Всех детей когда-нибудь спрашивают: «Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?». И дети послушно отвечают хорошо заученные реплики : «Я хочу стать врачом», «космонавтом», «учителем». Я обычно отвечала, что хочу стать певицей. Но это, когда меня сочли достаточно взрослой, чтобы задать сокровенный вопрос. А задолго до того, я мечтала стать русалкой, морской принцессой, чтобы жить в глубине моря и резвиться на волнах с дельфинами. Я искала на дне красивые ракушки, и складывала в маленькую шкатулочку, вылавливала длинные блестящие на солнце подобно изумрудам водоросли и обвивала вокруг шеи и кистей вместо украшений. Я любила море, как лучшего друга, и как с лучшим другом не хотела расставаться никогда.
Не всегда мы могли видеться часто, но каждый год с середины весны я приходила к нему и подолгу сидела на берегу. Мы улыбались друг другу и в наших одинаково синих глазах сияли искорки счастья. Мы почти не говорили друг с другом, но не потому, что нам нечего было сказать, а потому что понимали друг друга без слов. Я снимала обувь и шла босиком по кромке воды, а море увивалось вокруг и ластилось к ногам, как послушный щенок. Потом я набирала горсть песка, присаживалась поближе, и протягивала его другу, как желанное угощение. Море сначала настороженно, а потом смелее, подбиралась к руке и слизывало лакомство, оставляя на ладошке влажный прохладный след от языка.
Ближе к лету, когда мы оба разомлевшие на солнышке встречались на берегу, обязательно затевали какую-то веселую игру. Мы резвились и кувыркались, поднимая вокруг себя фейерверки соленых брызг, играли в догонялки, поочередно то убегая, то догоняя друг-друга. Я слегка взвизгивала, когда резвые лапы-волны догоняли меня хватая за пятки, а мой друг лишь тихонько хлюпал, когда я догоняя, наступала ему на кончик хвоста. Но самой любимой игрой для меня было, когда море катало меня на широкой спине. Часами я могла наблюдать за то удаляющимся, то приближающимся берегом, мерно покачиваясь на теплых упругих волнах, и в эти часы ничего больше не было нужно, словно все желания и заботы оставались где-то далеко-далеко, и не могли коснуться меня, пока мой верный друг качает меня.
А после приходила осень. Мой друг становился серым и хмурым, словно предчувствуя скорое расставание. Иногда по утрам он был не в духе, встречал меня не ласковым плеском, а сердитым рыком, не ластился к ногам, а набрасывался на берег резкими скачками с пеной у рта. В такое время другие побаивались его, и не подходили слишком близко, опасаясь крутого нрава разбушевавшейся стихии. Но я никогда не боялась, спокойно входила в воду и опрокидывалась на спину, позволяя течению подхватить себя. Я знала, даже грозно рычащий, со вздыбленной шерстью и высокими покатыми боками волн, мой друг никогда не уронит меня, не подомнет под себя, но бережно удержит на плаву, лишь слегка раскачивая из стороны в сторону. Я доверяла ему, и он никогда не обманул моего доверия.
Постепенно погода портилась, становилось прохладнее, и моросящие дождики превращались в затяжные ливни, а значит, не стоило ждать скорых встреч на берегу. Но даже не находясь в непосредственной близости от моря, я всегда слышала его мерное дыхание, чувствовала его особый запах - йода, соли и влаги, ощущала его молчаливое присутствие.
Лишь последние годы, после переезда, мы немного отдалились друг от друга. И я часто тоскую, думаю как он там, мой большой верный друг. Забыл ли обо мне? Или подобно брошенному щенку, втягивает ноздрями воздух, силясь отыскать среди запахов мой след, бросается к берегу задорно виляя хвостом, завидев случайного прохожего, думая «а может это она», и в сотый раз обознавшись, тихонько уползает обратно, обиженно прижимая уши. А может покорно сидит на нашем обычном месте, лишь изредка печально вздыхая, ждет моего возвращения.
Я обязательно вернусь, мой дорогой друг, и мы с тобой еще поиграем, как тогда… как в детстве.