В то же время, быстро погружаясь в бурную школьную жизнь, я не забывала и о книгах. Открывая для себя новые романы Жюля Верна (в значительной мере по рекомендациям моего отца), восхищаясь отвагой и благородством их героев, предаваясь воображению, я вспоминала и прочитанное ранее. Видимо, в моем сознании еще достаточно сильным было воздействие прекрасных повестей Носова, столь живописно рассказывающих о приключениях школьных товарищей. Эти повести вдохновляли на создание подобных приключений вокруг себя -- тем более, что для этого не нужно было отправляться в дальние неведомые страны. И как хотелось в этот период иметь преданного друга!
Я была готова к такой самоотверженной дружбе -- тем более, что я любила свою школу: с удовольствием училась, помогала некоторым одноклассникам (в учебе); с удовольствием участвовала в обычных школьных играх и шалостях, через которые проходят все поколения учеников.
В четвертом классе я безуспешно пыталась увлечь некоторых девчонок со своего двора и из класса постановкой самодеятельного спектакля (по моему сценарию). Можно, конечно, объяснить это тем, что мы все росли, менялись, и интересы к совместным играм угасали. Но в 5-м -- 6-м классах между мной и одноклассницами наступило отчуждение.
Для меня это был период довольно тяжелый. Я по-прежнему отдавала много сил учебе -- была круглой отличницей -- и с неменьшим энтузиазмом предавалась традиционным школьным забавам, и последнее, возможно, привело к тому, что я испытала несправедливость со стороны едва ли не всего класса.
Началось все с того, что мы с моим соседом по парте, которого я уже стала считать своим товарищем, вели шутливую войну: перебрасывались глупыми записками, дрались, передразнивались... И, как это обычно бывает в школе, все бы со временем прошло само собой, если бы на меня тогда не пожаловались классной руководительнице, которая, не рассуждая, приняла сторону жалобщиков: когда мои записки с "дразнилками" оказались у нее на столе, классная руководительница стала громко стыдить меня при всех других учениках... Из всего этого выросли нелепые слухи, будто бы "Шилова считает себя умной, а всех остальных -- "тупицами" (последнее слово было введено в лексикон наших шуток вовсе не мною)".
И самое обидное, что этим низким сплетням поверила еще одна учительница, которая благоволила ко мне и считалась лучшей в городе по своему предмету. В результате мне пришлось со слезами на глазах (я тогда еще недостаточно владела собой) при всем классе доказывать этой учительнице, что я "не считаю себя самой умной и вовсе не думала себя хвалить". Позже учительница поняла всю несправедливость подобных представлений, даже заступилась за меня на совместном собрании родителей с учениками; и она до сих пор остается одним из моих самых уважаемых педагогов. Но в конфликт вмешались родители моих одноклассников, и я еще долго подвергалась необоснованным гонениям. Быть может, этих людей направляла чья-то сильная рука? -- Вопрос так и остался открытым...
И все это не стоило бы внимания, если бы не один мой соученик и еще две девочки -- сестры-близнецы из моего класса, которые сумели поддержать меня в защите против клеветников...
Теперь, спустя более чем тридцать лет, одна из них живет в Рустави, я -- давно в Москве. Но мы не забываем друг друга. По стечению обстоятельств я виделась с этой своей одноклассницей -- Евгенией -- во время ее приезда в Москву в девяносто четвертом году. Мы вспоминали различные школьные события -- радостные и грустные -- и мне отрадно подтвердить слова своей мамы, сказанные еще тогда -- в период нашей учебы, -- что эти сестры-близнецы -- Женя и Рая -- останутся (и остались!) моими верными подругами до конца...
(продолжение следует)