ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ.
Он родился не таким, как все. И не просто немного не таким, а не таким вовсе. У всех были в наличии: голова, длинное туловище и хвост. У всех, только не у него. У него, тоже было туловище, тоже был хвост, а вот голов выросло, сразу три. Странное это было явление, но так вот случилось и ничего уж теперь не поделаешь. Все змеиное племя близлежащей округи приползало на чудо трехголовое поглазеть. Подползало осторожно и дивилось. Каждый ползучий житель окрестного леса считал своим долгом увидеть уродливого детеныша, покачать головой и сочувственно пошипеть. Трехголовый поначалу этого сочувствия не понимал, шипят о чем-то взрослые особи, ну и пусть шипят. Не до них было. Всё время было занято веселыми играми со сверстниками, до взрослых ли во время этих игр увлекательных? Нет, конечно же, не до них. Змеиный молодняк Трехголового любил, как любят юные создания всё необычное в период радостного знакомства с окружающим миром. Только продолжалась эта любовь недолго. До тех пор продолжалась пока изучали юные змеи только окружающий мир, а как стали свой внутренний мир понемногу познавать, так любовь, вызванная необычной внешностью Трехголового пошла на убыль. Первым камень в непрочной стене детской любви и дружбы стал раскачивать весьма красивый, по змеиным меркам, молодой змеёныш. Как-то он с крайне недовольным видом лежал на трухлявом еловом пне и наблюдал веселую игру своих сверстников вокруг Трехголового. Завидно ему было от чужого веселья, но подползти к играющим он не мог. Прилепила его накрепко к пню обида. Прилепила подлая и шептала еле слышно:
- Смотри, как они вокруг этой уродины вертятся. К тебе никто не подползает. Хотя ты красив, силен и умен. Не чета ты им всем. Не обыкновенный ты. Ты лучше всех, а они, глупые этого не замечают. Возятся вокруг урода и не смотрят на настоящую красоту и силу. Недалекие создания. Ничего не понимают, если б понимали, то наверняка там бы не ползали, а лежали бы здесь, в восхищении великом.
Прислушался змееныш к голосу обиды своей, усмехнулся ещё раз мысленно глупости своих сверстников и пополз к ним. Он дополз до крайнего из играющих, тихонько отозвал его в сторону к чистому светлому родничку, обратив там внимание своего товарища на отражение в воде, потом показал хвостом на Трехголового и что-то прошептал. Сразу после шепота они вдвоем засмеялись так громко, что обратили на себя внимание ещё нескольких юных змей. Те сразу же подползли к родничку, посмотрелись в него, послушали смеющихся змеенышей и тоже захохотали по-змеиному. Затем к веселью этому другие потянулись, и скоро остался Трехголовый один. Он сначала не разобрал, что случилось, и метнулся к веселой компании, а те от него меж пней и коряг укрываются. Трехголовый думал это игра и стал весело гоняться за ними, но спустя некоторое время он понял, что с ним не играют. Неузнаваемы стали его товарищи. Внешне вроде бы такими же остались, но душа их словно окаменела и на призывы Трехголового не откликается, а только зло издевается над ним. Смеются издалека бывшие друзья, рожи корчат, ну, в общем, издеваются, как могут. Обиделся Трехголовый, так крепко обиделся, что закипело у него всё внутри и огнем зажгло. И тут один, совсем недавно лучший товарищ, а теперь первый насмешник вылез из-за камня да давай дразниться и хохотать. Так обидно он хохотал, что ещё крепче рассердился Трехголовый и решил в него плюнуть. И плюнул, да не просто плюнул, а плюнул огнем.
Открылась вдруг у него сила великая - огненной струёй в обидчиков плеваться. Как разозлится он, на кого ни будь, так сразу из-под языка пламя жгучее вылетает. Стал Трехголовый в насмешников своих огнем плевать, да только те хотя и пугаются, но пуще прежнего издеваться продолжают. Один раз крепко он ожег того самого красивого змееныша, который первым смеяться над тремя головами надумал. Так крепко ожег, что собралось на полянке всё змеиное племя, и принялось Трехголового бранить да прочь из леса прогонять. Тот оправдываться пытался, но его никто не слушал. Даже мать родная к центру поляны выползла и стала злобно шипеть на сына. Испугалась мать за своего уродливого сыночка, а ещё больше испугалась за его братьев и сестер, которых было у неё ещё восемь, и были они мал мала меньше.
Обиделся Трехголовый на мать, на всё племя своё, плюнул на них пламенем и в дремучий бурелом юркнул, а оттуда пополз, куда все его шесть глаз глядели.
Ползет он и весь дрожит от обиды. Всё тело его ходуном ходит, сердце как дятел в груди колотится, во всех горлах пересохло, и судороги всё туловище крутят. Сначала он быстро полз, но потом стал уставать и почувствовал такую тяжесть во всем теле, что вообще передвигаться невмоготу стало. До того устал, ну просто даже хвостом пошевелить не может. Еле-еле до берега небольшой речушки дотянул, чтобы попить и отдохнуть. Только напиться у Трехголового не получилось. Глянул он на свое отражение в воде и забыл обо всем на свете, в том числе и о жажде. Смотрел из воды на Трехголового огромное чудовище с тремя страшными мордами. Вырос он за время своего путешествия во много раз, так вырос, как только в сказках растут, да и то не во всех. Вроде и времени прошло немного, а повзрослел он самому себе на удивление.
- Вот почему мне так тяжело ползти было, - мрачно подумал Змей. - Вырос я очень, тяжелым стал.
Он попытался подползти поближе к воде, но не смог. Огромное тело поерзало в скользкой прибрежной глине, да только с места ни чуть не двинулось.
- Ну, всё, вот здесь и придется мне умереть, - подумал Трехголовый и хотел уже заплакать над судьбинушкой своей горемычной, но тут почувствовал, что из туловища его что-то стало вырастать.
Конечно, он не сразу сообразил, что там что-то растет. Нет, он сначала почувствовал боль, а потом увидел, как у него вздулась кожа, и скоро оперся о землю четырьмя кривыми лапами. Змей покачался из стороны в сторону и пошел. Сначала медленно, еле-еле, а потом всё увереннее и увереннее.
Шел он всю ночь по лесу, а на рассвете вышел к горам. Покарабкался по ним немного, нашел уютную лощинку и уснул там.
Разбудили его жаркие солнечные лучи. Солнце вышло уже на самую верхушку неба и стало лучами своими тормошить всех припозднившихся лежебок. Досталось от солнышка и Трехголовому. Он проснулся, помотал недовольно головами и тут увидел её. Она неторопливо бродила по праздничному лугу, утопая в ярких цветах. От вида красавицы у Змея перехватило дыхание, и он сразу же с первого взгляда полюбил её. Она, конечно же, его не замечала и, наслаждалась на лугу покоем да сочной травой. Трехголовый несколько раз хотел к ней подойти, но, вспоминая свое отражение, недавно виденное на речной глади, тяжело вздыхал и оставался в своем укрытии. Вечером она ушла с луга, а Змей торопливо поохотился в близлежащем лесочке, перекусил тем, что под лапу попалось, и опять улегся в свою ложбинку.
Утром он любовался ею. Красота была вокруг неописуемая. Цветущий луг медленно колыхался изумрудом сочных трав, яркими цветами и среди всего этого стояла Она. Было так хорошо, что Змей даже зажмурился от удовольствия. Мгновенно в темноте предстала пред ним желанная картина: Он и Она медленно шли по лугу, мило смотрели друг на друга и улыбались. Однако стоило Змею посмотреть на эту идиллию со стороны, настроение его сразу испортилось, и он открыл все свои очи.
Лучше бы он их не открывал: Она была не одна, вокруг неё суетились три двуногих существа. Что они с ней делали, за травой было не видно, но, наверное, что-то нехорошее. Змей хотел броситься на выручку, но тут на него самого напали. Мелкий, лохматый и звонкоголосый зверь вскочил на камень и стал заливисто лаять. Пришлось на мелкого плюнуть огнем, он завизжал и бросился наутек к двуногим. Те осторожно пошли в сторону Трехголового, но, разглядев его, куда-то убежали. Змей вытянул самую длинную шею и заметил, что жилища беглецов были рядом, за покрытыми белым пухом цветов кустами. Двуногие подбежали к жилищам. Навстречу к ним выбежали несколько их собратий и, собравшись в стаю, двинулись они в сторону укрытия Змея с явно враждебными намерениями. Трехголовый вздохнул, и решил уйти в лес от греха подальше, но тут заметил, что Она смотрит на него. Внимательно так смотрит. Он замер, смущенно прижался к холодному камню и передумал уходить. Двуногие осторожно подкрадывались к нему, держа навесу огромные палки. Самый отчаянный из них обошел стороной ложбинку и больно ударил Змея по хвосту чем-то острым. Змей рассердился на них и смачно плюнул вокруг себя шипящим пламенем. Двуногие разбежались. Они бежали в ужасе, побросав свои палки и крича:
- Чудище! Чудище к нам явилось! Чудище страшное! Спасайся, кто может!
Три дня никто не беспокоил Трехголового, а он эти три дня восхищался красотой и грацией любимой. На четвертый день к убежищу Змея бежал странный зверь о двух головах.
- Не один видно я урод на этом свете, - чуть-чуть удовлетворенно подумал Трехголовый и в знак приветствия замахал незнакомцу хвостом.
Только тот дружелюбия не оценил и оцарапал шею длинной острой палкой. Пришлось и этого зверя огнем отвадить. Опять наступил покой. Она была рядом, она безмятежно паслась на лугу, и Змей был счастлив.
А двуногие не успокоились, всё им мало было. Их становилось всё больше и больше. Было среди них много двухголовых, и часто на глазах Змея они распадались на части, но ему было не до них. Пусть делают, что хотят, лишь бы счастью не мешали, а счастье Трехголового бродило рядом по цветущему лугу.
Всё перевернулось одним пасмурным утром. Двуногие с двухголовыми плотным строем пошли приступом к горе Змея, и пришлось их огнем отпугнуть. Все убежали. Трехголовый удовлетворенно хмыкнул, наблюдая паническое бегство противника и опять счастье свое глаза перевел. Но там случилось непоправимое, на неё напали. Один двуногий схватил её за рога, другой острым ножом рассек горло любимой, а ещё несколько особей радостно хохотали. Кровь брызнула на темно-зеленую траву. Змей от негодования взметнулся вверх и почувствовал, как из его спины выросли крылья. Ни с того ни с сего выросли. Трехголовый, сам не понимая как, взлетел в небеса и сверху атаковал обидчиков. Двуногие разбежались, но было уже поздно. Любимая лежала бездыханной.
Змей взвыл от страшной обиды и стал сверху выискивать убийц. Вся округа огласилась воплями двуногих:
- Спасайся братцы, кто может! Сейчас нас Змей Горыныч спалит всех! Спасайся!
Змей поднялся повыше, сделал круг над землей и увидел с высоты разбегающихся двуногих, свою родную поляну, мать с братьями и сестрами, своих недавних товарищей и погибшую любовь. Тоскливо ему стало от всего этого так, что слезы брызнули из глаз. Он вздохнул тяжело, зажмурился и камнем бросился наземь.
Первым, лежащему на лугу Змею Горынычу голову отрубил самый сильный богатырь, потом подбежали остальные. Долго терзали люди останки Трехголового, а как устали терзать за пир сели, победу над чудищем огнедышащим праздновать. Весело гуляли.
Конец.