Мой виртуальный друг посоветовал мне писать сюжетные истории.
Буду примерной – послушаюсь его и напишу эту.
Сюжет ?
Сюжет прост , банален и затаскан.
Найти бы ему ещё парочку определений и , испуганный возможностью знать всё наперёд , читатель облегчённо отведёт глаза от монитора.
Я не отвожу- ни от монитора, ни от клавиатуры, ни от( сейчас о внутреннем взгляде ) него. Нет, это я не о том, кто сказал, что мне надо писать сюжетные истории, а о том, кто в ту декабрьскую ночь пьяный стоял передо мной на коленях.
Чувствуете интригу ?
Кто он ?
Кто я ?
Почему ночь?
Почему на коленях ?
Вот и готов синопсис, где всё есть и ничего нет.
Нет сюжета, нет развития действия и нет конфликта.
Все их мне ещё надо уловить в несвязной пьяной речи человека, имя которого я знаю, руки которого пытаюсь оторвать от своих.
Он держит крепко, так крепко, что мне уже больно , -- о чём я и шепчу ему, боясь нарушить тишину огромного дома, где спят чужие дети.
Вот и опять сюжетный поворот – чужие дети, дом... Где это ? Кто это ?
Это – заграница, чужая страна, где я – гостья в этом доме, хозяева которого сейчас в отъезде.
Они приедут завтра, рано утром, а сейчас мне надо разговаривать с их работником.
Это он стоит на коленях передо мной, без стука войдя в мою комнату.
Не запирается она, как и все комнаты в доме.
Я понимаю его, хотя бы говорим на разных языках.
Моего знания польского достаточно, чтобы он понял меня.
Кажется , понял, отпустил руки, но с колен не встаёт и странная , низкая луна уже высветила его лицо.
Я и днём видела его – лицо алкоголика, с серой, с глубокими морщинами , какой-то шершавой кожей, взгляд потухший, мимики не заметишь. Это лицо так не вязалось с его ладной, крепкой фигурой,с неожиданно ловкими движениями. Я видела его в работе и невольно обратила на это внимание. Нет, нет в голове не мелькнуло сравнение с роботом, хотя что-то механическое было во всех его действиях.
- Ты, вижу, пишешь, все говорят, что ты – писательница... – он не смотрит на меня, говорит в пол, где мои босые ноги пытаюся найти тапочки. Пол холодный и мне уже зябко.
Хорошо, что мне не надо отвечать, он продолжает сам :
- Я знаю, что ты и о нас напишешь, но что ты про нас знаешь... Что ты можешь написать... Вот ты знаешь, что я мечтал быть философом, учился на философском факультете в Варшаве.. Ты думаешь, я жизнь хотел свиньям посвятить... Служить тут , жить тут – он кивает в сторону хозяйских построек .
...
Ставлю три точки – это знак моего молчания в этом монологе, которого он будет стыдиться завтра, подчёркивая это всем своим отношением ко мне – я просто исчезну из его жизни, оставаясь физически в её пространстве и времени ещё три дня.
Это будет, а сейчас я слышу :
- Не только русские убиваали друг друга... Я читал « Доктор Живаго»... Поляки тоже убивали. Меня призвали в армию. Студенты восстали, приказали стрелять....... Я стрелял, я убивал, я видел, что убил... Я не могу с этим жить... Я пью, чтобы не помнить...Ты понимаешь...Я – убийца..
Сказать ему, что он – не первый убийца, которого я вижу, не первый и не последний. Работа у меня такая... Только хочу открыть рот, уже и слова какие-то в пути, а он опять сжимает мои руки :
- Пошла бы ты в постель с таким как я, если бы знала правду... Если бы знала, пошла бы... – он не спрашивает, он сам знает все ответы.
- Знаю, что не пошла бы- побрезговала, только если силой... Не боишься, мы же одни, и никто не слышит, никто не услышит ?
- Боюсь, - я сказала это тихо – тихо, - очень боюсь насилия, отпусти, мне больно.
Он разжал руки и стал сразу каким-то маленьким.
- Можно, я усну здесь на полу ?
- Нет, пол холодный, ты должен быть здоров, завтра тебе на работу, - я сама не ожидала, что голос мой прозвучит так заботливо.
Он ушёл.
Я пристроила к двери всё, что можно было передвигать в моей комнате, и пыталась уснуть.
Не получалось.
Достала записную книжку и стала писать то, что приходило в голову.
Это были стихи на польском – не мои, те, которые я знала наизусть.
Стихи о любви и верности.