Записки частного детектива, часть первая

         Несколько слов вместо предисловия
         Наверное, я не должен был делать эти записи, ведь все, о чем тут написано, строго конфиденциально. Люди платили немалые деньги, чтобы доверить свои самые сокровенные тайны в надежде выпутаться из крайне затруднительных ситуаций, в которых неожиданно оказались.
         Как известно утопающий хватается за соломинку, а роль соломинки выполняли мы. И чтобы человек не утонул в бурном потоке своей беды, а нам не сломаться под непомерной тяжестью сводов законов, приходилось постоянно их нарушать, вытаскивая тонущего на спасительный берег. Кто-то, возможно, осудит за это, но только не те, кто когда-то попадал в такое безвыходное положение, когда никакие законы помочь не в состоянии.
         Далеко не каждый способен понять и прочувствовать страдания и боль несчастных людей, все те испытания, через которые они прошли, до того момента, когда мы пришли им на помощь.
         В этих скупых строках содержатся смех и слезы, непередаваемые муки и пьянящая радость, сдавливающее сердце отчаяние и пронзающий душу восторг.
         Меня зовут Павел Лунев. Я частный детектив, о котором наверняка слышали после громких дел, распутанных с помощью моей верной и надежной ассистентки Оли Ясеневой.
         Мое агентство в представлении и рекомендациях сейчас не нуждается. Несколько опытных сотрудников, влиятельные и состоятельные спонсоры, прочные связи с городскими политиками и чиновниками, но главное…благодарность и признательность людей, которым помогли в свое время. Это, наверное, самое приятное чувство, видеть на их счастливых лицах улыбки, а не застывшие маски отчаяния и тоски.
         А начиналось все без громких фанфар…



         Я родился и вырос в Риге в семье простых рабочих. У меня было обычное детство, школа, друзья, девушки, увлечение спортом, где добился кое-каких успехов. Занимался до армии боксом, выступал и неоднократно выходил победителем чемпионата Латвии и становился призером всесоюзных соревнований. Служил в десантных войсках, прошел ад афганской войны, получил там два пулевых ранения, от которых едва выжил. Демобилизовавшись, вернулся в родной город, работал в милиции и по совместительству в охранных агентствах. Время стремительно менялось, уступая место новым порядкам, Верне, беспорядкам. Входили в свои уголовные права новые формулы жизни, а точнее, выживания. Чтобы заработать себе на пристойное существование, приходилось на многое закрывать глаза, поступаясь собственными принципами и порядочностью, но и этого часто оказывалось недостаточно. Один раз, защищая известного бизнесмена, вошел в смертельное противоречие с многочисленной группировкой рэкетиров. После покушения на мою жизнь, лишь чудом избежал смерти, а мои покровители выделили небольшую сумму денег, и посоветовали уехать в Москву, затерявшись в ее необъятных просторах. Так и поступил, оставив своих престарелых родителей, которым всегда материально помогаю и изредка навещаю.
         В Москве, по рекомендации бывших хозяев, начал работать в богатой фирме, направлявшей со временем своих сотрудников по конфиденциальным делам за границу. Таким образом, оказался в Америке, где и остался, когда владельцы сделали вид что разорились, после обвинения их в незаконных финансовых операциях. Прошло несколько лет, прежде чем смог легализовать свое положение. В новой обстановке быстро освоился, устроившись тренером в боксерскую секцию и охранником в русский ресторан. Решил как-то попытать счастье в бизнесе, но, к сожалению, ничего из этой затеи не получилось, тогда и открыл частное детективное бюро прямо у себя на квартире в надежде немного подзаработать, все-таки определенный опыт имелся. С Олей, очаровательной высокой блондинкой познакомился в ресторане, забыв на некоторое время о своих прямых обязанностях, думаю, каждый меня поймет, когда на нее взглянет. Истерия жизни ее немного другая, но в чем-то схожа с моей. Она родом из маленького украинского городка, откуда уехала сразу после окончания школы, поступив в Киевский педагогический университет. Крошечной стипендии не хватало даже на пропитание, из дома ничем не помогали, вот и пришлось ей после долгих раздумий и подсчета скудных средств, принять предложение танцевать в ночном клубе. Там она встретила американского студента по обмену, влюбившегося до потери пульса, он даже мгновенно выучился русскому языку, который ему никак не давался. Олю он забавлял как ребенок, она постоянно с ним шутила и учила новым слова, а иногда даже приходила на свидания, показывая американцу красоты Киева. Но студента интересовало совсем другое, а, добившись раз взаимности, он объявил, что готов стать Олиным мужем и в подтверждение своих слов прислал свадебный вызов. Девушка, конечно, не упустила такой великолепной возможности посетить Америку, а, приехав туда, уже решила не возвращаться.
         Вскоре они поженились, но жизнь на ранчо в Оклахоме с его фермерами-родителями и стадом упитанных коров совсем не вписывалась в Олино представление о будущей судьбе, да и супруг оказался вдруг примитивным и занудным, чего раньше в Киеве не замечала. Через два года они расстались. Оля перебралась в Нью-Йорк и поступила на курсы программистов, но учеба давалась нелегко, да и времени не оставалось. И здесь пришлось заниматься привычным делом танца в стриптиз-барах, на что я смотрел сначала с неодобрением. Но потом махнул рукой, после Олиных нескольких скандалов и обещаний бросить такого непонятливого мужчину как я.
         Вскоре мы решили жить вместе, и Оля просто не могла не помогать мне, тем более, ее также увлекла идея стать непосредственным участником детективных историй, хотя она серьезно не считала, что у нас что-то получится.
         Начали мы с того, что поместили в русскоязычную газету такое объявление: «Если у вас исчезла последняя надежда , тогда вам нужны МЫ! Частное детективное агентство «Прометей» поможет в разрешении неразрешимых проблем. Абсолютная конфиденциальность, особый подход и понимание нужд клиентов. Оплата только при успешном завершении дела. Не отчаивайтесь! Вы не одиноки! Позвоните нам…»
         Принялись ждать. Прошла неделя …другая, и вот раздался звонок…


         Дело первое:
                Женская логика
         «Здравствуйте, - произнес на другом конце провода робкий мужской голос, - это частное агентство «Прометей?»
         «Да, - ответил я, несказанно обрадовавшись этой первой ласточке, наконец-то лед тронулся, - очень приятно, что вы позвонили, чем можем помочь?»
         «Но я мог убыть уверен…ну это, что никто…в общем, вы понимаете…насчет конфиденциальности – замялся голос и уже уверенней добавил – неприятности у меня с женой…»
         «Разумеется, - обнадежил я звонившего мужчину, -  все останется между нами, в этом можете не сомневаться, репутация фирмы – это основа любого бизнеса, а такого как наш, особенно, не могли бы вы рассказать поподробнее, что вас беспокоит?»
        «Это не телефонный разговор, может, я лучше зайду к вам?» - предложил наш первый клиент.
          «Что за вопрос? Конечно. Приходите, записывайте адрес…прямо сейчас…ну и отлично, ждем вас, - я положил трубку и весело подмигнул Оле, стоявшей рядом и с любопытством прислушивавшейся к разговору – все правильно, не хочет раскрывать сразу карты, а желает прежде посмотреть, с кем имеет дело, сейчас к нам заявится со своей проблемой».
         «Ой, началось…испуганно пролепетала она, но тут же ее лицо расплылось в самодовольной улыбке, - ну вот мы и детективы!»
         «Обожди, это, скорее всего пустяки, - поспешил ее разочаровать, - жена изменяет, вот и хочет выявить любовника, дело проще пареной репы, проследить и доложить, приготовь кофе и поставь на стол печенье, встретим дорогого гостя, как полагается».
         Вскоре на пороге нашей квартиры появился невысокий, лысоватый мужчина средних лет в черно-синем строгом костюме и с новеньким кожаным дипломатом в руках. Я не спешил с расспросами, дав клиенту возможность снять напряжение первых минут знакомства с нами, расслабиться и почувствовать себя в домашней обстановке рядом с новыми друзьями. В доверительной беседе легче понять суть дела незнакомца, и направить разговор в нужное тебе русло, выясняя все обстоятельства сложных семейных взаимоотношений и всех остальных проблем.
         «Понимаете, – наконец разоткровенничался мужчина, - я уже два года женат, вначале все вроде шло хорошо, я люблю свою жену просто до безумия, она тоже была ко мне неравнодушна, но в последние несколько месяцев я стал замечать резкие перемены в ее поведении и настроении. Я словно превратился для нее в удобный неодушевленный предмет, который выгодно использовать, как мебель, например.
         Грубое отношение ко мне превратилось в нормальное явление, а самое ужасное, что приходится постоянно унижаться, стараясь не задеть этот непредсказуемый огнедышащий вулкан, но все бесполезно. Мне тяжело говорить такие вещи, но я вижу, что вы понимающие и разумные люди. Короче, она не обращает  внимания на меня ни как на мужчину, ни как на человека, бросает ехидные и обидные замечания в мой адрес, но если бы только это…один раз заметил пару волосков  на нашей подушке в спальне, не ее и не мои…а потом…запах мужского одеколона, мокрое полотенце…у нас с женой они разные…он вытирается моим полотенцем! Какие-то пятна на нем…мыло с застывшей пеной, а я аккуратен, жена вообще чистюля. Чувствую его присутствие, запах, дух...сомнений никаких нет. Мой дом посещает чужой мужчина и…и…говорят, жена лучше относится к мужу, когда изменяет ему, а в моем случае все наоборот. Уже не говорю о любви, но и уважения нет…»
         «Ну, хорошо, - перебила его Оля, с сожалением на лице слушавшая эту печальную исповедь, - а с женой вы говорили, что подозреваете ее в неверности?»
         «Конечно! – возбужденно воскликнул мужчина, - и говорил, и ругался, и все, что хотите, а она…она…сначала все отрицала и оправдывалась, а потом вдруг заявляет: не нравится, подавай на развод и точка!»
         «Ну, а вы что ответили?» – задал и я свой вопрос по ходу дела, предугадывая ответ и просчитывая два наиболее вероятных метода дальнейших действий.
         «Ну, а я что? – тяжело вздохнул обманутый муж, - я тряпка, больше ничего, но я люблю ее, понимаете, люблю! И никого мне больше не нужно кроме нее. Пусть она не отвечает взаимностью, лишь бы была рядом, святых женщин все равно нет. Я прекрасно знаю, кода она мне изменяет…каждую субботу. Я в это время всегда на работе, могу, конечно, уйти раньше…ворваться в дом, устроить скандал, но она тут же уйдет после этого, а я не переживу этой потери, да и дом делить, что недавно купили и заново отремонтировали, вернее купил я, но для суда это значение не имеет…сами понимаете…да и не хочу такой кошмарной сцены…моя жена с любовником в нашей спальне…эта картина будет преследовать меня до конца дней.
         Эх…эх…эх…ребята, я даже звоню за полчаса, когда иду домой, чтобы заранее предупредить и дать время любовнику покинуть дом, если задержался...вот до чего докатился…сам не знаю, зачем говорю вам такие подробности, вы уж извините…»
         «Вы абсолютно правы, что доверяете нам, в общем, все ясно, перейдем  к делу» - я напустил на себя серьезный вид и начал объяснять несчастному мужу, сколько будет стоить выследить коварного любовника,  узнать и предоставить всю информацию о нем, не сомневаясь, что именно это и хотят выяснить. Но оказалось, что ошибся.
         «Но вы не поняли меня, - перебил мужчина, неодобрительно покачивая головой, - какая мне разница, кто он, я бы и сам мог узнать это».
         «Что же вам в таком случае нужно?» - удивились мы с Олей.
         «Избавиться от него!» - с твердой ноткой в голосе произнес уже не униженный, а жаждущий мести муж.
         Я перевел взгляд на Олю, она невольно сжалась – «Ничего себе!» - прошептал ее губы.
         «Должен вас огорчить мы не занимаемся подобными делами, - сообщил я, сурово посмотрев на мстителя, - и будьте осторожны предлагать такое кому-нибудь, я  бы вам посоветовал…»
         «Нет, нет, нет, - рассмеялся мужчина и схватился руками за голову, я ничего такого не имел в виду, просто избавьте меня от его присутствия сделайте так, чтобы он исчез из моей жизни как кошмарный сон! Верните мне жену!»
         «Ну, мы же не волшебники, - посочувствовала ему Оля, разливая кофе по чашечкам, - и даже не купидоны, ну сделаем, допустим, так, чтобы он исчез, так она тут же другого найдет, еще лучше! Устранить соперника это одно, а вернуть прежнее отношение своей жены, если я вас правильно поняла, это уже лежит вне нашей компетенции!»
         «Вы правильно поняли меня девушка, лучше, наверное, чем я сам себя понимаю, но мне хочется именно этого, чтобы она стала прежней и уже не думала о других мужчинах кроме меня!» - мужчина в возбуждении разлил кофе на брюки, и Оля засуетилась около него с салфеткой, а я немного растерялся от такого поворота событий.
         «Вы просите невозможного, стараясь казаться невозмутимым, ответил я ему, - все, что мы можем для вас сделать, это пригрозить ему, применить физическую силу, в крайнем случае, чтобы испугался и оставил вашу жену в покое, но вернуть потерянную любовь…»
         «Это не поможет, - возразила Оля, - только добавит огня, они поменяют место встречи и все».
         «Сделайте что-нибудь! – жалобно взмолился бедняга, - на вас вся надежда...я заплачу сколько попросите».
         «Ну, хорошо, согласился я, вставая с места и заканчивая беседу, - мы посоветуемся, что можно сделать в этой ситуации и перезвоним вам, договорились?»
         «Да, да, - обрадовался обнадеженный муж, я буду ждать звонка, вот вам моя визитная карточка с рабочим телефоном и задаток», - на стол посыпалась пачка сотенных бумажек.
         «Мы не…»- только я раскрыл рот, как мужчина протестующее замахал руками, - «это ваше, в любом случае…»
         «Я буду ждать звонка», - повторил он и с этими словами закрыл за собой дверь.
         «Да, дела, - глубокомысленно промолвил я, почесывая себя в затылке  и внимательно разглядывая визитку – вице-президент крупной финансовой компании, а я-то думал, что ненормальный, ничего себе, пташка к нам залетела...что делать, не представляю».
         «Хотела бы я, чтобы такой ненормальный и меня так любил, две тысячи долларов за час разговора, - пересчитала сумму Оля, - ваш ход, шеф…а я, кстати, очень хорошо представляю, что сделаю с этими деньгами…».
         «Значит, так, - составил в голове приблизительный план, - сначала выясним, кто он, чем дышит, как сильны у них отношения, что замышляют эти милашки и все в таком роде, зная результат, будем действовать соответственно».
         «Как же ты собираешься это выяснить?» - поинтересовалась Оля, поигрывая пачкой долларов, шурша ими как бумажками.
         «Предоставь это мне, урок первый: превратившись в мудрого учителя и ловок выхватив деньги из Олиных рук, я начал обучение по воплощению в жизнь своего замысла – как устанавливать тайную прослушивающую видеоаппаратуру. Сейчас мы совершим с тобой марш-бросок в Гринич-Виледж, закупим все необходимые миниатюрные установки в специальном магазине, а потом…в общем, собирайся».
         Через два дня позвонив Олегу, так звали нашего первого клиента, и договорившись о встрече во время отсутствия его жены, мы вскоре оказались с Олей в новом, сверкающем всеми атрибутами благополучной жизни, доме в зажиточном районе Бруклина Милл-Бейзин.
         Олег, как гостеприимный хозяин, приветливо встретил нас и с гордостью стал показывать свои владения, водя по многочисленным комнатам, заставленным изысканной мебелью причудливого дизайна, картинами в позолоченных рамах с деревенскими  и морскими пейзажами, целой выставкой разнообразной хрустальной посуды  с вделанными в нее разноцветными рисунками, покоящейся на полках огромного, во всю стену, дубового шкафа, между рядами коллекции книг в сверкающих названиями популярных авторов переплетах. Ноги утопали в мягком, пружинистом и пышном ковровом покрытии буро-коричневого цвета, разложенном на всех трех этажах и казалось, что ходишь по густой сочной траве на лесной опушке, а не по чьей-то гостиной.
         Просторная кухня с выходом на зеленый дворик с плетеными креслами, столиком с тентом и качелями-лежаком, отражалась в зеркале на потолке идеальной чистотой, поражая изобилием электронных приспособлений и компьютерной духовкой, но наиболее сильное впечатление на Олю произвела ванна. Он ахнула, когда Олег услужливо открыл двери с висящим на гвоздике плакатиком с резко выделенной на желтом фоне черными буквами надписью:
         «Посторонним собакам и мужчинам вход запрещен!»
         Облицованные голубым мрамором плитки с древнегреческой мозаикой ступеньками спускались в маленький квадратный бассейнчик, образуя полукруглую нишу со скульптурой Посейдона, льющего воду из чаши и сидящего верхом на дельфине с открытым ртом, откуда также выливалась холодная и теплая вода из двух незаметных отверстий. Стены радовали глаз изображениями рельефно выступающих обнаженных женщин в различных позах и напоминал фрески из жизни богатых римских матрон, которые проводили ее в праздностях и кутежах, как, скорее всего и было во время владычества Рима над остальным миром.
         Крошечная парная, примыкающая к бассейну, представляла собой египетскую пирамиду с узеньким входом и двумя миниатюрными сфинксами снаружи, на клювах которых висели полотенца, а внутри все напоминало гробницу фараона с изумительно инкрустированным сиденьем-лежаком.
         «Моя жена…Люсик, обожает эту историю, - пояснил Олег, - ну и все прочие изысканные ценности и наслаждения прошлых цивилизаций, особенно ее богатых и знатных представителей. Она знает так много…ну, а мне ее знания обошлись свыше пятидесяти тысяч долларов, когда переоборудовал все заново...была раньше нормальная ванная, но Люсик захотела ее сделать музейным экспонатом...и верный слуга и покровитель у нее есть в моем лице, а вот меня она сейчас ни во что не ставит, а ведь была всего два года назад такая лапочка! Я ее из Гомеля привез…голую и босую», - он грустно вздохнул.
         «Так отомстите ей! – воскликнула Оля, томно закатив глаза, - Олег! Вы такой интересный и импозантный мужчина…богатый…так заведите себе любовницу, вы представляет, сколько женщин захотят вас, когда увидят, как вы живете…ведь эта ванная…настоящее произведение искусства, я бы навсегда там осталась!»
         «Перестань паясничать, Оль, - перебил я ее, и слегка толкнул, чтобы очнулась от несбыточных грез, - Олег серьезный человек и ему нужна, прежде всего, любовь и человеческие отношения, дело не в богатстве…»
         «Павлуша, - девушка обиженно надула губки, - не объясняй прописные истины, я сама все прекрасно понимаю, конечно, важнее всего не богатство, а…а…но и бедный мужчина хуже импотента!»
         «Давайте я вам фотографии покажу», - вмешался в наш разговор Олег, прекращая внезапно вспыхнувший спор.
         Я даже пожалел, что взял эту несдержанную девчонку с собой, теперь она долго будет приходить в себя после увиденного. Конечно, наше жилище выглядит  жалкой лачугой по сравнению с этой роскошью, а я рядом с Олегом просто последний нищий.
         «Мне нужна только Люсик, - объяснил по-детски влюбленный финансовый воротила с горьким сожалением в голосе, показывая альбомы с фотографиями, усадив нас в широкие кожаные кресла около большого камина в кирпичной выкладке.
         «Вот мы только встретились в Гомеле, когда я приезжал туда с группой американских бизнесменов делать капиталовложение в местный производственный комплекс, а Люсик работала там в главном офисе простой бухгалтершей за пятьдесят долларов в месяц.
         Как я ее увидел…Олег переворачивал страницу за страницей – она была такая приветливая ласковая и нежная, истинно русская доброта и искренность в сочетании с душевной открытостью и милой улыбкой…а посмотрите, какая красавица!
         Только славянские женщины могут отличаться такой изысканной красотой и обаянием, а вначале у нас так великолепно складывались отношения. Родители и ее и мои одобрили наш брак, в свадебное путешествие отправились по Европе. Лондон, Париж, Рим, Мадрид, Афины, Монако…Я готов бросить весь мир к ее ногам!»
         «Да, действительно, красивая женщина, очень умные глаза…но, наверное, пресытилась всем, вот и потянуло на приключения, - высказала свою мысль Оля и добавила с пафосом, - но Олег, вы сами виноваты, женщины быстро привыкают к хорошему, она должна не получать все по первому требованию, а сама добиваться, только тогда способна по настоящему оценить мужчину, вот я, например, пока Павлик повел меня в самый дешевый ресторан, я всю душу вынула, так это был праздник! А потом…»
         «Оля! Не забывайся, мы не дома…», - прикрикнул я на нее сурово, а она быстро захлопала глазами и затараторила, как на базаре. – «Ну почему ты мне все время рот затыкаешь!»
         «Ребята! – Олег взял нас за руки, - все правильно, разбаловал я ее, но ничего не могу с собой поделать, что сейчас об этом говорить. Расскажите лучше, что вы собираетесь делать?»
         «Мы не совсем ясно представляем, что именно вы желаете», - ответил я ему, внимательно заглядывая в бегающие глаза. Человек был ослеплен любовью к своей жене и мечтал, чтобы она ответила тем же с прежней взаимностью. Но была ли та первоначальная взаимность искренней? В этом я сильно сомневался, конечно, это мысли вслух.
         «Я понимаю, переделать теперь Люсик невозможно, - голос мужчины задрожал, и он с надеждой посмотрел на нас, - но хотя бы сделать так, чтобы ее любовник, кто бы он ни был, навсегда позабыл сюда дорогу, а потом посмотрим…»
         «Есть верный путь, - усмехнулся я, - переломать сопернику кости, но вы же этого не хотите, правда? А другой путь - все выяснить о человеке и использовать полученные сведения против него, что мы и попытаемся сделать, где вы говорите, происходят встречи?»
         Олег пригласил нас на верхний этаж в небольшую спальню с кроватью на двоих, застеленной голубым одеялом, модерновым трюмо с аккуратно расставленной косметикой, огромным японским телевизором, с видео и музыкальными стерео установками, динамиком и шкафчиком с дисками. Все это стояло напротив кровати у окна, завешенного белым занавесом с кружевами.
         «Вот это место преступления – с кривой ухмылкой муж повел рукой, обводя комнату – какие ваши дальнейшие планы?»
         «Олег! Я порошу вашего полного доверия в таком деликатном вопросе и буду откровенен. Необходимо установить специальный мини-магнитофон с передающим устройством, он может работать пару недель, мы с его помощью зафиксируем разговор, если, конечно, ваши подозрения имеют основание, а затем разработаем план устранения нежелательного гостя, - я поставил сумку на кровать, - но только с единственным условием, вы не должны знать, что и как я сделаю, чтобы случайным взглядом или жестом не выдать себя. Женщины очень чувствительные существа и соображают быстрее, чем мужчины раскрывают рот. Ни слова больше о сопернике в присутствии жены, притворитесь, что смирились со своей печальной участью».
         «Значит, вы будете слышать все, что здесь происходит? – встрепенулся было Олег, но тут же сник, понимая, что без этого никак не обойтись, - ну, хорошо, но ведь это наша спальня, интимное место все-таки...как же…?»
         «Олег! – обратилась к нему теперь Оля, дружески обнимая его за плечи, - когда вы идете к врачу, вы же полностью доверяете ему, не так ли? Все останется между нами. Имейте в виду, что мы будем все слышать, но только выборочно, нас интересует только ваш соперник, вы же хотите избавиться от него? Пойдемте вниз. Поговорим…»
         «Делайте, что хотите, я согласен», - махнул рукой Олег и, когда они вышли, я расстегнул сумку, вынимая потайную видеокамеру, очень напоминающую по размерам и виду человеческий глаз с двумя тоненькими усиками – звукоуловителями, и приступил к ее установке, тут же выбрав удачное место в щели между телевизором и тумбочкой, на которой он стоял, как раз обозревая дверь и кровать. Несколько раз проверил, хорошо ли все скрыто и невольно залюбовался своей работой. Практически невозможно ничего заметить. Завершив все дела, я тут же спустился вниз, немного беспокоясь, как бы Оля не сболтнула лишнего про видео…с Олега вполне достаточно информации про магнитофон. Но они непринужденно беседовали на кухне о преимуществах компьютерной духовки, и я с облегчением перевел дух, первая и главная часть завершена, теперь остается только ждать.
         Хозяину незачем знать все методы шпионажа и разумнее всего держать его в некотором неведении, не сообщая о подробностях, травмирующих душу жестокой жизненной правдой.
         «Через неделю, после субботы, мы вернемся за результатом», - и, еще раз предупредив мужа о молчании, мы с Олей удалились.
         По дороге обратно я ее немного поругал за излишний эмоциональный срыв, но и похвалил за помощь в необходимый момент. Конечно, быть детективом сугубо мужское дело, но и без женщины невозможно обойтись в некоторых ситуациях. Планов никаких не строили до выяснения, кто же этот таинственный соблазнитель.
         В назначенный день я забрал свое устройство и, оставив Олега в удрученном состоянии неопределенности и тоскливого ожидания, отправился домой, где, не мешкая, вставил крошечную долгодействующую кассетку в особую видео-приставку и, перекручивая кадры в ускоренном темпе, наконец, наткнул на нужные…
         Оля, уютно устроившись на диване, со счастливой улыбкой, как будто собиралась смотреть остросюжетный увлекательный фильм и с чашкой, наполненной ее любимым шоколадным мороженым с орешками, нетерпеливо подгоняла меня: «Павлик! Ну, давай уже, что ты крутишь без конца!»
         «Крошка моя! Отнесись со всей серьезностью, - поучал я ее, поражаясь такому легкомыслию, - это же не развлекательная программа!»
         Но она только отмахивалась: «Гораздо интереснее! Реальная жизнь…»
         И действительно, то, что мы увидели, ни в одном кино не покажут…
         Двери спальни распахнулись, и молодая симпатичная женщина провела в нее высокого интересного джентльмена средних лет, затянутого в джинсовый костюм, с зализанной прической немного вьющихся волос каштанового цвета и короткими усиками на самодовольном полноватом лице. Мужчина явно привычным жестом скинул куртку на кресло и, расстегнув ворот рубашки, потянулся как сытый ленивый кот, обращаясь к женщине, не спускавшей с него восхищенных глаз: «Извини, что не принес цветы…сама понимаешь...уй, ты моя сладкая! Лю! Как тебя я люблю! Твой случайно не заявится…я могу быть уверен?»
         «Какой ты трус, Алик! – фыркнула Люсик, - я же говорила тебе…пусть только попробует!»
         «Удивительный человек твой муж! Все пронюхал, а молчит…ну, конечно, не хочет терять такую драгоценность», - промурлыкал Алик, привлекая Люсик к себе и покрывая ее шею страстными поцелуями.
         «Обожди, Алик», - запротестовала она, когда нетерпеливый джентльмен стал подталкивать возлюбленную на широкую кровать, откидывая голубое клетчатое покрывало и расстегивая пуговки на пушистом розовом банном халатике.
         «Не все сразу, я кофе заварю, посидим, успеем еще», - слабо отбивалась Люсик, но не успела договорить последнее слово, как кровать жалобно скрипнула под тяжестью  двух разгоряченных тел.
         «Цыпленок мой…что ты со мной делаешь? Я конченый человек…» - на пол полетел содранный чуть ли не силой халат, под которым, как Оля сразу же и предсказала, не оказалось ничего лишнего. Женщины в любовных делах явно благоразумнее мужчин.
          «Цыпочка моя маленькая, - сюсюкал Алик, будто убаюкивая ребенка и лихорадочно раздеваясь – ты…чмок…знаешь, как я…чмок…ждал этого момента. Всю неделю…чмок…чмок…чмок…только и думал о тебе, кофе подождет, сначала…чмок…чмок…десерт».
         «Я тоже ждала, котик», - отвечала Люсик взаимностью, стягивая  с мужчины брюки и вскоре было уже не разобрать, какая часть тела кому принадлежит в этом сплетенном из рук и ног клубке.
         К сожалению Оли, любовники затем накрылись одеялом и кровать стала напоминать штормовое море. Голубые волны вздымались высоко вверх и со стоном, причитаниями и стенаниями удовольствия и наслаждения опускались вниз. Наконец, буря стихла, покрывало, взмахнув крыльями, унеслось на край кровати и мокрые от пота, словно побывали в парилке, Алик и Люсик лежали рядом, взявшись за руки, тяжело дыша и, посмотрев одновременно друг на друга, радостно рассмеялись как невинные дети.
         «Ну, как, все было хорошо?» - явно довольный собой, спросил Алик.
         «Класс! – восторженно воскликнула Люсик, - Вау! Ты сегодня в ударе!»
         «Стараюсь, - с улыбкой отозвался мужчина, польщенный похвалой, - да, кстати, - он ловко соскочил с кровати и, подойдя к своей куртке, вынул оттуда из нагрудного кармашка крошечную красную коробочку, -  это тебе, цыпленок, подарок».
         «Что это? – Люсик мгновенно оказалась рядом с Аликом, выхватывая из его рук коробочку.
         Глаза ее широко открылись и ярко заблестели, когда она приоткрыла крышечку. «Аленька! Ты просто прелесть, но почему сразу не сказал? Проказник! А как ты догадался?»
         Повесив себе на шею золотое ожерелье с драгоценным камнем, что и составило все ее одеяние, Люсик завертелась перед большим полукруглым зеркалом на трюмо, и, расчувствовавшись, бросилась в объятия голого Алика, что-то шепча ему на ушко.
         «Что не сделаешь для такой девочки, как ты!» - сгибаясь под ее тяжестью, Алик отступил чуть назад, и они плюхнулись в кресло, - а как  догадался? Ну, ты же сама в прошлый раз жаловалась, что давно тебе ничего не дарили, и в ванне своей старинной соловьем заливалась: «Подари мне лунный камень, талисман моей любви».
         «А ты подслушивал! – воскликнула Люсик, подскочив на коленях у Алика.
         «Да тебя, наверное, на другой улице слышно было, а я глухой что ли? И я же котик, у меня ушки на макушке!» - рассмеялся джентльмен, снова начав целовать своего цыпленка в шею и плечи.
         Люсик замерла в крепких мужских объятиях и ласково ворковала: «Я всю жизнь мечтала, чтобы кто-то подарил мне именно лунный камень…меня чарует этот звук и цвет, моя любовь…ты тоже…тоже…»
         Затем она положила камень с золотой цепочкой обратно в коробочку и, раскрыв шкаф, спрятала где-то ее в глубине за коробками с обувью.
         «Обожди…я сполоснусь в душе, потом ты…отдыхай…»- Люсик подхватила халатик и выбежала из спальни.
         Алик безмятежно раскинулся в кресле, закинув руки за голову.
         «Какая любовь, - сокрушенно выдохнула Оля, как завороженная уставившись на экран, - как романтично…зачем нам разрушать эту идиллию, они так хорошо смотрятся, грех ее осуждать…нет, я выхожу из игры, возврати Олегу деньги и извинись, мы тут ничего не сделаем».
         Я ничего не ответил, несомненно, одно, Люсик действительно увлечена этим франтоватым Дон Жуаном и нелегко будет раскусить этот орешек. Как же действительно действовать  в подобной ситуации? И на Олега работаем, и счастье, хоть и временное, его жены, разбивать не хотелось бы, но придется…   
         А Алик, между тем, внимательно выглянув из комнаты, проверяя, что Люсик уже купается в ванной и мы также услышали тихий плеск воды, доносившейся из глубины дома, вынул из кармана брюк мобильный телефон и маленькую записную книжку…Затем, полистав ее, что-то соображая быстро набрал чей-то номер. Выражение его лица мгновенно изменилось с добродушной улыбки на ехидную усмешку.
         «Галочка! Как рад тебя слышать, - пропел он нежно, - как поживаешь? Вот, вспомнил о тебе, дай, думаю, позвоню…что ты…что ты...такие женщины, как ты, редкость, как у тебя дела?...Да! Поздравляю! Такое надо обмыть…а у меня все по-старому! Так делишки, нет, еще не женился, да и на ком? Обмельчали женщины...а ты как? Трудно поверить, а как насчет нашей встречи…не можешь, а позже…будешь занята…ну да ладно, звякну на днях…нет….нет…нет…ты самая сладкая, чмок…чмок…Бай!»
         Мужчина снова зашелестел книжечкой, бормоча себе под нос: «Вот, змея подколодная! Галочка-нахалочка…хахаля значит очередного заимела…мой тебя не устраивает…ну…ну…на коленях приползешь обратно, уродина, я тебе все вспомню! Кого бы мне найти на завтра?» Страницы шелестели одна за другой: «Жирная, худая, кривоногая, косоглазая, надоела, замужем, примитивная, слишком умная…какую бы сволочь выбрать? А…вот она…сейчас я тебя!»
         «Людочка! Ой, ты не представляешь, как я счастлив. Слышать твой нежный голосок! Кто это звонит? Я! Неужели забыла своего шалунишку?...Ну, наконец-то…что нового? …Когда же ты успела выйти замуж, ты же недавно развелась?...Как зачем?...На всякий случай…Ну, почему опоздал...Я понимаю, что ты порядочная, но в жизни все бывает…так все быстро меняется…может…ну, ладно, мое дело предложить, желаю успеха, Людочка!
         Опоздал…ха-ха...Кому нужны твои увядшие прелести! Нашла какого-то идиота…
         Порядочная…стерва порядочная!
         Людочка…Тьфу! Людоедочка!
         Кто там на очереди…»
         Оля удивленно перевела свой недоуменный взгляд на меня и громко запричитала: «Ой, гады, мужики, ой, гады, кобелины проклятые!»
         А Алик тем временем набрал новый номер:
         «Светик! Приветик! Ну, что ты, как можно забыть такое сокровище ,как ты…Только о тебе и думаю, никак не могу забыть нашу первую встречу…такой был фейерверк! Занят постоянно, времени никак не хватает, неудобно было тебя беспокоить. Светик! Уточка ты моя единственная! Завтра к тебе можно подплыть? Такой подарочек подготовил – закачаешься! Как в честь чего? К празднику!...Как какой праздник?...Каждая встреча с тобой для меня праздник!...Значит, в восемь вечера у подъезда? Утеночек! Как я тебя люблю! Я твой верный рыцарь, ты же знаешь...все заметано…чмок…чмок…Бай!»
         Спрятав записную книжку в карман, Алик, едва слышно прошептал:
         «На безрыбье и рак рыба, что бы подарить этой дурочке?» Тут как раз зашла Люсик, обернутая полотенцем, с подносом, на котором были расставлены две дымящиеся чашечки с кофе и конфеты. Начался непринужденный разговор, который слушать нам было уже ни к чему. Картина ясная. Оля вся кипела от возмущения: «Подлец, жалкий обманщик! Ты знаешь, я ему такое устрою!»
         «Интересно узнать», - я успокоил девушку, и она предложила свой оригинальный план действий. Я подумал немного и согласился. Женская месть за неверность гораздо изобретательнее мужской, тут мордобоем не обойдешься, требуется женская логика…
         Не откладывая дело в долгий ящик, на другой день я позвонил Олегу и сообщил печальные новости, полностью подтвердив его подозрения, тут же впрочем, утешив, что знаем, как разбить нежелательную связь.
         В очередной раз напомнив, что не следует задавать ненужные вопросы, а необходимо сохранять невозмутимость в отношениях с женой, я рассказал ему только то, что считал необходимым.
         Просьба была к Олегу только одна, найти подарок любовника его жены в шкафу и немедленно принести нам. Он громко рассмеялся, когда услышал наши соображения, но согласился выполнить это задание. А Оля в это время договаривалась со знакомым ювелиром о небольшом одолжении -  сделать точную копию ожерелья с лунным камнем в оправе, заменив настоящее золото и драгоценности на дешевую имитацию. Вся операция заняла один день, и подарок Алика перешел с разрешения Олега в Олину собственность, а копия заняла свое место в красной коробочке.
         Но это, конечно, было только начало к главным и решительным действиям, что взялась выполнить моя несравненная помощница с присущей ей горячностью и хитростью.
         Через пару дней в доме нашего клиента раздался телефонный звонок. Трубку подняла, как и ожидалось, Люсик:
         «Алло! Я слушаю кто это?»
         «А это мышонок! – пискнула Оля, она даже изменила голос, с удовольствием входя в новую роль, и весело добавила, уже серьезней, – тебе привет от котика, цыпленок!»
         «Что-о-о-о! – протянула ошеломленная и озадаченная Люсик, но Оля не дала ей прийти в себя:
         «А еще уточка где-то плавает…ты думаешь, что у Алика единственная? Во множественном числе! Добро пожаловать в клуб дурочек, цыпочка!»
         «Что за наглость! – с возмущением выдохнула Люсик, - кто вы такая и как смеете мне звонить и разговаривать в подобном тоне? Кто вам дал мой номер телефона? Алик?»
         «Да его пол-Нью-Йорка знает, - рассмеялась Оля, - он же болтун и бабник, всем знакомым хвастается своими победами, такие подробности рассказывает, что уши вянут про меня, про вас, про уточку, вот, не выдержала, решила позвонить и сообщить, с кем дело имеете. На спор пообещал сделать ваши снимки в какой-то греческой ванной и выставить на всеобщее обозрение, как мои, например, как я жалею, что дала себя уговорить,  а сейчас прокаженной себя чувствую, не знаю еще, как со стыда не сгорела! И вас то же самое ожидает, но, наверное, вам не интересны эти подробности…»
         «Нет…нет…это очень интересно, продолжайте, - настояла Люсик, - я догадывалась, конечно, что у него есть еще женщины, но то, что вы говорите переходит все рамки, очень хорошо, что вы позвонили, а как вас звать, кстати?»
         «Неважно, - Оля перевела дух, - и продолжила приготовленную заранее речь, - важно то, что мой звонок это ответ за все переживания и унижения по милости этого облезлого кота из грязной подворотни! Он же насквозь фальшивый, и все его драгоценности – это дешевая фальшивка, знаете, что он о вас сказал?»
         «Что же?» - поинтересовалась Люсик.
         «Что он видел много дур на свете, но такой дурочки, как вы, которая не в состоянии отличить золотую цепочку и лунный камень от грошовой фальшивой безделушки не встречал и не думает, что когда-либо встретит, а еще выболтал в какой роскоши вы живете и что вас муженек для вас делает. Почему вам так повезло, а не мне? Что у вас такого имеется, чего у меня нет?
         Если будете разводиться, я бы с удовольствием заняла бы ваше место, вы знаете, цыпленок, что значит сейчас встретить порядочного мужика, а я уже не говорю даже про богатого? Больше, чем выиграть в лотерею! Я бы пылинки с такого сдувала, а не связывалась с этим плешивым котом! Боже! Как я вам завидую! Ну ладно, извините за эту вспышку, сами понимаете…накипело…»
         «Обождите! Не кладите трубку!» - закричала Люсик, но Оля уже закончила разговор и, тяжело дыша, посмотрела на меня с победоносным видом: «Ну, как из меня актриса?»
         «Замечательно, прирожденный талант», - отдал должное ее мастерству женского притворства, и действительно этот монолог униженной и оскорбленной произвел впечатление.
         «После такой новости этому котику явно не поздоровится, но так ему и надо! – в глазах девушки загорелись огоньки ярости, - женщина может простить мужчине многое, но только не презрительное отношение к себе, Люсик его загрызет за лунный камень…а мне он идет?»
         Только сейчас я заметил на ее нежной шейке сверкающий настоящий лунный камень. Заработала! – хотелось поздравить ее с завершением первого дела, но в мозгу пронеслась мысль, что этого слова не стоит произносить. Я думаю, Оля слишком близко приняла к сердцу неверность Алика. Наверное, представила себя на месте обманутой Люсик.
         Мне то он был вполне понятен, неженат, разочарован в жизни, вот и мечется от одной женщины к другой, да еще и делает им такие дорогие подарки. Где-то в глубине души шевельнулось искренне сожаление к нему, но все таки нам заплатили…он еще легко отделался, сценарий вполне мог бы быть более печальным, мы просто выполнили свою работу…но все женщины воспринимают многие вещи совсем не так, как мужчины.
         Нам оставалось только ждать. Оля просила снова установить мини-видео, чтобы насладится невероятным скандалом с Аликом, если та, его, конечно, пустит на порог, но я отказался, мы сделали достаточно.
         Прошло целых две недели, пока нам, наконец, не  позвонил Олег.
         «Спасибо, ребята! – его радость была неописуема, ликующий голос приятно щекотал слух, - Люсик изменилась к лучшему, подобрела, опять ко мне ластится, это просто чудо! Просила простить за все, говорит, нашло на нее временное помешательство, пока не раскусила, с каким типом имеет дело, редкий негодяй попался и…»
         «Олег! – перехватила трубку Оля и возбужденно принялась выговаривать, - измените немножко отношение к ней, не подарки главное, а внимание! Кроме того, она же сидит в четырех стенах и с ума от скуки сходит, устройте ее куда-нибудь на работу, пусть будет занята чем-нибудь, а главное…»
         «Понял…понял…, - согласился Олег. – я тоже так думаю, она обязательно пойдет учиться…в общем, у нас отношения налаживаются к лучшему…еще раз спасибо, сколько с меня?»
         Мы замялись с ответом, как-то не обсуждали этот вопрос, но Олег быстро ответил за нас: «Я сам занесу!»
         И действительно, на другой день он принес и вручил нам увесистую пачку денег, вложенную в большой конверт, и, выпив на прощание, как полагается, мы по-дружески распрощались.
         «До следующего раза», - улыбнулась Оля, когда за счастливым мужем закрылась дверь.
         Между тем, все чаще и чаще стали раздаваться звонки от заинтересованных людей. Просьбы были самые разные, которые мы обсуждали с Олей, решая, что, прежде всего, выбрать, как  вдруг один звонок буквально потряс нас. Мы уже ложились спать и взяв телефонную трубку. Оля хотела отложить разговор до завтра, но не успела она сказать и двух слов, как замерла в оцепенении, посмотрев на меня широко раскрытыми от ужаса глазами.
         «В чем там дело кто это звонит?» - забеспокоился я, предчувствуя что-то значительное и неожиданное.
         «Это…это…ты все равно не поверишь», - тихо прошептала она, предавая мне трубку.
         Когда я услышал голос плачущей женщины, до того, как она успела произнести первое слово, у меня задрожали руки и ноги, в горле пересохло, а по коже пронесся леденящий холодок, этот голос я узнал сразу!
         Просто невероятно, что обратились именно к нам…эта история настолько жуткая и запутанная, и в нее вовлечено столько людей…но мы остались последней надеждой…


Дело второе:
                Пропала девочка
         Прошло более месяца после того трагического сообщения. О нем писали все газеты. Телевидение показывало убитых горем родителей. У известного бизнесмена, владевшего популярным русским рестораном, и его жены Риты пропала пятнадцатилетняя дочь Раечка. Ее фотографии были опубликованы во всех американских и русских газетах и журналах, развешаны на деревьях и входных дверях жилых домов и магазинов. Предлагалось  крупное вознаграждение за информацию о местонахождении девочки, но оно так и осталось невостребованным. Красивая, умная, общительная, с милой улыбкой, прекрасно успевающая в школе, участница школьного танцевального ансамбля, имеющая множество друзей, всеобщая любимица, дочь богатых родителей, души не чаявших в своем ребенке, в один, далеко не прекрасный день, бесследно исчезла, возвращаясь со школы. Почти в центре Брайтона, в светлый великолепный вечер, когда полно гуляющей публики, но ни один человек не мог вспомнить, что видел Раечку, одну или с кем-то. Среди русскоязычных жителей Нью-Йорка поползли мрачные и зловещие слухи, что в этом деле замешана мафия. Слишком успешным был бизнесмен, реклама его ресторана сверкала на многих страницах и появлялась почти каждый час на русском телевидении, привлекая массу посетителей, несмотря на высокие цены. И было чем привлечь: изысканные яства, превосходно организованное шоу, талантливые музыканты, всевозможные презентации и конкурсы, все окупалось сторицей, да и жена его, владелица собственного туристического бюро, преуспевала в созданном ею бизнесе. Достаток, роскошь, успех, заманчивое имя миллионеры – все это вызывало не только радость за удачливых соплеменников, но и черную зависть, что впрочем, в порядке вещей.  Так уж устроен человек, но решиться на похищение дочери богачей могли только рэкетиры или самые отпетые бандиты.   
         Местная полиция почти сразу откинула версию о рэкетирах, не только потому, что Лев, отец девочки, клялся и божился, что никакого отношения к мафии не имеет, тем более, кроме налогового управления он ни с кем денежных вопросов не решал. Никто ему не угрожал, вымогая отступные за бандитское покровительство, да и федеральные органы умеют в этой стране прищучить любую мафию, и немало ее представителей отсиживаются в тюрьмах. Оставались два других предположения. Одно, что Раечку похитили с целью выкупа, но это не подтвердилось, никто не позвонил и не сообщил о требуемой сумме. Другое, и это было самым страшным, что девушку внезапно затащили в машину хулиганы, увезли в пустынное место, надругались, и, чтобы замести следы преступления, убили, спрятав или закопав где-то тело.
         Были тщательно опрошены все ее друзья, знакомые и родственники. Собаки обнюхали все улицы и закоулки, где, возможно, ступала нога девочки. Проверялись все прошлые, настоящие и будущие насильники и педофилы Брайтона и окружающих его районов, даже гадалки и экстрасенсы приняли активнее участие в поисках, высказывая самые безумные идеи, от происков потустороннего мира до инопланетян. Все напрасно, ни малейшего следа, ни одной зацепки, и, исчерпав все вероятности, гнетущая тень подозрения пала на несчастных родителей. Кто-то высказал мысль, что Лев во время скандала случайно убил свою дочь, а жена вынуждена покрывать это преступление.
         Полиция начала проверять и эту версию, перекопав весь участок его дома и летней дачи в горах. Осмотрела все комнаты, подвалы и крыши, исследуя каждую вещь в поисках засохшей крови и доказательств причастности родителей к преступлению. Жизнь несчастных родителей превратилась в непередаваемый кошмар.
         Их затаскали посудам, хотя через некоторое время прекратили дело, вернее, отложили, угрожая в любой день все начать снова, как только что-то всплывет на поверхность. Журналисты забросали некорректными вопросами, от которых бедные родители были просто в шоке. А среди подруг Раечки ходили разговоры, что сама она и организовала свое похищение с целью вымогательства крупной суммы денег, призвав в помощники своего парня, и сейчас лишь выжидает удобного момента. Молодого человека неоднократно допрашивали, попутно выясняя не только его роль возможного соучастника, но и вероятного убийцы, хотя у того и оказалось железное алиби.
         Мы с Олей сходились во мнении об акте бандитизма, а Раечка просто оказалась случайной жертвой. Раскрыть такое преступление невероятно трудно из-за отсутствия свидетелей, а тело, возможно, обнаружат через некоторое время. Я попытался успокоить Риту, сообщив, что, к сожалению, вряд ли чем-нибудь сможем помочь, после того, как столько опытных следователей оказались бессильны, но она настояла на личной встрече, пообещав рассказать новые подробности, о которых никто не знает.
         Вынужден был согласиться, но настроился на решительный отказ, поиски ее дочери, учитывая все обстоятельства, явно лежали вне моей компетенции.
         На следующий день мы с Олей встретили интересную, молодую женщину, со вкусом одетую, с модной современной прической, лишь полное отсутствие косметики  и тени под печальными глазами выдавали постигшее ее горе и  бессонные ночи. Задав нам несколько вопросов насчет прошлого опыта и скромных заслугах, и удовлетворившись ответами, несмотря на то, что я выразил сомнение насчет данного дела, она сразу же пообещала крупную сумму денег и сказала, что теперь не сомневается в правильности своего выбора. Только мы , русские детективы, способны, по ее мнению, не только понять и посочувствовать, в отличие от бесчувственных американских ищеек, но и самое главное – реально помочь.
         «Ну что мы можем сделать?- в смущении я развел руками, - вы же разумная женщина и прекрасно понимаете, что наши возможности ограничены. И по сравнению…»
         Рита не дала мне договорить, начав тихонько всхлипывать, а Оля обняла ее за плечи и ласково попросила успокоиться. Я принес женщине стакан воды, полностью расстроенный от такого начала разговора, и с сожалением наблюдал, как Рита, стуча зубами о край стакана, отхлебнула пару глотков воды. Это был тот самый случай, когда утопающий хватается за соломинку, а наша соломинка…Несчастная мать пришла немного в себя и извинилась за минутную слабость: «Простите меня, но я действительно считаю, что обратилась по адресу, после того, что натерпелась, дело в том, что позапрошлой ночью…- тут Рита снова начала всхлипывать и посмотрела на нас глазами, полными щемящей тоски и неподдельного ужаса, - он позвонил!»
         «Кто он? – переспросил я, насторожившись, - вероятный похититель? Ну и что дальше? Сколько он потребовал?»
         «А вы сообщили об этом полиции?» - вмешалась Оля, сжимая руку матери в своей руке.
         «Сообщила…» - прерывистый стон с придыханием затрудняли слова, и  я с трудом понимал ее.
         «А те что?» - не отставали мы.
         «Посмеялись и посоветовали забыть, они убеждены, что позвонил, очевидно, какой-то злобный шутник, не воспринимая серьезно этот звонок».
         «Не может быть! – округлились от удивления Олины глаза – вот это номер! Они там, что совсем сумасшедшие или дилетанты, с трудом верится!»
         «А сколько он потребовал? – повторил свой вопрос, про себя думая, что действительно кто-то мог позвонить ради дурацкой забавы наверняка у полиции есть все основания так считать, и мгновенная догадка вдруг остро кольнула в груди, - говорил по-русски?»
         «Да, - кивнула женщина, но не требовал денег…а…а…ой, за что мне такое горе,…ой, за что?» - зашлась она в крике, и мы опять кинулись ее успокаивать.
         «Ой, это я во всем виновата бедная Раечка, ты страдаешь из-за меня….из-за меня!...ой-ей-ей…»
         Кое-как мы привели ее в чувство, но она без конца повторяла заплетающимся от переживаний языком, сжавшись в комок, вся бледная, с диким взглядом запуганного зверька: «Ой…ой…какая мука, какие пытки, а все из-за меня, дуры…дуры…дуры!»
         Вдруг Риту словно прорвало, скороговоркой она сообщила сногсшибательную новость, с чего собственно и нужно было начинать:
         «Он потребовал, чтобы я убила себя в течение месяца, или он убьет мою бедную Раечку! Вы понимаете, убьет!! Но я не позволю….ю…ю, убью себя! Убью! Не пожалею! Лев, мой муж, посоветовал обратиться к вам, он тоже вскоре позвонит. Нам ни полиция, ни сам Бог не поможет, только вы…умоляю вас, помогите!» - и, высказав, что у нее накипело  на душе, Рита забилась в истерике.
         Мы с Олей переглянулись в недоумении. Слишком уж все выглядело непонятно, вернее сказать, нереалистично, мало ли что кому придет в глупую голову, это еще не повод принимать такие угрозы близко к сердцу.
         «Я вас очень прошу, успокойтесь и расскажите все по порядку, - упрашивала Оля, вытирая у обезумевшей от горя матери слезы, лившиеся горьким ручьем по лицу и капающие на пол, ну позвонил какой-то идиот, ну и что? У него есть оказательства, что он похитил вашу дочь? Почему вы так переживаете? Пожалуйста, возьмите себя в руки».
         Рита постепенно приходила в себя, вновь, ошарашив нас новостью: «Если бы все так и было…Я узнала его!»
         «Кого его?» - вытягивали мы каждое слово.
         «Его…Валеру! Вы правы, он русский, это он похитил мою Раечку, а все из-за меня…»
         «Это ваш знакомый Валера, как я понял, а теперь объясните, какие у вас отношения  с ним, почему такое странное требование, хотя понятно, что он вас сильно ненавидит, если решился пойти на преступление – я медленно собирался с мыслями, выстраивая приблизительную картину, - почему вы себя считает виноватой? Где живет этот Валера, чем занимается, если вам что-то известно, мне нужна полная и ясная информация, а потом я буду судить, сможем ли мы чем-то помочь».
         «Я ничего не понимаю, - в свою очередь обратилась Оля к бедняжке, если вы знаете этого Валеру, то почему же полиция не восприняла эти слова серьезно?»   
         «Так они не слышали этих слов, звонок был не мне, а подруге, она и передала весь разговор.  У нас же телефоны все прослушиваются, а вам я звонила из автомата, чтобы случайно не втянуть...это американское правосудие…сначала бьют, потом разбираются...В общем, он сообщил подруге, кто он и  что хочет…такие, как я не имеют право жить, изложил все это и добавил кое-какие подробности, которые никто не мог знать, кроме нас двоих. Какие доказательства еще нужны? А то, что именно он замешан…а кому же еще желать моей смерти? Я столько пережила, просто в голове не укладывается, как можно все это вынести. Каждую ночь просыпаюсь, беру фотографию Раечки, прижимаю к сердцу и плачу до утра. Все думала, что с ней произошло, смирилась с мыслью, что потеряла мою девочку…вот так я наказана…а все началось…тут женщина протяжно застонала и, опустив голову, отрешенным голосом поведала свою душераздирательную историю:
         «Я сама родом из Киева, воспитывалась в очень интеллигентной и строгой семье, с отличием окончила школу, училась на третьем курсе Государственного экономического университета, где и встретила одного симпатичного и умного парня Валеру. Он заканчивал последний, пятый курс, и начал уже работать над дипломным проектом. Мы изредка встречались, хотя он мне и нравился, отличаясь высоким ростом и статной фигурой, но все же, о более серьезном развитии отношений я не думала. Мы с родителями собирались эмигрировать, и вся моя дальнейшая судьба терлась в тумане заокеанской неопределенности. Надеялась, что и там найду достаточно женихов для себя, так в принципе и оказалось. Валера все понимал и не собирался меня удерживать, поэтому мы были не любовниками, а просто хорошими друзьями. Ими, наверное, бы и остались, если бы не один проклятый вечер, который теперь откликнулся этим кошмарным эхом.
         Какая-то знакомая девушка пригласила нас с Валерой на свой день рождения, который, по странному совпадению, оказался днем, когда нашей семье дали разрешение на выезд. В нашу квартиру сбежались родственники, стоял шум, гам, суматоха и плач, а тут Валера неожиданно пожаловал и предложил пойти с ним на день рождения. Я, конечно, согласилась, чтобы только немного развеяться в более веселой обстановке и успокоить нервы от всех этих треволнений. Там собралось довольно много молодежи танцевали, веселились, напились все, разумеется, потом некоторые разошлись по домам, а несколько пар, и мы  с Валерой в том числе, остались. Вы же понимаете, как бывает в таких случаях…все уединяются по углам…Я с Валерой оказалась в одной комнате…пьяная, плохо соображала, что делаю, а он проявил себя настоящим мужчиной, да и была я тогда невинной девочкой, думала…уезжаю навсегда, так будет, хоть о чем вспомнить…вот и вспомнила!
         Все бы ничего, но одна, едва знакомая мне девочка вдруг заявляет в милицию, что ее изнасиловали, да еще и несколько парней из той компании. Мальчиков, что остались в квартире именинницы в ту ночь, забрали как подозреваемых, и сначала они все отрицали, а  потом стали валить вину друг на друга. Девчонок тоже допрашивали, и все, кроме виновницы торжества, неожиданно подтвердили, что и они подверглись насилию, и видели, как и меня в том числе…
         Как я ни убеждала следователя, что никто до меня и пальцем не дотронулся, он и слушать не захотел, назвав лгуньей и потребовал, чтобы подписала заявление в котором говорилось, что Валера изнасиловал меня. А иначе…В общем, наш отъезд задержали до суда, а суд еще когда состоится…
         Потом, как выяснилось, ребята действительно перестарались с девочками, а те тоже не ангелы, разумеется…в общем, все свалили на мальчиков…им наматывали на «групповое»…самая страшная статья. Из меня «лепили» свидетельницу, а из Валеры соучастника, хотя мы ни в чем не были виноваты. Такая ситуация. Между тем, мы из нашей квартиры уже выселились, ютились в одной комнатушке у маминой сестры, с работы всех уволили, багаж отправлен, билеты пропали…деньги кончаются. Кто виноват? Я, конечно! И родители, и родственники в один голос проклинали, что страдают теперь из-за моей глупости и непорядочности. Вырастили такую дрянь на свою голову! Требовали, чтобы я такая-сякая немедленно все подписала, что от меня хотят, а иначе мы еще надолго застрянем здесь.
         С Валерой мы больше с того вечера так и не увиделись, и поэтому ни о чем договорится не могли. А он, дурак, в своих показаниях противоречит мне, говорит, что да, мол, переспал со мной, но по обоюдному согласию. А над ним смеются, какое обоюдное согласие, воспользовался беспомощным состоянием, и свидетельницы подтверждают, что видели, как пьяную меня в угол уволок, и еще двери на ключ закрыл, чтоб не мешали. А именно меня выбрал потому, что узнал, что я должна вскоре уехать и поэтому не побегу жаловаться. А кто-то из ребят тоже лил воду на мельницу обвинения и добавил, что лично наблдал, как Валера сначала затолкал меня в комнату, а потом вышел и помогал насиловать другую девочку, а еще одна жертва сидела в это время на стуле, дожидаясь своей очереди, и не то, что кричать, пикнуть боялась, после того, как ей показали огромный нож. Может, так и было, не знаю. Мне потом именинница рассказывала по секрету, что ее хоть  и не тронули, но заперли в ванную, где она умирала от страха, а мне повезло, так как я сама отдалась, а потом заснула, как убитая и ничего не слышала, а утром уже все разбежались. Запутанное оказалось дело, одни говорили так, другие этак. Говорили, что на девочек надавили, пригрозив выгнать из университета и с работы. Все, в общем, подписали обвинения, как миленькие, одна я картину портила. Пришлось и мне сознаться, что действительно переспала с Валерой не по своему желанию, и с плачем расписалась под заявлением. Его прикрепили к свидетельским показаниям, и через несколько месяцев состоялся суд. Не хочется даже вспоминать…я не могла поднять глаз на Валеру, его взгляд испепелял до глубины души. Когда их всех уводили, Валера крикнул мне на прощание: «Будь ты проклята! Ничтожество!» - А что я могла сделать?
         Кому нужна была моя правда, когда над ними устроили показательный суд, мен бы потом привлекли за дачу ложных показаний, я же растерялась, сначала врала, потом сказала все, как есть, затем как мне советовал следователь…После приговора мы моментально уехали.
         Мальчикам впаяли по десять лет, а я постаралась все поскорее забыть…Эмиграция, новое место жизни, учеба, работа, семья, ребенок…- тут Рита схватила себя за волосы и мучительно простонала – ведь это его ребенок! Он ничего не знает…и никто из знакомых, даже подруга, которой позвонили иначе…он обещал больше не звонить…»
         «Да…, - покачал я головой – и посмотрел на изменившуюся в лице Олю, внимательно слушавшую грустную исповедь…ну хорошо, теперь давайте разберем все обстоятельства. Расскажите еще раз, более подробно, о чем говорил вашей подруге Валера и как он, кстати, узнал ее номер телефона, ведь не позвонил же лично вам? Вероятно, давно следил за вами и очень осторожный тип. Явно действует по заранее разработанному плану».
          «Я тоже так думаю, - Рита тяжело вздохнула – ох…ох…он очень умный человек, был по крайней мере сообщил моей подруге, что искать его бесполезно, у него сейчас чужое имя, под которым он и въехал в Америку, прекрасно все обдумал и рассчитал каждый шаг и его возможные последствия. Звонить больше не собирается, говорит, передай этой змее, что я приехал сюда только с одной целью: отомстить. Он отсидел все десять лет. Университет, все надежды и дальнейшая жизнь пропали из-за меня. Его мать умерла от горя, тоже из-за меня, отец еще раньше спился и давно в могиле, лишь одно помогло ему продержаться в невыносимых условиях тюрьмы – жажда страшной мести! Но он дает мне выбор: покончить с собой не позже чем через месяц, или он убьет мою бедную дочь. Сказал еще, что хорошо обращается с Раечкой и не собирается мучить. Обещал сразу отпустить после моей смерти, но его рука не дрогнет если все же придется ее убить а я пусть тогда живу с сознанием, какая я жалкая тварь, - пожалела свою жизнь, а не…» Голос Риты снова задрожал, и я тут же перевел разговор на другую тему.
         «Хорошо, вроде бы все сейчас понятно, злоумышленник избрал очень изощренный способ…гм…но что бы начать поиски необходимо знать о Валере как можно больше…»
         «Да, да, да…» - засуетилась Рита и беспорядочно начала рыться в сумочке, что-то долго выискивая, но никак не могла справиться с раздражением, высыпала все ее содержимое на стол. Бесчисленные бумажные квитанции, фотографии, косметичка, связки ключей и множество долларовых бумажек разного достоинства, но, в основном, с портретом Франклина разлетелись в разные стороны.
         «Извините…нервы шалят» - попыталась улыбнуться женщина, собирая свое богатство в одну кучу и отодвигая деньги в нашу сторону.
         «Ничего, ничего», - успокаивали ее мы, наблюдая, как она, наконец, отобрала одну-единственную фотографию, которую протянул аннам.
         «Вот все, что я имею, мы с Валерой у фонтана на площади в центре Киева. Его адрес на обратной стороне, а вот номер квартиры не помню, также, как и подъезд, я всего один раз у него была, да и то вечером, из его окна хорошо видны детские качели во дворе, кажется, третий или четвертый этаж, а доллары себе оставьте».
         «Это все нам?» - не поверила Оля, осторожно дотрагиваясь до хрустящих купюр.
         «Все, - повторила Рита, - а найдете Рае…е…чку…получите в десять…нет, в двадцать раз больше…только уж постарайтесь…больше надежды у меня ни на кого нет».
         «Но как же!  Оля аж подскочила на месте, всплеснув руками, - а полиция, федеральные агенты?...»
         «Да они еще хуже, чем Киевская милиция! – запричитала в ярости мать, размахивая сумочкой, - они же нас подозревают! Что мой Лева в этом замешан, а мой Лева…мой Лева мухи в жизни никогда не обидел, он Раечку любит, как родную дочь а больше детей  я иметь не смогла..ну, выложила  я им все, что сказала вам сейчас, а они отвечают, а вы уверены, что подруга спросонья ничего не перепутала, а может это ваш враг, который решил просто позлорадствовать над чужим горем или человек с больной психикой, а где доказательства, что вы нас не хотите со следа сбить, и подговорили своего знакомого позвонить подруге. В таком духе продолжалась беседа, но, правда, потом согласились все внимательно проверить, но этим делом тогда займется Интерпол, а на это уйдет много времени, и пока они почешутся, Раечка...нет, только я…руки на себя наложу, а вы говорите…Богом вас заклинаю, помогите!...ну кого мне еще просить? – взмолилась Рита, - Лева вас тоже просит, он еще позвонит».
         «И это все, что вы имеете? – спросил я, хотя прекрасно знал ответ. Фотография шестнадцатилетней давности прищурившегося от весеннего солнца молодого юноши и неполный адрес киевской улицы в районе одинаковых домов с качелями во дворе, если они, конечно, еще остались, - слишком слабые улики, которые могут куда-то вывести, правда, есть имя с фамилией, главный факт.
         «Все», - подтвердила Рита. На этом наша встреча закончилась, и, взяв обещание, что сделаем все возможное, расстроенная женщина удалилась.
         Я сидел на кресле, снова и снова всматриваясь в измятую, немного выцветшую фотографию, как - будто это могло хо чем-то помочь в поисках мстительного Валеры, который наверняка по прошествии стольких лет изменился до неузнаваемости.
         «Что ты об этом всем думаешь, с чего начнем? – прервала мои мысли Оля, уложив деньги в одну пачку, - здесь десять тысяч и сто двадцать долларов я трижды все пересчитала, в жизни не держала столько денег в руках! Наверное, она ошиблась, хотела дать ровную сумму…а дала чуть больше».
         «Наверное, - согласился я, как-то вдруг смутно начал вырисовываться план действий, - слушай, радость моя, я сейчас же отправлюсь в турагентство, срочно заказываю украинскую визу билет и как можно быстрее вылетаю в Киев. Там у меня имеется один знакомый милиционер, заплачу ему немного, он тоже подключится, адрес, конечно, нечеткий, но по имени не составит особого труда найти квартиру и все разузнаем у его родственников или знакомых. Письмо, телефон или известно кому-то что-то, во всяком случае, здесь его искать бесполезно думаю, что он действительно приехал сюда по фальшивому паспорту, иначе не стал бы рисковать».
         « А вдруг там живут чужие люди, он же мог продать квартиру?» - высказала свою мысль Оля, и в этом была своя логика.
         «Возможно и так, значит, будем искать в другом месте, но родственники или друзья где-то должны быть, - поделился я своим предположением – вот и будем плясать от печки, а вообще, чтобы понять рассуждение преступника нужно представить себя на его месте. Этот мужчина очень хитер и наверняка матерый уголовник, прошедший тюремные университеты, он, кажется, продумал все до мельчайших деталей. Сначала всеми правдами и неправдами приехал сюда, обосновался, осмотрелся, выяснял, где живет Рита с семьей, хотя в принципе это несложно, они у всех на виду, узнал круг ее знакомых и место учебы дочки, тщательно подготовил похищение, решив не просто отомстить Рите, а заставить ее страдать и мучится от отчаяния и беспомощности. Ничего не доставит такому редкому типу людей большего удовольствия, чем наслаждаться унижением своей жертвы. Это хуже всякой пытки, представлять для матери, что случится с ее ребенком ведь неизвестность жив он или мертв, самое жуткое состояние на грани помешательства. Похитив Раечку он добился этого, но не считает достаточным наказанием для Риты, только смерть искупит ее вину перед ним, причем от своей же собственной руки, если хватит духу, конечно…Если нет…чувство унижения и вины за гибель дочери она перенесет на себя и всю жизнь ей предстоит каяться в собственном малодушии. Это хуже смерти…это, Оля, настоящий ад».
         «Геенна огненная, - поправила меня ассистентка и поморщилась, - брррр….даже в дурном сне не приснится».
          «Вот, вот…даже во сне, а нам предстоит наяву разбираться с этой ситуацией. Поэтому не будем даже на малость недооценивать преступника, - продолжал я ход своих рассуждений. – Что требуется для похищения человека, кроме силы и внезапности? Что Валере необходимо для реализации задуманного? Прежде всего, машина для передвижения и место, где можно долго держать заложника.  Это должен быть только частный дом, и по логике выходит, что  в Бруклине, так как именно здесь удобнее всего следить за Ритой, ведь она теперь его вряд ли узнает…хотя, в принципе, может…чувства у нее сейчас должны быть обострены до предела. Как этого избежать? Изменить свою внешность и стараться не попадаться ей на глаза, значит...»
         «Это еще ничего не значит – не согласилась Оля, - я уверена, что он подходил к ней близко, чтобы проверить, узнает она его или нет…и думаю, что не узнала, и может быть, он просто свихнулся на почве мести, после того, что пережил в тюрьме?»
         «Нет….нет, поверь мне, я всего насмотрелся в жизни, он не сумасшедший, но сейчас не будем обсуждать моральную сторону дела, прежде всего нужно найти девочку, а я думаю, что его угроза серьезна, может, он и отпустит ее потом, но кто знает…уверенности нет, а Рита в таком состоянии…она не допустит, чтобы Раечка пострадала из-за нее и ждать конца месяца…просто невыносимо, я ей полностью верю».
         «Я тоже! – с жаром воскликнула Оля, - еще бы, такое вынести…а он, оказывается, родной отец девочки, вот это парадокс!»
         «Это второстепенно сейчас главное действовать быстро и решительно, у нас только месяц, моя задача разузнать всю информацию в Киеве, твоя – ждать моего звонка, если что понадобится», - я положил паспорт в карман и выбежал из квартиры.
         «Уже меньше месяца!» - напутствовала меня вдогонку Оля.
         Киев ослепил осенним ласковым солнцем, восхитил утопающими в зелени бульварами и парками, поразил огнями рекламы Крещатика, роскошными магазинами и ресторанами, бурным потоком машин и особенно симпатичными, улыбающимися девушками в модных нарядах. Я, признаться, был ошарашен. За последние несколько лет, пока я пребывал в Нью-Йорке, на Украине произошли разительные изменения, о которых я много слышал, но не представлял, что настолько. Роскошь, впрочем, соседствовала с бедностью, что также мгновенно бросилось в глаза, когда встретивший меня бывший сослуживец по Афганистану, а теперь милиционер, как и я до недавнего времени, отвез меня на служебной машине к себе домой.
         Невзрачные пяти – шестиэтажные блочные застройки приветствовали серостью, убогостью, грязными подъездами, целой армией облезлых кошек и озлобленных собак, беспрерывно лающих без всякого видимо повода, мрачноватого вида старушенциями, сидевшими на полусгнивших лавочках, шумной и визгливой ребятней на детских площадках все выглядело как и в старые времена, только бедновато.
         Меня тут же угостили обильным обедом с соответствующей такому событию как приезд заокеанского гостя, выпивкой и расспросами об американской жизни, о которой знали едва ли не больше меня. Даже пытались переубедить в пользу своих иллюзий, почерпнутых из дешевых источников. Я не стал спорить, это было бы бесполезно, и перевел разговор на украинские темы, главная из которых, как все дружно согласились, отсутствие необходимых средств для нормальной жизни.
         Собралось довольно много соседей и знакомых, и только глубоко за полночь, наконец, удалось уединиться с Николой, как звали моего друга, и ввести его в курс предстоящих событий.
         Никола выразил заинтересованность и желание помочь, тем более, к своей просьбе я приложил тысячу долларов, которые он со смущением на лице принял в подарок. Эти деньги, несомненно, являлись немалым подспорьем к скудному семейному бюджету рядового лейтенанта милиции и работающей младшим научным сотрудником красивой жене с двумя маленьким детьми.
         Рано утром мы заехали в районное отделение милиции, где работал Никола, затем в паспортный отдел жилищного управления где навели необходимые справки о разыскиваемом человеке, а затем подъехали по указанному адресу, совпадающему с тем, что был обозначен Ритой на фотографии. Определить квартиру не составило труда. Кроме того, почти все жители дома знали, за что посадили всегда спокойного и умного мальчика Валеру, а вот качелей не казалось на положенном месте. Их заменили несколько наспех соструганных коммерческих ларьков с заморскими товарами и бесчисленными бутылками вин, коньяка и водки.
         Первые шаги оказались гораздо легче, чем я вначале предполагал, но, тем не менее, взятый было след вел все-таки в полную неизвестность. Действительно жил здесь такой человек по имени Валерий Каменев, отсидевший десять лет за бандитизм и насилие. Вернулся после окончания срока домой. Где его не слишком любезно встретил двоюродный брат с семьей, занявший квартиру сразу же после смерти матери Валерия. Впрочем, сам бывший заключенный спорить за квартиру не стал, переселившись куда-то к знакомому, тоже бывшему уголовнику Томской исправительной колонии, как и Валерий. Где его новое местожительство, никто не знал и особо не интересовался. Родственники поддерживали редкую связь, поэтому удалось выяснить, что брат теперешнего владельца квартиры около трех лет назад уехал в Америку в составе баптистов. Послился начале в Сиэтле, но через год перебрался в Нью-Йорк, а чем он там занимается, никто не имел ни малейшего понятия, от него даже весточки не было в течение последних двух лет. Единственной заслуживающей внимание информацией была крошечная фотография здорового мужчины средних лет заросшего бородой и еще несколько человек на фоне русской церкви в Сиэтле.
         Никаких писем с адресами и телефонами, поэтому пришлось довольствоваться только снимком, который нам дали без всякого сожаления и просьбы вернуть назад, что меня особенно поразило. Удивительно, но и двоюродный брат даже не поинтересовался, по какой причине разыскивают его родственника.
         Далее наш путь лежал по церковным архивам баптистов, где царила такая неразбериха, что практически ничего не удалось выяснить, кроме намека, что за определенную сумму можно получить паспорт с новым именем, скрыв таким образом судимость и приоткрыв дорогу в Америку. К сожалению, некоторые люди использовали святую церковь в своих личных корыстных целях и, несомненно, Валера пошел по этому пути. Правда, церковь в Сиэтле узнали по фотографии и даже дали ее приблизительный адрес.
Больше в Киеве делать было нечего, след вел снова в Америку и, распрощавшись с гостеприимным Николой, который подвез меня до аэропорта, я вылетел в Чикаго, где пересел на самолет, следующий в Сиэтл.
         Расположившись в недорогой гостинице, почти в центре этого красивого современного города я сразу позвонил Оле и сообщил о подробностях , держа ее в курсе всех событий.
         Указанную церковь нашел очень быстро, как только приехал на такси в район, где проживало множество русских и украинских эмигрантов. Не успел я зайти внутрь довольно большой, чистой и уютной церкви, но пустынной в утренний час, кроме нескольких молящихся старичков и старушек, как меня приветствовал сам батюшка, очень крупный пожилой мужчина в шелковой черной рясе.
         Я ему кратко  объяснил причину моего прибытия и показал снимок, который он долго рассматривал, но так ничего не смог добавить нового. Валеру он не знал, а вот другого человека припомнил, как своего бывшего прихожанина и даже сообщил, что тот содержит неподалеку небольшое кафе, куда я , не медля ни минуты и отправился не забыв поблагодарить святого отца.
         Петр, так звали хозяина этого кафе, признал еще одного мужчину, который недавно скончался от сердечного приступа, а вот Валеру…Он в задумчивости потер себе ладошкой лоб: «Может моя жинка что-то знает, она памятливая очень, что касается мужчин».
         После моей настоятельной просьбы Петр подозвал жену: «Оксана! А ну подь сюда на минуту, побачить треба Трошки!»
         Миловидная, грузная женщина нехотя откликнулась на просьбу: « Ну чего еще, Петро!» Она повертела фотографию  в руках и уверенно заявляет: «Так это же Грицай с Киева!» «А что вам о нем известно? Мне необходимо найти этого человека», - мое сердце бешено заколотилось в груди от волнения.
         «А ничего не известно, где его шукать не знаю, бачила пару раз у церкви, - стала делиться своими воспоминаниями Оксана, - странный он хлопец какой-то, нелюдим говорят, из уголовников».
         «Кто именно говорит?»-  попытался уточнить я.
         «Да кто его знает, всякое люди балакают, - уклонилась от прямого ответа женщина, - приходьте на службу, так и спрашивайте».
         «А когда служба то?»
          «Так в воскресенье же».
         «А сегодня вторник, нет, не могу ждать так долго».
         «А куда спешите то? – засмеялась женщина – да! Еще вспомнила, он еврейцев возит по Нью-Йорку в кар-сервисе, вот чудак человек, здесь мог устроиться…так нет…тоже мне, нашел занятие…я же говорю, ненормальный он….зачем туда потянуло…клоака же там самая и есть, в Сиэтле же лучше!...да вы будете что-то заказывать или нет! Вы знаете, как я борщ с галушками готовлю? Пальчики оближите, а сало прямо с Украины доставляем! Петро! Что ты голову человек морочишь? Садитесь, пожалуйста!
         Промаявшись в долгих расспросах незнакомых людей, я обнаружил еще одного мужчину, встречавшего Григория, таким оказалось новое имя Валеры который от кого-то слышал, что тот год назад работал в Боро-парке в Нью-Йорке. Мне было известно, что этот небольшой район преимущественно населен религиозной еврейской публикой, и значит, к полученной информации следовало относиться со всей серьезностью. Два человека предоставили совершенно одинаковые сведения, а больше выяснить ничего не удалось. Немного взбодренный очевидным успехом я покинул Сиэтл и на следующий день уже обсуждал с Олей последующие действия.
         Мы выписали из газет рекламные объявления русскоязычных кар-сервисов в Боро-Парке, а именно туда по логике вещей, мог обратиться Валера-Григорий в поисках работы из-за очевидного незнания языка.
         Три дня ушло на поиски, и после упорных усилий нашли все-таки нужный нам бизнес, укромную лавочку, где топтались человек десять шоферов в сигаретном дыму, ожидая вызова на работу от диспетчера в зарешеченном окошке.
         Практически все узнали Гришу, как они его называли, а вот ни фамилии, ни новых подробностей и места проживания никто не знал, да и работники там часто менялись, что хозяева кроме выданного номера ничего не записывали в журнал, на что я очень надеялся.
         Пришел человек, получил номер и машину, проработал несколько месяцев и поминай, как звали. Ни слуху, ни духу! Вот таким образом велся этот так называемый бизнес. Правда, все таки один пожилой мужчина смог прибавить немаловажные детали:
         «Гриша очень скрытный человек, так разговаривать с ним еще можно было, но близко к себе не подпускал, помню, говорил, что подыскивает себе другую работу, на этой же сущие гроши зарабатываешь. Мини-вэн вроде собирался покупать и в другую контору перейти, вещи какие-то перевозить…да, я его недавно на Брайтоне встретил».
         «Ну и что же?» - встрепенулись мы с Олей.
         «Все такой же, с бородкой, седины много,  я его о работе спрашивал, так он отмахнулся, говорит, что разницы почти никакой, кроме того, что с людьми дел не имеет, а когда прощались то усмехнулся…опять, мол, за колючей проволокой живу, он же отсидел в свое время…но не хотел рассказывать за что именно, - добавил мужчина и с сожалением вздохнул, - больше я ничего не знаю, а что, он вас интересует?»
         Мы уклонились от прямого ответа и с грустным настроением вернулись домой, непрерывно обсуждаю новую, очень скудную информацию, которая вела из ниоткуда в никуда. Нить, которую с таким трудом отыскали. Практически безнадежно оборвалась.
         Прошло несколько мучительных и бесконечно тянувшихся дней, в течение которых так и не продвинулись ни на шаг в поисках другого конца нити, ведущей к лже-Грише.
         Рита и Лева беспокоили звонками каждый день. Минуло уже три недели, а видимого результата так и не появилось. Где же искать этого Валеру? Он был где-то рядом, близко…с какой же стороны выйти на неуловимого похитителя? Сообщать все эти сведения полиции бесполезно без фамилии и  адреса, ведь абсолютно никаких доказательств нет, а тем временем угнетенных горем родителей начали снова таскать по следователям. В их ресторане перевернули все вверх дном, вынули из холодильников все замороженное мясо и отправили на экспертизу. Бизнес Риты и Левы соответственно резко пошел на убыль, знакомые перестали звонить, а мы никак не могли сдвинуться с места.
          Меня постоянно мучила мысль, что в словах Григория : «Я снова живу за колючей проволокой» - кроется скрытый смысл, но никак не могу определить, в чем именно?
         «Может быть, он живет не далеко от тюрьмы в Квинсе?» - предположила моя ассистентка.
         «Нет, - отрезал я, - глупо, именно за а не – вне-, но где в Бруклине имеются районы или дома, расположенные за колючей проволокой?»
         Пришлось притвориться глупцом и спрашивать у людей на улицах и звонить в кар-сервисы в надежде, что кто-то знает ответ на этот вопрос. Оказалось, что я действительно глупец, что потерял столько времени и не поинтересовался раньше. Большого секрета тут не было. Такой район, в самом деле, существовал! Недалеко от Брайтона, на самой окраине Бруклина у моря, укрывшись от нежелательного беспокойного соседства частоколом из колючей проволоки и контрольно-пропускным пунктом.
         Название этого миниатюрного райончика, состоящего из нескольких улиц с богатым населением, было Сигейт или Морские ворота, да и что было делать его обитателям, как не загородиться от представителей другого цвета кожи и южного горячего темперамента, не продавать же за бесценок дорогие дома и роскошные особняки.
         Мы, как ищейки, снова вышли на след и чувствовали, что где-то там в подвале одного из таких домов и томится в неволе несчастная Раечка.
         Главное, вовремя успеть ее освободить, и тем самым спасти не только девочку, но и ее совершенно отчаявшуюся мать, которую Лева теперь боялся оставить даже на секунду, опасаясь, что она сдержит свое обещание и покончит с собой.
         Времени оставалось все меньше, и терять его было нельзя.
         Конечно, это предположение никак не подходило под понятие абсолютно верное решение, но других просто для данной ситуации не существовало.
         Приходилось выбирать из множества теорий вероятностей наиболее разумную версию, совпадающую с показаниями свидетелей.
         Мы быстро разработали новый план действий. В Сигейт попасть без специального пропуска или с помощью знакомых в качестве гостя было не так легко, поэтому пришлось обратиться в бюро по найму жилья, где нам выдали временное разрешение с правом пребывания на этой уникальной в своем роде и закрытой для посторонних территории.
         Обходя дом за домом и спрашивая хозяев о сдаваемых комнатах, отказавшись по понятной причине от услуг брокеров, которые не желали сообщать ничего, что касалось появления новых жильцов за два последних года в этом районе, мы незаметно переводили разговор о проживающих рядом людях и просили помочь в поисках хорошего знакомого, показывая фотографию Валеры-Гриши.
         Все только недоуменно покачивали головами, каждый жил обособленно и мало мог рассказать даже о ближайшем соседе.
         Спрашивал и охранников, ведь кому, как не им лучше всех знать, кто въезжает и выезжает каждый день.
         Один из них, добродушный черный парень, долго всматривался в снимок и к нашей несказанной радости вдруг заявляет, что разыскиваемый человек похож на русского таксиста Борю, который живет здесь уже давно. По крайней мере, только он один носит бороду. Это был еще один след, который, возможно, вел в тупик, Валера не мог здесь жить давно, но решили на всякий случай проверить, да и поговорить с этим Борей не мешало.
         Узнав, когда бородатый таксист примерно отправляется на работу, я на следующий день занял выжидательную позицию в квартале от пропускного пункта, наблюдая за выезжающими такси, которых было в том районе несколько, кроме русских также и пакистанцы с индийцами.
         Заметив, как от поднятого полосатого шлагбаума стало отдаляться такси с пожилым бородатым водителем, я мгновенно призывно помахал рукой и, натужно скрипнув тормозами, такси послушно остановилось около меня. Таксист с удивлением смотрел на раннего клиента, не веря, вероятно, такой удаче. Не каждый день, наверное, приходилось ему подбирать пассажиров чуть ли не у дверей своего дома. Он еще больше обрадовался, услышав, куда я направляюсь, а маршрут, разумеется, был дальний, в самый центр Манхэттена, чтобы получить возможность и дать время для откровенного разговора. Сообщив Боре, что я разыскиваю подходящую квартиру в Сигейте и, спросив его о ценах, я незамедлительно завел беседу об обитателях района, и в частности о появившихся там новых русскоязычных жителях.
         К счастью, Боря оказался довольно словоохотливый и любопытный человек. Из него сыпались последние сплетни и совет за советом, как горох из мешка.
         Рассказывал, правда, больше о себе, о каторжной и несправедливой работе, многочисленных победах в далекой молодости над представительницами прекрасного пола, но, наконец, коснулся нужной мне темы:
          «Я тебе вот, что скажу, двадцать с лишним лет живу в Америке и больше пяти из них в Сигейте. Таких людей, какие приезжали раньше, уже нет, мы были бедные, но дружные и общительные, а сейчас или богатые или такие нервные, что к ним не подступишься ни с какой стороны. Одни просто на заработки приехали, а другие сразу же дома и бизнесы покупают, на какие, спрашиваю, деньги? Ясно же, что на ворованные! Ну, о них все понятно, а вот нелегалы берутся за любую работу, живут скученно, вместе, чтобы дешевле было и копят, копят, копят каждый цент, чтобы семье на родину послать, а все равно много собрать не удается. Вот рядом со мной одна русская женщина в конуре ютится, так вкалывает с утро до вечера на уборках квартир, что почернела вся. А ее хозяйка – кровопийца сдирает за эти полкомнаты величиной с гулькин нос как за царские хоромы! Помню, когда мы приехали…»
         «А у меня есть один знакомый, Гриша из Сиэтла, тоже здесь живет вот, кстати, его фотография, не знаешь, случайно?» - перебил я Борин монолог о знакомых давно прелестях развитого капитализма.
         Боря наморщил лоб, разглядывая фото, а я затаил дыхание в напряжении, чувствуя, как капельки пота медленно стекают по лбу.
         «Не могу сказать определенно, - замямлил он, - один Гриша знаком, недавно так появился у нас, откуда, правда, не знаю, он же молчун и затворник. Спрашивал как-то насчет такси, ну я ему все и выложил, какой  это адский труд, хотя немного заработать можно. Понял он, что такая радость не для него и купил подержанный минивэн, что-то там перевозит, я только с ним здрасьте – до свидания…похож…но Гриша же без бороды».
         «А где он живет, не знаешь?» - я аж задрожал от возбуждения. «Ну, держись, Валера! Вышли все-таки на тебя!»
         «Конечно, знаю, - безмятежно ответил Боря, - ты посмотри, какая женщина! Ух! Мои любимые формы! Эх, где мои сорок лет? За шестьдесят уже…а жена моя такая…такая…и сварливая как черт! В общем, в трех кварталах от меня на улице…»
         Я записал адрес и, кинув ошалевшему Боре сотню долларов, выскочил из машины, как раз перед красным светом светофора около въезда на Бруклинский мост.
         Через два часа мы с Олей припарковали нашу машину рядом с домом, где проживал Валера, согласно указанному адресу.
          Особо ничем не примечательное, небольшое двухэтажное здание не подавало никаких признаков жизни, впрочем, была середина рабочего дня и наивно ожидать, что и сам Валера сейчас отдыхает внутри, а не едет где-то на своем мини-вэне.
         Оля сразу стала сомневаться, на правильном ли мы пути, тот и это Валера, вдруг это простое совпадение и трудно представить, чтобы девочка находилась здесь. Должны же быть у этого дома хозяева, и как они интересно отреагируют, узнав, что у их жильца долгое время находится молоденькая заложница, которой вполне достаточно завопить во всю мочь, чтобы потревожить это сонное королевство. Ну, никак не укладывается в голове, что этот невзрачный дом, даже если в нем и находился подвал, мог служить идеальным местом для долгого заточения человека. Правда, Валера был не очный человек, и, несомненно, очень проницательный, что-то он, по-видимому, придумал…если конечно Раечка еще жива, в чем я начал сомневаться, но не высказал эти грустные мысли Оле.
         А она вдруг начала громко кричать: «Рая! Рая!»
         Мы инстинктивно замерли в ожидании услышать хоть какой-то слабый отзвук. Ничего. Мертвая тишина, если не считать визгливый клекот стаи чаек, паривших над крышами домов.
         Даже казалось, что слышен мерный рокот океана, находившегося метрах в ста отсюда. Неужели мы ошиблись, и проживающий здесь незнакомый мужчина Гриша не имеет никакого отношения к похищению?
         «Мы сделали все возможное, - жалобно вздохнула Оля, - давай лучше пойдем в полицию и все расскажем, что знаем, пусть они  дальше разбираются». 
         «Не спеши, у нас есть еще три дня – с раздражением возразил я, обходя в десятый раз вокруг дома дергая все ручки и нажимая на белую кнопку звонка, в надежде, что кто-то откроет, и что мы сообщим? Еще неприятностей себе на голову наживем, чего доброго, и нас начнут подозревать или обвинят в клевете на порядочного человека. Даже если и выяснится, что это и есть тот самый Валера, где доказательства его причастности к преступлению, если Раечки здесь не обнаружат, да и нет ее здесь, скорее всего. Рая…я…я! Отзовись!» - заорал я во весь голос даже неожиданно для себя, осознавая, насколько тщетны мои усилия.
         В соседних домах не открылась ни она дверь или дернулась занавеска на окне. Вся улица как будто вымерла, что, впрочем, естественно в богатых американских пригородах в такое время. Все где-то заняты.
         «Перестань, все равно бесполезно, - подтолкнула Оля меня к машине, - никого там нет».
         «Обожди, - огрызнулся я на нее, сейчас хоть кто-то выглянет, спрошу, кто тут живет кроме Валеры».
         «Ты что, спятил! – изумилась она, - если ему передадут, что кто-то интересуется…это же его вспугнет, да и некого тут спрашивать, сейчас же все на работе…это Америка, тут бабушки на завалинках не сидят!»
         Вынужден был согласиться с ее правотой, конечно, нужно соблюдать большую осторожность, а то в запальчивости можно наломать дров. Слишком время поджимало и уже все равно, передадут ему или нет, что кто-то искал женщину по имени Рая. Мы вышли на финишную прямую, которая вела неизвестно куда, и оставалось только одно: набраться немного терпения и ждать вечера, когда все начнут возвращаться с работы.
         Припарковав машину в конце улицы мы томились несколько казавшихся бесконечными часов, пока одна за другой не начали заезжать машины в удобные гаражи под нижними этажами, и улица, наконец, ожила…А вот появился и красный минивэн…
         Вжавшись в сиденья, насколько это было возможно, чтобы нас не заметили, я разглядывал в бинокль высокого, мрачноватого вида мужчину без малейших признаков бороды. Хмурое, недовольное лицо едва напоминало то, что было запечатлено на  фотографии, но и сомнений уже не оставалось. Валера!
         Оставив дверцу машины открытой, он зашел в дом и через несколько минут вышел обратно с двумя большими сумками и, закинув их внутрь минивэна, захлопнул двери дома, оставив на ручке маленькую записку, раскрыл капот, проверил масло, наконец, сел за руль и тронулся в путь.
         Мы тут же последовали за ним, на несколько секунд остановившись, чтобы я смог выскочить из машины и прочесть записку.
         «Буду через два дня» - гласила она.
         Учитывая, что сегодня пятница и все остальное…
         «Куда мы едем?» - испуганно спросила Оля.
         «Не знаю, пожал я плечами, не замечая ничего, кроме маячившего впереди нас вэна, - последуем за ним, он держит девочку в другом месте, и по всей вероятности, не в городе, ну и жук этот Гриша – Валера, видать, опытный уголовник…и очень…очень опасный…если боишься, можешь выйти…как-нибудь один справлюсь».
         «Слушай, ты, - обиделась девушка и слегка хлопнула меня  кулаком по колену, - за кого ты меня принимаешь?»
          Я промолчал, лихорадочно обдумывая, куда он может направляться и какие неожиданности поджидают впереди, но главное, чтобы Валера не заметил за собой слежки.
         Проехав немного по Ошеан-Парквэй, вэн завернул налево на Нептун авеню и остановился у большого супермаркета, призывно сверкавшего разноцветными огнями рекламы. Поставив машину на огромном паркинге, Валера растворился в толпе людей, входивших в гигантский магазин.
         Мы также заехали на паркинг, и я моментально придумал моей партнерше ответственное спецзадание:
         «Так! Быстренько возьми ручку, блокнот, отыщи его и не отходи ни на шаг, притворись, что тоже делаешь покупки и запиши все, что он купит, и смотри ничего не упусти! Также постарайся не слишком мелькать…не дай Бог, если привлечешь к себе внимание! Все поняла? Действуй!»
         «Зачем это?» - удивилась Оля, вынимая из сумочки записную книжку и миниатюрную оригинальную японскую авторучку-игру с плавающими в ней лебедями, которых нужно загнать в пагоду – домик.
         «Ну, если он держит ее взаперти, то должны же быть веревки, замки, цепи или ошейники…мало ли что…каждая деталь может что-то подсказать и лучше заранее знать, чтобы…задавать вопросы будешь потом…Вперед!» - нетерпеливо подгонял ее чуть ли не силой выталкивая из автомобиля.
         «В супермаркете цепи? – ухмыльнулась девушка, - давай лучше я с ним познакомлюсь, сделаю вид, что влюбилась, войду в доверие, ну и…»
         «Что за глупости! – возмутился я, - ни в коем случае, выполняй задание и помалкивай!» - просто беда с этими женщинами.
         А я тем временем приступил к тщательному осмотру минивэна, пытаясь разглядеть содержимое внутри, но ничего примечательного не обнаружил, какой-то залежалый хлам, старые шины, только сумки представляли интерес, но не вскрывать же дверцу на глазах у толпы.
         Где-то через час показался Валера, держа два больших пакета с покупками, аккуратно уложил свое приобретение  в машину и стал неторопливо выезжать из паркинга, а моя беспечная напарница и не думала появляться!
         «Ну, где же она там?» - взмолился, заводя мотор нельзя же его упускать, и когда уже тронулся с места, Оля в последнюю секунду влетела на переднее сиденье, чуть не рассыпав содержимое увесистого пакета, который прижимала к себе, вся сияя от восторга.
         «Очередь была, - оправдывалась она, я тоже кое-чего накупила на всякий случай, ведь неизвестно же куда едем и сколько времени там проторчим, хочешь, апельсин почищу?»
         Мы последовали дальше по Ошеан – Парквей в густом авто-потоке, не приближаясь слишком близко, но и не отставая от красного вэна.
         «Я же тебе дал задание, а ты чем занималась?» - недовольно повысил голос на горе-детектива.
         «Так я же все выполнила!» - заверила меня Оля, доставая из пакета книжечку.
         «Ну, читай, что он там купил», - мы въехали на Проспект – Парквэй и, резко ускорившись, завернули на крайнюю левую полосу, которая вела из Бруклина в направлении Квинса и Манхэттена.
         «Где моя ручка, куда я ее посеяла? – не обращала внимания Оля ни на что, перетряхивая пакет, неужели я ее потеряла? Это же моя любимая…дизайнерская, ах, как обидно! Нашла! Нашла!»
         Продукты рассыпались по всей машине, я ногой откинул большое красное яблоко из-под тормоза и отодвинул подальше крупную связку бананов, упершихся в мой бок.
         «Все, читаю, - перешла к делу девушка, - но можешь мне поверить, ничего интересного нет…и куда он едет…а как называется этот туннель?»
         «Туда, куда ему хочется, - усмехнулся я. Это Баттери туннель, значит, скорее всего, едем в Нью-Джерси, а может и еще дальше, в Пенсильванию…ты будешь читать или нет?»
         «Огурцы, помидоры, хлеб, лук, - водя пальчиком по списку, начала перечислять Оля, - колбаса…жалко, что нам забыла взять…сыр, сок яблочный…нет, по-моему, апельсиновый…дай вспомнить…»
          «Неважно, продолжай», - выехав из туннеля в Манхэттен, мы помчались по Вест-Хайвэй, свернув затем вправо на Канал стрит, тут же застряв в длинной, недовольно гудящей пробке.
         «А что продолжать? Ну, пару баночек итальянских равиоли…кстати неплохая вещь, куплю обязательно, когда вернемся…подливка какая-то…не успела рассмотреть…журнал «Семнадцать» и две пачки женских прокладок…да еще карамель и жевательные резинки, - закончила Оля, - боже, как я ненавижу стоять в трафике!»
         «И ты считаешь, что ничего интересного? – взревел я, чуть не врезавшись во впереди стоящий туристический автобус, - а журнал для девочек и прокладки для кого?»
         «Ну, не знаю, - пожала плечами ассистентка, - может, попросили…или еще зачем-то…во всяком случае, не веревки и замки... ну сколько можно стоять, это надо быт сумасшедшим, чтобы каждый день так ехать!»
         «Люди вынуждены – терпеливо объяснил, сейчас все домой возвращаются, тем более что конец рабочей недели…мы тоже на работе…не забывай».
         «Как же, забудешь…так ты абсолютно уверен, что это он?» - Оля вопросительно посмотрела на меня, сложив обратно продукты в пакет и закинув его на заднее сиденье.
         «Теперь никаких сомнений…завез куда-то в заранее приобретенное место дача или бунгало, скорее всего, не думаю, что это огромный дом…это же деньги…увидим вскоре, запер Раечку там и иногда навещает, доставляя ей еду и необходимые вещи» – пробка понемногу рассосалась и, проскочив Холланд туннель, через некоторое время мы помчались по широкому многорядному шоссе, минуя унылые здания заводов, пустырей и ангаров затем пролетая сквозь маленькие красочные городки, углубляясь все дальше и дальше в полную неизвестность.
         Стемнело, третий час уже  находились в пути, вэн сменял одну дорогу на другую, пока не выехал на восьмидесятое шоссе к проезду Далавера, за которым начиналась Пенсильвания. Единственное, я опасался, что Валера, в конце концов, заметит слежку за собой или свернет в безлюдные места, а там легко определит хвост.
         И когда еще  через полчаса заехали на узенькую дорожку, ведущую куда-то в густой лес вдоль маленьких домиков, сиротливо стоящих среди деревьев, я выключил фары и сильно отстал, рискуя каждую секунду потерять минивэн из вида.
          Прошло еще несколько мучительных минут, пока, наконец, Валера не остановился. Свет в машине погас, потом опять зажегся, уже в крошечном вагончике – домике на колесах, расположенном на значительном расстоянии от других подобных вагончиков. Темные окна свидетельствовали, что в них в данное время никто не проживает. Такие домики обычно используются в летнее время, а сейчас почти конец осени. Трудно представить более подходящее место для содержания маленькой пленницы. Глухая трущоба леса, огромные расстояния от одного вагончика к другому, вдали от населенных пунктов и проезжих дорог, да, Валера постарался…
         Заглушив машину, но не запирая дверей в случае крайней необходимости, чтобы долго не возиться с ключами, мы начали осторожно пробираться все ближе к вэну, молча наблюдая как Валера разгружает и переносит из него внутрь своего жилища многочисленную поклажу состоящую из сумок, пакетов и еще чего-то.
         «Оленька, - зашептал я, есть одна идея…Мужайся, коллега…сейчас я его отвлеку, а ты незаметно забеги в дом, постарайся отыскать там Раечку, она, очевидно, заперта в одной комнате, больше ему некуда ее прятать, выведи ее в лес и беги к автомобилю, дожидайтесь меня там…если что…уезжай немедленно…главное спасти девочку».
         Я протянул ей тяжелый ломик с крюком: «Этим откроешь любую дверь, помнишь мои уроки?»
         «все помню, - Оля сжала мою руку. – Я готова!»
         Чувствовал, что она дрожит, конечно, не от холода, но другого выхода нет, нужно сейчас действовать стремительно, выгадав элемент неожиданности, еще одна такая возможность вряд ли представится.
         Нащупав под ногами сломанную ветку, закинул ее как можно дальше в кусты. Тишину леса прорезал звук шуршащих листьев.
          Валера насторожился замер на мгновение, затем сделал несколько шагов в направлении звука, напряженно вглядываясь в темноту.
         Быстрая тень появилась на пороге вагончика и тут же исчезла внутри, к сожалению, не укрывшись от внимания хозяина, он резко обернулся и кинулся следом…
         «Обожди, браток, - мой дружеский голос остановил его лучше всякой преграды, - тебе привет с Томского лагеря, разговор есть, Валера». Это первое, что мне пришло в голову в такой непредсказуемой ситуации. Медленно, очень медленно, с трудом, наверное, соображая, что его укромное место все-таки обнаружено, и не веря своим ушам, он повернулся. Яркий луч моего фонарика застыл на испещренном морщинами лице, хотя мужчина не выглядел старым, только сильно потрепанным ураганами жизни.
         Валера стоял неподвижно, как каменная статуя, силясь осознать реальность происходящего.
         «Целый день тебя тут дожидаюсь», - соврал я, на ходу придумывая наиболее походящую для этого случая историю.
         «Кто ты? Кто тебя навел, фраер?» - наконец, очнулся он, выдавливая из себя каждое слово.
         «Что так негостеприимно встречаешь гостей? Посидим, покалякаем, я же не на допросе у следака?» - подошел к нему поближе, сжимая в потной от волнения руке фонарик, единственное мое оружие.
         «Никто в зоне не мог знать…столько лет прошло…никто, паскуда, даже не знал, что я уехал, - прохрипел он, мотая головой из стороны в сторону и гневно сжимая огромные кулаки, - что ты здесь вынюхиваешь, мусор?»
         В вагончике послышались пронзительные девичьи крики и громкий треск выламываемой двери, Оля там старалась вовсю. Вспышка непередаваемой радости охватила меня от сознания, что мы все-таки обнаружил Раечку, но моих чувств явно не разделял Валера, который отчаянно завыл, как смертельно раненый зверь, раздумывая, какого врага растерзать в первую очередь.
         Дальнейший разговор не предвещал ничего хорошего, и прежде, чем Валера успел дернуться, я с размаху заехал фонариком ему по скуле.
         Хрустнули зубы, кровь брызнула мне теплой струей на руки и лицо, чуть не поперхнулся ее солоноватым вкусом. Следующим ударом я собирался нокаутировать его, но он, сжавшись в комок, как разъяренный бык, кинулся в атаку, сбив меня с ног.
         Мы покатились по траве, ломая кусты, пиная друг друга ногами и руками. Сила у Валеры оказалась просто медвежья, с таким непросто справиться, несмотря на всю мою боксерскую закалку. Это был достойный и очень яростный противник. Краем глаза я увидел, как Оля выбежала из домика, держа за руку молоденькую, насмерть перепуганную девочку, а другой рукой сжимала ломик. Она остановилась в нерешительности, увидев схватку, и не зная, что предпринять.
         «»Бе…бе…бегите!» – только и мог вымолвить. Валера свирепо наносил мне удары один сильнее другого, искры кружились разноцветным хороводом перед глазами, резкая боль прорезала переносицу, будто тысячи иголок впились во все тело, но он никак не мог высвободиться из моих цепких объятий.
         Оля сначала потащила девочку за собой, но затем, что-то крикнув ей, кинулась ко мне на подмогу, - «А ну, отпусти его, уголовная сволочь!» Валера успел как-то вывернуться и ломик глухо впечатался в мои ребра. Следующим движением он оттолкнул Олю от себя, и она кубарем покатилась по траве, отчаянно визжа и ругаясь.
         Освободившись каким-то образом от меня, не обращая внимания на залитое кровью лицо, похититель маленькой девочки подошел к Раечке, которая прислонилась к дереву, закрыв глаза руками и не делая ни малейшей попытки убежать, схватил ее как котенка за шкирку и прижал к себе:
         «Ну что, не вышло? Как я вас всех ненавижу, менты поганые! Я предупреждал эту падлу! Предупреждал! Она вас подослала! Сумели вычислить, легавые! Ну, смотрите, как я ее сейчас делать буду!» Я с трудом поднялся на ноги, Оля сопела и постанывала рядом: «Павлуша! Ты весь в крови! Я же говорила ей…убегай в лес!»
         Мы с ужасом наблюдали, как курок пистолета уперся Раечке в висок, а палец преступника подрагивал на спусковом крючке.
         «Что ты делаешь, гад? Это же твоя дочь! Разве не достаточно того, что ты уже сделал? Отпусти ребенка, паразит!»
         От Олиного крика у меня чуть не заложило в  ушах.
         Глаза Валеры сузились, он недоверчиво ухмыльнулся, сплевывая красные сгустки.
         «Это вам Рита сообщила?...Она скажет…»
         «Да, она, - подтвердила Оля срывающимся от ярости голосом, - нам все рассказали…это твоя родная дочь, сам посуди, ей шестнадцать лет, она родилась через три месяца, как Рита сюда приехала, можешь пройти в тюрьме медицинский тест, он подтвердит…Рита страшно раскаивается, но ее заставили дать против тебя показания, вынудили силой и угрозами. Их бизнес разрушен, жизнь сломана, она живет только на таблетках. Ты морально уничтожил не только ее, но и мужа, и особенно Раечку! Они-то причем? Ты исковеркал судьбу невинных людей! Хотел отомстить? Так разве это не считается местью? Пора остановиться, ты мужчина или тряпка отпусти девочку, посмотри, в кого она превратилась, в чем ее вина? Разве так обращается отец со своей дочерью?»
         «Исковеркал им судьбу…сломал жизнь…проскрипел целыми зубами Валера, - а как насчет меня? Вы даже не представляете, что я пережил в тюрьме, это было страшнее ада! Только одна мысль поддерживала меня все эти годы днем и ночью…отомстить так, чтобы содрогнулась земля! Я ни в чем не виноват, а ее гнусный язык засадил меня на десять лет…и после этого ты смеешь утверждать…»
         «Дядя Гриша, ты же обещал, дядя Гриша, ты обещал»…- жалобно скулила Раечка, слезы катились из ее невинных глаз, но, вслушавшись в разговор, она прекратила плакать и потрясенная подняла свое личико на того, кого Оля назвала ее отцом.
         Их взгляды встретились…
         «Мне мама рассказывала, что Лева не мой папа, а мой папа…где-то на Украине, она даже звонила ему, но тот не жил  в своем доме…она рассказывала, что сильно виновата перед ним, но не хотела говорить, в чем именно, хотела извиниться, но не может найти…даже думали на Украину поехать, когда я кончу школу…значит, дядя Гриша, вы сами приехали?»
         «Да, я приехал, - тихо ответил Валера, опуская пистолет, -…неужели?»
         Губы у Раечки снова затряслись, она опустилась на землю, обняла Валеру за колени и громко зарыдала: «Папочка, дорогой! Ты нашел нас! Прости мою мама! Прости…Убей лучше меня!»
         Пока грозный мститель приходил в себя, несказанно удивленный таким признанием Оля кинулась к бившейся в истерике девочке, подняла ее на ноги и, утешая, повела ее в сторону леса.
          Валера не удерживал их, и как будто отстранился о всего, замкнувшись в своих мыслях, подняв кверху голову, рассматривая бесчисленные звезды в ночном небе.
         «Да, она твоя дочь», - кровь булькала у меня во рту. Выудив из разорванного кармана носовой платок, я поднес его к лицу но, кинув взгляд на жалкого, сломленного судьбой человека, предложил платок ему.
         «Держи, прижми сильнее», - я чуть не упал, но Валера, очнувшись, подхвати меня, придерживая рукой, не выпуская пистолет.
         «Ты хорошо законспирировался, чудом отыскали, ладно все спланировал, не терял видно зря времени в тюрьме», - невольно похвалил я своего бывшего соперника.
         «Неплохая школа – согласился он, вытирая кровь с подбородка до лба – не ожидал…не ожидал…дочь…ты знаешь, я действительно чувствовал к ней симпатию, мы даже подружились…да…да…представь себе…только сегодня…Я и не собирался ее убивать, подержал бы еще пару недель и   отпустил. Я успокоил девочку на второй же день, дал ей все…телевизор, книги…не объяснил, правда, зачем ее похитил, не время еще знать. Она верила мне, учила, воспитывала, слушалась…как…как…дочь…скорей себя убил бы…чем ее…главное, эту стерву в могилу свести, да не кончила бы с собой все равно…а я правду скажу…пьянел от удовольствия при мысли, как она мечется, кого жизни лишать…поверила!»
         Так мы стояли, упершись друг на друга и мирно беседовали, пока тон Валеры не сменился на угрожающий:
         «Что сейчас будем делать? С меня тюрьмы в Сибири достаточно, жизнь всю проводить в американской не собираюсь…заложишь?»
         «Не суетись, землячок, - заверил его, - я не мент, только частный детектив…понимаю тебя…чего там…женщины могут до греха довести…дай только слово что снова не появишься на горизонте, ляг на дно, пока буря стихнет никто ничего не знает и не узнает, если сам не захочешь…Раечка…это оторванный лист, дай ей жить…»
         «Живите, - он вяло махнул пистолетом, - разборка закончена, расходимся, через пару дней меня в Нью-Йорке не будет…ненавижу эту суету...если бы не…принимаю твои условия».
         Мы разошлись. Хромая и спотыкаясь, продвигаясь от одного дерева к другому, я слабо кричал в глубину безмолвного леса: «Оля! Раечка! Где вы? Выходите, поедем домой».
         Лес отвечал скрипом сухой листвы под ногами и вспышками беспокойных светлячков.
         Наконец, они вышли мне навстречу, испуганно жавшись друг к другу и увидев, в каком я состоянии, поддержали с двух сторон.
          Я даже не мог завести машину, правая рука не слушалась, впрочем, Оля и не думала. Что я способен сидеть за рулем, и пересадив, вернее, уложив меня на заднее сиденье, кое-как перевязав наспех, мы тронулись в обратный путь.
         Как-то незаметно уснул по дороге, а проснулся около большой усадьбы Левы и Риты в дорогом районе Лонг-Айленда.
         Раечка выбежала первая из машины и со всей силы радостно заколотила дверь: «Мама! Лева! Я вернулась!!»
         Мгновенно вспыхнул свет, и залаяла собака…
         Обнявшись втроем, счастливые, они плакали, как дети, а из соседних домов повыскакивали удивленные соседи. Мне тут же предложили помощь, советовали немедленно обратиться в больницу и полицию, но мы сразу же уехали.
         Отлежался с неделю дома, и с Олиной помощью, заботливо хлопотавшей вокруг меня, немного пришел в себя.
         Звонили Лева с Ритой, благодарили – не то слово. Они пригласили нас на торжественный вечер в своем ресторане, где заявили в присутствии многочисленных друзей и родственников, чествовавших нас, словно мифических героев, что мы можем бесплатно посещать ресторан до конца жизни.
         Были многочисленные тосты за здоровье и успехи во всех делах и, конечно убедительные просьбы рассказать все подробности, на что мы твердо ответили, что секретов не выдаем.
         Ну, а от Риты с Левой секретов никаких не было….
         Когда Оля весело отплясывала с кем-то на залитой отсветами лампочек площадке, Лева завел меня в свой кабинет и вытащил из под стола новенький кожаный дипломат, протянув его мне в руки: «Это за отличную работу!»
         Вернувшись домой, я внимательно пересчитал аккуратно сложенные в ряд пачки долларов и продемонстрировал это богатство моей заслуженной теперь ассистентке.
         «Сколько там?» - ойкнула она  и расплылась в довольной улыбке.
         «Ты все равно не поверишь – с небрежным видом, стараясь сохранять невозмутимость, ответил в ее манере, - но не смог сдержать улыбки, - четверть миллиона!...»
         «Мы богачи, Павлуша! – кинулась Оля в мои объятия, - ты знаешь, куда я всегда мечтала поехать…»
         Но нам не пришлось долго почивать на лаврах в предвкушении увлекательно путешествия.
         «Здравствуйте», - раздался тихий женский голос на следующий день поздно вечером.
         «Здравствуйте, - ответил  я на звонок, - чем могу помочь?»
         «Я слышала много хорошего о вас…все вокруг хвалят вас...и вот решила позвонить…у меня тоже…девочка..» - продолжала женщина тяжело дыша.
         «Что! Пропала…опять?» - не поверил такому совпадению, а Оля, услышав мой удивленный возглас, выбежала из кухни с тарелкой в руках.
         «Нет, хуже…»
         «Что может быть хуже», - засомневался я, отталкивая Олю, которая с нетерпением вырывала трубку.
         «Может…», - с грустью повторила женщина и сдавленно зарыдала.


Дело третье:
                Волшебный смех
         Часть первая
         История Береники
         «Можно к вам сейчас зайти?» - жалобно попросила наша новая клиентка Олю, которой все-таки удалось завладеть трубкой.
         «Конечно, что за вопрос, адрес знаете? Тогда мы ждем, и не волнуйтесь, пожалуйста, все будет хорошо, - заверила Оля, обнадежив звонившую женщину. Чувствую, что дело безотлагательное…То, что касается детей», - поделилась она впечатлением от беседы, положив трубку на место и выразительно заглянула мне в глаза.
         «Возможно», - согласился я, хотя все-таки лучше было бы назначить встречу на утро, но с женщинами не поспоришь.
         Пришлось одеваться и приводить себя в порядок, а моя любезная помощница снова кинулась на кухню разогревать кофе, что было кстати, ночь обещала быть долгой.
         Не прошло и часа, как раздался нетерпеливый звонок и, открыв двери, мы увидели невысокую, молоденькую девушку в сереньком, поблекшем костюмчике и со смешным синим беретом на макушке, из-под которого выбивались непослушные рыжеватые кудри.
         «Ну, что же вы, проходите, не стесняйтесь, - доброжелательно подбодрила ее Оля, проводив в комнату и усаживая в кресло, - сейчас кофе с печеньем принесу, чувствуйте себя, как дома, а, извиняюсь, как ваше имя?»
         «Спасибо, - поблагодарила девушка и попыталась улыбнуться: - Таня».
         Мы расселись за столом и молча пили кофе, как давние знакомые, которым уже нечего был обсуждать. Я выжидал, пока девушка разговорится, но она не проронила ни слова, лишь печально вздыхая и опустив глаза. Тогда я сам взял инициативу в свои руки: «Давайте обсудим вашу проблему, Танечка, ничего, если буду вас так называть?»
         «Ничего, - тоненьким голоском пропищала она. – Но прежде, чем начать разговор, я должна вас предупредить, мы с Витей…Это мой муж, чуть больше года как приехали и еще не совсем устроены…У нас…нет денег».
         Таня перевела дыхание и виновато посмотрела на нас, тоскливо добавив: «Совсем». 
         «Таня, - не успел я что-то ответить, как Оля слегка пнула меня под столом своей стройной ножкой и подлила девушке в чашку еще кофе, дружески выговаривая, - ты кончай это, мы не на деловой встрече ,правда? Говори все, как есть, мы послушаем и обсудим, сумеем помочь чем-то или нет, а потом уже выясним все остальное, хорошо?»   
         «Конечно, - обрадовалась клиентка, ее по-детски пухлые щечки слегка порозовели, - только вы не подумайте, я обязательно с вами расплачусь, мы с Витей начнем работать и постепенно все отдадим, сколько попросите…только спасите мою девочку, если вы не поможете…»
         Таня вжалась в кресло, отчего стала казаться еще меньше, с силой сдерживаясь, чтобы не разреветься.
         «Ну вот и договорились, теперь рассказывай», - мы приготовились выслушать несчастную женщину.
          Она вдруг быстро вытащила из своей сумочки небольшую куколку в розовом платьице, белых кружевных панталончиках и двумя пышными голубыми бантами, заплетенными в светлые пшеничные волосики, и протянула е нам: «Вот…Это Береника».
         Оля мельком кинула на меня тревожный взгляд, а я разочарованно хмыкнул, не сомневаясь, что нам попалась клиентка с, мягко выражаясь, психологическими проблемами.
         «Это ваша девочка?» - невозмутимо спросил я, тут же получив очередной пинок под столом, и не выдержав больше такого отношения к себе, пересел на диван.
         «Это кукла, - смутилась Таня. – Но она и есть моя проблема, от которой зависит жизнь моей Настеньки, а Настенька…»
         Голосок у молоденькой женщины задрожал, она начала всхлипывать и сопеть, как ребенок, едва-едва унимая подступающие к горлу рыдания, но сумела взять себя в руки:
         «Расскажу все по порядку. Мы сами родом из Москвы, жили там, как все, от зарплаты до зарплаты, но с каждым днем становилось все трудней и трудней, пока как-то не решили попытать счастья и сыграть в предлагаемую американским правительством лотерею гринкарт. Представьте себе, к нам вскоре пришло письмо из консульства США с извещением, что наша семья выиграла. Повезло очень, кругом все завидовали но еще почти два года прошло, пока не оформили все необходимые документы и смогли ,наконец, выехать с нашей пятилетней дочерью Настенькой.
         Жизнь здесь оказалась гораздо сложнее, чем ожидали, и разбила многие наши иллюзии, но ничего, понемногу привыкаем. Сейчас учимся и подрабатываем, иногда позволяем себе небольшой отдых. Выходим изредка погулять в центр города и вот как-то зашли в кафе-мороженое отведать чего-нибудь вкусненького. Сидим за столиком, а Настенька вдруг отложила свое мороженое с хрустящей трубочкой и ручкой куда-то показывает. Поглядели с мужем в ту сторону и увидели на противоположной стороне улицы неприметный антикварный магазин. Ничего особенного вроде, старые вещи которые не представляли никакого интереса для нас, а цены там…Ах!
          Настенька потянула нас туда, рассмотрела все внимательно, потрогала и указала на вот эту куклу, что сейчас перед вами.
         Говорит, хочу ее и все.
         Кукла настоящая красавица, выглядит, как живая, платье на ней нарядное, старомодное, правда, с оборками и манжетами.
          Продавец сообщил про эту куколку: зовут ее Береника, и она представляет собой редкую ручную работу неизвестного итальянского мастера. Всего сто подобных кукол был выпущено в 1916 году. А как она умеет смеяться! Я никогда ничего подобного не слышала, так звонко и заразительно, как может смеяться только маленькая смешная девочка. В куклу заложен сложный механизм с колокольчиками из особого сплава металлов, что и создает такой уникальный смех. Наша Настенька пришла в полный восторг, схватила Беренику, прижала к себе и не пожелала больше расставаться.
         Что было делать? Пришлось купить. Витя сбегал домой, взял из наших скудных сбережений запрашиваемую сумму и, скрепя сердце, расплатился. Чем только не приходится жертвовать ради детей?
         Настенька не расставалась со своей любимицей ни днем, ни ночью. Они спали вместе, гуляли вместе…
         Вот этого мы не предусмотрели.
         Как-то вышла  она на улицу поиграть и Беренику прихватила, чтобы подружкам показать и похвастаться. На ее беду, какие-то злые и глупые мальчишки неожиданно вырвали куколку из рук и захотели посмотреть, что внутри. Они разломали Беренику, вытащили колокольчики и забрали с собой. Где теперь их искать, кто эти мальчишки, куда дели колокольчики, разве теперь узнаешь? Мы не в состоянии были что-то сделать, починить полностью невозможно, только залатали кое-как, но, конечно, теперь бедная куколка уже не смеется. Настенька очень переживала, никак не могла успокоиться, плакала и капризничала буквально каждый день, даже пришлось вернуться снова в магазин и спросить продавца, где можно купить что-то подобное или как-то починить.
         Он ответил, что кукла была куплена очень давно у частного лица, которого не знает, так же, как и места, где она была изготовлена.
         Показал выгравированный на спинке Береники фирменный знак со старым итальянским названием и единственное что посоветовал, так это обратиться в кукольную мастерскую. Есть оказывается, в Нью-Йорке такое заведение недалеко от известного магазина Блумингдейл.
         Отправились туда, где нам обещали все исправить, но смех будет только стандартным, как у всех кукол. Можно также сделать и особый заказ, но ведь у них нет ни малейшего представления, какой смех был раньше.
         Пытались мы им что-то подсказать, сделали заказ…Но ничего похожего, а нужен именно такой смех, как раньше…Иначе…».
         Таня замолчала и с прискорбным видом не отводила своего взгляда, как бы пытаясь прочесть в наших глазах согласие и готовность помочь.
          «Но причем тут жизнь вашей дочери? – удивленно спросила Оля. – Неужели это в такой степени важно? Понятно, что ваша Настенька расстроена…Но…Но…»
         Она в недоумении развела руками.
         «Обожди, она не рассказала всего», - возразил я, предчувствуя, что Танечка собирается поведать нам что-то такое важное и печальное, из-за чего и пришла в этот поздний час. Несомненно, ее терзания и мучения были настолько невыносимы, что не оставили другого выхода, как искать скорой помощи.
         «Да», - кивнула она головой и закрыла лицо руками.
         Мы не торопили, сидели в тишине, прислушиваясь к мелодичному тиканью настенных часов в виде картины с изображением звездного неба. И ждали, пока девушка успокоится и снова заговорит.
         «Прошло полгода с тех пор – продолжила Таня, судорожно вздрогнув – однажды возвращались поздно вечером домой и попали под проливной холодный дождь с порывистым ветром. Укрылись под навесом автобусной остановки, где вынуждены были стоять и ждать автобуса, чтобы добраться домой, а его все не был и не было…Так и не пришел. Пока дошли до метро…Сели…И, наконец, оказались дома…Промокли до нитки. Настенька простыла и слегла с воспалением легких. Простуда дала сильно осложнение на голову. Девочку забрали в больницу, а через два дня… Через два дня нам с Витей сообщили…Она в коме.
         Врач объяснил, что комы бывают разные, а в нашем случае есть надежда на полное выздоровление. Но только если Настенька очнется…Если нет…
         Пока сохраняются двигательные функции, Настенька может выйти из комы, и мы надеялись на лучшее, но постепенно ее тело теряет эту способность. Время идет, а становится только хуже, одна лишь правая кисть еще не потеряла чувствительность. Вчера пять пальчиков шевелились, а сегодня…О-о-о-о…Уже четыре!
         Врач говорит: как только кисть онемеет и последний пальчик перестанет шевелиться, кома…а…а-а-а-….станет необратимой, а это неминуемая смерть. Вывести ее из этого ужасного состояния теперь возможно только через шок, что-то вроде сильной эмоциональной встряски. Доктора расспрашивали нас обо всем, что радовало Настеньку, что ей больше всего хочется…Я рассказывала им все, как есть…Что только они не перепробовали! Осталась одна надежда на куклу, ведь как бы моя доченька хотела снова услышать ее смех! Я уверена, что если Береника рассмеется как прежде, есть шанс…Конечно, я приносила и других кукол, что смеются, но ничего не выходит, нужен тот самый смех…По…По…Помогите!»
         Крупные слезы покатились по щекам Танечки ,она раскачивалась из стороны в сторону, вперед и назад, а губы умоляюще шептали: «Я очень вас прошу!»
          Оля тронула меня за руку, ее лицо выражало искренне сочувствие и душевное смятение: «Паша, надо помочь!»
         «Согласен, - я тяжело вздохнул, приходя в себя от таких откровений, которые невозможно слушать равнодушно, и взял куклу из рук убитой горем матери.- Ну, давай знакомиться Береника, надеюсь, ты нам раскроешь свои итальянские секреты?»
         Танечка вытерла слезы и с благодарностью кивнула нам: «Спасибо за понимание. Вы уж извините…Но так получилось…». «Надеемся, что сумеем помочь», - дали свое туманное обещание, договорившись встретиться завтра в больнице, и распрощались с ночной гостьей.
         «Что ты об этом всем думаешь?» - спросила Оля, как только закрылась дверь за мной после того, как я проводил Таню до старенькой машины, где ее поджидал муж, не пожелавший по какой-то причине зайти к нам. Видно, не разделял последнюю надежду своей жены.
         «Теперь нам не придется выбирать, куда ехать» ,- намекнул ей, но она прекрасно все поняла, восторженно воскликнув: «Италия!»
         Особенно раздумывать не приходилось. В таком положении единственная возможность что-то разузнать и выйти на мастеров-кукольников, которые реально могут помочь в восстановлении прежнего смеха Береники, это только отправиться в Италию и там начать поиски. Я разглядел на кукле едва заметный штамп и с трудом различил почти стертое название «Сентинел» с указанием даты – 1916 года, как и рассказывала Таня.
          У продавца антикварного магазина не было, по словам нашей клиентки, никакой информации, тут даже выяснять не стоило. Следовательно, оставалось самим отправиться к итальянцам, разыскать там любую кукольную фабрику или мастерскую и…что будет дальше, я плохо представлял. Многое зависит от различных обстоятельств и, как часто происходит, немаловажную роль играет дело случая. Один знает что-то, другой дополняет факты, и таким образом выстраивается цепочка – нить, которая и мот привести по все вероятности, к мастеру – реставратору, обладающему необходимым опытом и  званиями, чтобы вернуть Беренике утраченный смех. Но вдохнет ли это в Настеньку жизнь? Лишь в сказке бывает счастливый конец, а мы с Олей не похожи на былинных героев, отправляющихся на ратные подвиги, но все, что зависело от нас, решили выполнить.
         Пока Оля бегала по магазинам в приготовлении к дальнейшему путешествию, я занялся покупкой билетов на ближайший рейс в Рим и посетил с Таней больницу.
         Мы прошли по бесконечным коридорам, запутанным, как лабиринт, и блиставшим идеальной чистотой свежевымытых полов к отдельной палате, где находилась Настенька. Она лежала на кровати – каталке, вся увешенная пластиковыми трубками, которые присоединялись к многочисленным электронным датчикам. На их светящихся экранах равномерно появлялись и  исчезали пульсирующие линии и точки, образовывающие графические таблицы.
         Настенька напоминала безжизненный восковой манекен, только волосы, такие же рыжеватые и кудрявые, как у ее матери, слегка подрагивали под дуновением назойливого ветерка, проникающего сквозь полуоткрытое окно.
         Таня присела у подножья кровати, взяла девочку за правую руку и указала мне на нее, подтверждая свои слова: «Вот видите…»
         Я ничего не заметил, тяжело было наблюдать подобную сцену, сознавая, что пока мне нечем утешить обезумевшую от горя мать.
          Затем мы вместе вышли из палаты и, попросив меня немного обождать, Таня куда-то убежала и вскоре привела с собой молодую девушку в белом халате со строгим выражением лица и с толстой зашнурованной папкой в руках.
         «Вот это он, - кивнула на меня Таня. – Наташа, расскажите, пожалуйста, все, о чем мне говорили…»
         «Здравствуйте, - поздоровалась Наташа с ноткой превосходства в голосе. – Я работаю в этом отделении медсестрой, пройдемте ко мне в кабинет, а вас, Таня, попрошу остаться».
         «Но…- запротестовала та, но медсестра повелительно настояла, сделав неприступный вид: Таня…Пожалуйста….»
         «Хорошо…Хорошо», - сразу сникла мать Настеньки, а я последовал за Наташей в крохотную комнатушку с маленьким металлическим столиком внутри, заставленным баночками с мочой, пробирками с кровью, еще непонятно какими жидкостями и двумя стульчиками  на колесиках, стоящими по углам.
         «Присаживайтесь», - пододвинула Наташа мне один из стульчиков и, расшнуровав папку, начала листать страницами, откладывая нужные отдельно в сторону.
         «Значит, так – начала  она беседу, напоминая мне недовольную учительницу, отчитывающую непослушного ученика. – Таня сообщила, что вы ее друг, который хочет помочь, если  я правильно поняла».
         «Все точно, - утвердительно кивнул я. – Но полагаю, вы скажете мне всю правду, от этого зависит, должен ли я что-то предпринимать? Действительно ли у ребенка есть шанс, или это так  говорится только для успокоения матери? Можете не сомневаться, все останется между нами».
          «Я тоже так думаю, и, хотя я не врач…еще…- подчеркнула Наташа и с достоинством добавила: скоро заканчиваю университет, а здесь прохожу практику и подрабатываю одновременно, но, тем не менее, могу заявить со всей определенностью, что у ребенка есть шанс, причем единственный. То же самое подтвердит любой врач или профессор, кома непредсказуема, бывали случаи…»
         «Как Таня рассказывала, - перебил я слишком словоохотливую медсестру, - вывести из комы Настеньку может только шок, связанный с радостным потрясением, в комах я не разбираюсь, но имею некоторое понятие…»
         «Из чего вы почерпнули сведения, из дешевых кинофильмов? Что-то я сильно сомневаюсь, - усмехнулась Наташа и, закрыв папку, положила на нее локоть, внимательно разглядывая  неуча-нахала, пытавшегося поспорить с медицинским экспертом, - все зависит от сугубо индивидуальных качеств больного. Я попрошу выслушать меня сначала и, пожалуйста, не перебивайте».
         Не услышав возражений с моей стороны, она продолжала: «Настенька попала в клинику с  очень высокой температурой от простуды. Это вызвало нарушение работы мозга и привело ослабленный организм в состояние ступора или комы, говоря по-простому…Что это значит? Попытаюсь объяснить: мозг человека находится на двух уровнях сознания, бодрствующем или спящем, и соответственно реагирует на внешние воздействия окружающей среды. Это нормально, и таким образом мозг рассчитан на мгновенное переключение от одного уровня к другому. Все равно, что включать или выключать свет.
         В случае же комы, нервные окончания не передают так быстро или вообще отключают сигналы идущие от мозга к центральной нервной системе, и тело перестает слушаться команды, то есть, как бы ток отключается от сети. Пока понятно…Хорошо, идем дальше.
         Различают три вида комы.
         Растительное состояние – когда больной подвижен, но со слабо выраженными мыслительными способностями.
          Замкнутое состояние – мыслительные способности сохраняются, но больной почти или полностью парализован. И, наконец, самое страшное – неотвратимая потеря мозгом всех жизненных функций, включая даже возможность дышать, несмотря на то, что сердце еще может биться. В этом случае врач может констатировать смерть мозга в течение двенадцати часов, и человек жизнеспособен только с помощью дыхательного респиратора.
         Родным сообщается о безнадежном состоянии, и, чаще всего, они решают отключить респиратор. Это смерть. Врачи также принимают такое решение и до  полной смерти мозга, когда считают, что надежд на выздоровление уже не осталось.
         Теперь перейдем к нашей Настеньке.
         У нее ярко выраженное замкнутое состояние. Иногда можно самостоятельно выйти из него, но чаще нужна помощь со стороны. Искусственно вызвать всплеск эмоций, напомнив что-то особенно важное или давно позабытое…Мозг находится на уровне глубокого сна его необходимо разбудить, пока он еще сохраняет свои способности.
         У Настеньки тело почти полностью парализовано, осталась функционировать только одна правая кисть это говорит о том, что еще не все потеряно, но вернется ли к ней жизнь…Никто не знает.
         Как только рука полностью замрет, а пальчики перестанут двигаться, прервется последний контакт нервной системы с мозгом и переход его к смерти будет очень быстрым, и соответственно…Вы понимаете. Грубо говоря…Надо, чтобы по телу пробежал ток и пробудил к жизни все нервные окончания и разделил свет от тьмы, это называется шок или потрясение. Таня утверждает, что долгожданный смех ее любимой куклы может вызвать этот шок…Хотя вынуждена признать и сказать правду: только меньшинство из врачей надеются на это. После недавнего консилиума было решено обождать еще несколько недель до окончательного заключения.
          Никто, конечно, ничего не гарантирует, это полностью на Таниной совести, но и исключить этот вариант нельзя. Стоит попробовать терять нечего, можно только выиграть…жизнь Настеньки. Я достаточно ясно выражаюсь?»
         «Вполне, - я встал со стула и поблагодарил ее. – Спасибо, Наташа, за урок и за ваше участие, сейчас моя очередь».
         «Вот и отлично, - распрощалась со мной девушка. – Искренне желаю вам успеха».
         Выйдя из больницы, заверив Таню, что сделаю все, что в моих силах я направился домой в несколько угнетенном состоянии. Услышанное от медсестры подтвердило мои опасения насчет того, имеет ли смысл браться за то, что практически безнадежно, хотя мы с Олей с сочувствием относились к Таниным чаяниям и разделяли ее горе. Я уже жалел, что дал свое согласие. Непонятно, к чему приведут наши поиски, приведут ли вообще, и в любом случае решающую роль снова играло время.
         В доме царил полный беспорядок. Оля, как заботливая хозяйка, хлопотала над двумя гигантскими сумками, забивая их только что купленными обновками. Я выкинул больше половины из ее вещей, убедив, что нас ожидает не увеселительная прогулка, а спасение человеческой жизни. Она с сожалением признала мою правоту, но резко вспыхнула, когда я попытался освободиться и от огромной коробки с ее любимой косметикой.
         «Женщина всегда должна оставаться красивой!» - заявила задетая за живое гордая красавица. Мне пришлось уступить в очередном несущественном споре, главное,  что она соглашается со мной в решении более важных дел.
         На следующий день самолет «Ал-Италия» уносил нас в заоблачную даль, покрытую густым туманом полной неизвестности.
         Меня, Олю и Беренику, которую я держал в руках, внимательно изучая, вновь и вновь разрабатывая тщательный план действий, пытаясь учесть малейшие детали.
         На лице стюардессы, грациозно фланирующей по салону, мелькнула улыбка при виде взрослого мужчины с куклой. Оля безмятежно спала, удобно устроившись на моем плече, пассажиры впереди бесконечно долго болтали и чему-то смеялись, не давая мне задремать, хотя вряд ли я мог бы сейчас уснуть. Меня не оставляли тревожные мысли, перемешиваясь с жалостью к неподвижной Настеньке, спасти которую мог только смех старинной куколки.
         Поистине волшебный смех!

         Часть вторая:
         Легенда о старом мастере
         В Рим мы прилетели поздно вечером и, устроившись в заранее заказанном уютном отеле «Форум», расположенном на дальней окраине города, моментально легли спать, утомленные долгим перелетом и еще часом езды на такси. Утром же приступили к осмотру города, не обманувшего  Олины романтические ожидания, всегда представлявшей столицу Италии, наполненной ярким солнцем, благоуханием цветов изумительными по красоте фонтанами на старинных площадях и скверах, ревними развалинами некогда самой могучей империи в мире и неповторимым ароматом любви. Примерно все так и оказалось, не считая пестрой толпы народы и загруженных до предела машинами и мотоциклами улочек. Потратив больше половины дня на краткий осмотр Вечного города, слегка удовлетворив любопытство моей непоседливой помощницы, мы приступили к основной своей задаче. Я заранее приобрел путеводитель по Риму отметив несколько магазинов игрушек, где и собирался все поподробнее узнать, не рассчитывая сразу же получить ответ, но хотя бы некоторую информацию.
         Начали с одного из самых дорогих и изысканных магазинов, расположившегося на красивом бульваре Виа Венето.
         Покрутившись по отделам забитым до отказа самыми разнообразными игрушками с трудом, но обнаружили молоденькую продавщицу, едва говорившую по-английски. Она вызвала по телефону главного менеджера, и вскоре тот появился, перекатываясь на коротеньких ножках, напоминая толстенного утенка, недовольного тем, что его побеспокоили. Осмотрев со всех сторон Беренику, внимательно выслушав, что нас интересует, он протянул ее обратно и, неплохо изъясняясь по-английски, объяснил, что не имеет ни малейшего понятия, что это за кукла, какая фабрика изготовления и вообще он очень занят.
         Примерно такая же сцена происходила и в десятках других больших, маленьких игрушечных и антикварных магазинах, торгующих подарочными наборами и уцененными товарами, где мы побывали, истоптав весь Рим в течение трех дней. Никто не имел ни малейшего понятия, о какой фабрике «Сентинел» идет речь, не говоря уж об особенностях кукольного смеха в начале века. Посетили, конечно, и сами фабрики игрушек с тем же результатом. Там тоже ничем не могли помочь, но один хозяин посоветовал обратиться в городской архив, хранивший данные о различных бизнесах зарегистрированных много лет назад. С трудом, с помощью  телефонных справочников и замучив вопросами метрдотелей гостиницы, нашли такой архив, менявший, кстати, адрес и название несколько раз. Во время поисков, сильно помогала лучезарная Олина улыбка.
         Не теряя времени даром, направились туда. Архив представлял собой небольшую комнатку в неказистом муниципальном здании за окраиной города в  районе Ости-Антики. Пришлось добираться туда поездом, так как моей ассистентке не удалось договориться с местными таксистами, заломившими непомерные цены. Я поскорее увел не на шутку разбушевавшуюся девушку от жадных водил, у которых наверняка были свои соображения.
         Слава Богу, своих забот хватает.
         Остия-Антика оказался уютненьким городком с чистыми улицами, на которых располагались многоэтажные жилые дома, выглядевшие очень благопристойно на фоне аккуратно подстриженный газонов, зелеными змейками огибающие внутренние дворики.
         Мы долго плутали среди одинаковых зданий, отыскивая нужный адрес, пока, наконец, добрались туда.
         Подоспели как раз к обеденному перерыву, называющемуся по-итальянски звонким словом «сиеста». По истечении третьего часа утомительного ожидания, исчерпав весь запас терпения, почти силой вломились в узенькое помещение, загроможденное двумя огромными дубовыми шкафами с толстенными амбарными книгами на пыльных полках.
         Пожилая полная женщина, сидевшая за столиком жалкого вида едва втиснутом в свободное пространство, не скрывая своего недовольства, все же приняла нас.
         К счастью, она сносно говорила по-английски, развеяв наши опасения по этому поводу.
         Потратив полчаса на телефонные переговоры, она направила нас в архив другого городка Сан-Маринелли, расположенного довольно далеко от Рима, куда мы в этот день явно не успевали.
         На следующее утро выехали туда на поезде с тремя пересадками и рейсовым автобусом с двумя продолжительными задержками, пока, вконец вымотанные, не достигли пункта назначения – очаровательного местечка Сан-Маринелли.
         Второй архив выглядел уже гораздо солиднее первого. Современный офис с компьютерами, обходительными служащими и без намека на долгую сиесту. Там и выдали нужную справку, к величайшему нашему облегчению.
         Небольшая фирма под названием «Сентинел» была зарегистрирована в 1908 году в морском порту Генуя по адресу Пиаччио Лонжомаре.
         Нас, правда, смущала деятельность этого бизнеса, извещавшего, что упомянутый «Сентинел» выпускал предметы домашнего обихода. Подробности выяснить так и не удалось по простой причине – их полного отсутствия. Существовали, правда, еще три бизнеса с подобным названием: по выпуску кухонной утвари, вечерней газеты в Неаполе и марок сигарет.
         Газеты и сигареты мы сразу же отбросили, а фирма по производству кухонной утвари прогорела в 1914 году, до описываемых событий.
         Входят ли куклы в домашний обиход, это спорный вопрос, на который Оля ответила с завидной искренностью: «Конечно! Это же домашняя игрушка для девочек!»
         Я бы не стал утверждать с такой категоричностью, но, во-первых, может, действительно, в те годы куклы входили в это понятие, во-вторых, за восемь лет фирма могла сменить свой профиль, а в-третьих, иного выбора не было.
         Самолет быстро доставил меня с Олей в Геную, где мы поселились в гостинице, больше похожей на старинный замок. Гостиница находилась в центре этого удивительного города-музея под открытым небом, славящегося великолепием своих дворцов и площадей. Жизнь здесь протекает более спокойно и равномерно по сравнению с шумным Римом, но нам не пришлось долго наслаждаться покоем и красотами. Настроение переменилось в худшую сторону, когда выяснилось, что ни улицы с указанным нам названием, ни дома давно не существует. Опять пришлось побегать по архивам и муниципальным учреждениям и после всех нервотрепок, связанных с медлительностью чиновников, тугой бюрократией и не знанием итальянского языка, мы все же выяснили, что фирма «Сентинел», недолго просуществовав на свете, была продана в 1918 году большому концерну по выпуску мебели.
         Название его, сохранившееся таким же до нынешних времен, был «Фиорнессо», а хозяин, вернее, оставшийся в живых наследник, проживает в городе Комо, что находится близко от границы со Швейцарией. Филиалы этой известной фирмы разбросаны по всей Италии Европе и Южной Америке, а главный офис располагается по месту жительства наследника по имени Лоретти Тоскано. Совершив ночной переезд в Милан, а утром, добравшись до Комо на комфортабельных скорых поездах, мы прибыли в город сказочной красоты. Расположившееся на берегу живописнейшего огромного озера среди величественных горных вершин с зелеными склонами лесов и небом, отражавшимися в гладкой тиши воды, как в зеркале, это место напоминало чудную картину, навечно запечатленную кистью гениального художника.
         В обстановке торжественной тишины, посреди разноцветных красок окружающей царицы природы, наводившей на размышления, созерцание и восторг, наверняка приятней работать и отдыхать.
         Нелегко потому представить  более подходящее расположение главного офиса мебельной фирмы, одновременно являющейся и жилой резиденцией сеньора Тоскано, с которым теперь были связаны все наши помыслы. Интересующие нас сведения о новом адресе «Сентинела» в архивных данных не имелись, и таким образом, взятый было след оборвался. Такая информация, несомненно, должна существовать у предшественников нынешних хозяев «Фиорнессо», даже по прошествии многих лет, но захотят ли они помочь, это уже другой вопрос, который и предстояло разрешить.
         Довольно быстро отыскав с помощью услужливых горожан нужный адрес, мы вскоре подошли к роскошной вилле, расположенной в центре красочного зеленого парка.
         Два фонтана по бокам здания, похожего на средневековую крепость, бурлили и играли потоками воды, мощными струями, уносившимися высоко вверх из причудливой композиции мраморных фигур, и с громким плеском падая вниз, разбиваясь на мириады брызг.
         Стальной частокол ворот с затейливыми узорами на концах ободков островерхих пик, ограждал всю эту роскошь от непрошеных гостей, каким мы себя сразу же и почувствовали, как только осмелились нажать кнопку переговорного устройства.
         «Чи чиажаре? (Кто звал?)
         «Чи кампанелли? (Кто звонит?) – недовольно произнес чей-то грубоватый женский голос.
         Услышав английскую речь, женщина, к нашей несказанной радости, ответила тоже по-английски и, долго не расспрашивая, открыла металлическую решетку, которая, громко лязгнув тремя запорами, неохотно расступилась.
         За ней нас уже ожидали мрачноватого вида охранники. Одетые в черные костюмы и белые рубашки, они все равно напоминали двух вышибал из дешевого портового кабака.
         Нас провели вдоль дома по вымощенной красными каменными плитками дорожке в бамбуковую крытую беседку, стоящую на краю круглого большого бассейна с миниатюрным замком посередине. Изумрудная вода слегка поблескивала на заходящем вечернем солнце и манила к себе освежающей прохладой.
         Богатство тут было просто неописуемо! Даже не верилось, что люди могут так жить. Худая, пожилая женщина с короткой стрижкой, делавшей ее похожей на представителя мужского пола, одетая в длинное старомодное платье сиреневого цвета, подозрительно разглядывала нас в упор сквозь затемненные очки с золотой цепочкой.
         Сухо поприветствовав, она предложила сесть в уютные плетеные кресла, обитые мягкими сиденьями.
         «Кофе, чай?» - хозяйка, хлопнув в ладони, подозвала служанку, безмолвную молодую женщину в аккуратной черно-белой униформе. Мы выбрали кофе и через пятнадцать минут прислуга принесла на серебряном подносе три чашечки дымящегося кофе со взбитыми сливками, несколько бутербродов с сыром и копченой рыбой, а также пузатую бутылочку английского бренди.
         Я поведал о цели нашего визита, показав Беренику, но хозяйка усадьбы оказалась немногословной, и по ее безразличному виду трудно было определить  интерес и желание помочь.
         Сказа только, что Лоретти это ее отец, которому, может быть, что-то известно о производстве куклы и ее  создателях, она оставила нас одних, под пристальными взорами верзил-охранников, сославшись, что ей необходимо ему позвонить и разузнать подробности.
         Мы прождали около часа, в течение которого Оля пыталась вступить в разговор с охраной, но легче, наверное, было разговорить каменных истуканов, и она оставила свою безуспешную затею, после того, как я шикнул на нее, чтобы сидела смирно.
         Наконец, пожилая женщина появилась снова и передала нам карточку с адресом ее отца, сообщив, что ему известно все, что нас интересует, и он выразил желание лично встретиться и приглашает к себе в гости, на Сицилию, где в данный момент находится. Вежливо приняв приглашение, мы удалились и, не теряя времени даром, взяли билеты на самолет в Катанию, откуда наш дальнейший путь лежал на летнюю дачу в Сиракузах, где тот, по-видимому, отдыхал, хотя уже и стояла глубокая осень. Но Сицилия – это жаркий край, да и у богачей свои причуды, тем более, у таких, как эта семейка.
         Прибыв в Катанию и только сняв номер в отеле, скинув лишние вещи, мы налегке сели в рейсовый автобус и отправились в путь. Мельком, из окон автобуса, успели разглядеть красивый город с древнеримскими руинами, сохранившими следы былого величия, просторными современными бульварами и унылыми в своей серости, одинаковыми застройками жилых предместий, примостившихся у подножия могучего спящего вулкана Этна.
         Проезжая сквозь сплошные ряды виноградных полей, фермерские поселки, старые заводики и модерновые фирмы в небольших городках, мы через несколько часов достигли конечной остановки.
         Извилистые улочки с маленькими особняками, утопающими в зелени, полупустынные площади, тенистые пальмовые и кипарисовые аллеи, ступеньками спускавшиеся с  холмов к блестевшему на ярком солнце сине-бирюзовому морю, такое впечатление оставляют о себе Сиракузы. Вся обстановка клонила к безмятежному отдыху, которого сейчас не могли позволить.
         Летняя резиденция Лоретти была не менее впечатляющей, чем вилла в Комо. Она располагалась прямо на берегу Средиземного моря в узком заливе, в некотором отдалении от других более скромных, хотя тоже зажиточных домов. Длинный дощатый причал, прилегавший чуть ли не к самому порогу, был облеплен моторными лодками, рыбацкими суденышками и двумя парусными яхточками, лениво покачивающимися в легком бризе набегающих на прибрежную гальку волн.
          Все пространство вокруг частной собственности Лоретти было окружено забором из толстой железной сетки с несколькими рядами колючей проволоки поверху, битым стеклом на земле и напоминало секретный объект или тюрьму строгого режима, разве что без сторожевых вышек. Входных ворот и переговорных устройств мы так и не заметили, непонятно, каким образом можно попасть в этот неприступный бастион или хотя бы заявить о своем присутствии. Впрочем, не пришлось долго ломать голову над этой дилеммой. Четверо молодых мужчин в одинаковых, подогнанных под струнку коричневых костюмах, здоровых и подтянутых, как спортсмены, внезапно подошли к нам сзади, окружив со всех сторон. Один из них, по-видимому, старший, спросил что-то на певучем итальянском языке и, заметив наше замешательство, повторил свой вопрос на неплохом английском: «Кто вы такие и что здесь делаете?»
         Мы представились, объяснив, что прибыли по приглашению сеньора Лоретти Тоскано. Старший из охраны кивнул и, наклонив голову чуть вбок, что-то тихо прошептал в спрятанный под воротник мини-передатчик.
         Очевидно, получив одобрительный ответ, которого я не услышал, хотя и напрягал слух, нам был предложено последовать за сурового вида ребятами.
         Мы долго петляли вокруг ограждения, пока не вышли к бронированной чугунной плите, напоминавшей дверцу сейфа, столько в ней было нашпиговано мудреных замков, охранных приспособлений и компьютерных систем автоматической блокировки. Прошло еще несколько томительных минут ожидания и, щелкнув несколько раз, метровой толщины дверца отворилась. Ярко освещенные снизу ступеньки, накрытые резиновым ковриком зеленоватого цвета, провели нас в выложенный бетонным покрытием туннель под землей, растянувшийся метров на тридцать. В нем было темно и сыровато, лишь тусклый свет маленьких  лампочек сверху освещал узкий проход в этом замкнутом склепе.
         Оля ошарашенно спросила меня: «Паш, а зачем такие предосторожности? Вот отгрохали себе люди…да…».
         Я ничего не ответил, только крепче прижал ее руку к себе, интуитивно ощущая неприятное напряжение, совсем не таким я ожидал прием.
         Этот Лоретти, несомненно, имеет все основания для беспокойства и поэтому предельно осторожен, если так заботится о своей безопасности. Также вероятнее всего, это убежище и есть постоянное место проживания, а не летний домик, иначе не возводил бы себе такие защитные укрепления.
         Мы, наконец, вышли из туннеля еще через одни подобные дверцы сейфа и очутились внутри роскошного зала с белым мраморным полом и огромными окнами во всю длину стены с цветными мозаичными стеклышками, примерно как в церкви.
         Зал напоминал королевские покои, только неброская современная мебель не сочеталась с изысканной обстановкой. Все убранство состояло из нескольких кресел, длинного черного стола с львиными ножками, тумбочки с японским телевизором последней модели и небольшого шкафчика с небрежно расставленными книгами.
         Нас оставили одних, но я и не сомневался, что где-то спрятана видеокамера внутреннего наблюдения с обзором этого помещения, поэтому сделал предупреждающий знак ассистентке: все вопросы потом.
         Усевшись в кресла и не проронив ни слова, мы молча ожидали хозяина, а он, очевидно, не спешил.
         Я мысленно строил догадки, каким получится разговор, но дальнейшее развитие событий трудно было вообразить. Где-то через полчаса послышались мягкие быстрые шлепки и через распахнутые двери, тяжело передвигаясь с лапы на лапу, неторопливо вбежали…два огромных, устрашающего вида бенгальских тигра!
         Мы с Олей в ужасе переглянулись.
         «Сидеть! – приказал ей шепотом. Не шевелиться!»
         Я замер, чувствуя, как гулко бьется мое сердце, оцепенение сковало все тело, а пальцы судорожно вцепились в ручки кресла. Тигры подбежали к нам, обнюхали со всех сторон, а один из них, ближе ко мне, повалился рядом и стал облизывать себе пятнистую шерстку, сразу потеряв интерес к моей персоне.
         А моя напарница второго тигра, наоборот, очень заинтересовала. Он смотрел на нее, не отрываясь, громко втягивая влажными ноздрями воздух, и даже потрогал ее лапой за подрагивающие колени.
         Оля сначала сидела, не шелохнувшись, повизгивая от страха, а потом, немного осмелев, увидев, что тигр проявляет дружелюбие, с опаской погладила его и принялась трепать под шейкой.
         «Не тронь тигра!» - закричал я, сделав попытку приподняться, как тут же зверь рядом со мной вскочил и, навострив мохнатые ушки, угрожающе рыкнул, отчего я снова повалился в кресло.
         А Оля разошлась вовсю, тиская огромную полосатую кошку, и приговаривала: «Какой хороший тигренок, ах ты мой зубастенький! Дай лапку, ну дай же лапочку! Пашка, да они же ручные!»
         Даже дикие звери чувствуют женское обаяние, а выяснять, ручной мой тигр или не очень, у меня желания так и не появилось.
          То, что этот сумасбродный богача Лоретти не отличается гостеприимством, еще можно пережить, но запускать к ничего не подозревающим гостям тигров, хоть трижды ручных…это не укладывается ни в какие рамки!
         Впрочем, не только тигры, вскоре забежали еще две немецкие овчарки в сопровождении шести бравых молодцов-охранников, занявших круговую оборону по всему залу, а за ними, завершая эту процессию, появился высокий худой старичок, как нетрудно было догадаться, сам Лоретти. У него был очень ухоженный  благообразный вид, шелковый халат зелено-салатового цвета плотно облегал статную фигуру, хорошо сохранившуюся, несмотря на возраст, а пушистые тапочки на босу ногу выдавали в нем натуру домоседа. Он дружески нам улыбнулся и обратился к Оле почти на чисто английском языке: «Браво, браво, сеньорита! Вы покорили моих тигров, они вас полюбили с первого взгляда! Я извиняюсь, что не уследил за ними…Бегают, где хотят, но друзей они не трогают, а вот…Ну ладно. Рад вас видеть в своем доме». Присев на одно из кресел, подогнув халат под себя, Лоретти предложил нам по бокалу вина, которое мгновенно принес один из бравых молодцов, а также другие напитки и фрукты в хрустальной вазочке.
         Вслед за ним вошла моложавая красивая женщина, одетая в модный красный костюмчик и с розочкой в виде пряжки на плече. Она выгнала все зверье, неодобрительно покачивая головой, и расположилась рядом с Лоретти, вежливо поздоровавшись с нами. Я чувствовал себя настолько скованно, что едва сумел рассказать причину нашего появления, постоянно напоминая, что мы уже все поведали его дочери в Генуе и ожидаем ответа на свой вопрос. Трудно было сосредоточиться после слишком банального знакомства с тиграми и пристального внимания к нам охранников, под оттопыривающимися на поясе пиджаками которых, как не составляло труда определить для опытного человека, как я, находились пистолеты. Они выглядели, как статуи, но в любой момент могли ожить и превратиться в заправских ковбоев.
         Оля также вступила в беседу и более подробно описала нашу проблему, тут же найдя общий язык с Лоретти, а особенно с его женой, кем оказалась эта женщина. Ее звали Мириам, а сама она родом была из Англии, что объясняло чистый английский язык со своеобразным диалектом и вышколенные манеры настоящей леди.
         Вскоре Мириам попросила Олю последовать за ней, предложив принять ванну, отдохнуть с дороги, а затем погулять по парку на территории виллы.
         Девушка с радостью согласилась: «Я пойду, хорошо, Павлуша?»
         Я кивнул, хотя и не хотел отпускать ее далеко от себя. Я ощущал себя жалкой мухой, попавшей в паутину, сознавая, что маниакальная подозрительность Лоретти не сулит ничего хорошего. Он явно насмехался над нами, не веря ни единому слову, и по его злым, бегающим зрачкам это можно было прочесть как по книге. Я мгновенно понял, что его внешний облик и напускная вежливость слишком обманчивы, и за маской успешного бизнесмена скрывается личность пострашнее.
         Оля, к ее счастью, этого не осознавала, радуясь, как ребенок предоставленной возможности близко соприкоснуться  с миром сильных и богатых.
         Оставшись одни с хозяином этого мрачноватого поместья, не считая вооруженной прислуги, я снова обратился к нему, пытаясь убедить, как необходима его помощь, иначе, зачем же он пригласил нас к себе, так долго разговаривал, задавая несущественные вопросы, и пока ни словом не обмолвился о бывших владельцах «Сентинела»?
         Лоретти поморщился, отмахнувшись рукой: «Очень-очень трогательная история, достаточно сентиментальная, чуть по-детски наивная, но совсем неправдоподобная, хоть я и отдаю должное тому, кто все это выдумал, вы же не американцы, правда? У вас европейский акцент, откуда вы родом? Кстати, разрешите посмотреть ваш паспорт».
         Я с тоской протянул ему свой паспорт, стараясь совладать с охватившим меня волнением: «Да, вы правы, мы русские американцы, но все же я настаиваю, что мы говорим правду, непонятно, почему вы нам не доверяете?»
         Лоретти внимательно изучал мой паспорт, затем протянул его одному из охранников, что-то быстро приказав по-итальянски. Тот молча взял его и тут же удалился.
          «Интересно…Очень интересно…Ну, с паспортом мы разберемся, а вот хотелось бы услышать, с какой целью вы прибыли сюда, только говорите правду, это будет лучше для вас…и для девушки!»
         Лоретти вплотную придвинулся ко мне, легкий налет добродушия на его лице постепенно сменился на коварную ухмылку:
         «Я давно вас ожидал…Знал, что рано или  поздно мне подстроят какой-нибудь сюрприз. С итальянским нашим не получилось, с колумбийским тоже не вышло, теперь русский подсовывают…Правда, еще не определил, в чем именно он заключается…Так помогите же, или я вам помогу».
         «Я вам уже все рассказал, мы ищем  фабрику, где была изготовлена эта кукла…» - С этими словами я вытащил Беренику из небольшой дорожной сумки и протянул ее Лоретти, и в ту же секунду охранники бросились на меня, повалили на пол и больно скрутили руки, защелкнув на запястьях наручники, затем с силой швырнули в кресло.
         Я получил такой сокрушительный удар сзади по шее, что чуть не отвалилась голова, сразу же ощутил подступающую к горлу тошноту и резкую, разламывающую боль по всей спине.
         Охранники с опаской разглядывали куклу, словно там была спрятана бомба, затем один из них унес ее, держа в вытянутой руке с величайшей осторожностью.
         Я попытался сказать что-то в свою защиту, но следующий страшный удар в живот чуть ли не подкинул меня вверх вместе с креслом.
         От невыносимой жуткой боли я громко застонал, извиваясь в судорогах удушья, не в силах вздохнуть.
         Несколько минут приходил в себя, пока едва смог прохрипеть: «Там ничего нет…Это только кукла…Кукла».
         Лоретти брезгливо взял меня за подбородок и с силой оттолкнул его в сторону, угрожающе прошипев: «Ну, хорошо, допустим, это просто кукла, но это ничего не меняет. Я прекрасно знаю, что ты наемный убийца, посланный убить меня. Я сразу это понял, как только позвонила моя дочь, ты искал меня, придумав душещипательную историю. Прекрасно зная, где я постоянно проживаю и что ко мне невозможно пробраться незамечено, ты решил втереться в доверие моей дочери, а потом ко мне. Кем ты был послан и каким образом собирался меня убить? Оружия у тебя нет, и было бы глупо его сюда брать, зная, какая у меня охрана. Я думал, может, в кукле спрятана взрывчатка, правда, ты не похож на фанатика-самоубийцу, но что-то должно быть…Яд, например…Где же он спрятан? Или есть другой план? Отвечай же! Не играй в игры с семьей Тоскано!»
         «Послушайте, - едва выдохнул я, - если бы я был убийцей, стал бы напрашиваться к вам в гости?...Что за странная логика?»
         Зрачки Лоретти налились кровью, он весь затрясся в ярости:
         «Ты за кого меня принимаешь, щенок? Я поэтому и выживаю в этом безумном мире, что разгадываю уловки моих врагов! Давно ко мне подбираются…Какая мне разница, есть логика в планах отправить меня на тот свет? Что только мне не делали…Я всех раскусил…И тебя тоже…И тех, кто тебя сюда послал...Не силой, так хитростью! В русскую рулетку решили  со мной сыграть? Только я не собираюсь проигрывать!»
         Его ярость сменилась истерическим смехом, он никак не мог успокоиться и стучал кулаком по столу, посматривая на свою мафиозную бригаду, те тоже выдавливали из себя натужные ухмылки.
         «Какая к черту рулетка? О чем вы толкуете…Я клянусь…Можете проверить!» - сопротивлялся я, покрываясь липким потом отчаяния. Нетрудно было догадаться с самого начала, что Тоскано является представителем мафиозного клана и враждует с другими кланами, но я не мог представить, что и меня зачислят в хитроумного убийцу.
         «Проверим…Обязательно проверим, - продолжал шипеть Лоретти. – все выясним…Но ты должен рассказать всю правду, тогда обещаю, что умрешь без мучений».
         «Но мне нечего больше добавить, мы спасаем девочку…Мы частные детективы», - оправдывался я как мог, кожей чувствуя надвигающуюся, как неумолимая гроза, смертельную опасность, исходящую от беснующегося старика.
         «Ты русский, упорный, а я итальянец, и очень-очень упрямый. У меня достаточно средств, чтобы развязать тебе язык…А  может, тебя действительно подослали как подсадную утку…Чтобы проверить, что из этого выйдет. Например, я стану тебе доверять, а потом ты создашь благоприятную ситуацию для настоящего убийцы. Хочешь разжалобить меня куколкой, усыпить бдительность, а затем нож в спину! Ну, что ж…Я покажу им наглядный пример, что такое иметь дело с Лоретти Тоскано!»
         Он вынул из кармана несколько игральных кубиков и раскинул их по столу, выбрав один.
          «Вот, - показал он рукой и злорадно рассмеялся, - я тоже умею играть...Это твой жребий».
         «Что еще за жребий?  Я закрыл глаза и отвернулся, - у меня нет настроения этим заниматься…Девушку не трогайте».
         «С твоей живой куколкой мы тоже поиграем, ты не сомневайся…Правда?» - Лоретти подмигнул охранникам.
         Те дружно загоготали, одобрительно кивая стрижеными затылками, оценив по достоинству удачную шутку шефа.
         Мысли вихрем проносились  у меня в голове, но так и не смог ничего придумать, чтобы убедить Тоскано в своей правоте и вырваться из цепких и безжалостных рук мафии.
         Кто же мог знать, что на него давно идет охота его недругов, а мы так глупо подвернулись под горячую итальянскую руку?
         «Я все объясню, - Лоретти сильно ударил меня ладонью по щеке, - и настроение появится…Да еще какое! Ты знаешь, что такое самые страшные мучения?»
         Я не ответил, тяжело дыша, понимая, что лучше промолчать, пока у этого безумца пройдет вспышка гнева.
         «Не хочешь говорить…Ну, прекрасно, тогда слушай меня, - продолжал он в прежнем насмешливом тоне, видно, это доставляло ему несравнимое удовольствие – я не имею ввиду всякие инквизиторские и нацистские пытки, слишком грубая работа, наши далекие предки были гораздо изобретательнее. Видишь этот игральный кубик, посмотри внимательно…На каждой его стороне расположены изображения: земля, небо, солнце, луна, вода, огонь. Тело человека взаимосвязано с природой. Природа награждает, но и ужасно наказывает, когда человек вступает с ней в противоречие. Эту истину знали древние китайцы, народы майя, египтяне, шумеры, ассирийцы, от них знание перешло к персам, грекам, римлянам. Но не буду утомлять тебя историей…Сам скоро узнаешь. Каждое изображение соответствует символу популярного наказания одного из народов…Вот я кидаю кубик…Видишь, что выпало…Солнце, значит, солнце будет тебе не в радость и от него умрешь, если во все мне признаешься…Ну, какой теперь будет ответ? Учти, я добрый…Будет жаль, если не сумеешь оценить этой доброты, потом сам попросишь смерти ,да поздно будет…Ну, как?»
         «Ну, почему бы не проверить, - застонал я от унижения и бессилия. – Я же говорю правду, никто меня не подсылал, вы уже боитесь собственной тени, ведь глупо так думать!»
         «Это меня, Лоретти Тоскано …ты считаешь глупцом?! – его лоб нахмурился в складку, а лицо посерело. – Я-то все проверю, а вот ты…Дай Бог, чтобы дожил до этого времени…Соле!»
         Охранники грубо схватили меня и куда-то потащили за собой, плотно забив рот тряпкой, которую мне удалось выплюнуть вместе с кровью, тонкой струйкой сочившейся из разбитой губы.
         Все мелькало перед глазами, пока меня не швырнули на катер, который, оглушительно взревев, набирая скорость, помчался к маленькому островку, видневшемуся на горизонте.
         Все происходящее напоминало  самый кошмарный сон, только вот пробуждение никак не наступало.
         Пристав на пустынный песчаный берег, меня выпихнули из катера и, толкая в спину, завели за огромные каменные валуны, цепочкой протянувшиеся по всему побережью острова.
         Вот что, оказывается, имел в виду бесноватый Лоретти! Жребий выпал на солнце, что значило древнеримский метод расправы с преступниками и сбежавшими рабами. Этот мафиози решил подвергнуть человека, не сделавшего ему ничего плохого, только попросившего помощи…Распятию!
         «Вы это серьезно, ребята?» - попробовал я безрезультатно обратиться к своим палачам. Пинок под колени, сваливший на землю, был их ответом. Щелкнул сзади замок наручников и, почувствовав, что руки свободны, я собрал все силы и отчаянно рванулся, пытаясь сбросить насевших со всех сторон молодцов. Одного пнул ногой по колену, отчего тот взвыл и глухо осел. Другой получил такой удар в скулу, что отлетел в сторону на несколько метров, а дальше…Как будто мир перекосился и все поплыло перед глазами. Чем-то сзади двинули по голове, и я провалился в темную пропасть.
          Непередаваемый животный страх овеял меня своим ледяным дыханием, когда, очнувшись, осознал весь ужас своего положения.
         Первой мыслью было, что руки и ноги заколочены гвоздями, с такой силой их прижимало к столбу с перекладиной. К счастью, если, конечно это можно назвать счастьем, немного ошибся. Руки и ноги были густо опутаны прочной проволокой, и самостоятельно освободиться было немыслимо. Полная бутылка с минеральной водой, оставленная рядом с распятием, напоминала своим присутствием, какое это жестокое существо – человек. Стоял прохладный осенний вечер, солнце давно зашло, какой мучительной окажется ночь, а утро…Солнце и я, один на один, и никакого прикрытия, вся одежда сорвана. В Сицилии осенью наверняка не так  жарко как летом, но от этого не легче, пытка только немного растянется. Пытка или казнь! Кто знает, что творится в сумасшедшей голове этого подозрительного маньяка. Сколько людей погибло от его рук, можно только догадываться. Неужели и я окажусь его следующей жертвой? Темнело, холод усиливался, пронизывая гудящее от напряжения тело, конечности онемели, страшно ломило в суставах, а время словно остановилось. Подняв глаза на темно-багровый закат, я наблюдал за появившимися одна за другой далекими звездочками, пока  весь ночной небосклон не озарился мерцающими огоньками. Они неудержимо тянули к себе, и я словно летел к ним через черную бесконечность. Все мысли исчезали, слившись в единый хоровод смутных и обрывочных воспоминаний…
          Я очнулся от полузабытья, с трудом раскрыв глаза. Ночная мгла расступилась перед вспыхнувшим на горизонте рассветом. Хотел пошевелиться, но не смог, слабая попытка поднять голову отозвалась разламывающей болью, поглотившей каждую клеточку тела. Я удивился, как такое можно терпеть без криков и причитаний.
         Солнце подымалось все выше и выше, ярко озаряя море и кромку береговой линии Сицилии, видневшейся вдали сквозь просветы в изломах прибрежных скал. Губы пересохли, превратившись в каменные. «Пить, - непроизвольно вырвался хрипящий шепот.- Пить…».
         Вода в бутылке, переливаясь солнечными бликами, соблазнительно манила и звала к себе.
         Сделал усилие закрыть глаза, но они перестали подчиняться, неотрывно уставившись на живительную влагу, казавшуюся целым океаном райского наслаждения. Даже не было сил хотя бы сглотнуть или повернуть голову в сторону.
         Пылающий огненный шар обжигал все сильней и сильней, заполняя собой все пространство от моря до неба.
         «Тучи, где вы? – молил я Бога, мечтая о чуде, - дождь, дождь…»
         «Горю…Не могу больше…Не могу…»
         «Когда это все кончится?» - смерть представлялась уже не костлявой старухой с косой, а красивой девушкой, как Оля.
         «Оля!» - вдруг увидел ее! Она плескалась внутри бутылки, смеялась и махала мне рукой!
         Защемило в глазах от сумасшедшего желания присоединиться к ней, но слез не было, они давно испарились.
         Языки пламени лизали внутренности, выжигая все насквозь. Кровь кипела в венах, и они, не выдерживая давления, лопались и булькали как пузыри.
         Я медленно сгорал на костре и явственно ощущал своим угасающим сознанием, как начинает стихать непереносимая боль, медленно отдаляясь от моего истерзанного и обезвоженного тела.
         Спасительное небытие кружилось яркими искрами и увлекало все глубже и глубже в водоворот восхитительного блаженства.
         Подхватив Олю на руки, одетую в белое подвенечное платье, я стремительно уносился с ней в прозрачный мир вечного покоя и счастья.
         Мы восторженно улыбались, а вся прошлая жизнь с ее нескончаемыми проблемами и заботами, человеческой жестокостью, подлостью, низостью, растворялась в бездонной черноте.
         Вдруг Оля исчезла, а черный мрак вернулся резкой ломотой в суставах, и тысячью острых игл впившись в обожженную кожу.
          Вода…Сладкая, как мед вода хлынула бурным потоком мне в рот, нос, побежала струйками по иссохшему телу, возвращая его к жизни. Я жадно ловил ее расколотыми губами и пил…пил…пил без остановки.
          Перестав ориентироваться в окружающем пространстве, находясь на грани помешательства и реальности, я постепенно приходил  в себя, пытаясь привести в движение закаменевшие конечности. Телохранители Лоретти все-таки вернулись и, освободив от пут, осторожно уложили на песок, наливая на меня воду из нескольких огромных бутылей.
         Затем принялись разминать и массировать все тело, а увидев, что я открыл глаза, приобретя, наверное, осмысленный вид, начали что-то лопотать на плохом английском, но я не вслушивался в их речь.
         Они принесли одежду, кое-как натянули на меня и, уложив на дно катера, помчались, взлетая по волнам, по направлению к Сицилии. Соленые брызги и свежий, отрезвляющий ветер быстро привели меня в чувство, за исключением все усиливающейся жажды, хотя я не прекращал пить, почти не вынимая горлышко бутылки  изо рта.
         Так, с бутылкой в руках, меня и вынесли на берег, положив на траву в тени кипарисовой рощи и кинув на прощание мою дорожную сумку, в последний раз ухмыльнувшись: «Чао, бамбино», охранники исчезли в листве деревьев.
         Я лежал неподвижно, боясь пошевелится. Свинцовая усталость навалилась всей тяжестью, земля гудела и раскачивалась, пытаясь скинуть с  себя, и я судорожно вцепился в траву, вырывая ее с корнем в попытках удержаться.
         Не помню, сколько продолжалось это состояние подвешенности между небом и землей. Наверное, я снова потерял сознание или уснул. Разбудил меня доносившийся издалека, как отзвук эха, протяжный Олин крик: «Паша! Паша-а-а! Где же ты?! Отзовись!»
         «Олечка, милая», - едва слышно прошептал, с трудом разомкнув губы и приподнимая пудовую голову.
         Наконец, вложил все оставшиеся силы: «Оля! Я здесь!»
         Продираясь сквозь кусты, девушка подбежала ко мне и, опустившись на колени, всплеснула руками: «Павлик! Что с тобой? Почему не отвечал? Мне сказали, что ты меня ждешь в этом лесочке. Боже мой! Ты весь красный и бледный как смерть!»
         «Оль, - я провел рукой по ее волнистым волосам, - как я счастлив тебя видеть!» «С каких это пор? – рассмеялась она, поправляя мне воротник на рубашке, такие нежности…Где ты провел эти два дня, лучше ответь? Ну и вид у тебя..»
         Она вдруг закатила мне  звонкую пощечину и вскочила на ноги: «Забулдыга несчастный! Напился, как свинья, что отойти не в стоянии, на пляже вывалялся так, что сгорел окончательно, итальяночки - куртизаночки совсем замучили! Ты забыл, зачем мы сюда приехали?»
         Я с усилием приподнялся, земля уже не качалась так сильно, но кожа продолжала обжигать, хлестая, как плеть при малейшем движении.
         С невероятным самообладанием я сдерживал вырывающийся стон, не желая показать моей помощнице, как мне сейчас плохо. «Оль, - обратился к ней, - о чем ты говоришь?...А ты в порядке? Тебя не били?»
         Девушка изумленно вскинула брови вверх: «Паша! Ты явно перегрелся…С чего ты взял? Протрезвей сначала, потом разговаривать будем…Ну, ты попляшешь. А где кукла, кстати? Мне сказали, она у тебя».
         Я раскрыл свою сумочку, выпотрошив на траву все ее содержимое.
         Оттуда вывалилась Береника паспорт, деньги, кредитные карточки, ничего не пропало.
         Я не стал посвящать Олю во все детали, что со мной произошло.
         Лоретти, видно разобрался во всем и решил проявить великодушие, отпустив нас на волю.
         Только сейчас обратил внимание, что наступил вечер и, продвигаясь в потемках, кое-как ковыляя с Олиной помощью, мы потихоньку добрались до ближайшей улочки, где поймали проезжавшее мимо такси, которое доставило нас до первой же попавшейся на пути гостиницы.
         Зайдя в номер, я повалился на кровать и замер в полном изнеможении, а Оля сбегала в буфет и принесла горячий бульон и чай с лимоном.
         Поев и выпив чая, мне стало значительно легче, а Оля, выплеснув все свои претензии и обиды, скороговоркой делилась впечатлениями о пребывании на итальянской вилле, так и не разобравшись, куда мы в действительности попали.
         Для нее Лоретти выдумал дешевую историю, что я познакомился с его близким другом, а тот пригласил якобы меня в свой загородный дом, ну а дальше воспаленное воображение девушки дополнило картину.
         «Такой обходительный джентльмен этот Лоретти, - восхищалась наивная Олечка, закатив к небу глаза. Комплименты отпускал, ручки мне целовал, а Мириам…Это вообще…Такая вилла…Настоящий дворец…А сад какой великолепный…Там кактусы растут гигантские. Озеро маленькое…А там!...Ты столько упустил…Фламинго! Да! Зоопарк есть...С олененком играла, с козочками…Такие славненькие! В бассейне купалась, на яхте каталась, вечером ужин при свечах устроили, а ночью…Такая спальня обалденная…Тебя дурака, не было!»
         Она перевела дыхание, увидев, что я не слишком-то восторгаюсь ее рассказом. «Это все хорошо, - грустно вздохнул я. – Плохо то, что домой ни с чем придется возвращаться».
         «Павлик!- возмущенно воскликнула Оля, - ты окончательно…Обожди, так ты, оказывается, главного не знаешь, а я только что хотела спросить, как мы на Мальту будем добираться?»
         «На какую мальту? – озадаченно спросил я. – Зачем? У тебя, оказывается, есть новые сведения, так ты про них и говори, а не про фламинго с козлами!»
         «Так дай же досказать…Козлята, между прочим, им до такого козла, как ты, очень далеко…» - заметила девушка, нахмурившись.
         «Неважно, - нетерпеливо перебил ее я. – Ну, что там?»
         Вытащив из своей сумочки блокнот, Оля вырвала листочек и протянула его мне: «Ну, ты даешь, коллега…Я там не только гуляла…В отличие от тебя. Лоретти принял эту историю очень близко к сердцу. Он так много и подробно меня расспрашивал…Мы с ним звонили Тане, потом Наташе, да, кстати, Мириам и с врачами обсуждала состояние Настеньки. Ты знаешь, успеем ли? У нее уже только два пальчика шевелятся».
         «Хорошо, - в нетерпении подгонял ее, - что Лоретти еще рассказывал, что там с Мальтой связано?»
         «Так вот, - продолжила Оля. – Мне дали адрес хозяина этой фирмы «Сентинел». У них все документы сохранились. Он сам родом с Мальты, ну…Разумеется, давно помер. Столько лет прошло. Его двое детей, сын и дочь, раскрыли магазины по продаже часов и драгоценностей. Лоретти звонил кому-то, выяснял подробности. Сын тоже скончался, а вот дочка еще жива, она, правда, давно отошла ото всех дел и проживает на Мальте. Вот с ней и нужно встретится, может, и вспомнит о куклах…Еще выяснили, что фирма «Сентинел» не выпускала кукол, а разные мелкие вещи для дома, для семьи. То же самое сообщили, что мы и знали раньше».
         «Так, - подвел я итоги, - не густо, значит, получается. Неувязка. Эта фирма не выпускала кукол, однако, на кукле ее клеймо. Вопрос: та ли это фирма, что мы ищем, если не знаем, кому принадлежит клеймо?»
         «Лоретти понятия не имеет о клейме, - пожала плечами Оля. – Он посоветовал выяснить все у дочери хозяина…Ой, боюсь запутались…Но мы же должны поехать на Мальту? Правда?»
         «Поедем, - согласился я. – Дай подумать, если все сведения верны, то клеймо обязано быть «Сентинела»…Черт его знает, может, они и кукол выпускали, да не сообщали никому, чтобы налоги лишние не платить…Или еще зачем…»
         «Но клеймо зачем тогда ставили? – мотнула головой Оля. – Чтобы легче всплыла на поверхность их подпольная деятельность?»
         «Ты права, - одобрил ее логику. – Что сейчас выяснять? Махнем на Мальту и нанесем визит по адресу, и чем скорее, тем лучше…Что-то Сицилия на мое здоровье плохо действует».
         Возвратившись на следующий день, также на автобусах, в Катанию, а оттуда, взяв свои вещи из отеля, прямиком направились в морской порт, где взошли на борт белоснежного пассажирского лайнера – парома.
         На нем ранним утром, промаявшись всю ночь в плохо оборудованной, маленькой каюте, приплыли до столицы удивительного по красоте и спокойствию островного государства Мальты, города Ла-Валетты.
         Туристические пароходы, грузовые корабли, судна под флагами всех стран, роскошные ультрасовременные яхты, рыболовецкие шхуны, гордые парусники и допотопные лодчонки образовывали в просторном заливе, который уходил далеко вглубь острова, своеобразный музей морских судов и суденышек.
         Тучи чаек и альбатросов неподвижно парили в небе и покрывали бело-бурым ковром зеленоватые от водорослей и водных мхов причалы в порту, пустынный каменистые пляжи и длинные, в кирпичной выкладке, серые парапеты на набережной.
         Оля, как зачарованная, смотрела во все стороны, но лично меня романтические чувства в данный момент мало затрагивали. Время неумолимо поджимало, а мы никак не могли выбраться из лабиринта неопределенности.
         Сразу, как сошли с парома, пересели на небольшой старенький катер, и, громко тарахтя, он мучительно медленно отправился в плавание, минуя живописные островки Комино и Коминотто, пока не пристал к берегу второго по величине в мальтийском государстве острова Гочо.
         Казалось, местечко Имджарр, где мы оказались, полностью принадлежит многочисленным стаям наглых чаек, заглушавшим все звуки своими громкими криками.
         Выбравшись из местного базарчика, раскинувшегося прямо на набережной, где терпкий запах рыбы насквозь пропитал воздух, мы быстро нашли общий язык с таксистом, который знал нужный нам адрес.
         Автомобиль легко помчался по ровному шоссе сквозь холмистые склоны лесов, малочисленные фермерские поселения, довольно благоприятный на вид , провинциальный центр города Виктории к противоположной стороне острова Гочо.
         Выглядевший как игрушечный, городишко Хленди и был конечным пунктом нашего продолжительного путешествия.
         Долго проплутав среди беленьких домиков, узеньких улочек и выехав на главную улицу, усыпанную магазинчиками, кафешками и заполненную гуляющей публикой, наконец, остановились  у самого конца проезжей дороги. Таксист объяснил, как пройти дальше через ограды домов состоятельных жителей Хленди. Этот райончик был огорожен для проезда машин, не принадлежащих к богатенькой прослойке островитян. Без особого труда сориентировавшись в незнакомой местности, вскоре остановились у густо обвитого виноградными лозами особняка, с выступающим со второго этажа балконом и верандой, застроенными в архитектурном стиле барокко.
         Дверь на звонок открыла приятного вида старушка и вежливо осведомилась, с кем имеет честь разговаривать, тут  же, впрочем, догадавшись, что мы и есть те странные русские, о которых ей рассказал недавно старый знакомый Лоретти Тоскано.
         Проводив своих гостей на роскошную веранду, заставленную удобными кушетками с мягкими пуфиками- подушками и старинным кухонным столиком, старушка захлопотала вокруг нас, угостив фруктами, горячим печеньем собственного изготовления, с чего и начала разговор, подробно давая инструкции, как правильно его выпекать. Обсудив многие жизненные проблемы и несправедливую политику всех больших государств мира, уделявших по ее мнению так мало внимания самой лучшей и миролюбивой стране в Европе, она, наконец, вспомнила о цели нашего визита.
         Выслушала. Не прерывая, грустную историю, разглядывая Беренику, и с сожалением вернула ее обратно, правда, сообщив такую важную весть, что с нетерпение ожидал: «Клеймо действительно бывшей фирмы моего отца, когда он начинал свой бизнес, а потом продал его и открыл ювелирный магазин с отделом продажи и починки часов. Насчет кукол отец никогда не рассказывал, судя по клейму, он, наверное, изготавливал их изредка, но сказать что-то с определенностью…» Старая женщина замолчала с виноватой улыбкой…
         Неприятный холодок пробежал в груди, и, судя по разочарованному выражению Олиного лица, она разделяла это ощущение. Долгий путь поисков привел в тупик, выход из которого уже не найти…
         «Может, вспомните что-то работниках фирмы вашего отца, - задал я наводящий вопрос, - если вам ничего не известно, то он…Вернее, их дети или внуки знают что-то о технологии изготовления кукол».
         Старушка попросила извинить ее на минуту и вскоре вынесла большой альбом с семейными фотографиями.
         Пролистав его, она продемонстрировала нам пожелтевшую фотографию на одной из страниц, на которой был изображена группа людей, стоящих в небольшом заводском помещении.
         «Вот это сотрудники фирмы отца, а кто из них знает о куклах, ни имею ни малейшего понятия».
         «А что вы вообще знаете об этих людях?» - продолжал я спрашивать нашу гостеприимную хозяйку.
         «Ничего, - смутилась она, - я никогда не интересовалась».
         «А какой это год?» - вставила Оля и свой вопрос.
         «Даже не знаю, - грустно вздохнула бабушка, - но, наверное, 1917 или 1918, а зачем вам эти подробности?»
         «1916 год, это время выпуска Береники», - пояснил я, заметив, как вздрогнули веки на глазах женщины.
         «Как вы сказали, Береника?» - оживилась она.
         «Да! Да! Береника! – радостно встрепенулись мы с Олей. Вам что-то говорит это имя?»
         «Это же название одного вида часов, которыми торговали в наших магазинах…дай Бог памяти, где-то в конце двадцатых или в начале тридцатых годов, - поведала старушка и затараторила, как автомат. – Я тогда была маленькой девочкой и помню, как меня водили в магазин показывать часы, ювелирные изделия, музыкальные шкатулки и игрушечные армии солдатиков, а еще…»
         «Послушайте, - остановил я ее, пораженный внезапной догадкой, - а кто это все поставлял вашему магазину?»
         «Никто  ,- был ответ ,- кроме часов, о чем я ничего не знаю, все эти изделия, а еще кораблики, самолетики, сказочные дворцы из дерева мастерил давний работник отца, а это был знаменитый человек…За редкое искусство его прозвали старым мастером, даже легенда с ним связана. Однажды бельгийская королева во время визита случайно разбила свои любимые часы, драгоценный подарок ее матери в честь свадьбы, имевшие для нее поэтому особую ценность.
         Никто не брался их починить, слишком старинные и хрупкие, а он сумел, и они стали снова исправно ходить, как новенькие».
         «Музыкальные шкатулки, солдатики, уникальные часы…Значит, мог и кукол, - громко высказал свое мнение, которое только подтвердило первоначальную мысль, что искусный мастер на все руки и мог быть человеком, принимавшим участие в выпуске кукол. – Извините, его возраст в то время?»
         «Около тридцати лет, насколько я помню». – Этот ответ удовлетворил меня.
         Значит, в 1916 году старому мастеру могло быть 15-20 лет, достаточно зрелые годы.
         «А расскажите нам поподробнее, - попросил я, - с какого года он работал, его имя, где жил, и, кстати, где он  на фотографии?»
         «А вот он, - старушка провела пальцем по мальчишеской физиономии с копной вихрастых волос на голове. – Мы жили в Италии до войны…А этот человек…Простите, имени я точно не помню…Но его все звали Лу, он воевал в греческой армии, откуда сам родом, и по-моему после войны переселился в Грецию. Отец как-то мельком упомянул, что Лу раскрыл свой часовой магазин в Греции».
         «В каком году примерно? – уточнил я. – А город?»
         «После войны в конце сороковых годов, а о городе я не спросила. Рада бы помочь, но  больше не имею подробностей», - любезно раскрывала бабушка такие необходимые для нас факты.
         Мы  поблагодарили ее и, попросив разрешения, я перефотографировал снимок, где мальчик, позже ставший чудесны мастером, улыбался нам из глубин начала века. Теперь необходимо найти его родственников или учеников, кто мог нам помочь вернуть Беренике ее необыкновенный смех и спасти Настеньку. Только бы успеть!
         Отказавшись от предложения переночевать в гостеприимном доме, мы тем же путем добрались до Ла-Валетты и, оставшись на ночь в гостинице, на другой день вылетели в Афины.
         Три часа полета и солнечная Греция встретила нас морем света и тепла, только порывистый холодный веер, налетавший с гор, напоминал о последних днях осени. Расположившись в отеле недалеко от развалин античного Акрополя, мы сделали однодневную передышку, решив немного осмотреть город, отведать в одном из ресторанов на знаменитой площади Плаке национальных греческих блюд, а главное, собраться с мыслями и обсудить дальнейшие действия. Обращаться снова в архивы, не имея четких исходных данных, а только призрачный часовой магазин без названия не имело смысла. А вот легенда о старом мастере могла помочь, оставалось только надеться, что она достоверна.
         Поиски начали с похода по часовым магазинам, коих оказалось в Афинах великое множество.
         Разговорчивые и простодушные продавцы, мастера по починке часов, музыкальных инструментов, кукол и прочих механизмов, ничем помочь не могли, хотя и выражали заинтересованность. Одни, в основном помоложе, абсолютно ничего не знали. Другие, что постарше, слышали когда-то о старом мастере и подтвердили историю с королевой, но где он работал или проживал, не имели понятия, в лучшем случае, высказывали только смутные догадки. Фотография юноши тоже ничего не прояснила, правда, я не особо на нее рассчитывал, трудно предположить, что его узнают в таком возрасте даже если когда-то и видели загадочного старого мастера, то же самое было и  с именем Лу. Только один пожилой человек вспомнил, что тот был грек по национальности но родился в Италии и настоящее имя его Луиджи. Работать после войны начал в Афинах, Где и открыл свой первый магазин, потом куда-то переехал, то ли на юг, а может и на север. Вот и вся информация за три дня беспрерывного хождения по магазинам и сувенирным лавкам.
          А время, между прочим, неумолимо отсчитывало свой беспощадный ход. На четвертый день направились в библиотеку, где заказали старые издания греческих газет на английском языке, выискивая всевозможные статьи о бельгийской королеве и случае с часами. Это подобно поискам иголки в сотне стогов сена. На заглавных страницах упоминаний о визите знатной бельгийской особы не было, так же, как и о проблеме с часами, а перелистывать каждую страницу в десятках газет за конец сороковых и начала пятидесятых и просматривать каждый абзац заняло бы несколько недель, если не больше.
            Не понадеявшись на собственные силы, обратились к библиотекарям и один молодой человек, неплохо говоривший по-английски, взялся нам помочь.
          Он использовал диафильмы, предварительно позвонив в бельгийскую информационную службу, и, прежде всего, навел там необходимые справки. Долго щелкал на компьютере и менял диафильмы, пока, к величайшей нашей радости, не нашел маленькую заметку об этом давнем историческом событии. Для кого-то оно, может и незначительное, но для нас огромный шаг на пути спасения Настеньки. Да, действительно, такой факт имел место и нашел отражение, правда, очень мизерное, в нескольких газетах.
         Старого мастера звали Луиджи Настакис и его магазин находился в городе Ираклион, что на острове Крите, куда мы моментально направились, совершив еще один воздушный перелет.
         Едва устроившись в гостинице, почти в центре Ираклиона, этого своеобразного города, названного жемчужиной Средиземного моря, мы  с новыми силами кинулись на розыски адреса великого часового мастера.
         Но и на этот раз дело не продвинулось быстрей. В адресных бюро нам указали несколько десятков таких же имен, во многих часовых магазинах была известна история Луиджи, но опять-таки никто не мог указать, где проживают его дети или внуки, если они есть, конечно.
          Мы получили также архивные данные об умерших с фамилией Настакис, не только, чтобы быть уверенными, что его уже нет в живых, а также с целью выйти на родственников, кто ухаживает за могилами. Но все это была невыполнимая задача, невозможно разъезжать по всему Криту в поисках живущих и умерших Настакис. Не хватит ни сил, ни времени, не говоря уж о средствах.
         Перезвонив с помощью грека переводчика, которому хорошо заплатили по всем номерам телефонного справочника жителям Крита  с фамилией Настакис, к неописуемому нашемц восторгу, наконец, нашли дальнего родственника Луиджи. Он даже не знал, жив ли его предок, но дал сведения о месте проживания его внучки, владелицы магазина модного женского платья, а сын и дочь старого мастера переехали куда-то во Францию.
         Магазин внучки находился в трехстах километрах от Ираклиона в небольшом городе Платаносе, что на западном побережье острова, но точного адреса, также как и телефона, родственник не мог указать, но и этого было вполне достаточно.
          И опять нам предстоял далекий путь. Взяв на прокат машину, поехали по направлению к Платоносу. Мы проносились вдоль живописных пейзажей, минуя остатки древней миносской культуры, лежащих в развалинах. Причудливые горные образования со сталактитовыми пещерами придавали ландшафту острова ореол неземного таинства.
         Через несколько часов въехали в невзрачный городишко, ничем не напоминающий романтический Ираклион, но что сразу бросалось в глаза, это обилие молодежи и соответственно бесчисленные школы, университеты и места повеселее, как бары и дискотеки, в которых можно провести свободное от учебы время.
         А вот мы похвастаться обилием свободного времени не могли. Больше месяца изматывающих душу напряженных поисков с риском для жизни и моим истерзанным побоями и солнцем телом, а главная проблема – возвращение кукле прежнего смеха так и не решена. Сумеем ли этого все-таки добиться или останемся ни с чем?
         В первом же полицейском участке, куда, не долго думая, мы обратились, нам выдали информацию о местонахождении довольно известного, как выяснилось, бутика «Мадам Ностакис». А жив ли ее знаменитый дед, так и не удалось прояснить, да и никогда мои бывшие коллеги – полицейские не слышали о таком, но посоветовали узнать в справочном отделе городской службы или посмотреть телефонную книгу.
          Этот вариант мы оставили на крайний случай, решив, прежде всего вайи внучку.
         Небольшой, но роскошный бутик, призывно сверкал выставленными в витрине последними образцами женского модного платья и изящными кожаными сумочками. Молоденькая продавщица с улыбкой встретила нас и одобрительно кивнула, когда  я попросил ее позвать хозяйку. Невысокая, приветливая женщина лет сорока в строгом деловом костюме выслушала нашу историю и на вопрос, жив ли ее дедушка, коротко ответила: «Да».
         «Он жив!» - восторженно воскликнули  мы, не помня себя от радости.
         На вопрос о кукле Альфина, так представилась мадам Ностакис, был также получен утвердительный ответ: «Но, - добавила она, это было очень давно, а теперь он старый и немощный, почти глухой и едва передвигается, не думаю, что он сможет вам чем-то помочь. Ему уже сто два года, мастерской не имеет, его даже не стоит беспокоить».
         Но Альфине не так то легко было отделаться от нас. Пришлось ей дать обещание, что поговорит с дедом и, назначив встречу на завтрашний вечер, мы распрощались. Сняв комнату в  студенческом пансионате и промаявшись ночь и день в неопределенном ожидании, на другой вечер мы вновь зашли в  бутик, где Альфина рассказала, что побеседовала со старым мастером и тот согласился с нами увидеться.
         С замирающим сердцем мы с Олей уселись в новенький автомобиль хозяйки магазина и отправились на встречу с легендарным мастером, в чьих старческих руках сейчас находилась жизнь маленькой Настеньки, и страшно было даже предположить, что все наши усилия напрасны. Помнит ли древний старик, как он когда-то изготовлял кукол и заставлял их смеяться, имеет ли он продолжателей своего дела, кто возьмется вернуть Беренике ее неповторимый смех?
          В этот день решалась судьба больной девочки ,и даже невозможно передать, как туго были натянуты наши нервы и учащенно бились сердца.
         Крошечный белый домик, одиноко примостившийся на краю отвесного обрыва у самого берега неспокойного моря, своим видом напоминал гордую чайку, готовую взлететь в небесный простор. Волны, волнуясь и пенясь с гулким рокотом, набрасывались на острые скалы и уносили с собой мелкие камешки, тут же возвращая свою добычу обратно с недовольным урчанием.
          Машина, шурша шинами по прибрежной гальке, остановилась внизу у обрыва. Мы поднялись гуськом по скрипучей деревянной лесенке с веревочными перилами наверх к домику. Альфина подвела нас к седому, изможденному старику сидевшем в вынесенном во дворик плетеном из бамбука кресле.
         Он был одет в шерстяной спортивный костюм вишневого цвета и закутан в байковое покрывало поверх него.
         Рядом с ним, на круглом столике лежали разные медикаменты, таблетки, а также фарфоровая вазочка, наполненная орешками, финиками, изюмом и большой кофейник, по-видимому, приготовленое для гостей угощение. Взглянув на нас, он слабым шепотом предложил сесть  на такие же бамбуковые кресла, поприветствовал на плохом английском и поправил слуховой аппарат.
         Альфина переводила, когда старый мастер забывал нужные английские слова и переходил на греческий язык, прежде всего разогрев на кухне кофе и расставив на столике стаканы, чашечки, бутылку виноградного вина и кремовые булочки, которые привезла с собой.          
         Он слушал с закрытыми глазами и покачивал головой в знак того, что понимает о, что мы с Олей ему объясняли.
         Увидев Беренику, старик осторожно взял ее из Олиных рук и долго рассматривал, что-то невнятно бормоча, затем обратил лицо к морю и протянул к нему руку. На его глаза навернулись бусинки слезинок, он застонал, и взяв стакан с вином, залпом выпил содержимое и внезапно, с силой размахнувшись, швырнул его с обрыва. Слабый звон разбитого стекла донесся где-то внизу.
         Альфина обняла и поцеловала своего дедушку и, взяв его за руку, слегка поглаживая шершавую ладонь, рассказала историю создания куклы : «Луиджи был обыкновенным юношей, работником на фабрике в предместье Генуи, где и жил с родителями и двумя старим братьями. Однажды, гуляя в парке в выходной день, он встретил очаровательное создание, носившее имя Береника. Молодой человек влюбился в прекрасную девушку, и его счастью не было предела, когда после долгих страстных ухаживаний она ему осветила взаимностью. Несколько раз пытался объяснится в любви и предложить руку и сердце, но, будучи от природы застенчивым, никак не решался это сделать, каждый раз при расставании обещая Беренике, что обязательно скажет ей что-то важное. «Когда же?» - с озорной улыбкой выговаривала девушка пунцовому от стыда Луиджи.
         Он так и не решился осуществить свое намерение, вернее, не успел.
         Однажды Береника предложила ему пойти вдвоем на пляж позагорать и искупаться. Луиджи как раз в то день получил срочный заказ и поколебавшись в выборе, нехотя, он предпочел работу.
          Береника отправилась одна. Она неплохо плавала, но именно в этот день не рассчитала свои силы, заплыв очень далеко и, к величайшему горю своих родных и влюбленного парня, утонула.
         Луиджи впоследствии приходил на ее могилу, приносил цветы и горько плакал в одиночестве, просил прощения за свою трусость что так и не признался в любви, и, укоряя себя, что его не было в этот трагически день рядом с ней. Иначе обязательно бы уговорил не плыть далеко, вытащил бы на берег или погибли бы вдвоем.
         Он задумал сделать в память о своей девушке чудесную куклу, похожую на нее не только лицом, но и задорным незабываемым смехом, мелодичным, забавным и звонким.
         Больше года потратил на уговоры своего хозяина и сумел привлечь еще несколько работников на свою сторону, прежде чем была выпущена пробная партия из ста кукол.
         Их было тяжело производить за неимением нужного оборудования, и, хотя куклы были хороши собой, но и стоили очень дорого и раскупались поэтому плохо, в основном в частные коллекции.
         Больше их не выпускали, а со временем Луиджи потерял последнюю куклу, принадлежащую лично ему».
         И вот теперь одна из кукол в его руках.
         Старый мастер продолжил рассказ, тщательно выговаривая каждое слово, подолгу молчал, кашлял, кряхтел и снова говорил:
          «Я скоро встречу ее там, - он показал рукой на небо, - недолго уже осталось, я чувствую приближение смерти, она скоро придет за мной и унесет за собой, как Беренику, мою жену, всех моих друзей…Меня ждут там…А вам я, к сожалению, ничем не могу помочь…Нет больше сил и былой сноровки…Мне не вернуть ей смех…».
         «Луиджи, - обратился я к нему и положил руку на старческое плечо, слегка вздрогнувшее от моего прикосновения, - мы приведем к вам лучших мастеров, вы только скажите, из какого сплава металлов вы делали колокольчики и как создать механизм смеха…»
         «Береника может вернуть жизнь маленькой девочке, - громко перебила меня Оля, как обычно вмешавшись в разговор, она нуждается в этом смехе…»
         Старик молчал, только натужно покашливал.
         «А скажите, вдруг переменила моя непоседливая помощница тему – зачем вы разбили стакан? Вы так сердитесь на море?»
         «Он кинул стакан в море не потому, что сердится на него, - вступилась за своего дедушку Альфина.- Это такой обычай в память о погибших…»
         Оля налила себе полный стакан вина, тут же выпила его до дна, встала с кресла подбежала к краю обрыва, и далеко закинула несчастный стакан в море. За тем, как ни в чем ни бывало, снова уселась на свое место.
         «Это за Настеньку – твердо произнесла она, заглядывая старому мастеру в широко раскрытые от удивления глаза. – Но она еще не погибла…Пока. Вы жалеете, что не оказались в море, чтобы спасти вашу любимую? Так мы тоже любим нашу Настеньку! И в ваших силах не допустить ее смерти…Она тонет, Луиджи!»
         Альфина снова обняла старика.
         «Дедушка! Этим  людям надо помочь, девочка должна жить!»
         «Девочка…Настенька должна жить, - повторил вслед за внучкой Луиджи. – Так же как и должна была Береника…Хорошо…Я попробую. Не стоит звать мастеров, сейчас не умеют тонко работать, как мы когда-то. Есть у меня один ученик…Помогите только добраться до его мастерской в городе…Я сам верну Беренике смех, он лишь немного поможет мне. Это будет последняя работа в моей жизни...Самая главная!
         Я обязательно должен выполнить ее сам!»
         Старый мастер, казалось, преобразился. Силы словно вливались в него от отчаянного Олиного поступка.
         С помощью своего ученика, после того, как мы привезли втроем с Альфиной Луиджи в мастерскую, расположенную на окраине Платаноса он за два дня возвратил кукле утраченный смех. Мы впервые его услышали, и был и поражены непревзойденным мастерством часовщика. Как будто смеялась живая девочка!
         Распрощавшись со старым мастером, теперь уже дважды легендарным и с его доброжелательной внучкой, мы помчались обратно в Ираклион и сели в самолет, доставивший нас в Афины. А оттуда прямым рейсом в Нью-Йорк.


         Часть третья:
         Самая длинная ночь
         Возвратившись в Америку с приятным чувством выполненного долга, прямо с аэропорта Кеннеди заехали домой к Тане, но застали там только Витю. Сама Таня в это время находилась в больнице и, захватив с собой ее взволнованного супруга, который сообщил, что его дочь все еще борется за жизнь, вскоре прибыли туда.
         Потрясенная радостным известием, мать не находила слов благодарности в наш адрес, услышав такой долгожданный смех Береники.
         Родители Настеньки потеряли всякую надежду, решив, что по всей вероятности нам не удалось ничего сделать, и приготовились к самому худшему. У их дочки подвижным остался только один пальчик. Последний. Тончайшая ниточка, готовая оборваться в любую секунду, не в силах больше удерживать жизнь на краю пропасти. Хрупкий лепесток, мужественно выстаивающий против смертельных порывов ветра.
         Врачи не сомневались, кто выйдет победителем в этой неравной борьбе и рекомендовали отключить все аппараты, поддерживающие жизнедеятельность детского организма. Шансов не осталось никаких. Из такого состоянии практически уже не выходят.
         Таня наотрез отказывалась, хотя даже уже она не верила, что Настенька очнется. Чудес не бывает, но измученная мать решила, что, пока пальчик шевелится, пусть ее дочка живет.
         Все ступени душевного ада пройдены, но чтобы навсегда не закрылись его огненные ворота, где сознание будет вечно терзаться мыслью, что не выстояло до самого конца безнадежности, лишив дочь призрачной надежды на чудо, Таня отвечала решительным «нет» на все попытки переубедить ее.
         Когда все возможности исчерпаны и средства перепробованы, остается только одно творение человеческих рук, способное на волшебство…Кукла!
         Полностью обессиленные, мы с Олей вернулись домой, где смогли, наконец, отдохнуть. Прошло несколько дней, в течение которых непрерывно держали связь с больницей через Наташу, но от нее не поступало хороших новостей. Смех Береники не помогал.
          Витя, Таня, медсестры, знакомые и друзья, передавая куколку из рук в руки, по очереди дежурили у постели Настеньки день и ночь. Чтобы вызвать кукольный смех необходимо было наклонять Беренику, что все и делали, в надежде вызвать ответную реакцию умирающей девочки и вырвать ее из цепких лап коварной смерти. Но все оказалось безрезультатно. Пальчик шевелился все реже и реже…
         Вмешались врачи и дали свой окончательный диагноз: «Девочка потеряна, еще один день, одна ночь и  они отключают аппараты, даже против воли матери, дальше нет смысла ждать».
         Наступил этот последний день, в течение которого родители и их друзья прощались с еще живой, но фактически мертвой Настенькой.
         Нас тоже пригласили, и со щемящей душу  жалостью мы наблюдали душераздирающие сцены прощания с ребенком, ради которого прошли титанические испытания.
         И все напрасно!
         Таня, рыдая, вымолила еще один день. Врачи неохотно согласились, но запретили больше кому-либо входить в палату девочки. Настеньку оставили одну, положив рядом с ней уже бесполезную куклу.
         Ночью мы не могли заснуть. Мысли постоянно возвращались к постели с неподвижным ребенком, к Беренике, молчаливо покоящейся рядом, угнетенным горем родителям и незримо присутствующей смерти, витающей совсем уже близко.
         «Не хочу даже представлять себя на месте Тани, - сокрушалась Оля. – Мне ее так жалко! Как она ошиблась с куклой! Хотя я рассуждала бы также, тем более, помню себя маленькой девочкой. У меня в детстве  была любимая куколка. Я ее называла Лизой. Сколько радости испытывала, играя с ней! Она стала мне самой близкой подругой. Ей доверяла все свои обиды, секреты…»
         «Постой, - перебил ее, осененный смутным предчувствием, что упустил что-то главное, - как ты сказала, доверяла все секреты кукле?»
         «Да – подтвердила девушка, повернувшись ко мне лицом. – А что? Все маленькие девочки так поступают…»
         «Значит, у тебя были секреты с куклой, о которых не подозревала даже родная мать?» - спросил я, догадываясь, каким будет ответ, и не ошибся.
         «Конечно, - усмехнулась Оля. – Еще какие…Ни отцу, ни матери не расскажешь…Только кукле…Ты имеешь в виду, что и у Настеньки с Береникой были свои секреты? Определенно были, но что с того? Даже если бы Береника умела говорить, это ничего бы не изменило…Если смех ее не помог…»
         «Он не мог помочь», - медленно выговорил я, к величайшему Олиному удивлению.
         «Ну, вот, начинается, - расстроилась она. – Столько искали, столько сделали, прошли через огонь, воду и медные трубы, так верили, так надеялись, а после всего, что пережили, ты заявляешь, что смех не мог помочь! Так если ты знал заранее, к чему все это было?»
         «Послушай, обратился я к ней, выстраивая по порядку свою новую теорию, - я ничего не знал заранее, ничего не утверждал, только предполагал, дело не в самом смехе, тут важно другое…»
         «Что именно?» - поинтересовалась моя помощница.
         «Сейчас попытаюсь объяснить, что по логике получается, - продолжал я свои умозаключения, - я не медик, но знаю, что необходим массаж сердца при его внезапной остановке, а в критических ситуациях разрезают грудную клетку и массируют открытое сердце в своих ладонях, то есть осуществляют прямой контакт. Руки – сердце, и ничего между».
         «Ну, и что ты этим хочешь сказать?» - недоверчиво хмыкнула Оля.
         «А то, - мои рассуждения постепенно выстраивались в логическую цепочку, образуя недостающие звенья, - что и с Настенькой нужен прямой контакт. Ты вспомни, как Таня утверждала, что самый большой восторг был у ребенка, когда она просыпалась по утрам и играла с куклой. Учти такую немаловажную деталь, что девочка была в такие моменты с Береникой наедине, делилась секретами…Очевидно, судя по твоим воспоминаниям и что присуще всем детям…и они смеялись…что никто-никто не догадывался, какие именно это секреты. Во всяком случае, что-то такое подобное и происходило. Не просто смех куклы вызывал восторг, а осознанный смех, по мнению Настеньки. Ребенок делился сокровенным, кукла реагировала на это и смеялась. Из этого следует заключить, что девочка должна остаться с куклой одна. Что толку, если кто-то стоит рядом? Кукла смеется, но не вызывает у Настеньки ответной реакции воспоминаний. Третий здесь явно лишний. Смех в таком случае бесполезен, он не увязывается с ситуацией. Следственно-причинная связь нарушена и никакого шока быть не может!»
         «Сейчас можно только говорить, а сделать уже ничего нельзя, - возразила девушка, тяжело вздохнув, - и кроме того, Настенька же находится в коме и не может делиться с куклой своими секретами. Ситуация здесь не при чем…»
         «Да, но ты не понимаешь, - старался ее переубедить, - тут дело не в мыслях, а в восприятии человеческого мозга. Находясь в бессознательном состоянии, мозг реагирует не на умственные образы, а только на простые и знакомые внешние воздействия, и поэтому, как и в случае с сердцем, хотя это совершенно разные вещи, но смысл един, нужен прямой контакт…Тепло – холод, черное – белое, кукла – смех…И ничего, вернее, никого между.
         Тогда ситуация повторится, и на подсознательном уровне включатся эмоции, а это и есть искра, из которой возгорится пламя жизни».
         «Но и твоих словах неувязка – спорила со мной Оля. – Хорошо, я понимаю, что возможно, Настенька должна остаться наедине с куклой. Так она и осталась же с ней сейчас одна, никого же рядом нет. А какой толк, если Береника не смеется? Каким образом мозг отреагирует, ведь нет знакомой ситуации и в этом случае? Ведь кто-то должен наклонять куклу взад-вперед, чтобы она смеялась, это же не заводная игрушка, и даже не Ванька-встанька».
         «Какая замечательная идея! – восхитился я и пулей вылетел из кровати. Внезапная мысль пронзила сознание: Ванька-встанька, это как раз то, что нужно, вопрос жизни и смерти!»
         «Что за идея?» – не сообразила девушка, но я ее уже не слушал, бросившись на кухню, где у меня хранился чемоданчик с инструментами в стенном шкафчике и два больших металлических  ящика со всевозможным хламом. Закутавшись в одеяло, Оля с нескрываемым удивлением наблюдала, как я наспех сооружаю необычное приспособление, и молча выслушивала мои сбивчивые объяснения.
         «Быстро одевайся, - приказал я, когда закончил работу. – Сейчас едем в больницу!»
         Она безропотно подчинилась, и еще через несколько минут мы вышли на пронизывающий до костей зимний мороз к нашей машине и, немного прогрев ее, тронулись в путь.
         Пролетев пустынные ночные улицы, вскоре оказались около огромной городской больницы. Поднявшись на лифте на третий этаж и подойдя к палате, где лежала умирающая Настенька .мы приступили к заранее обговоренной операции. Пока Оля отвлекала дежурную медсестру разговорами, придумав соответствующую причину появления именно к ней в столь поздний час, я незаметно проник в палату к девочке.
         Долго там мучился при тусклом свете из коридора, не зажигая карманного фонарика, чтобы случайно не привлечь внимания, пока не установил куклу, намертво прикрепив ее к моему приспособлению, под нужный наклон так, чтобы при малейшем колебании срабатывал механизм смеха. Затем, плотно обмотав пальчик Настеньки, тот самый, который еще мог двигаться, толстой ниткой, я крепким узлом привязал нить к Беренике. Несколько раз проверил, чтоб при колебании кукла возвращалась в исходное положение.
         Пальчик шевельнется – куколка засмеется, в этом и заключалось мое нехитрое изобретение.
         Покинув больницу, возвратились домой, и еще долго обсуждали последние драматические события.
         Мы выполнили все, что лежало в пределах человеческих сил. Остальное находилось в капризных руках провидения.
         Никогда не предполагал, что ночь может оказаться такой длинной. Правда, декабрьские ночи и есть самые длинные.
         Я даже не проснулся от телефонного звонка. Трубку сняла Оля и разбудила меня оглушительным воплем: «Настенька очнулась!»
         Звонила Наташа, она сразу догадалась, кто привязал Беренику к пальчику девочки и создал простой пружинный механизм. Очень восхищалась нашей мудростью, поразившей даже опытных врачей.
         У очнувшейся Настеньки они не обнаружили необратимых нарушений функциональной активности мозга. Пока девочка слабо реагирует еще на все и не может говорить, только шепчет, но полное выздоровление теперь вопрос времени.
         В общем, мы вытащили ребенка с того света, вся больница гудит, как встревоженный улей, а иначе это никак не назовешь.
         Не успела Оля положить трубку, как телефон затрезвонил снова. Захлебываясь в слезах безумной радости, Таня сердечно благодарила нас за помощь, обещая обязательно зайти, как только ее дочь поправится.
         Луч яркого зимнего солнца осветил нашу скромную комнату и заиграл разноцветным отражением на пушистых ресницах любимой девушки, выглядевшей в такое необыкновенное утро особенно привлекательно.
         «Ты знаешь, - многозначительно посмотрела на меня Олечка, лукаво улыбаясь, - я так давно не пила шампанское…»
         «Ты заслужила больше, детка», - ответил я, целуя ее в соблазнительные перламутровые губки.
         «Да что ты говоришь? – игриво рассмеялась девушка, обнимая меня. – Только, чур, я выбираю ресторан!»
         «Конечно, - добродушно согласился, чувствуя, как теплая волна умиротворенности блаженно разливается по усталому телу. – Грех не отметить».
         Прошло около двух месяцев, и в один из дней в конце февраля Витя с Таней позвонили нам и договорились о встрече, пригласив к себе домой.
         Нас радушно встретили, усадив за ломившийся от деликатесов стол.
         Маленькая застенчивая девчушка в нарядном платьице, подталкиваемая сзади матерью, робко приблизилась ко мне.
         «Эти дядя и тетя спасли тебе жизнь, Настенька», - объяснила дочери Таня.
         «Спасибо, что вылечили мою Беренику, она снова смеется!» - детские ручонки протянулись ко мне, я наклонился, и пухленькие губки прижались к моей щеке.
         Я усадил Настеньку к себе на колени и уткнулся лицом в ее мягкие волосики, едва  успев махнуть скупую мужскую слезу, выкатившуюся из моих глаз. Оля зашмыгала носом.
         «Мы с Витей устроимся вскоре на работу, и наш долг…»  твердым голосом начала заверять нас Таня, а ее муж согласно закивал головой.
         «Не надо, ребята, - остановил я их поток благодарных слов и обещаний. – какая еще может быть награда…»
         Мы остались лучшими друзьями.
         До весны не было никаких особых дел, а вот не успел март  вступить в свои права, как вновь начали поступать многочисленные звонки, а один из них был совершенно неожиданным.
         Оля с кем-то бурно обсуждала что-то по телефону, мешая мне смотреть вечерние новости, и, положив трубку, подошла ко мне  и промолвила с таинственным видом: «Тебе хорошо, Павлик?» «Уже нет», - ответил я, вставая с кресла и выключая телевизор, догадываясь, что сейчас последует экстраординарное объяснение, но все же не ожидал того, что она вдруг сказала.
         «Исчез человек…Нужно его отыскать, причем немедленно…И знаешь, где?»
         «Ну, где же? – буркнул я. – Говори конкретно».
         «В Бермудском треугольнике!- воскликнула Оля, явно наслаждаясь произведенным эффектом. – Нам предлагают срочно вылететь туда на поиски, а знаешь, кто звонил?»
         «Кто? – ответ полностью обескуражил меня.- Ерунда какая-то, кто-то неудачно шутит…»
         «Шутки в сторону, - прикрикнула моя коллега. – Ты сядь, а то сейчас упадешь!»
         «Не упаду».
         «Упадешь!»
         «И действительно, было от чего падать…