Осторожно! Ненормативная лексика!
(Антиисторическая повесть)
Все имена, фамилии, географические понятия, названия торговых марок, предприятий, организаций, учреждений настолько вымышлены, насколько они никогда еще не бывали вымышленными. Все совпадения (хотя какие тут могут быть совпадения) являются не просто случайными, а гиперслучайными.
Глава 22. На баррикады
- Ну-у! – воскликнул Гофман, ознакомившись с новой биографией Проффесоровича. – Это же совершенно другое дело! Вот это зашибись! Вот это пердимонокль с пробором! Полный и бесповоротный триумф разума над крезумом!
От перевозбуждения у Гофмана даже покраснели края ушных раковин. Он энергично вскочил со своего гендиректорского кресла и широкими шагами прошелся взад-вперед по кабинету. Слушателями его племенной речи были Караваев, Вензелеев и Псоев.
Караваев пил коньяк, курил сигару и скалил зубы, как мужчина с рекламного плаката стоматологической клиники, показывая всем своим видом, что жизнью он доволен. Удовольствие доставляло решительно все: отвратительно дорогой коньяк, такие же отвратительно дорогие сигары и пошлая лесть Гофмана, и то, что звучит она не тет-а-тет, а в присутствии почтеннейшей публики. У Караваева зачесались лопатки. Он почувствовал, как сквозь кожу и мясо начинают прорезаться крылья. Он даже подумал… вдруг: «А неплохо бы было замутить с Мисс Сис-сипи, девушкой в диадеме… Надо выбрать место и время, подкатить к красотке и сделать ей предложение от которого она не сможет отказаться. А если и сможет… то под очень большим давлением обстоятельств».
Вензелеев вертел в руках кубик Рубика, который он машинально – не специально, а машинально, исключительно в силу привычки хватать руками все, что хватается – стащил со стола генерального.
Псоев старательно, но безрезультатно пытался отщипнуть от ногтя указательного пальца заусенец.
- У нас были тысячи вариантов, - продолжал Гофман. – Но все это было – унылое говно и постная ***ня! Полная и бесповоротная постная хуйня! Проффесорович – потомок древних инков. Проффесорович – андроид, собранный в сборочном цеху Запорожского автомобильного завода. Проффесорович – цыганский барон. Проффесорович – коми-пермяк. Проффесорович – тайный агент, посланный из будущего с миссией достичь уровня прироста ВВП 12 %. Проффесорович – сын швейцара и генеральши Рокосовской. Проффесорович занял второе место на конкурсе красоты… Куда это, на хуй, годится? Молчите? А я вам отвечу. Никуда это на хуй не годится. Как говорится, ни в щи, ни в Ирландскую республиканскую армию.
- Ай, ****ь!!! – воскликнул Псоев. Он наконец-то оторвал заусенец. Из-под ногтя проступила капля красной жидкости. Псоев сунул палец в рот и начал громко его обсасывать.
Вензелеев от неожиданности сломал кубик Рубика. Фрагменты адской конструкции рассыпались по полу.
Гофман остановился. Замолчал. Повернулся к Псоеву. И коротко спросил:
- Что?
В ответ раздалось только звонкое чвяканье.
- Ты что-то сказал?
- Ну, фак я и гофофю, - не вынимая пальца изо рта профуфыкал Псоев, - Пфоффефофофифю дафно пофа ф нафод!
- Что-о-о-о??? В куда-а-а-а? – глазки Гофмана зловеще сощурились.
- В народ, говорю… Пора… Проффесоровичу… - повторил Псоев, вынув палец изо рта.
Гофман слегка тряхнул головой, и его гигантские очки скользнули с переносицы на кончик его гигантского носа.
– Что ты сказал??? В народ??? – заорал он. - Я же предупреждал!.. Я же просил!.. При мне… не произносить… этого слова!
Лицо Гофмана покрылось зеленоватыми пятнами. Он стал похож на нервного гуманоида.
- Запомни ты, Псоев! И вы все, блять, запомните! – Гофман обвел недобрым взглядом Караваева и Вензелеева. - Нет никакого народа! Нет, и не было! И быть не могло! Все! Тема закрыта. Народа не-е-е-ет!
Гофман затряс кулаками перед собственным лицом, и Караваеву показалось, что в следующее мгновение он заорет «Дранк наз остен!» или что-нибудь в этом роде.
- А что же тогда есть? – тихо, почти шепотом спросил Караваев.
Гофман резко повернулся к Караваеву и так же резко сделал два шага в его сторону. Придвинул лицо так близко, что едва ли не коснулся своим суперносом носа Караваева, и слегка надтреснувшим голосом, так чтобы проникнуть в самые глубины сознания и подсознания слушателя, произнес.
- Нар-рода… не-е-ет… Есть электора-а-альные масс-с-сы…
- Слушай, Гофман, хорош из себя Мефистофеля корчить, - буркнул Вензелеев, собирая обломки кубика Рубика по полу.
- Ладно, - Гофман успокоился и стал похож на тихого, скромного делового и даже мирного еврея. – Ты, Караваев, бери своего Проффесоровича и дуй на митинг. В народ! Фу, ты, бля, засрали мозги мозгоебы… В электоральные массы! На баррикады, типа… Где у нас сегодня баррикады?
- На площади Джезеппе Гарибальди, - сказал Псоев.
- Вот туда и поезжай… - добродушным голосом сказал Гофман и даже положил руку Караваеву на плечо в знак исключительно расположения.
- Минуточку, - возмутился Вензелеев. – Как это «вот туда и поезжай»? Там у нас запланирована акция «Плющенко плющит!»
- Да?.. А какая нахрен разница? – искренне удивился Гофман. – Ну, пройдет акция «Профессорович плющит!»
- Да наро… эти… ****ь, электоральные массы уже привыкли, что плющит – Плющенко.
- Слушай, Вензелеев, ну ты-то хоть меня не плющь… с самого утра. Ты же сам жаловался на то, что у тебя чрезмерно плотный график и вся ***ня… Было?
- Ну, было…
- Ну вот и отдыхай. Ты кстати еще не сдал график реализации программы «Десять шагов навстречу…» этим… как их нахуй…
- Людям, - подсказал Вензелеев. - Да готов давно график.
- Вот твой график.
Гофман извлек из ящика стола синюю папку с изображением желтого дятла с тремя клювами, а из папки взял стандартный лист бумаги.
- Вот, цитирую… Две шаги налево, две шаги направо, шаг вперед, наоборот. Итого, шесть. Где еще четыре шага навстречу этим?.. А, блять???
- Мы… с Псоевым сейчас… работаем в этом направлении, - замялся Вензелеев.
- Ну, вот и работайте… А Караваев пока помитингует вместо вас.
- Слушай, Гофман, - не сдавался Вензелеев. – Но мы собирали людей в поддержку Плющенко…
- Вензелеев! Ну я же тебя просил… Мозга не еби, а!.. Плющенко… Хующенко… Твоим людям на самом деле по хер, за кого собираться. Были за Плющенко, станут за Проффесоровича. Ты смотри на вещи с точки зрения диалектического материализма… Кто у нас Проффесоровича надувает? Вика? Значит так, всем следить за мной, - скомандовал Гофман. - Резюмирую. Караваев, Проффесорович и Вика – в наро… в эти, ****ь, в электоральные массы. Ты с Псоевым, - Гофман с присущей себе беспардонностью ткнул пальцем в Вензелеева, - придумываешь еще четыре шага навстречу людям. Все, базар окончен!
Караваев вернулся в свой кабинет, достал из сейфа свернутого в колбасу Проффесоровича, сунул его подмышку и пошел в лабораторию № 2. В лаборатории несколько девушек надували резиновые куклы. У входа сидела длинноногая пышногрудая блондинка и надувала парнищу, похожего на какого-то знаменитого супербоксера, Караваев только все никак не мог припомнить, на какого именно. Тайсон – не Тайсон, Холифилд – не Холифилд… Девушка сильно втягивала носом в себя воздух. Грудь ее и без того масштабная, пышнела раза в два. Когда процесс расширения грудной клетки достигал предела, начинался обратный процесс – грудь сокращалась, зато до невероятных пределов раздувались отлично натренированные щеки… В безветренную погоду хорошо подготовленная надувальщица могла бы двигать небольшое парусное судно и разгонять его до скорости семи или даже восьми узлов.
Караваев осмотрел помещение, но Вику не обнаружил.
- Эй, девчонки, а Вика где?
В ответ донесилось лишь громкое шипение.
- Вика где? – Караваев предпринял еще одну попытку наладить контакт, но снова безуспешно.
«Похоже, меня здесь игнорируют? - возмущенно подумал Караваев. – *** с вами! Будем действовать как немецко-фашистские захватчики – вероломно». Он подошел к блондинке, надувавшей боксера, схватил куклу за упругую ногу и потянул к себе. Глаза девчоночки округлились от неожиданности. Она подалась головой следом за ускользающей куклой, но не смогла удержать ее губами. Кукла вырвалась и понеслась со свистом авиабомбы в один край комнаты, затем, сделав резкий поворот, понеслась в другой край… Блондинка, хлопая в воздухе ладошами, бросилась за летающим матрасом. В азарте погони она налетела на брюнетку, надувавшую мужика с пухлыми, словно набульбененными силиконом губами, в красной майке с надписью «Петя». Брюнетка бросилась за Петей, наскочила на рыжую девчонку с веснушчатыми руками и опрокинула ее на спину. Из веснушчатых рук вырвался седовласый старец и, потрескивая дырочкой в правом боку, запрыгал по полу как пожилая лягушка. Через минуту все девчонки сидели попами на полу, повсюду валялись сдувшиеся матрасы.
- Дурак, - плаксивым голосом простонала блондинка. – Что ты наделал? Дурак…
- Вика где? – невозмутимо спросил Караваев.
- В кабаке твоя любимая Вика. Где же ей еще быть? – раздраженно, видимо, приходя в себя, отозвалась блондинка.
- Сегодня пятница, - пояснила рыжая. - А каждую пятницу наша Вика – в лоскуты. В ошметки. В дрова. В полное говно. А ты что ли не знал?
«С чего они взяли, что она моя любимая? – размышлял Караваев, направляясь в кафе. – Да хрен там! Любовь это нечто другое. Это…»
Вику в кафе Караваев нашел не сразу. Она сидела за столом, глубоко окунув лицо в салат «Столичный».
- Эй, красавица, вставайте, - Караваев потряс Мисс Сис-сипи за плечо. – Вас ждут великие дела…
Вика с неимоверным трудом подняла заляпанное майонезом лицо с прилипшими кусочками огурца, вареного картофеля и яиц.
- Иди ты на *** со своими великими делами! - отозвалась Вика, не различая, с кем разговаривает. Да впрочем, ей было это совершенно безразлично. – Не видишь, я хочу умереть…
«Ну, это уж дудки. Умереть я тебе не дам», - сказал про себя Караваев, подхватил Вику подмышки и потащил в мужской туалет.
Караваев рукой крепко, как плоскогубцами, держал Вику за шею и прижимал ее голову к раковине. Вода из крана тонкой струйкой стекала Вике на макушку. Девушка тихонько, но исключительно грязно материлась.
Затем Караваев потащил Вику на выход. У здания пи-ар-агентства их ждал БМВ Е39 вишневого цвета. Караваев зашвырнул скрученного в колбасу Проффесоровича в багажник, Вику на заднее сиденье, сам плюхнулся рядом с водителем и скомандовал:
- Вперед! На баррикады!