыл глаза и хотел сказать «как больно!», то не услышал ни слова. Пошла череда открытий и примирений с новой реальностью: «я не могу говорить, я парализован, мне 18, и все это со мной до конца моей жизни». Врачи говорили Логану, что идут исследования, стволовые клетки и все такое, и, возможно, ученые найдут способы лечения таких,  как он, с повреждениями головного мозга, но где была надежда, что он, Логан, доживет до этого дня.
  Прошли годы. В ежедневной борьбе с пролежнями, врачи пытались сохранить остатки мышц ног, его мучали двадцатиминутными постойками в специальных устройствах: тело Логана пристегивали к мягкой панели ремнями, потом приводили панель в вертикальное положение – Логан «стоял». Ступни ног Логана были вывернуты вовнутрь, их уже точно не развернуть.  Руки сжаты в кулаки и плотно прижаты к груди. Он был полностью неподвижен. Совсем.
- Ну приветик, Логан, как мы сегодня дышим?
  Влетела Лиза, как всегда удивительно свежая, радостная, полная жизни и движения. Она была одногодкой Логана, работала в Доме нянечкой уже давно, и все это время она ухаживала за Логаном, как за братом.  Она отказалась от перевода в другой Дом, где ей предлагали должность начальницы смены, только чтобы остаться с ним.
  Она уже ловко управлялась с подьемником, прилаживая его для того, чтобы поднять Логана и перенести его в кресло для принятия душа. Она умела все сделать легко и непринужденно, даже в душе у Логана не было чувства неловкости по поводу своей наготы. Лиза щебетала без устали, Логан любил ее рассказы о жизни за пределами Дома. Она рассказывала о своей Лиззи, чудной малышке четырех лет, которая вечно чего-то творила, на сей раз она добралась до кухонных ящиков и вывалила в одну большую кучу муку, сахар, вермишель и крупы, и удовлетворено все это мешала, когда Лиза вышла из ванной и застала ее в полной тишине на кухонном полу. Лиза приводила дочку иногда сказать «привет» Логану, он живо представлял себе ее, вымазанную мукой, и он смеялся вместе с Лизой, но она, конечно, этого не видела.  Логан знал все о Лизе, она часто подолгу с ним говорила, описывала ему своего бой-френда и папашу ее Лиззи, непутевый мужик этот Робби, зря она с ним, она рассказывала о своем деде, ветеране вьетнамской войны, который частенько присматривал за правнучкой, когда Лиза была на работе или вытаскивала Робби из очередной передряги.  Разговаривая с Логаном, Лиза всегда смотрела ему прямо в глаза, и, казалось, видела его насквозь, она не только говорила за себя, но и придумывала, что бы Логан мог ответить – и, к удивлению Логана, почти всегда была права. Это было интересное общение, как будто Лиза раздваивалась на себя и на Логана, и это были две половинки ее «я». Та, которая была Лизой вечно делала ошибки – от чрезмерной доброты души,  по неопытности, из-за неправильной оценки ситуации, а половинка Логана, хотя и не оправдывала их, но пыталась найти светлое пятно во всем и пути к исправлению. Исправления, впрочем, не  случались, позабыв о разговорах с Логаном, Лиза оставалась самой собой, жизнь была сплошной чередой ошибочных установок, неверных ходов и сожалений. После довольно успешного окончания школы Лиза встретила Робби, который был гораздо старше ее, баловался наркотиками и вообще нигде не работал, они жили вместе некоторое время, и когда Лиза поняла, что беременна, она начала говорить Робби, что надо задуматься о будущем, и наконец, заиметь свое жилье, а не жить в съемной квартире на деньги его родителей. Все случилось проще – Робби не захотел ребенка, просто уехал, уехал колесить по стране, даже не оставив ей и надежды увидеть его. Вместо колледжа и жизни студентки, у Лизы началась жизнь молодой мамы в доме ее деда. Лиза пошла работать в дом по уходу за людьми с задержками умственного развития. Это была единственная возможность заработать на кусок хлеба для себя и Лиззи. Она брала все ночные смены, пока Лиззи спала – она работала, потом она занималась дочкой, когда спала сама никто не знает. Логан часто слышал размышления Лизы о том, кем бы ей хотелось стать в жизни, какое образование получить, слышал, как «его голос» говорил Лизе, да, именно это ты и должна сделать, иди, учись, тебе же даже бесплатно можно получить первые два года колледжа, тебе дадут пособие, и Лиззи будет присмотрена. Лиза соглашалась, делала планы, как пойдет регистрироваться в колледж… завтра, после смены… и потом это завтра никогда не наступало. Месяцев пять  назад вернулся беглый Робби, и стал захаживать к Лизе снова. Лиза рассказала Логану все, как она не хотела его прощать, как она выгоняла его, но сдалась, когда Лиззи сделала два шага к нему и, раскрыв ручки, неизвестно откуда промолвила «папа!» Логан кричал: глупости, это глупости! Не прощай его, но Лиза-Логан сказала: «И правильно, дай ему шанс исправиться, и у Лиззи будет папа, это важно.»
Лиза привезла Логана из душевой, ловко переложила его в постель, одела, причесала, нанесла крем на его лицо, только она это делала, у Логана шелушилась кожа от огромного количества различных лекарств, но никто, конечно, особо не заморачивался по поводу гладкой кожи у клиентов, прожил ночь и день еще – и слава богу! Лиза хотела, чтобы он чувствовал себя красивым. По окончании утреннего туалета, она всегда показывала его в зеркале: «Смотри, какой ты у нас красавчик!» И Логан смотрел на себя. Те же курчавые волосы, то же лицо, но глаза – другие, теперь все сосредоточие мысли было в них, мысли, которые были понятны ему и  иногда Лизе.
Логан часто думал, как бы сложилась его жизнь, жизнь его родителей и Джастина, не случись той жуткой аварии. Джастин, наверное, не стал бы законченным наркоманом, его сожрала бы вина за случившееся с другом. Джастин приходил один раз к нему, сразу после того, как его выписали из больницы, Логан изо всех сил кричал ему: Ты не виноват!!! Так случилось! Слышишь? Живи за нас обоих! Тебе повезло. Это ничего, это хорошо, живи!!! Но конечно, Джастин его не услышал, но увидел намертво неподвижного друга, скрюченые руки, не разглядел мольбы в глазах, не выдержал взгляда, он просто убежал. Мать говорила Логану, что он не вылазит из рихабов, лечение помогает на месяц, а затем наркотики снова берут свое. И отец Логана, наверное, не чувствовал бы себя подлецом, бросив их с матерью. Он и не подлец совсем, Логан его ничуть не винил, не было нужды страдать всем вместе, кто-то должен же вырваться из круга горя и безысходности. Мать решила остаться с Логаном, хотя, наверное, он бы и ее не осудил, если бы она решила продолжать свои научные изыскания в Еллоустоунском заповеднике и совсем не приезжать к нему. Так может было бы и легче. Но мать устроила все так, что практические наблюдения делали другие, присылали ей по почте и интернету, а она работала дома, паучки, жучки, червячки, лечиночки….брррр!
Своя собственная жизнь Логану казалась не то чтобы нормальной, но он ее принял в той малости, что ему была отпущена, ценил ее, как немногие с руками и ногами, это делают. Он много думал, это был его мир, в мыслях, в воображении, в наблюдениях за людьми, тот мир, который, может, никогда не откроется для других, который умрет вместе с ним. Логан все же был счастлив, что выжил. Он научился не думать о горе матери, о наркотиках Джастина или другой семье отца. Он был уверен, что надо уметь абстрагироваться от того, что исправить не в силах, особенно за кого-то другого,  и продолжать «идти».  Он знал, что был какой-то высший смысл превратить его жизнь в череду мыслей, неспешных осознаний мира вокруг него, поиска своих решений.
Логан услышал шаги в коридоре, дверь открылась и вошла мама, и он услышал быстрое, счастливое дыхание своего любимца Смоуки, и его  шершавый язык на своих руках и радостный по-собачьи преданный взгляд. Мама обняла Логана, здравствуй мой дорогой, вот и еще один год прошел, я рада, что мы вместе. В глазах грусть, но уже спокойная. Смоуки все не отходил от своего хозяина, память жила неизменно, он ждал жеста, ждал того броска, чтобы рвануть стремглав за мячом или за палкой, как бы далеко они не улетели, надо угодить хозяину, он - мой, он – лучший. Но хозяин почему-то смирно лежал и больше не давал Смоуки шанса доказать свою преданность. Смоуки все лизал и лизал эти руки, понукая их двигаться, не желая сдаваться.
Мама еще раз причесала Логана, хотя в этом не было нужды. Она развесила новые постеры с изображением чудно красивых девочек «чиэр- лидеров», она была уверена, что Логану приятно их рассматривать. Это было ничего, хотя Логан хотел бы там видеть фотографии калифорнийской природы, гор, озер, просто домов. Он ничего не имел против девчонок, но по обычной природе он скучал больше.
  Пока Лиза убирала в комнате, мама кормила Логана. Обычно Логан ел вместе со всеми клиентами, там, в столовой, но, когда приезжала мама, ему делали исключение, продлевали их общение. На завтрак была все та же овсянка, йогурт, еще что-то. Он не обращал внимания на еду. Нянечки были обязаны перед приготовлением обеда огласить меню и непременно спросить у всех клиентов, согласны ли они с таким меню, - из всех клиентов только Логан мог слышать, остальные были глухо-немые.  Логан воспринимал еду как часть медицинских процедур, не менее и не более. После аварии еда потеряла вкус. Даже «брауниз», его любимые печенья с шоколадными крошками, были теперь пресными. По воле судьбы он оказался в состоянии, которое сделало его защищенным от многих вещей, делающих людей счастливыми и несчастными в зависимости от их наличия или отсутствия, количества и качества. Логану были совершенно не нужны деньги, машины, дома, власть, и одежда была безразлична. Все материальное не имело ценности. Ему не надо было делать деньги и платить закладную по дому.         
         Жизнь была сосредоточена только в мозгу, в душе. Он писал. Логан писал романы, и рассказы, и короткие истории для Лиззи, что-то вроде сказок. Он придумывал персонажам имена, повороты судьбы, встречи, влюбленности, расставания. Его книги были добрыми, наверное, ни один режиссер не стал бы их экранизировать, не было в них кассовости, там никто не стрелял, кровь не брызгала с тех страниц, все были живы и здоровы. Когда в дом приходили люди из "того" мира, Логан пристально наблюдал за ними, он запоминал их слова, жесты, манеру говорить, одеваться, потом включал это в свои сюжеты. Первый рассказ был про самого себя, но как-то сошел на нет на половине -  было неинтересно придумывать про себя, слишком все предсказуемо. Потом он стал писать про Лизу. Получилась повесть, в которой Лиза стала ученой, успешно нашла клетку, которую вживили ее пациенту, с такой же травмой головного мозга, как у Логана, и пациент вернулся к жизни, он остался инвалидом, но мог сидеть в кресле и, главное, снова мог говорить... Логан часто думал, стоит ли изменить концовку, и оставить того парня в книге немым, так ли многие слушают нас, когда мы говорим, может лучше пытаться понять друг друга и меньше говорить? Но как бы то ни было - парень говорил, и вот уже для Лизы он стал более, чем просто пациент...
       У Логана было много других книг, он писал их иногда по три одновременно, складировал их в голове, как на полках в библиотеке, мог открыть любую из них и перечитать, пролистать, выбрать любимые места. Некоторые странички были затерты, и уголки страничек пожелтели и загнулись от частого прикосновения. Логан ощущал шершавость бумаги кончиками пальцев и видел страницы прямо перед собой. Он был не один, кто их читал, он знал, что пишет  не только для себя. Ведь кто-то же вкладывал в его голову все эти имена, места в странах, где он никогда не был, ситуации, которых он сам никогда не переживал. А как можно было придумать столько характеров, дать им чувства, мысли и стремления, которые для Логана были полной терра инкогнита. Он так мало прожил, чтобы такое испытать... Но он писал неудержимо, с перерывами на глупые занятия типа вот этого собрания, которое предстоит сегодня.
  В гостинной собирался народ, и мама, усадив Логана в кресло и еще раз пригладив его шевелюру, покатила коляску к выходу. Логан увидел все те же лица: статного мужика, который тут появлялся только раз в году, владелец дома что-ли, его звали Юджин, и он был главным, Темра-медсестра, Лона, ответственная за этот дом, и еще пару- тройку человек, которых Логан не знал, они были представителями надзирающих органов от графства, тех, от которых зависело финансирование этих домов. Если клиенты не делали прогресса в обретении и совершенствовании навыков «независимого проживания» или их состояние ухудшалось в связи с ненадлежащим уходом, то бизнес мог легко лишиться ежемесячной оплаты из кармана налогоплательщиков -  и тогда прощай сладкая жизнь! Когда они говорили о независимой жизни для таких, как Логан и его собратья по несчастью, они все дружно кривили душой, ни о какой независимости, навыках, и уж тем более их совершенствовании, речь идти не могла - эти люди были не более, чем субъектами для производства рабочих мест для медсестер, нянечек, обслуги, они по сути создавали бизнес для многих функционеров и владельца Домов.
  Юджин открыл собрание, поприветствовав Логана  и всех собравшихся, рассказал, как Логан замечательно прожил еще один год, как он, по наблюдениям медсестер, мог выражать свои предпочтения в плане выбора еды, программ телевидения, и газетных статей, которые он хотел послушать. Логан видел, как Лиза в душе смеялась, они слышали эти сказки каждый год. Предпочтения в плане еды было выражать глупо - в Доме было меню, разработанное на года, оно никогда не менялось, зависело только от желания дежурившего персонала слегка его разнообразить. Телевизор Логана частенько раздражал, особенно, когда включали новости. Это было олицетворие тотального безумия населения земли. Люди, у которых было все, чтобы быть счастливыми и радостными, вместо этого упивались просмотром несчастий себе подобных, проникались бедами чужих им людей и культур, становились заскорузлыми к виду крови, взрывов, оторванных конечностей и униженных личностей. Если не можешь ничего изменить и реально на что-то повлиять, то какой смысл и смотреть все это?!
  Однажды Лиза решила пойти и выразить свой протест против войны в Ираке. Вечером она рассказывала Логану, как нелепо она себя чувствовала, стоя на перекрестке главных дорог в их гордишке, в жидкой стайке из дюжины двадцатилетних, машины проносились мимо, в недоумении глядя на их самодельные плакаты "нет войне!" Ее дед рассказывал ей, как такие протесты когда-то остановили другую войну, видно, с тех пор американский народ здорово изменился, теперь никому до этого нет дела, лишь бы счета оплатить, лишь бы успеть, и чтоб работа не накрылась, чтобы опять же счета было чем платить, банки ждать не будут...
  Так что новости Логан если и смотрел, то только лишь за тем, чтобы увидеть новых персонажей своих будущих книг, в его повестях у этих людей была совсем другая, счастливая жизнь, которая была лишь логичным продолжением правильного выбора.
  Собрание между тем шло своим чередом, Логану в очередной раз зачитали его права, мама расписалась о том, что он их знает. Была оглашена очередная программа, над которой Логану предстояло работать в течение последующего года: столько-то минут ежедневно лежать на боку с минимальной поддержкой, столько-то раз разжать ладонь и затем удержать в ней газету, столько-то раз побывть в " коммьюнити", то бишь в мире за пределами Дома. Обычный бред, который оправдывал существование Дома и обеспечивал рабочие места. Логану впрочем было все равно, его мир у него никто не отнимет, он умел уходить в него даже, когда делал все эти "упражнения".
  Лиза уловила момент и быстро спросила Логана, не хочет ли он отдохнуть, спасибо подруга, уверен и тебе этот бред порядком поднадоел, и Логан с облегчением моргнул "да!" Лиза покатила коляску к выходу. Мама осталась поговорить с Юджином и медсестрами.
  Лиза показалась Логану необычно задумчивой. Перекладывая Логана в постель и встраивая подушки таким образом, чтобы он лежал на боку (одно из обязательных дневных упражнений), Лиза успела шепнуть ему:"У меня для тебя есть сюрприз, расскажу, когда все уйдут. Потерпишь?"
Конечно потерплю, куда мне деваться-то? Он слышал голоса в гостиной, но хотел состредоточиться на звуках с заднего двора, дверь его спальни была открыта, и он живо представил себе вид на город, раскинувшийся по долине внизу и на горы, кругом опоясавшие весь горизонт. Все пронизано звенящим зноем непроходящего калифорнийского лета, разведенного пением птиц и гудением газонокосилок. Логан закрыл глаза, и уснул.
     Кто-то тихо говорил на заднем дворе, Логан проснулся, оттого что узнал  голос Лизы. Мужской голос явно принадлежал Юджину, глуховатый, спокойный.
      - Да ты о дочке подумай, считай я это ради ее будущего предлагаю... Не нравлюсь я тебе и бог с тобой... У Лиззи там будет и школа лучше, и работа у тебя будет другая, будешь больше зарабатывать, дашь ей лучшее образование, сама пойдешь учиться, ну скажи, за что тут так держишься?!
  Логан вдруг представил, Лиза ведь может сказать да, просто моргнуть, как это делает он, - и да, все, готово, выбор сделан, жизнь поменяла свое течение, и скорее всего такое решение было бы разумным... Но как же он, Логан, какова будет его жизнь без Лизы? Лиза была непреложным слагаемым его жизни на протяжении вот уже пяти лет, он так к этому привык, что мысль о том, что все может прекратиться в любой момент, была Логану просто невыносима. Он отчетливо понимал, что не вправе решать за Лизу, как ей жить, но всеми силами своей души и мозга он посылал Лизе эгоистические волны: скажи «нет», не уходи!
  Но там молчали. Потянулся запах сигареты - Юджин курил.
- Что ты молчишь? Скажи, что думаешь.
- Знаешь, иногда я хочу быть как Логан, немой. Говори не говори, а люди тебя либо не поймут, либо осудят, посчитают дурочкой. Мало кто умеет дать право другому человеку принимать решения самому и затем уважать это решение... Да, да мы много об этом говорим, вот и клиентам должны обеспечивать право выбора, но как часто мы об этом вспоминаем, когда говорим со своими близкими? Как часто, задавая вопрос, мы ГОТОВЫ выслушать ответ? Вот и ты сейчас ожидаешь от меня только одного - я должна сказать «да», а все остальной будет крайне неразумно с твоей точки зрения, чтобы я ни сказала, ты не поймешь... Даже при том, что ты заботишься обо мне искренне, я знаю, спасибо. Но ты делаешь это со своей колокольни, не думая обо мне... Если я скажу, что я нужна Логану и всем этим клиентам в Доме, ты ведь будешь смеяться, да? И если я скажу тебе, что мне нравится моя трудная жизнь в мире с самой собой - ты ведь тоже этого не поймешь?
  Логан затаил дыхание, у него болела грудь, он боялся дышать. Юджин молчал, Лиза тоже. Через некоторое время Лиза сказала:
- Прости, мне надо идти. Спасибо тебе за предложение, не забывай его, ладно? Как знать, может однажды, я и приду к тебе... молча, без лишних слов, хорошо?
  Юджин опять промолчал. Логан подумал, что Юджин сейчас испытывает тоже, что Логан несколько секунд назад, может, он тоже пытается мысленно повлиять на Лизу, опомнись, дурочка, поменяй свое решение, я же не могу без тебя, пусть не совсем со мной, но хоть рядом, хоть видеть тебя каждый день, облегчить душу, будь для меня...
  День катился своим чередом, гости разъехались, мама тоже. Рутинные занятия обитателей Дома вернулись в свою колею. Логан все переживал разговор Лизы и Юджина. Думал о том, что сказала Лиза, о готовности услышать другого и понять... Это было легко, но редко случалось, люди, умеющие говорить, так часто бывают глухи...
  Наступил вечер. Лиза зашла к Логану, как обычно пожелать доброй ночи. У нее внуках был лэптоп.
  - Хэй, Лог, помнишь, я тебе сказала, что у меня припасен для тебя сюрприз?
  Глаза Лизы сияли, она была само счастье. Всегда оптимистичная, не нытик, но такой Логан ее еще не видел.
  - Лог, я рада тебе сообщить, что наш с тобой рассказ напечатали в местной газете,  а вчера мне позвонил редактор толстого журнала из Сакраменто, и предложил написать еще пару тройку глав! Они планируют их в печать в сентябрьском номере!!!
  Лиза затараторила, не давая ему опомниться:
  - Знаешь, приходя домой после смены, я записывала наши с тобой разговоры, так, все подряд, что ты видел вокруг себя, о чем мы с тобой говорили, о чем ты думал...я знаю, что ты мыслишь обо всем, варишь у себя в мозгу, а я просто могу читать твои мысли, ну, как вроде книгу какую, что ли... Я не сочиняю, правда, я записываю, как будто ты мне это диктуешь. Поэтому я и говорю, что мы с тобой написали первый рассказ и он опубликован, ты это понимаешь, Лог?! Я не хотела тебе это раньше говорить, хотела сделать сюрприз на твою очередную годовщину. Наплюй ты на эти дурацкие собрания, дневники учета персональных достижений, всю эту галиматью! Только я и ты, мы знаем, что твоя жизнь счастливее всех их, собиравшихся сегодня за столом, потому что она не тривиальна, потому что ты полон творчества, ты делаешь то, что умеют немногие - ты живешь!
  Лиза открыла лэптоп, поклацала клавишами и начала читать. Логан смотрел в открытую дверь на улицу, листал страницу за страницей своего рассказа, а Лиза, сидя напротив, озвучивала текст, написанный им, правленый – переправленный сотни раз, зачитанный до дыр. Он почти не был удивлен, как будто ожидал, что рано или поздно, кто- то сможет открыть его книги, и кому же это было сделать, как не Лизе. И если она услышала этот, его первый рассказ, то и все остальные выведет на свет, надо только жить и сочинять дальше, ведь уже услышан! Логан вздохнул глубоко, так, как он хотел вздохнуть от облегчения, когда Лиза сказала «нет» Юджину, его грудь наполнил теплый сухой вечерний воздух, все вдыхал и вдыхал, шире и глубже, как он теперь ощущал жизнь - во всей ее радости, в голосе Лизы, в словах своего рассказа, в будущем. На пике дыхания он почувствовал глухой укол, щемяще пронзивший его в самое сердце, странная слабость разлилась по телу, безболезненно унося его в небытие...