1
Тихое июльское раннее утро. На берегу быстрой таежной речки медовая в утренних лучах солнца новая избушка с большим дощатым тамбуром. Негромко хлопает дверь и из тамбура выбегает в одних трусах и шлепанцах высокий, спортивный мужчина лет тридцати пяти, с молодой, а потому несколько неопрятной на вид русой бородкой. Скрывшись на минутку за домиком, он появляется вновь, рысцой подбегает к березе с толстой горизонтальной веткой, подпрыгивает и делает несколько быстрых, упругих подтягиваний. Спрыгнув на землю, он большими прыжками подбегает к воде, быстро снимает трусы, сбрасывает резиновые шлепанцы, и с диким воплем прыгает в быстрое течение.
Ровно через сорок пять минут мужчина уже обут, одет и почти что сыт. По экипировке (полевая сумка, рюкзак, молоток, лупа на шнурке) можно легко догадаться, что это геолог. Геолога зовут Григорием, фамилия Сокольников. Он один из лучших съемщиков Уральской экспедиции и выполняет здесь задание особой важности.
На каждой геологической карте имеются один или два ключевых участка, на которые опираются все построения, вся логика геологического картирования. Один из таких участков – скальный обрыв на противоположном берегу реки с официальным названием "урочище Смешные Скалы". Возраст обнажающихся здесь песчаников и сланцев одни геологи считают протерозойским, другие – палеозойским. Две логики. Две структуры. Две карты. А нужна одна, железно обоснованная. Ну а лучшим обоснованием являются, конечно же, находки окаменелой фауны.
Перед выездом в поле начальник партии вызвал Гришу к себе в кабинет, достал из сейфа заветную фляжку, разлил в кружки волшебную жидкость – смесь спирта, коньяка, кедрового масла и сока жимолости в секретных пропорциях. Зная по опыту, что теперь начнутся нудные, на час-полтора инструкции, а кружки будут стоять, а желудочные соки будут выделяться, Гриша сразу же взял свою посудину, чокнулся с кружкой начальника, пожелал тому доброго здоровья и отпил первый глоток нектара, а потом уже спросил невинным голосом:
– Чего вызывал, Сергеич?
– Гриш, ну ты уже совсем оборзел!– искренне возмутился начальник.– Поперед начальства, без санкции, так сказать…
– Пока дождешься твоей санкции – язву заработаешь!– огрызнулся геолог, и отпил еще глоток.– Сколько лет тебя прошу: продай секрет. Я уж как только не смешивал – полная дрянь получается. Явно ты еще что-то добавляешь.
– Продай? А вот это ты видел?!– покрутил начальник фигу перед самым Гришиным носом.– Мне "Тойоту" молоденькую за него предлагали! В гроб с собой унесу. А то узнают, и сопьется весь поселок к чертовой матери!
– Ну, чего вызвал-то? Кукиш свой прокуренный показать?
Начальник помолчал, шумно вздохнул, потянулся обеими руками за кружкой, одним глотком выпил все ее содержимое и ворчливо пробурчал как бы про себя:
– Щенки, и пить-то не умеют – катают по капельке во рту, весь кайф пропадает…
С минуту он молчит и, блаженно улыбаясь, с закрытыми глазами поглаживает грудь в районе пищевода. Потом резко выпрямляет спину, делает серьезное лицо и деловым тоном заявляет:
– Григорий Иванович, надо что-то делать с этими Смешными скалами. Последний сезон. Если не разберемся – грош нам цена! Это не карта будет, а крашеное говно! И каждый говнюк нас будет тыкать носом в это говно!
– Кстати, Сергеич,– влез в этот экскрементальный монолог Гриша,– я раскопал, что скалы раньше назывались Смеющиеся. Это уже потом, в сорок девятом Паршин их зачем-то переименовал.
– Эти ребята-фронтовики были с юмором! А кто и чего там смеется? Ты же был.
– Там очень крутые, а где и отвесные сорокаметровые скалы идут вот такой дугой,– показал Гриша руками.– И на другом берегу, как бы в фокусе, – мощнейшее эхо. Я только раз в Саянах в ледниковом цирке такое слышал. Я думаю, тут без женщин не обошлось: пока мужики искали золотишко, они над чем-то смеялись у себя в шалаше, а слышно было – за десять верст.
– Ну и что там можно сделать?
– На самой вершине и внизу метра три, даже и думать нечего. Там такие зубры палеонтологи работали! Они бы ни за что не пропустили фауну. Надо на веревке ползать по стенке и по сантиметрику, по миллиметру все осматривать. Это на месяц-полтора работы.
– Значит, на веревке? Слушай, а ты же у нас в соплячестве скалолазанием занимался, по пещерам девочек тискал?
– Было дело. Да ты не парься, Сергеич! Я уже собрал, что надо: веревки, обвязку, карабины, беседку.
– Гриша, одного я тебя на скалу не пущу!– жестко отрезал начальник и тут же разлил по кружкам вторую порцию нектара.
Выпили, помолчали. Сергеич еще раз повторил, но уже мягко, по-отечески:
– Одного я тебя не пущу! Возьми хоть из опытных кого, хоть щенка. Их же учить надо!
– Вот и учи. У тебя хорошо получается.
– Или студенточку возьми на выбор. Она хоть сообщит мне по телефону, если что. К тому же, кормить тебя будет. Между делом, охмуришь ее. Сколько же можно холостячить?! Забыть тебе уже давно пора тот случай.
– Пустой разговор, Сергеич.
Случай, о котором напомнил начальник, перевернул всю Гришину жизнь. В маршруте в горах погиб студент-практикант. Несмотря на Гришино предупреждение, он воспользовался тем, что начальник отряда увлекся описанием обнажения, и вылез на снежник в верхней части ледникового кара. Козырек обломился… Шансов выжить у него не было. Следствие, допросы, слезы и истерика родителей, суд… Гриша всю вину взял на себя. Вернее, он искренне чувствовал свою вину, хотя формально все инструктажи делались вовремя, все подписи в журнале были на месте. Ему присудили два года условно.
Теперь в поле Гриша всегда работает только один. А чтобы никто не придрался к нарушению правил техники безопасности, в пикетажках в начале каждого маршрута он пишет: "Рабочий – И.И. Иванов". Хотя Сергеич и прикрывает его, как может, всем всё известно. И все делают вид, что ничего не знают.
В геологическом поселке Гриша теперь бывает редко и недолго. Сразу после приемки полевых материалов он уезжает на зимнюю проходку шурфов. Иногда берет отпуск и уходит на месяц-два на лыжах куда-то в горы. Неожиданно для себя увлекся фотографией, начал снимать видеофильмы о природе.
Не сказать, чтобы Гриша выглядит надломленным, угрюмым или замкнутым. Просто он теперь старательно избегает шумных сборищ. Даже на День геолога остается в тайге дневальным по горному участку. Единственное исключение – Новый год. В новогоднюю ночь он старается вести себя, как в лучшие времена, но шутки получаются не очень-то и смешными, а тосты – часто непонятными. В последний раз он предложил выпить "за вечных странников во вселенной!".
Начальнику пришлось уступить. Сразу после весеннего паводка Гришу забросили на место вертолетом, и он уже третью неделю планомерно и методично обследует Смешные скалы.
2
Переправившись на левый берег на резиновой лодке, Гриша начал подниматься по склону, обходя крутые скалы слева. На вершине утеса он закурил, любуясь видом недалекой горной гряды с обширными белыми пятнами снежников. Потом, не торопясь, он перекрепил конец основной веревки на другое дерево, сел в беседку, застраховался, и, слегка зажав в кулаке самозатягивающийся узел, начал медленный спуск по отвесной стенке, тщательно осматривая поверхность скального уступа.
Было уже предобеденное время, когда Гриша заметил в прослое черных сланцев группу розоватых пятнышек, закорючек, похожих на обломки раковин и тут же, отпустив узел, прекратил спуск. Прижавшись к скале, он рассмотрел пятнышки в лупу, но так и не смог определить, это бывшая органика или просто разбитые трещинами карбонатные прожилки.
– Так, надо будет это всё выколотить,– вслух произнес геолог.– На безрыбье и рак – рыба. Пусть специалисты поизучают. А что у нас делается по простиранию?
А по простиранию, всего в двух метрах, в тех же сланцах он увидел светлое пятно овальной формы, размером с половину спичечного коробка и не удержался от победного вопля:
– Йеху-у-у!!!
И безо всякой лупы было видно, что это хорошо сохранившиеся остатки трилобита – похожего на черепашку ракообразного, вымершего еще в конце палеозоя.
– А значит, это уже точно не протерозой!– сделал вывод Гриша, подняв вверх кулак с оттопыренным средним пальцем.– Ну, Дёмин, попрыгаешь ты у меня! А не надо, парень, слюной брызгать и визжать, что съемщики некомпетентны, что у них отсутствует элементарная логика… Логика у нас еще та!
Гриша быстро привязал навигатором точку наблюдения, произвел ее детальное описание, сделал пару зарисовок и с десяток фотографий. Потом очень осторожно, с помощью маленького зубила, он выбил из скалы кусок сланца с древней фауной. Тщательно завернув образец в несколько пробных мешочков, он осторожно уложил его в карман рюкзака.
– Всё, парень, благодарю за службу!– сам себя поощрил геолог.– Завтра проследим эти сланчики дальше, может быть, еще какую ракушку раскопаем. А сегодня – отбой!
Когда, спустившись с утеса, Гриша отвязывал лодку, от переката за поворотом реки послышались веселые крики и заливистый женский смех. Раньше он любил повстречать в тайге туристов, пообщаться с этими веселыми, беззаботными людьми. Он и сам с ними превращался в пацана, в безалаберного, юморного студента Гришку Сокола. Но в последние годы туристы стали как-то раздражать своей нарочитой шумливостью, дурацкими расспросами, просьбами помочь с продуктами, которые они вечно забывали на стоянках или топили на порогах…
Из-за поворота с улюлюканьем и визгом выскочила кавалькада из пяти двухместных байдарок, которые тут же причалили возле избушки. На берег вылезли, разминая затекшие ноги, молодые люди в разноцветных ветровках. Самый шустрый из них – белобрысый парень – первым заглянул в избушку и первым увидел на противоположном, затененном берегу Гришу, уже усевшегося в свою лодку, и крикнул, сложив рупором ладони:
– Эй, геологи, можно мы у вас здесь пообедаем?
– Нельзя! Категорически!– громко отозвался Гриша.– Впрочем, если останетесь ночевать, то можно!
Туристы рассмеялись и начали доставать из байдарок рюкзаки с едой и посудой. Кто-то занялся костром, кто-то отправился в лес за хворостом. Почему-то вся эта шумная шебутня и броуновское движение на берегу не вызвали на этот раз у Гриши никакого раздражения. Затащив лодку на косу, он поздоровался за руку с юношами, девушкам кивнул головой. Увлекшись расспросами, из какого города ребята, как добирались до верховьев реки, и откуда начали сплав, он не услышал, как за спиной тихо причалила шестая байдарка, и оглянулся, только услышав громкий вопрос, произнесенный ехидным тоном:
– А у геологов не принято отвечать на приветствия?
Из лодки выбралась броская высокая холеная брюнетка с мощным бюстом и очень соблазнительными бедрами. На ногах у нее были какие-то супер-дупер навороченные кроссовки, икры закрывали ярко-пестрые полосатые гетры. Синие брюки были сшиты из очень тонкой, слегка искрящейся на солнце, облекающей ткани, через которую можно легко определить фасон купальника. Разноцветную верхнюю одежду Гриша так и не смог определить, что это такое – куртка, ветровка? Но без сомнений, заплачены за нее были очень серьезные деньги. Миловидное лицо с ровным загаром турецкого розлива. Нос с кавказской горбинкой. Пухлые чувственные губы производят такое впечатление, что совсем недавно были слегка подкрашены. То же самое можно сказать и о длиннющих черных ресницах. Но самое удивительное в этой красотке была ее прическа – будто только что от парикмахера. Совершенно непонятно, как можно сохранить в походе эти вьющиеся, переплетающиеся пряди и идеально ровную челку?!
На разглядывание красотки Гриша затратил не больше пяти секунд. И ответ нашелся сразу:
– А я думаю: куда это они везут куклу Барби в натуральную величину? А она, оказывается, разговаривает!
Туристы от неожиданности громко прыснули и виновато отвернулись.
– Прошу на трон, Королева,– шутовски согнулся в поясе Гриша, указывая рукой на чурбан возле костра.
– Нет, постойте, Ваше Величество,– он быстро снял штормовку и аккуратно постелил ее,– а то занозу посадите в такую замечательную… часть Вашего королевского тела!
Красотка поддержала шутку и позволила подвести себя за ручку к "трону", при этом она так задирала подбородок и делала столь высокомерное выражение лица, что туристы покатились от смеха. Гриша же неожиданно для себя обнаружил еще один явный признак салона красоты, расположенного где-то рядом, за первым поворотом – шикарный дорогой маникюр.
Обед затянулся часа на три. Гриша был в ударе: рассказывал всякие смешные истории из студенческих вылазок за минералами, походов в горы и сплавов на плотах. Громкий хохот эхом возвращался от скалы за рекой и накладывался на новый смех. Урочище полностью оправдывало свое старинное название.
На молчаливо-надменную "Королеву" геолог больше ни разу и не взглянул. Гламурные красотки с обложек дорогих глянцевых журналов его не впечатляли и не возбуждали. Куклы и куклы, со своей непонятной веселой жизнью.
Наконец, старший группы Андрей, постучав ногтем по часам, извинился:
– К сожалению, мы вынуждены откланяться. И так график нарушаем. Спасибо, Григорий Иванович, за гостеприимство, за интересные рассказы! Спасибо за харюзов, Вы их очень вкусно засолили!
"Королева" тут же встала, подошла к берегу, столкнула в воду свою легкую байдарку, быстро уселась в нее, оттолкнулась веслом, сделала два мощных гребка и застыла удаляющимся памятником. Так и скрылась за поворотом, не оглянувшись, не махнув рукой.
– Ну, ты кака-а-ая!– не удержался Гриша и рассмеялся вместе с туристами.
– Не обращайте внимания,– успокоил его Андрей,– она у нас немного "с приветом".
– Ну, передайте ей, что она меня просто сразила наповал своей экипировкой, прической, маникюром и гордо поднятым подбородком…
– Оценили все-таки!– рассмеялась одна из девушек.– А мне показалось, что Вы остались к ней совершенно равнодушны.
– Нет, чертовски красивая женщина! Только что с ней делать? Не кукла, в угол не поставишь. Это же представить невозможно, чтобы с такими ноготками она посуду помыла!
– Ну вот, все вы, мужики, такие!– всерьез возмутилась другая девушка.– Вместо того чтобы на руках носить, цветы дарить, стихи посвящать, вы сразу нас – на кухню. Знай свое место!
– Нет, стихи – это мы могём! – рассмеялся Гриша,– но иногда и поесть чего-нибудь вкусненького хочется…
– Кончай базар, девоньки!– начал подгонять подруг Андрей.– Рюкзаки загружены, пора отчаливать!
Ребята выстроились в очередь, чтобы пожать геологу на прощанье руку. А потом подошли и девушки. Гриша галантно, с шутками-прибаутками и комплиментами, каждой из них поцеловал ручку.
Уже через минуту последняя байдарка скрылась за поворотом.
3
Помахав рукой туристам, Гриша уселся на "трон" и закурил. Надо бы переписать маршрут с черновика, но в кои-то веки, работать совсем не хотелось. Хотелось на радостях от такой долгожданной находки и от столь неожиданно приятной встречи с байдарочниками, заглотить полкружки спирта, лечь на спальник и разглядывать сучки на плахах потолка, отгоняя от себя все мысли. Но он хорошо знал, какой из него неважный отгонятель мыслей, поэтому твердо объявил самому себе:
– Баня и постирушки! За ужином – немного спиртика.
Докуривая сигарету, Гриша увидел под ногами черный шнурок и потянул за него. Из-под свешивавшегося с чурбана рукава штормовки выскользнул небольшой черный с золотыми вензелями мобильник. Внимательно изучив находку, он понял, что это не только телефон с мощной камерой, но и не хилый по точности навигатор GPS – игрушка довольно дорогая. Помнится, эта штуковина висела на шее у красотки. Как она его не утопила в речке? Замочек-то на шнурке совсем хиленький!
– Ну вот, еще возиться придется из-за этой куклы – отправлять по почте,– проворчал Гриша.
Место для стирки геолог выбрал ниже по течению, у наклонившейся к самой воде подмытой в паводок березы. Здесь была небольшая песчано-гравийная коса, и можно было ходить босиком.
Перестирав все грязное белье, портянки, стельки, насквозь пропитавшийся потом энцефалитный костюм, Гриша помылся сам. Попытка побороться вплавь с течением реки оказалась безуспешной, но доставила много удовольствия и еще больше подняла настроение. Дожидаясь, пока обсохнет все тело, он позабавился игрой с эхом. На вопрос: "Кто украл хомуты?", скалы уверенно ответили: "Ты!". А на "Кто получит приговор?" – "Вор!" Он с детства знал шесть таких кричалок. Правда, половина из них были с матерными откликами, но кого ему тут стесняться?! А седьмую ("Кто сожрал антрекот?" – "Кот!") он придумал сам, и когда-то очень этим гордился.
Наоравшись вволю, Гриша надел трусы, тренировочные брюки и начал собирать уже слегка подсохшие стираные вещи. И вдруг он услышал совсем рядом слабый, но отчетливый шлепок. Звук был явно не таежного происхождения. Повернув голову в сторону лежачей березы, он сразу заметил сквозь листву полосатые гетры, и сердито скомандовал:
– А ну вылезай, прынцесса!
Ветки зашевелились, и на косу выбралась красотка во всей своей гламурности. На лице у нее по-прежнему была чуть презрительная улыбка. Поправляя прическу, она ехидно спросила:
– Я же твоей Королевой была, господин геолог. За что в принцессы разжаловал?
– За неспортивное поведение!– зло ответил Гриша.– Нет, вы посмотрите на нее! Ее поймали за наглым подглядыванием, а она даже не покраснела.
– Не ври, геолог, вполне даже покраснела, это у меня под загаром не видно. Да и не собиралась я вовсе подглядывать. Так получилось. А в чем, собственно, трагедия? Ну, увидела я тебя, в чем мать родила, ну и что? Никаких уродств у тебя нет, все на месте, все пропорционально.
– А ну-ка, давай, раздевайся до гола!– разозлился еще больше Гриша,– у тебя ведь тоже все в комплекте, и размеры весьма впечатляющие…
– Обойдешься! Я все-таки женщина…
– Кукла ты нафуфыренная, а не женщина!
– Ну, ты тоже хорош!– тут же отбила нападение красотка,– думаешь, приятно было слушать матерное эхо? А, краснеешь?! Давай мириться, геолог. Ну, извини, пожалуйста. Я и правда попала тут, с этой чертовой березой: вовремя не вылезла, а потом уже поздно было. А знаешь, как меня комары, сволочи, достали! Так что я – значительно более пострадавшая сторона!
Заметив, что геолог выпустил почти весь свой пар, девушка сообщила:
– Меня все друзья зовут Люси. А тебя?
– Григорий.
– Значит, Гриша. Вот и познакомились.
Красотка выставила вперед свою правую ладонь с растопыренными пальцами и предложила:
– Мир?!
Гриша помедлил, разглядывая блестящие золотистые ноготки, но потом все-таки сдался – шлепнул своей грубой ладонью по ее холеной узкой ладошке.
– Ну-ка, постой так,– попросила Люси и зашла ему за спину.– Откуда у тебя этот рваный шрам на лопатке?
– Да так, дерево не туда упало, и сучком зацепило.
– А чего швы не наложили?
– Кто бы их в тайге наложил?
– Ясно, геолог-отшельник был, как всегда, один. Плохо кончишь, парнишша!
Гриша почувствовал прикосновение к травмированной лопатке теплой женской ладони, и от неожиданности непроизвольно выгнул спину. И тут же заполучил порцию жалости, приправленной издевкой:
– Бедный Гришенька, как тебя изогнуло-то! Неужели, я – первая женщина, которая дотронулась до старой боевой раны?
Чуть замешкавшись, Гриша не успел ответить на первую подачу, а уже летела вторая:
– А правду говорят, что шрамы на теле – это главные эрогенные зоны у мужчин?
Вывернувшись из-под руки красотки, Гриша, которому почему-то никак не удавалось найти адекватный ответ, отчетливо понял, что вчистую проиграл и этот гейм. Оставалось только разозлиться, что он и сделал с превеликим удовольствием:
– Слушай, ты, ходячая эрогенная зона, забирай мобильник, и катись на своей байдарке куда подальше!
– Спасибо за комплимент! Надо обязательно запомнить,– рассмеялась красотка, весьма довольная тем, что довела все же геолога до состояния кипения.– А что там за мобила?
– Ну, черный, с джипиэсом и вензелями. А ты что, не за ним вернулась?
– Я думала, он в рюкзаке. Ну ладно, хорошо, что нашелся – подарок все же. А вернулась я к тебе, Гриша, насовсем! Нет, не в смысле, что навсегда, а пока не надоест. Мне ребята передали, что ты признал меня чертовски красивой. Раз так, думаю, может быть, и не прогонит. Не прогонишь? Не прогоняй, Гришенька, я тебе пригожусь! Когда в следующий раз по твоей глупости дерево не туда упадет, я тебе хоть швы наложу! А в промежутках между подвигами, поставишь меня в красный угол, как куклу, и будешь любоваться. Глядишь, и производительность труда у тебя повысится. Говорят, общение с прекрасным сильно влияет на производительность.
Выслушав эту тираду, Гриша ухмыльнулся:
– Производительность, говоришь? Это сколько же дней я буду один маршрут из черновика в пикетажку переписывать, если в углу напротив будет голая красотка стоять?!
– Обойдешься!– успокоила его движением руки Люси.– Я девушка страшно стыдливая… Ну чего ты лыбишься?! Кроссовки могу снять, гетры, ну и горжетку, вот и все. Да ты не переживай, классики писали, что женщины в обтягивающих одеждах на мужиков значительно сильнее воздействуют, чем обнаженные… Ну, так берешь говорящую куклу Барби в натуральную величину – для красоты? Не отправишь же ты ее одну, бедняжку, через пороги в утлой лодчонке на верную смерть?!
Гриша почесал затылок, тяжело вздохнул и развел руками:
– Ну, куда же от тебя денешься! Все рассчитала, хитрая куколка! А на вид, в этой красивой головке, кроме опилок, ничего отродясь не водилось. Далеко твоя байдарка?
– Ура! Ура! Ура! Я его сделала!– закричала во весь голос Люси (скала весело ответила: "Ла-ла!") и начала, приплясывая, шлепать себя ладошками по бедрам. Потом она подскочила к Грише и громко чмокнула его в небритую щеку, чем заметно смутила геолога.
– Погоди плясать,– вдруг опомнился Гриша,– контракт будет подписан только на определенных условиях. Клянись, что будешь три раза в день готовить мне суп.
– А есть из чего готовить?
– Целый ящик, шесть видов.
– Это в пакетах что ли?
– А в чем еще?
– Это же гадость! Ну ладно, клянусь варить эту несъедобную дрянь, тем более, что ее и варить-то не надо, а просто залить кипятком!
– Нет, вообще-то можешь и в ресторане заказать.
– Проехали. Что еще?
– Я после спиртяшки, ночью могу здорово похрапеть. Клянись, что не будешь кидать мне на морду вонючие портянки.
– Клянусь не кидать! Тем более, что имеются более радикальные способы борьбы с храпом. Например, вылить весь спирт.
– Я те вылью! Смотри, кукла…
– Милая Люси,– поправила его девушка.
– Смотри… красотка! С тебя ведь станется! Осенью или под мокрый снег попадешь, или в воду свалишься, – лучшего лекарства нет!
– Проехали. Дальше.
– Ну, ты какая разговорчивая оказалась! Так вот, я привык, чтобы в доме тихо было.
– Обойдешься! Я и так измолчалась вся, пока ты девочек веселил!
Гриша задумался. За эти годы он настолько привык все делать сам, что никак не мог придумать больше ни одной, даже шуточной клятвы. Наконец он досадливо махнул рукой, произнес:
– Ладно, остальное – по ходу пьесы,– и, показав пальцем на горку одежды, добавил в приказном тоне:
– Отнеси к избе и развесь на гвоздях на солнечной стороне. Я – за байдаркой.
4
Пригнав байдарку, Гриша достал из нее Люсин рюкзак и отнес его в избушку. Люси возилась у горящего костра – грела воду в двух чайниках. Усевшись на крыльцо, геолог закурил, откинулся спиной к дверному косяку, и стал наблюдать за этой действительно очень красивой женщиной, оценивая, в каких позах она наиболее эффектно выглядит. И тут же за это поплатился. От костра поступило предложение:
– Гриша, вместо того, чтобы пялиться на мою задницу, сходил бы рыбку, что ли, половил. Короче, слиняй куда-нибудь часика на полтора. Я тут немного перышки почищу. Только, чур, не подглядывать!
Предложение относилось к разряду тех, от которых невозможно отказаться. Гриша пожал плечами, одел высохшую уже рубашку, штормовку, взял спиннинг и отправился вверх по течению реки по набитой уже им тропинке.
В ямке под перекатом хариус брал с первого заброса. Минут за пятнадцать-двадцать геолог вытащил больше тридцати рыбин, и через силу заставил себя остановиться. Еще минут двадцать ушло на чистку рыбы. Остальное время он просидел, бездумно глядя на текущую воду и резвящихся у берега мальков.
Гриша вернулся к избушке ровно через полтора часа. Красотки нигде не было видно. На чурбаке у костра сидела туристка в выцветшей, видавшей виды штормовке, в синих тренировочных брюках с желтыми лампасами и простеньких кедах. Со спины были видны только тщательно расчесанные прямые черные волосы.
Чтобы не напугать брюнетку, Гриша поприветствовал ее издали:
– Добрый вечер. Каким ветром к нам?
Девушка заметно вздрогнула. Она сразу поднялась с чурки и повернулась к геологу. Приятное, слегка покрасневшее на солнце бледное лицо, прямой нос, чуть выцветшие брови, серые глаза… Одна из туристок? Да вроде бы, среди них такой не было. Ведь только что всем ручки целовал!.. Может, эта просто не подходила, все время держалась в стороне?
– Забыли что-нибудь?– на всякий случай спросил Гриша.
– Человека забыли,– очень тихим грудным голосом, почти шепотом ответила девушка, глядя ему прямо в глаза.
– А она вам что, ничего не сказала?– возмутился Гриша.– Вот кукла драная! Она же здесь решила остаться! Весь ваш график теперь полетит…
– Да, с графиком – полный трындец,– все также полушепотом подтвердила девушка, печально покачивая головой.
И вдруг она громким "красоткиным" голосом укорила:
– Ну, ты, Гриша, совсем офигел! Человека, с которым час назад говорил, не можешь узнать! Чтобы запомнить женщину, надо ей в глаза смотреть – в зеркало души, а не на задницу! Рот-то закрой – ворона залетит!
Гриша действительно стоял с приоткрытым ртом, и никак не мог совместить в голове эту скромную, простую девушку с гламурной красоткой.
Разрушенное представление о мире постепенно начало складываться в логичную картину: минус маникюр, минус прическа, минус крашенные брови, накладные ресницы, тонированная кожа… Остальное – прикид. Главное – тонкие блестящие штанишки в обтяжку. Но одного здоровенного пазла в этой картине явно не хватало.
– А эти?– растерянно показал он руками большой бюст.
– Привиделось тебе, Гриша, от долгого затворничества. Просто дорисовал в сознании…
Девушка повторила жест геолога, потом развела полы штормовки и, выпятив свою немаленькую грудь, ехидно спросила:
– А пятого номера тебе, конечно, мало?! Коровье вымя тебе подавай!
– Нет, но тут что-то не то…
– Да все – то, Гришенька, есть такие бутафорские лифчики. И еще, есть накладки на нос, тампоны за щеки и прочие замечательные театральные штучки.
Заметив в руках у геолога два больших кукана с рыбой, Люси кивнула головой в сторону речки:
– Пошли, что ли, рыбу чистить.
– Она почищена.
– Ну, тогда пошли солить.
Когда вся рыба была промыта, посолена и уложена в брезентовый мешок, девушка попросила:
– Гриш, только помой, пожалуйста, руки хорошенько. С мылом. Я рыбу люблю, но терпеть не могу, когда пахнут ладони.
Гриша, пожав плечами, и посмотрев на свои ладони, спросил:
– А ты чего, их нюхать собралась?
– Ты делай, чего тебе говорят, и не задавай дурацких вопросов!
– Ладно,– легко согласился Гриша.
Не стал он задавать вопросов и когда, войдя в избушку, увидел, что на обширных нарах два спальника сдвинуты вплотную друг к другу и застелены одной белоснежной простыней.
5
Гриша в расстегнутой рубашке сидит на любимом месте, опираясь спиной на дверной косяк пристройки, и курит. Мыслей нет. Только небольшое никотиновое головокружение, усталая удовлетворенность и привычное, притерпевшееся уже, неострое чувство голода.
Вышла, щурясь на яркое солнце, Люси в веселом цветастом халатике. Она слегка покачивается и нетвердо ставит ноги. Волосы перепутаны, под глазами серые круги, на губах усталая блаженная улыбка.
– Барби, на кого ты стала похожа!– съехидничал Гриша.– В тебе забыли пружину завести. Свалишься ведь сейчас! Иди сюда!
Гриша помог Люси устроиться у себя на коленях и, поцеловав ее в висок, удобно устроил голову у себя на груди.
– На себя посмотри,– с задержкой отреагировала Люси.
– Ну, рассказывай, где ты вычитала про пользу голода для любовников?– продолжил старый разговор Гриша.
– Кто о чем, а ты опять – о жратве!– перебила его Люси.– Вон сколько банок за печкой валяется!
– Ну и сколько их там валяется?! Это разве жратва?!
– Да ладно тебе,– перебила его Люси,– а я вот о чем подумала. Я теперь знаю, что такое счастье! Я сама его себе сделала…
– Слепила из того, что было,– уточнил Гриша и тут же получил кулачком в лоб.
– Дай досказать. Я ждала, ждала чуда, а потом решила: неужели я, такая умная и хитрая, такая талантливая…
– Ё мое, а я и не знал…
– Да заткнешься ты хоть на пару минут?! …Такая заводная, готовая на все, неужели я не смогу соблазнить этого туповатого, зацикленного на работе и обиженного на весь мир мужичка?
Чтобы встрепенувшийся "мужичок" не перебил ее еще раз, Люси прикрыла ему рот ладошкой.
– Я больше полугода репетировала этот спектакль, подбирала реквизит, училась плавать и управляться с байдаркой… Я прочитала кучу книг и статей в Интернете, как соблазнять мужчин, как находить у них слабые места и "играть" на этих струнах. Мой тайный агент в экспедиции передавал мне все сведения о твоем местонахождении и ближайших планах… И надо же, сама чуть все не испортила!
Я ведь как только увидела твое лицо и прикоснулась к руке… Я так перепугалась, что у меня ничего не получится… В общем, впала в какую-то летаргию. А все-таки ошибался режиссер из нашего ТЮЗа. Он меня все время наставлял: не импровизируй, ты ведь не профессиональная актриса, все испортишь. Ну а на самом деле, все прошло именно на импровизации. Очень помог твой стриптиз. Я, как только увидела тебя, бегающего голышом по косе, сразу поняла: это все мое, и я этого никому не отдам! И сразу успокоилась, и все пошло, как по маслу.
А все-таки, я добилась своего! И даже если в дальнейшей жизни не окажется ни одного просвета, я уже получила свой честно заработанный кусочек счастья! Люси убрала ладонь с Гришиного рта и разрешила:
– А теперь спрашивай.
Гриша слегка потряс головой, которая, в ответ на истязание голодом и бессонницей, отказывалась переваривать все услышанное, и спросил первое, что пришло в голову:
– Мадам, у меня такое впечатление, что мы с вами где-то уже встречались?
Люси, удобно устроив голову на Гришином плече, ответила, как душевнобольному:
– Молодец, Гришенька. Сам догадался, или кто-то подсказал?
– Сам,– серьезно ответил Гриша.– Слушай, а кто тебя назвал Люси? Я песню такую знаю…
– Ой, ты, моя прелесть!– нежно погладила она Гришу по голове.– Да ты, родной, и назвал! Я с детства была Людмилкой, Людочкой, Милой, а ты взял и назвал Люсей. А потом, на Катькином дне рождения спел песню: "Моя дорогая Люси". И это сразу приклеилось – не отдерешь!
– Подожди, это что, на Тельпосе?
– Да, это в тот самый год…
– Все помню до мельчайших подробностей. И этот день рождения в палатке у озера. А лицо твое – хоть убей, не помню.
– Тебе не до меня тогда было. Ты выдул чуть не всю бутылку коньяка, устроил голову на коленках Томки Крутаковой, и она нежно расчесывала твои волосы… И травил нам свои байки, как этим туристам. Все наши пять девочек из техникума были по уши влюблены в тебя и жутко завидовали Томке… Кстати, она сразу же после практики выскочила замуж…
– Томочку помню…
– А я ведь и на суд приезжала, и выступала, как свидетель.
– И на суде не помню. В каком-то ступоре был…
– Да ты и не старайся вспомнить. Я ведь тогда была угловатым, смешным плоскогрудым подростком-переростком с косичками. Мне еще и шестнадцати не было. Меня родители в пять лет в школу отдали, и сразу во второй класс – "гениальный ребенок"!
– Нет, косички были, мосластые худые ножки тоже были, а вот ни лица, ни попы, ни гениальности…
Люси, больно ткнув геолога кулачком под ребро, продолжила:
– Кто же тогда мог предположить, что у этого гадкого утенка всего за год пятый номер вырастет и фигура так заманчиво округлится… А ты ведь, Гриша, уже держался за это все! И бразильское танго со мной танцевал, и тискал по темным углам…
– "Золотая маска"?!– сразу догадался Гриша.
Люси отодвинулась от Гриши, чтобы заглянуть ему в лицо и удовлетворенно констатировала:
– Краснеть еще не разучился! Запишем это в плюс. А до этого я была розовая маска, кошечка, лисичка... Я, как только после техникума в универ поступила, каждый раз приезжаю в поселок на Новый год.
После долгой паузы, Гриша спросил:
– А сюда-то ты как попала?
– После защиты диплома, приехала в поселок, нашла твоего начальника – Виктора Сергеевича – и положила ему на стол свои документы. Он их отодвигает от себя и говорит, что девок ему не надо. А мне надо, говорю, я хочу женить на себе одного вашего геолога. Он, как узнал, что речь о тебе идет, такую бурную деятельность развернул! Через два часа я уже на вашей вертолётке сидела на стопке кирпичей, и мне делал прическу и макияж, срочно вызванный лучший в городе парикмахер. Потом прилетел вертолет. Потом меня высадили вон там, километрах в двух выше по течению. Начальник провел инструктаж…
– Что, Сергеич сам прилетел с тобой?– прервал рассказ Гриша.
– Конечно, сам. Он мне все выгрузил, собрал байдарку. Потом перекрестил, благословляя, и поцеловал в лоб. Только улетел вертолет, появились туристы. Я с ними договорилась, чтобы выдали за свою, немного чокнутую… А дальше ты знаешь.
– Вот это да!– восхитился Гриша.– Это же целая стратегическая войсковая операция с участием авиации, флота и секретного оружия – бутафорских титек восьмого калибра!
– А ты думал!
После длинной паузы, Люси спросила:
– Хочешь, я в два счета докажу, что тебе досталась очень умная жена?
– А мы уже?..
– Не остри на эту тему!– резко оборвала его Люси.
– Ладно, валяй… жана. Докажи, что ты гениальная.
– Признайся, Гришенька, что пару минут назад ты подумал: а зачем вообще был весь этот цирк? Просто надо было мне не исчезать тогда, после танго и темных углов, а затащить тебя в постель. Да там и тащить-то не надо было.
Гриша взял двумя ладонями Люсину голову, отстранил ее от себя и внимательно вгляделся в глаза.
– На ведьму не похожа,– сделал он вывод из своего исследования и вернул голову на прежнее место.
– Нет, Гриша, тут все без чертовщины,– успокоила Люси.– Ты узнал о верхней части айсберга, а имеется и подводная… Я даже не знаю, можно ли тебе это рассказывать?
– Нужно!– уверенно заявил Гриша.– Нафига мне сдалась такая гениальная жена, да еще и с секретами?!
– Ну, смотри, сам напросился. С меня теперь взятки гладки! Консилиум психотерапевтов… Собственно, это два друга-пенсионера в очень почтенном возрасте. Они внимательно выслушали меня, задали множество непонятных вопросов, посмотрели твои фотографии и фильмы… Кстати, я десятки раз это все видела, но не заметила, что нет ни одного кадра, в который бы попало хоть одно живое существо: синичка, бабочка, олень, я уж не говорю про людей. Ну вот, они долго разговаривали, иногда спорили на своей непонятной латыни, и пришли к выводу, что это депрессия, осложненная несколькими фобиями.
Я раньше думала, что депрессия – это плохое настроение после заваленного экзамена или после ссоры с подругой. А оказалось, это серьезная, часто смертельная болезнь. Вердикт был вынесен за два дня. А потом они целый месяц учили меня, как следить за симптомами, за динамикой: глаза, губы, мимика, пальцы, движения головы, походка, восприятие информации, концентрация внимания, реакция на неожиданные ситуации… Там не только про депрессии было. Я столько нового о людях узнала! Наверное, мои, забытые всеми старички, могли и на целый год растянуть эти консультации, но надо было уже ехать в поселок на праздник.
Психиатры решили, что лучший способ лечения – провокация с использованием "основного инстинкта". Поэтому были заготовлены предельно откровенное декольте и мощный вырез на платье. Поэтому я так неприлично льнула к тебе в танцах и незаметно тянула в укромные уголки.
Получилось! Я впервые за эти годы увидела у тебя человеческие, а не протухшие глаза. Правда, твои взгляды редко поднимались выше декольте… Я утром перед зеркалом синяки на груди носила, как ордена! А затаскивать тебя в кровать мне было запрещено строго-настрого. У тебя наверняка ничего бы не получилось, и это был бы самый страшный результат из всех возможных.
– А я весь поселок потом перевернул,– тихим голосом откликнулся Гриша.– Как в воду канула.
– Знаю. А как обрадовались этому мои старички! Ну а когда разведка донесла…
– А я вычислил твоего резидента,– прервал ее Гриша.– Это Татьяна, жена Вовки Крюкова! Из всех наших только она одна училась вместе с тобой в техникуме.
– Умнеешь на глазах!– нежно погладила его по голове Люси.– Так вот, когда Танька после Дня геолога рассказала по телефону, что ты на несколько часов приезжал на снегоходе с полевой базы, и всё искал кого-то глазами, мои старички устроили настоящий праздник с дорогим вином, французским сыром и прочими деликатесами. После этого надо было только не испортить все.
Для "разогрева" было решено подсунуть тебе сперва сексапильную дуру с мощным бюстом, но ты не клюнул. А вообще-то, после того как ты три часа смешил туристочек, можно было уже смывать "штукатурку", но мне так хотелось увидеть твою растерянную физиономию!
Вот так, Гришка Сокол, подловила, совратила я тебя по преступному предварительному сговору очень многих хороших людей. Но ты сильно не переживай: вдруг стерпится-слюбится. А если не слюбится, я тебя держать не буду – вольному воля! Но начнешь кобелячить, я тебя сразу из дома выставлю, имей это в виду!
Выслушав все эти глупые ужастики, Гриша нежно поцеловал Люси за ухом и спросил:
– Неужели Сергеич мне ничего не передал?
– Ой, я совсем забыла. Он сунул мне в рюкзак фляжку с кедровым маслом. Сказал, что это фауну отмывать. А зачем ее отмывать маслом? Нам в универе ничего об этом не говорили.
– Я научу,– улыбнулся Гриша.– Ну-ка, вставай, совратительница с пятым номером. Я разведу костер, а ты сваришь полную кастрюлю макарон, и две банки тушенки туда.
– Не-е-ет, только суп из пакетов, как в контракте записано!– рассмеялась Люси.– Тем более что, по многолетней традиции, ты еще и продувать каждую макаронину заставишь…
Когда костер разгорелся, Гриша вышел на самый берег реки, чтобы не мешали деревья, и начал орать во всю глотку все, что приходило в голову:
– Кто задОхнется от смеха?
– Эхо!– громко ответило эхо.
– Кто ценитель красоты?
– Ты!
– Будем вместе мы всегда?
– Да!
2011