Ты так смешон, паяц, и в маске драмы на лице. Что там, в твоем ларце, который к сердцу прижимаешь? Наверно, голубь или смех… Давай, не жмись, яви честному народу своих секретов лик.
В твоей слезе от Солнца яркий блик… Ты не ослеп, паяц?
В улыбке той оскал жестокого прозренья. И крышку тянет вверх рука – внутри лишь пепел. Или прах?
Смех бьется на губах, от боли чуть поджатых, и киснет молоко в пакетиках початых, от едкой горечи его. С чем распрощался ты, паяц?
Ночь траурных одежд подчеркивает бледность и резкость скорбных черт. И лишь в очах жизнь теплится… не сломлен.
Развеяв по ветру золу, с колен поднялся мим и, маску сбросив, - улыбнулся.
Да ты ли то, паяц?