Дело было в прошлом веке. Еще до дедовских компаний в армейских рядах. Порядок был социалистический, строгий. У нас в ансамбле – никакого.Правда, на подъем вставали по команде старшины Прокопенко – занудистоко верстака – так мы его называли между собой. К искусству он отношения никакого не имел, но на трубе дудил во время построений в дружном нашем оркестре. Я, вообще, никаким инструментом не владел. А бойцы были из разных учреждений культуры по всему Казахстану собраны: артисты цирка, театра, музыканты из консерватории, филармоний. Вообщем, отчаянная команда. Спать ложились по отбою. Но, как только долговязый Прокопенко исчезал, тут же, вскакивали, включали магнитофон, и такую музыку слушали, какой на гражданке мне не снилось. Вот там я первый раз и битлов услышал, и многое чего…Сколько бы веревочке не виться – пронюхали в политотделе о ночных бдениях ансаблистов. И однажды в полночь проверку учредили. Застукали врасплох. Долговязого Прокопенко на точку, то есть в самую жаркую местность, на Кушку отправили. А нас всех под прицел взяли. Дошло дело до меня – артиста тоже надо на точку – нечего ему делать в ансамбле. Тем более, остается только оркестр. Был у нас такой сержант Филя Анохин, виолончелист ( по прозвищу \"пончик\"), мы с ним еще по гражданке знались: как-то в одном концерте пересеклись. Ну, Филька выступил перед начальством в мою защиту. Доказал военному руководству, что без ударных( тарелок) оркестр – не оркестр. Надо отметить, головы мы умели дурить немузыкальному начальству. Мол, без ритма, нет нот, а без сольможора - оркестра! Оставили меня в части. Вручили медные тарелки. И на утро - на построение. Филька рядом со мной. Заранее уговорились: он подмигивает, я отбиваю в такт тарелками. Потому как со слухом у меня с детства не лады. Играют марш Славянки. Филька подмигивает, я отстукиваю. Вдруг Филька три раза подряд подмигнул – я отбил. Оркестр умолк. Музыканты от хохота за животы взялись. Истерика. Подполковник Недашковский (замполит) красный, как три рака, с матюгами обрушился. Оркестранты не умолкают.
- Вы, что обкурились, дол… ы?!
Вдруг я интеллигентно так , на полном серьезе обращаюсь к Недашковскому по имени отчеству:
- Николай Николаевич, если не прекратите материться, я Вам ухо отгрызу…
Вмиг все стихло…
- Чт-о-о?.. – хрипловато вкралось в обалдевшую тишину.
- Ухо отгрызу за мат…
Филька мигом подмигнул. Я ударил в тарелки. И по- новой понеслось. Оркестр ожил. Меня прозвали «Ухогрызом». Но на точку не отправили. Так я до конца службы в тарелочниках прослужил. Чуть-чуть на барабане отстукивал. А в основном, офицеров и их жен на праздниках концертами развлекал, фельетонами армейскими угощал на вечеринках.