Глава 17
Уильяма слегка колотило – это нервное. Роман Карлович был человеком дела, слова, тем не менее все же было одно, но! Он не выносил проблем, которые не решались.
Роман в ярости превращался в хищника, в зверя, а звериное в нем могло проявиться разное и непредсказуемое!
Детективу помимо денег, нужна хорошая репутация. В кругах, которых он крутился, – это было крайне важно. Слухи о неудачных делах расползаются очень быстро. Порой Уильяма пугал Роман и его скотское отношение к окружающим. Но Бог миловал, в их отношениях, пока, все было сносно, даже… более того – все хорошо. Да, в общем-то, и особого криминала не было. Разве что Уильям сливал порой Роману Карловичу информацию о своих делах с другими клиентами, правда, таких было не так и много. Детектив так же занимался досье, личными делами всех служащих Романа Карловича. Уильям хорошо помнил личное дело Марка. Ничего особенного, все как обычно – ничейный. Нанимали не через агентство. Уильям знал, что Марка задевало безразличие Лиз, она и в самом деле, указывала ему на социальное неравенство, – это было в ее стиле общения с прислугой и охраной. Но к этому давно все привыкли, тем более, что Роман не был жадным хозяином. Да и Лиз поощряла народ домашний, любила делать дорогие подарки просто так, от нечего делать.
Кухарка Марта и садовник Федор, вообще, жили на вилле постоянно. И являлись частью виллы, частью самих хозяев. Но тем не менее! Оба и Лиз, и Роман чертили грань между собой и прислугой, они не выносили панибратство и отсутствие дистанции в общении, если, кто-то пытался хамить или влезать, во что-то их личное, вылетал вон, об этом знали все. Марк тоже уже давненько висел в воздухе, Лиз всячески пыталась от него избавиться. Но Елизавета Петровна ничего сама без мужа никогда не затевала.
Уильям много раз твердил себе, что больше не хочет иметь дело с Романом Карловичем, но деньги делали совсем другой поворот событий. А денег у Романа было предостаточно, чтобы Уильям молчал и делал то, что от него требовали.
О делах Романа Карловича никто не знал, даже Лиз. Она просто не вникала, да и не хотела вникать в мужские дела и разговоры мужа. Ее, вообще, мало что интересовало. Она была особа избалованная и капризная. И этого было вполне достаточно. Роман обожал жену, он знал, что ее единственной слабостью были ее собственные капризы, с которыми она иногда, все же пыталась сражаться, своими странными способами и методами. Иногда она молчала целыми днями, читала или, закрывшись в своей комнате, сидела там подолгу, и ее никто не видел, и она в этот день никого не тиранила. Роман в такие дни скучал по Лиз, но трогать ее не смел. Ее одиночество было неприкосновенно.
Мир этих двоих для Уильяма был непонятен, детектив и не пытался его понимать. Зачем ему это?
Но теперь… дело обстояло иначе, важно было все.
–Субординация, этика и все такое... как быть с этим? Иди знай? Что можно найти, роясь, в делах самой Лиз? – буркнул себе под нос сыщик.
Артур его по-прежнему не слышал. Он был сосредоточен на дороге. Машина мчалась с неимоверной скоростью. Уильяму вся ситуация казалась, какой-то липовой и неестественной. Не было привычных зацепок. Все какое-то мистическое, потустороннее ненормальное и нечеловеческое.
–К черту мистику! Есть кто-то, кто это все творит, чтоб я треснул, если это не так… – мысль показалась Уильяму смешной, – да... животярка мой еще тот, треснуть страшно, – Уильям улыбался, его улыбка была странная и нелепая, –блин, есть охота, черт знает что! Сейчас бы дома нежился в кроватке, – мысли были тихие, далекие и неуловимые. Детектив вспомнил свою сладкую кровать и свою любовницу, секс, чашку утреннего кофе, завтрак… любимую ветчину…
Он немного отвлекся от размышлений о Семеновых, но ненадолго. За темными окнами авто, мелькали дома, они были старые и дряхлые, незнакомый район города оставался позади. Уильям безразлично посмотрел на мелькающие пейзажи. Серело. Вид у сыщика был помятый, уставший, да и у Артура тоже.
Детектив не успокаивался, он говорил вслух, и явно не Артуру.
–Может все же она ни при чем? Это было бы хорошо! Да, так оно и есть! На кой... он ей, этот Марк?! Да, да, социальное неравенство, верхи, низы, вот, до чего мы катимся, или докатились... и так четко, и настойчиво катимся! А все ведь… с совка, совковые все… Странно, почему Роман рассказал мне о Марке, только тогда, когда получил письмо? Значит, считал, что копать нечего, или наоборот, – казалось, толстяк разговаривал сам с собой. Он выстраивал алгоритмы и хронологии.
–Мм-да… Артуру знать многое ни к чему, туповат, но исполнителен… – мысли были наглые и сумбурные, расплывались…
Наконец, Уильям снова недовольно гаркнул:
–Да, что у тебя, Артур, с тачкой? Гудит… как танк… или того хуже… трактор? Такое впечатление, что мы с тобой… вот-вот на воздух взлетим! У меня голова от этого мотора трещит! Чего это она вдруг… так затарахтела? Чего… молчишь? Я тебя, идиота, спрашиваю, Артур!
–Понятия не имею! Это… у тебя от выпивки трещит, тарахтит… Перестать хлебать свое пойло! Пьешь и пьешь, еще не хватает, чтобы ты надрался как свинья. Роман этого не потерпит, – ответил раздраженно охранник Романа Карловича.
Эти двое явно с трудом терпели свое сотрудничество. Они просто устали. До особняка ехать еще долго, Артур тоже, как и детектив, нервничал, ужасная ночь измотала его, ему хотелось отдыха и сна. Гул мотора усиливался. Коньяк Уильяму не помогал. Толстяк по-прежнему не пьянел. Напряжение в воздухе нарастало и не предвещало ничего хорошего.
–Ох, не нравится мне это все, Артурчик, не нравится! – хмыкнул себе под нос Уильям и спрятал свое коньячное питье подальше. Машина ехала зло и шумно.
Пока эти двое, сыщик Уильям и Артур, занимались расследованиями, рассуждениями, болтологией и поиском пропавшего тела, их весьма влиятельный и весомый хозяин, лежал, связанный на полу, в цокольном этаже собственного дома.
Где Роман никто не знал. Никому даже в голову не приходило, что он закрыт и, что он теперь один и беспомощен. И, что эта беспомощность крайне опасна не только для Романа и для Лиз, но и для всех, кто был на вилле.
Вечерний костюм выглядел на Романе Карловиче плачевно, все пуговицы были оторваны на пиджаке, рубашке. Кровавые пятна появились на рукавах, ткань помялась. Сам же Роман Карлович чувствовал себя загнанным в ловушку. Человек, притащивший его в нижний этаж дома, отсутствовал довольно долго. Это позволяло Роману действовать. Но как? Он был крепко связан.
Сначала Роман Карлович попытался звать кого-то на помощь, но все напрасно, он сам приказал вмонтировать во все стены дома отменную звукоизоляцию, так, что кричать было незачем, все равно никто не услышит.
Все попытки избавиться от скотча на руках ничем не заканчивались, руки отекли и ноги тоже. Тело казалось каменным и непослушным. В помещении было темно.
Роман Карлович перекатывался по полу, он пытался найти, что-нибудь, что могло бы ему помочь, нужен любой острый предмет, который помог бы, хотя бы расслабить связанные руки. Но просторное темное помещение было чистым, полупустым и абсолютно заблокированным от внешнего мира. Роман Карлович знал, что этот ненормальный в маске, наверняка вернется, и… что это только начало кошмара. Несусветная темень давила… окутывала, опутывала и изматывала.
Роман – человек расчетливый, он обладал проницательным умом, для него события жизни – это, в общем-то, задачки, некая высшая, прогнозируемая математика. Роман Карлович считал и был уверен, что любая ситуация – это расчет. И… прежде всего, в любых ситуациях, всегда есть намеченный план действий. Стихийность и хаос вряд ли возможны, всегда есть тот, кто контролирует происходящее. А судя по событиям, человек в маске действовал по намеченному плану, в этом Роман Карлович не сомневался ни на минуту.
Роман попытался представить ход мыслей преступника, и самое главное, он попытался вникнуть в мотивы его поведение. Но, как ни странно, мотивации не вырисовывались! Или у хозяина виллы не было достаточно полной картины ситуации.
Боль в голове мешала. Картинки событий прыгали и не выстраивались в нужную последовательность, для хозяина виллы ясно было одно: человек в маске хладнокровен, ему не нужны деньги, а это опасно, потому как, тот, который не продается и чихает на мир материи, становится опасным вдвойне, его логика мыслей иная. У него могут быть непредсказуемые мотивы.
–Продажность легко просчитывается, и в тоже время, легко прогнозируется. Если задействован механизм мести, он может быть сложен, но все же предсказуем, но вот, если… это сумасшествие, тогда ситуация находится за гранью объяснимого и расчетливого. Просчитывать сумасшедшего практически нереально, хотя в поведении и действиях сумасшедших есть тоже своя механика поведения, – мысли показались Роману верными. Но что толку он был один, один наедине со своими мыслями, страхами. Он был беспомощен.
Но все же… Роман Карлович многого не знал, у него не было общения с психами и психиатрия – это не его приоритет общения. Хотя, как знать? Его жизнь с женой тоже… порой выходила за грань понимания многих. Но Роман знал: они с Лиз играют умышленно и им хорошо. Они часто оговаривают грани игры, слов ненужно, они чувствуют друг друга на ином уровне, на уровне знакомого нутра, на уровне плотских и эмоциональных ощущений. Более высшее и духовное им вряд ли было известно.
Об этом и о многом другом размышлял Роман Карлович, на полу собственного дома, будучи абсолютно лишенный возможности действовать и отдавать указания.
Колесико управления другими было сломано, и восстановить его в данных условиях Роману Карловичу было нереально.
–Черт, черт, этот идиот просил меня порассуждать или поговорить о вечности, какого черта? Значит, он решил меня грохнуть, точно грохнуть, а как Лиз? И, что ему нужно? Ему не нужны деньги. Что это? Кто это? Марк? Месть? Больной идиот? Не зря его не переваривала Лиз?! А если это не Марк? Тогда кто? Как рассчитать ход мыслей психа! Хотя... все и так ясно! Он стремится причинить боль. Он пытается доказать мою несостоятельность. А… если это все же Марк? И… он псих! Артур настаивал, что он идиот. Лиз тоже его не выносила, а я не особо обращал внимания на ее просьбы, хотя мне тоже приходила мысль в голову его уволить и не раз, – Роман Карлович говорил вслух.
–Я дурак! Глупец! Лиз… была права. Ясно одно – это не призрак!
Роман пытался со всех сил ослабить скотч на ногах, но все его старания были бесполезны. На секунду ему показалось, что этот ненормальный пытается зеркалить их с Лиз. Он пытается быть ими. Только в каком-то извращенном варианте. Варианте своей собственное игры.
–Ты, мерзкий ублюдок, мы с Лиз не сумасшедшие! Скот, отпусти меня! Я убью тебя, тварь, кем бы ты ни был, и ты еще пожалеешь, что начал эту игру со мной!
Роман Карлович искал в себе силы, злость придавала ему уверенность... Ответа не последовало. Он был один. Его слегка подташнивало. В голове кружилось. Он устал, бороться бесполезно.
–Да, где же Артур, Алексей, где эти болваны? Я плачу бешеные деньги за охрану и, что в итоге, где эти придурки? Ну, кто-нибудь должен... хотя бы, что-нибудь заметить? А, если этот ублюдок с Лиз? Нет, нет, только не это... Артур сволочь, этот болван, когда Марк застрелился, не вник в ситуацию, все сделал тяп-ляп. Хотя... я тоже хорош. Меня интересовала только наша непричастность с Лиз, а на Марка мне было наплевать. А с какой стати вникать? Я сам просил убрать все немедленно. Но кто знал, что так выйдет. Может все же был или есть брат близнец и его задело наше безразличие. Ведь всем на Марка было наплевать!
Поток мыслей хозяина виллы заходил в тупик. Все крутилось по кругу, а развязки не было. Тупик. Безысходность. С этим качеством реальности Роман не был знаком. Он слышал от многих о ней, о безысходности. Но ему всегда везло. Он баловень судьбы. И… вдруг… Романа осенило.
–Безысходность, вот в чем смысл! Кажется, я нащупал ниточку! Вот, чего он добивается. Люди у края жизненной пропасти, они находятся в безысходности! Он создает безысходность ситуации! Придурок, и все ради этого? Но безысходных ситуаций не бывает, понимаешь, псих, самоубийство Марка – это не выход!!! Вернись, сволочь, давай поговорим, ну, где же ты? Сколько ты хочешь? Я заплачу! Сколько? – Роман Карлович не заметил, как стал говорить сам с собой вслух, постоянно и громко.
Внезапно хозяин огромного особняка ощутил запах гари, запах бензина, и еще какой-то смеси, дым медленно вползал в вентиляционное отверстие. Воздух становился тяжелый и удушающий.
–Только этого не хватает! От этого психа можно ждать, чего угодно! – простонал олигарх Семенов. – Помогите! Кто-нибудь! Помогите! – кричал хозяин виллы, это был крик человека, доведенного до отчаяния.
Его никто не слышал… Темнота по-прежнему была глухая и темная. Но все же Роману казалось, что он слышит какие-то шорохи и звуки, от этого становилось еще страшнее и еще невыносимее. Роман знал: человек в маске, где-то рядом.
Продолжение следует.